Текст книги "Девушка без Бонда"

Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

И вдруг… В первый момент девушка просто не могла поверить своим глазам: на том месте, где на темно-синем шелке моря стояла яхта, вдруг вспух красно-черный шар. Затем шар превратился в столбы и линии дыма. Внутри серых облаков летали куски белоснежной обшивки. Затем до Тани – несмотря на рев вертолетного мотора и наушники – донесся страшный грохот. Винтокрылую машину изо всех сил тряхнуло взрывной волной. Мотор на секунду захлебнулся.

«О боже!» – непроизвольно выкрикнула Таня. Лицо сидевшего рядом Халида стало растерянным и бледным, таким же, как его белоснежные одеяния. Он с трудом удержал вертолет. Затем выключил автопилот и резко поменял курс. Теперь он возвращался к яхте. Точнее, к тому, что от нее осталось.

Столб огня, воды и дыма осел, и на поверхности взбаламученного моря лишь кое-где полыхали куски обшивки да горело разлившееся горючее.

От «Пилар» практически ничего не осталось.

И, уж конечно, никого не осталось в живых.

* * *

На самой малой высоте пилот сделал три круга над горевшей водой и останками яхты. Разумеется, бессмысленно было всматриваться в воду в поисках тел погибших. «Пилар» разметало на мельчайшие куски.

Араб-пилот, по-прежнему смертельно бледный, переключил рацию в режим спутниковой телефонной связи и набрал на панели десятизначный номер. Когда ему ответили, возбужденно заговорил по-арабски. Несмотря на быструю речь, Татьяна улавливала в его скороговорке отдельные понятные слова – уроки Марселлы, которые горничная давала ей семь лет назад, не прошли даром. «Взрыв… – выхватывала она из монолога „дворецкого“, – „Пилар“… Все погибли…»

Потом в наушниках прозвучал резкий вопрос невидимого собеседника, и тон пилота стал оправдывающимся. Тане в его речи удалось расслышать новые словечки: «Я на борту вертолета… Везу девушку…» Еще один вопрос – и подобострастный ответ Халида: «Русская… Пригласил Ансар…» А затем с другой стороны телефонной линии прозвучала короткая фраза, похожая на приказ, и связь оборвалась.

Что скомандовал пилоту человек на другом конце линии спутниковой связи? Татьяна разобрала далеко не все слова, но если вдуматься… Напрячь память… Кажется, по-арабски прозвучало нечто вроде: «Лети сюда…» Или даже: «Вези ее сюда…»

И Халид после подобострастного телефонного разговора послушно оставил догорающие обломки «Пилар», набрал высоту и целенаправленно повел вертолет (насколько могла судить Таня по солнцу) в сторону берега. Он снова включил автопилот.

– Вы везете меня в аэропорт? – сдавленно спросила девушка.

– Да, госпожа, – ответствовал араб-«дворецкий», но в его словах, несмотря на привычно угодливые интонации, Татьяне послышался оттенок лукавства. Врет ли он? Или ей просто показалось?

Она вгляделась в табло навигатора. Тот показывал уже совсем другую цифру, нежели до взрыва. Теперь они следовали курсом не сто восемьдесят градусов, как раньше, а сто сорок. На сорок градусов отклонились от направления на каирский аэропорт – и, значит, летели не прямо на юг, а на юго-восток.

Татьяна ни о чем не стала спрашивать пилота. Напротив, как можно скорей отвела глаза, чтобы тот не заподозрил, что она заметила перемену курса. Однако над показаниями приборов задумалась, потому что они подтверждали самые худшие ее опасения.

Садовникова постаралась поразмыслить, насколько могла, хладнокровно: «Случился взрыв. Для Халида – и прочих арабских друзей Ансара – он явно был неожиданностью. И что те могут подумать? Итак: русская девушка прибывает к Ансару на яхту, гостит, проводит ночь. Потом садится в вертолет и улетает. И тут же „Пилар“ взрывается. Шейх гибнет… Какой вывод сделает любой, даже самый непредвзятый, посторонний наблюдатель? Он решит, что девушка – „засланный казачок“. Он подумает, что она доставила на борт яхты бомбу и уничтожила араба, подозреваемого в терроризме… А это значит – сейчас пилот действительно везет меня к кому-то. В лапы соратников Ансара. Которые, конечно же, возжелают узнать правду о гибели шейха и его приближенных. И – покарать неверную, убившую араба-мультимиллионера. И я им ничего не смогу доказать… Ни единому слову моему они не поверят… Что же мне делать сейчас?»

Внутри всколыхнулся ужас. Сердце забилось чаще, ладони вспотели. Таня постаралась не поддаваться панике. Она сделала несколько глубоких вдохов. Ей удалось привести собственные чувства в равновесие.

«У меня есть один выход, – она постаралась быть хладнокровной. – Один-единственный. И он таков: я не должна долететь к ансаровским друзьям».

Девушке вспомнился страшный бородач, к которому семь лет назад шейх возил ее на том же вертолете в пустыни Пакистана. И сам бородач – и его ледяной, безжалостный взгляд. Она содрогнулась.

«Начинать бороться за свою жизнь я должна уже сейчас, в воздухе, – решила Садовникова, – иначе на земле, в лапах террористов, у меня не будет ни малейшего шанса».

Когда-то – ох, давно, страшно давно! – когда она еще занималась парашютным спортом на аэродроме Колосово, летчик Алексей Демкин учил ее водить вертолет. Татьяна в ту пору без труда удерживала винтокрылую машину в воздухе, следовала курсом, что задавал инструктор. И даже раза три сама взлетала, а потом приземлялась, Демкин ее хвалил, говорил, что она прирожденный пилот, впрочем, скорей он ей льстил, подлизывался, пытался ухаживать… Почти ничего она на самом деле не умела. А то немногое, что умела, благополучно забыла.

Но… Какие еще варианты? Дождаться посадки? Посадки – где? И кто встретит ее на земле?

Может, начать немедленно симулировать страшную болезнь и попросить пилота посадить вертолет? Но кругом – только вода. И потом, даже если дождаться берега – поведется ли на ее игру араб? Может, наоборот, вместо того чтобы приземлиться немедленно, он только увеличит скорость и доставит Татьяну в лапы ансаровских друзей еще быстрей?

И получалось: рискнуть прямо сейчас гораздо выгоднее… Лучше уж погибнуть в воздухе в бою или в морской пучине, чем неизвестно сколько мучиться в затхлой пещере в лапах террористов… Надо дать бой – но не оголтело бросаться с открытым забралом, а все рассчитать…

* * *

На горизонте появилась земля. То был материк. Африка. Однако Таня не узнавала берега. Абсолютно точно: здесь они, когда вчера летели из аэропорта, не проносились.

Да и курс – Таня украдкой вновь глянула на навигатор – прежний: куда-то в пустыни, по направлению к сектору Газа…

Что ж, ей ничего не остается, пора действовать. Таня миролюбиво, обыденным тоном спросила у араба-летчика по-английски:

– Когда расчетное время прибытия в аэропорт Каира?

– Примерно через час, мэм, – как всегда, учтиво ответил «дворецкий». В его голосе в этот раз не слышалось никакой лукавости, одна угодливость, но все равно Татьяна ему ни на грош не верила.

Ее преимущество было только в одном: Халиду и в голову не могло прийти, что слабая, бестолковая женщина посмеет дать ему отпор.

– Ой, смотрите, что это там?! – вдруг воскликнула она и указала рукой за спину летчика.

Тот непроизвольно обернулся. Его горло оказалось совершенно незащищенным, и Татьяна рубанула по нему ребром ладони. Именно так учил ее в свое время Чехов расправляться с обидчиками – одним ударом в сонную артерию.

С тех пор, когда куратор давал ей уроки, прошло уже семь лет… Да и в те времена Садовникова на людях не практиковалась, только на манекене, а это совсем не то, что живой человек. Вот и сейчас: страшно было решиться, жутко было осмелиться – вдруг не получится вырубить Халида? Вдруг он нанесет ответный удар? Дернет вертолет, и машина свалится в штопор?.. Но… Что оставалось ей делать? Только бороться и атаковать сейчас – пока она с противником один на один.

Итак, она нанесла удар, вложив в него все свои силы. И ее стремительная атака – она не ждала сама! – увенчалась успехом. Араб захрипел, от боли и удушья потерял сознание, обвис на ремнях…

Девушка отстегнула собственные ремни – вертолет по-прежнему шел на автопилоте, с курса не сбивался – и вскочила со своего кресла.

Отвязала араба, попыталась стащить его с пилотского сиденья. Потерявший сознание Халид оказался страшно тяжел, и Таня еле-еле опрокинула его на пол.

Затем она сама уселась в кресло летчика, глянула на приборную доску – и пришла в ужас. Множество циферблатов, лампочек, стрелочек… Садовникова вдруг поняла, что не помнит об управлении вертолетом ни-че-го. Все уроки, когда-то преподанные ей Демкиным, напрочь забылись. Да и совсем другим был отечественный «Ми-8», на котором она училась. И сейчас Татьяну вновь охватила паника. Она не понимала, что ей делать.

Покуда машина, слава создателю, шла на автопилоте, участия Татьяны в ее управлении не требовалось. Но ей придется проложить новый курс, в сторону каирского аэропорта – как это сделать? А главное, ей понадобится приземляться – самой. А об искусстве посадки у нее в голове остались лишь самые отрывочные воспоминания. Таня помнила только свое главное ощущение: посадить вертолет сложно. Сложно – даже в не экстремальных условиях, как сейчас, а когда рядом сидит терпеливый, понимающий, подсказывающий и все прощающий инструктор. А теперь… Теперь она совсем одна.

У Садовниковой даже возникла малодушная мыслишка: может, откачать пилота? И заставить его переменить курс? Приказать вести винтокрылую машину туда, куда нужно ей? Но каким способом она сможет заставить Халида? Разве он ее послушает? У нее ведь нет ни пистолета, ни даже ножа…

Ах да! Оружие ведь может быть у сопровождающего. Таня встала с кресла, присела на корточки и принялась сквозь одежду прощупывать тело недвижно лежавшего араба. И вдруг – она даже вскрикнула от страха – Хадид обеими руками цепко схватил ее за оба запястья!

Затем он, пользуясь секундным ее замешательством, выпустил кисти и стиснул ее за горло, при этом стал приподниматься, пытаясь столкнуть девушку с себя. В глазах у Татьяны потемнело, она стала задыхаться, однако руки ее оказались свободны, и она из последних сил нанесла противнику еще один удар, которому некогда научил ее Костенко-Чехов: пальцами в глазные яблоки. Отчаянный крик – крик боли – потряс кабину вертолета. Араб отпустил мертвую хватку на ее горле и схватился обеими руками за собственное лицо. И тут она еще раз ожесточенно ударила его в горло. Новый стон, еще один сдавленный крик – и Халид опять отключился.

Тяжело дыша, Татьяна поднялась. Вертолет, слава богу, летел прежним курсом, ни на метр не потеряв ни высоты, ни скорости. Теперь берег был ясно виден. Желто-бурая выжженная пустыня. Обрыв. На берегу и вокруг – ни малейшего следа человека. Ни дома, ни дороги, ни лодки, ни автомобиля. А вдоль берега по морю тянется длиннющая песчаная коса, и меж нею и материком кое-где разбросаны островки.

Что делать? Теперь, в минуту смертельной опасности, сознание Татьяны работало быстро, хладнокровно и четко. Решение созрело мгновенно.

Она не может прикончить человека или выкинуть его из вертолета с высоты. Не потому, что у нее нет сил или не имеется в арсенале убийственных ударов. Но – и об этом ей когда-то говорил Чехов как о недостатке – она не в состоянии убить человека. Тем более беспомощного. Даже если он враг. Даже если прикончить его необходимо, чтобы спасти собственную шкуру.

А пока пилот жив и находится в кабине рядом с ней – она не будет в безопасности. Она не сможет спокойно разобраться в управлении, поменять высоту и направление полета. Араб опять в любой момент может очнуться, и ей придется сражаться, и кто знает, будет ли она в третьей схватке с ним столь же точна и удачлива, как в первый и второй раз.

«Значит, – решила Татьяна, – я сейчас постараюсь посадить вертолет – прямо на необитаемый берег. Там выгружу тело араба. Ничего с ним за несколько часов не случится… А я снова взлечу, и когда доберусь до людей, дам спасателям знать, где Халид находится…»

– Заодно, – проговорила она вслух, звуком собственного голоса подбадривая себя, – потренируюсь, как садиться.

И Таня плюхнулась в кресло пилота, пристегнула ремни, прошептала: «Господи, помоги!» Взялась за штурвал и отключила автопилот.

Вертолет вздрогнул, штурвал немедленно ожил в ее руках, отозвался вибрацией и подрагиванием. Таня убавила обороты мотора, одновременно слегка поворачивая вертолет и заставляя его снижаться. И у нее получилось! Винтокрылая машина пошла правее и ниже.

Она еще потянула штурвал – вверх и вправо. Вертолет описал круг и послушно снизился. Кажется, в высоте она потеряла метров сто.

Татьяна посмотрела вниз, на землю.

– Теперь самое главное, – вслух произнесла она, – выбрать на земле ровную площадку, а потом сесть в точности на нее.

Еще один круг – точнее, виток спирали, каждое кольцо которой ниже предыдущего. Земля все ближе, ближе. Но вот сколько до нее метров в точности – даже со своим парашютным опытом Татьяна не могла определить. Ага, вот альтиметр, но он градуирован в футах, показывает чуть больше тысячи, значит, до земли около трехсот метров.

Новый круг. Двести метров до земли.

Еще один кружок. Сто.

Вот и ровная площадка на берегу. Можно садиться.

«По-моему, хватит кружить, теперь уже нужно просто плавно снижаться».

Татьяна аккуратно подала штурвал вниз. Вертолет дернулся и стал терять высоту гораздо быстрее, чем она рассчитывала. Вдобавок она не погасила угловую скорость, и машина начала вращаться вокруг своей оси, все быстрее и быстрее. Перед глазами все завертелось. Бешено, словно на жуткой карусели, замелькали небо, скалы, прибой, коса, море. Татьяной овладела паника. И снова: небо, обрыв, вода, песчаная коса…

Цифры альтиметра полетели как бешеные: 600 ft… 550… 500… 400… 300… Она постаралась снизить вертикальную скорость, подав штурвал от себя, но стало только хуже. Вертолет дернулся, а потом стал снижаться еще быстрее, и как погасить скорость, Татьяна не знала… 300 футов… 250… 200… «Ох, – мелькнула дурашливая мысль (кто сказал, что перед лицом неминуемой смерти непременно думаешь о чем-то возвышенном?), – у вертолета нет тормозов, а у меня нет парашюта…» И уже через секунду раздался страшный удар о землю, девушку дернуло, потащило, бросило…

* * *

Ее спасли привязные ремни. И еще – огромная доля везения.

Это Таня поняла уже потом.

Она пришла в себя довольно быстро. Вертолет стоял, сильно накренившись на один бок. Тихо стонал лежавший на полу кабины араб-«дворецкий». Кровь сочилась из рассеченного лба Халида, рука его была неестественно вывернута – кажется, перелом.

Татьяна отстегнула ремни. В голове шумело. Сотрясение мозга она уж точно заработала. Девушка пошевелила одной рукой, затем другой, потом – ногами… Слава богу, похоже, нет ни переломов, ни сильных ушибов. Ничто, кроме ребер, особенно не болит. Но ребро – не рука, первой помощи не требует. Да и боль эту можно перетерпеть. Девушка спрыгнула на землю.

И только тут поняла: она спаслась! Она опять вытащила счастливый билет. «Но ведь запас везения когда-нибудь может иссякнуть?» – мелькнула в голове предательская мыслишка.

Чудо, что она приземлилась не там, где обрывался пустынный берег. И не на песчаную косу. И не на воду. Таня плюхнула винтокрылую машину на крошечный островок, угнездившийся в море меж косой и побережьем. Двадцатью метрами правее или левее, севернее или южнее – и вертолет угодил бы в море.

А вот сам аппарат Садовникова погубила. Правое шасси вертолета оказалось сломано, и он стоял накренившись. Одна из лопастей винта уткнулась в землю. Нечего и думать о том, чтобы взлететь, тем более самостоятельно.

Но, несмотря на аварию, Таня вдруг испытала приступ сумасшедшей эйфории. Слава богу! Она – жива, здорова и – самое главное! – находится на твердой земле! И ей никуда ровным счетом уже не требуется лететь! И снова думать о грядущей посадке и переживать по этому поводу! Все уже позади!

А то, что остров необитаем и вокруг – ни на берегу, ни на косе, ни в море – нет ни единого следа человеческой деятельности, – чепуха! В скольких переделках она побывала и каждый раз выпутывалась! Ну и пусть она затеряна неизвестно где, без крова, воды и пищи. Это далеко не самое страшное в жизни. Даже крохотный безжизненный островок – в любом случае значительно лучше места, куда мог бы завезти ее араб.

* * *

Валерий Петрович Ходасевич только-только уселся смотреть новый, четвертый фильм про Индиану Джонса, пиратским образом скачанный из Сети. Фильмы полковник всегда смотрел только в оригинале – заодно и язык тренировал. Его английского и французского, для того чтобы наслаждаться кино, хватало с запасом, да и с испанским проблем он не испытывал.

Пользоваться Интернетом его научила падчерица, и полковник теперь, несмотря на свои преклонные лета, находил во Всемирной паутине немало интересного и полезного. Скачивал оттуда рецепты экзотических блюд, а также новые детективные фильмы и книги. И даже (разумеется, под ником) в нескольких форумах, посвященных разведке и кулинарии, принимал участие. Да что там говорить: Сеть привнесла в его размеренную пенсионерскую жизнь новые краски, придала ей объемности. Стереоскопичности, если хотите.

Под хорошо знакомую, нестареющую музыкальную тему «Индианы Джонса» полетели первые стремительные спилберговские кадры: невадская пустыня, автомобильные гонки… И тут раздался телефонный звонок. Полковник нажал на пульте ди-ви-ди «паузу» и снял трубку. В ней зазвучал голос Татьяны – веселый, отчаянный и слегка запыхавшийся. Однако Валерий Петрович слишком хорошо знал падчерицу и сразу почувствовал: за ее наигранной бодростью скрывается внутреннее напряжение и, пожалуй, страх.

– Ну, Валерочка, – без долгих предисловий начала Таня, – из разных переделок ты меня выручал, но из такой, клянусь, придется впервые.

– Что случилось? – осторожно спросил отчим.

– Долго рассказывать, как все произошло, но в данный момент я нахожусь на необитаемом острове, где-то в Средиземном море, у берегов Африки.

– Лихо, – усмехнулся полковник. – В твоем стиле. – Но сердце болезненно сжалось от тревоги за любимую падчерицу. – Ты одна?

– Практически да.

– Что значит «практически»?

– Был тут у меня один сопровождающий, в халате и бурнусе, но теперь он получил травму и находится в бессознательном состоянии.

– Ты знаешь место, где находишься?

– Н-нет.

– Как ты туда попала? Я имею в виду транспортное средство.

– На вертолете. Вынужденная посадка.

– Вертолет цел?

– Более-менее. Но сама я на нем отсюда вряд ли взлечу.

– И, пожалуйста, не пытайся. Слушай меня: на вертолете должна быть навигационная система джи-пи-эс…

– Есть такая.

– Включи ее.

Слышимость была великолепной. Каждое слово в трубке звучало громко и четко – какой там островок у африканских берегов! В столице, когда с соседями по подъезду разговариваешь, и то не бывает такой ясности. Валерию Петровичу послышался даже шум прибоя.

– Джи-пи-эс включен, – горделиво доложила Таня.

– Посмотри: какие координаты твоего местонахождения показывает прибор?

– Сейчас… Так-так… Ага, вот…

– Записываю.

– Тридцать один градус, потом запятая и девятнадцать два нуля – это, я так понимаю, северная широта… И тридцать три градуса, запятая, тридцать два тридцать два – восточная долгота…

Полковник записал координаты на пачке «Ту-134», что всегда была под рукой, и достал с полки огромный атлас мира. Начал его листать в поисках нужной страницы – падчерица сказала, что находится где-то на северном побережье Африки.

– Эк тебя занесло, Танюшка… – проговорил Валерий Петрович, когда определился с координатами.

– И где же я нахожусь? – с напускной бравадой выдохнула Садовникова.

– Северный Египет. Вокруг пустыня. До ближайшего городка – скорее, поселения – километров семьдесят.

– Ого! И что же мне делать? – теперь не бодрость, но растерянность слышалась в голосе его любимой Танюшки.

– Прежде всего, – полковник постарался, чтобы его голос звучал солидно и успокаивающе, хотя сердце опять защемило от тревоги за падчерицу, – ничего не предпринимай. Сиди там, где сидишь. А мы что-нибудь постараемся придумать.

Сам он уже начал лихорадочно размышлять, просчитывал в уме варианты: куда звонить, к кому бежать на поклон. Скорее всего, придется обращаться в каирскую резидентуру. Интересно, кто сейчас в Египте резидент? Хорошо бы оказался знакомый, а еще лучше ученик…

– Ты, главное, только не волнуйся, – продолжил Ходасевич разговор с падчерицей, – вытащим мы тебя оттуда…

– А я и не волнуюсь, – хмыкнула Таня. – Я знаю, что для тебя, Валерочка, нет ничего невозможного. Ты практически всемогущ.

Падчерица умела подмаслить отчима ласковым словом – хоть и понимал он, что все ее комплименты если и не полное вранье, то безбожно переслащены, а все равно было приятно.

– Думаю, в вертолете должны быть медикаменты и «энзэ», – произнес отчим.

– Я уже нашла и то, и другое. И даже своему скоту-сопровождающему шину наложила. Пусть помнит мою доброту.

– Не знаю, когда получится, но я постараюсь, чтобы хорошие люди подъехали и тебя оттуда сняли в целости и сохранности. Координаты твоего местоположения я записал. Не вешай носа.

– Маме ни слова, – предупредила Таня.

– О чем ты говоришь, Танюшка! Она вообще до сих пор не знает, что ты из России-то улетела.

– Я тебя целую, мой толстячок, и надеюсь на скорую встречу.

– И я тоже.

…Довольно безмятежно прощаясь, ни он, ни она тогда не предполагали, что встреча их будет нескорой… А может, и вообще не состоится…

* * *

Солнце зашло, и сразу стало холодно. Татьяна достала из своей дорожной сумки свитер. А пледом, который нашелся в вертолете, прикрыла араба-«дворецкого», он по-прежнему был без сознания и только изредка постанывал.

«Доброй быть невыгодно, – думала Садовникова. – Какой я, к черту, секретный агент, в которые меня Чехов-Костенко готовил? Не смогла расправиться с противником. Араба пожалела, не стала выбрасывать с вертолета, теперь вот вожусь с ним, лечу, обезболивающий укол ему сделала… А мне и самой обезболивающее пригодилось бы… Чуть не погибла, теперь вот мерзну на необитаемом острове. А ведь Халид этот – если б ситуация повторилась с точностью до наоборот и я б сломала руку и лежала без сознания – со мной бы чикаться не стал… Да он и не чикался: вез меня, без зазрения совести, в лапы своим друзьям-террористам, и ничего у него внутри не дрогнуло…»

Но вызвать в себе ненависть к спутнику не получалось: уж больно он выглядел жалким и бледным. Бесследно потерял свои доминирующие качества: выдержку и достоинство. Метался в бреду, стонал… Совсем не факт, что когда-нибудь еще поедет в «Харродс» на распродажу.

Небо очень быстро – как всегда бывает на юге – потемнело, и зажглись звезды. С каждой минутой их становилось все больше, и скоро своими хрустальными головками они заполнили весь небосклон, от края до края. Такое количество звезд Татьяна видела, пожалуй, только единожды в жизни – семь лет назад на Мальдивах.

Среди неподвижных серебристых точек порой величественно проплывали звезды рукотворные – спутники. «Благодаря одному из них, – подумала Татьяна, – я и с отчимом поговорила, и координаты свои определила. Эх, вот бы порадовались Королев и Гагарин, когда б узнали, сколь полезен окажется людям их любимый космос, насколько он войдет в наш повседневный, рутинный быт!..»

…Но Таня ведать не ведала и помыслить не могла, что сильнейшая оптика одного из спутников в данный момент нацелена с орбиты точно на нее. И за нею, в инфракрасном изображении, в режиме реального времени напряженно наблюдают несколько пар чужих холодных глаз…

…Звезды настраивали на философский лад, и девушка подумала, что она, в сущности, невзирая на все сегодняшние невзгоды, счастливый человек. С детства мечтала о путешествиях и приключениях, и теперь их у нее – хоть столовой ложкой ешь. Теперь вон даже впервые в жизни на необитаемый остров попала…

Таня завернулась в плед и постаралась уснуть. Как ни странно, довольно быстро ей это удалось. На грани яви и сна она увидела проплывший где-то за косой, на самом горизонте, огромный пассажирский теплоход. Круизный лайнер шел совершенно бесшумно, с достоинством неся многочисленные огни всех своих двенадцати палуб, которые перекрывали по яркости любые звезды…

* * *

Спасение пришло назавтра около двух часов пополудни. И оно оказалось весьма кстати, потому что солнце палило нещадно, и Тане приходилось прятаться от него в тени вертолета, да и почти всю воду из НЗ она выпила (и выпоила так и не пришедшему в сознание арабу).

С утра она обошла остров – он оказался просто неровным куском земли, бурно поросшим травой, размером не больше футбольного поля. Площадка, куда она ухитрилась столь жестко посадить вертолет, была едва ли не единственной более-менее гладкой поверхностью. И никакого источника пресной воды: ни ключа, ни даже лужицы. Песок и сорняки. И соленая, мутноватая вода вокруг.

Вода в заливе была теплющей, Таня смочила запястья, лодыжки, затылок (лучший способ переносить жару!), однако купаться не стала, справедливо рассудив, что от соленой средиземноморской воды и палящего солнца только сильнее захочется пить.

Таня вернулась назад к вертолету. Араб в сознание по-прежнему не приходил – да ему, кажется, еще хуже стало: весь белый, дышит с трудом, черты лица заострились… Девушке потихоньку становилось все грустней, да и страшнее тоже…

Но вот на море показалась точка. Садовникова стала всматриваться в нее – что-то неслось вдоль косы к островку. Точка становилась все больше, и вскоре не было уже сомнений: лодка идет по направлению к ней. И через пару минут белоснежный катер бросил якорь на расстоянии метров пятидесяти от островка. Татьяна прекрасно видела фигуры людей на палубе.

Она поднялась с земли, вышла из тени вертолета и помахала им – ей ответили, заулыбались.

С катера спустили две резиновые лодки, и обе, чуть не наперегонки, устремились к месту вынужденной посадки вертолета.

На тихом ходу лодки уткнулись носами в песок, четверо мужчин выпрыгнули из них, вытащили надувные суденышки на берег. Татьяна побежала к ним, но быстро увязла в песке и перешла на шаг.

– Гуд афтенун, – вежливо приветствовала она спасителей на интернациональном английском. Мужчины улыбнулись и чуть смущенно пробормотали: «Хелло». Выглядели они словно рыбаки или другие труженики Средиземного моря: резиновые сапоги, комбинезоны, старые свитера, чернявые, загорелые, с грубыми, неухоженными руками, с заусенцами и траурными полосками под ногтями. Может, они и были рыбаками? Таня еще подумала в тот момент: «Забавных помощников навербовал себе Ходасевич».

– Как дела, ребята? – бодро спросила девушка по-английски.

– Ка-ра-шо, – по слогам выдавил один и разулыбался.

– Далеко ли тут до дороги, до жилья? – продолжила Татьяна на языке Шекспира, но гости только руками развели: мол, не понимаем.

Мужчина, который вроде был за главного, показал жестами: где находится раненый? Другие спасатели достали из одной из лодчонок складные носилки. Таня кивнула в сторону вертолета.

– Раненый пилот – там.

Мужчины молча отправились туда. Девушка последовала за ними.

Один внимательно осмотрел стойку шасси, сокрушенно поцокал языком. Второй зачем-то внимательно изучил приборную доску.

– Может, вы говорите по-французски? – предположила Татьяна. Языком Мольера она тоже владела – правда, хуже, чем английским. «Рыбаки» помотали головами.

– А по-русски, случайно, не понимаете? – предприняла она еще одну попытку.

– Ка-ра-шо, – снова откликнулся первый, но дальше этого слова не продвинулся.

– Так откуда же вы, ребята? Кто вы? – снова спросила девушка, но ее вопрос опять повис в воздухе.

Предателя-араба со всеми предосторожностями погрузили на разложенные носилки (тот в сознание по-прежнему не приходил и только бредил) и отнесли в одну из приставших к берегу резиновых лодок.

В другую помогли сесть Тане. Даже вещи ее прихватили. А у нее мысль мелькнула: успеет ли она в аэропорт, чтобы сегодня же улететь в Москву?

Взревели подвесные моторы лодчонок, и меньше чем через минуту они оказались на борту стоявшего на рейде катера. Таню встретил улыбающийся смуглый человек. Он помог ее залезть на палубу. Этот и одет был чуть побогаче, чем рыбаки, и хоть немного, да говорил по-английски. Наверное, капитан катерка.

– Добро пожаловать, – поприветствовал он гостью. – Хотите пить? Кушать?

– Ужасно, – призналась Таня.

– Очень хорошо, – промолвил «капитан», и тут же из трюма принесли стакан ледяной воды, кружку горячего кофе и истекающую паром пиццу с золотистой корочкой.

Последний раз Таня по-настоящему ела два дня назад в первом классе самолета Каир – Москва, ужин с Ансаром не в счет – они его проговорили, да и во время последнего завтрака на борту погибшей «Пилар» ничего Татьяне в горло не лезло. Поэтому она немедленно набросилась на воду и на пиццу – и все показалось ей необыкновенно вкусным.

Но едва она сделала несколько глотков кофе – очень крепкого, очень сладкого – как в голове у нее стало мутиться, все закружилось, чашка выскользнула из рук, и девушка потеряла сознание.

* * *

Она не знала, сколько времени прошло, но пробуждение было ужасным. Голова гудела, казалась огромной и словно набитой ватой. В ней нехотя ворочались равнодушные мысли: «Где я?.. Что происходит?.. Что со мной приключилось?..» Яхта «Пилар», Ансар, вертолет, араб-«дворецкий» – все казалось далеким-далеким и невзаправдашним. Вспоминалось, словно давний, тягостный сон…

По сути – это Татьяна поймет только потом, гораздо позже, когда будет ожидать смерти в доме Костенко-Чехова под дулом его пистолета – ее первое пробуждение явилось некой репетицией. Оно оказалось облегченным вариантом другого момента: когда она вернулась к жизни на ночном пляже острова Серифос…

Девушка огляделась.

Она находилась в крошечной комнате, более всего напоминающей каюту корабля. Узкая постель. Лампочка, забранная сеткой, тускло светила под низким потолком. На мысли о судне наводил и круглый иллюминатор – правда, снаружи наглухо задраенный железной заслонкой, и равномерный глухой шум и вибрация.

Таня обследовала каюту более тщательно. От предыдущего хозяина здесь остались приклеенные к стене скотчем две полуобнаженные красотки из «Плейбоя». Ее собственной сумки с вещами нигде не оказалось – а Садовникова ведь хорошо помнила, что пожитки были с ней на катере, когда они отчалили от необитаемого острова и она стала пить тот злосчастный кофе. На пододеяльнике – постель была застелена, Таня спала прямо в одежде поверх нее – имелся полустершийся штамп: «Т/х „Заполярье“. В углу был отделенный пластиковой перегородкой крохотный туалет: унитаз и раковина. Душа не было – впрочем, как и зеркала. Мелькнула мысль: „Скорее это не каюта – а плавучая тюрьма“.

Чтобы в этом удостовериться, Садовникова подошла к двери, дернула ручку. Каюта, разумеется, была заперта. Снаружи. Однако чего-то подобного она и ожидала.