Текст книги "Китайская грамота покойного дедушки (СИ)"
Автор книги: Анна Гале
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
ГЛАВА 3
Маргоша зажмурилась, поморгала, а потом снова уставилась через лупу на мелкие иероглифы.
Эта рукопись полночи снилась переводчице! Вчера Маргоша просидела над грамотой четыре часа – и перевела чуть больше половины. Она никак не ожидала, что текст окажется в таком плачевном состоянии. Некоторые знаки почти полностью сливались с зеленоватым фоном, другие наполовину стерлись. Работу усложняло и то, что иероглифы были написаны чернилами разных цветов.
Маргоша уже расшифровала первую фразу: это оказалась одна из известных цитат великого Конфуция. Теперь нужно было перевести вторую. Работа пошла веселее: переводчица догадывалась, что должно быть в этой фразе, но следовало проверить каждый иероглиф.
Хорошо, что дома тихо. Леночка в садике, а Ваня читает на литературных курсах какие-то лекции. Заказчик дремлет в кресле с благостным выражением лица. Недоверчивый Чак охраняет хозяйку, устроившись у ног Баринова.
Маргоша медленно переводила слово за словом, сверяясь с выписанной цитатой из Конфуция. Пока что все совпадало.
Что-то толкнуло переводчицу в ногу: Чак с поводком в зубах неслышно подошел к хозяйке и боднул ее лбом.
– Подожди, – строго сказала Маргоша.
Чак тихо заскулил и снова боднул хозяйкину ногу.
Переводчица взглянула на часы и тихо выругалась. У нее удивительно терпеливый пес: Чаку уже давно пора на улицу.
– Сударыня Маргарита, вы что-то сказали?
Баринов вздрогнул и приоткрыл глаза.
– Простите, Михаил, мне нужно отлучиться минут на двадцать – на полчаса. Может быть, выпьете чаю с печеньем? – предложила Маргоша. – Или вы предпочитаете кофе?
– Благодарю, сударыня. Предпочитаю кофе, – Баринов потер сонные глаза. – Сколь вы продвинулись в трудах?
– Осталось совсем немного, – с чистой совестью ответила переводчица. – Думаю, через час-полтора закончу.
Когда заказчик неторопливо прошествовал на кухню, его уже ждал любимый набор Мальчиша-Плохиша – банка варенья и пачка печенья. Электрический чайник тихо шипел, готовясь отключиться. Маргоша вручила Баринову только вчера открытую банку растворимого кофе и отправилась выгуливать Чака.
Честно говоря, обратно она не слишком торопилась. Погода стояла теплая, солнечная, и переводчица с наслаждением бродила по тихим дворикам, стараясь не выходить на загазованные дороги. Уставшие глаза отдыхали, из головы на время вылетели все мысли о работе. Маргоша с улыбкой представляла, как сегодня все-таки пойдет с Леночкой и Осликом ИА в развлекательный центр. А перед этим получит очень неплохую сумму за перевод черт знает как и кем накарябанных и трудночитаемых старинных иероглифов.
Мысль о гонораре заставила переводчицу повернуть к дому. Полчаса истекали, нехорошо, если заказчику придется ждать дольше.
Переступив порог, пес напрягся и глухо зарычал.
Ну, начинается! Чак, как всегда, старательно показывает, какой он прекрасный охранник.
– Тихо ты, – буркнула Маргоша. – Тут заказчик, ты его уже видел. Пошли!
Чак первым вошел в комнату и снова зарычал. Михаила не было.
«До сих пор кофе пить изволит, что ли? – подумала Маргоша. – Или уснул на кухне? Ну и ладушки, мне же лучше! Когда свет Баринов сидит над душой – это раздражает».
Она подошла к рабочему столу. Еще какой-нибудь час – и перевод будет закончен. После этого можно будет забыть и о странном канадце, и о ценнейшем имуществе его покойного дедушки.
Переводчица нахмурилась: рукопись со стола исчезла. Неужели клиент настолько трясется над документом, что утащил его с собой?
Чак перешел с рычания на тоскливые подвывания, развернувшись мордой в сторону коридора. Маргоша решительно двинулась к кухне. Клиент может баловаться кофейком сколько угодно, только пусть отдаст рукопись. Переводчица была настроена закончить работу как можно скорее.
На пороге она замерла. Баринов полулежал в позиции «лицом в салате», только в роли тазика с оливье выступал кухонный стол. Рядом стояла чашка с недопитым кофе и тарелочка с остатками печенья.
– Михаил! – встревожилась переводчица. – Вам плохо?
Заказчик не шевелился. Маргоша положила руку ему на плечо, осторожно встряхнула Баринова, а потом отдернула руку. Что-то было не так.
Переводчица глубоко вздохнула и попыталась нащупать на шее Баринова пульс. Бесполезно.
Маргоша перевела дух и лихорадочно огляделась. А где ценная китайская грамота? Не съел же ее Баринов вместе с печеньем! Куда канадец мог засунуть рукопись? Не иголка все-таки, достаточно объемная вещь.
После нескольких минут поисков стало ясно: древняя грамота, начертанная на панцире черепахи, бесследно исчезла.
* * *
Давным-давно, когда драконы еще спускались с неба…
Мастер Пи сидел в своей маленькой, уютной комнатке, перелистывал книжку с заклинаниями, купленную несколько лет назад за пару монет в лавчонке старика, мнившего себя колдуном и магом, – и напевал веселую песенку.
Приготовленный матушкой Ец черепаховый суп был вкусен и питателен. Любящий сын откушал целых три тарелки, добавил еще миску лапши и пару десятков сладких рисовых колобков. Потом Пи с некоторым трудом – мешал чрезмерно выпятившийся живот – сотворил перед родителями почтительный поклон и удалился к себе: делать талисман, который, как надеялся предсказатель, принесет ему толику золотых монет.
Сомнений в этом у мастера Пи не было: золотисто-зеленый панцирь был похож на дивный нефрит и словно светился изнутри. А уж если расписать его золотыми и алыми чернилами, и начертать соответствующие знаки, то даже самый недоверчивый убедится в непревзойденной силе и истинном волшебстве талисмана!
Пи Ец пододвинул фонарь и принялся за работу. Сначала он очертил по панцирю магический круг в виде небесного дракона, кусающего себя за хвост. Затем красными чернилами вывел иероглифы 福 и 利, а под ними – уже черным цветом – изречение незабытого учителя, великого Кун Фу-Цзы: «Благородный муж в благоденствии и покое пребывает, не печалясь о прошлом, не думая о будущем».
Потом, прикусив от усердия не только кончик языка, но и кончик тонкой косички, пыхтя и вытирая бусинки пота со лба, мастер начертал еще два иероглифа – 生 и 活, сопроводив их цитатой: «Да будет жизнь твоя подобна реке – светла, чиста и незамутненна. И да стремится она влиться в море вечности».
Пи Ец дописал последний иероглиф в слове «вечность» – 永恆之, несколько раз сжал и разжал кулак, возвращая бег крови в затекшие пальцы, и залюбовался результатом своего труда – талисман вышел на славу. Нужно только дать чернилам чуть-чуть просохнуть и покрыть панцирь прозрачным лаком.
Внезапно мастер услышал громкое бурление и урчание, раздавшееся из его собственного живота.
«Кажется, последний сладкий колобок был лишним!» – мелькнуло в многомудрой голове предсказателя, и он совсем было собрался встать и направиться в сторону небольшой беседки уединенных размышлений, расположенной в дальнем конце сада, – но понял, что не в силах двинуться с места. Нижняя часть туловища казалась то ли окаменевшей, то ли заледеневшей, и не желала шевелиться.
«Ай-ай! – уже всерьез перепугался Пи Ец. – Неужто смерть моя пришла. Если выживу, клянусь никогда не есть больше десяти, нет, пятнадцати сладких колобков на десерт!»
Бедный мастер начал медленно отползать в сторону веранды, надеясь добраться если не до заветного домика, то хотя бы до невысокой живой изгороди, но его телодвижения были прерваны сильнейшим ударом грома, вслед за которым в звездном ночном небе полыхнула молния. Пред перепуганным Пи Ецом возникло сияющее облако, на котором сидела – смилуйтесь, о боги и демоны! – та самая черепаха. Только панцирь ее был прозрачный, словно сотканный из густого тумана. Глаза ее метали огненные шары, в лапках был зажат семиглавый посох Могущества, а на морщинистой шее висело ожерелье Бессмертно-Мудрия.
– Пади ниц, ничтожный! – рявкнула черепаха.
«Ниц-ниц-ниц!» – перестукивали черепа из ожерелья.
Предсказатель не решился спорить и рухнул лицом на доски пола, переживая только о том, что его откляченный и по-прежнему не повинующийся хозяину зад видом своим может оскорбить божественную гостью.
– Ты мог бросить меня обратно в реку, свершить доброе дело и улучшить свою карму на десять перерождений вперед. Но ты предпочел набить свой мерзкий желудок моим бессмертным телом, и испачкать прекрасный нефритовый панцирь иероглифами, позорящими каллиграфа, бывшего твоим учителем.
– Госпожа, – простонал несчастный, протягивая дрожащие руки и не смея поднять голову, – но я только хотел заработать несколько монет…
– …убив невинное животное и задумав обмануть покупателя: выдать свою дешевую поделку за настоящий талисман. Но я награжу тебя по заслугам, о, почтенный мастер Пи Ец!
Небесная Черепаха коснулась кончиком посоха расписанного панциря, и на нем засиял сапфировый знак последней гексограммы великой Книги перемен – 未濟.
– Ты хотел денег и славы, ничтожный! – прокричал всемогущий дух, и голос его был подобен грохоту лавины, сходящей с гор. – Получи же мой дар. Отныне всякий, кто волею случая станет владельцем панциря, сможет обратиться к тебе за исполнением одного, самого заветного желания.
– Смилуйся, госпожа! – взвыл Пи Ец. – Я не маг, не волшебник. Я не умею исполнять ничьи желания.
– О да, «мастер», ты – жалкий шарлатан! За это ты и будешь получать плюхи и нагоняи от каждого, кто прикоснется к панцирю и прочтет надпись на нем. Твоя грамота пройдет через множество рук за десятки, сотни, а, может быть, и тысячи лет. И все ее хозяева побывают здесь – каждый придет к тебе со своим желанием, – с мрачным удовольствием предсказывала черепаха. – Так будет до тех пор, пока не встретится на твоем пути тот, чье желание тебе удастся исполнить. Прощай же, ничтожный, задумавший тягаться с небожителями!
Раздался ещё один удар грома. Дух исчез вместе с волшебным облаком, напоследок окатившим Пи Еца холоднющей водой.
ГЛАВА 4
Вообще-то Марго была разумным и сдержанным человеком, но сейчас заметалась – глупо и по-бабьи. Ленку забирать из садика через час, а тут – труп заказчика, панцирь этот раритетный украли. А ведь дома никого, кроме нее, не было.
Черт, черт, черт! В полицию звонить придется без вопросов. Но сначала – Сашке, старшему брату. Ах ты ж, боже мой, Сашка только завтра из командировки вернется. Тогда… ну конечно, Ванечке. Толк от него вряд ли будет, но хоть спокойнее.
Маргоша рванула к столу – за телефоном, сдвинула в сторону распечатку с переводом, машинально перечитала последнюю фразу: «И да стремится она влиться в море вечности».
Над столом из ниоткуда возник сверкающий многогранник, в глубине которого виднелся небольшой домик, перед ним – две невысокие сосны, клумба с цветущими глициниями. Картина росла, надвигалась, приобретала перспективу, объем, потом развернулась в ленту. Лента закружилась вокруг Маргоши, затягивая ее в неведомое.
Комната исчезла.
И появилась снова. Но теперь это была совсем другая комната. Полы и стены темного дерева; низкие шкафчики с резными дверцами; расписные шелковые ширмы; на полочках – изысканные нефритовые статуэтки, шары дьявола, красно-золотые дракончики и потрепанные свитки.
Раздался негромкий хлопок. Маргоша обернулась: ни кристалла, ни странной картины-ленты за спиной. Ни выхода.
– Ах ты ж, грёбаный ты экибастуз, ёжиком тебя через трухлявый пень, да…
Очаровательная переводчица и раньше предпочитала снимать стресс, филологично загнув в десяток этажей, не гнушаясь использованием цензурных предлогов и союзов.
– Госпожа сказать что-то непонятное, – раздался почти мышиный писк из угла.
Маргоша обернулась и увидела сидящего на потертом войлочном коврике плюгавенького, но при этом пузатого, как священная лягушка, китайца в засаленном, когда-то бледно-желтом халате. Бритую голову китайца украшала давно немытая косичка.
До переводчицы внезапно дошло, какая именно ужасающая вонь смешивалась с запахом ароматических палочек.
«Ты когда мылся-то последний раз, вонючка?» – буркнула Маргоша, и уже погромче добавила:
– Прошу прощения, почтенный дагэ, не могли бы вы сообщить мне, где я очутилась?
– В моем доме, сестра, в моем собственном доме.
– Да я уж вижу, что не в моем. Ладно, попробую спросить по-другому. Как я здесь очутилась? И где находится ваш дом?
Внезапно китаец разрыдался и, утирая слезы полой халата, на карачках рванул к Маргоше, уцепился за край ее джинсов и, придерживая (видать, чтобы не убежала) гостью рукой, начал биться головой об пол и невнятно голосить.
Из отчаянных воплей на старокитайском, прерываемых хлюпаниями, сморканиями и завываниями, Маргоше удалось разобрать что-то про проклятие Небесной Черепахи, какой-то пиец и исполнение желаний.
– Почтенный дагэ, так ты маг? Колдун?
«Почтенный» замотал головой, как китайский болванчик, и зарыдал пуще прежнего, но попавшую по полной переводчицу это уже не волновало.
Схватив хозяина дома за плечи и встряхнув пару раз (самой пришлось задержать дыхание), Маргоша плюхнула китайца на коврик и строго проговорила:
– Значит, так, уважаемый. У меня в квартире труп. Хорошего человека и заказчика. Поэтому ты сей секунд творишь свои заклинания и колдовства, и возвращаешь его к жизни.
Китаец снова залопотал что-то про «не умею», «не могу», «да это все Черепаха, зачем я только съел ее на ужин», но тут Маргоша нашла неотразимый аргумент: сняла со стены боевой топорик и недвусмысленно помахала им перед носом почтенного дагэ.
Не в силах устоять перед обаянием топорика и гостьи, китаец тяжело вздохнул и, зачем-то накрывшись войлочным ковриком, направился к алтарю, на котором возжег розовые свечи и ароматические палочки. По комнате поплыл аромат сандала, смешиваясь с запахом немытого тела.
У Маргоши перехватило дыхание. Она бросилась к ближайшему окну и распахнула его. Дышать стало легче, главное, как поняла переводчица, – не отходить от окна.
Китаец тем временем написал что-то на хлопчатой бумаге, завернул в нее сладкий колобок и, пав ниц перед алтарем, начал о чем-то умолять Небесную Черепаху.
Как ни странно, Черепаха не замедлила явиться. Она торжественно вплыла на сияющем облаке через окно, чуть не задев совершенно обалдевшую Маргошу, и сурово сообщила китайцу, что проклятие будет снято с его безмозглой головушки после того, как он – «ничтожный пи…ец» – отправится в мир прекрасной гостьи и поможет ей воскресить умершего.
В качестве альтернативного варианта суровая небожительница предложила:
– Поскольку ты, ничтожный червяк, не способен сотворить даже такое небольшое волшебство, то должен будешь помочь этой госпоже отыскать человека, что повинен в смерти того господина, и найти вора, укравшего панцирь. Пока ты не коснешься пальцем моего панциря, – не сможешь вернуться домой.
Из облака вылетел уже знакомый Маргоше многогранник. На этот раз внутри него виднелись сталинские дома и тихие зеленые дворы. Один из домов приближался, рос, разворачиваясь в ленту с быстро меныющимися картинками. Китаец попятился. Переводчица снова погрозила ему топориком, черепаха издала возмущенное восклицание о «трусливом пиеце» и утяжелении кары. Китаец вздохнул, бухнулся перед висящей в воздухе Небесной Госпожой на колени и опустил голову.
Комната исчезла вместе с грозным земноводным, лента закружилась вокруг Маргоши и китайца. Перед глазами замелькали подъезды, окна, лестницы, двери…
Маргоша снова очутилась на своей кухне рядом с трупом Баринова, крепко сжимая в руке боевой топорик. Рядом застыл китаец. Он все еще стоял на коленях, зажмурившись.
– Почтенный дагэ, так как насчет волшебства? – с надеждой спросила Маргоша. – Клиент перед вами.
Китаец открыл глаза, по-бабьи взвизгнул и снова зажмурился.
– Ты можешь его оживить? – нервно спросила Маргоша.
– Что вы, почтенная госпожа! – взвыл китаец, осторожно приоткрыв глаз. – Я не маг, не чародей, это все черепаха! Кто ко мне только ни приходил… Ее проклятие…
Маргоша взглянула на часы. Слушать о проблемах разозлившего волшебное земноводное китайца у нее не было ни времени, ни желания. Через сорок минут надо забрать Леночку, а сейчас – немедленно вызывать «скорую» и полицию.
Махнув рукой на перепуганного гостя из прошлого, переводчица помчалась в комнату за мобильником. До «скорой» удалось дозвониться только с третьего раза. С полицией повезло больше: там тут же отозвались и с большим интересом выслушали сбивчивый рассказ о трупе клиента и пропавшей грамоте. Объясняя ситуацию, Маргоша успела спрятать на верхнюю полку кладовки боевой топорик и утащить из кухни нехорошо заинтересовавшегося восточным гостем Чака.
Звонок домофона раздался сразу, как только Маргоша закончила разговор. Она вздохнула с облегчением: или «скорая», которая наверное должна куда-то забрать труп из ее квартиры, или Ванечка.
Из кухни раздались тихие, невнятные причитания. Кто бы ни пришел, показывать ему грязного, дурно пахнущего гостя из прошлого точно не стоит. Нажав кнопку домофона, Маргоша ринулась в кухню. Китаец стоял на коленях, постукивая лбом о пол, и бормотал что-то о грозной черепахе.
– Почтенный дагэ, переберитесь-ка в комнату, – потребовала Маргоша. – И поскорее!
Она почти допинала пузатого гостя до своей спальни и лихорадочно огляделась. Под кровать он не залезет: животик не поместится.
– В шкаф! – скомандовала хозяйка, распахивая дверцу.
Китаец молча повиновался. Маргоша закрыла дверь. Ох, сколько же ей потом придется проветривать вещи после такого пахучего гостя!
Раздалась соловьиная трель, и переводчица ринулась к двери. На пороге стоял Ванечка – снова в костюме и с букетом белых роз.
Как и ожидала Маргоша, Ослик ИА выразил горячее желание помочь.
Единственная помощь, которую он мог оказать на тот момент, – посидеть в квартире с трупом Баринова, пока молодая мать сбегает за Леночкой.
Ослик с отвращением принюхался.
– Чем тут пахнет? – не удержался он.
– Потом расскажу, – отмахнулась переводчица.
Назад они с Леночкой не слишком спешили: Марго очень не хотелось возвращаться в квартиру с трупом и безумным китайцем.
Дома она застала дивную картину: Ослик и пузатая личность в грязно-желтом халате сидели на диване в зале и оживленно болтали. Причем по-русски. У ног китайца застыл исполненный подозрительности Чак.
Леночка сморщила носик и тут же удрала в спальню, крикнув на ходу:
– Ослик, привет!
– А что здесь происходит? – нахмурилась Маргоша.
– Почтенный гость вышел из той комнаты и сказал, что был перенесен сюда из далекого прошлого проклятием священной черепахи, – спокойно ответил Ванечка. – Он утверждает, что должен найти панцирь обиженной рептилии. Марго, может, позвонишь еще раз в «скорую», поторопишь их? – сказочник послал хозяйке дома выразительный взгляд.
– Он не сумасшедший, – устало ответила Маргоша. – И говорит правду. Только, почтенный дагэ, каким образом вы сейчас изъясняетесь на незнакомом языке?
– Незнакомом? – озадаченно переспросил китаец. – Я говорю на языке своих предков.
Переводчица нахмурилась.
– Да, вы так и не представились. Как ваше имя? – поинтересовался Ваня, продолжая осыпать Маргошу непонимающими взглядами, как лепестками роз.
– Пи Ец, – важно произнес китаец и вежливо поклонился.
Маргоша прикусила губу, Ослик ИА опустил глаза. Гость из прошлого печально забормотал что-то об оскорбленной карающей черепахе и мире, в котором достойное имя Пи из славной династии Ец звучит столь непристойно.
– Уважаемый Пи! – бесцеремонно перебила его переводчица. – Вы говорите на совершенно чужом вам языке. Так что нечего рассказывать, что вы не колдун!
– О, Небесная Черепаха! – заверещал китаец. – Ты наделила меня чудесным даром…
– Может, этот дар не единственный? – гнула свое Маргоша. – Попробуйте оживить труп, почтеннейший!
Китаец обалдело заморгал и, как лунатик, зашагал на кухню.
– Марго, кто это? – прошипел Ослик.
– Пи Ец, – ответила переводчица. – Вань, это кажется невероятным, но то, что он рассказывает, – чистая правда. Я даже топорик из прошлого могу показать.
– Достойная госпожа, я ничего не способен изменить, – сказал китаец, вновь появляясь в дверях. – Невозможно оживить мертвого.
– Значит, придется искать панцирь съеденной вами черепахи, – вздохнула Маргоша.
«Скорая» и полиция явились почти одновременно. И молодой фельдшер, и пожилой служитель закона в коридоре принюхались, поморщились и хором полюбопытствовали: сколько времени в квартире находится труп?
– Этого китайского джентльмена я заберу с собой, – хмыкнул Ослик ИА, когда Маргоша заглянула в комнату. – Для начала его необходимо отмыть и прилично одеть. А завтра с утра подумаем, где искать грамоту.
