Текст книги "Атлантида"

Автор книги: Анна Финагеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– А твою пьесу, Филимон, я прочту и постараюсь как можно скорее дать ответ, чтобы ты уже приступил к постановке.

– Огромное спасибо, Софос! Оценивай строго, чтобы все было точно и правильно, – попросил Филимон и попрощался с мудрецом и его сыном.

Глава 2

Зажглись факелы. С наступлением ночи в Кефали у каждого дома засияли огни, как и во дворце. Он находился на единственной возвышенности в городе, к нему вели четыре высокие мраморные лестницы, которые были строго сориентированы по сторонам света. Рядом с маленькими ступенями, так же, как и в храме, находились большие, предназначенные для богов. Сам дворец имел круглую форму, а изнутри его украшали колонны, загибающиеся кверху двумя завитками. Они являлись опорой крыши, в центре которой был купол, отливающий синим цветом и позолотой. Большие комнаты и залы дворца были украшены самыми удивительными картинами, фресками и скульптурами, которые словно дышали через краску или камень, а сад в юго-восточной части дворца являлся лучшим творением человека в ближайших пяти дукатах.

Вечер в доме царя начался очень шумно. Поприветствовав всех гостей и усевшись за праздничный стол, Васѝлиас, добродушный и веселый царь Кефали, первым делом стал нахваливать предстоящий спектакль среднего сына – Филимона, который должен был состояться на празднике по случаю нового года, ожидаемого события во всей Атлантиде, так как заканчивалась девятнадцатая хилия, и начинался новый виток времени в двадцатой. Этому переходу времени придавали огромное значение и нарекали новой эрой в жизни не только атлантов, но и всего мира.

Филимона очень смущала похвала отца, и он всячески пытался объяснить, что ничего фееричного не предстоит, к тому же сценарий еще ожидала проверка Софоса. Затем Васѝлиас начал говорить о достижениях своего первого сына – Панталеона, который был наделен не только умом, но и потрясающей физической силой, вновь заняв на Атлантических играх почетное место и завоевав семнадцатый в его коллекции лавровый венок.

Воодушевленный разговором царь был удивлен, что его младший сын, которого он любил даже немного больше, чем остальных, не торопился делиться своими впечатлениями. Кéрберос был уныл, виновато опустил голову, словно боялся посмотреть на прибывших гостей и своих родных. Его каштановые волосы слегка скрывали карие глаза, сосредоточившиеся на глубине чаши. Царь, на которого был так похож Кереброс, стер со своей немного седой бороды капельки опьяняющего напитка и решил сам подтолкнуть сына к началу разговора.

– Кéрберос, что же ты молчишь? – сказал Василиас, тронув сына за плечо. – Расскажи гостям о своих путешествиях.

– Отец прав, – подхватил царя Панталеон, сидящий по правую руку от правителя, – целый вечер и слова не вымолвил, только смотришь в свою чашу, даже не порадуешь мать своим взглядом. Что же ты ищешь в вине? – немного цепляя брата, сказал Панталеон.

– Неужели кому-то интересно слушать о дикарях, живущих за океаном, – не поднимая глаз, равнодушно сказал Кéрбер.

– Как ты юн! – улыбнулся Софос. – За семь лет путешествий для тебя окружающий мир других земель стал обыденным, а для нас, атлантов, он все еще остается загадкой. Так поведай нам о своих приключениях.

Кéрбер перестал крутить в руке чашу и замер. Слова Софоса словно зажгли юношу. У него появилось страстное желание своим рассказом повергнуть мудреца в растерянность. Для путешественника началась игра, в которую Софос вступил, сам того не подозревая. Он был немного насторожен, увидев молодого путешественника после семи лет странствования. Юный царь не только вырос, возмужал за все это время, но и изменился духовно.

– Хорошо. Я удовлетворю ваше любопытство. Да, видел я немало, и скажу, что за океаном находятся бесконечные земли, которыми владеют другие царства, а многие из них пустуют без народа и правителя. Люди там живут совсем не так, как мы, и считают Атлантиду местом, где обитают боги.

– Они думают, что Зевс здесь с нами пирует за одним столом? – рассмеялся Зен. – Какие они глупые!

– Нет, мой юный друг, они верят в совершенно других богов, – сказал Кербер и тут же устремил свой взор на Софоса, дабы посмотреть на его реакцию. Он, как и ожидал, увидел смятение.

– Как же? Папа, а разве есть другие боги? – удивился Зен. Все гости были поражены услышанным.

– Богов, сынок, каждый народ видит и называет по-разному. Все зависит от культуры и традиций. Даже в Атлантиде, в наших дукатах, богов рисуют не по одному образцу, так как везде разные нормы и ценности, и все это влияет на мировоззрение людей и на их виденье всевышних, – объяснил Софос.

– То есть на небесах находятся одинаковые боги, только люди представляют их по-разному? – обрадовался Зен.

– Да, – подтвердил Софос, гладя сына по голове.

– А почему вы так в этом уверены, учитель? – зацепил мудреца Кербер.

– Мой отец тоже путешествовал, как и вы, это было целью его жизни, а мне довелось узнать часть его открытий. И так же, как и вас, дорогие мои друзья, его удивило то, что народы веруют в других богов. Изучая это, он понял, что везде небожители одинаковые, они имеют лишь разные имена и вид.

– И вы верите в это? – словно пытаясь поймать Софоса на лжи, сказал Кербер.

– Да, – твердо сказал мудрец. – Я верю всему, что написано в книгах нашими предками, их заветам, верю тому, что поведал мне отец. И нет сомнений в правдивости их слов, потому что нам, людям, дарована возможность говорить, в отличие от немых рыб, и свои уста грязнить ложью мы не имеем права. Надо беречь девственность слов, ибо, оскверненные, превратятся они в проклятья. А дорога, вытоптанная ложью, не ведет к добру. Почему я не должен верить? Мне с детских лет говорили, что всему тому, что есть вокруг меня, я обязан богам, и, чтобы поддерживать благополучие острова, своей семьи, нужно следовать их заветам. Так я и жил, как и любой другой атлант, и за это время мир вокруг меня не ухудшился, а только возрос в своей красе. Боги даровали мне жизнь, а я взамен на это лишь жил и живу, как они научили нас, передавая эти знания детям, чтобы и они смогли насладиться счастливой жизнью в Атлантиде, – Керберос только ухмыльнулся от наивных слов мудреца.

– Да, жизнь – это чудо, но не для всех, – сказал путешественник.

– Нет, она всегда прекрасна, – не унимался Софос, – так говорил мой отец, так буду говорить и я, несмотря ни на что. Кстати, Керберос, а не встречали ли вы моего старика в тех землях, где побывали?

Глаза юноши быстро забегали по комнате и виновато опустились вниз.

– Нет, – спокойно ответил он, – если вы узнали ответы на все вопросы, я продолжу свой рассказ дальше.

Звук лиры разносился по светлому залу, проскальзывал мимо мраморных колон, щекоча уши гостей, плавно спускался под праздничный стол, наполненный прекрасными яствами, и, скользя по глади воды в небольшом бассейне, находящемся неподалеку от места трапезы, устремлялся ввысь – прямиком к Селене, белоснежной хранительнице ночного неба, наслаждающейся этой музыкой. Ее услышала и Геката, темная сторона Луны.

– В начале нашего путешествия мы посетили теплые земли, где равное количество и песка, и растительности. Местные жители оказались умнее всех остальных людей, которых мы встречали на своем пути, поэтому нам было легче всего поведать нашу историю, и вместе с ними мы построили удивительные дворцы и храмы.

– Храмы? Вы строили храмы другим богам? – удивился Юклид, третий по старшинству сын Софоса, родившийся вместе с Психеей. Он, как и его отец, подозрительно смотрел на путешественника, но, в отличие от мудреца, открыто это показывал.

– Не совсем, – немного в сторону ответил Кербер. – Мы строили разные сооружения, и, конечно, местное население привносило свою культуру в эти постройки, свое видение богов, как уже выразился Софос.

– То есть вы не пытались научить их нашим заветам? – уточнил Юклид.

– Нет, – ответил Кербер, – а зачем?

Зал немного заволновался.

– Тихо, тихо, не шумите. Я уверен, что Кербер сейчас все объяснит, не думаю, что его одолели керы, он только из благих побуждений строил храмы… да, сынок? – успокаивал всех царь, хотя сам немного нервничал.

– Конечно, отец, – бросив взгляд на Василиаса, продолжил Кербер. – Когда мы рассказывали об Атлантиде, упоминая о наших величественных постройках, местному царю они так понравились, что он умолял нас помочь им воздвигнуть храм в честь их богов.

– Неужели Неофрόн, мой старый друг, который так жаждал этого путешествия, не пытался отговорить вас? – удивился Софос. Он знал многих мудрецов Атлантиды, которые вместе с Кербером отправились покорять новые земли и в дороге учить молодого царя.

– Да, он сомневался и тянул с постройкой около полугода, и, наверное, мы никогда бы не начали ее, если бы Неофрόн не был убит вором.

Лира резко умолкла. Все застыли от удивления, отвлекшись от трапезы. Гости были поражены услышанным, по их телу пробежал холод, словно сам Танат, бог смерти, дышал присутствующим в спину и в любую минуту был готов проводить атлантов в царство теней.

– Значит, это правда, что за океаном люди убивают друг друга. Папа, ты слышишь? – чуть не плача говорил Зен, держа отца за руку.

– Правда, правда, они очень любят убивать друг друга, мучить и приносить человеческие жертвы в дар богам! – запугивал ребенка Кербер. Его лицо налилось краской, глаза загорелись, он жадно наблюдал, как Зен бледнеет от каждого произнесенного им слова. Мальчик не выдержал и от испуга заплакал, прижавшись к груди матери, сидевшей по левую сторону от него.

– Прекратите пугать ребенка! – вмешалась в разговор Мэйа. – Все мы знаем, что за океаном люди отличаются от нас, но, прошу вас, рассказывая об этом, не забывайте, что за столом находятся дети, – Мэйа обнимала сына, всем своим видом показывая, что Кербер перешел границу.

– Дарос, ты еще не показывал ребятам свои новые книги и игрушки? Отведи их в свои покои, – поглаживая внука по голове, сказала царица, намекающая, что всех детей нужно увести в другое место, так как разговор стал не для детских ушей.

– Конечно, бабушка. Пойдемте, – сказал Дарос, выходя из-за стола.

За юным наследником трона направились Мэйа вместе с Зеном, жена Никона, старшего сына Софоса, вместе с маленьким сыном и дочкой, которая тоже расплакалась и никак не могла успокоиться, и супруга Панталеона последовала за своим мальчиком.

Звуки лиры все еще не доносились до гостей, они сидели в тишине. Керберос с особым вниманием осматривал немного напуганные лица, окружавшие его: Софос, Юклид и Пеон, второй сын мудреца, были насторожены, Никон волновался за детей, Атрея мучило множество вопросов, а братья Кербера не узнавали его. Но большее удовольствие приносил путешественнику ошарашенный вид отца, который отказывался воспринимать услышанное от своего любимого сына.

– А как же Патрокрáт, Креогόн, Никлáй? Они были не против? Что с ними случилось? – Софосу не терпелось узнать ответ.

Кербер посмотрел в свою чашу, все еще наполненную вином, отставил ее подальше от себя, аккуратно взял маленькую маслину и начал внимательно ее рассматривать.

– Мир за океаном оказался очень опасным, беда пришла, откуда ее совсем не ждали, – сын царя резко кинул маслину в рот и быстро ее съел. – Все погибли: Патрократа съели крокодилы, обитавшие в реке, которую мы переплывали, а ведь я предупреждал его, что лучше не подходить близко к краю палубы; Никлай упал с горы, убегая от разъяренного хищника, а Креогон перестал дышать, как только попробовал одно из местных блюд.

– О, боги, как же вы не остановили смерть… – опешил Софос.

Услышав молитву мудреца, Кербер усмехнулся.

– Жаль, учитель, что вы сами отказались поехать со мной в путешествие, может, ваши мудрость и вера помогли бы всего этого избежать.

– Если бы это спасло жизни моих товарищей, то я бы обязательно поехал, но, к сожалению, прошлое невозможно вернуть. К тому же, не гожусь я для таких путешествий, вот если бы мой отец знал, что вы решите покинуть родные земли, то отправился бы вместе с вами за океан, а не сделал бы это на год раньше в одиночку.

– Простите, что я вас перебиваю, – сказал Атрей, оторвавшись от бумаги, на которой записывал все, что говорил путешественник, – мне хотелось бы кое-что уточнить. Керберос, вы говорили, что Неофрона убил вор. Правильно ли я понимаю, «Вор» – это его имя?

– Нет, вы ошибаетесь: вор – это, можно сказать, нечестный человек, который зарабатывает себе на жизнь, забирая у других ценности и деньги без их согласия.

– Деньги? Что это? – удивился Атрей, услышав неведомое ему слово, и, словно бегун на стадионе, ожидающий отмашки, приготовился записывать.

– О, это та самая вещь, из-за которой совершаются убийства.

– Кербер, ты так запутанно говоришь, ничего не понятно. Расскажи в целом о жизни этих людей, – попросил Панталеон.

– Хорошо, – рассказчик набрал в грудь воздуха, встал из-за стола и начал ходить вдоль него. – Выглядят они так же, как и мы: две ноги, две руки, одна голова… только взгляд у них иной: холодный, пустой. Вначале он меня пугал, но потом я привык к нему. Рождаются эти люди чистыми, невинными, со светлыми мыслями, а потом погружаются в хаос, который сами же создают. Жадность витает вокруг них с самого первого появления. Каждый хочет быть царем, управлять и подчинять себе людей, контролировать каждый их шаг; им мало своих земель – они захватывают все новые и новые, при этом истребляя других. Вещи и еду они создают своим трудом, только не отдают ее просто так, надеясь на разум и душу человеческую, а продают за деньги. Они бывают разные: медные, бронзовые, но самые ценные – это серебряные и золотые, – Кербер держал в руке что-то круглое и блестящее и все время крутил это между пальцев, а когда заговорил о деньгах, то легонько бросил предмет на стол. Это была золотая монета. Она упала ребром и проскользнула по всему столу, закружившись в центре. Все гости внимательно смотрели на диковинку, и золотой блеск словно околдовывал их, заставляя схватить монетку и не выпускать из рук. Как только она перестала крутиться, атланты очнулись.

– Это монета, взамен нескольких подобных за океаном можно купить дом, приобрести запасы еды и снарядить несколько воинов.

– А кто такие воины? – спросил Зен, выглядывающий из-за колонн. Он уже давно подслушивал взрослых.

Зен хоть и был напуган рассказами младшего сына царя, но в то же время ему было очень любопытно. Поняв, что у него появился верный слушатель, Кербер снова усмехнулся, подошел к мальчику, погладил его по голове, присев рядом. Софос насторожился еще сильнее.

– Воин так же силен, быстр, как и атлет, вдобавок владеет оружием: это такие предметы, которыми можно убивать людей и захватывать или охранять земли. Каждый царь имеет свое войско и распоряжается им так, как хочет.

Зен все еще был напуган, но что-то увлекало его в рассказе Кербероса, мальчику хотелось самому увидеть воинов и подержать в руках оружие, хоть на мгновение.

– Кстати, привез с собой одну такую игрушку.

Кербер посмотрел в темный угол – недалеко, рядом с музыкантами, которые настраивали инструменты, стоял крупный мужчина, одетый в странную чешую, которая вся переливалась при свете и казалась прочнее камня. Странный наряд повторял рельеф мускулистого тела незнакомца, придавая ему еще более воинственный вид. Наследник царя быстрым жестом руки позвал его к себе. Когда воин приблизился к пирующим, все смогли не только рассмотреть устрашающее облачение, но и узреть наполненный ненавистью взгляд мужчины, его немного покореженное шрамами лицо.

Преданный спутник Кербероса, атлет, который был приставлен к пятнадцатилетнему сыну царя, отправляющегося в загадочное путешествие, изменился за это время. Он подал Керберу необычный предмет, напомнивший всем более изогнутую лиру с одной струной, а затем снял со своего плеча вытянутую сумку, наполненную, как на первый взгляд показалось атлантам, заокеанскими цветами с пушистыми лепестками, но очень странными и острыми корнями.

– Что это? – поинтересовался Зен.

– Это оружие называется лук, а это – стрелы, – говорил Кербер, доставая из сумки одну из них. Он приобнял мальчика и повел его к бассейну. – Пользоваться им несложно, нужна только сила. Ты же сильный?

– Да… – задумался Зен. Ему казалось, что от ответа на этот вопрос зависит его дальнейшая судьба, путь жизни, по которому он пойдет. Он хотел повернуться к отцу и увидеть его взгляд, с помощью которого смог бы легко получить совет, но на полпути к этому передумал, решив, что уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно делать выводы, и принял этот случай за подсказку богов в определении его назначения. – Да! Я очень сильный!

Пока Кербер вел мальчика к бассейну, за столом все оживились, с интересом и волнением наблюдая за происходящим. Отец и братья Зена приподнялись со своих мест и последовали за путешественником вместе с его старшими братьями, им было очень интересно посмотреть на диковинку. Юклид остался рядом со своей сестрой, которая очень внимательно следила за действиями младшего сына царя, но оставалась молчалива. Василиас не решился последовать за сыновьями, его всегда веселое лицо изменилось, словно потускнело, он взглянул в свою чашу и залпом выпил все находящееся в нем вино, застывшее на усах, а некоторые капли упали на его коричневую бороду, немного успевшую поседеть.

– Видишь за колоннами большое дерево? – спросил Кербер у мальчика, указывая рукой на сад, находящийся за бассейном, виднеющимся через арку.

– Да.

– Твоя задача попасть в него. Не бойся, в этом нет ничего сложного. Берешь в одну руку лук, в другую стрелу, подставляешь стрелу к луку… да, да, вот так, обхватываешь ее рукой и натягиваешь тетиву. Сильнее натягивай, смелее! И теперь целься, вот так, да, прикрой один глаз, – объяснял Кербер, придерживая руки Зена. Все затаили дыхание. – Прицелился? А теперь – стреляй!

Зен отпустил тетиву. Он немного испугался, когда сделал это, даже не успел до конца понять, что произошло. Стрела быстро достигла цели, пролетев над водой, проскользнув между колоннами, листвой сада, и вонзилась в дерево, с треском разламывая его кору. Птицы, сидевшие на ветках, от испуга взлетели ввысь. Все гости вздрогнули.

– Да, действительно, данным предметом, как вы сказали – стрелой, можно убить человека. Ой, острая, – говорил Пеон, который все это время рассматривал диковинку, взятую из сумки, где лежало остальное оружие. – И как же обстоят дела с медициной за океаном? Раз они так любят себя резать, значит, умеют с легкостью все залечивать? Иначе никого не осталось бы в живых.

– К сожалению, они умеют только резать, – сказал Кербер, забирая у Пеона стрелу.

– Но все же как-то они лечат тех, кто остается в живых? – не унимался Пеон.

– Во время битв они пытаются обезопасить себя доспехами, вы можете видеть их на Полидамáнте, мы специально привезли их для вас, – говорил Кербер, легко натягивая тетиву и прицеливаясь вдаль.

Пеон, с таким же любопытством, как и его брат Атрей, начали осматривать доспехи, каждый с разными целями, а Софос, быстро бросив на них свой настороженный взгляд, внимательно наблюдал за действиями младшего сына царя. Пока все были отвлечены, тот легко и уверенно выпустил стрелу и точно попал в стрелу Зена, разрубив ее пополам. Керберос был доволен восторгом, который овладел ребенком, и почувствовал свое превосходство над всеми присутствующими, несмотря на то, что не смог добиться похвалы от того, для кого устроил это представление.

– Стреляешь, словно не в первый раз, – задел Кербера Софос.

– Вы правы. Люди за океаном научили меня пользоваться их оружием. Но для нас это всего лишь игрушка, – засмеялся Керберос.

– Да, всего лишь опасная игрушка, – парировал Софос.

– Друзья, хватит стоять у воды ночью – так можно и простудиться. А то все наши разговоры будут о том, как лучше лечить кашель! Верно, Пеон? – снова попытался повернуть разговор в более веселое русло царь.

– Вы все верно подмечаете, но говорить о врачебном деле не так скучно, как вы это преподнесли, – вступил в дружеский спор Пеон, занимая свое место.

– Братец, кроме тебя и твоей жены, никто с таким энтузиазмом не говорит об этом и тем более не интересуется, – подхватил разговор Никон.

– А зря, благодаря этой науке можно многое узнать о нас, нашем теле, – говорил Пеон.

Все включились в этот оживленный диалог и быстро вернулись за стол, только Кербер не торопился сесть рядом с отцом.

– Не приписывай все заслуги по познанию человека только науке, не забывай о философии и искусстве, – сказал Атрей. – Кстати, за океаном интересуются какими-нибудь искусствами?

– Разве что боевыми, – ответил Кербер.

– Они даже не поют, не танцуют? – спрашивал Атрей.

– Они обучены всему этому, но пока не придают такого высокого значения, в отличие от нас. Хотя стоит подметить, что они изрядно рисуют и расписывают свои дома.

Атрей хотел продолжить излагать свою мысль, но младший брат перебил его.

– А что такое боевое искусство и как ему научиться?

Софос был удивлен услышать этот вопрос от Зена, хотя понимал, что Керберос завладел его вниманием. Внутренний голос подсказывал мудрецу, что это влияние может плохо сказаться на сыне.

Кербер торжествовал, чувствуя победу в их с Софосом неоглашенной игре. Мудрец всячески пытался гнать от наивных ушей гостей и своих детей страшные, но такие манящие за собой слова юноши. Керберос только набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать Зену о жестокости боевого искусства, как его перебили.

– Все сказанное вами ужасно, и хочется верить, что это неправда, – донесся до него женский голос, который мгновенно стер ухмылку с лица Кербера.

Его взгляд встретился с Психеей, единственной дочерью Софоса. Керберос замялся, будучи восхищенным красотою девушки, которая сидела за столом прямо и внимательно слушала каждое его слово. Ее голубые глаза прожигали путешественника насквозь, а слегка растрепанные от ветра волосы сводили с ума. На одно мгновение холодный взгляд Кербероса вспыхнул красным пламенем, губы слегка порозовели, а сердце забилось чаще. Он словно позабыл все эти страшные семь лет. Девушка сидела неподвижно, но это придавало ей еще больше красоты. Кербер хотел начать говорить, но его перебил звук лиры, который снова донесся до них. Музыканты привели в порядок инструменты и некстати начали играть.

– Человек обладает огромной духовной силой, которая позволяет ему различать грань между добром и злом и не переступать ее. Мы контролируем свои желания, чувствуем сердце и разум, следуем их советам и тому, что завещали предки. Человек, хотя и велик, но не равен богам, они же идут с нами вместе уже девятнадцать тысяч лет. В силах людей делать мир вокруг лучше: украшать его постройками, скульптурами, садами, проводить в порядок водоемы, поля, леса, беречь животных – это цель человека. Мы живем в мире не просто так, мы его архитекторы, конечно, не главные, но нам дана воля в создании порой фантастических и прекрасных вещей. Вот наша сила, мы сами творим мир вокруг нас. И поэтому нам неведомы такие вещи, как жадность, воровство, убийство – зачем это нужно? Деньги… какая-то бессмысленная вещь, которая придумана словно для того, чтобы усложнить жизнь человеческую. Чтобы понять, что мне необходимо на рынке, необязательно смотреть на эту монету, рассчитывая, сколько продуктов купить. Для этого у меня есть оценивающий мои силы разум и сердце, думающее о тех, кому эта вещь тоже необходима, – рассуждала Психея, которую все очень внимательно слушали, особенно ее отец, сияющий от счастья и гордости за дочь. – А слушая ваши истории, создается впечатление, что за океаном живут бездушные существа.

– Да, все верно. Люди там не обладают особой духовностью, – сказал Кербер. – Вы даже не представляете, что там творится.

– Неужели они все так ужасны, что не найдется даже одного человека, который нес бы в мир благие мысли и дела? Нет, я даже не задаю вопрос, я знаю, что такие люди есть, ведь всегда с нами, даже когда смолянистые тучи затягивают небо и рассерженный Зевс метает молнии, остаются вера и надежда на то, что после этой бури мы сможем узреть Ириду, несущуюся на радужных крыльях. И я верю и надеюсь, что за океаном, помимо зла, есть и добро. Ведь одно не может существовать без другого.

– Атлантида – особое место, куда не может проникнуть зло, так как от него нас уберегают боги, – вступился за сестру Юклид, хотя его помощь ей была не нужна.

– Да, как же я мог забыть о богах, – с усмешкой сказал Кербер.

– Ты не веришь в богов? Не боишься ли их кары? – Юклид приподнялся и оперся руками на стол, сын царя стоял напротив него в такой же позе.

– А вы и служите им лишь из одного страха.

– Храбрец нашелся, мы благодарны им за жизнь без бед и катаклизмов, которые царят за океаном.

– А с чего вы взяли, что это заслуга богов?

– Во-первых, так говорили наши предки, а их слова прочнее стали, во-вторых, живой пример – твой брат, который влюблен в одну из муз.

– Я семь лет жил в мире, где правда и ложь существуют вместе.

– Да как ты смеешь произносить такое! – вступил в уже разгоряченный спор Филимон, который заступился за честь своей возлюбленной. – Тебе повезло, что ее здесь нет, а иначе…

– А иначе что? – подловил Кербер своего брата.

Он замолчал. Филимон в ужасе осознал, что мог натворить, и не понимал, как это пришло ему в голову, за двадцать восемь лет своей жизни он даже не подозревал, что в его груди может храниться злоба, которая способна привести к ссорам и даже дракам. Но сын царя вовремя остановился, этому поспособствовало возращение царицы с Мэйей, которые искали Зена. Войдя в зал, они обнаружили трех взбудораженных юношей, рядом с ними была смята скатерть, кубок и стул Филимона – опрокинуты.

– Что вы творите? – ругалась царица. – Ведете себя, как маленькие дети. Мне кажется, что всем пора немного отдохнуть.

– Все верно. Василиас, думаю, пора приступить к обсуждению наших вопросов, – сказал Софос.

– Да, да… Панталеон, Никон, вы нам тоже нужны, пойдемте. Дорогие гости, можете гулять по всему дворцу: библиотека, сад, комнаты – все открыто для вас.

– Василиас, – обратился Софос к царю, когда они отошли от места трапезы, – тебе не кажется, что ты рано отправил Кербера в путешествие?

– Ты все же вернулся к этому разговору. Нет, Софос, за семь лет я не изменил своих убеждений и считаю, что все сделал правильно. Чем раньше он смог бы поехать, тем лучше бы сблизился с людьми, дабы повести к ним атлантов и поделиться нашими знаниями и культурой. Не хочу более это обсуждать. Приступим к работе, – сказал царь, явно не желая говорить обо всем, что касается путешествия его младшего сына.

Мимо высоких зеленых стен сада, которые протянулись вдоль его троп, скользил ветер, слегка колыхая листву. Музыка давно стихла, и Борей больше не разносил вокруг ничего, кроме ночной тишины. Сад спал, даже вода в фонтанах переливалась очень медленно, а ее спокойное журчание убаюкивало птиц, восседающих на вековых деревьях. Арки, тянувшиеся вдоль троп, окутанные листвой и цветами, были словно порталы в сказку, а в проблеске между листвой наверху сияли звезды, казалось, что это роса уже проступает на лепестках. Даже белоснежные статуи богов, находившиеся здесь, словно закрыли свои глаза, о чем-то мечтая.

Во дворце существовала легенда о том, что именно в этом саду, увидев статую музы, скрытую в его лабиринтах, юный Филимон влюбился в Талию. Он был настолько потрясен красотой скульптуры, что несколько дней не мог от нее отойти. Когда он вырос, то отправился в Агапи на поиски своей возлюбленной, а она уже ждала его, так как некогда Пифия предсказала ей, что она полюбит атланта царской крови, и будет эта любовь дарована самой Афродитой на рубеже тысячелетий. Так оно и произошло. Но у предсказания было странное продолжение о том, что ревнивый Арес, который не терпит делить с кем-то дарованную Афродитой любовь, захочет вернуть ее обратно, и случится это, если прольётся в Атлантиде невинная кровь. Талия знала, что этому никогда не бывать.

Прохладный ветер продолжал летать по саду и окутывать своим дыханием Психею, стоявшую рядом с двумя стрелами.

– Ты изменилась, – услышала девушка голос позади себя. Обернувшись, она увидела Кербера. – Повзрослела, хотя и… осталась так же прекрасна.

– Спасибо, – скромно ответила Психея и снова повернулась к дереву, – ты тоже изменился, но не могу похвалить тебя в ответ.

– Хм, считаешь, что я превратился в чудовище?

– Не знаю, но на пиру ты вел себя странно и пугающе. Зачем был нужен этот спектакль? – спросила Психея, указывая на стрелы.

Керберос молчал.

– Зачем ты поругался с Юклидом?

– Ему не стоило вмешиваться в наш разговор.

– Не спорю, это было лишнее. Он очень заботится обо мне, переживает, но и тебе не стоило отвечать на его провокацию, и тем более задевать своего же брата.

– Заботится! – усмехнулся Кербер, – он ненавидит меня, поэтому и защищает тебя, считая, что я не принесу счастья. Что же касается моего брата – ему такая встряска даже полезна, наконец-то все поймет о своей горячо любимой Талии, – с презрением говорил Кербер, что очень напугало девушку.

– Ты очень изменился. Я тебя не узнаю.

– Психея, я остался тем же, кем и был, и по-прежнему люблю тебя, – Кербер пытался остановить девушку, которая хотела уйти; она прислонилась спиной к дереву, младший сын царя склонился над ней, они оба смотрели друг другу в глаза, забыв о стрелах, которые находились у их лиц.

– Значит, ты хочешь уехать со мной в Агапи и выращивать небывалой красоты цветы, как мы мечтали в детстве?

– Хочу, но не могу.

– Как это? – девушку смущали странные противоречия в словах юноши.

– Психея, мне нужно знать лишь одно: помнишь мой вопрос, заданный тебе в день, когда я должен был уплыть? Дай же мне этот долгожданный ответ, именно он решит все в нашей судьбе, ну…

– Нет! Пока ты все мне не объяснишь, я буду держать его при себе, и не важно, сколько для этого понадобится времени. Что же ты теперь хочешь делать?

– Это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты была со мной, а то, что я собираюсь делать, тебя не должно касаться.

Девушка выскользнула из-под его руки.

– Не имеет значения?! Кербер, что случилось за океаном? Ведь что-то случилось – я чувствую…

Психея старалась поймать его взгляд, но он виновато прятал от нее глаза. Младший сын царя хотел все рассказать своей любимой, но это было выше его сил, поэтому он лишь молчал, опустив голову.

– Не хочешь говорить… твое право, – девушка старалась скрыть за гордостью наворачивающиеся слезы, от которых было тяжело дышать.

Она больше не хотела продолжать разговор, потому что это разбивало ее мечты и мучило душу. Психея не узнавала того храброго и озорного мальчишку, который ради нее спустился в овраг, из каменистой почвы которого пробивался прекрасный цветок, впечатливший девушку. Не видела больше его улыбки и не слышала так полюбившихся ей шуток; знакомыми оставались лишь грустные глаза юноши, которому так не хватало внимания, несмотря на то, что Керберос был излюблен судьбой.