Текст книги "Колдун со Змеева моря"

Автор книги: Анна Гурова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 4. Отвергнутый дар

– Вы только поглядите! – раздался восхищенный возглас Нежаты. – Разве такое возможно?! Велько, подгреби справа, хочу поглядеть поближе!

Длинная плоская скала далеко выдавалась в озеро из зарослей тростника, словно спинной хребет огромной рыбы. Непонятно было, то ли это мыс, то ли каменная мель-луда. Но на самом ее конце высилось нечто вроде столба в рост ребенка из окатанных водой камней. Камни, побольше и совсем небольшие, были положены один на другой, порой едва соприкасаясь, так что сооружение казалось висящим в воздухе. Было совершенно непонятно, как этакий столб может стоять, не рассыпаясь. Именно это и заявил Нежата, перескочив с лодки на скалу.

– А если его слегка подтолкнуть, что будет?

– Брат, не трогай, – недовольно сказал Велько. – Не забыл еще, как сам нырял за Руско?

Кто знает, зачем сложен диковинный столб? В землях словен тоже ставили на высоких местах приметные камни – путевые знаки. Ну а если это что-то другое? Велько покосился на похъельца – что тот скажет? Но нойда сидел на корме с веслом в руках и с безразличным видом оглядывал озеро. С тех пор, как они отплыли с острова, он и трех слов не проронил.

Нежата все-таки не удержался и ткнул пальцем один из камешков. Столб вполне ожидаемо рассыпался с громким стуком, часть камней укатилась в воду.

– И зачем? – укоризненно сказал Велько. – Было красиво, а ты…

Но его тут же перебил вопль брата:

– Они ползут назад!

Велько застыл с поднятым веслом. Он было не поверил глазам, но судя по оторопевшему взгляду брата, тот видел то же самое. Укатившиеся в воду камни выползали на берег и собирались в кучку, будто огромные серые улитки. Неспешно и упорно они один за другим взбирались все выше и выше, пока не сложились снова в неустойчивый столб с похожим на ушастую шапку камнем наверху. И снова застыли, как и положено камням.

– Обороните, предки! – выпалил наконец Нежата. – Что делается! Эй, как там тебя… нойда! Что это за волшба?

– Ползучий сейд, – невозмутимо ответил похъелец. – Я вас предупреждал, не надо сюда плыть.

– А, так это сейд, – кивнул Велько. – Волшебный камень. Слыхал, но представлял их иначе. И зачем он здесь поставлен?

– Указывает путь. Но не только…

Взгляд нойды вдруг остановился на чем-то, братьям невидимом.

– Ты куда смотришь? – напрягся Нежата.

Он поглядел туда же, куда колдун, но не увидел там ничего, кроме неподвижной воды да сплошной стены тростинка. А нойда все глядел. Вдруг он отложил весло, направил ладонь на воду и запел. Велько сразу же стало не по себе – совсем как тогда, ночью на горе… Сдавило горло, мир вокруг поплыл, стал рябить, медленно поворачиваться по кругу. Дневной свет мутнел, затягивался дымкой. Все еще стоявший на отмели Нежата сгорбился, принялся тереть глаза. Велько попытался глубоко вздохнуть, но не мог – в груди стало тяжело… Но вдруг как свежий ветер налетел и мигом сдул дымку. Ползучий сейд в тот же миг снова рассыпался до основания. Нойда опустил ладонь, встряхнул и провел ей по лбу.

– Я ошибся. Сейд не путь указывал, а наоборот – наводил морок, – хрипло сказал он. – Глядите туда.

Но близнецы уже и сами все увидели. Да и как можно было не заметить большую лодку, если она явно разбилась об эту самую скалу! Лодка торчала из камышей вверх днищем, наполовину погруженная в воду. Рядом плавали большие расщепленные доски, обломки поменьше валялись чуть ли не под ногами у Нежаты.

– Похоже, это лодка Арнгрима, – сдавленным голосом произнес он.

– Так и есть, – подтвердил нойда.

– Ну хоть мертвецы вокруг не плавают…

– Если их не сожрал Великий Хауги, – добавил Велько, оглядывая лодку. – А мне кажется, так оно и было. Гляди, из борта будто вырван кусок. И эти щепки… Лодку будто подняли из воды и швырнули на скалу. Вон, какая дыра в боку! Я видел корабль, который выкинуло на прибрежные скалы в бурю – очень похоже…

– Буря? На лесном озере?

Нежата подобрал обломок доски, повертел и кинул в воду.

– Следов крови я не вижу, – сказал он. – Битвы, похоже, не было.

– Значит, люди успели сбежать.

– Нурманы? Сбежать? – хмыкнул Нежата. – И не вступили в бой? Скорее уж все попадали за борт… Думаю, дело был так: чудище напало внезапно, одним ударом перевернуло судно…

Велько снова поглядел на нойду – тот все так же не сводил глаз с камышей. «Они в чертогах Калмы» – вспомнились ему слова похъельца.

– Великий Хауги где-то рядом? – спросил он.

– Нет. Он не любит скалы, – ответил нойда. – Его логово там.

Он указал на стену тростника, что тянулась в обе стороны до самого леса.

Велько вздохнул.

– Вот туда-то нам и надо.

Нойда внимательно поглядел на юношу.

– Вы ведь не собираетесь с ним сражаться, но ищете с ним встречи. Что вы затеяли?

– А это тебя не касается! – заявил Нежата, перелезая обратно в лодку.

Похъелец только плечами пожал.

* * *

Лодка неспешно скользила вдоль неподвижной стены тростника, разрезая носом ряску. День выдался безоблачный, солнце не только грело, но даже начинало припекать. Ветер совсем затих, воздух был теплый и вязкий. Над желтыми кувшинками носились стрекозы.

– Слышите? – встрепенулся вдруг Нежата. – Кажется, собака воет?

Все перестали грести, прислушиваясь. Но кроме шелеста камышей да тихого птичьего посвиста, никаких других звуков не было.

– Точно говорю, воет! – повторил Нежата. – Вот, опять! Где-то там, в камышах. Да так жалобно…

– Клянусь, никто не воет, – хмурясь, ответил Велько. – А если бы это был голос духа, то сам знаешь, я услышал бы его первым. Так что это тебе мерещится. Может, голову напекло…

Нежата не успел возмутиться, как раздался новый звук – да такой, что усомниться в нем было невозможно. Над водой прокатился гулкий, тяжелый вздох, как будто вздохнуло само озеро. По воде побежала рябь, лодка закачалась. Налетел резкий холодный ветер, тростники громко зашелестели и пригнулись…

– А вот и протока! – раздался голос Нежаты. – Правим прямо туда!

Велько сделал справа большой гребок, лодка плавно повернула в открывшийся проход среди камышей, и ильмени сомкнулись за ее кормой. Через миг ветер успокоился, и снова над озером воцарилось теплое сонное безветрие, будто никакой лодки и не было.

* * *

Теперь они плыли среди тростников, как по зеленому лугу. Казалось, лодка пробирается по узенькой тропинке – протока была такой узкой, что едва хватало места опустить весло. Пушистые метелки колыхались высоко над головами.

– Ничего не вижу! – проворчал Нежата. – Ну и местечко! Кто-то бросится сбоку – и ахнуть не успеешь…

Пока Велько и похъелец осторожно гребли, едва-едва продвигая лодку вперед, Нежата стоял посередине наготове с мечом в руках. Велько всю дорогу посмеивался над братом из-за дорогого и ненужного на охоте оружия, которое тот таскал с собой красоты ради. Но сейчас он подумал, что если на них кто-то нападет в таком узком месте, то как раз меч им очень пригодится. А что впереди их очень скоро ждет неприятная встреча, он почти не сомневался. Велько привык доверять своим предчувствиям. Кому бы ни принадлежал этот внутренний голос, предупреждающий о грядущих неприятностях, но он редко обманывал.

– Матушкин гостинец приготовил? – негромко спросил Нежата.

Велько отложил весло и вытащил из сумки сверток. В воздухе поплыл сладкий медовый аромат. Нойда бросил на сверток заинтересованный взгляд, но вопросов задавать не стал.

– А если ящер не примет дар, тогда что? – тихо спросил Велько. – Об этом подумал?

Нежата хотел ответить, но оглянулся и воскликнул:

– Впереди просвет!

Вскоре камыши расступились, и лодка вынырнула из травяной чащи на чистую воду. Близнецы одновременно вздохнули свободнее. Они и сами не осознавали, как давят на них эти зеленые стены. Нойда же, напротив, будто собрался, и незаметно переложил к себе поближе копьецо-сулицу.

Перед ним раскрылся окруженный тростником затон. Гладь воды была почти полностью закрыта цветущими белыми лилиями и их круглыми плавучими листьями. Лишь посередине оставалось гладкое черное окно. «Красота какая!» – успел подумать Велько. Потом тростники медленно раздвинулись, и в затон выплыла серая, замшелая, усеянная ракушками узкая скала.

Близнецы оторопели. Нежата застыл, стиснув рукоять меча. Оба живо вспомнили шеву, едва не погубившую карела. А в следующий миг плавучая скала распахнула плоские желтые глаза…

Нойда схватил со дна лодки сулицу, направил ее на неторопливо плывущее в их сторону диво и пропел угрожающую фразу на своем языке. Вполне отчетливо прозвучало лишь «шуур хауги!»

– Хауги? – воскликнул Нежата, очнувшись. – Мы нашли его! Велько, давай пряник!

Быстро вытащив из свертка гостинец, он поднял его в вытянутой руке.

– Здравствуй, отец! Прими нас, твоих законных сыновей! Велено нам передать тебе этот дар – священный брачный пряник! Твоя земная супруга сама испекла его для тебя взамен того, который разделила с тобой на берегах Волхова восемнадцать лет назад!

Нежата бросил пряник в воду. Тот булькнул и исчез в глубине. Вслед за ним, подняв волну, погрузилась и глазастая скала. Велько, вцепившись руками в борт лодки, все смотрел в воду и ждал.

– Ящер принял дар? – наконец прошептал он.

– Не знаю, – тоже шепотом ответил его брат.

Ответ пришел откуда не ждали – и уж точно совсем не такой, какой близнецы надеялись получить. Лодку потряс такой могучий удар, что она даже подскочила над водой. Каким-то чудом никто из нее не вылетел.

– Гребите, иначе нам конец! – заорал Нежата. – Велько, сзади!

Он едва успел ухватиться за мачту, и в тот же миг новый тяжелый удар в днище отбросил лодку в камыши. Там она и застряла. Велько уронил весло, и оно поплыло среди лилий.

– Ну все, приплыли! – горестно воскликнул Нежата.

– Ставьте парус! – раздался вдруг голос нойды.

– Ты умом тронулся? Не лезь не в свое дело! Какой парус, мы тут застряли намертво!

– Быстро ставьте, иначе будет поздно!

Близнецы обменялись взглядами, посмотрели на похъельца, и дружно принялись отвязывать парус. Опустить его заняло несколько мгновений.

Тем временем по воде опять побежала рябь. Среди лилий поднялась серая, облепленная ракушками спина, и чудище, разгоняясь, поплыло в их сторону.

– Готово! – крикнул Велько, закрепляя парус.

Нойда одним движением распустил узел на привязанной к поясу веревке. Братья увидели, как беззвучно шевелятся его губы. В следующий миг на лодку налетел вихрь, подхватил ее и поволок куда-то прямо по склонившимся до самой воды тростникам.

– Руль держите! – донеслось сквозь вой ветра.

Они прорвались через заросли, проламывая в тростнике настоящую просеку, и вскоре вылетели в чистую воду. Берега здесь расходились, образуя широкую спокойную протоку между двумя лесистыми островами. Туда-то и лодка и понеслась, увлекаемая колдовским ветром.

Глава 5. Вещие песни

Лодка пронеслась через озеро, как подхваченный бурей сухой лист. Братья не успевали ни думать, ни смотреть, куда их несет – лишь бы удержать руль, только бы не налететь на скалу или торчащую из воды корягу. Потом резкий, больно бьющий шквал столь же внезапно исчез, как и появился, превратившись в тот обычный холодноватый ветер, который назойливо дул в Черном островняке на открытых местах. Подгоняемая им лодка неспешно поплыла вдоль поросших лесом незнакомых берегов. Только тогда близнецы вновь обрели дар речи.

– Хвала Грому! – выпалил Нежата. – Еле ушли! Пожертвую жрецам рыжего быка, когда вернемся!

Велько перевел дух и обернулся к нойде.

– Спасибо тебе!

– За что?

– Но разве не ты вызвал ветер?

– Я, – не стал отпираться похъелец.

– Ты нас всех спас! – с чувством воскликнул Велько.

– А вы меня, – пожал плечами колдун. – Мы квиты.

Нежата, открывший было рот, чтобы тоже поблагодарить спасителя, поглядел на него и промолчал. Похъелец с безразличным видом сидел на своем месте, будто и не они только что чудом избежали смертельной опасности. И вместо благодарности Нежата ощутил только раздражение.

– Это ведь был он, ящер? – тем временем думал вслух Велько, мысли которого обратились в другую, куда более важную сторону. – Великий Хауги?

– Леший его знает, – сердито ответил Нежата. – Я и разглядеть его толком не успел, так быстро он бросился… Эй нойда, ты что скажешь?

– Если вы о водяном чудище – да, это был он, Хауги, – невозмутимо подтвердил похъелец. – Я вам еще на острове сказал, что его логово в ильменях.

Нежата уставился на него хмурым взглядом.

– Уж слишком ты много знаешь, да помалкиваешь! Что ветер вызвал – спасибо! Но еще чуть-чуть, и он бы нам не понадобился…

– Не ты ли велел мне сидеть тихо и не лезть? – напомнил нойда.

Старший близнец прикусил язык, краснея от гнева.

– Оставьте пустые ссоры, – вмешался Велько. – Брат, Великий Хауги не принял наш дар!

– Да! – подхватил Нежата, отворачиваясь от колдуна. – Даже не пожелал нас выслушать! Почему? Что мы сделали не так?!

Велько вздохнул.

– Я тут думаю – что, если это вовсе не тот, кого мы ищем? Помнишь, что матушка сказала? Если ящер примет дар…

Нежата выругался.

– Ну, если это какое-то здешнее чудовище, я попросту убью его! С большим удовольствием!

– Легко сказать… – Велько обернулся к нойде: – А ты что скажешь?

– Я ничего не знаю ни о вас, ни о ящере, которого вы ищете, – отвечал похъелец.

«И знать не желаю», – было написано на его лице.

– Но про Хауги ты что-то явно знаешь, ведь так? Это ведь твои родные места!

– Вовсе нет. Я родом со Змеева моря, это намного севернее.

– А сюда тебя как занесло? – неприязненно спросил Нежата. – Почему шатаешься по чужим землям, а не живешь со своим племенем, как все добрые люди? У тебя есть род, семья?

Нойда, и так-то бледный, побледнел еще сильнее и ничего ему не ответил.

– И что ты делал у Арнгрима? – не отставал Нежата. – Может, ты-то его сюда и заманил?

– Брат, перестань! – с досадой сказал Велько. – Ты ведешь себя непристойно. Похъелец вытащил нас, считай, из пасти этого Хауги, кем бы он ни был – а ты оскорбляешь его.

Он повернулся к колдуну:

– Прошу, друг, расскажи, что ты знаешь о Хауги!

Нойда помолчал, как будто думая, стоит ли вообще что-то говорить новгородцам.

– Великий Хауги – не просто какое-то «здешнее чудище», – наконец произнес он. – И заманили вас сюда вовсе не затем, чтобы отпустить обратно целыми и невредимыми.

– Заманили? – резко спросил Нежата. – Кто заманил?!

Вдруг он осекся и замолчал, краснея. Велько поглядел на него и вздохнул.

– А вот что скажи, чародей, – вновь спросил он нойду. – Тот вещий сон, что приснился Везунчику… Ты знаешь, он чем он был? Арнгрим говорил?

– Говорил. Ярлу приснилось, что на одном из здешних островов есть тайные врата, что ведут в подземелья древней чуди, полные сокровищ. Остров тот якобы построен из костей, охраняет его водяной дракон…

– Сокровища? – встрепенулся Нежата.

– Они существовали только во сне Везунчика, – хмыкнул Велько. – Теперь ясно, почему его сюда понесло! Победить дракона и захватить клад – какой же нурман упустит такую возможность! Кстати, брат, ведьма с Кукушкина острова ничего не говорила тебе о кладе?

При слове «ведьма» Нежата вздрогнул.

– Гм-м… Нет.

– Даже странно.

– На что это ты намекаешь?!

– Да так… Она послала тебя к своей сестре… Нойда, слыхал ли ты что-нибудь о живущей где-то здесь ведьме? «Старшей сестре», что живет в доме на костяных ногах?

Нойда недобро усмехнулся.

– Разве вы не слышали сказание о старухе Ябме-Акка? Половина тела у нее живая, а вторая – костяная. Она сторожит врата в страну мертвых, владения Калмы… Вот куда послала вас ваша колдунья!

Нежата стиснул зубы.

– Как жаль, что я ее не встретил на Кукушкином острове, – покосившись на него, сказал Велько. – Очень жаль…

– Не жалей, брат, – мрачно отозвался Нежата. – Вижу, к чему вы оба клоните. Может, ведьма и одурманила меня, и сбила с пути… А перестать думать о ней все равно не могу. Если бы ты сам заглянул в ее глаза, все враз понял бы! Они как синий огонь…

Никто из братьев не заметил, как при этих словах перекосилось лицо нойды. Но в следующий миг он овладел собой и опять стал спокойным и равнодушным.

– Все ясно, – Велько похлопал брата по плечу. – Я, признаться, давно уже подозревал, что твоя синеглазка заодно с этим Великим Хауги. Может, нойда и прав – пока мы охотимся на ящера, кто-то ловит нас…

– Еще посмотрим, кто кого ловит, – посулил Нежата.

* * *

Так они плыли, пока не начало темнеть, мимо тихих, чужих берегов. Скалистые острова сменялись темными затонами. К закату ветер совсем стих, и малиновое небо отражалось в неподвижной воде. За весь день они не встретили никого – ни человека, ни зверя. Велько было не по себе от этой жутковатой, выжидающей тишины.

На ночевку устроились на длинном мысу, поросшем молодым березняком. Небо усыпали звезды, ночь была теплой, и шалаш решили не ставить.

– Я первый буду сторожить, – сказал Велько. – Не могу уснуть… все кажется, будто кто-то смотрит в спину.

– Вот и хорошо, – зевая, ответил Нежата. – А я уже в лодке едва не заснул… Поглядывай, как бы кто из воды не полез…

Когда он устроился на ночлег, Велько отошел подальше от костра и достал гусельки, с которыми никогда не расставался. Они были совсем невелики, – с две ладони, – о пяти струнах, с тихим и несколько писклявым голосом, зато легкие и сподручные. Да много ли надо, чтобы подыграть дружескому пению на привале у костра или в долгом переходе? Велько подкрутил колки, провел пальцами по струнам – гусельки отозвались веселым звоном. Глядя на медленно догорающий над лесом закат, он начал перебирать струны, и над мысом полились незамысловатые серебристые созвучия. Велько прикрыл глаза. Перед ним теснились образы, и слова новой песни готовы были соскочить с языка. Да вот только не рано ли славить битву, если враг еще не повержен?

– А петь будешь? – послышался рядом негромкий голос похъельца.

Велько положил ладонь на струны и открыл глаза. Нойда сидел поблизости, поджав под себя ноги и склонив голову набок. В сумерках похъелец, с его бабьими косами и гладким скуластым лицом, был особенно похож на девицу.

– Слушаю твое поющее орудье, – объяснил нойда, почтительно кивнул на гусли. – В моем народе таких нет.

– А какие есть?

– Никаких. Мы просто поем. Мир полон песен, и мы поем вместе с ним…

– Как же твой бубен?

– Он не для песен у очага, – строго сказал нойда. – Это небесная лодка, иногда – крылатый олень. Смотря в какой мир собираешься…

Похъелец потянулся было к гуселькам, но тут же отдернул руку.

– Я не устаю удивляться, – тихо, будто извиняясь, сказал он. – Высушенное дерево и мертвая кость поют нежнее, чем живое человеческое горло! В нурманских владениях я не раз бывал у тамошних вождей и слушал игру на тальхарпе. Ее гудение бередит душу сильнее, чем любая песня… Будто духи ручьев и гор слетелись в пиршественный чертог… Но мне ни разу не дали не то что прикоснуться, даже поглядеть на нее вблизи – опасались, что могу сглазить…

– На, посмотри.

Велько протянул гусли. Нойда недоверчиво покосился на него.

– Не боишься давать в руки колдуну?

– Нет. Меня сглаз не берет.

Нойда принял гусельки так осторожно, словно они были из птичьей скорлупы. Провел ногтем по струнам, те отозвались стройным звоном. Похъелец восхищенно вздохнул.

– Дай, – Велько забрал гусельки, – теперь спою.

Его пальцы ловко забегали по струнам. Решив отложить сочинение новой песни на потом, Велько запел старую – ту, что сочинил еще в Новгороде, перед самым отплытием. Песня была длинная. Нойда, хоть и не понимал ни слова, слушал затаив дыхание.

– О чем эта песнь? – спросил он, когда Велько умолк.

– А вот послушай. Лет этак двадцать назад завелся в землях словен, в реке Волхове, в Ильмень-озере, страшный ящер. Был он побольше морской лодьи, а пасть у него была такая, что муж в броне туда целиком помещался. И давай тот ящер лютовать. Сперва сети рвал, рыбаков пугал, лодки топил. Потом за большие лодьи принялся. Дошло до того, что вся торговля по Волхову остановилась. Даже рыбу ловить с пристани люди боялись…

– Карелы то же рассказывали, – кивнул нойда.

– Слушай дальше. Новгородцы пытались с тем ящером справиться, да все напрасно. Только множество славных воинов зря погибло. Видно, того водяного гада орудие не брало. Тогда пошли за помощью и советом к волхвам, слугам Велеса, Лесного Батюшки…

– Почему к нему? – спросил нойда.

– А к кому еще? Всякий словенин знает, что батюшка-Велес в незапамятные времена являлся в наших землях в облике Ящера. И ныне все звери, что лесные, что небесные, что водяные, под его рукой ходят. Словом, спросили волхвов, и те сказали: сражаться с водяным чудищем бесполезно, смертным оно не по зубам. Нужно принести жертву.

Нойда вновь кивнул.

– Выбрали, как водится, лучшую девицу, – продолжал Велько. – Красавицу, дочь именитого горожанина. Хоть она и была просватана. Отвезли ее нарядную к Волхову, и с высокого берега в воду бросили… Прошло три дня… и вдруг девица вернулась!

– Ящер не принял жертву?

– Ну как сказать! Сперва люди тоже так подумали. Но ящер после этого пропал, будто его и не было. Девицу ту вскоре выдали замуж за давно сговоренного жениха. И в положенный срок родились у нее сыновья-близнецы…

– Уж не вы ли? – догадался похъелец.

– Именно.

Нойда с любопытством поглядел на Велько.

– Ты чужак, – добавил тот, – не то бы знал, что нас с детства в Новгороде прозвали змеевичами.

– А что ваши шаманы сказали?

– Волхвы-то? Да толком ничего. Сколько раз нас мальчишками на капище таскали, но Велес не отозвался, не признал нас… И то сказать – вот если бы с братом умели, скажем, огонь выдыхать, или чешуей обросли, всем бы все стало ясно. А так уже восемнадцатый год пошел, а вокруг все шепчутся, чьи мы дети – то ли человечьи, то ли змеевы…

Похъелец вновь кивнул, но промолчал и снова принялся глядеть на гусельки.

– Ты будто и не удивлен, – удивленно сказал Велько. – А мы с Нежатой ведь вполне можем оказаться сыновьями бога!

– Чему же тут удивляться? Боги часто берут в жены земных женщин. Да и не только боги. Духи, мертвецы, змеи и медведи – всем охота жить семьей. У моего учителя была небесная жена – крачка…

Велько рассмеялся, решив, что нойда шутит.

– У нас в соседнем селении сейд женился, – продолжал тот.

– Сейд? Камень?!

– А что такого? Баба и ребенка от него родила. Да вот только до своих смертных детей таким отцам обычно дела нет. Ну а если какая богиня польстится на красивого земного парня, то он своих детей уж точно не увидит…

Нойда умолк, а потом вдруг встал, подошел к воде и запел – вернее, завел тягучий напев, нечто вроде «лы-лы-лы», словно бросая мелкие камешки в воду и прислушиваясь к всплеску. Велько растерянно слушал, не понимая, что затеял колдун. А нойда все тянул свои «лы-лы-лы», то выше, то ниже, и каждый звук, похожий на звяканье капель, возвращался то плеском, то эхом, то еле слышным шепотом ветра.

Велько тоже замер, прислушиваясь, и понемногу ему начало казаться, что Черный островняк, такой неприветливый и настороженный все эти дни, словно успокаивается, а затем понемногу начинает просыпаться. По озерной воде пробежала рябь, как будто кто-то стремительно проплыл под самой поверхностью. В березняке вспыхнули и тут же погасли зеленые глаза. Сверху, в кроне ближайшего дерева, захлопали крылья, будто ночная птица прилетела послушать странные песни похъельца. А тот вдруг прекратил свои распевки, хлопнул в ладоши и речитативом, полушепотом завел то ли песню, то ли рассказ…

Велько слушал, и перед ним будто неслись тени в тумане. Отзвуки далеких голосов, рычание зверя, слепящие вспышки молний, зеленые переливы в ночном небе…

– Эта песня о лунной деве, – заговорил нойда, оборвав речитатив так же внезапно, как его завел. – Ее звали Никийя, и она была дочерью богини, хоть и не знала об этом. Жила она на острове посреди озера со старым отцом-рыбаком. Когда-то в сердцевине старой ольхи, которую лунный луч расщепил надвое, как лезвие топора, старик нашел девочку, чье лицо всегда казалось озаренным светом. С тех пор на острове никогда не было мрака: днем его озаряло солнце, ночью луна, а зимой небесные сполохи. Но старик никогда не рассказывал дочке, откуда она взялась – он боялся, что если Никийя узнает, то покинет его.

Но старания старика уберечь дочку ни к чему не привели. Когда она подросла, ее украл медведь из соседнего леса, себе в жены. «Я еще слишком мала, чтобы стать тебе женой», – ответила ему дева. «Ничего, – сказал медведь, – поживешь пока у меня в лесу. А я буду кормить тебя человечиной, пока ты не подрастешь. Главное, никогда не ходи в землянку на болоте…»

Но Никийя все-таки пошла туда, когда медведя не было дома, и обнаружила там юношу-пленника, скованного цепями.

«Прошу, выпусти меня, – попросил он. – Я так истосковался по свету…»

Никийя пожалела его и выпустила. В этот миг вдруг загремел гром, глаза юноши вспыхнули огнем, а волосы его поднялись дыбом. Дева поняла, что пленник вовсе не был человеком.

Тут явился медведь и встал на дыбы, чтобы убить пленника.

«Подними с земли ветку и брось в медведя!» – воскликнул юноша.

«Разве можно навредить медведю какой-то веткой?» – печально спросила дева.

«Или ты мне поверишь, или мы оба погибнем!»

Тогда Никийя бросила ветку в медведя. Ветка в полете обернулась молнией, и поразила хозяина зверей насмерть. В тот же миг юноша сбросил цепи со своих рук. Это был Тиермес, бог грома.

«Пойдем со мной, Лунная Дева, – сказал он, – пора тебе вернуться на небо, в дом северного сияния…»

– Я понял! – воскликнул вдруг Велько. – Ты прав, и ваш бог грома дал деве хороший совет. Не жертв, а подвигов ждут боги от своих земных детей! Жертвы пусть жрецы приносят…

Нойда не успел ничего ему ответить – вспугнутая громким возгласом птица, которая недавно шуршала где-то по соседству, взвилась в небо. Лишь увидев в темно-синем небе уносящийся вдаль крылатый силуэт, Велько понял, что никакая это была не птица.

– Опять она! – воскликнул он. – Ты ее видел?!

– О Луот, – пробормотал нойда. – Да это же тунья!

– Кто?

– Карелы их зовут крылатыми марами, саамы – тунами. Колдовской народ людей-птиц с дальних пределов Похъелы. Я никогда их не видел, только слышал о них. Странно, что тунья следила за нами – они избегают людей…

– Я ее уже недавно видел, – сказал Велько. – Ночью, на нашей первой стоянке.

– И что она, напала на тебя?

– Вовсе нет. Я говорил с ней и подарил ей обручье.

Нойда поглядел на Велько каким-то совсем другим взглядом.

– И она взяла? Гм-м…

Неподалеку от костра послышался стон. Собеседники одновременно обернулись. Нежата, о котором они совсем забыли, метался и стонал во сне.

– Разбуди его! – резко сказал нойда. – Скорее! Не нужны ему такие сны…

Велько шагнул было к костру, но его брат уже сам очнулся. Приподнявшись на локте, он запустил пальцы в волосы, глядя перед собой ошалевшими глазами.

– Как ты, братишка? – склонился над ним Велько. – Что-то приснилось?

– Да-да, – пробормотал Нежата, все еще не отойдя от сна. – Приснилось…

Он поднял взгляд на брата, словно пытаясь что-то осмыслить, и вдруг кровь отхлынула от его лица.

– Да что с тобой такое?

– Ничего… – отмахнулся Нежата, глядя на брата чуть ли не с ужасом. – Чепуха примерещилась…

Он встал, отошел к берегу и принялся умываться.

– Больше не усну, наверно…

– Ну, раз проснулся, так и сторожи, а я пожалуй лягу спать, – отозвался Велько. – Ну и ночка…

Велько устроился на ночлег и вскоре уснул. Нойда же спать не пошел, расположился под молодой елкой неподалеку от костра, украдкой следя за Нежатой.

А у того из головы не шел сон. Явилась ему ведьма с Кукушкиного острова, и глядя ему прямо в лицо своим полыхающим синим взглядом, в котором безвозвратно тонули и разум, и воля, проворковала: «У бога может быть только один сын…»