Текст книги "30 чашек кофе (СИ)"

Автор книги: Анна Евдо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Что ж, попробуем вернуться в пятнадцать и немножечко в двадцать? – он хитро на неё посмотрел.

– Но только в плане неспешности. Юмор и ум я хочу на все твои тридцать три.

Он засмеялся. Она легко сжала его пальцы и тоже засмеялась.

8. Забота и ограждение (26 мая)

На улице внезапно посвежело. Павел объехал территорию садика возле нового офиса, который более всего подходил под тот, куда Настя могла водить дочку. Он как раз зашёл на второй круг, когда увидел её саму, выходящую из калитки. Она запахнула объёмный вязаный кардиган и направилась в сторону кофейни, глядя поверх забора на окна второго этажа. Он сбавил скорость до минимума и следовал за ней, наблюдая. Изящная. В который раз это слово само, без приглашения, устремилось к ней. Лёгкая походка, покачивание волос, собранных в простой хвост. Вдруг она присела и погладила головки ярких одуванчиков, целой семейкой проросших из-под бордюра дорожки. Он поравнялся с ней, посигналил, но она не обратила внимания на звук гудка. Убрала за ухо выбившуюся прядку и юркнула на тропинку, ведущую через двор. Он припарковался и заметил её спину, мелькнувшую за закрывающейся дверью кафе. Непроизвольно подумал, что она вся пока так же ускользает от него. Как ветер. Ты его чувствуешь, видишь движение, знаешь, что он дует прямо сейчас, но поймать не можешь. Только подставить ему лицо, открыто, и он обвеет тебя своей воздушной лаской.

Она читала меню, когда он вошёл.

– Доброе утро! Будешь завтракать? – показала ему разворот с соблазняющими фотографиями омлетов и выпечки.

– На твой выбор, – согласился он. – И привет!

Она соскочила со стула и, не дожидаясь официанта, сделала заказ у кассы.

– Такая голодная? – он пытался понять её нетерпение.

– Немножко взвинченная. К тому же, пусть будет сюрпризом для тебя сегодняшний утренний перекус, – она положила локти на край столешницы и отбивала глухую дробь подушечками пальцев.

Он тоже облокотился.

– Я не против. Я люблю сюрпризы от тебя.

– Мхм, – она забрала обе чашки подоспевшего кофе, добавила сахар в его, размешала и вручила из рук в руки.

– Настя, что-то случилось? – он принял блюдце, не успев перехватить её руку.

– Много мелких раздражителей за очень короткий промежуток времени. Чтобы ни на ком не сорваться, направляю энергию в мирное русло.

– Шепчешь заговоры на одуванчиках, – он спрятал за чашкой довольную улыбку, увидев её удивлённое лицо. – Я проезжал мимо и видел, как ты колдовала. Посигналил, но где мне тягаться с участниками волшебства!

Она улыбнулась и выдохнула, расслабляясь.

– Шпионил за мной. Хотел выведать заклинание на цветах-цыплятах?

Он поднял руки.

– Виноват, не удержался, – и расплылся в улыбке. – Откуда такое сравнение?

Она усмехнулась и неожиданно показала ему язык.

– Вот тебе, а не ведьмины секреты.

Он хмыкнул.

Тая принесла рисовую кашу и оладьи с мёдом для Насти и яичницу с ветчиной и зеленью и сырники со сметаной для Павла.

– Ограждение от лишних волнений можно назвать проявлением заботы? – безо всякого перехода спросила она, приступая к своей каше.

– Да, – он изучал её лицо, – думаю, однозначно да.

– Когда ты думаешь одно, а на деле поступаешь по-другому, чтобы не обидеть или не расстроить, можно считать компромиссом?

Он придвинул табурет поближе к ней.

– Компромисс – это обоюдная уступка. А ты говоришь об одностороннем преломлении, насколько я понимаю. Можно притянуть к заботе, хотя тебе самой от такого подхода плохо.

Она что-то пробурчала в ответ, перемежая кашу пышной оладушкой.

– Я сегодня дурная, не обращай внимания!

Он постучал ложечкой по её блюдцу.

– Вот почему ты как наглядная пословная иллюстрация к той самой дурной голове, которая ногам покоя не даёт.

– Надеюсь, в общем смысле делА пока что обстоят не так печально, – сыронизировала она.

– Рассказывай! – он наклонил голову, заглядывая ей в лицо.

– Ночью сорвало кран, я перекрыла воду, позвонила сантехнику, выбрала встречу с тобой вместо рандеву с ним в восемь, поэтому он сделает мне кра-а-айне огромное одолжение и постарается прийти в районе одиннадцати, – она попросила стакан апельсинового сока у обслуживающей соседний столик девушки. – Воспитатель наша хорошая женщина, но усердно пытается объяснить мне, что, ограждая Полю от стресса полного погружения, наращивая время её пребывания в саду постепенно, я проявляю не заботу, а собственный эгоизм. Я мило – или не очень мило – улыбаюсь, не спорю и всё равно поступаю по-своему. Я знаю, что родители обо мне заботятся и переживают. Чем старше становлюсь сама, тем больше забочусь о них. И ограждаю их от моих, даже не проблем, а сомнительных новостей и мнений. Вот так. Лгу, умалчиваю, не договариваю или по-хорошему жалею?

– Хочешь, разберусь с сантехником? Воспитателя поставь на место, вежливо и прямо, ты ведь умеешь. Родителей, уверен, ты любишь и жалеешь, но им необязательно всё-всё знать про нас, их детей. Мы тоже не всё знаем про них – и это правильно, что ли.

Она отодвинула пустые тарелки, промокнула губы салфеткой. Указала на его блюдо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Ешь, – улыбнулась. – Чёрт побери, как же приятно, что ты предложил разобраться с сантехником.

– Это всё, что ты услышала из моей тирады, Настя-сегодня ёжик? – он подмигнул ей, отправляя в рот золотистый сырник.

– Я всё услышала. За сантехника – отдельное спасибо! Ненавижу все эти «ну шта, хозяйка (считывай «ну что, барынька-белоручка»), чё за неполадки? (считывай «без простого люда никак») Времечко нашлось-таки? (считывай «коза несговорчивая») – она приложила руку к груди и изобразила поклон. – Про остальных согласна с тобой по обоим пунктам. Ты вчера спросил про отца Полины, и я тебе выложила всё как есть. Хотя можно было озаботиться своей репутацией в твоих глазах и не выставлять себя в столь неприглядном свете.

– Ты бы выставила, если бы слукавила. Что-то мне подсказывает, что у тебя были свои причины отключить тогда голову и это единичный случай в твоей личной жизни.

Она с непонятным выражением посмотрела ему в глаза.

– Ты ещё и великодушен.

– Если я скажу, что подобные случаи происходили со мной и не однократно, ты меня осудишь и включишь неприглядный свет?

– Ты мужчина, – она скользнула по его лицу и вернулась к глазам. – Похождения, как и шрамы, мужчин украшают, добавляют таинственности и привлекательности. Про женщин же, как бы ни ратовали за равенство полов ярые феминистки, они говорят лишь, что те оказались не в том месте и не в то время, и вообще нечего было туда соваться. Их скрывают и не выставляют напоказ. Хоть это и единичный случай.

– Мы по-честному, – настороженно напомнил он.

– Так и будет, не волнуйся, – она отвела взгляд на улицу. – А родителям я долго не говорила, что беременна. Но такое не утаишь. Рассказала, когда уже животик обозначился, но под одеждой можно было скрыть. Мне не сказали, что нагуляла. Однако, немой вопрос в глазах читается до сих пор. Они любят внучку, и иногда кажется, ещё больше из-за такой непутёвой матери. Можно было поддакнуть, что он женат – мама так цеплялась именно за эту версию – и я такая разнесчастная дурочка. Только я не смогла. Правды тоже не сказала – её они вовсе не переживут. Обошлась версией стремительного романа. Потому что хочу верить, что моя дочь не от изменника. Хотя в его глазах я, скорее всего, просто доступная…девица.

– Тебя это гнетёт?

– Меня гнетёт другое. Непостоянно, но порой находит, – её руки летали, акцентируя высказываемое. – Я беременная была очень счастливая, а мама меня почти хоронила. Почему она не видела моего внутреннего счастья? Сестра со мной общается, но в круг друзей не вводит – я плохой пример для подражания – и она меня так ограждает от неудобных вопросов. Подруга меня подбивает открыть с ней общее дело и вести свой журнал. А я люблю её как подругу и убивать нашу дружбу общей работой не хочу. Она меня тыркает и тыркает, хотя знает чётко причину. В общем, всё к одному навалилось и вывалилось на тебя. Прости!

Он наконец поймал её руку и заключил в обе свои ладони.

– Зато теперь ты улыбаешься и не суетишься.

Она смотрела, как её рука утонула в его ловушке.

– Я с тобой много улыбаюсь. Я с тебя много начала улыбаться сама себе.

9. На пустом месте (27 мая)

– Привет! – шепнул ей на ушко, подойдя не замеченным почти вплотную.

– Хох, – она дёрнулась, пролила кофе и ткнула его локтем. – Напугал!

Он схватился за грудь, согнувшись пополам.

– Сразила, – выдохнул с задержкой дыхания.

– Шут, – она укоризненно покачала головой.

– При королеве, – он тут же превратил свою скрюченную позу в галантный поклон.

– Позёр! – фыркнула, промакивая лужицу салфеткой.

– Запечатлей мои старания, – он принял положение модели со взглядом исподлобья.

Она засмеялась и швырнула в него скомканный листок. Он поймал его на лету.

– Хотел, чтобы ты улыбнулась.

– И устроил целое выступление из ничего, – она склонила голову к плечу.

– Твой смех лучше аплодисментов, – он улыбался. – Увидел тебя, всю такую задумчивую и отрешенную, и решил растормошить. Хихишки же лучше всего ловятся именно на пустом месте. Мне удалось тебя отвлечь.

Павел, уже не нарочно, оступился, шагнув к своему табурету, и толкнул Настю под руку, отчего остатки кофе окончательно оказались на столе, а они поймали смешинки и давились ими, как нашкодившие школьники на уроке. Едва успокоившись, они сделали новый заказ. Но не одни они сегодня отжигали без особой причины. Тая принесла их чашки, также споткнувшись на ровном месте и расплескав половину содержимого в блюдца и по стойке. Она настолько искренне переполошилась, замерев и округлив глаза, что они снова расхохотались.

– Таечка, отомрите! Гнев небес не обрушится на вашу милую головку, – ласково обратился к ней Павел.

– Десятая чашка кофе в подарок, но вам, как постоянным клиентам и за мою неуклюжесть, полагается еще и десерт.

Наконец, получив свой кофе и комплимент и удобно устроившись, он развернул бумажный шарик, который продолжал держать зажатым в кулаке: несколько слов было совсем не разобрать, так они были замазаны карандашом.

– Ты чем-то расстроена или просто рифма не складывалась?

– Хандрю ещё немного после вчерашних стычечек. Какое-то непонятное состояние.

– Пыталась выразить его словами? – он разгладил листок.

– Не вышло, – она причмокнула губами.

– Почему же? Эти почеркушки – тоже твои почти слова. Кого-то засадила за решетку, – он обвёл пальцем вертикальную штриховку, пересекаемую горизонтальными линиями. – А потом крупно написала ВОЛЬНОЕ.

– Не бери в свою ассоциативную голову, – она потянула листок на себя.

– Ну уж нет, – он накрыл бумагу всей ладонью. – Это мой трофей. Выставлю его когда-нибудь на аукционе за баснословные деньги.

– Что?! – она вопросительно посмотрела на него, но листок оставила в покое.

– Ты допишешь свои четверостишия, соберешь их в блистательную оду загадочному «оно» и прославишься. А я получу компенсацию за мои терзания!

Она улыбнулась и чокнулась с его кружкой.

– И помощь!

– То есть моё имя будет фигурировать в списке благодарностей? – он усмехнулся.

– Всенепременно!

– Попросим еще по чашечке? – предложил он.

– Давай, – она допила кофе. – Откроем отсчёт второго десятка.

Он сделал заказ. Она скрестила руки на груди.

– Вообще, вас, Павел, можно брать в соавторы. Благодаря тебе вчера буква компромисса обыгралась очень позитивно.

– Слушаю, – он аккуратно сложил помятый листок.

Компромиссное, с вариантами,

и по лужам ноги босы…

давай же разными бантами

заплетём близняшкам косы!

– О-фи-геть! – он прожигал её взглядом. – Это второе из любимых для меня.

– А первое? – она опустила руки на колени.

– Про «если бы», – он поставил одну ногу на пол. – Ты ждёшь от меня догадку, о чём эти строчки?

– Ты меня уже разбаловал, – она хитро улыбнулась.

– Стремление. Хотя я бы предпочёл «выбор», но род же не мужской. Значит, стремление к выбору.

Настя улыбнулась, кратко, одними губами и обхватила новую чашку ладонями, впитывая тепло нагретого фарфора. Павел накрыл рукой свою чашку, положив вторую на ребро рядом. Между их руками осталось сантиметра полтора. Казалось, что мельчайшие волоски распрямились в противоположную сторону, словно там был магнит. Кожу слегка покалывало, то ли из-за горячей кружки, то ли от близости рук. Внезапно стало до зуда желанно коснуться, вскользь, нечаянно-специально, не поднимая глаз, поймать разряд и проживать мгновение заново после, наедине с собой. Наваждение. Обоих. Внешне же они продолжали сидеть неподвижно, боясь пошевелиться и нарушить хрупкое единение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Всё в порядке? – оба вздрогнули от вопроса Таи.

– Да, всё хорошо, – ответила Настя, придвигая блюдце ближе к себе.

– Расскажу тебе одну историю, – Павел развернулся к ней всем корпусом. – Раз начали с того, как из ничего можно сделать нечто.

– Расскажи, – Настя, наоборот, придвинулась к краю столешницы и сложила сцепленные в замок пальцы под подбородком.

– У меня был одноклассник. Есть такие люди, которые сами ничего из себя не представляют. Им не хватает ни воображения, ни изобретательности, ни широты ума. Они тихие, но мотающие себе на ус и крайне продуманные в другом плане. Отличные прилипалы и исполнители чужого сценария, при чём абсолютно серьёзно выдавая его за свой. Вот он из таких. Однако статус паразита ему жмёт и всё время тянет в дамки, только голову не переставишь. На том и горит, что делиться не умеет, а своей тямки не хватает. Я его не распознал поначалу. Это сейчас, в свои тридцать три, таких вижу почти сразу. Мы с ним однажды встали в парный доклад. Он тему из предложенных выбрал, приготовил по ней основные общие моменты. И всё, его предел, дальше стена. Мне досталась инновационная часть – куда можно развить заданное направление. Я зацепился за стороннюю ветку и разработал её, считая на тот момент, что мы равноценно вносим вклад. Так этот умник сместил время нашей защиты – это я уже после выяснил, на пару выступлений раньше, подгадав, пока я сдавал просроченную лабораторную по другому предмету. Но я отстрелялся немного быстрее. Захожу в кабинет, а он уже финальные слайды комментирует. Такое тихушничество меня задело и заело. Я задал ему вопрос, и он сбился, раз не по написанному. Я сам на него ответил, допояснив смысл представленных схем. Оценку нам поставили на двоих. Я расквасил ему нос и сделал выводы на будущее. Не иметь ни дел, ни дружбы с такими людьми. Они реально пустые внутри. Чем даже пугают.

Он промочил горло остатками кофе.

– Пустое место, уверенное в своей исключительности, – он кончиками пальцев подцепил её, сделав петельку руками. – Вот смотри, с твоими стихами: ты спокойно делишься со мной, соглашаясь с подсказками и не забывая отметить мой вклад, хотя убей, не понимаю, как из брошенного мною слова ты создаешь невообразимое послание. А там всё единолично, причём якобы завуалировано, но грязно и некрасиво.

– Выходит, со мной можно дружить и иметь дело, – тихо проговорила она, крепче надавливая на подушечки его пальцев.

– И бежать босиком по лужам. Дальше, – он переплёл их пальцы.

10. Свобода (28 мая)

– Доброе утро! – она сверкнула глазами, приветствуя его лёгким взмахом руки.

– Доброе! – он поднял свою в ответ, рассматривая её.

– Учитывая, что дистанцию держу именно я, мой вопрос прозвучит странно, но очень хочется его задать, – без предисловий выдала она и уткнулась губами в кулачки.

Он на секунду замер.

– Как будто с места в карьер перешла, – он присел. – Задавай.

Она выпрямилась.

– Тебе любопытны мои вирши, обескураживает прямота. А чисто внешне есть то, что тебя во мне привлекает?

Она удерживала его взгляд, который становился всё глубже. Вот уж точно орехово-мшистые омуты.

– Ты на меня иногда так смотришь, что я хочу прикрыться, – произнесла на выдохе.

– Ты тоже так на меня смотришь. Иногда. Только я хочу, напротив…раскрыться.

От взглядов стало жарко дышать. Она натянуто усмехнулась, пытаясь разрядить уплотнившуюся между ними атмосферу.

– Уверена, тут ты не будешь банальным и не начнешь нахваливать привычные женские прелести.

Он провёл пятерней по волосам, ухмыльнулся.

– Я, конечно, могу высказаться о своём впечатлении и по этим частям, – она закатила глаза. – Но оправдаю твою уверенность во мне, – он протянул руку и обхватил пальцами её запястье. – Вот моё в тебе мурашковое восхищение. Меня вообще клинит на слове «изящная» применительно к тебе. Твои запястья, – он пленил и второе, – изящные и притягивают магнитом. Я могу наблюдать за их движениями беспрерывно. Я тебя почти не трогал. Коснулся вскользь, задел. А ощущение, словно могу воспроизвести тебя с закрытыми глазами.

Он озвучивал всё то, что она обозначала мысленно. Подобное даже немного пугало. И манило вдвойне.

– Откровенность за откровенность, – он нежно погладил её кожу большими пальцами, улавливая убыстряющийся трепет пульса. – Нашла что-то особенное для себя во мне?

– Я с первой секунды залипла на твои губы, – судорожно сглотнула, улыбнулась и оторвала от них взгляд. – Но это предсказуемо. Меня привлекает твой кадык. Он ухает вниз и стремительно, не успев упасть, взлетает ввысь. Вибрирует на твоё волнение. Будоражится и будоражит. И я таю, завораживаю сама себя на таком откровенно показательном мужском достоинстве.

Он выгнул бровь, его пальцы дрогнули, словно обжегшись. Она улыбнулась шире.

– Именно так. Мужской ум, мужской взгляд и мужской кадык – настоящие притягательные мужские достоинства для меня.

Она отняла руки, потому что принесли их заказ. Он неохотно отпустил.

– Ты сильно занят до обеда?

Он весь подобрался в ожидании.

– Ты меня с ума сведёшь своими неожиданными вопросами! – он глубоко вдохнул. – Есть одна договоренность на десять часов. А что?

– Прокати меня по городу после переговоров.

Он не поверил тому, что услышал. Она поглядывала на него, пока он пытался осознать её просьбу-предложение.

– Ты – мой личный мираж. Я перенесу время встречи, иначе, боюсь, ты исчезнешь, – он смотрел на неё недоверчиво.

– Обещаю, что не исчезну, – она оставалась серьезной, хотя глаза улыбались. – Если здесь же в двенадцать, успеешь?

– Пообещай, что придёшь.

– Паш, я тебя ни разу не обманывала ни в чём, – она сама нашла его руку, пожала её. – Прекращай.

– Хорошо, – он хлопнул себя по бёдрам, – в двенадцать на крыльце.

Настя зашла в магазин, заправила дома куриный суп и вернулась к кофейне. День выдался тёплым и ясным. Так же тепло и ясно было на душе. Она сама делала шаг навстречу, ощущая волнение вместе с зарождающейся уверенностью.

Павел уже ждал у дверей. Протянул руку и прикоснулся к её щеке.

– Мираж не растаял в туманной дымке, – вспыхнула Настя от этого невинного и столь чувственно-красноречивого жеста. – Поехали?

Он улыбнулся, кивая и охватывая её всю взглядом. Поддерживая под локоть, подвёл к автомобилю и помог сесть внутрь.

– Ты хочешь куда-то конкретно? – уточнил он, когда они расположились в прохладном салоне и пристегнулись.

Она откинула голову на подголовник кресла.

– Хочу просто прокатиться. Если надумаешь продемонстрировать свою любовь к скорости, можно вильнуть на объездную.

Он кивнул и тронулся с места.

– Сама водишь?

– Вожу, но пока без машины. Продала, чтобы свести к минимуму необходимость залезть в долги по квартире. Иногда езжу на папиной.

– Хочешь порулить? – он сам удивился своему спонтанному приглашению.

– Не-а, – она полностью запрокинула голову, – хочу, чтобы ты меня вёз, хочу скинуть обувь, высунуть ноги в окно и балдеть от чувства вольной полётности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Они покрутились по маленьким улочкам и вышли на главную.

– Я люблю иногда без цели поколесить по городу, влиться в его темп и ритм, – отметила Настя, не отрывая взгляд от остающихся позади зданий, площадей, парков и сквериков.

– Обогнём его по трассе и вернёмся с другой стороны, – он мазнул по ней взглядом, притормаживая у светофора.

– Скорость я тоже люблю, – она повернулась к нему. – Она дарит свободу, шквал ощущений, острых и сиюминутных.

– Тогда погнали, – он снова прикоснулся к её щеке.

Они выбрались за город. С набором скорости отключались посторонние шумы, глаз отдыхал на раскинувшихся до горизонта полях и кайме леса на границе неба и земли.

– Ещё бы добавить громко музыку и а-а-ааах! – протянула Настя.

– Любишь что-то определённое для дороги?

– Сейчас бы выбрала Шэнайю Твейн с её I Feel Like a Woman*, открытое окно и голос на волю.

Он опустил стекло с её стороны. Она засмеялась и выставила руку, купаясь в стремительном потоке воздуха. Вдруг раздались знакомые аккорды. Она резко обернулась. Он нашёл в интернете нужную песню и выставил звук на максимум.

Ветер играл её волосами, она излучала счастье, подпевая припеву: Oh, oh, oh, I wanna be free – yeah, to feel the way I feel… Man! I feel like a woman! (О, о, о, я хочу быть свободной и чувствовать себя как сейчас! Боже, я чувствую себя женщиной по полной!)

Павел вёл автомобиль и любовался её безудержностью. Свободная блузка с широкими рукавами на манжетах-резинках облепляла тело под натиском залетающего в салон ветра, волосы разметались и норовили постоянно упасть на лицо, а она со смехом откидывала их назад, на несколько секунд скручивая в жгут и снова отпуская порхать без ограничений.

– Как так получается, что неожиданный утренний компаньон становится ближе друга и родственника, а люди, которые знают тебя с рождения, никак не хотят принять тебя просто самой собой, и вздыхают как на непоправимую данность? – прокричала она, перекрывая свист ветра и музыку.

– Не знаю. Кто-то свыше распорядился таким образом, – он показательно шлёпнул себя по лбу. – Так вот каков ключик к тебе. А я-то делал ставку на кофе.

Чем ближе они подъезжали к кофейне, тем тише становилась Настя. Она спокойно сидела, глядя на городской пейзаж, положив одну руку у основания стекла, другая же расслабленно покоилась на её колене. Они уже молчали какое-то время, но складывалось впечатление, что она затихла изнутри. Павел припарковался и развернулся к ней, беря её за запястье и обхватывая второй рукой пальцы.

– Почему у меня ощущение, что ты растворяешься и снова уплываешь от меня?

Она медленно изменила позу, будто перелившись в его сторону, посмотрела на него каким-то втягивающим в себя взглядом. Высвободила руку и, присоединив вторую, провела, едва касаясь, по его вискам, по гладко выбритым щекам, к подбородку, оставляя покалывающие дорожки на его лице. Чуть помедлила и обвела по контуру нижнюю губу. Подалась к нему и невесомо поцеловала его губы. Он потянулся к ней, но она прижалась лбом к его лбу и прошептала, глядя куда-то вглубь:

– Путник и мираж встретились. Остаётся поверить, что они друг для друга настоящий оазис.

Не давая ему времени ответить, она выскользнула из машины, склонилась к открытому окну:

– Увидимся завтра.

*Шэнайя Твейн (Shania Twain), канадская певица, песня «Man! I Feel Like a Woman!» (Боже, я чувствую себя женщиной по полной!)

11. Ожидания (29 мая)

– Доброе утро! – она чмокнула его в щёку, останавливаясь рядом и вытянув губы трубочкой. Нажала пару раз по экрану своего телефона и, улыбаясь, посмотрела на него. Телефон Павла пиликнул. Настя стрельнула глазами в сторону трубки. Он усмехнулся и провалился в приложение.

Естественное, по желанию —

изнутри человечек твой говорит;

вольное, без заклания —

струнки тянет и теребИт.

Она снова звонко поцеловала его в щёку и взобралась на табурет.

– ВОЛЬНОЕ вырвалось, – он заметил, как блестели её глаза. – И пусть этот стишок получился на букву Е, но именно вчерашнее мини-путешествие расставило в нём всё по своим местам.

– Тогда мне полагается третий поцелуй, – он показательно подставил другую щёку.

Она засмеялась.

– Приветствие, благодарность, – Настя загнула два пальца и наклонилась к нему, добавляя третий, – сопричастность.

Она поцеловала его ещё раз, чувствуя, как одновременно уголком губ он коснулся её щеки.

– Ничего, кроме желания, в этот раз не приходит в голову, – проговорил он, не спеша отстраниться.

– Я зачту «почти желание» к твоим предыдущим отгадкам, – её скулы зарумянились.

– Помнишь их все? – незаметно втянул её запах.

– Все до единой! – подтвердила она.

Они взяли кофе и обменивались взглядами, посылая друг другу искры, зажёгшиеся накануне.

– Тебе знакомы ожидания? Я имею в виду возлагаемые на нас кем-то, – она выгнула бровь.

– Да, знакомы, – он уже не удивлялся неожиданным темам от неё. – Например, моя бывшая жена – мастер возводить её ожидания в ранг обязательств к исполнению для других. Мы были женаты три года. Расписались на следующий день после окончания института. Я хотел встать на ноги сам. Она хотела, скажем так, статус генеральской жены сразу, минуя лейтенанта и майора, не говоря уже о рядовом.

– Она ожидала, что ты последуешь её желаниям. Они не оправдались, и она рассердилась и не простила тебя за это? – предположила Настя.

– Вкратце именно так, – он кивнул. – Не буду скрывать, у меня была начальная база и поддержка отца и друга семьи родителей. Только мне было интересно развиваться в несколько ином направлении. Они меня поняли, супруга – нет. Золотую середину мы с ней не нашли, каждый остался при своём. Разошлись относительно спокойно. Получается, я сразу набил шишек и в работе, и в личном плане. Несколько лет назад мы столкнулись у общих знакомых. Она решила рассмотреть меня как кандидата в мужья заново, только с тем же подходом и не спрашивая моё мнение – заведомо проигрышная стратегия.

– Если задуматься, ведь это очень странно, – Настя вертела в руке ложечку. – Как мудро говорится, если ты хочешь вина, но наливаешь в стакан из кувшина, наполненного водой, то не вода же виновата, что ты хотел вино, а она осталась водой, не превратившись в иное*.

Она помолчала, отпивая кофе.

– Такие ожидания, особенно когда сам для них повода не давал, ужасно раздражают. Некоторым ты даже пытаешься соответствовать и выбешиваешься, как только приходит прозрение, насколько они не твои. Всё-таки ломать себя – последнее дело.

– Одно время мне было неудобно перед родителями, потому что от меня ждали продолжения семейного бизнеса, а я заупрямился. В то же время я им очень благодарен, что они меня поддержали и не стали ни отговаривать, ни таить обид, – он быстро опустошил свою чашку. – Что ожидали от тебя?

– Стандартные «хорошо учиться», «когда замуж», «почему у тебя все не как у людей», «следовать запланированному курсу», «быть счастливой». Последние два вообще взаимоисключающие для меня вещи, – она тряхнула волосами. – Из необычных…мхм… Я уже упоминала свою пацанскую натуру в детстве. Так вот, моя мама втайне молилась не только, чтобы я оставила мальчишеские замашки, перестала носить штаны и ходить с ссадинами и синяками. В то время, как другие матери страшились влюбленностей детей, моя мамуля полагалась на Купидона и желала, чтобы я влюбилась, конечно же в хорошего паренька, и вернулась на путь девочки.

– Однако есть и нужные ожидания, – он улыбнулся, не представляя её хулиганкой. – Когда родители ожидают, что ты не сподличаешь и не подожмёшь хвост. Когда сам ожидаешь, что друг не предаст.

– Нужные ожидания – интересная формулировка, – Настя слегка прищурилась. – Только они же не просто ожидания. Они уже ближе к ценностям и человеческим принципам. Которые не то, что можно, а очень хочется ожидать в других. Если они есть в тебе, то есть надежда, что они вернутся сторицей и от других.

– Хотя не обязательно, – подытожил он.

– Увы, но факт, – согласилась она. – Ожидания от других напрягают. А сам от себя что-то ожидал или, наоборот, не ожидал?

– Ожидал и даже больше – был убежден, что налажу собственное дело и не буду папенькиным сынком, а заслужу уважение не просто как отца, но и партнёра, – он вдруг ухмыльнулся. – Не ожидал, что на лыжи встану и втянусь – мне всегда были ближе велики, автомобили, бег. Тем не менее, попробовал на склоне за компанию с друзьями – и захватило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Мне нравилось ходить на лыжах по бору, даже на физкультуре в школе. Тёмная хвоя, белый снег и широкий летящий шаг, как будто устремляешься в мелькающее светло-голубое небо. Горные не пробовала, но, наверное, тоже будут к душе, – по кругу перекатила чашку в ладонях. – Знаешь, я вообще люблю бросать самой себе вызов и реализовывать свои ожидания, что я справлюсь. После школы решила пойти в журналистику, хотя у меня семья потомственных врачей. Я в обморок от крови не падаю и раны не раз обрабатывала, но это не моё. Поступила и отучилась и горжусь, что не сдалась давлению семейной традиции. Сестру опекаю, возможно, с перебором. Однажды я её вытащила из клуба, но перед родителями сыграли, что это я её туда привела. Ещё и выпила. Перетянула внимание на себя. Мне влетело, что я не оправдала доверия и ожиданий по ответственности как старшая, зато оправдала свои собственные. Из того, что не ожидала – что стану матерью-одиночкой, но так получилось, и теперь передо мной поставлена новая крайне интересная перспектива.

Павел коснулся тыльной стороны её руки костяшками своих пальцев.

– Настя, в два часа у меня самолёт.

– Куда ты летишь? – она вскинула на него открытый взгляд распахнувшихся глаз.

– В Москву, – он обводил её казанки. – На самом деле буду в Подмосковье. Профессиональный Форум и тимбилдинг в расширенном варианте. Проводим такие мероприятия уже не первый год, обычно в начале июня. Каждый раз чередуемся по ответственному за мероприятие, от программы до состава и брони. Нынче организатором выступает один из клиентов. С бо-о-ольшим размахом подошёл. На повестке физическая нагрузка, мозговой штурм, культурная программа, интеллектуальные игры, испытание для желудка и печени и, в общем, плотное расписание.

– Это же здорово! Новое место, новые знакомства и контакты, новый опыт и по-хорошему встряска, – она подхватила его вращательные движения рукой. – Каждый день жду от тебя отчёт о самом смешном, самом ужасном и самом приятном из происходящего.

– Договорились, – он перехватил её руку и пожал.

– Когда обратно? – она сложила кулак и спрятала в его ладони.

– Второго июня поздний вылет, – он обхватил её руку пальцами и накрыл сверху второй своей, касаясь запястья. – Надеюсь, прилечу как раз к утреннему кофе.

– Отлично. Приду пораньше и закажу полноценный завтрак, – она улыбнулась, глядя на их перепутанные руки.

Он встал с табурета и оказался близко-близко.