Текст книги "Похищение зеленой хризантемы"

Автор книги: Анна Этери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Господин Арахуэнте, вам посылка. Получите, распишитесь, – объявил он во всеуслышание. – "А теперь пусть делают что хотят…"

С улицы послышался гром приближающейся грозы, только Шензу этого уже не услышал.

***

Анемон недоуменно посмотрел на лиловую коробочку в руках нервного юноши и подхватил падающее тело.

Вот так всегда, торопишься успеть, но буйная компания, живущая в доме, к которой, похоже, присоединилась не менее буйная домработница, все равно умудряется все разнести и кого-нибудь вырубить. Молодой человек надеялся, что несчастный почтальон останется в живых и не спятит от увиденного, поскольку здешние обитатели выглядели сейчас крайне эффектно.

Аккуратно уложив юношу на покрытый зеленой дорожкой пол и нащупав пульс, Анемон забрал предполагаемую посылку. Лайн до сих пор не опустившая меча, внимательно смотрела в дверной проем, в котором, воинственно помахивая топориком, стояла Мазахака с полыхающим взором, обращенным на зависший в воздухе, подсвеченный зеленым, чайник.

– Лайн, я разберусь.

Девочка равнодушно посмотрела на Анемона и беспрекословно подчинилась, переключаясь из боевого режима в бездейственный.

Взгляд Анемона наткнулся на подошедшего ученика:

– О боги! Торми, что с твоей головой?!

– Понимаете, Анемон-сенсей, случилось кое-что важное, – заговорил тот крайне серьезно, слизывая с румяной щечки густую красную капельку.

– Неужели?! Дай угадаю, тебе ни с того ни с сего на голову упала банка вишневого варенья?

Торми затаился, как кот в камышах.

– И нет, я к этому не имею ни малейшего отношения. Госпожа Мазахака! – Женщина, хищно щерясь на зависший чайник, вздрогнула, будто ее застали на месте преступления, и нацепила на лицо маску официальности:

– Да, господин Анемон.

– Это же по вашей части – закупка, хранение и, самое важное, сохранение продовольствия в нашем доме. Как вы можете объяснить оставленную без присмотра целую банку варенья? В доме же дети…

– Дети?!

– Да. С Торми вы уже знакомы, и даже ближе чем он с вареньем. Спешу представить вам свою племянницу Лайнерию Арахуэнте.

– Она ваша… – уставилась на девочку домоуправша. – А так не похоже.

– Как это не похоже? – искренне возмутился Анемон. Племянница у него была единственной и неповторимой, самой близкой из живых родственников. Конечно, существовали еще несколько, четверо-и-далееюродных, но видел он их от силы раза три за свою богатую событиями жизнь, а потому редко вообще вспоминал про их существование. – А кожа? А черты лица? А движения? Внимательнее нужно быть, госпожа Мазахака!

– Ну, разумеется, господин Анемон, – молвила женщина, сурово рассматривая племянницу и дядю. – Внимательность важна. Но сделайте уже что-нибудь с чайником, раз собирались!

Истеричные нотки в голосе дамы напомнили, что неплохо бы проконтролировать ситуацию с разбушевавшейся утварью. Анемон со вздохом снял очки.

Поначалу ничего не происходило, жестянка плавно качалась в воздухе, изливая из приоткрытой крышки и свернутого носика таинственный зеленоватый свет.

– Что это он делает? – шепотом поинтересовалась у довольного ученика Мазахака, имея в виду Анемона, пристально глядящего на зависший чайник.

– Сейчас вы станете свидетелем того, как работает сенсей. Он усмирит мятежного лулончика.

Дух, почувствовав, как его обволакивает чужая воля, дернулся и затрепетал в своем сосуде, не желая подчиняться. Анемон улыбнулся, получая удовольствие от невинной игры.

– Силой данной мне семейством Арахуэнте, я обрекаю тебя, дух зла, на вечное служение мне и моим приближенным.

– Так вот оно в чем секрет, – прозрела суровая женщина. – Слова печати повеления…

– Да нет же, их произносить совершенно не обязательно, – сообщил всезнающий Торми, – просто сенсею захотелось выпедриться.

– Между прочим, я все слышу, Торми, – не переставая пристально глядеть на чайник, заметил Анемон. Меж тем посудинка покорно спланировала на подставленную ладонь. – Ну, вот и все. Иди на кухню, крошка, – улыбнулся чайнику молодой человек.

Чайник томно выпустил струйку зеленоватого пара, и улетел в указанном направлении. Мазахака, несомненно, впечатленная происходящим, заторможено смотрела вслед.

Анемон одел очки.

– Лайн, иди, переоденься с дороги.

Девочка согласно кивнула и бесшумно испарилась из коридора.

– Госпожа Мазахака, позаботьтесь, пожалуйста, о… – Анемон задумчиво посмотрел себе под ноги на бессознательное тело, раздумывая как бы поделикатней назвать жертву произвола творимого в его доме. Изодранная одежда и проступающий фингал смотрелись очень живописно. – О почтальоне. И не забудьте расписаться за посылку. Торми, когда приведешь себя в порядок зайди в кабинет при библиотеке.

Домоуправша вздрогнула, когда к ней обратились, но никак не возразила, хмуро воззрившись на незваного гостя. Ученик досадливо поморщился, не желая так быстро расставаться с вишневым вареньем, пусть и на голове.

Анемон, раздав указания, и сочтя, что здесь ему больше делать нечего, достал лиловую коробочку, и с любопытством рассматривая печати на ней, неспешно удалился.

***

Жемчужно– серое, темное небо и прозрачные серебристые нити, с весенним задором протянувшиеся с небес к земле; слепящие голубоватые вспышки молний вдалеке, и низкий рокочущий гром… Анемон распахнул окно, и комната наполнилась мерным шумом капель и освежающим запахом столь долгожданного дождя.

Оторвавшись от созерцания завораживающей стихии, он вновь обратил свое внимание на посылку, мирно покоившуюся на столе. Обилие печатей, нестандартная упаковка, отсутствие имени отправителя – все было крайне загадочно, но не внушало особых опасений. С предвкушением Анемон достал нож для бумаг и срезал тонкие веревочки, оплетающие лиловую коробку. Осторожно развернул слои хрусткой полупрозрачной бумаги и открыл нехитрый замочек небольшой простенькой шкатулки таившейся в бумажном плену. По помещению поплыл дразнящий густой аромат гиацинтов. Он его любил, хоть и возникали иногда неприятные ассоциации. Молодой человек задумчиво нахмурился, скользнув взглядом по выложенному перламутрово-зеленому узору на крышке, и потянулся было ее приподнять. Но дверь кабинета бесцеремонно распахнулась, и в дверном проеме нарисовался сияющий улыбкой Торми, все еще с вареньем на волосах.

Анемон удивленно воззрился на ученика – обычно его указания выполнялись беспрекословно… Ну ладно, следует признать, так было далеко не всегда.

– Ну и? Я же велел тебе избавиться от варенья.

– Сенсей! – Анемон поморщился, искренне недоумевая чего так орать, когда он находиться с другой стороны стола. – Это совершенно не важно! Вы же хотели со мной поговорить, все остальное подождет!

– Да?

При всем желании он не мог избавиться от изрядной доли скепсиса в голосе. Слишком уж хорошо знал ученичка.

– Ну, разумеется, – улыбнулся Торми, затем повел носом и удивленно воззрился на учителя. – Кстати чем это у вас тут так пахнет?!

Анемон нервно отдернул руку от шкатулки и посмотрел на серебристую дождевую вуаль за окном.

– Дождем, чем же еще?

Торми принюхался, взглядом обследуя дюйм за дюймом библиотечный кабинет, пока не узрел шкатулочку, из недр которого ранее хлынул восхитительный аромат; покачал липкой головой.

– Определенно духи. Прихорашиваетесь для Мазахаки?

– Для… кого? – приподнял бровь хозяин кабинета. – Кстати, Торми, с чайником ты немного перестарался.

– Но вы же сами велели…

– …наблюдать…

– А как можно понять, кто перед тобой, если ничего не происходит? И уж если говорить об этом, то вы, сенсей, тоже не бездельничали. Чернила на подбородке явно же не для красоты намалевали.

– А откуда знаешь, что не кровь?

– А что, кровь?

– Все возможно.

– Сенсей…

– Да нет, конечно.

– Сенсей!

– Ладно, иди уже отмойся. Проследи на всякий случай за почтальоном, надеюсь, госпожа Мазахака ничего противоестественного с ним не сделает.

– Ну, тогда я пойду.

Торми уже держался за дверную ручку, но уходить не спешил, словно ожидал чего-то. Анемон ухмыльнулся, поймав любопытствующий взгляд ученика на шкатулке в ворохе лиловой бумаги, и, достав веер, демонстративно подошел к распахнутому окну, всем своим видом показывая, что наблюдать за вспышками молний куда интересней, чем узнать содержимое посылки.

– Иди уже. Продолжай наблюдение.

Тяжко вздохнув, Торми под вспышку молнии и раскаты грома покинул залитый запахом гиацинтов кабинет. Его учитель покосился на захлопнувшуюся дверь и, тонко улыбнувшись самому себе, вернулся к столу и откинул крышку таинственной шкатулки.

Внутри лежали веточка гиацинта и коротенькая записка. Анемон с недоумением рассматривал пахучий цветок и гадал, что имел в виду автор столь оригинального послания. Он знал язык цветов, и помнил, что белый гиацинт означал признание адресата эталоном красоты и очарования, голубой – знак согласия, желтый – ревность, красный или розовый – игривость, пурпурный – призывал забыть все и впасть в печаль.

Но он совершенно не представлял, что может означать зеленый гиацинт с оранжевыми полосками и сине-фиолетовой каемкой по краю. Впрочем, такой оригинальный окрас, равно как и то, что цветок сохранил свежесть и ничуть не измялся в процессе, несомненно, бурного путешествия, совершенно точно указывали на личность автора послания. Да не сезон уже для гиацинтов. Только герцог Миено имел возможность и наглость послать подобное. Записка же написанная изящнейшим почерком на плотной бежевой бумаге и вовсе развеивала все сомнения: "И понимай это как хочешь, мудило!" Последнее слово было старательно зачеркнуто, но все равно вполне читаемо, тем более для глаз Анемона.

– Интересно, что это на него опять нашло? – озадаченно пробормотал Анемон, складывая и раскрывая веер с изображением зеленой хризантемы.

***

Барабанная дробь дождя, стучащего по крыше и музыка ароматов свежести и омытых водой трав и цветов, побудили медленно открыть глаза. Большие прозрачные капли срывались с края деревянного навеса, оберегающего Шензу от проливного дождя. Почтальон поднялся на локтях, осматривая туманным взором свое лежбище – скамью, оплетенную вьюном с маленькими розовыми цветочками, – и ничего не понял. Как он здесь очутился? – «Ах, да, посылка же» – Он спешно проверил почтовую сумку, оказавшуюся пустой. – «Я ее… отдал?! Кажется» – Пряча лицо в ладонях, окунаясь в темноту, юноша просматривал череду событий и картин, увиденных им в особнячке Арахуэнте, и по телу его прошлась дрожь. – «Если еще раз придется нести туда посылку, то… то… то я этого уже не переживу. Что делать? Что делать? Что…?» – Шензу сгреб обеими руками сумку, разглядывая ее, как обезумевший маньяк.

– А собственно, что мне терять – сменю работу.

Воодушевленный и успокоенный сей мыслью, Шензу умиротворенно смотрел на цветы вьюна, пережидая, когда кончится дождь.

Глава 7

«Герцог Миено»

То, что кажется иллюзией – иллюзии и есть,

Один я настоящий.

Миено, один из восьми герцогов, из трактата по философии "Правда жизни".

Дверной колокольчик жалобно звякнул, впуская первого посетителя. Владелец конфетной лавки с интересом оглядел раннюю пташку, залетевшую с утра пораньше, и остался доволен презентабельным видом клиента: слегка надменные манеры выдавали в нем аристократа.

– Леденцов! Самых лучших и побольше. И, да – побыстрее! – поступил заказ.

Пока девочка-помощница доставала резные лари со сластями – разноцветной фруктовой карамелью, подобной россыпи драгоценных сияющих камней – мужчина наблюдал за посетителем, у которого на лице застыла странная отрешенная полуулыбка. На товар, продемонстрированный ему с особой любезностью, он лишь мимолетно взглянул, словно качество не сильно-то его и волновало.

– Это все? – поинтересовался он под конец, когда на отполированном прилавке появились порядка двадцати деревянных лакированных ларчиков, по одиночке легко умещающихся в ладони. – Тогда я возьму вот эти. – Всего три фигурных коробочки перекачивали с прилавка в руки клиента, оставив владельца недоуменно хлопать глазами – он-то надеялся сбыть весь предоставленный товар, а тут…

Мужчина хотел намекнуть, что "побольше" – это никак не три маленьких упаковки, но не успел, застигнутый врасплох внезапной переменой настроения визитера. Решительно подтянув атласные белые перчатки, с таким рвением, будто хотел от души кому-нибудь врезать, тот неожиданно зло выдал:

– Ну, держись, придурок! Я иду. – Язвительный низкий смех, разбиваясь о стены небольшого, но весьма уютного помещения, прокатился волной злорадства. Его обладатель, гордо задрав подбородок, проследовал на выход, звякнув дверным колокольчиком и оставив после себя тонкий едва уловимый аромат гиацинтов.

* * *

Торми вздыхал и тоскливо рассматривал пятнистые бока большой щуки заботливо выложенной на искрящееся на солнце ледяное крошево. Рыбина еще находила в себе силы изредка взмахивать хвостом и разевать зубастую пасть, но надежды на спасение уже не было.

Четвертый час… Четвертый час он находится в этом богами проклятом месте, медленно поджариваясь на успевшем подняться солнце, вдыхая умопомрачительный рыбный запах и не забывая таскаться за сенсеем, как приклеенный. Мальчик поудобнее перехватил ручку корзинки, наполненную аккуратно упакованной рыбой, и прислушался к разговору.

– Так вы говорите, сначала надо отварить курицу? – переспрашивал сенсей у дородного мужчины за прилавком, делая при этом пометки в крошечной записной книжке с рецептами рыбных блюд.

Торговец, весь вид которого говорил о достатке и довольстве жизнью, благосклонно кивнул внимательному слушателю.

– Все так, господин Арахуэнте, – мужчина еще раз вдумчиво кивнул. – А вот после этого и добавляем потрошенную рыбную мелочь и хвост с плавниками и головой от судака. Посмотрите, кстати, какой у меня замечательный судачок есть!

На прилавок тотчас же легла рыбная тушка с золоченой спинкой в темных продолговатых пятнышках. Сенсей, согласно кивая, провел пальцем по рыбьему хвосту.

– Торми, положи в корзинку. Мы его возьмем, уважаемый Латирус, – улыбнулся Анемон торговцу, протягивая монеты и вновь доставая книжечку. – Так что там дальше, как отварим?

– Процедить бульон, – с готовностью отозвался хранитель очередного уникального рецепта ухи, ловко заворачивая рыбину в плотную желтоватую бумагу и передавая Торми.

Мальчик посмотрел на сверток как на личного врага. До сегодняшнего утра учитель не проявлял даже намека на столь пламенную любовь к рыбе. Впрочем, утро изначально не предвещало ничего хорошего, поскольку его разбудил бодрый сенсей с заявлением, что солнце давно уже встало, и если кто-то хочет позавтракать, то у этого кого-то есть ровно четверть часа на сие действо. После объявления новостей Анемон жизнерадостно напевая, скрылся за дверью, и обнаружился вновь на кухне в обществе кота и госпожи Мазахаки, еще более мрачной, чем раньше. Оглядывая частично убранный накануне разгром и натягивая поспешно прихваченный белый пиджачок, мальчик наивно надеялся на плотный завтрак. К большому сожалению, на столе присутствовали лишь традиционный "полу-экзотический" чай и остатки вчерашнего печенья, что домработница успела состряпать во время уборки. Но даже этими нехитрыми яствами Торми не дали насладиться в полной мере.

Анемон, попивая чаек, допрашивал свеженанятую прислугу на предмет, чего она способна приготовить из рыбы. Услышав в ответ: "Все что пожелаете! Но за продуктами мне щас идти некогда!", – сенсей еще больше взбодрился и, вытащив ученика из-за стола, крикнул предавать привет Лайн и, захватив в кладовой корзинку, потащился за рыбой. Поспешно дожевывая прихваченное печенье, Торми так и не успел возмутиться, пока не оказался в торговых рядах. Правда, на его бурчание о пользе завтраков не обратили внимания. По прошествии четырех часов внезапная страсть сенсея к обитателям вод превысила все допустимые для разумного человека пределы, а чаяния ребенка поскорее закончить с покупками и все-таки нормально поесть, успели ни только скончаться, но и самозахорониться.

"Наверно, уже семнадцатый рецепт за утро" – обреченно подумал ученик, снова возвращаясь к созерцанию рыбного изобилия на лотках. Влажные бока рыб серебристо поблескивали. Пятнышки и полоски судаков, яркие плавники окуней, золотистая чешуя карасей и карпов, длинные темные тушки налимов, гребешки ершей, благородное розоватое серебро форели – разнообразие приятно радовало глаз, но жестоко ударяло по обонянию характерными ароматами. Торми уже всерьез подумывал, не упасть ли ему в обморок, для профилактики? Но сенсей так красочно описывал ожидаемое к ужину рыбное пиршество, что ребенок неизменно воодушевлялся и, предаваясь грезам о нежной, розово-оранжевой мякоти форели, послушно плелся за учителем до следующей лавки и очередного уникального рецепта.

Наконец, выспросив у уже взмокшего продавца все подробности и секреты приготовления ухи из судака, и приобретя еще один рыбный сверточек, довольный Анемон отлип от прилавка, спрятал книжечку в карман темно-зеленого жилета и жизнерадостно возвестил:

– Купим курочку, и, пожалуй, все.

Торми вытаращил на него глаза. Неужели и с курицей повторится тот же кошмар? Мальчик и без того уже представлял, какие ужасы ему будут сниться в ближайшее время на почве рыбной экскурсии, а если к этому прибавить еще и упитанных дохлых кур…

Скрепя зубами и морально не готовый еще раз десять прошвырнуться по торговой площади в поисках самой сочной курицы, Торми волочился за учителем, занятым розыском кульминационного ингредиента для ухи.

– Ну все, идем домой, – быстро вернувшись от прилавка с развешанными птичьими тушками сообщил Анемон, держа навесу куль, полюбовно перевязанный зеленой лентой (никак продавщица оказалась одной из поклонниц зеленоокого учителя?!)

Домой?! От этой новости, мальчик едва не выронил корзинку, не веря своему счастью, ибо сегодня оно как-то не очень к нему благоволило. Признаться честно, Торми уже перестал мечтать о скором возращении в столь желанный, прохладный и овеянный легендами у местного населения дом сенсея, который он уже считал родным.

Увлекшись заново открывшимися перспективами уютного домашнего времяпрепровождения в обществе милой Лайн, любимого учителя, уважаемого кота и подающей надежды госпожи Мазахаки, Торми не сразу осознал, что в узком переулке, в который они вошли, появилось еще одно действующее лицо. Белокурая девочка лет семи в нежно-голубом платьице щедро украшенном кипельно-белой пеной кружев стремительно неслась им навстречу и, не сбавляя скорости, подпрыгнула и повисла на замершем Анемоне. Торми изумленно присвистнул, удивленный тем фактом, что сенсей умудрился устоять на ногах, а не рухнул живописной яркой кучей посреди вымощенной желтыми кирпичиками мостовой.

Повисшая на его шее нарядно одетая девчонка вопила нечто радостное, пока сенсей выпутывался из вороха пышных юбок и светлых локонов, перехваченных кружевными лентами.

– Да, да, Розмари, я тоже страшно рад тебя видеть, – придушенно пробормотал он, осторожно ставя светловолосую проказницу на землю и опускаясь перед ней на колено.

– Анемон! – Девочка радостно улыбалась и лукаво разглядывала лиловыми глазами Торми и его сенсея. Кокетливо отряхнув юбки, вскинув головку, так что заплясали крошечные жемчужинки в ушах, она громким шепотом поделилась, – Анемон, я специально сбежала, чтобы предупредить тебя. ОН в городе!

Лицо Анемона в этот момент преобразилось, словно бы его застигли за неблаговидным делом, последствия которого аукнутся самым непредвиденным образом.

Торми заинтересованно прищурился, ожидая что же предпримет сенсей по такому случаю.

* * *

День только разгорался. В открытое окно с кружевными занавесками, повешенными, дабы хоть как-то украсить и одомашнить кухню, врывался свежий ветер, напитанный влагой и ароматом цветов, приятно бодря и остужая вскипающее раздражение, разрастающееся с каждым мгновением, проведенным в доме, куда Тею занесли злые духи, не иначе.

Проклятый дом Арахуэнте! Припахали ее тут ни слабо, а то ли еще будет. Если и сегодня не удастся начать поиски пресловутой Хризантемы, то существовала большая вероятность, что Тея кого-нибудь придушит или навредит здоровью любым другим не менее неприятным способом.

В отсутствии Анемона, прихватившего с собой не в меру прожорливого ученичка, наступало самое подходящее время прошвырнуться по дому с определенными целями. Тем более что в комнатах по большей части царил такой беспорядок, что никто и не заметит незаконной деятельности, но… Это "Но" было не просто с большой буквы, а еще и родственницей Анемона. И пока Лайнерия – как ее представил хозяин особняка – находилась в доме, о своих собственных делах приходилось забыть, самозабвенно предавшись уборке.

Было уже около полудня, когда прозвеневший дверной колокольчик, оповестил о прибытии посетителя, извлекая Тею из глубин черной меланхолии, застав с метлой в руках, с коей она и проследовала к воротам, закинув предмет хозяйственной необходимости на плечо. В голове всплыло вчерашнее воспоминание о дочке мера мнившей о себе слишком много и посмевшей бросить вызов Тее, и о приятной сердцу моральной расправе над оной особой одним своим образом Мазахаки Бильбергии. Предвкушая такую же легкую победу над вновь явившейся противницей – ибо кто еще мог притащиться? – Тея неспешно отворила хорошо смазанные ворота и, величественно вскинув голову, грозно рыкнула:

– Опять к господину Арахуэнте приперлись?!

Обнаружившийся за дверью изящный юноша недоуменно хлопнул длинными ресницами, подчеркивающими примечательного аметистового цвета глаза, и окатил Тею презрительно-холодным взглядом, словно узрел таракана вдруг пожелавшего завести с ним беседу.

Девушка такого стерпеть не могла. Пусть поначалу она и смутилась, обнаружив за воротами не ожидаемую мэрову дочку, а привлекательного молодого человека, весь облик которого – от совершенного, точеного личика до кончиков блестящих сапог, гордой осанки и элегантных одежд – просто вопиет о принадлежности их обладателя к высшим слоям общества. Это не значит, что Тея будет извиняться и устраивать теплый прием весьма недоброжелательно взирающему на нее гостю.

– Вам кого? – не меняя заданного тона, поинтересовалась она.

Юноша вздернул подбородок и сверкнул глазами, будто его только что смертельно оскорбили.

– С кем имею честь разговаривать? – брезгливо поморщился он, да и "честь" в его произношении была явно сомнительного толка, иначе бы не подчеркивалась с таким небрежением.

Подобное обращение возмутило Тею до глубины души. И если бы не необходимость придерживаться образа Мазахаки, имеющей определенные понятия об этикете и тактичности, не позволяющие опорочить хозяина дома, то юнец бы на своей аристократической шкурке прочувствовал все пикантные нюансы и подробности спец удара метлой вдоль хребта, с применением богатого лексикона домоуправа. Но это все мечты, суровая реальность требовала иного:

– Мазахака Бильбергия, домоуправляющая этого поместья со всеми вытекающими и втекающими последствиями, – коротко кивнула Тея. – А вы кто будите?

Наглый аристократишка пренебрежительно взмахнул рукой в белой перчатке, словно отгонял надоедливую мошку.

– Я всегда знал, что вкус у Анемона паршивый, но не думал, что до такой степени.

Тея скрипнула зубами, размышляя, а почему собственно она тут любезничает с этим типом? Метла в руках, и стоит пустить ее в ход.

Юноша словно уловив ее намеренья поудобней перехватил деревянные шкатулочки, которые держал в руке и величаво представился:

– Лелендон, герцог Миено.

Лелендон… В голове у Теи что-то щелкнуло, и внезапная догадка выбила из девушки всю злость с трудом сдерживаемым весельем. Она стукнула древком метлы о камень дорожки и, ухмыльнувшись, переспросила:

– Лелендон?

– Да. Герцог Миено, – высокомерно подтвердил изящный юноша, недоуменно взирая на столь жутко разулыбавшуюся прислугу Анемона.

– Лелендон? Ха! Тот самый Лелендон… – Тея расхохоталась. – Который герой. Который ко…

– Что? – возмущенно втянул воздух герцог, прерывая веселую эскападу девушки.

– Так вы к господину Арахуэнте пожаловали, значит, – сложив ручки на навершие метлы, подвела итог Тея, оглядывая экстравагантного гостя, его молодое нежное лицо, подпорченное прикосновением излишней гордыни.

– Да, к нему. Вы еще долго намерены держать меня на пороге, госпожа Мазах-как-вас-там?

– Мазахака Бильбергия, господин Лелендон. – коварно улыбнулась Тея. – А по какому вы собственно вопросу… герцог, кажется?

– Вас это ни в коей мере не касается, – холодно отчеканил молодой человек.

– Касается. Должна же я вас должным образом представить.

– По личному вопросу, – аметистовые глаза взирали с раздражением.

– Личному, значит, – девушка вновь водрузила метлу на плечо. – А чем докажите, что вы являетесь тем кем назвались, а не мелким пройдохой и мошенником пробирающимся в чужие дома под чужими личинами с целью личной наживы?

– Вы смеете мне не верить? Полагаете, я опущусь до чего-то подобного?

– Знаете, человек в нужде может пойти на многое, в том числе и на то, чтобы прикинуться высокородной выскочкой, задравшей свой тонкий нос до потолка, и мнящей себя центром мироздания, что выглядит ужасно глупо и нелепо.

– Хм… Я вам кажусь таким? – сощурил он глаза.

– Мне мало что кажется, но кое-что я знаю точно: вы все еще не предоставили мне доказательства, что являетесь тем, кем назвались, а, следовательно, я вправе захлопнуть перед вашей милостью дверь. Что с большим удовольствием и…

– Герцог Миено.

Тея чуть не подпрыгнула на месте, от внезапно раздавшегося голоса.

– Госпожа Арахуэнте, – блеснул взором гость, едва склонив голову в приветствии.

Нарисовавшаяся на обсаженной цветами дорожке Лайн, одетая в белое платье из шелка и нежных кружев, с рассыпавшимися по плечам пепельными волосами и легкой улыбкой на бледном личике, напоминала небесное всепрощающее создание. Меч отсутствовал, а огромные печальные глаза смотрели пристально и будто затягивали в темные глубины. Тея пару раз моргнула, неверяще разглядывая светлое виденье, крутящее в руках голубой цветочек, почти позабыв о нежданном госте на пороге, который, похоже, и вправду был герцогом. И эта милая девочка вчера наводила на нее такой ужас?!

– Лайн! – оживился юноша. – Немедленно объясни этой… хм… госпоже кто я такой и почему ей следует обращаться со мной более почтительно. И вообще, я требую извинений, и немедленно! – Благородное происхождение из юнца так и перло – невозможно удержать.

Тея подумала, что лишних неприятностей ей не надо, но извиняться все же не стала. "Чтоб его карета переехала!"

– Ну, герцог, будьте снисходительны, – девочка тонко улыбнулась, и Тея осознала, что и в сегодняшнем образе воплощенной невинности проступает нечто смертоносно-кровавое. – Наша домоуправляющая только приступила к работе и еще не знакома со всем посещающими нас гостями. Так что ее действия вполне оправданы и уместны в данном случае. Я искренне восхищена вами госпожа Мазахака.

Девчонка склонила головку и нежно улыбнулась Тее. Девушка поежилась под внимательным взглядом, подозревая, что та имеет в виду нечто большее, чем сказала.

Герцог сурово взирал на Лайн, она с какой-то детской непосредственностью ему улыбалась, а Тею пробирали мурашки от их странных взаимоотношений.

– Вы как хотите, а у меня еще работы по горло, так что я вас покину.

Домоуправша двинула в сторону дома, к своему неудовольствию отметив, что Лелендон последовал за ней, причем, что скоро стало ясно – отставать он не намерен. "Чего он хочет?"

Вернувшись на кухню, требующую к себе повышенного внимания, и занявшись хозяйственными делами, Тея искоса поглядывала на герцога, принявшегося рассматривать все особенности местного ландшафта.

– Вы бы шли отсюда по-хорошему, герцог, – Тея свысока взглянула на него с табуретки, небрежно помахивая только что отловленным чайником. – Пока руки-ноги целы. Кухня – это священная зона боевых кулинарных действий.

Лель уставился на живописный узор из столовых приборов в стене и презрительно бросил:

– Я вижу.

Девушка задумчиво проследила за его взглядом – что именно вызвало его презрение? Неспособность содержать помещение в должной чистоте или то, что вилки и ножи недостаточно глубоко вонзились в деревянные панели? Так побывал бы он тут вчера – небось, тоже ручки бы дрожали при метании столовых приборов в летающий чайник! Определенно, герцог нравился Тее все меньше, и она начинала злиться.

Дальше – хуже. Он таскался за ней повсюду, куда бы она ни пошла, и совал свой любопытный нос везде, где не надо, презрительно морщился, дыша через батистовый платочек, отороченный кружевами. Атмосфера сгущалась: Тея была на взводе, чайник навеселе – пыхтя крышкой, чем удостоился от герцога заинтересованного взгляда и хмыка – его явно не смущала летающая и подающая признаки жизни утварь.

– Кстати, милейшая, – прозвучал голос Миено с непонятной претензией, что Тею сразу же насторожило. – А чай для гостей предусмотрен?

Домоуправша выслушала вопрос без намека на раздражительность и злость, и ее губ коснулась легкая, почти невесомая многообещающая улыбочка.

– Конечно, герцог. Конечно… – "Щас ты у меня попляшешь, высокородный аристократишка!"

* * *

– Так герцог Миено твой брат? – пытливо вопрошал Торми свою маленькую спутницу.

Девчонка с чувством вгрызлась в карамельку на палочке и, кивнув, промычала нечто утвердительное. На леденец расщедрился Торми. По приказу учителя, который самым наглым образом велел ему немедля пойти и купить карамели для прекрасной барышни, как только узнал, что ее брат тоже в Феланде. Торми же, смекнув, что этой карамели и ему перепадет, не задумываясь, побежал в кондитерскую лавку. Взгляд его сразу же приковала к себе большая стеклянная банка, наполненная разноцветными леденцами на палочке – и он приобрел ее всю целиком. По возращении он обнаружил, что компанию корзинке с рыбой составляет лишь Розмари с любопытством рассматривающая зеленую ленточку на курице. На вопрос, куда подевался Анемон, девочка ответила, что у него возникли какие-то срочные дела и теперь Торми должен "сопроводить барышню Миено до дома Арахуэнте". Пораженный вероломным бегством сенсея, мальчик безропотно отдал нежно лелеемую банку Розмари.

И вот два очаровательных ребенка направили свои стопы к дому.

Приезд Лелендона всегда был сродни маленькой катастрофе в масштабах отдельно взятого помещения, а иногда и помещений. В период пребывания герцога в особняке Арахуэнте, сенсей всегда погружался в состояние крайней прострации, и порой вытворял такие вещи, о которых потом жалел. Как, например, случай с веером из тончайшего шелка с вышитыми золотыми цветами – предметом изумительной работы, – который был нещадно измочален во время жизненно-познавательной беседы с высоким гостем, и предан забвению в одном из каминов.