Текст книги "Поцелуй ангела"
Автор книги: Анна Эккель
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Оправив юбку, робко села напротив.
Ольга почувствовала, что соседка очень стесняется и робеет, боится даже глаз поднять. Она же, богатая и властная женщина, решила взять инициативу в свои руки.
– Если уж так случилась и судьбой нам предрешено ехать вместе, то давайте тогда знакомиться. Меня зовут Ольга. А вас?
Девушка, казалось ещё больше смутившись, тихо ответила, не поднимая глаз:
– Да, да, вы правильно отметили – судьбой предрешено. Извините. Меня зовут Татьяна.
– Ну, что ж вы так стесняетесь! Расслабьтесь. Всё уже позади. Мы вместе, и поезд едет по расписанию.
И как глухое эхо:
– Да, всё уже позади и мы вместе. Вдруг в дверь осторожно поскреблись.
– Да. Ну, что ещё там? – спросила Ольга недовольным тоном.
Дверь беззвучно приоткрылась, и в образовавшуюся щель проводница подобострастно спросила:
– Чайку не изволите?
– Изволим. Два чая, но не бурды какой-нибудь, поняли!
Несколько мгновений и на столике оказались два стакана в серебряных подстаканниках и вазочка со всякими вкусностями.
Ольга немного поёжилась, ей показалось, что сильнее заработали кондиционеры:
– Ну, ничего, сейчас согреемся горячим чайком. Правда, Татьяна? Угощайтесь.
Татьяна неловко потянулась за стаканом и чуть не пролила его.
Ольга звонко засмеялась.
– Тань, да не стесняйся ты так. Ведь мы, наверное, ровесницы?
– Да, мы ровесницы. Нам по двадцать пять лет, – вдруг подтвердила попутчица.
Ольга заметила, что Татьяна грела свои тонкие, почти прозрачные руки, обняв стакан с горячим чаем. На безымянном пальце у неё было кольцо с камнем. Когда же присмотрелась внимательнее, то поняла, что кольцо раньше имело еще два камня, но они были откусаны и вместо них торчали необработанные обрубуши из золота. Камень же был бриллиант, довольно большой и высокой чистоты.
– Тань, какое у тебя интересное кольцо!
– О, да. Фамильное.
– А где же остальные камни?
– Первый камень продала бабушка в голодный год, чтобы новорожденная дочка от голода не умерла. Второй – уже моя мама, что бы меня спасти. Вот один всего и стался.
И с этими словами Татьяна подняла голову и посмотрела прямо в глаза Ольги. Взгляд был необыкновенным, завораживающим. Огромные, на пол-лица, серые глаза с поволокой смотрели на неё так, что у Ольги всё перевернулось внутри. Взгляд выражал и радость встречи, и горечь расставания.
Ольгу разбудил осторожный стук в дверь и тихий голос проводницы:
– Просыпайтесь, скоро Москва.
Было яркое солнечное утро, розы раскрылись за ночь и благоухали на всё купе. Ольга почувствовала необъяснимую радость и легкость в душе, с удовольствием потянулась и попробовала вспомнить вчерашнее событие и ночную гостью, но толком ничего не смогла припомнить. Кинув взгляд на противоположную полку, она поняла, что на ней никто не спал и даже не сидел.
А была ли попутчица? Может быть, ей всё приснилось? Но, вдруг её взгляд задержался на крючке у двери, там по-прежнему был целлофановый пакет, который повесила Татьяна, когда вошла в купе. Ольга дотянулась до него, ловко сняла. Пакет казался почти пустым, перевернув его, потрясла. Из него выпало то самое кольцо с сиротливым, последним бриллиантом, и клочок бумаги, на котором красивым почерком было написано:
«Дорогая, любимая моя доченька. Как я хотела увидеть тебя. Мне разрешили. Прости меня, я не смогла выдержать всего. Родив, оставила тебя под дверью приличных бездетных людей. Сердце мне подсказывало, что они вырастят мою Оленьку достойным человеком. Я не ошиблась. Прости свою слабую мать и не ищи. Меня нет на земле вот уже двадцать пять лет. Как хотелось бы крепко обнять тебя и поцеловать, но не могу.
Будь счастлива, моя доченька. Мама».
Ольга машинально посмотрела на пакет. С него ей весело и задорно улыбался Олимпийский медвежонок.
1980 год – год её рождения.
НЕСЛУХ
В ту пору мне шел седьмой годок, и осенью предстояло идти в первый класс. Я была, как бабуля меня называла, совершенным «неслухом». Она даже не могла себе представить, как я, непоседа и юла, смогу высиживать уроки по сорок пять минут. Это совершенно невозможно!
В то утро с базара, помимо продуктов, бабуля принесла большой букет любимых маминых цветов. Это были очень крупные и необыкновенные по своей красоте астры сиреневого цвета. Цвет был представлен всеми оттенками, начиная от темно, почти черно-фиолетового до светло-сиреневого, который можно было принять за голубой. Букет был просто роскошным. Когда я его увидала, у меня перехватило дыхание от восторга.
Неосознанная детская любовь к составлению букетов впоследствии у меня четко сформировалась, и я стала профессиональным флористом. Но в те времена такого слова даже не существовало. Увидав сказочной красоты букет, во мне сразу заработала творческая мысль. Я стала быстро перебирать в уме все возможные вазы, которые могли бы подойти к этим цветам. Остановилась на большом с широким горлом и витой ручкой хрустальном кувшине. Он как нельзя лучше подходил к этому празднику цвета, не заглушал, а только подчеркивал богатство и разнообразие оттенков. Я залезла на табуретку и вытащила хрустальное чудо из буфета. Бабуля только и успела мне крикнуть вдогонку, чтобы была осторожнее и не разбила его. Но я уже неслась с ним, полным воды, в комнату. Для удобства села на пол и осторожно, любуясь каждым цветком, начала составлять букет, опуская их по одному в кувшин с водой. Бабушка, увидав меня, сказала:
– Ты бы на полу не сидела, и кувшину здесь не место. Всё поставь на стол, а то ненароком дверью можно разбить его.
На что я ответила:
– Мне некогда. Скоро придет мамуля, и я хочу обрадовать её.
Букет был почти готов, когда раздался звонок. Бабушка пошла открывать, а я, воткнув последний цветок, побежала в коридор, чтобы опередить её и самой открыть дверь.
Когда мама зашла, я, не давая ей опомниться, схватила за руку и потащила в комнату, при этом, постоянно чирикая о прекрасном подарке, который для неё подготовила и со словами:
– Посмотри, какой прекрасный букет! – рывком открыла дверь. Послышался удар и звон бьющегося хрусталя. Перед нашими взорами открылась ужасная картина. По всему полу разлетелись и цветы, и осколки когда-то чудесного хрустального кувшина, разлитая вода по всему полу как нельзя лучше дополняла картину катастрофы. Бабушка, всплеснув руками, добавила соли на мою рану, сказав:
– Ну, я же тебя предупреждала! Ох, неслух ты мой!
Я опустилась на колени и, взяв в руки несколько цветков, посмотрела на маму, из глаз полились слёзы. Для меня это было большим горем. Я плакала, меня успокаивали, и чем больше успокаивали, тем горше я рыдала. Было жалко прекрасный кувшин, цветов, и что вместо радости принесла огорчения своим самым любимым людям, а самое главное, рыдала о том, что я действительно неслух!
Меня еле успокоили к ночи. Укладывая спать, мамочка поцеловала меня в красные, ещё влажные от слёз глаза, и спросила:
– Ну, теперь поняла, что взрослых непременно надо слушать, и тогда всё будет хорошо. Ты, ведь у меня уже совсем взрослая, идешь в школу, а там без дисциплины совсем пропадешь. Обещаешь, что будешь слушаться?
Всхлипывая, я приподнялась и крепко обняла мамочку, которая сказочно пахла ландышами. Она же погладила меня по спинке и ещё раз поцеловав, уложила. Сон мне снился страшный, и во сне я всхлипывала, так глубоко переживая случившееся.
Настало утро. Проснувшись, вспомнила вчерашний день, снова навернулись непрошенные слёзы. Подумала, что надо пойти и ещё раз попросить прощения. Тихонечко на цыпочках, путаясь в длинной ночной рубашке, открыла дверь в комнату и обомлела. Посередине комнаты на круглом столе, покрытом кружевной скатертью, в центре стоял наш хрустальный кувшин, а в нём прекрасный букет из фиолетовых астр. Ранние лучи солнца падали на грани хрусталя, и по всей комнате летали солнечные зайчики. Это было настоящее чудо. У меня в груди взорвался золотой шарик и рассыпался на тысячи сверкающих искр. Я чуть не закричала от восторга. Чтобы поверить в реальность происходящего тихонечко подошла к столу и пальцем дотронулась до кувшина. Всё было настоящим!
Я повернулась и увидала стоящих за мной улыбающихся мамочку и бабулю, не выдержав, спросила:
– Что это?
– Это твой Ангел пожалел тебя. За твои искренние слёзы раскаяния послал тебе подарок, – ответила бабуля.
Я же закричала от восторга и кинулась целовать своих близких.
Радость моя была бескрайней и звенящей, наверное, такие сильные чувства могут испытывать только чистые детские души.
ДУША-СИРОТА
Маша уже давно не спала. Она наблюдала, как за окном черное пространство, плотно подходящее к самому окну, постепенно светлело. Словно кто-то в стакан с чёрной краской медленно вливал тонкой струйкой чистую воду, и концентрация цвета становилась всё меньше и меньше. За стеклом проходила мистерия под названием «Рождение дня», так величественно и значимо, что душа затрепетала от происходящего. Всё светлее и светлее, и вот первые лучи весеннего солнца заиграли на красивых занавесках тюля. Маша не зашторивала на ночь окна тяжёлыми портьерами, чтобы не пропустить небесное волшебство. Она уже давно перестала спать. Ждала утро следующего дня с трепетом, иногда проваливаясь в короткие моменты забытья. Маша умирала.
Многочисленные консилиумы ничего не могли сказать конкретного про её заболевание, но силы уходили, болевые симптомы усиливались, болезнь быстро прогрессировала. Сначала она боролась, а теперь уже сдалась и просто ждала конца. Поэтому каждое утро и день были для неё очень важны, словно дорогой подарок.
Тихо приоткрылась дверь, и в спальню заглянул муж, увидев, что Маша не спит, а лежит с открытыми глазами, он вошел, у него в руках был красивый графин из цветного хрусталя.
– Милая, ты не спишь? – спросил Вадим и символически коснулся своими сухими губами лба умирающей жены. Она безнадежно отвернулась к стене.
– Дорогая, мне непременно сегодня надо быть в студии. Выпускаем очередной номер, и возникли некоторые проблемы с фотографиями.
Маша молчала, словно не слышала сказанного. Знала, что Вадим врет, и уже давно врет: как только она слегла и стала беспомощной. Муж тяготился ею и старался, как можно меньше находиться в когда-то очень любимом доме.
Они поженились бедными студентами. Любили друг друга безумно, две души слились в одну. Жизнь и карьеру начинали с нуля. Всё, что теперь имеют – это их заслуга, большая часть, конечно, была Машиной, так как она пожертвовала своим талантом и пошла на неинтересную, но очень доходную работу бухгалтера. Талантливый человек во всём талантлив. Она сделала хорошую карьеру. Все деньги несла в дом. Даже от ребенка отказалась – это могло помешать работе. Они хорошо помнили голодные студенческие годы и поэтому не могли остановиться. Получая одно, они уже стремились заработать на следующее. Теперь всё. Стоп.
Когда человек не в силах остановиться сам, тогда Бог помогает образумиться, посылая болезнь. Маша много передумала, и многое поняла, но, кажется, было поздно. Силы покидали её с каждым днём. Услышав, как закрылась входная дверь, она громко и безутешно зарыдала. Ей было жалко себя, страшил ранний уход, и никого не было рядом, кто бы мог выслушать и пожалеть её. Душа-сирота брела по пустыне людского безразличия. Чтобы успокоиться, Маша дрожащей рукой потянулась к графину. Он был старинный, из темно-синего хрусталя, словно весь из драгоценного сапфира, ручка и носик из витого металла. С трудом, приподняв его и стараясь не расплескать, налила себе воды в стакан. Отпив, она почувствовала сильное головокружение, и, еле успев поставить стакан на прикроватную тумбочку, упала на подушку.
Прошло время. Резкий звонок в дверь прервал полудрёму-полуобморок. От неожиданности Маша вздрогнула, и первая мысль, которая пришла ей в голову, была – она сегодня умрёт. Удивилась тому, что совсем не испугалась и была совершенно спокойна. Снова раздался звонок. Подумала, что ей надо встать и открыть дверь непременно – ЭТО очень важно. От бессилия её мотало из стороны в сторону, она еле шла.
– Боже, зачем такая огромная квартира, словно полигон!
Звонок не унимался. В коридоре силы совсем покинули её, она упала и, путаясь в длинной кружевной рубашке, ползком продвигалась к заветной цели. Когда оказалась у двери и, схватившись за ручку, поднялась, звонок замолк. Резко распахнула её, но там никого не оказалось. Это очень странно, так как от последней трели звонка прошло мгновение. Если бы там кто-то был, он не смог так быстро исчезнуть. Маша, трясясь от слабости, обхватив дверной косяк, выглянула в коридор – было пусто, и лифт стоял. Странно. Она стала потихонечку прикрывать дверь, ругая того, кто неумно пошутил, и вдруг к ногам упала одинокая веточка. Когда она, с трудом нагнувшись, взяла её, поняла, что у неё в руках тоненькая вербочка, а на ней всего три нежных белых почки.
Из деревенского детства всплыла картина, как её любимая бабушка Варвара говорила:
– Вот Машенька, когда занеможешь, съешь вербину почечку с молитовкой, запей святой водичкой, всё и пройдет.
Маша судорожно стала вспоминать, куда поставила маленькую бутылочку с Крещенской водой, которую в январе принесла добрая Татьяна, их бывшая домработница. Она как-то странно и быстро ушла от них, ссылаясь на свои семейные проблемы. Вадим обещал найти другую, но всё никак не удосужится, какие-то неотложные дела не давали заняться этим делом.
В голове появилась забытая ясность. Мысли работали чётко, Маша, стараясь не упасть, пошла на кухню. Стала искать, за одной из дверок шкафа она с облегчением обнаружила в самом углу неприметную бутылочку. Взяв её дрожащей рукой, направилась к окну, открыла его. Свежий весенний ветер ворвался в помещение, но она не чувствовала холода. Начала отрывать нежные белые почки и медленно, с молитвой, жевать их и, запивая Святой водой, глотать. Они были словно из шёлка и горькие на вкус. Проглотив последнюю и умывшись оставшейся водой, Маша почувствовала, что её сильно замутило.
Очнулась она в больничной палате, поняла, что в реанимации. Как сюда попала, кто её нашел – ведь она была одна. Просто в этот день к ней пришла бывшая домработница навестить её, обнаружив дверь незапертой, очень испугалась и, войдя в квартиру, нашла Машу в кухне без сознания и вызвала «Скорую помощь».
Потом история приобрела криминально-мистическую окраску. Оказывается, Вадим, задумав своё лихое дело, вынудил Татьяну уволиться, избавившись тем самым от свидетельницы. Начал травить Марию химикатами, которые использовал в своей работе, печатая свои «гениальные» фотоснимки. Тем более, его вдохновляла молодая, но очень жадная «муза». Сразу отравить жену было очень опасно и подозрительно, а так якобы Маша сама умерла после тяжёлой и продолжительной болезни. Вскрытия и расследования смогли бы избежать – помогли бы деньги. Надо немножко подождать. Отраву он подсыпал в хрустальный кувшин, из которого воду пила только Маша. Яд делал своё дело, осталось совсем немного до похорон, а тут непонятный случай с вербой. Наверное, бабушка Варвара не смогла вынести издевательства над своей любимой внучкой и с небес послала ей спасительную веточку. Врачи объяснили всё просто: вещества, содержащиеся в почках вербы, спровоцировали мощное очищение организма, вызвав страшную рвоту. Проверив, обнаружили химикаты, вызвали милицию. Вадим сейчас арестован по подозрению в попытке предумышленного убийства.
Но вот откуда взялась веточка вербы?
23 ФЕВРАЛЯ
Поклонюсь до земли, прольюсь слезами за всех погибших в войнах…
23 февраля по православному календарю – день святой Валентины. Это имя моей матушки. Февраль 1945 года, уже совсем скоро победный май, но сейчас с вокзала отправляется спец. состав на фронт. Над перроном из репродукторов льётся марш «Прощание славянки».
На девушке, почти ребенке, надета солдатская шинель совсем не по росту, просто такие размеры не шили. Около неё стоят две взрослые женщины. Одна, которая постарше, жалея Валентину, тихо говорила слова утешения, что вряд ли её отправят на передовую – совсем маленькая и неопытная, и толку от неё не будет. Так что, скорее всего, переждет где-нибудь в обозах. Та, которая помоложе, с внешностью стервы все выговаривала зло:
– Надо было слушать старших, а не самовольничать. Нечего было идти учиться на телеграфистку на почтамт, вот и получила профессию связистки. Какой толк от тебя – ты же и рацию не поднимешь…
Валентина – сирота – сейчас стояла посередине перрона. Вокруг люди, но она резко выделялась на их фоне: и не провожающая, и не воин. Атак, тонкая хрупкая девичья фигурка, потерявшаяся в большой, не по размеру, шинели, на тоненькой шейке головка с коротко стрижеными волосами, и на всё лицо огромные, бездонные необыкновенного темно-серого цвета, глаза. Они переполнены слезами и от этого напоминают драгоценные камни. Провожают её на фронт совсем чужие люди: соседки Варвара Антоновна и Клавдия.
– Ну, давай режь, а то не успеем, – сказала нетерпеливо Варвара Антоновна.
Клавдия оглянулась по сторонам, чтобы не привлекать внимания, да на них никто и не смотрит. Все прощаются. Плач со всех сторон, но его почти не слышно: перекрывают звуки марша. «Наверное, специально так громко включили», – подумала Клавдия. Вытащила из сумки ножницы. Они сегодня уже поработали: в доме на подоконнике остались лежать две толстые, красивые косы, предмет гордости хозяйки и зависти её подруг. Женщина, присев, начала обрезать полы шинели, которые лежали на перроне, словно фалды бального платья. Девочка плакала навзрыд, утирая слезы длинными рукавами, но их уж точно не укоротишь – не по уставу.
Мою маму направили в состав Белорусского фронта, и она всё время была на передовой. Но это уже другая история.
*
Первым из моего класса умер Зыков Александр. Не умер, а погиб в Афгане. Я его очень хорошо помню. Высокий, статный и не по возрасту спокойный и мудрый. Выпускник военного училища, сразу же оказался в мясорубке непонятной «войны за интерес». Во второй месяц службы молодой офицер погиб, прикрывая отход своих солдат. Горе матери, потерявшей единственного сына, было безгранично. Она не смогла пережить эту утрату, умерла. Осталась молодая вдова с близнецами, которых Саша так и не успел увидеть и взять на руки. Могилы нет, только письмо из военкомата.
*
Она сидела напротив меня и сбивчиво рассказывала. Врач по образованию, оказалась на передовой. Ольга сопровождала машину с ранеными. Шофер, молоденький солдатик, выжимал из машины всё, что мог, спасая себя и раненых ребят. Но их всё равно накрыло снарядом. Когда Ольга очнулась, была уже в прифронтовом госпитале и прооперирована. Открыла глаза, а медсестра, которая сидела рядом, заплакав, куда-то побежала. Через несколько минут вернулась с врачом. Он, пододвинув табурет и наклонясь, сказал:
– Вы знаете – вам крупно повезло, вас прикрыл раненый, и поэтому вы остались живы. Остальные все погибли. У вас очень тяжелое ранение в живот. Мы и не надеялись, что вы выживете.
При выписке добавил, что всё как бы нормально, только вот детей не будет никогда.
Прошло время. Песок забвения понемногу заметал её страшные воспоминания. Ольга счастливо вышла замуж, но только детей не было. Она как будто и смирилась. Но так хочется малыша, особенно тому, кто сам познал цену жизни и смерти. Однажды ночью ей приснился вещий сон. Все события повторялись до мелочей. Она вывозит раненых. Вот и взрыв. Красная вспышка – и гнетущая тишина: все движения как в замедленном фильме. Близко видит лицо того молодого лейтенанта, который спас ей жизнь. И он почти одними губами шепчет ей:
– У тебя будет сын. Назови его Тимофеем.
Ольга проснулась вся в поту и с сильным сердцебиением.
Сейчас она сидит напротив меня, секретаря настоятеля храма и, протягивая конверт, говорит:
– Здесь денежные пожертвования на реставрацию. Примите, Христа ради.
– А от кого? За кого молиться?
– За здравие отрока Тимофея.
8 МАРТА
Женщина – начало всех начал, во всех своих ипостасях! Какие мы все разные, словно цветы земные. Каждый мужчина может найти себе подругу по вкусу. Диапазон простирается от скромного лютика до вычурной орхидеи, от «черной вдовы» и стервы, до кристальной монашеской чистоты и подвига верности умершему мужу – самосожжения! Выбирай на свой вкус, кому что нравится.
Больничная палата вмещала две кровати. Кровать ПЕРВАЯ.
– Да, жизнь странная штука! Вот только посмотри на меня, – и Зоя, встав со своей кровати, прошлась павой.
– Если я не ЖЕНЩИНА, то и Волга не река!
Соседка невольно посмотрела на неё. Действительно, хороша! Высока, стройна, белокожа, с толстой русой косой. Красавица. – А какая я хозяйка. Мой борщ – самый вкусный, моё белье – самое белое, мой дом – в идеальном порядке…
Поженились мы десять лет назад. Взяла в мужья, извините за выражение, замухрышку безродного, чтобы мой был полностью и другие не завидовали.
И начала творить как Пигмалион свою Галатею. Бросила свой бизнес, полностью растворилась в нём. Отмыла, откормила, обула и одела. Подключила все свои связи – сделала ему карьеру. На служебной машине теперь рассекает. Рано ещё, спит, а я уже делаю ему свежевыжатый сок, чтобы успеть подать к пробуждению милого. Каждое утро свежее белье. Рубашки и галстуки, костюм не костюм. Барином уходит на работу. К приходу его ванна вспенена, полотенца и халат прогреты. Ужин в духовке, чтобы не простыл. Кресло, плед, газета, баночка любимого пива нужной температуры. Живи и радуйся. Как сыр в масле катался.
Зоя вдруг прервала свой страстный монолог и сев на кровать, отвернулась.
– Не поняла, – сказала, словно спросила Анжела, – что замолчала-то? Начала говорить, так и закончи, – нетерпеливо требовала соседка.
Зоя, не поворачиваясь, только безнадежно махнула рукой и всхлипнула.
Кровать ВТОРАЯ.
Анжела, скорее всего имя не настоящее, была небольшого роста, сухонькая, личико востренькое с бешеным количеством косметики на лице, даже ресницы наклеенные. На голове крашенные в иссиня-черный цвет, почти неживые волосы, начёсанные и лаченные, изображали художественный беспорядок. На руках длиннющие ногти красного цвета со стразами дополняли этот колоритный образ. Бельишко, правда, дорогое. Красивый халатик, неприлично короткий, и шлепанцы «а ля мадам Помпадур». Анжела сунула свои маленькие ножки в атласные туфельки с помпонами и подошла к Зое, которая плакала, отвернувшись к окну.
– Ну, Зоечка, ну не надо плакать, – сюсюкающим голоском сказала Анжела, гладя соседку по плечу, – ну, что дальше-то? Что случилось?
После паузы Зоя, глубоко вздохнув, выдала:
– Увели. Ушел к другой. Потом мне передали, кто видел, что ОНА – ни кожи, ни рожи. Маленькая, тощая, одни мослы торчат. Теперь они на съемной квартире живут, в грязи. Жрут, что из ресторана закажут, – зло сказала Зоя, не поворачиваясь.
Помолчали. Анжела поняла, что подробностей не последует. Взмахнув театрально ручками, посеменила к своей кровати. Рядом стояла тумбочка, которая утопала в цветах, хотя до 8 марта была ещё целая неделя. Букеты были разнокалиберные.
Анжела нагнулась и взяла с полки красивую коробку дорогих конфет. Молча, ни кому не предлагая, жеманно отправила конфетку в маленький ротик, накрашенный алой помадой.
Облизав поочередно пальчики, сказала:
– Да, мужчины неблагодарные существа и поэтому я ничего не вкладываю в них, а только беру. Надо уметь так себя поставить, чтобы он ползал у тебя в ногах и умолял. Поводок нельзя ослабить даже на минуту, – уже совсем другим, нравоучительным, тоном продолжала поучать Анжела. Маска на мгновение слетела, и Зоя увидела настоящую Анжелу. Женщина походила на маленького хищного зверька с жадным взглядом и острыми коготками, который никогда не упустит свою добычу из цепких лапок.
– Вот видишь, я вся в шоколаде и в прямом, и в переносном смысле, – сказала уже прежняя Анжела, хихикая и кокетливо показывая ушки и пальчики, унизанные немалыми бриллиантами.
– Что же ты такое делаешь? – спросила Зоя, смотря на неё ещё влажными от слез глазами.
– Или, лучше спросить, ЧТО я такого не делала? Анжела часто заморгала искусственными ресницами, что сделало её личико совсем кукольным, запрокинув головку, звонко засмеялась. Выдержав паузу, чтобы придать своим словам большую значимость, тихо сказала назидательным тоном нараспев, словно выдала великую тайну.
– В постели, милочка, надо было быть искусницей, а не на кухне!
И залилась серебристым смехом. Зоя, широко открыв глаза, смотрела на соседку, пытаясь осознать сказанное.
Вдруг зазвонил Анжелин навороченный мобильник.
– Это ты, Папусик? Поднимайся, у меня палата № 3, – приторным голоском сказала Анжела и многозначительно посмотрела на Зою. Быстро осмотрела себя в зеркало, проверив свою боеготовность. И живописно присев на кровать, стала выжидающе смотреть на дверь.
Через несколько минут в коридоре послышались шаги, и через миг открылась дверь. Сначала в проёме появился огромный букет алых роз, затем из-за него послышался такой же игривый голос:
– А где здесь моя куколка?..
С этими словами букет опустился, и обе женщины одновременно сказали:
– Виктор!?
НОВОГОДНЕЕ
Сегодня будут бить куранты, сообщая о начале Нового года, а для неё – о начале новой жизни. Ничего не помогло: ни лекарства, ни врачи, ни самовнушение, хотя на силу воли жаловаться ей не приходилось. Все жизненные испытания, всё хранилось в душе, разрывая сердце на кровавые куски. Сегодня она положит конец этим нечеловеческим мучениям. Знание, как это сделать, пришло само.
Вот и ночь. Она стоит посередине полупустой комнаты. Время пошло. Распускает длинные волосы. Берет ритуальный нож и начинает отрезать их, они падают на пол к её ногам, щекоча обнажённое тело. Последний взмах ножа. Из горла рвётся нечеловеческий крик. Небеса раскололись. Женщина падает.
Утро. Первый луч солнца разбудил кошку, которая спала, свернувшись калачиком на груде отрезанных волос. Она с удовольствием потянулась. Встала, брезгливо стряхнула с лапок прилипшие волосы и одним прыжком оказалась в проёме открытой форточки. Она обернулась, чтобы последний раз посмотреть на свою прежнюю жизнь. Впереди у неё осталось ещё восемь.
ПОДАРОК
Было серое февральское утро. Зима в этом году как-то не задалась: в начале месяца неожиданно потеплело, и небольшой слой снега быстро растаял, неприятно обнажив голую стыдливую землю. Но этой ночью задул северный ветер и принес несколько облаков, которые присыпали всё снежком. Сразу стало светлее, и в душе появилось чувство зимы.
В сторону станции метро по аллее через парк торопился трудовой люд. Народ был в соответствующем февральском настроении, и предстоящий рабочий день никак не мог добавить оптимизма на ближайшее время. Все спешили и, наверное, поэтому никто не замечал, что от тротуара в сторону кустарников шли одинокие следы, они были от босых ног маленького размера, вероятно, женских или ребенка. Эту странность заметили позже, когда две молодые мамочки вальяжно, не торопясь, прогуливались по аллее с колясками. Внимание женщин привлекли странные следы на снегу. Они остановились и стали рассуждать по поводу увиденного. После получасового обсуждения решили, что надо об этом непременно сообщить милиции. Вероятно, на принятие этого правильного решения очень сильно повлиял регулярный просмотр телевизионных программ. С помощью завидной настойчивости молодые мамаши все-таки смогли вызвать на место происшествия участкового милиционера Сергея. В округе его все хорошо знали и уважали за исполнительность и дотошность. Он внимательно осмотрел следы и сделал заключение, что они совсем свежие, так как снег перестал идти в четыре часа утра, и значит, они появились не раньше этого времени. Запретив мамашам идти за ним, чтобы не затоптали исследуемое пространство, пошел по направлению следов.
Это был природный парк, когда-то близкий пригород, а теперь город. Три озера располагаются недалеко друг от друга. Вокруг дикая растительность, которая выросла сама по себе. На одном пространстве соседствуют вековые деревья и молодой кустарник. Парком это место назвать невозможно, так как в период теплого времени года сюда наезжает много народа на импровизированный пляж. Озера имеют длинную историю, образовались они чуть ли не с ледникового периода и смогли дожить до наших дней. За столь долгую жизнь они обросли огромным количеством легенд и всевозможных историй. Два озера постоянно используют как водоёмы для купания, а вот самое маленькое – нет. У него дурная слава, и называется оно соответственно – Чёрным.
Вокруг этого озера ничего не растет, и никто его не посещает без надобности, даже дикие собаки не забегают. Пробовали купаться, но удовольствие от этого не получали, а то и вообще тонули безвозвратно. Тем более, что удобного покатого берега оно не имело. Словно искусственно вырытая глубокая яма. Вода же в нём была, на зависть, необыкновенно прозрачной, но в манящей, мерцающей глубине даже рыба не водилась, а вот подводная растительность буйно произрастала, не оставляя открытого дна. Как богатая нива, колосились водоросли под медленное и ритмичное тихое подводное течение. В озере бьют ключи, создавая этим постоянное движение воды. Поговаривают, что все три озера где-то глубоко под землей соединялись протоками и поэтому всегда имеют один и тоже уровень.
Вот к этому загадочному озеру и вели странные следы. Они были ровными, и только у самого берега последние отпечатки были более чёткие. Вероятно, их хозяин сделал усилие, чтобы посильнее оттолкнуться от берега и прыгнуть в воду.
Милиционер, дойдя до края озера, присел, и осторожно потрогав пальцем края следа, сделал горький вывод – попахивает суицидом. Позвонил в отделение милиции и сообщил неприятную новость.
К обеду обстановка стала проясняться. Из дома четырнадцать, что напротив отделения милиции, пришла женщина и сообщила, что у неё пропала двадцатилетняя дочь. Исчезла, похоже, среди ночи и, что самое странное, в одной ночной рубашке, то есть без верхней одежды и обуви. Ввиду странности обстоятельств происшедшего, заявление о пропаже человека приняли в этот же день, не ожидая положенных трех. Пропавшую девушку звали Еленой Борисовной Солдатовой. Её отец, Борис Солдатов, был человеком известным и в меру влиятельным, имел связи в правоохранительных органах. Поэтому уже к вечеру дело передали в центр.
Следователь Мишин внимательно смотрел на фотографию пропавшей и, скорее всего, уже погибшей девушки. Худенькая, стройная, с приятным девичьим лицом, с большими и доверчивыми глазами, как у щенка, старомодно заплетенной косой, она стояла на фоне Черного озера и улыбалась.
– Что тебя туда понесло? – подумал Мишин.
