Текст книги "Белые искры снега"

Автор книги: Анна Джейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Класс потихоньку наполнялся учениками, и все они считали просто необходимым поглазеть на меня. Я, впрочем, против не была – пусть смотрят, мне не жалко. К тому же многие из их меня запомнили и здороваются, а это уже даже приятно. Надеюсь, у меня получится провести более менее приличный урок.

– Начните с проверки посещаемости и знакомства с классом – зачитывайте имена и фамилии, посмотрите на ребят, – посоветовала мне Светлана Викторовна, которая сама, по ходу, часто вообще о ней забывала, – а там пойдет, как по маслу. Я в вас уверена – у вас учительский твердый взгляд.

– Думаете? – спросила я, глядя, как в класс заходит Иван – сын Инессы, и к нему тут же летит стайка девчонок. Наверняка мальчик популярен.

– Конечно! Настенька, вот увидите – детки будут вас слушаться! И объяснить материал им вы хорошо сумеет – вы девушка не глупая!

– Спасибо, – поблагодарила я учительницу за своевременную поддержку.

Когда прозвенел звонок, я, аки статуя свободы, стояла около доски, глядя на то, как ребята, с неохотой прекращая шуметь, слушать музыку и разговаривать, встают со своих мест в знак традиционного приветствия преподавателя. Рядом со мной торчала Светлана Викторовна, которая радостно объявила классу, что сегодня урок по русскому языку буду вести я, Анастасия Владимировна. Типа, детки, любите и жалуйте, сегодня она ваш учебный гуру, не я.

– Надеюсь, вы покажете себя с лучшей стороны. А я в это время буду сидеть сзади и наблюдать за вами, – пригрозила учительница, правда, никто ее не испугался.

Я, почему-то чувствуя себя дурой – блин, эти лбы младше меня на какие-то 4–5 лет, поздоровалась с классом и сказала менторским тоном:

– Садитесь, – а после как-то глумливо добавила, – ребята.

Кажется, они видели, как я ухмыльнулась, а потому встревоженно посмотрели на меня. Кое-кто рассматривал меня со скучающим видом, кое-кто с надменный, кому-то до меня не было совершенно никакого дела – и эти кто-то разговаривали шепотом или глазели в мобильники, а один – рыжий, как сын солнца, так и вовсе улегся на парту с явным намерением заснуть.

Ну ладно, мне нужно просто отвести несколько занятий, и я буду свободна. Все окей, Настя, ты порвешь их – так мысленно успокоила я себя и озвучила тему урока – каюсь, не самым приятным голосом. Кажется, из меня получилась бы отличная злая учительница.

– Сегодня мы поработаем с учебником и с интерактивной доской, – сказала я, глядя на класс, чувствуя, что мои слова звучат почти угрозой. – А после напишем небольшой диктант, чтобы проверить то, как вы усвоили занятие.

– Анастасия Владимировна, вы можете ставить оценки, – подала голос с задней парты Светлана Викторовна, и я почему-то не сразу поняла, что обращается она ко мне. Никто еще не обращался ко мне по отчеству. Только если нетрезвый Темные силы, однажды усиленно строивший из себя супер интеллигентного интеллектуала, который со всеми весьма, до степени крайнего раздражения, любезен.

Я кивнула, все больше и больше вживаясь в роль учительницы русского языка. Ну что, повеселимся?

– Ребята, – это слово вновь вышло каким-то глумливым, как будто бы я обзывала их крайне некрасиво и даже пошло. – Как вы уже поняли, меня зовут Анастасия Владимировна, я – практикант из нашего государственного университета. Буду вести у вас русский язык. Поскольку вы со мной познакомились, а я с вами – нет, давайте, это дело исправим. – Я села за учительский стол – осторожно, подсознательно боясь обнаружить на нем кнопку или еще какую неожиданную радость, однако все было в полном порядке. Да и не та это школа, тут ученики не издеваются над учителями – это же элитное место обучения, в которое попадают далеко не все.

– Я буду читать ваши фамилии, а вы поднимайте руки или как-нибудь себя обозначайте, чтобы я поняла, что это именно вы, – продолжала я, открывая журнал и нужный предмет. Мои глаза заскользили по спискам учеников – тридцать самых разных фамилий и имен. Тридцать школьников, которых мне придется учить.

– Арбузова Галина, – прочитала я первое имя, и девочка со второй парты третьего ряда подняла руку, звонко говоря: "Я тут". Я продолжила дальше.

– Астаров Александр. – Мальчик с очень короткой стрижкой, сидящий на предпоследней, четвертой, парте третьего ряда, вяло помахал мне худой рукой в воздухе.

– Белый Сергей, – сказала я, двигаясь дальше по списку и поднимая глаза на класс. Класс молчал. – Белый Сергей, – повторила я, однако ответа не дождалась.

– Эй, разбудите Серого, – послышались крики учеников. – Серый, Серый, подъем!

– Рыжий, алло! – заорали другие.

– Белый, ку-ку! – вторили третьи, явно веселясь и сбив меня с толку. Я не сразу поняла, что Белый, Серый и Рыжий – это одно и то же действующее лицо. Вернее, почти не действующее, а крайне сонное.

Обладатель трехцветной клички – тот самый огненноволосый паренек, который развалился на парте с намерением поспать прямо на уроке, поднял, наконец, с рук тяжелую голову.

– Тута я, – сказал он, и вновь уронил голову, как мяч, на парту – она разве только не застучала. Я одарила его не самым добрым своим взглядом, не сразу врубившись, почему его так по-разному кличут школьные приятели. Белый – фамилия, Рыжий – цвет волос, Серый – вполне приличное сокращение имени Сергей.

Не разрешив себе похихикать над этой презабавнейшей ситуацией, я вновь принялась вновь читать список.

– Власова Анна.

Яркая симпатичная брюнетка с третьей парты третьего ряда, что-то неистово шепчущая сидящей рядом подружке, быстро посмотрела на меня и сказала:

– Я здесь!

Следующая фамилия поставила меня в тупик – я не могла понять, как правильно ее прочитать. И тут же мне совершенно некстати вспомнилось, как мы возмущались и обижались, когда учителя коверкали наши фамилии, особенно если при этом искажался смысл фамилии в обидную сторону. Я поднапряглась и выдала. – Вшивков Степан, – хотя на самом деле не могла понять по почерку, Вишков, Веливков, Вешевков этот парень или, действительно, Вшивков.

Хорошенький юный мальчик-неформал с кольцом в губе откуда-то с галерки встал на ноги и по-свойски помахал мне, улыбаясь в тридцать два зуба – только что воздушный поцелуй не послал и не позвал на переднее сидение своей тачки. Его дружки захихикали, впрочем, не зло, но я все равно почувствовала себя неуютно. Что еще за панибратство? Я ему не подружка вроде бы. О, Господи, Настя, ты начинаешь думать, как учительница. Остановись!

Нефорчик продолжал мне улыбаться. Мой взгляд не помог ему остепениться и скромно уставиться в парту. Даже слова Светланы Викторовны, призывающей подростка к порядку, ему не помогли.

"Интересно, – мрачно подумало мое темное я, – его Вшой не дразнят?".

"Ну что ты, Настя! – возмутился мой личный представитель светлого и доброго. – Как ты можешь так говорить о ребенке!".

"Фига себе ребенок! – возмутилось темное начало. – Не удивлюсь, если он уже дитё кому-нибудь заделал, этот ребенок с повышенной гормональной активностью!".

Ладно, забьем на него. Поставлю я ему двойку, тогда полыбится у меня, решила я мстительно и впилась глазами в следующую фамилию.

– Зарецкий Ярослав, – громко произнесла я, глядя на стайку стоявших в клеточках для оценок пятерочек напротив этой красивой, как мне показалось в тот момент, фамилии. Отличник, что ли, только и подумала я – больше мой мозг ничего не успел выдать.

Данный текст не предназначен для публичного размещения.

Сначала на эту звучную фамилию никто не откликался, хотя многие девочки вдруг оживились, как будто бы я сказала на весь класс: "Джаред Лето", а не какой-то там Ярослав Зарецкий. Не, конечно, звучное имя, как будто княжеское, но надо еще посмотреть, как выглядит его обладатель. Ведь имена и названия так обманчивы. Знаю я одного мужика по фамилии Владыко, и до тех пор, пока я его не увидела, он представлялся мне статным красавцем-брюнетом с гордой осанкой и орлиным профилем профессионального Черного Властелина, а на деле оказался плюгавеньким коротышкой с явными генами крокодила Гены (да, в его случае можно было сказать – во всем виноваты гены!).

– А Яра нет, – сообщила мне прилежная девочка с очень умными, но наивными голубыми-голубыми глазами. Она сидела прямо передо мной. Как позже выяснилось, это была одна из лучших учениц класса.

– Ярослава нет, Ярослава нет, – подхватил за ней тут же девичий хор, как песню. А один из парней выдал самый настоящий качающий, но не самый рифмованный реп на тему отсутствия школьного приятеля:

– А Ярослава нет,

И уже не будет.

Может быть, несколько лет,

А, может, несколько судеб!

– Йо, – подхватили со смехом несколько его одноклассников, подняв руки вверх. Я чуть не облезла от злости, вспомнив почти с печалью идеальную дисциплину в своем одиннадцатом классе.

– Чувак, это рэпчик, – добавил кто-то ехидно тоненьким голоском, подражая герою известного интернет-мема.

– Чего это меня нет? – открылась вдруг дверь, и в класс завилось оно. То ли чудо, то ли чудовище. То ли помойка, то ли сокровище.

"То ли девочка, а то ли видение", – сказало мое темное я, во все глаза разглядывая страдающего от комплекса принца идиота, с улыбкой застывшего у двери. Мне показалось, что пол подо мной зашатался – ан нет, у меня всего лишь закружилась голова от такой неожиданности. Ручка из моих рук выпала, но никто на это не обратил внимания – весь класс, как один, уставился на Ярослава Зарецкого.

– Всем привет! – в меру радостно, но с чувством собственного достоинства сказал молодой человек и отдельно поздоровался с учительницей. Меня он пока не замечал.

Не может быть! Быть такого не может! Нет! Нет-нет-нет!

Да-да-да, Настя, такова реальность. Он – твой ученик. Учи его! Забей его горло гранитом науки! Или просто забей!

Голос света во мне был полностью подавлен тьмой – у него, бедняжки, случился разрыв лучей добра, которыми он снабжал меня.

А я все никак не могла поверить в случившееся. Этот придурок – мой ученик! Не может быть, как так?

– Ярослав, – подала голос Светлана Викторовна. – Тебя вчера не было, сегодня опаздываешь, – я думала, учительница начнет орать на него, а она спросила с сочувствием. – Ты заболел, что ли, милый?

– Да, у меня небольшие проблемы со здоровьем, – одарил ее искренним взглядом светло-зеленых милых глазок парень. В темно-серой школьной форме с белой рубашкой, рукава которой, как и у Ивана, были закатаны до локтя, Ярослав смотрелся просто прелестно. Этакий прилежный ученичок с большим рюкзаком за плечами – не знаю почему, но лямки, за которые Яр держался согнутыми в локтях руками, делали его почти безобидным барашком. Только мои глаза особой прелести не видели, они пытались взглядом убить этого смазливого болвана, который как назло мне, оказался всего-навсего школьником. Небольшие проблемы со здоровьем? Скоро они будут большими.

– Ты лечись, Ярослав, милый, – сказала учительница с сочувствием. – Нельзя болеть сейчас, в конце полугодия. Лечись получше.

– Я стараюсь, – весело откликнулся ученик.

– Ну что же, иди на место, у нас сейчас урок начался, – как бы между прочим напомнила она стоявшему на ногах Яру. – И он будет очень интересным, – продолжала Светлана Викторовна. – Его у нас ведет наша практикант Анастасия Владимировна.

И тут это чмо удостоило меня своим прекрасным зеленоглазым взором.

Наши взгляды, наконец, встретились. Может быть, мне показалось, но Ярослав побледнел, а его губы сжались. Он явно не ожидал меня увидеть в своем родном классе. Да и я не горела желанием быть учительницей того, кто сделал мне столько гадостей. Блин! Вообще, да он же малолетка совсем! А я-то думала, взрослый парень, мой ровесник, раз по клубам шастает ночным и ведет себя так высокомерно!

А судьба знает толк в извращениях!

Кажется, мы поняли это оба, рассматривая друг друга с болезненным любопытством, огромным недоумением и затаенной злобой, которая грозила вот-вот перерасти в ярость. Яр вылупился на меня, я таращилась на него – представляю, как мы выглядели со стороны. Но оторваться от любопытного занятия – разглядывания друг друга – не могли.

– Садись, милый, садись, – сказала ничего не подозревающая Светлана Викторовна добродушно и обратилась ко мне. – Анастасия Владимировна, это, как вы поняли, Ярослав Зарецкий. Немного опоздал.

Яр, все так же глядя на меня, ухмыльнулся так, что мои зубы плотно сжались. Я слабо кивнула, поднимая упавшую на раскрытый классный журнал ручку и крепко сжимая ее в своих пальцах, продолжила прерванное знакомство с классом, не особо, впрочем, запоминая школьников, отзывающиеся на свои имена и фамилии.

Нет, это вообще как? Почему я вдруг случайно попадаю именно в эту школу и именно в этот класс, где учится полудурок Ярослав с аристократической красивой фамилией Зарецкий?

Чертов енот!

Ярослав, первый приступ ужаса у которого уже прошел, медленно опустился на свое пустующее место на второй парте третьего ряда, около сына Инессы Дейберт, который, впрочем, как-то странно отреагировал на него – молча кивнул и отодвинулся поближе к стене. Яр, видимо, не привыкший – или не умеющий? – скрывать своих эмоций, сдвинув темно-коричневые брови, как-то грустно и немного виновато посмотрел на приятеля, а после вдруг резко обернулся ко мне и одарил таким нелестным взглядом, что я возмутилась до глубины души. Чего на меня так крыситься-то? Я, что ли виновата, что мой руководитель по педпрактике запихала меня в этот класс?

Ярость в светло-зеленых глазах, взор которых все еще был направлен на меня, блеснула вновь так ярко, что я даже почувствовала себя неуютно. Одинокая мурашка поползла где-то в районе моего сердца, но я быстро ее прогнала, в свою очередь, очень мрачно уставившись на Ярослава. Он поморщился, как будто бы я предложила ему касторки, и отвернулся, пытаясь что-то сказать соседу по парте.

Произнеся очередную фамилию, принадлежащую девочке, сидевшей аккурат перед Иваном, я вдруг поняла, почему сын Инессы казался мне таким знакомым – он ведь был одним из спутников енота, которых я видела перед входом в клуб "Горячая сковорода", но который, правда, куда-то потом пропал.

Как же тесен мир. И как он порой странен.

Урок я вела с опаской, но довольно-таки уверено – все-таки подготовилась я к нему хорошо, не зря писала чуть ли не поминутный план и искала хорошие задания, отлично помня с лекций по методике преподавания русского языка, что следует заинтересовать учеников – это прекрасная мотивация к обучению. Правда, помню по себе и по своим одноклассникам, с которыми училась до девятого класса, – если нет желания заниматься, то никакая мотивация не поможет, будь задания такими же интересными, как "танчики".

Я старалась, честно старалась – во всем, что я делаю, я пытаюсь выложиться по полной, такой уж у меня характер. Алсу говорит, что я люблю брать ответственность, а Темные силы добавляет, что если бы я была парнем, мне бы было тяжело – считала бы себя ответственным за каждую, как Олег выразился, совращенную девушку.

Сначала теория, потом практика. Упражнения на интерактивной доске, около которой ученики работали со специальным маркером в руке, ставя нужные знаки препинания в правильных, ну, или неправильных местах, работа с распечатками и учебником и в самом конце – небольшой диктант на листочках с целью понять, усвоили ли детки материал, который вообще-то новым и не был, они и без этого урока знали правила использования тире в предложениях. И в полных, и в не полных. И в простых, и в сложных.

Да и вообще, как я поняла, ученики, которым в конце года предстояла сдача ЕГЭ, почти в обязательном порядке посещали репетиторов, тем более, что русский зык был обязательным экзаменом. Другое дело, старались ли детки или нет. Похоже, таким, как свежепобитый Миша, на все было наплевать. Он весь урок слушал музыку и ковырялся в своем дорогом телефоне. А такие, как девочка, сидевшие перед учительским столом на первой парте – та самая, с умными глазами, которая первая сказала, что Ярослава нет – такие знания впитывали в себя, как губка.

В общем, вроде бы урок шел вполне себе нормально. Даже мальчик-вша, ой, то есть, конечно, Степочка Вшивков, то и дело пытающийся привлечь к себе внимание и чуть ли не заигрывающий со мной, как и еще несколько парней, в том числе те самые баскетболисты, меня особо не беспокоили.

Единственным раздражающим и отвлекающим фактором был господин Зарецкий, притихший на своем месте, как сгусток темной, но готовой в любой момент взорваться, энергии мятного цвета. Он, скрестив руки на груди, сидел, откинувшись на спинку стула, и профессионально прикидывался перфоратором – прожигал меня своим взглядом. Только что не гудел при этом. Изредка он глядел на Ивана, сидящего рядом и почти не реагирующего ни на что в классе – мальчик, похоже, был сильно занят своими таинственными мыслями, и тогда из перфоратора Енот превращался в обычного, о чем-то переживающего человека с виноватым взглядом.

Кажется, весь урок он меня усиленно презирал. А я украдкой наблюдала за ним, опасаясь, что Енот Адольфыч попытается как либо сорвать урок в отместку за произошедшее в торговом центре. Ярослав, однако, никаких активных действий не предпринимал, почти заставив меня поверить в его здравомыслие. Однако, когда до конца урока оставалось каких-то жалких пять-семь минут, во время проверочного диктанта, заботливо составленного мною ранее, деградантушка все-таки вычудил. Левой рукой выводя каракули в тетради, правой он со скучающим видом взял планшет, лежащий на парте, и, умудряясь заниматься двумя делами одновременно, накатал мне сообщение. Мой телефон, лежащий на краю учительского стола, беззвучно замигал, сообщая о приходе смс-ки, но я, как полагается приличной учительнице, не обратила на него никакого внимания. Тогда мне замигал Ярослав. Он нагло, как голодный высокомерный кот, приказывающий хозяину достать из холодильника сосиску, уставился на меня своими зелеными глазами, после перевел взор на мой мобильник и повелительно кивнул головой. Я от удивления приподняла бровь, мол, что тебе надо, милый, а принц, пока его одноклассники, склонив голову и записывая продиктованное предложение, выдранное из бессмертного произведения Толстого "Война и мир" и безжалостно укороченное составителями упражнений по русскому, ибо предложения Льва Николаевича всегда славились своей длиной, приподнял свой планшет, помахал им в воздухе и ткнул в мою сторону. Хорошо, что этого никто не видел. Иначе бы народ точно заинтересовался, а мне этого совершенно не нужно было.

"Убери", – беззвучно прошептали мои губы, а после я, чуть откашлявшись и убедившись, что ученики дописали предыдущее предложение – об этом говорили их поднятые головы – продиктовала новое.

– Люблю небо, траву, лошадей, всего больше – море, – прочитала я, глянув на распечатку с планом урока. Сначала – полностью, чтобы ученики помнили, где оно заканчивается, а после – по частям.

Трава произвела фурор. Почти весь класс, за исключением пары человек, в том числе наивной Светланы Викторовны, заржал. А человек десять, не стесняясь, тут же громко заявили, что они тоже любят все вышеперечисленное, особенно – траву. Да уж, не зря школа № 8 славится своей любовью к демократии и к свободе, как к общечеловеческим ценностям – это я устав школы на втором этаже, рядом с учительской прочитала. Посмеялась. Зря смеялась, наверное.

– А можно я напишу по-другому? – спросил Вшивков, которого предложение про любовь к траве развеселило больше всех. – Люблю небо, лошадей, море, а больше всего – траву.

– Можно, – милостиво разрешила я и не удержалась. – Можешь написать только про траву.

– Правда? – оживился под хихиканье друзей парень. Он убрал на бок длинную светлую челку и посмотрел на меня озорными синими глазами. А повзрослеет – хорошеньким будет. Хотя, наверное, и сейчас от девчонок отбоя нет. Вот уж повезло этому классу – целых два дурочка с синдромом принца. Только у одного фамилия не очень, а у второго – княжеская. Один – как Иванушка Дурачок, глупый да, видимо, добрый, а второй – как внебрачный сын Кощея от Василисы Прекрасной – расчетливый и злобный.

Я вновь мельком глянула на малолетнего врага, притаившегося за своей партой и со змеиной улыбочкой наблюдающего за мной, поигрывая ручкой. Ничего опасного Ярославна не делала, поэтому я продолжила прерванный на пару секунд диалог.

– Правда, – подтвердила я, сухо улыбнувшись Степану. – Но только в этом предложении обязательно должно быть тире – мы же проходим как раз его. У нас, как-никак, тема такая.

– О-о-о, – протянул он. – Это как? Я люблю траву? Не-а. Сказуемого же не должно быть. Я – траву? Я – трава? – с недоумением спросил он и звонко захохотал. Ярослав, не глядя на одноклассника, покачал головой. Кажется, считал своего ближайшего соперника по красоте обалдуем и идиотом.

– Можешь написать и так, – согласилась я. – Если ты считаешь себя травой. Так, продолжаем, у нас времени мало осталось.

И мы продолжили. Последнее предложение тоже изрядно повесило детишек.

– Правилу следуй упорно: чтобы словам было тесно, мыслям – просторно, – проговорила я, цитируя Некрасова, игнорируя насупленный взгляд Зарецкого, который прислала мне еще одно сообщение. Честно говоря, мне стало вдруг жутко любопытно – что этот умник прислал мне опять, но из принципа брать на своем уроке телефон я не желала.

– Порно? – громко переспросил веселым и деланно озадаченным головой Вшиков, которого я про себя прозвала мальчиком-Вшей. Его большие синие глаза из под длинной светлой челки смешливо смотрели на меня. Парень явно ждал моей реакции. Я, если честно, удивилась. У меня слух никогда не был насколько плохим.

– Кто о чем, а вшивый о бане, – выдала в это время одна из девчонок на весь кабинете. Класс зашелся смехом. Я тоже с трудом подавила усмешку. Хорошая перекличка с фамилией, девочка языкастая.

– Можно подумать, его никто никогда не видел, – возмутился Степан, окидывая класс вызывающим взглядом.

– Упорно, ты ослышался, – сказала я и повторила еще раз предложение по частям. Как только детишки записали последнее слово, прозвенел диковинный звонок-колокольчик. Сдав диктанты на проверку и сфотографировав с доски домашнее задание на мобильники, даже и не подумав открыть дневники, которых, кажется, у школьников и не было – я не увидела на партах ни одного, ребятки дружно подорвались, собрались и спешно покинули кабинет русского языка. Почти в эту же минуту в него стали медленно стекаться шестиклассники, громкие и говорливые, как стайка обезьян. Зарецкий, правда, чуть задержался и посмотрел на меня озверевшим взором, выходя из класса последним. Я улыбнулась, помахала ему рукой, взяла свои вещи, быстро и аккуратно сложила стопку разномастных листиков с диктантом и спешно пошла в лаборантскую и, прищурившись.

Только там я открыла свою раскладушку, увидев целых три сообщения от Ярослава. Не самых приятных, конечно. Мое хорошее настроение, которое пришло ко мне во время конца занятия, когда я поняла, что, кажется, худо бледно справляюсь с ролью препода по русскому в одинадцатом классе, мгновенно испарилось, как кипяток на морозе. Ярослав Зарецкий обладал удивительнейшей способностью делать мое настроение плохим.

"Ты. Анастасия Филипповна. Учительница моя. Надо поговорить, – сдержанно гласило сообщение, но даже сквозь эти буквы я чувствовала его гнев и обиду. – После урока. Иди к актовому залу. И быстро".

Вот это самомнение! После урока идти за ним! еще и быстро! Третью скорость, наверное, включить надо будет! А умненький мальчик Ярочка подумал, что никуда я не пойду и подчиняться его эгоистичным желаниям не буду? Конечно же, нет. Есть такие люди, которые считают, что они всегда правы и что их слова и прихоти – последняя инстанция. Принц Енотов, кажется, был из таких. Наверняка учится здесь потому, что обеспечен. Богатые родители запихали чадушко в хорошую школу.

"Настя, как ты так можешь говорить? Ты же видела, что у него стоят по русскому языку одни пятерки!" – вмешалось доброе начало во мне, пока еще искренне верившее, что Ярослав – хороший мальчик, слегка сбившийся с пути истинного.

"Сейчас продают все на свете. Оценки в том числе", – сварливо заметила темная моя сторона, стойко убежденная в том, что Зарецкий – хам, дурак и истеричка.

Я же продолжала читать следующее сообщение. Как оказалось, этот русоволосый красавчик не слишком-то и терпелив.

"Ты тупая или как, Анастасия Ефимовна?", – лаконично спрашивал Ярослав во втором сообщении.

"Смеешь игнорировать меня, Анастасия Макаровна? – говорил он в третьем своем послании. – Отвечай немедленно. Это в твоих интересах.".

Как же я разозлилась, читая это убожество, в каждом из которых было переврато мое отчество. Надо же, осмелел.

– Настенька, ну как ты? – вошла в лаборантскую Светлана Викторовна, улыбаясь мне. – Страшно было? Я смотрю, все хорошо прошло. С ребятами ты контакт нашла. Степочка просто из кожи вон лез.

Ага, жалко, что не вылез.

– Видимо, ты ему понравилась, – рассмеялась учительница. – И не мудрено – хоть лицо у тебя и строгое, но ты девушка симпатичная и эффектная. Статная какая. – Она пошире расправила плечи, наверное, показывая мою статностью. Я, все еще злая из-за сообщений мальчишки, только кивнула ей.

– Я когда в свое время двадцать пять лет назад практику проходила, в меня влюбился один ученик, – мечтательно вздохнула Светлана Викторовна. – Высокий, красивый, с густыми рыжими волосами… первый хулиган. Гроза всей школы. Записки мне писал и гулять приглашал. А я ужас как смущалась и отказывала ему. Ох, давно же это было…

– И что? – дернуло меня спросить. – Вы с ним больше не виделись?

Стало почему-то жалко, что двадцатилетняя Света и влюбленный в нее рыжий хулиган больше не встретились.

– Почему же? – удивилась Светлана Викторовна. – Вот, сегодня утром завтракали вместе.

Я посмотрела на учительницу так удивлено, что она, не выдержав, расхохоталась.

– Вышла я за Севу замуж. Он упорный был. Никак меня в покое не оставлял. Вот я ему и сказала: после того, как поступишь в высшее учебное заведение какое-нибудь, тогда и пойду с тобой гулять. В шутку, думаю, отвяжется. А он и поступил на следующий год. На летчика. Как – сама не знаю. В общем, пришлось мне за него замуж выйти, – посмеиваясь, сообщила Светлана Викторовна. Я изумилась – ничего себе история!

"Вот влюбится в тебя кто-нибудь из твоего класса, – ехидно прогундосил внутри меня сами знаете, какой голос, – и ты тоже на нем женишься! В следующем году. Вот умора будет!".

Знал бы этот внутренний голос, насколько он прав. Только с одним годом он прогадал.

– Как интересно у вас, – искренне сказала я учительнице.

– Да уж, – покивала она мне, не переставая улыбаться. – Веришь, нет, с Севой ни разу не ссорились, и живем душа в душу, хоть он и младше меня на пару лет. Родственники сначала против были брака, да ничего… Ладно, вернемся к нашим баранам, то есть, – поспешно поправилась женщина, – к ученикам. – Все нормально прошло?

– Нормально. Хорошо, – сказала я. – Хотя, конечно, хотелось, чтобы все ученики в работе участвовали.

– Такого никогда не бывает, – вздохнула Светлана Викторовна. – Всегда, в любом классе, есть несколько человек, которые совершенно неактивны. К ним нужен особый подход. В идеале, классы хорошо иметь маленькие, человек по двенадцать, но, сама понимаешь – такое не возможно. Даже в нашей школе. Вот вроде бы она у нас хорошая, престижная на прекрасном счету находится – на первое сентября сам мэр приезжал и его администрация, но не имеет возможности содержать такие маленькие классы. Школа у нас, напротив, переполненная. Многие у нас хотят учиться. И по прописке попадают, и через связи и знакомства. Ой, что-то я уже не о том, заболтаю тебя. – В общем, невозможно добиться того, чтобы работали все дети, Настя. Ты пока еще хочешь быть идеальной учительницей.

Не хочу я быть идеальной учительницей. Я никакой учительницей быть не хочу. В принципе. И если бы не педпрактика, я бы в школу вообще не сунулась. Вот что за лажа – вроде бы учусь я не на преподавателя русского и литературы, а должна проходить практику в школе два года подряд.

А Светлана Викторовна тем временем продолжала упоенно:

– Есть неактивные дети, которые просто ничего не знаю – ну не делают они домашнюю работу. А есть те, которые все делают, но просто стесняются говоиить на уроке.

– Как Зарецкий? – сам собой спросил мой рот.

– Ярослав? – удивилась женщина. Будто бы в классе целый рассадник Зарецких. – Почему ты так решила?

– Вроде бы целый урок молчал, а оценки у него – только "отлично", – сказала я.

– Ах, это только сегодня. Ярочка же болеет, – отмахнулась добрая и наивная преподавательница. – Он обычно очень активное участие принимает в школьной работе! Очень хороший и милый мальчик! Болеет, бедный, потому и молчит.

Я не стала говорить, что у Светланы Викторовны сложилось в корне неправильное мнение о своем ученике, который, как выяснилось, был чуть ли не ее любимчиком и гордостью.

– Ах, он такие стихи пишет, просто молодец! – восторгалась Зарецким эта женщина, каждое сове слово подтверждая выразительной жестикуляцией. – И в театра играл школьном! А как рисует! Творческий мальчик. Добрый. Отзывчивый. Президент школы, между прочим, – добавила она, поразив меня в самое сердце.

– Какой еще президент? – переспросила я удивленно.

– Ну как какой? Такой. У нас традиция, Настенька, – со своей неизменной улыбкой отвечала учительница. – Каждый год из старшеклассников выбираем президента – у нас в сентябре самые настоящие выборы проходят. С агитацией, листовками и выступлениями кандидатов. А ученики выбирают. И Инициативный совет у нас еще есть. Тоже из школьников состоит. По словам директора, мы учим детей демократии. И, кажется, успешно, – осторожно добавила она. От удивления я даже злиться стала меньше. Ну и чудеса. Президент школы! А я думала, он принц! Как же я ошибалась, оказывается.

Послушав о том, какой же Яр умничка и золотой мальчик, я стала одеваться, попутно немногословно отвечая на вопросы Светланы Викторовны, оставшейся после моего первого урока очень довольной. После, получив от учительницы кое-какие наставления, касающиеся следующего занятия, которое должно было быть завтра утром, а также получив два учебных пособия для преподавателей старшей школы, я, наконец, вышла из кабинета, мгновенно окунувшись во все еще непривычный шум школьной жизни. Хоть это учебное заведение и было новым и современным, но дети всегда остаются детьми, а потому я вновь, уже в который раз, вспомнила свою школьную жизнь. Кажется, мы шумели точно так же и с таким же удовольствием. Спускаясь по лестнице, я открыла телефон, дабы ответить хамлу по имени Ярослав, как вдруг услышала около уха негромкое и холодное: