Текст книги "Мужчина нарасхват"

Автор книги: Анна Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Но ты ведь сам чувствуешь. Ты знаешь, что что-то случилось между нами.

– Я этого не говорил, но даже, если это и так, все равно ничего не выйдет.

– Почему, Джокко? Почему у нас ничего не получится? – Мне показалось, в её голосе послышались слезы.

– Для этого есть две причины, – сказал я медленно и отчетливо, чтобы она поняла каждое мое слово. – Во-первых: я знаю, что не смогу долго оставаться с какой-то одной женщиной, какой бы замечательной она ни была. Мне нужно разнообразие. Случайные связи, назови их так, если хочешь. Я не могу привязаться к какой-то одной женщине. Для других мужчин это нормально, но не для меня. Я не хочу этого. Вторая причина заключается в том, что у нас с тобой разные жизни. Ты всегда жила, как за каменной стеной, а я... ты сама видела, как я провел последние два дня. За небольшими исключениями это моя обычная жизнь.

Ни один мускул не дрогнул у неё на лице, когда я замолчал – она просто сидела неподвижно и крупные слезы катились у неё по щекам.

– Ты привел очень убедительные доводы, – сказала она наконец, шмыгая носом. – Получается, что ты прав. Я никогда раньше не была влюблена. Мне казалось, что я влюбилась однажды – когда работала официанткой – но он совсем не обращал на меня внимания. А теперь мне показалось, что я встретила свое счастье.

– Это все пройдет, киска. – Я старался говорить равнодушно. – Дай только время. Обещаю – ты забудешь обо мне.

– Я вижу, – сказала она. – И я понимаю. – Слезы внезапно прекратились, и её голос лишь слегка дрожал. – Если бы я была проституткой или одной из этих доступных девок, которые всегда готовы повеселиться с тобой, тогда я была бы нужна тебе. Разве это не так, Джокко?

Следи за собой, сказал я себе. Она может так же легко обвести тебя вокруг пальца, как и окружного прокурора сегодня утром.

– Ты близка к истине, но это не совсем так.

– Тогда, что ты имеешь в виду? – Я не ответил и она снова спросила: Разве ты не это имел в виду? Я буду больше тебе нравиться, если устроюсь в какой-нибудь отель, чтобы предложить свои услуги в качестве девушки по вызову, а потом вернусь к тебе? Тогда твое отношение изменится? Тогда я буду больше подходить тебе?

Она потрясла меня до глубины души. Сразила насмерть. Уложила наповал. Почему? Просто потому, что я знал: она и вправду способна сделать то, о чем говорила. К тому же, она была в отчаянии.

– Послушай, все слишком необычно для нас обоих. Я не хочу иметь восемь детей и маленький коттедж с белым палисадником. Ты же мечтаешь о семейном счастье. Но никто не мешает нам попробовать, что у нас могло бы получиться. Давай поиграем в такую жизнь. Может быть, мне и понравится, а может – нет. Но в любом случае – никаких обязательств. Ничем себя не связывать. Поняла?

По-крайней мере, это не даст ей превратиться в девушку по вызову.

– Я поняла, Джокко. Когда мы начнем играть?

– Прямо сейчас, киска. Иди сюда. – Я повернулся к ней, но она уже ждала меня. Ее губы были мягкими, как летний ветерок – мягкими и зовущими, такими мягкими, свежими и упоительными, каких я не знал никогда в жизни. Ее лицо светилось каким-то внутренним светом, когда мы прервали наш поцелуй, от этого сияния выражение её лица изменилось, оно не было больше унылым, а безмятежно счастливым. От одного взгляда на неё я почувствовал себя совершенно умиротворенным.

Она вздохнула и с такой же радостью в голосе сказала:

– О, Джокко, подумать только, что такое могло случиться со мной, пусть даже мы и разыгрываем представление.

– Да, – сказал я, и так как в ту минуту я больше ни о чем не мог думать, я повторил. – Да.

Она весело засмеялась и дразня меня, спросила:

– И теперь я стану твоей женщиной?

– Это вряд ли, – сказал я, принимая серьезный вид. – Очень сомневаюсь, даже если бы мы и не играли.

– Почему? – Она вскочила на ноги и встала около меня, расставив ноги и уперев свои маленькие кулачки в бедра. Голова её была наклонена в одну сторону, как у прислушивающейся птички, на лице появилось озорное выражение. – Сейчас же скажи мне – почему, Джокко Рэм!

Для убедительности она топнула ножкой.

– Ты не способна стать моей женщиной, вот почему.

Мое заявление выбило её из колеи. Она явно не поняла, что я имел в виду. Она сосредоточенно наморщила брови, затем подскочила к зеркалу около двери и стала рассматривать себя, поворачиваясь так и эдак, все ещё подперев бока руками, тщетно пытаясь найти ответ.

Я рассмеялся, потому что не мог больше вынести этого. Но, главным образом, я смеялся потому, что мне было хорошо. Я все ещё продолжал смеяться, когда она оторвалась от зеркала и подбежала ко мне, на её прелестном личике было выражение шутливой решимости.

– Джокко Рэм! Объясни мне сейчас же, над чем ты смеешься, или я... я...

– Да? – я с трудом перевел дух, мой смех заглушал звуки музыки в комнате.

– Я буду щекотать тебя! – воскликнула она и набросилась на меня.

– Перестань, – крикнул я, хватая её за руки.

– Ты! – наскакивала она в притворной ярости. – Ах, ты! – Затем она стала жалобно канючить. – Пожалуйста. скажи мне, что ты имел в виду.

– Хм, – сказал я, переставая смеяться. – Пойди и спроси у медэксперта, с которым мы встречались у окружного прокурора сегодня утром.

Ее лицо абсолютно ничего не выражало, пока значение моих слов не дошло до нее. Затем она смущенно хихикнула, яркая краска залила её шею и лицо. Внезапно она перестала смеяться и почти с идиотским выражением уставилась на меня, а потом вдруг прыснула. И громко, уже совсем в открытую захохотала.

– Но я всегда думала, что это считается ценным качеством.

Несколько минут мы молчали, потом я ответил:

– Киска, невинность является одним из самых бесполезных качеств на свете. И не спрашивай меня, почему. Если ты до сих пор этого не знаешь, то нет смысла тебе говорить об этом.

Франс спокойно посмотрела на меня; в прекрасных глазах светился вызов:

– Даже если мы только играем, тебе некого винить, кроме себя, в том, что мой статус остается без изменений.

– Ничего, – сказал я ей, садясь на кушетку, – игра может заходить очень далеко. За маленьким исключением, она становится реальностью. Пойдем – надо подготовиться к встрече с Анджело Фатиззо и его приятелями.

Глава 5

Белокаменный особняк Фатиззо был большим, но невысоким, со множеством окон, закрытых жалюзи. Он высился вдали от дороги, окруженный с одной стороны большим изумрудно-зеленым садом. В нем росли обычные деревья и кустарники. В центре торчала неухоженная цветочная клумба. Когда мы выходили из машины, я разглядел сквозь высокую ограду плавательный бассейн овальной формы в дальнем углу сада. Фатиззо и в самом деле не бедствовал.

Высокая стройная девушка, открывшая дверь на звонок Франс, выглядела просто сногсшибательно: темные волосы, забранные наверх, черные глаза, оливковая кожа, пышная грудь и узкие бедра. За исключением цвета волос и глаз она напоминала мне Мону. Увидев мою спутницу, красавица радостно взвизгнула.

– Ты напугала меня до смерти, – накинулась она на Франс. – Где ты пропадала?

Девушки кинулись друг другу в объятия и стояли так до тех пор, пока я не принялся так громко покашливать, что меня можно было услышать с другой стороны улицы.

– О, Джокко. Извини. – Франс повернулась ко мне. – Это Лола, моя соседка по комнате в общежитии, я тебе о ней рассказывала.

Лола лучезарно улыбнулась, внимательно разглядывая мою физиономию, сделала легкий реверанс, затем взглянула на Франс:

– Вы тот самый, кто... это он, Рени? Газеты полны сообщений об убийстве. Они называют это убийством гангстеров, но ваши имена нигде не упоминаются.

– Это он самый, – ответила ей Франс. – В её голосе слышалась гордость.

– Что же вы, входите, – воскликнула Лола. – Не стойте в дверях. – Мы вошли в дом, а она продолжала: – После твоего исчезновения, Рени, я на неделю отпросилась из больницы и даже не приходила на вечернюю проверку. Я здесь сейчас совсем одна. Анджело с друзьями на пару часов поехали в город потренироваться в тире. Они вернутся с минуты на минуту.

Гостиная была обставлена роскошной мебелью из дуба и липы, пол устилали пушистые персидские ковры; прекрасные стереомагнитофон и телевизор дополняли картину общего великолепия.

– Расскажи мне обо всем, что произошло, – попросила Лола, обращаясь к Франс.

– О прошлой ночи?

Темноволосая девушка кивнула, и Франс начала рассказывать. И пока она рассказывала, я сидел как болван, а Лола все охала да ахала. Когда Франс закончила, Лола снова заметила, что наши имена не упоминались в газетах. Я подумал, что это Эд Уоррик пытался защитить нас.

– Подумать только, – сказала Лола, – они похитили тебя прямо здесь, около бассейна, и никто из нас ничего не знал об этом. Я подумала, что ты вернулась в больницу, но когда ты не явилась на вечернюю проверку, я сразу начала беспокоиться.

Бывает, что стоит только увидеть такую рожу, и ты уже знаешь, что будешь бить его, и знаешь также, что будешь лупить по своим правилам разбивать вдребезги мерзкую рожу и отделывать его по всем правилам уличного боя. Я понял это, как только этот ублюдок появился в дверях. Лола представила его как Эла, и я понял, почему Франс хотелось каждый раз вымыться после его прикосновения.

Это был настоящий гигант – не менее шести футов с четвертью – и весил, по-крайней мере, двести пятьдесят фунтов, широкоплечий, с длинными, нелепо свисающими вниз руками. В этом не было бы ничего необычного, если бы не его голова, которая была под стать телу. Она была гладкой, как бильярдный шар, и вытянутой, как яйцо. Да, именно так – как яйцо. Но даже и это не так бросалось бы в глаза, если бы не его физиономия, грубо налепленная на переднюю часть головы. У него были отвислые, темно-красные губы, огромный приплюснутый нос и крохотные поросячьи глазки; подбородок вообще отсутствовал.

Франс ничего не сказала и даже не взглянула на него, когда Лола представляла его мне.

– Привет, – сказал я, не потрудившись встать.

Он что-то промычал и посмотрел на Франс, идиотская восхищенная ухмылка появилась на его роже.

– Привет, куколка, – пророкотал он.

Я сидел в кресле у окна, выходящего в сад. Лола и Франс болтали на кушетке, лицом к телевизору. Они сидели там, пока Франс пересказывала события прошлой ночи. Эл бесцеремонно плюхнулся между ними и потянулся к Франс. Он сграбастал обе её руки в свою огромную лапищу и хотел другой рукой обнять её за плечи и притянуть к себе.

– Прекрати! Вставай оттуда, свинья! Не сметь лапать моих женщин, прорычал я, поднимаясь на ноги.

Громила посмотрел на меня, как на инфузорию, будто и не подозревал, что я здесь нахожусь.

– О Господи! – взволнованно воскликнула Лола. Затем обратилась к Франс, шепча в отчаянии: – Рени, останови их! Эл убьет его.

Франс ничего не ответила и я почувствовал на себе её взгляд. Идиотская ухмылка снова появилась на свинячьей морде Эла, только теперь в ней отражалось и горячее нетерпение.

– Супермен, – сказал он, его усмешка стала ещё шире. – Супермен хочет, чтобы ему преподнесли урок.

Он поднялся на ноги и приблизился ко мне. Мне это начинало нравиться и я громко рассмеялся, чувствуя, как внутри у меня разливается приятное тепло. Мне всегда нравится смотреть, как эти недоумки, которых я собираюсь проучить, начинают заводиться. Я отступил на шаг, чтобы отвести его подальше от девушек, и он попался на крючок, как голодная форель. Отвратительный запах вырвался из его пасти, когда я нанес сокрушительный удар правой ему под дых. Его глаза бешено завращались и он стал сгибаться пополам, теряя сознание. Но я не хотел, чтобы этот подонок так легко отделался. Без сознания он не почувствует боли, а я хотел, чтобы ему было очень больно. Очень! Я хотел, чтобы он страдал. Как следует страдал. Я вмазал ему снизу прямо под скошенный подбородок.

Он резко выпрямился и издал звук, вроде "Гаа...!" Затем попытался дотянуться до меня. Какие же идиоты бывают на свете. На этот раз я сломал ему четыре пальца на правой руке. Когда он ринулся на меня, его пальцы были растопырены. Я тоже расставил пальцы на своей правой руке, переплел их с его пальцами, сжал его запястье левой рукой, затем резко рванул правую руку назад и вниз. Послышался хруст костей и его дикий вопль от невыносимой боли.

"Супермен", вспомнил я, снова рассмеявшись. "Супермена нужно проучить". Ха!

Он придерживал свою сломанную кисть левой рукой, я подошел ближе и резко ударил ребром ладони по голове сначала с одной стороны, потом с другой. Громила жалобно всхлипнул, а я усмехнулся. Мне приятно было смотреть на содеянное. В следующий раз он дважды подумает, прежде, чем класть свои грязные лапы туда, куда не следует. Надеюсь, я преподал ему хороший урок, ему же на пользу.

Он схватился за голову и снова стал сгибаться пополам, на этот раз ему бы это удалось, если бы я не врезал ему коленом прямо в лицо. Это заставило его распрямиться, и я нанес рубящий удар ребром ладони по его широкому приплюснутому носу. Я почувствовал, как хрустнули кости. Теперь его нос станет совсем плоским. Кровь струилась из разбитого рта и сломанного носа, и слабые булькающие звуки вылетали из горла. Я с силой ребрами ладоней рубанул сверху по шее, там, где она соединяется с телом. Это окончательно добило его. Руки повисли, а он стоял, качаясь, заливаясь кровью и всхлипывая.

Прежде, чем он смог очухаться, я отвел назад правую ногу и нанес ему страшный удар по яйцам. Эл заревел, как смертельно раненый бык, а я в довершениое вмазал ему справа в ухо, а затем швырнул безвольно обмякшее тело на пол девушкам под ноги.

– Боже милосердный! – задыхаясь, промолвила Лола, громко всхлипывая. Она не смогла скрыть восхищения, когда посмотрела на меня. – Ты убил его! Ты убил его! – произнесла она все с тем же нескрываемым восхищением.

– Он будет жить, – сказал я, с усмешкой глядя на громилу, безжизненно распростершегося на полу. Я испытывал приятное чувство, сродни блаженству. – Он останется живой и когда придет в себя, будет меня благодарить за то, что я так мягко с ним обошелся.

Я поправлял галстук в ванной, когда входная дверь открылась во второй раз. Я едва услышал звук открываемой двери из-за громких стонов, доносившихся из комнаты.

– Джокко, это Анджело Фатиззо, – сказала Франс, когда я вошел в гостиную.

Все встали, кроме Эла – он теперь не скоро сможет даже сидеть, не только стоять. Фатиззо был крупным мужчиной, довольно полным, со смуглой кожей, невыразительным, малоподвижным лицом и черными кудрявыми волосами. С выражением замешательства на лице он стоял, глядя вниз на своего несчастного телохранителя.

– Что с ним случилось? – наконец спросил он таким тоном, будто не верил своим глазам.

– Он попытался дерзко вести себя с Рени, – ответила Лола, глядя на меня почти с обожанием, – и мистер Рэм остановил его.

– Остановил его? – повторил Фатиззо. – Остановил его? Глядя на него, я сперва подумал, что кто-то пытался прошибить его безмозглой башкой брешь в бетонной стене. Кто этот мистер Рэм?

– Рени только что представила его тебе, дорогой, – заискивающе сказала Лола. – Мистер Рэм, это Анджело Фатиззо, мой жених.

Мы обменялись рукопожатием. В глазах у него застыл вопрос, который он так и не смог задать.

– Да, – сказал я ему, – это мне пришлось задать ему трепку. Он посмел дотронуться своими грязными лапами до моей женщины.

Краешком глаза я заметил, как Франс гордо выпрямилась. Радостная, с трудом сдерживаемая улыбка чуть искривила её чувственные губы

– Чем ты его так отделал? – спросил Фатиззо, все ещё не веря своим глазам. – Бейсбольной битой?

– Руками, – ответил я, видя, как недоверие на его лице сменилось выражением крайнего удивления.

– Понимаю, – наконец произнес он задумчиво. Затем он улыбнулся. – Ну, что же, добро пожаловать во владения Анджело. Не каждый гость устраивает здесь такой погром. – Чарли, – крикнул он через плечо одному из своих людей, оставшихся снаружи. – Забери его, отнеси в машину и отвези в больницу. Скажи там, что он упал с крыши. – Затем он обратился к нам: Пойдемте на кухню и приготовим что-нибудь выпить.

Несколько минут спустя мы снова сидели в гостиной. Эла увезли и кровь вытерли. Лола и Франс все ещё взволнованно шептались друг с другом. Фатиззо и я уже настолько освоились, что называли друг друга Джокко и Анджело.

– Итак, ты частный детектив, хм? Знаешь, ты первый филер, которого я вижу воочию, а не на экране телевизора. Должно быть, это интересная работа.

– Я зарабатываю себе на жизнь, – скромно ответил я, пожимая плечами.

– И много зарабатываешь?

Он внимательно смотрел на меня.

– Мне хватает.

Начинается, подумал я. Старая песня.

– Скажи, Джокко, – он наклонился вперед в кресле, – ты никогда не думал перейти на работу с настоящим окладом?

– Иногда. Но это слишком ограничивает свободу, ставит в слишком тесные рамки.

– Я мог бы хорошо тебе платить, – сказал он с воодушевлением.

– У тебя есть Эл, – ответил я и усменулся.

Он грубо выругался.

– Этот тупица? Я бы давно его выгнал, но он слишком долго был со мной. Он неплохой парень до тех пор, пока кто-то за него шевелит мозгами. Что касается его умственных способностей, это пропащее дело.

– Я дорого стою, – ответил я спокойно.

Фатиззо охотно заглатывал наживку.

– Сколько?

– Двести пятьдесят в день, плюс расходы.

Он протяжно и громко свистнул.

– Да, парень, – сказал он, – ты действительно дорого стоишь!

– Я знаю свое дело и действую так, как сам считаю нужным. Ты встречал ещё кого-нибудь, кто бы смог в считанные минуты вывести Эла из строя голыми руками?

Он долго смотрел на меня, потом медленно произнес:

– Нет. Думаю, что никого.

– Скажи мне, – продолжил я, – ты имеешь хоть какое-то представление, почему Рени похитили прошлой ночью около твоего бассейна?

Он отрицательно покачал головой.

– Лола рассказала мне по телефону сегодня утром о том, что случилось с Рени. У меня есть враги, – он выразительно взмахнул руками, – но как может навредить мне её убийство? Она была только гостьей в моем доме.

Я так и думал, но не стал говорить ему об этом.

– А что у тебя за враги?

– Просто враги. Некоторым хотелось бы сунуть свой нос в мои дела. Я полагаю, Рени рассказала тебе, чем я занимаюсь. – Она упоминала о каких-то газетных статьях, где говорилось, что ты связан с игорным бизнесом.

Фатиззо кивнул.

– Я владею несколькими заведениями в городе. Я предпочитаю называть их восстановительными центрами. Люди приходят туда расслабиться и делать деньги.

Я был почти уверен, что полностью раскусил этого парня, но мне хотелось быть уверенным до конца. Изобразив интерес во взгляде и восхищение в голосе, я сказал:

– Теперь я вспомнил. Как только я тебя увидел, я все время старался вспомнить, где я видел твою фотографию. В газетах. И в хвалебных статьях. Их было полно, хоть пруд пруди.

Моя лесть попала прямо в точку. Он нежился под моим взглядом, как щенок на солнышке. Итак, я все-таки оказался прав. Передо мной сидел бесконечно самовлюбленный тип. Я был готов держать пари, что где-то у себя в доме он бережно хранит кипу газетных вырезок со всеми статьями и фотографиями, когда-либо напечатанными о легендарном Анджело Фатиззо.

– Пойдем, – нетерпеливо сказал он. – Я покажу тебе кое-что. – Я прошел за ним из гостиной через небольшой холл в огромную спальню в торце дома, где две противоположные стены представляли собой сплошные стеклянные окна с жалюзи. Для человека, нуждающегося в телохранителе, он слишком много себе позволял.

В течение следующего часа мы были поглощены изучением трех пачек газетных вырезок и огромного количества фотографий, на которых был изображен он и только он, Анджело Фатиззо, и я исправно издавал все надлежащие восклицания и выражал знаки глубокого восхищения. Фатиззо проглотил мою наживку. Заодно заглотал и леску, и крючок и грузило.

В конце этого занятия он был настолько опьянен своим величием, что предложил мне:

– Поработай у меня хотя бы один месяц. После этого, если тебе не понравится, мы расстанемся по-хорошему. Что ты на это скажешь?

Я ждал этого. Это было то, на что я надеялся, чего хотел, но для правдоподобия немного поломался.

– Я не знаю, – сказал я горящему от нетерпения Фатиззо. – У меня ещё есть обязательства перед другими клиентами.

– Когда ты будешь знать? Когда ты сможешь освободиться?

– Не раньше конца следующей недели.

– Хорошо! Очень, очень хорошо. – Он подбежал к шкафу с одеждой в другом конце комнаты, отодвинул в сторону несколько костюмов и стал суетливо набирать шифр в стенном сейфе. Когда он вынырнул из-под одежды, в кулаке его была зажата целая пачка зеленых хрустящих банкнот. Он протянул их мне.

– Возьми, – умоляюще произнес он, – и в конце следующей недели ты мой.

Я взял деньги, но этот чудак не все знал. Я никогда не буду принадлежать ему. Он попался на мою удочку. Его, вероятно, хватил бы удар, если бы он узнал, что я согласился на его предложение только потому, что оно давало мне возможность околачиваться вокруг его дома и быть в курсе его дел. Я хотел доказать самому себе, что он ничего не знал о похищении Франс.

Я заикнулся насчет расписки, но он не дал мне договорить.

– Мне не нужна расписка, – рассмеялся он. – Мы понимаем друг друга. Когда мы вернулись в гостиную, Франс и Лола присоединились к нам.

Фатиззо был так возбужден тем, что, как он думал, заполучил такого "парня", что едва мог сдерживать себя. Ему не терпелось рассказать об этом девушкам. Франс посмотрела на меня долгим изучающим взглядом, но ничего не сказала.

– Я думаю, это просто замечательно, – сказала Лола с тем же выражением в глазах, которое я заметил раньше.

– Если ты взяла на неделю отпуск в больнице, – обратился я к Лоле, помня о пустой квартире наверху, принадлежащей Нэн и Дэррис, – не могла бы ты сегодня переночевать вместе с Рени? Мне нужно будет уйти и я бы чувствовал себя спокойнее, если бы она была не одна. Ты не возражаешь, Анджело?

– Я не против, – с готовностью согласился он.

Итак, мы договорились, что Лола приедет позже, на своей машине. Спустя некоторое время, с трудом преодолев возражения Фатиззо – мне даже показалось, что он не отпустит нас совсем, – мы уехали. Всю первую половину пути Франс молчала.

– Ты и вправду произвел впечатление на Анджело, – наконец сухо заметила она. – Мне редко доводилось видеть кого-нибудь таким взволнованным.

– Может быть он не так прост, как кажется, – ответил я. – Я думаю, он притворяется. Я сунул ей в руку пачку банкнот, которые мне дал Фатиззо.

– Я сыграл свою роль. И я ещё не понял, хочет ли он меня купить или хочет держать поближе к себе на тот случай, если мне будет известно слишком много.

– О? – Это было все, что она сказала, глаза её были широко раскрыты.

– А что еще? – Я вспомнил две стены из сплошного стекла в спальне. Ему так же нужен телохранитель, как мне дырка в голове. И ты помнишь, как быстро он согласился, чтобы Лола осталась с тобой сегодня?

– Я заметила. Но зачем ты пригласил её, Джокко? Я буду в безопасности с тобой.

– Я думал, ты поняла. Меня не будет сегодня ночью.

– Почему? – спросила она довольно подозрительным тоном.

– Дела.

– Это правда, Джокко?

– Я в этом так же уверен, как и в том, что Эл больше никогда не дотронется до тебя. И выбрось это из головы, хорошо? Ты начинаешь вести себя, как будто ты моя жена.

Мы проехали ещё немного, затем она снова заговорила:

– Ты всегда дерешься так грубо и жестоко, Джокко?

Она приподнялась и тесно прижалась ко мне. – И твой дикий, нечеловеческий смех. – Она помолчала, потом слегка поежилась, не отнимая ладонь от моей руки. – Когда ты во второй раз засмеялся, избивая Эла, я видела, что Лола побледнела как смерть.

– Я только хотел победить, киска. Каждый раз, когда я имею дело с мерзавцами, кому-то становится больно. Те шутники, которые пишут всякий вздор о настоящем спорте и честной игре, лишают проигрывающего возможности драться в полную силу. Поэтому я никогда не интересовался спортом. Какой смысл в соревновании, если ты не можешь использовать все, на что ты способен, чтобы победить. Я предпочел уйти. Так проще.

– Ты очень прямолинейный, да, Джокко?

– Прямолинейный? – Я не понял её. – Как это – прямолинейный?

– Для тебя существует либо да, либо нет, так ведь?

– Как и для каждого.

– Да нет, так бывает не у всех – но я рада, что ты такой.

– Все-таки, о чем ты? – спросил я, не понимая её.

– Ну, – попыталась она объяснить, подбирая нужные слова, – ты очень хорошо разбираешься в том, что хорошо, а что плохо. Ты живешь по своим собственным понятиям, и переубедить тебя очень трудно. Я права?

– Права. Поведение человека обусловлено его убеждениями. А если он не может следовать своим убеждениям, он просто ничтожество.

– Я рада, что ты такой, Джокко. – Она прижалась ко мне ещё теснее и счастливо вздохнула. – Очень, очень рада.

– Почему? – спросил я, все ещё не понимая, к чему она клонит.

– Потому что мне не надо беспокоиться из-за твоих... девиц, ведь я теперь твоя женщина.

– Подожди-ка минутку, – сказал я, притормаживая, и посмотрел на нее.

– Мы только играем, ты помнишь? И кто сказал, что ты моя женщина?

– Ты сказал, глупый, – она радостно улыбнулась. Ты сказал Анджело, что избил Эла потому, что он положил свои грязные лапы на твою женщину. – Она снова счастливо вздохнула. – А это я. Ведь именно на меня он положил свои лапы.

– Минуточку, – сказал я почти серьезно. – Ты, может быть, и не притворяешься, как мы договорились, но я притворяюсь. – Во всяком случае, я покосился на нее, – какой лошади понравится ночевать в одном и том же стойле каждую ночь.

– Ах, ты – чертов распутник! – Она повысила голос, притворяясь разгневанной, и толкнула меня локтем под ребро. – Я научу тебя, как надо относиться к моим чувствам.

Чтобы сменить тему разговора, я сказал:

– Мне казалось, ты хотела попросить Лолу принести твои вещи из больницы.

– Она принесла. Мы положили чемодан в багажник, пока ты разговаривал с Анджело. – Она оглянулась назад. – Все стекло разбито от того выстрела прошлой ночью. Да, твою жизнь не назовешь скучной, Джокко!

В этот момент я остановил машину напротив своего дома. Взяв чемодан, я последовал за Франс в дом, поставил чемодан около кровати и переоделся в пуловер и слаксы. С небрежным равнодушием, как будто мы много лет прожили вместе, Франс разделась догола, даже не взглянув в мою сторону, взяла полотенце с полки и пошла в ванную.

У меня перехватило в горле и зашумело в ушах, когда её по-мальчишески стройное тело исчезло за дверью. Я так и остался сидеть на софе с огромным стаканом "Джека Дэниельса" в руке, когда её завернутая в полотенце головка высунулась из-за двери.

– Джокко, – позвала она так же небрежно, как и раздевалась передо мной десять минут назад, – потри мне спину, пожалуйста.

Самая обычная просьба, с которой любая жена обращается к мужу. Она стояла под душем, когда я вошел в ванную. Пять минут спустя я снова сидел на софе, но стакан с виски был пуст. Кровь горячей волной стучала в моем сердце, во рту пересохло, шум в ушах стал просто невыносимым. Затем, как будто меня окатили ушатом холодной воды, я понял, что она делала. Она играла и в то же время надеялась, что я клюну на её удочку насчет восьми детей и белого палисадничка.

Я налил ещё один стакан виски, на этот раз даже полнее прежнего, и постепенно успокоился. Я не мог понять, почему Франс Лоран действовала на меня таким образом. С любой другой женщиной я был главным, и хотел верховодить и с ней, этой девушкой. Мы можем вдвоем сыграть в её игру. Я залпом осушил свой стакан, налил ещё один и затем отнес бутылку на кухню, плеснул добрых пять унций виски в пустый стакан, выдавил туда сок из четырех лимонов, как прошлой ночью, размешал сахар и поставил на стол около кушетки, в это время Франс вышла из ванной. Капли воды стекали с её прекрасного обнаженного тела.

– Подойди сюда, Франс, – сказал я уже спокойным голосом, допивая свои виски, и протянул девушке её стакан. – Выпей все до капли.

– Хорошо, Джокко, – ответила она, поднося стакан к губам и не отнимала его, пока не выпила все до дна.

Если Франс и понимала, до чего меня довела, по её лицу этого не было видно. Когда она протянула мне стакан обратно, она стояла так близко ко мне, что её колени упирались в кушетку между моими коленями. Какое-то время я позволил ей так стоять, затем обхватил руками её упругие ягодицы, прижал её к себе изо всех сил и стал исступленно целовать её нежные девичьи грудки. Как только мои губы прикоснулись к её прохладной влажной коже, Франс только вздрогнула – и все. Да, надо отдать девчонке должное – она прекрасно держала себя в руках.

– Ложись сюда, – сказал я, поднявшись на ноги и показав рукой на кушетку.

Послушно, без возражений она вытянулась на кушетке во весь рост, сведя ноги вместе и закрыв руками лицо. Я усмехнулся. Я покажу ей, как давить на меня. Я подошел к проигрывателю и неспешно поставил на него долгоиграющую пластинку, выжидая, пока виски начнет действовать, прежде чем за дело примусь я.

Прошлой ночью, протирая её тело спиртом, я однажды, как бы случайно, прикоснулся к её груди. Теперь же, усевшись на кушетку рядом с неподвижной Франс, я проделал то же самое, только не один, а несколько раз. И каждый раз её бедра раздвигались чуточку шире. Ее грудь приподнялась, будто она глубоко вдохнула воздух в легкие, а бедра и ягодицы непроизвольно содрогнулись. Я наблюдал за этими признаками приближающегося экстаза, и когда её плоский живот начал выгибаться дугой, я отнял руку и губы от её плоти и, не говоря ни слова, поднялся с кушетки и направился в ванную.

– Что ты за чудовище? – с негодованием крикнула она мне, когда я вернулся в гостиную. Она стояла посреди комнаты, широко расставив ноги, уперев свои кулачки в бедра, и её обнаженное тело было слегка наклонено вперед. Ее лицо горело от негодования. – Почему ты не закончил то, что начал?

Виски уже явно возымело свое действие.

– Просто я такой человек, киска, который не потерпит, чтобы женщина, даже такая хорошенькая, как ты, заставила меня плясать под её дудку.

– Заставила тебя? – яростно воскликнула она. – Ты же сам придумал, что мы будем играть! – Она была вне себя от гнева.

– Я также сказал, что игра не должна заходить слишком далеко, ответил я ей. – Иначе она превращается в реальность. – Я пошел в спальню и набрал служебный номер Эда Уоррика, надеясь, что он не ушел на весь день. Пока я ждал, когда меня соединят, Франс вошла в комнату, открыла чемодан и принялась выбрасывать из него на кровать свои вещи.

– Отдел убийств, – послышался голос Эда. – Капитан Уоррик.

– Это Джокко, Эд. Мне нужны сведения о некоем Анджело Фатиззо. Слышал когда-нибудь о таком?

Эд давно уже не отказывал мне в подобных просьбах, так как знал, что я все равно каким-нибудь образом разузнаю то, что меня интересует. Правда он не подозревал, что я добывал информацию через Центральное Агентство. Просто Эд мог сделать это быстрее, вот и все.