Текст книги "Одинокие ночи вдвоем"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7

2008 г.

Владение Ефима Ананьева находилось на самой окраине села Чернозубовка. Село и ферму разделяли небольшой черный лес и черная речка с черным мостом.

– Лиза, мне кажется, что даже туман, который клубится над фермой, какой-то черный…

– Успокойся, – отмахнулась от меня Лиза, устраивая машину напротив массивных металлических ворот. – Просто хозяин что-то жжет. Или опаливает свиную щетину, чуешь, какой запах?

– А может, он людоед и сжигает останки людей? – предположила я, не в силах отказаться от черного юмора. Уж слишком крепко пахло чем-то животным, горелым, страшным.

– Свинина – это вкусно, и я думаю, что он нашел хорошее применение своим рукам и мозгам. Люди всегда будут есть мясо, следовательно, спрос на него будет даже во время мирового экономического кризиса. Вспомни, сколько отбивных ты съела в своей жизни, и тебе сразу все станет понятно.

– Много, – согласилась я, с трудом покидая теплый салон «Хидклифа». – А вдруг его нет дома?

– Нет так нет. Он же не предупрежден о нашем приезде. Мало ли у него может быть дел в городе? Смотри, какой забор: захочешь – не убежишь. Бетон и еще раз бетон. Серьезно. Да и территория огромная. Не думаю, что все это принадлежит ему, но, поскольку рядом никто не живет, ему никто не мешал расширить свои владения. Кстати говоря, запаха свиной фермы нет, стало быть, свинарники расположены довольно далеко отсюда, ближе к лесу. Но сейчас туман и ничего не видно…

Черная земля, черные листья на черных деревьях, черное небо, и только дом за воротами белый, аккуратный, чистый, словно его только что покрасили. И крыша веселая – темно-красная. Окна чисто вымыты, за прозрачными стеклами – красивые кружевные занавески.

Я нашла звонок и позвонила. И почти сразу же услышала какое-то потрескивание, исходящее от небольшой встроенной в стену металлической панели, и мужской голос:

– Подождите минуту, я сейчас…

– Думаю, он где-то на территории своих свинарников и ответил нам, что называется, в прямом эфире. Возможно, он прикатит сюда на велосипеде или мотоцикле, а то и на каком-нибудь каре…

Ананьев приехал действительно на велосипеде минут через пять. Открыл калитку, и мы увидели перед собой одетого в чистый комбинезон и меховую куртку крепкого мужчину со здоровым румянцем во всю щеку. Выглядел он спокойным, хотя и чувствовалось, что мы оторвали его от дела.

– Вы Ананьев? – строго спросила Лиза. Тон был явно прокурорский.

– Да, это я. Но я мясо не продаю.

Судя по его неожиданному ответу, нам стало понятно, что время от времени к нему все же наведываются наивные горожане, полагая, что у фермера средней руки можно отовариться свежей свининкой. Вероятно, у него договор с каким-нибудь рынком или ресторанами. Или просто не хочет возиться с разовыми покупателями, привык продавать все оптом.

– Меня зовут Елизавета Травина, я занимаюсь расследованием убийства Марии Орешиной.

– Убийства? А что, кого-то убили?

– Так звали ту самую женщину, которую прямо перед вашими воротами загрызли одичавшие собаки. Мне надо с вами поговорить.

– Хорошо, проходите… Я-то не сразу понял, о ком идет речь… – Хозяин впустил нас, и уже вскоре мы сидели у него на кухне за столом, и Ананьев готовил нам чай.

Конечно, Лиза блефовала, вернее, сгущала краски, говоря, что собаки набросились на Машу прямо перед воротами Ананьева. Кто знает, где точно произошло это людоедство. Но ей необходимо было в самую первую минуту общения с фермером вызвать в нем чувство вины.

Еще одна деталь. Лиза сказала, что занимается расследованием убийства. Это, конечно, звучит. И это почти правда, с той лишь разницей, что по-настоящему вести расследование может, скажем, следователь. Но наше законодательство предусмотрело и возможность для адвокатов вести самостоятельное расследование – лишь бы сослужить своему клиенту хорошую службу. Правда, не имея специального оборудования, мы сталкивались с большими трудностями. И материальными затратами. Взять хотя бы экспертизы… Но я отвлеклась.

– Скажите, Ефим, вы были знакомы с Машей Орешиной? – спросила Лиза, не сводя глаз с Ананьева. Казалось, она пытается по одному внешнему виду и по тону разговора определить, что он за человек. Но мне он сразу показался закрытым, неразговорчивым, хотя вполне гостеприимным и вообще адекватным во всех отношениях человеком. И если Лиза рассматривала его, то я – обстановку. Он любил комфорт, уют, чистоту. Кухня была хорошо оснащена бытовой техникой, и вообще в ней приятно было находиться. Я была уверена, что в большом холодильнике этого свиного фермера припасено много чего вкусного…

– Нет, я не знал эту несчастную женщину… И, поверьте, мне очень жаль, что весь этот ужас произошел неподалеку от моей фермы… Но у нас тут много собак… А за моими свинарниками есть овраг, куда я и сбрасываю отходы… Но это далеко отсюда. Думаю, собаки и питаются свиными потрохами… С чего бы им быть голодными?

– Знаете, по всей стране очень много таких случаев.

– Вы сказали, что произошло убийство. Вы называете это убийством?

– А вы бы хотели, чтобы это считалось несчастным случаем, понимаю… Я бы могла в это поверить, если бы не одно обстоятельство: никто не знает, каким образом Маша оказалась рядом с вашим домом. Поблизости ведь нет никого, к кому бы она могла пойти. Она пришла к вам, понимаете? И в милиции, и в прокуратуре это отлично знают. Вот и ответьте мне: в каких отношениях вы были с Машей? Хоть вы и живете на отшибе, все равно рано или поздно…

– Да что вы такое говорите? Не приходила ко мне никакая Маша! Да и незнаком я был с ней… Я даже не знаю, как она выглядит.

Лиза положила перед ним фотографию.

– Нет, точно не знаю и никогда не видел.

– Хорошо, тогда ответьте мне на такой вопрос. В тот вечер, когда все это случилось, вы дома были один?

– Нет, со мной тогда жила Дина, можно сказать, жена… Невеста… словом, мы собирались пожениться…

– И куда же она делась?

– Сбежала.

Ананьев как-то нервно осмотрел кухню, словно тень женщины, о которой он говорил, могла присутствовать где-то рядом.

– Когда именно?

– Так получается, что почти на следующий день после этого случая… Я понимаю, о чем вы сейчас подумали… Я тоже не всегда верю в совпадения… Но уверен, что Дина тут ни при чем… Она тоже не была знакома с этой женщиной.

– А вам это откуда известно?

– Она сама мне сказала, когда увидела уже труп этой Марии… Все же происходило рядом, сами понимаете, когда приехала «Скорая помощь», милиция, мы не могли не выйти… Дина, думаю, очень тяжело пережила это… Возможно, на нее подействовала эта смерть, знаете, в каком смысле? Она могла представить на месте этой Орешиной себя. Ведь она тоже ходит здесь… Значит, и на нее тоже могли напасть.

– Ефим, когда мы подошли к вашим воротам, мы увидели звонок и панель громкоговорителя. Получается, что Маша, находясь близко с вашим домом, тоже могла бы броситься за помощью к вам… Хотя, – добавила она, – трудно себе представить, что она была здесь, рядом просто так, прогуливаясь по пустырям и оврагам… Ладно, предположим, у нее здесь были другие дела… Вы понимаете, о чем я хочу вас спросить?

– Да, понимаю. Конечно, она должна была, когда на нее напали собаки, броситься к воротам и нажать на звонок… Так?

– Так. Значит, она сделала это?

– Я не слышал звонка.

– Каким образом устроен ваш звонок? Ведь, когда мы сейчас вам позвонили, вы находились, насколько я понимаю, не дома, а где-то в хозяйственных постройках.

– Да, я был в свинарниках.

– Однако вы услышали звонок.

– Звонок устроен таким образом, что сигнал идет и в дом и далее по всей территории.

– Тогда тем более непонятно, как же вы могли не услышать его?

Ефим посмотрел на Лизу, а потом на меня, и мне показалось, что он испытывает какую-то муку, боль. Даже лицо его приняло виновато-болезненное выражение.

– Ефим, вы что-то хотите нам сказать… – Лиза произнесла это почти с нежностью, лишь бы разговорить фермера.

– Мне показалось, что я услышал звонок. Я даже сказал об этом Дине. Понимаете, у нас два телевизора, и она сказала, что этот звук, точнее, эти звуки – и звонка, и крики…

– Значит, были и крики?!

– Ну да… Я говорил об этом участковому. Так вот, Дина сказала, что это у нее по телевизору.

– И после того как она вам это сказала, крики уже не повторялись?

– Крики я еще какое-то время слышал, но потом они были заглушены музыкой… Дина сделала телевизор громче…

– Вы сказали «заглушены»… Вы что же, сами допускаете мысль, что она солгала вам?

– Не знаю… У нас с ней на тот момент были очень сложные отношения, мы почти не разговаривали друг с другом… Я, конечно, подошел к окну, выглянул, но ничего не увидел… У меня очень высокий забор. Но шума я никакого не слышал. И звонков тоже.

– Ефим!

– Хорошо, я скажу… Утром ко мне приехали фермеры из соседних сел – поговорить о кормах… Так вот. Провод звонка, который ведет в дом, был перерезан… А тот, что идет в постройки, – цел… Получается, что Дина перерезала провод. Вот, собственно, это и вся правда.

– Вы думаете, она не хотела видеть Машу? И поэтому перерезала провод?

– Нет, я думаю, что дело в другом. Просто это была ее очередная пакость. Чтобы в случае, если ко мне приедут по каким-то важным вопросам, я не услышал и не смог бы открыть… Дина не злой человек. Заметьте, я говорю вам это уже после того, как она меня бросила… И к тому же ограбила.

– Ограбила?

– Она взяла все наличные, какие имелись в доме, украшения, которые я ей дарил… Конечно, они принадлежат ей, но она не собиралась стать моей женой… Если бы я знал, что она такая… временная, что ли, я не стал бы дарить ей бриллианты… Сами понимаете. Еще много чего вывезла… Думаю, что она заказывала такси.

– Из всего, что вы рассказали, получается, что это именно к ней приходила Мария Орешина, Ефим, и что она сделала все возможное, чтобы не впустить ее в дом… Сначала обманула вас, сказав, что крики доносились не с улицы, что по телевизору шел фильм с криками и звонками, а потом, сообразив, что звонки могут повториться, просто взяла и перерезала провод. Думаю, это ей было сделать нетрудно?

– Ей достаточно было взять нож, выйти из кухни в коридор и перерезать провод… Я бы даже ничего не заметил.

– А когда заметили?

– Утром, когда встал. Я отремонтировал, а потом сюда понаехало народу… – Он тяжело вздохнул и сделал движение рукой, словно вытирал выступивший на лбу пот. Видно было, что вся эта история доставила ему, помимо личной драмы, связанной с бегством невесты, множество неприятных и болезненных хлопот.

– Вы можете назвать фамилию вашей невесты?

– Дина Каракозова.

– Не знаете, где она может сейчас быть? Дома, у мамы, родственников, подруги?..

– Не знаю. Знаю только, что, когда мы с ней познакомились, она снимала квартиру в Иловатске. Ее бросил мужчина, который перед этим оставил ее без квартиры… Дина не любила об этом говорить и даже не разрешила мне вмешаться в эту историю, чтобы попытаться вернуть деньги… Хотя, мне думается, что, если бы она мне доверилась, я бы смог ей помочь. У меня есть связи в определенных кругах…

Лиза сделала пометку в своем блокноте.

– Вы не могли бы мне дать свою визитку? И еще – номер телефона Дины.

– Да, конечно… – Ананьев с готовностью достал из нагрудного кармана визитку и протянул Лизе. Чувствовалось, что раздавать свои визитки ему приходится довольно часто. Мне показалось это вполне естественным, учитывая то, что он бизнесмен. Потом продиктовал номер телефона Дины. – Но ее телефон не отвечает. Думаю, что она не отвечает только мне…

– Скажите, Ефим… Я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но все-таки… Как вы думаете, почему от вас сбежала Дина?

– Она не полюбила меня. Как и другие. Поначалу обрадовалась, что живет в большом, уютном доме и что я проявляю щедрость, а потом, когда привыкла, вдруг поняла, что нет любви… Они все такие…

– В смысле? – Брови Лизы взлетели в удивлении. – У вас до Дины было много таких… пробных жен, невест?

– Несколько. И все одинаковые – неблагодарные. Я же чувствовал это…

– А может, им не нравилось, что ваш дом стоит на отшибе? Что поблизости ни одной живой души?

– Глупости. Я собирался купить Дине машину, она знала об этом…

– Вам не кажется, что для алчной особы, которую вы нам тут расписали, этот поступок недальновидный. Она могла бы спокойно дождаться этого благословенного дня, когда вы подарили бы ей машину, однако… Однако она сбежала. – Лиза нахмурилась. – Значит, на это у нее были серьезные причины. И я не верю, что смерть Марии Орешиной не имеет к ее побегу никакого отношения. Вот так-то вот. Хорошо, Ефим, спасибо за откровенный разговор. Я знаю, он дался вам нелегко. Пообещайте мне, что в случае, если вы мне понадобитесь, я позвоню вам и задам необходимые вопросы.

– Обещаю.

Мы уже уходили, когда он неожиданно появился возле ворот с картонной коробкой, в которой было что-то довольно тяжелое. Да и как это было не почувствовать, когда эту коробку сразу же приняла в свои руки я, верный и преданный раб.

– Это окорок. Не подумайте, это не взятка никакая… Тем более что я ни в чем не виноват. Просто… от души. Вы такие… симпатичные, молодые… Вот только работа у вас сволочная… Трудная.

– Спасибо, Ефим, – сказала Лиза с чувством и даже нашла в себе силы улыбнуться.

Глава 8

2007 г.

Она открыла дверь и увидела на пороге своего соседа, Валентина. Он был в домашних брюках и свитере. Осунувшийся и ужасно несчастный. Оля знала, что недавно он похоронил жену.

Прошел месяц, как она жила в этом доме одна, без мамы, пытаясь внушить себе, что она уже достаточно взрослая, чтобы быть в состоянии приготовить себе еду, постирать белье, вымыть полы, не говоря уже об учебе. В сущности, и при маме она выполняла все эти обязанности и не считала сейчас себя особенно-то перегруженной. Она и раньше видела мать редко, особенно в последнее время, когда той приходилось целыми днями заниматься поисками работы. Теперь же у нее появилась надежда на то, что мать устроится работать на ферме, будет зарабатывать. А может, если повезет, и выйдет замуж за человека достойного, богатого.

– А мамы нет, – сказала Оля, ежась от холода. В доме топили плохо, и ей приходилось из экономии включать электрический обогреватель не больше чем на полчаса – час.

– Работу нашла? – глядя куда-то мимо Оли, спросил Валентин. Волосы его, серые и непромытые, были взъерошены, глаза потухли. Казалось, еще немного, и он окончательно запутается в этой жизни, забудет, что такое чистота, порядок, сытость, сон… Оля слышала, что Валентин, с тех пор как умерла его жена, почти ничего не ест, а только пьет воду. Она уважала его за то, что не водку. А еще он практически не спит. Все это она слышала от второй своей соседки, изредка заглядывающей к Оле с пирожками да котлетами. Вообще, ей повезло с соседями. Такие добрые, ненавязчивые, все понимают…

– Да вроде, – неопределенно ответила Оля, не желая вдаваться в подробности жизни матери. Валентин все равно спросил из вежливости или от смертельной скуки. Просто так. Поэтому какая разница, что она ему ответит.

– А я это… решил щи сварить… Да только капусты у меня нет.

– Да вы проходите, Валентин, не стойте на пороге… Значит, решили щи сварить, а капусты нет? А что же у вас есть?

– Кастрюля, картошка, лук, постное масло и кусок грудинки.

– Ну что ж, это уже много. Помните, как у О’Генри? Вместе готовили рагу… У кого-то мясо, у кого-то лук… Точно не помню. Ну, это неважно… У меня есть немного капусты, и томатная паста найдется. Осталась с хороших времен…

И зачем она это сказала? Как будто у нее сейчас плохое время. Время вообще не может быть плохим. Во всяком случае, нельзя впадать в уныние, кажется, это один из самых страшных грехов. Надо улыбаться и радоваться тому, что у тебя ничего не болит, что в комнате батареи все-таки чуть теплые, а не холодные, а в холодильнике есть кусок колбасы и кастрюлька с гороховым супом из пакетика. Словом, жить можно.

Вечером Валентин снова пришел и неуверенно, слабым голосом пригласил Олю на ужин – на щи! Если бы это был кто другой, не вдовец Валентин, вряд ли бы она приняла приглашение. А так… Ей показалось, что она может помочь ему одним своим присутствием. Посидит рядом с ним, поест его щей, похвалит, они поговорят, глядишь, он и отвлечется от своих тяжелых мыслей…

– С удовольствием… Знаете, даже на лестнице пахнет вашими щами, – сказала она чистую правду. – А у вас есть черный хлеб?

– Хлеб? Вот елки-палки!.. Про хлеб-то я и забыл…

– Зато у меня есть – целая буханка! Мягкого черного хлеба. Знаете, со щами это просто классика…

– У меня сметана есть.

– Вот это будет настоящий пир!

И Оля сглотнула слюну.

– Приду к вам через десять минут.

Она переоделась в джинсы и свитер, причесалась, взяла хлеб и отправилась на ужин.

Щи на самом деле оказались очень вкусными. Оля сначала ела, сдерживаясь, чтобы не показать Валентину, как она голодна и как ей хочется по-быстрому расправиться не с одной, а с двумя тарелками щей, а потом, когда они начали разговаривать, пусть даже и ни о чем, она забылась и ела уже более спокойно, естественно, насыщаясь и получая от этого огромное удовольствие.

В квартире Валентина давно не убирались. Повсюду была пыль, вещи раскиданы как попало. Хотя чувствовалось, что семья жила хорошо, покупалось много дорогих вещей и что не так давно здесь было красиво и уютно. Теперь же зеркала потускнели, ковры запылились, посуда тоже стала какой-то серой, а занавески на окнах покрылись грязноватым налетом… Мебель приобрела какой-то восковой бледный вид…

– Знаете, я, конечно, намного младше вас, но все равно хотела бы дать вам совет… Как-то объяснить вам, что для вас жизнь не кончилась. Да, конечно, вы потеряли самого близкого человека, но все равно жизнь продолжается, и вам надо жить, вставать утром, принимать душ, завтракать, пить кофе. Идти на работу… Вы ходите на работу?

– Я взял отпуск за свой счет.

– Вас там ждут?

– Да, ждут.

– Вы очень плохо выглядите, знаете? А ведь вы еще молодой мужчина… Нельзя так опускаться. Вот скажите мне, когда вы последний раз брились?

– Не помню… Кажется, два дня тому назад.

– Мне кажется, что вам нужна помощь.

– А мне думается, что это тебе, Оля, нужна помощь. Я поэтому-то и пришел к тебе. Говорят, что твоя мать бросила тебя и уехала куда-то на Север…

– На Север? Нет, она поехала на заработки, но не так далеко, как всем кажется. И она не бросала меня. Мы договорились с ней, что она, как устроится, станет присылать мне деньги, иногда будет приезжать…

– А почему она не взяла тебя с собой?

– Да потому, что тогда и сама не знала, где будет, как… К тому же тот человек, который взял ее на работу, сразу сказал, что ему не нужна работница с детьми. Маме пришлось обмануть его и сказать, что меня нет. Но я не обижаюсь на нее. В той ситуации, в какой мы оказались, я рада и такому…

– Сколько прошло времени?

– Десять дней.

– Она хотя бы звонит?

– Нет, не звонит. Боится, думаю, что хозяин ее уличит во лжи…

– Оля, да это же самый настоящий бред! Пусть так, пусть она не говорит ему правду о том, что у нее есть дети, но позвонить-то тебе, чтобы справиться о твоем здоровье, узнать, как ты здесь вообще… Нет, не понимаю, как так можно?! Она может позвонить тебе, как сестре. И этот ее хозяин, он же должен понимать, что до того, как она устроилась к нему на работу, у нее была своя жизнь, какие-то родственники, друзья… Не в лесу же она жила отшельницей!

– Да, мы тоже говорили с ней… Не знаю, я жду, что она позвонит, приедет…

– А ей не приходило в голову, что тебе просто нечего есть?!

– Она оставила мне немного денег, вот я и тяну.

– Послушай, Оля, люди должны друг другу помогать. Прошу тебя, возьми у меня денег. Я же понимаю, как тебе сейчас трудно…

– Но я не могу… Это нехорошо. Мы же – чужие.

– А ты представь себе, что я твой дядя. Родной. Объявился нечаянно.

– Но вы же не дядя.

– Говорю же – представь себе. Твоя мама же обманывает сама себя, когда живет где-то там без тебя и старается не думать о том, что она тебя бросила… Ей так легче осваиваться на новом месте… Кстати, а что это за работа-то?

– Грязная, черная работа… на свиноферме.

Валентин даже присвистнул.

– И далеко это?

– Кажется, нет… Я не знаю, как называется это место.

– Важно, чтобы ее не обманули… Чтобы заплатили. И не обижали…

В дверь позвонили.

Валентин с какой-то тоской посмотрел на дверь.

– Все ходят… Успокаивают, предлагают помощь… Представляешь, женщины с моей работы повадились приходить ко мне, опекать… И все незамужние… Не понимают, что мне сейчас никто не нужен.

Он тяжело поднялся и направился к двери. И Оля услышала знакомый голос.

– Скажите, Валентин, вы Олю не видели?

Оля вскочила и бросилась на голос мамы, увидела ее на пороге, и горло ее сжала чья-то невидимая рука, так сильно, что она не могла даже дышать. Как же долго она ждала эту минуту…

– Мама! Господи, наконец-то…

– Оля, доченька, а что ты делаешь у соседей?

От мамы хорошо пахло духами, дождем, снегом, чем-то свежим, новым… И вся она была какая-то новая, красивая, счастливая. На пороге их квартиры стояли две большие, тяжелые на вид сумки.

– Валентин раскис… – принялась зачем-то оправдываться Оля. – Ничего не ел, вот мы и решили с ним поскучать вдвоем, поесть его свежих щей!

– А… Это хорошо… Спасибо вам, Валентин… Как вы вообще? – Она участливо посмотрела на соседа. – В порядке?

– Да, в полном, – прошептал он, и Оля поняла, что он с трудом сдерживает слезы.

– Пойдемте к нам… У меня так много вкусных вещей… Я привезла… ну?

– Нет, извините, я не могу… К тому же я сыт. Спасибо.

– Это вам спасибо, – сказала, улыбнувшись, счастливая Оля, и они с матерью вернулись к себе домой.

Там снова обнялись, Оля расплакалась, крепко обняла маму, уткнулась в ее грудь.

– Я уж не знала, что думать… Нет, ты не думай, я тебя ни в чем не упрекаю, просто я волновалась… Сильно…

– Не переживай. Все идет по плану. Он не знает, конечно, о твоем существовании, но все равно когда-нибудь узнает. Ну! Улыбнись! Мамка же приехала!!!

Дина вошла в квартиру, осмотрелась.

– Оля, как здесь у тебя хорошо. Чистенько. Ты просто умница. Как твое здоровье? Все в порядке?

– Да. И в школе тоже все хорошо. По алгебре контрольную на «пять» написала. Одна из всего класса. По биологии училка похвалила, сказала, что мне надо ходить на факультатив, что я очень способная… И вообще она ко мне хорошо относится… – Ей казалось, что у нее накопилось столько новостей, которые она хотела бы рассказать матери, но что-то почему-то вылетело из головы, а что-то показалось и вовсе несущественным, не достойным внимания. Главным для нее сейчас была мама, ее появление и то, как она выглядит, не утомлена ли она, не болеет ли…

– Давай, выгружай из сумок… Ты такой вкуснотищи еще никогда столько не видела и не ела… Многое, конечно, приготовила я сама. Вот, пельмени… Я заморозила их. Смотри, какой большой пакет… Конечно, ты можешь покупать в магазине, но эти-то домашние… Здесь – котлеты… А это Ефим закоптил в своей коптильне – домашняя свиная колбаса, окорок…

– Ма, ты там растолстеешь… И много приходится работать?

– Знаешь, в основном по дому. Я у него как жена. Конечно, до таких… доверительных, близких отношений еще далеко, я же к нему должна еще привыкнуть, но относится он ко мне хорошо, чувствуется, что он благодарен мне за то, что я веду хозяйство, готовлю ему, кормлю, ухаживаю… Однажды даже делала массаж шеи… Его где-то просквозило, что ли… Мазью натирала. Знаешь, мне его даже жалко было. Он так много работает.

– Может, и мне поехать туда с тобой… вроде я твоя сестра… – осторожно предложила Оля.

Дина посмотрела на дочь и не нашлась, что сказать. Она не могла объяснить, что сейчас, когда близок уже тот момент, когда их отношения с Ефимом могут принципиально измениться, появление дочери станет только помехой. Да и как она объяснит Ефиму, зачем она привезла свою «сестру». Чтобы они вдвоем мыли посуду? К тому же Оле надо учиться… Нет, пусть пока все остается как есть…

Дине и самой так многое хотелось рассказать дочери как подруге, что она держит фермера, что называется, на коротком поводке, что дразнит и заводит его, что провоцирует его на какие-то определенные действия и ей нравится эта игра… Но то, чего он от нее ждет, еще не случилось. Она тянет время, хочет, чтобы он влюбился в нее, чтобы поухаживал, чтобы подарил кольцо, цветы, все как положено… Чтобы он понял, что она никакая не дешевка и что если она бедная, то это еще не означает – доступная…

– Ма, я так рада, что ты приехала…

– Давай сначала поужинаем, поговорим, а потом уже будем думать, как нам жить дальше, как общаться. Но сразу тебе скажу – он не любит того, кто ему лжет. И если он только узнает, что я соврала ему, он бросит меня, как бросал остальных своих женщин…

– Поступай, как считаешь нужным… – вздохнула Оля и еще крепче прижалась к матери. – Просто без тебя так плохо… Страшновато и одиноко. А еще холодно… не знаю, может, просто батареи плохо топят…

– Ты не расстраивайся раньше времени… понимаешь, Оля, я не могу рассказать тебе всего, ты еще многих вещей не понимаешь… Но мне сейчас важно как бы приручить его к себе, чтобы он понял, что без меня ему будет очень плохо. И вот тогда, когда я этого добьюсь, я и исчезну… На время. Пусть подумает, поскучает. А когда я вернусь и пойму, что он любит меня, что он все это время места себе не находил от тоски, вот тогда-то я и расскажу ему о тебе…

– И ты думаешь, что он тебя простит?

– Из-за любви мужчины еще и не такое прощают… – Дина достала острый нож и принялась нарезать окорок.