Текст книги "Одинокие ночи вдвоем"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 5

2008 г., ноябрь

Раннее утро в ноябре, да еще пасмурное, темное, промозглое, не предвещало ничего хорошего, тем более что мы с Лизой отправлялись в деревню под названием Чернозубовка, да еще к тому же на похороны молодой женщины, которую загрызли собаки. Да от одного этого словосочетания сводило зубы. Одно утешало – что я не была лично знакома с покойной. Но было в то утро все же и одно приятное, чисто физическое ощущение – тепло и комфорт автомобильного салона. Лиза разбирается в машинах и всегда покупает комфортные, большие, дорогие. Во всяком случае, в этом новеньком «Крайслере» чувствуешь себя поистине защищенной, словно в маленькой крепости. Выбирая машину, Лиза откровенно призналась мне, что «Крайслер» – это ее давняя мечта. «Понимаешь, Глаша, этот автомобиль – личность, джентльмен, он красив, интеллигентен, престижен, вместителен, наконец, романтичен и экономичен одновременно. Я назову его сэр Хидклиф». Чтобы не тратить слов понапрасну, она завалила меня рекламными проспектами «Крайслера», словно оправдываясь передо мной за свою дорогую покупку. «К тому же, – бросила она мне напоследок из окна своего нового авто, кружась на площадке перед офисом нашей конторы, – мне всегда хотелось иметь такую машину, чтобы люди, почесывая затылок, провожали ее взглядом: боже, что это за машина?!» На что я ответила ей, что, будь у меня такие деньги (целый миллион рублей!), я купила бы точно такую же машину.

Лиза любила свое авто и первое время после покупки почти жила в нем. Но быстро поняла, что машина хороша лишь для нейтральных, не связанных с работой, поездок, поскольку тот стиль Лизиной работы, который отличал ее от остальных адвокатов города, не допускал возможности слежки, скажем, за клиентом в такой навороченной, роскошной и бросающейся в глаза машине. Поэтому в подобные рабочие моменты Лизе пришлось все же пользоваться своим стареньким «Фольсквагеном».

В утро похорон она предпочла «Фольксвагену» роскошный «Хидклиф».

Лиза была в черном брючном костюме, черной бархатной куртке, русые ее волосы были стянуты черной лентой. Выглядела она превосходно. Не то что я – обтянутый черным джемпером бочонок.

– Глафира, ты сегодня потрясающе выглядишь. – Я от удивления открыла рот. – Тебе удивительным образом идет черный цвет. Откуда у тебя этот джемпер?

– Да он у меня уже целую вечность.

– Если он тебе так надоел, можешь отдать его мне, а себе купишь что-нибудь другое… Всегда мечтала вот о таком свободном черном джемпере, в который можно закутаться, как в одеяло.

– Ты серьезно? А я думала, что у тебя в голове предстоящие похороны.

– Не хочу об этом пока думать. Как только представлю, что пришлось испытать Маше, так мороз по коже… Я даже не знаю, как себя вести с Вадимом, какие слова найти, чтобы ему стало немного легче… Думаю, он даже и не заметит моего присутствия. Но и не приехать я тоже не могу.

– А тебе не кажется, что он позвонил тебе не просто так…

– В смысле?

Мы выехали из города и теперь медленно двигались в тумане, освещая светом фар едва различимую дорогу. Настроение ухудшалось с каждым километром. Судя по тому, что туман все сгущался, неизвестная мне деревня Чернозубовка представлялась и вовсе чем-то невидимым, сюрреалистическим, жутковатым, с черным гробом посередине…

– Ну не случайно же он все время повторял, что не понимает, как его жена оказалась в Чернозубовке.

Я произнесла это и вдруг поняла, что едем-то мы не в Чернозубовку, а в город Иловатск. Но почему же тогда у меня в голове было только это страшное, с черными зубами, название?

– Я тоже об этом думала. Не в таких уж мы были отношениях, чтобы он приглашал меня на похороны жены… Это если честно, – согласилась со мной Лиза. – Думаю, что причина его звонка на девяносто процентов связана с моей профессиональной деятельностью. Может, его жену похитили или заперли где-нибудь с собаками… Мне даже страшно такое говорить… Но Вадим хочет мне что-то рассказать, это определенно…

Городок Иловатск представлял собой разросшееся и расстроившееся большое село, где параллельно улочкам с частными аккуратными домиками тянулись улицы с нелепыми и какими-то голыми, как будто заплесневелыми пятиэтажками. Неинтересный, негармоничный, в черно-серо-белых тонах городок с такими же скучными и куда-то вяло бредущими жителями.

– Виной всему погода, – словно прочла мои мысли Лиза. – Господи, какое же повсюду уныние… Вот не хотела бы я жить в таком городе. Лучше удавиться.

– Лучше удавиться, – подтвердила я.

– Знаешь, Глаша, если судить по адресу, Вадим живет в пятиэтажке, квартира четырнадцать. Значит, в одной из этих мрачных коробок. Как ты думаешь, когда жители этих домов спят, они слышат по ночам, как эти ужасные дома скребут небо?

– Да, думаю, что слышат. И поэтому у них у всех должны скрежетать зубы… И от услышанного во сне скрежета крыши о звездное небо, и от того, что им так фатально не повезло с жильем…

Мы быстро нашли дом, в котором проживал Вадим. Поднялись на пятый этаж, но ожидаемой крышки гроба не увидели. Лиза облегченно перекрестилась.

– Ох, Глаша, не люблю я эти крышки… Кажется, подойди к ним поближе, и они прихлопнут тебя, как моль…

– Дура ты, Лизка.

– А что поделать? Я привыкла быть с тобой честной во всем. Даже в передаче своих ощущений.

Дверь нам открыл сам Вадим. Никаких облаченных в печаль и траур родственников за его спиной мы не заметили. И вообще вокруг было подозрительно тихо для дня похорон. Да и запаха поминальных щей не чувствовалось.

– Здравствуй, Вадим, – осторожно сказала Лиза, недоумевая, как мне показалось. Предполагаю, мы тогда с ней подумали одновременно, что никаких похорон, как и погибшей жены в жизни одноклассника Лизы на тот момент не наблюдалось.

– Лиза! – Вадим, высокий худощавый брюнет в домашних брюках и свитере, слабо улыбнулся нашему появлению. – Рад тебя видеть.

– Вадим, ты звонил мне вчера? – на всякий случай спросила Лиза, боясь выглядеть глупо в глазах одноклассника.

– Да, звонил… Да вы проходите…

– Познакомься, это моя подруга – Глафира, – вежливо представила меня Лиза.

– Очень приятно.

Думаю, у Лизы на языке вертелся вопрос, который она никак не могла озвучить: не померещился ли ей звонок, в котором Вадим сообщал о трагической гибели своей жены.

– Похороны завтра, но я нарочно вызвал тебя сегодня, потому что мне надо с тобой поговорить… Думаю, что присутствовать на похоронах тебе не обязательно, тем более ты почти не знала Машу. Но ты можешь помочь мне понять, что же произошло на самом деле.

Квартира была хорошей, красивой, чистой. Зеркала затянуты черным газом. К счастью, не было того специфического запаха смерти, какой обычно бывает в домах, где кто-то умер. Пахло кофе.

– Я сварил кофе, сейчас принесу, и мы поговорим…

Вадим усадил нас на диване в столовой, а сам ушел на кухню. Мы с Лизой переглянулись.

– Знаешь, а хорошо, что так вышло, – сказала она мне шепотом. – Я ужас как боюсь похорон.

– Странная ты, Лизка. Так часто видишь трупы, а похорон боишься…

– Я всего боюсь, если честно. Ну?! Что я тебе говорила? Что-то в этой смерти есть криминальное, иначе он бы меня не вызвал… Просто позвонил бы потом, после похорон, и рассказал о своей беде. Если бы это был несчастный случай.

Вернулся Вадим с кофейником. Я бросилась ему помогать, пошла на кухню, принесла чашки, сахар.

– Как я уже тебе вчера сказал, на Машу напали собаки… Но не в Иловатске, а в Чернозубовке, в селе, в котором у нее нет ни одного знакомого. Никого! Как она там оказалась, что могла там делать – ума не приложу!

– А что, там, по этому селу, вот так запросто бродят собаки и нападают на местных жителей? Скажи, еще подобные случаи в Чернозубовке были?

– Не слышал. Да и никто из моих знакомых тоже.

– Где конкретно на нее напали?

– Можно сказать, за селом, вернее, это как бы продолжение села… Понимаешь, Чернозубовка довольно большая, но почти в самом ее конце есть небольшой лес, пересохшая речка с мостом, и вот позади моста, чуть на отшибе, находится ферма некоего Ефима Ананьева. И только после его фермы уже начинается пустырь, за ним – поля… Так вот. На Машу напали неподалеку от фермы. Можно сказать, у ворот… Но собаки утащили ее к пустырю, кусали, рвали на части…

– А что фермер? Он что говорит?

– Говорит, что ничего не слышал. Вернее, что-то похожее на крик слышал, спросил еще жену, не слышит ли она, и она ответила, что это по телевизору… У них в доме два телевизора. Она как раз смотрела фильм, и, вероятно, в этом фильме были женские крики… Сейчас же, сама знаешь, сколько каналов… И невозможно проверить, какой именно шел фильм.

– Но не допускаешь же ты, что этот Ананьев, зная, что кричат поблизости, не вышел, не отпугнул собак?

– Я был там, разговаривал и с ним, и с местными жителями. У него есть ружье, он мог бы застрелить собак, если бы только знал, что они напали на кого-то… Но он на самом деле ничего не слышал.

– Они не были знакомы – Маша и Ананьев?

– Нет. Я бы знал. Он вообще мало с кем общается. Мужик работящий, положительный. Недавно, вернее, год тому назад, женился. Хотя вроде бы они не расписаны, не знаю…

– Так, может, она пришла к жене этого фермера? Как ее зовут?

Лиза привычным движением достала блокнот, ручку и приготовилась записывать.

– Ее зовут Дина. Фамилии не знаю.

– Это случилось вечером?

– Да, вечером…

– А когда обнаружили твою жену?

– Тогда же и обнаружили. Мимо проезжали какие-то люди на машине, фары высветили стаю голодных собак, которые… Вызвали милицию, «Скорую»… Те приехали очень быстро, благо здесь близко… Но собаки не подпускали к ней никого… Стали стрелять по собакам… Кажется, одну убили, остальные разбежались…

Я видела, каким трудом ему дается этот разговор, мне захотелось даже выйти из комнаты, чтобы оставить их вдвоем: Вадима и Лизу. Я даже посмотрела на Лизу, мысленно спрашивая ее, не мешаю ли я их разговору, и, вероятно, у меня при этом было такое выразительное лицо, что она поняла меня и покачала головой, мол, никуда не уходи, останься… И я осталась.

Лиза продолжала задавать вопросы, и на ее лице я читала недоумение. Действительно, можно было понять убитого горем мужа, который, потеряв жену, все еще пытается понять, какая же нелегкая занесла ее на эту ферму, что ей там понадобилось, ведь, кроме фермы и пустыря, в округе нет ничего.

При себе у Маши не было вещей, кроме сумочки с обычным набором предметов: кошелек с деньгами, ключи, носовой платок, губная помада… Не было ничего, за что можно было бы уцепиться.

– Скажи, Вадим, она в последнее время не была странной? Может, у нее портилось настроение, когда ты с ней о чем-либо говорил? Может, у нее появились новые знакомые… Вспомни какие-то мелочи, бросившиеся в глаза.

Вадим мрачно заметил, что самая большая странность в этом деле – это как раз место, где на Машу было совершено нападение.

Разговор был трудный, я не могла не заметить, что Вадим утомился и, быть может, даже пожалел о том, что пригласил Лизу. Но Лиза продолжала упорно выбивать из него ответы на свои, казалось бы, простые вопросы:

– С кем дружила Маша? Опиши ее знакомых. С кем она общалась в последнее время?

Вадим, вздыхая, называл какие-то имена, фамилии, диктовал из записной книжки жены номера телефонов, адреса. Лиза все тщательно записывала. А потом вдруг подняла голову и внимательно посмотрела на него:

– Вадим, скажи, что ты от меня хочешь?

Казалось бы, она задала простой вопрос, но он почему-то озадачил Вадима.

– Думаю, мне больше всего хотелось бы узнать… – Он выдержал ее взгляд и, вздохнув, выдохнул: —… хотелось бы узнать, не убийство ли это.

– Убийство? – присвистнула я. – Да разве это может быть убийством? На месте вашей жены, Вадим, мог оказаться кто угодно… Прохожий, гость, звонка которого не услышали хозяева…

– Я все понимаю, кроме одного, – упрямо твердил Вадим, – что она делала там, возле фермы, да еще и вечером? Если у нее было дело к Ананьеву, то почему она не попросила меня о помощи?

– А может, все-таки это у Ананьева было к ней дело? Может, он предложил ей работу? – оживилась Лиза.

– У нее есть работа. Она работает в школе бухгалтером. Не свиней же считать она пошла к нему устраиваться!

– Ты сам говоришь, что на том месте, помимо фермы, нет ничего и никого, стало быть, ее конечной целью был все же дом Ананьева. Если только Маша не была не в себе и не забрела туда случайно… Скажи, у нее со здоровьем было все в порядке?

– Да вроде бы…

– Вадим, ты словно что-то недоговариваешь.

– А что, – предположил он, – если ее туда привезли и оставили – на съедение собакам.

– Если так, то следов протекторов мы сейчас там можем и не обнаружить – время прошло, да и компания из милиционеров и медиков все затоптала. Плюс – следы собак… Да у фермера-то наверняка есть машина.

– Говорят, что не одна.

– Тем более…

В дверь позвонили. Вадим нервно вскочил и бросился открывать. Вернулся с мужчиной лет сорока, одетым во все черное. Седые волнистые волосы, вытянутое лицо, большие темные глаза.

– Вот, Лиза, познакомься, это Валентин Юдин, мой сосед и друг, получается, по несчастью.

– У вас что, тоже жену загрызли собаки? – холодновато спросила Лиза, и мне показалось, что она утомилась от долгого и бесполезного разговора с Вадимом и теперь ее единственным желанием было поскорее покинуть Иловатск. Думаю, что именно этим обстоятельством и объяснялся ее тон и допущенная грубость по отношению к совершенно незнакомому человеку.

– Нет, не собаки. Ее в коллективе своем загрызли. Люди. Подружки. У нее после скандала на работе случился инфаркт… Вот, собственно, и все.

– Извините, – с трудом выдавила из себя Лиза.

Вообще-то у нее трудный характер. И я достаточно хорошо ее изучила, чтобы понять, что же с ней происходит. Холодный ноябрьский день, ожидаемые похороны, отвратительное настроение, да еще и Вадим, который сам не знает, чего хочет… Считает, что его жену убили.

– Что ты набросилась на человека?! – возмутился Вадим. – Я сказал так потому, что мы оба с ним теперь вдовцы, вот и все.

Юдин между тем достал из кармана свернутые в рулон деньги и протянул Вадиму.

– Вот, это то, что ты просил, а я, пожалуй, пойду… У меня там борщ на плите, а мне через полчаса на работу…

– Скажите, Валентин, – вдруг подала голос Лиза. – А вы что думаете по поводу того, что случилось с Машей? Что она делала там, на ферме?

– Я думаю, что у нее было какое-то дело к Ананьеву, но он не услышал, как она звонит…

– А что, там звонок имеется?

– Да это я так сказал, к примеру… Я никогда не был у него, не знаю… – Сосед поспешил уйти.

Я увидела, как Лиза в своем блокноте пометила: «Звонок?»

– Даже и не знаешь, что хуже – быть съеденной людьми или собаками?

Лиза снова позволила себе бестактность, после чего поднялась и, пробормотав про себя что-то беззвучное, направилась к выходу. Потом вдруг остановилась и посмотрела на Вадима:

– Я отвечу на твой вопрос, убили твою Машу или нет. Но чуть позже. Для этого мне надо встретиться с этим Ананьевым. Вадик, прими мои соболезнования… И всего хорошего… Да, чуть не забыла, мне нужен телефон твоей жены…

Я испытала отчего-то стыд за свою подружку. Уж слишком жестоко обошлась она с Вадимом. Она могла бы повести себя так, если бы не была уверена в том, что Маша вообще погибла. Или если бы подвергла сомнению слова Вадима. В любом случае что-то с ней случилось, раз она так поступила. А поскольку я ее подруга, то я была просто обязана поддержать Лизу.

– Я позвоню тебе, Вадим, – сказала она своему овдовевшему однокласснику, и мы как-то уж слишком поспешно покинули квартиру.

– Глаша, – сказала мне Лиза уже в машине. – Срочно свяжись с лабораторией, спроси у Норы, производилось ли вскрытие Марии Орешиной. Мне важно знать, что нашли у нее в крови: алкоголь, наркотики, снотворное… Если ничего такого нет, значит, она пришла туда по своей воле.

– Куда мы едем? – спросила я на всякий случай, глядя, как она задает программу навигатору.

– В Чернозубовку. Представляешь, приезжаем туда, а там все люди с черными зубами… Брр… что-то мне холодно стало…

Глава 6

2007 г.

Она проснулась рано, словно внутренний механизм самосохранения отключил сон, чтобы дать ей возможность осознать утром, что же произошло с ней вчера.

Дина открыла глаза. Комната. Незнакомая. Пошевелилась – ничего не болит. Значит, она жива и относительно здорова. И постель удобная, мягкая и теплая. Потянула носом. Пахнет чистотой и теплом. Повернула голову и увидела под окном батарею – дом отапливался, Ефим же показывал ей котел.

Дина встала, быстро оделась в удобную – штаны и свитер – одежду, застелила постель, сумку со своими вещами положила около кровати и вышла из комнаты. По памяти нашла ванную комнату, где привела себя в порядок. Оттуда направилась на кухню. В доме было тихо, Ефима не было. Значит, он где-то на улице или в свинарнике. Свинопас, вспомнила она.

Плита была холодная, значит, он не завтракал. Дина решила, что Свинопас, вероятно, ждет и от нее каких-то ответных действий. Он привез, накормил, постелил постель и выполнил свое обещание – не тронул ее. Теперь ее очередь проявить себя. Женщина в доме должна позаботиться о мужчине. Накормить его завтраком хотя бы.

Дина включила электрический чайник, открыла холодильник, достала оттуда буженину, масло, молоко, яйца… Приготовила гренки, сварила кофе, накрыла на стол и вышла из дома, чтобы поискать хозяина.

Сквозь серые ноябрьские облака просвечивало розоватое, несмелое солнце. Слева от крыльца темнел озябший, с укрытыми кустами роз небольшой цветник, справа – бетонированная площадка, чисто выметенная и какая-то голая, которая заканчивалась калиткой и строгой, в металлической рамке, сеткой-рабицей, за которой просматривались каменные постройки, вольеры… Должно быть, где-то там и находился хозяин этого огромного хозяйства – Ефим.

Дина позвала его, и он почти тотчас отозвался. Его немного сутулая, но крепкая фигура возникла на дорожке, ведущей к калитке, он быстрым шагом двинулся к Дине.

– Доброе утро, соня! – крикнул он. – Как спалось?

– Спасибо, хорошо. Завтракать будете?

Он подошел к ней, запыхавшийся, розовощекий и отчего-то довольный.

– Знаешь, как приятно, когда тебя зовут… Да еще такая красавица. Может, ты и завтрак нам приготовила?

Она заставила себя улыбнуться. Как можно искренне выражать свои чувства, если ты знаешь человека всего пару часов, а сердце ничего не подсказывает, молчит. Мало ли каких людей не бывает на свете.

Когда сели за стол и Ефим, покашливая и довольно улыбаясь, принялся за завтрак, Дина подумала о том, что они оба словно играют в мужа и жену. Сложная игра, учитывая обстоятельства. Мысли постоянно возвращались к Оле. Что она сейчас делает? Что ест? Как себя чувствует? Что думает о поступке матери? Осуждает или, наоборот, воспринимает ее как жертву обстоятельств?

– Знаешь, такие вкусные гренки! Все вкусно и приятно! Я понимаю, конечно, что тебе нелегко, но всякое начало трудное. Я вот работал сегодня утром и думал о тебе. Нет, за свиньями ты ходить не будешь. Пока ты не моя жена, оставайся дома как домработница. Если я не понравлюсь тебе, ты все равно в убытке не останешься – я же заплачу тебе, хорошо заплачу. А если сговоримся о чем другом, если вместе будем, то тем более ни о чем не пожалеешь. Я тебе и золота куплю, и шубу. И все у нас будет хорошо.

Дина почувствовала, что краснеет. Никто и никогда, даже в самых своих смелых мечтах и обещаниях, не предлагал ей ничего подобного. Золото. Меха. Но если он такой щедрый, то почему же до сих пор никого не нашел? Куда же смотрят женщины? Не может такого быть, чтобы до нее, до Дины, за этим же столом не сидела какая-нибудь молодуха, мечтающая так же, как и все нормальные женщины, о нормальной семье, достатке, о том же золоте, подарках? Что не так с Ефимом? Может, спросить напрямую?

– Ефим, почему ты до сих пор один?

– Не знаю… Так случилось.

– Может, все дело в тебе? Может, у тебя характер трудный? Так ты скажи. Или у тебя какая особенность, которая отвращает женщин?

О последнем вопросе она тотчас пожалела. Оскорбила, обидела мужика.

– Есть одна особенность – если женщина не нравится, не могу с ней жить. Но, думаю, это особенность всех нормальных мужиков. Еще вранья не люблю. Если что не так – ты мне прямо говори, не юли. Если проблема какая – озвучь, не старайся, чтобы я сам догадался. У меня в голове знаешь сколько разных дел и проблем, которые запомнить и решить нужно?! Со мной надо просто, честно и ласково, тогда все будет в порядке.

Дина подумала, что и ее он тоже выгонит – вопрос только, когда именно он узнает о существовании Ольги. Сейчас самое время было признаться о том, что у нее есть дочь, но получится, что она уже обманула его, а значит, будет обманывать и в дальнейшем. Или, если не дурак и добрый, поймет, почему она солгала – боялась остаться на улице с голодной дочкой… И тогда он спросит, как же это ты, голубушка, умудрилась так прожить всю свою молодую жизнь, что не нажила настоящих друзей, подруг, что у тебя нет родственников, которые приютили бы временно, пока ты не найдешь работу, не встанешь на ноги? Значит, такая ты безответственная и бездушная, что живешь одна, без друзей.

Но пока что он еще не догадался с ней об этом поговорить. Да и не нужны были все эти душещипательные разговоры. Главное для нее в данной ситуации – выжить. А чтобы выжить и не потерять работу, пусть даже и служанкой в этом доме, надо приспособиться к хозяину, а может, если получится, и влюбить его в себя, и женить. Вот тогда и разговор у них будет другой. А за то время, что пройдет до той поры, она разберется, что он за человек, и, если окажется, что стоящий и не болтун, то она сделает все возможное, чтобы он не смог без нее, чтобы тосковал в ее отсутствие… Напишет она ему письмо, во всем признается и уйдет, на время, чтобы он обо всем подумал… И, когда все поймет, простит и позовет обратно, она вернется уже с Олей. Вот и весь план.

А сейчас что мужику нужно? Вкусно поесть. Чтобы в доме было чисто. Белье постирано-выглажено и разложено по полкам. Все это она умеет. Ей нужно время, чтобы осмотреть дом, найти все необходимое для уборки, стирки…

– Мне самой решать, чем заниматься, или указания какие будут? – спросила она после завтрака, складывая посуду в раковину.

– Представь, что ты моя жена, – вот и решай, что делать да как себя вести… – Ефим продолжал сидеть за столом, откровенно любуясь Диной. – И посуду мыть руками не обязательно, осмотрись и найдешь посудомоечную машину. Изучи инструкцию… Все инструкции по бытовой технике в шкафу, на верхней полке. Думаю, со всем разберешься, а если что не поймешь – спрашивай.

Он встал и сделал несколько шагов ей навстречу. Остановился напротив, близко-близко, слегка коснулся рукой ее руки. Потом поднял указательным пальцем ее подбородок и мягко так, нежно поцеловал в губы.

– Все, это аванс, остальное – когда-нибудь потом. – Он вздохнул, и вздох у него получился какой-то счастливый. Он быстро вышел из кухни и уже через несколько минут вернулся с металлической емкостью, полной мяса. – Вот, готовь, что хочешь, что умеешь… Да, у меня Интернет есть на втором этаже, в моем кабинете… Можешь рецепты найти, если не знаешь…

– А ты что любишь-то?

– Я ем все!

С этими словами он ушел. Дина осталась одна в доме. Мясо, мясо… Что она может приготовить сегодня из мяса? Шашлык, эскалоп, свинину, жаренную в сухарях, с грибами, тушенную с кислой капустой, отбивные, запеченные под майонезом…

Откуда взялись названия этих блюд, Дина не могла ответить даже себе. Ведь с недавних пор мясо она видела лишь на рынке, особенно дорогую свинину, и позволить могла себе лишь обрезки да сало. Теперь же, глядя на это мясное изобилие, она спрашивала себя: это как же надо было прожить жизнь, чтобы загнать себя в такую унизительную нищету, довести себя и дочь до состояния голодных бомжей? В чем ее вина? Вроде не дура, в школе хорошо училась, да и угол свой всегда был. Теперь же у нее нет ничего, кроме надежды на замужество и возможности каким-то образом помогать брошенной дочери.

Свой первый день, прожитый на ферме Свинопаса, она запомнила до мельчайших подробностей. Ощущение не принадлежащего ей, а от того какого-то обманчивого комфорта не покидало ее все это время. Хотя, встречаясь с Ефимом то во дворе, то в доме, не могла не чувствовать его жадные взгляды. Понятное дело, что он несколько одичал здесь, вероятно, у него долго не было женщины, а потому он находился в плену вполне определенных желаний. И вот Дине предстояло испытать на себе этот накопившийся мужской напор и, по возможности, не разочаровать Ефима, если она собирается стать ему женой. В сущности, она чувствовала бы себя намного спокойнее, если бы не ожидаемое предложение вступить с ним в близость. Посматривая на него, она пыталась понять, что же представляет собой этот крепкий сутуловатый фермер, доживший до зрелого возраста и так и не сумевший создать семью. Может, у него какой изъян? Она готова была принять его импотенцию, больше того, она бы обрадовалась, если бы этот здоровый мужик оказался слабаком в постели. Ее бы вполне устроила совместная жизнь, не осложненная половыми отношениями. До встречи с Ефимом ей приходилось иметь дело с мужчинами среднего порядка – ни особой силы, ни фантазии. С ними было просто, а потому неинтересно. Однако – вполне предсказуемо. Чего ждать от Свинопаса?

Между тем она целый день что-то готовила, убирала и ближе к вечеру поняла, что если она и дальше будет так изводить себя непосильной работой, то сил и времени на хозяина дома у нее просто не останется. Да и кому нужна уставшая, что называется, в мыле, женщина? А потому она вовремя остановилась, приняла ванну и даже успела немного поспать перед ужином. И только проснувшись, первый раз вспомнила про Олю. Подумала, что должна каким-то образом переправить ей вкусную еду, пусть девочка наестся. Но как? Нет, в первый день невозможно проситься в город. Кстати говоря, неплохо было бы узнать, каким образом, помимо собственного транспорта, можно отсюда добраться до города. Где остановка автобуса? Расписание рейсов.

– Я рад, – сказал Ефим, умытый и переодевшийся во все чистое, сидя за столом, уставленным едой. – От твоих котлет так пахнет, что у меня уже кружится голова… А это что такое, аппетитное, подрумяненное?

– Свинина под майонезом, – ответила разрумянившаяся Дина. Она знала, что выглядит сейчас хорошо и что Ефим посматривает не столько на еду, сколько на обтянутую тонким свитером ее полную грудь.

– А это? – Ефим показал взглядом на разложенные на тарелке ломти мясного рулета с желтым яичным глазом посередине.

– Рулет. Он может долго храниться в холодильнике… в фольге… Ефим, если я приготовила слишком много всего, ты скажи. Просто я давно не готовила, и мне было приятно этим заниматься…

– Мне нравится твоя искренность, да и ты тоже нравишься. Очень нравишься. Ладно, потом об этом поговорим. А сейчас давай кушать. Я так устал, так проголодался… И это хорошо, что ты успела так много приготовить…

Дина не могла понять, почему такой симпатичный, милый и щедрый человек до сих пор не женат. Может, она еще чего-то недопонимает? Что отталкивало от него прежних его женщин? Или, может, он когда-то был скупым и жестоким, с дурным характером, а потом что-то сильно повлияло на него, и он изменился? Нет, в это Дина бы никогда не поверила. Человек редко меняется. Да и с чего бы ему меняться? У него все есть. На ее взгляд, у него не было явных, видимых причин, заставивших его измениться. Значит, ей еще только предстоит узнать, что с ним не так и почему он до сих пор один.

После ужина он долгое время мылся в ванной комнате, даже напевал там что-то. Дина же убирала со стола, мыла посуду, вернее, пыталась освоить посудомоечную машину. Да, жизнь дала ей очередной шанс, как выкарабкаться из того болота, куда она загнала не только себя, но и Олю. Неужели господь не забыл ее и продолжает думать о ней? Взять хотя бы появление на вокзале той женщины, «волшебницы». Если бы не она, не сняли бы они квартиру, так и скитались бы по вокзалам, а может, и вовсе спустились бы в канализационный люк, чтобы не замерзнуть…

При этой мысли Дина чуть не задохнулась. Канализация. Или тепловые коллекторы. Это уже слишком. Нет, она сделает все возможное, чтобы остаться в этом доме, а потом стать хозяйкой. Она постарается угодить Ефиму. Ну что такого может он, этот Свинопас, от нее потребовать, чтобы она не смогла сделать? Вытерпеть его импотенцию? Да сколько угодно!

Мысли вертелись вокруг одной и той же темы. Дина считала, что в неудавшейся жизни Свинопаса виноваты именно не сложившиеся интимные отношения. Поскольку в характере его она пока еще не увидела ничего отталкивающего, невыносимого.

Дина, так и не дождавшись Ефима, отправилась в свою комнату и прилегла на кровать. И не заметила, как уснула. А когда проснулась, Ефим был уже рядом, он сидел на ее кровати и держал ее за руку.

– Дина… Господи, какая же ты красивая… Может ты… ты… разденешься?