Текст книги "Цветок предательства"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8. Лиза

В одиннадцать я уже бодро шагала по заледеневшей Делегатской улице к дому, где был зарегистрирован (согласно его данным в банке) Шитов Максим Иванович. Он же Макс. Сведений о его фактическом адресе у меня по понятным причинам быть не могло. Мы с Леной знали с его слов, что он обитает тоже где-то в этом районе, поблизости от станции метро «Цветной бульвар». Снимает квартиру. Однако кто же проживает в той квартире, где он зарегистрирован? Вряд ли он зарегистрирован в съемной квартире.

Что ж, решила я, постараюсь хотя бы с помощью соседей разузнать что-нибудь об этом Шитове. Кто такой, чем занимается и все такое. Соседи, как правило, знают многое.

Я, проигнорировав лифт, поднималась в поисках квартиры под номером четыре, уверенная, что это второй-третий этаж, и была удивлена, когда эта квартира оказалась лишь на четвертом этаже! Оно и понятно, жильцы этого дома скупали соседние квартиры, расширяя таким образом собственные владения.

Находясь между третьим и четвертым этажами, я услышала звуки, похожие на всхлипы. Остановилась, прислушалась. Плакала женщина. Где-то наверху. На мне были кроссовки, что давало мне возможность двигаться бесшумно. Я осторожно поднялась еще на несколько ступеней и увидела ноги, длинные худые ноги, поперек лестничной площадки. Кто-то лежал на холодном бетонном, выложенном веселой желтой плиткой полу и не двигался. Плач доносился откуда-то из глубины пространства, откуда, я не могла точно определить. Что-то подсказывало мне, что надо бежать. Сломя голову. Просто улетать птицей оттуда. Но любопытство, как это обычно бывает, не позволило действовать рассудочно. К тому же, подумала я, может, с кем-то случилось несчастье и требуется помощь. Вот такие мысли закружились в моей голове, когда я сделала еще один шаг вперед. Прижавшись к перилам, я, как мне тогда показалось, все еще оставалась невидимой для плачущей где-то совсем рядом женщины.

– Третий… – донеслось до меня, и снова послышалось всхлипывание и даже подвывание.

Я подняла голову, подтянулась и заглянула наверх. Картина, которую я увидела, потрясла меня.

Прислонившись спиной к стене, рядом с полураскрытой дверью с табличкой «5» сидела молодая женщина, полуголая, в распахнутом темно-вишневом шелковом халате. Черное кружевное белье мало что прикрывало. Растрепанные волосы, розовое мокрое лицо, странный взгляд – все это указывало на то, что женщина не в себе. Да и неудивительно, если головой к ней и ногами к лифту лежало тело молодого человека в расстегнутой зимней курточке и джинсах. Белый свитер в левой части груди был красным от крови.

Он был убит. Сомневаться в этом не приходилось. Чья-то жестокая рука лишила жизни этого молодого парня. И я не понимала, почему мои ноги словно парализовало, я не могла пошевелиться, будто вошла в ступор.

Какими были первые мои мысли? Предположения, конечно. Первое – это сделала девушка в вишневом халате. Второе – его убил кто-то другой. Третье – он был застрелен. Четвертое – он был зарезан, заколот, о чем свидетельствовала рана на груди.

Но одно я знала наверняка – он был точно мертв. Иначе девушка бы действовала, вызвала бы «Скорую», полицию.

Возможно, она так и сделала и с минуты на минуту здесь могли появиться врачи и полицейские. Вроде бы мне ничего не грозило. Подумаешь, проходила мимо. Но, с другой стороны, если бы меня спросили, к кому я приходила сюда, в этот подъезд, то что бы я ответила? Что пришла сюда по адресу, собрать по соседям информацию о Максиме Шитове? А кем является для меня Максим Шитов? Да никем.

Что-то отвлекало меня от размышлений. Что-то мешало, и я никак не могла понять, что именно. Но в какой-то момент это нечто попало в поле моего зрения: бутылка! Бутылка виски, вернее, из-под виски «Джек Дэниэлс» стояла прямо у порога квартиры. Вот если бы она могла говорить, подумала я, окончательно потеряв всякую способность мыслить серьезно, то рассказала бы многое о том, что же произошло здесь, на этой лестничной клетке.

Вопросы хаотично рождались сами по себе. И первый, более-менее внятный: почему эта девушка ничего не предпринимает, ведь ясно же, что она не вызвала полицию, поскольку я простояла на лестнице почти десять минут, и никакого движения не произошло. Да и телефона в руке девушки я не заметила. Если бы она позвонила и сообщила об убийстве, здесь давно бы уже была полиция. Хотя, может, сегодня в городе урожайный день на убийства и полицейские заняты другими кровавыми историями?

Немного успокоившись, девушка попыталась подняться. Держась за стену, она с трудом выпрямилась и обвела пространство вокруг себя мутным взглядом.

– Мальчик мой… – икнув, прошептала она и снова опустилась на пол, подползла на коленях к парню на полу и обняла его, прижалась к нему щекой. – Ты третий, знаешь? Да мой же ты хороший…

Потом она как-то резко встала и, путаясь в полах халата, наступая на них, схватила руками куртку парня за ворот и потянула на себя. Труп сдвинулся с места.

– Ну, давай же… Тебе нельзя здесь, понимаешь? Сашенька, давай, мой хороший… Что же делать? Что? Эта скотина Ефим не отвечает. Открестился от меня. Испугался. Говорю же – скотина!

Она тащила труп в квартиру.

На плитках пола от тела оставалась широкая кровавая дорожка. Как в кино.

Наконец, труп был благополучно втянут в квартиру, дверь захлопнулась.

Что ж, подумалось мне, самое время подняться и позвонить в эту самую дверь. И спросить, как бы между прочим, где и как мне, дамочка, найти вашего соседа Шитова.

Во-первых, дамочка может и не открыть дверь. Во-вторых… Никаких «во-вторых» нет и не может быть. Первое, что эта особа сейчас сделает, это наберет в ведерко теплой воды, сыпанет туда порошка и, вернувшись на лестницу, примется отмывать полы. И только после того, как кровь будет смыта, она запрется, и уже надолго. Сначала протрезвеет, потом будет думать, как ей поступить лучше. И ахнет, когда поймет, какую же ошибку совершила, что не вызвала вовремя «Скорую» и полицию.

Я подождала еще какое-то время, надеясь, что мои предположения окажутся верными и девушка выйдет с ведром и тряпкой. Однако прошло пять минут, потом еще пять, но ничего не происходило. Я уже не знала, что делать. Самое разумное было бы уйти. Но сделать это будет не поздно и после того, как я хотя бы позвоню в квартиру номер четыре. Вряд ли я застану там самого Шитова. Даже если предположить нелепицу, что он проживает здесь, то ничего страшного в нашей встрече не будет. Безусловно, он узнает меня, и я скажу ему, что хотела уточнить некоторые нюансы нашей арендной истории. К примеру, расскажу ему, как пользоваться бойлером на случай отключения горячей воды. Скажу, что шла мимо и решила зайти. Или придумаю, будто бы в этом же доме живет моя приятельница, которая знакома с ним. Да мало ли что можно придумать, чтобы как-то оправдать свой визит?!

Да и состоится ли наш разговор, если он, заглянув через мое плечо, увидит залитую кровью лестничную площадку. Уж он-то наверняка знаком со своей соседкой, а потому не сможет не среагировать. К примеру, если бы я вышла из своей квартиры и увидела жирный след крови, тянущийся к двери Лены, разве не обратила бы я на это внимания?

Словом, открыв сумку и достав оттуда два полиэтиленовых пакета, которые ношу с собой аккуратно сложенными для покупок, и обмотав ими кроссовки, чтобы случайно не запачкаться кровью и, конечно же, не наследить, я сделала несколько шагов по направлению к квартире Шитова. Позвонила. Рука моя дрожала. Я так и не поняла, обрадовалась я или, наоборот, расстроилась, когда мне никто не открыл. С одной стороны, мне не придется объяснять свой визит Шитову, с другой – я не смогу увидеть реакцию Шитова на происшествие, связанное с его соседкой, лишусь зрелища. Последняя мысль была постыдной.

Я, стараясь не наступать на кровь, приблизилась к двери под номером пять и позвонила. Как я и предполагала, мне не спешили открывать. Тогда я позвонила еще раз. И услышала шаркающие шаги. Я понимала, что меня разглядывают в глазок.

– Откройте, пожалуйста, я к Шитову, – сказала я не очень громко, подумав, что будет лучше, если меня не услышат соседи сверху или снизу. Мало ли.

Дверь открылась, и я увидела знакомую мне уже девушку. Глаза ее были испуганными.

Я, стараясь вести себя естественно, указав на кровь на полу, спросила:

– У вас здесь что-то произошло… Кровь… Откуда? Может, вам нужна помощь?

Она усмехнулась. Покачала головой.

– А вы не боитесь задавать мне подобные вопросы? – вдруг спросила девушка, и я поняла, что она, вероятно, несколько протрезвела.

– Ладно, это не мое дело, – я, ладонью как бы отодвигая от себя воздух, показала ей, что это меня не касается. – Вы не знаете, где Максим?

– Где-где? – передразнила она меня и ответила наигрубейшей фразой в рифму.

– В смысле? – я, удивляясь собственной реакции, покраснела, словно меня оскорбительные слова в адрес ее соседа задели за живое. Как если бы, к примеру, он был моим парнем, и мне сейчас собирались рассказать о нем что-то непотребное.

Девушка покачнулась, и это дало мне возможность разглядеть часть квартиры. И то, что я увидела, потрясло меня.

Цветы. Их было много, очень много. По сути, вся квартира была заставлена букетами с цветами. И эта яркая, пестрая цветочная картина мгновенно соединила Шитова с этой девушкой и убитым парнем. Получалось, что теперь и мое присутствие здесь было привязано к Шитову этой кровавой дорожкой на желтых плитках пола. Он покупал эти цветы, в этом я уже не сомневалась. И причина, которая заставила меня прийти сюда, тоже была связана с этими странными букетами.

Похоже, подумалось, я куда-то вляпываюсь. Мне бы убежать и забыть обо всем, что я увидела, но мысленно я уже перенеслась в цветочный магазин и с жаром делилась с Леной своими впечатлениями о случившемся. Как она отреагирует? Скажет, что я правильно сделала, что сбежала. Или же, произнеся это вслух, подумает, что я струсила, раз сбежала, ничего не выяснив про Шитова? Нет-нет, она так не подумает. Она постарается поставить себя на мое место и поймет, что это было единственно правильным решением.

– Я бы на твоем месте бежала отсюда куда подальше, – сказала девушка, покачиваясь, словно маятник. – А ты, я вижу, дура…

Она как-то нехорошо улыбнулась, показывая мне на мои импровизированные «бахилы» из пакетов.

– Неужели так захотелось увидеть Макса, что ты не побоялась и позвонила ко мне?

– Может, вызвать полицию? – предложила я.

– Ты не самоубийца случайно? Зачем лезешь во все это?

– Я видела… парня… Он мертв?

– Мертвее не бывает.

– Кто его?

– Автограф не оставили.

– Может, тебе следует вымыть полы?

– А я и собираюсь. Тебе чего надо от Макса-то?

– Не могу никак его найти. Он же здесь раньше жил…

– Это было давно и неправда. Советую тебе держаться от него подальше.

– Почему?

– Что, влюбилась? – она насмешливо скривила рот. – Ну-ну. Выпить хочешь?

Я пожала плечами. Меня приглашали войти, и сейчас от моего решения зависело, смогу ли я что-нибудь узнать о Шитове или нет.

В какой-то момент я поняла, что со мной происходит. Это началось еще тогда, когда я узнала об измене Оси и Валентины, когда жизнь моя потеряла всякий смысл, когда мне нечем было дышать, когда я поняла, что нахожусь в одном шаге от небытия… Возможно, у меня тогда поехала крыша, я никак не могла совладать со своим рассудком и не понимала, как дальше жить, о чем думать… Слишком уж все было больно, невыносимо. В таком состоянии человек способен совершать странные поступки. Возможно, это состояние вернулось ко мне в тот момент, когда я увидела труп на лестнице. Что, если эта девушка находится сейчас в таком же состоянии, что и я тогда. Она растеряна, напугана, чувствует себя в каком-то другом измерении и не соображает, что делает. Если это не она убила парня, значит, ее подставили. Пройдет несколько часов или, если повезет, дней, и она окажется в следственном изоляторе, эта хорошенькая молодая женщина, достойная того, чтобы ее осыпали цветами, будет подозреваемой в убийстве.

Если же это она убила парня, да еще и на пороге своей квартиры, то, может, она действовала, обороняясь? Может, этот ее друг, приятель, любовник пришел, чтобы убить ее, а она выстрелила в него? Или схватила кухонный нож и пырнула его?

В такое мне верилось меньше всего. Конечно, это сделала не она.

– Так, слушай, где ведро, тряпка, хлорка? Я могу тебе помочь. Думаю, ты сейчас не в том состоянии, когда можно принимать какие-то правильные решения. Это счастье, что на этаже всего две квартиры, в доме есть лифт и ничтожно мала вероятность того, что на этаже появятся посторонние. Но все равно, мы должны спешить. Так где ведро?

Думаю, я выглядела очень странно в своих «бахилах», которые сильно мешали мне двигаться, моя полы. В желтых резиновых перчатках я отмывала успевшую подсохнуть кровь с желтых же плиток пола. В подъезде сильно запахло хлоркой от щедрой порции влитого в ведро «Доместоса».

Девушка, которую звали Вероникой, стояла, прислонившись к стене, и молча наблюдала за моей работой. Наконец, когда все было вымыто и я приводила себя в порядок в ванной комнате, Вероника предложила мне кофе.

Я же все это время, словно находясь под гипнозом и потеряв на время чувство страха, в ожидании кофе осторожно перемещалась по квартире в поисках трупа.

– Как у тебя много цветов… Поклонник? – спросила я громко Веронику, находясь от нее на расстоянии двух комнат. Аромат свежих и не очень свежих цветов смешался с ароматом горячего кофе. Затем к этим запахам примешался запах сигареты.

Я вернулась в кухню и села напротив хозяйки. Обняла ладонями горячую чашку с кофе.

– А где… этот человек? – я посмотрела Веронике прямо в глаза.

– Ты не понимаешь… Он – третий. Первого звали Анатолий, он так, альфонс, противный мужичонка, прилипчивый, как леденец… Он мне не нравился, зато всегда был под рукой. Ходил мне за сигаретами, продуктами. Правда, покупал все на мои деньги. Вернее, это были деньги Ефима. Но только Ефим слился, когда узнал, что у меня тут происходит.

– Вероника, я ничего не поняла. Ты о ком вообще?

– Говорю же, первого звали Анатолием. Он был моим любовником. Говорю же, сладкий такой, симпатичный, ему бы в кино сниматься, а это его снимали. Женщины. Он был как проститутка, жил с ними, со мной – за деньги. Но был хорошим любовником, я бы даже сказала – профессионалом. С такими связываются исключительно от скуки, от тоски. А еще он в душу не лез. Вот ты увидела цветы и тебя любопытство разбирает, кто да что, так? А вот Толик ни о чем не спрашивал. Он любил вкусно поесть, кстати говоря, он и сам очень хорошо готовил. Ну и выпить был не дурак, однако без фанатизма. И вот возвращаюсь я домой (ходила за вискарем в соседний супермаркет), а он вот так же… лежит здесь… С пулей в груди. В подъезде – тишина. Утром, да и вообще до вечера в нашем подъезде никого нет, все работают, деньги зарабатывают. Баб своих за город вывезли, а эти квартиры – какие ремонтируются, какие пустуют, а в других живут, да появляются в них только вечерами. Думаю, его убили пистолетом с глушителем. Я-то в жизни таких не видела, только в кино. Но точно застрелили. Думаешь, я первый раз подъезд мою? Вот такая же лужа крови, все так же, как и с Димой. Дима – это уже другой мой знакомый, ну такая душка был, он музыкант из симфонического оркестра. Мой одноклассник. Случайно встретилась с ним на улице, узнали друг друга, пошли, посидели, поговорили, потом он на гастроли уехал, вернулся, позвонил мне, мы с ним встретились. Ну и закрутилось. Он часто бывал у меня, и когда находил вещи Толика, спрашивал, чей халат или тапочки, бритва, лосьон… Я говорила, что была замужем, врала, короче. Вернее, не совсем врала… Но все это к делу отношения не имеет. У нас с ним была почти любовь. Почему почти? Да потому что он тоже был какой-то фальшивый, что ли… Он слишком много разговаривал по телефону, выйдет из квартиры, поднимется на пролет и говорит, говорит… Мне кажется, что он с кем-то выяснял отношения. Либо с женщиной, которая по нему тосковала и которой он наверняка что-то наобещал, или кому-то задолжал деньги. Он пытался и у меня занять кругленькую сумму, да я ему отказала.

– Постой… Куда ты дела Анатолия?

– А ты как думаешь?

Вероника с этими словами поднялась, махнув мне рукой, предложила следовать за ней. Сердце мое колотилось о грудную клетку. Вероника подвела меня к окну, распахнула его, высунулась глубоко наружу.

– Вон! Видишь?

Она отпрянула от подоконника, и я только тогда заметила на его белой плоскости розоватый мазок.

– Надо же, я же вытирала… Значит, просмотрела… – сокрушалась Вероника.

Я выглянула в окно и увидела внизу, в густых кустах тело.

– Его звали Саша, – сказала Вероника.

– Хочешь сказать, что ты и Анатолия тоже… туда?

– А что делать-то? Ночью подгоню машину и вывезу его за город на свалку. Там одно место такое есть… но тебе это не нужно знать… Их никто не найдет.

– Ты сказала, что этот парень – третий.

– Диму тоже застрелили. И ведь прямо на моем пороге. Это меня так наказывают. Знаешь, что я тебе скажу, когда у человека с мозгами не в порядке, что с него взять?

– Кто тебя наказывает? Кто их убивает?

– Тебе этого не надо знать. Я и так много рассказала. Но не думаю, что ты пойдешь и заявишь на меня в полицию. Ты не такая. Я же вижу.

– А ты не боишься, что тебя арестуют, повесят на тебя все эти убийства?

– Боюсь, конечно. Но еще больше я боюсь, что и меня вот так же, из пистолета с глушителем. Вот.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Чем?

– А эти цветы откуда? Кто тебе их присылает? И зачем так много?

– Вот и я тоже спрашиваю себя, зачем столько цветов? Но это не у меня нужно спрашивать…

– Это Шитов? Максим?

Вероника посмотрела куда-то сквозь меня, словно прошила своим острым взглядом.

– Тебе пора идти. Спасибо за помощь.

– А кто такой Ефим?

– Он слился. Поэтому это уже не важно.

– Ты не знаешь, где я могу найти Макса? Мне нужно с ним встретиться.

– Ты бессмертная, что ли? Иди. С Максом ей нужно встретиться… Забудь ты про него. И про меня тоже.

Она меня почти вытолкала, нежно так. И взгляд у нее при этом был грустный-грустный.

Совершенно сбитая с толку, потрясенная услышанным и увиденным, я спустилась вниз, вышла на свежий воздух и поежилась от холодного ветра.

Что это было? Кто такая Вероника? Трупы… Три трупа, три убийства. Куда я вляпалась?

И тут, вспомнив, что я все еще в «бахилах», я сорвала их с ног, скомкала и выбросила в кусты. На противоположной стороне дома, тоже в кустах, коченело тело молодого парня. «Его звали Саша».

А может, мне все это приснилось. Это же полный бред! Все смешалось в голове: Шитов, букеты, Вероника…

Я бросила последний взгляд на какой-то очень тихий, словно вымерший, дом и быстрым шагом бросилась от него прочь.

9. Максим

Теперь она стала собирать фиалки. Она составляла из них огромные букеты, которые прижимала один за другим к груди… Потом набросилась на гвоздику и стала рвать и распустившиеся цветы, и бутоны, связывая гигантские снопы белой гвоздики, напоминавшей чашки с молоком, и красной гвоздики, походившей на сосуды с кровью. Потом Альбина совершила набег на левкои, ночные фиалки, гелиотропы, лилии…

Э. Золя

Я мог бы ее отравить, скажем. Подсыпал бы ей в бутылку с виски отраву, и все, всем было бы от этого легче.

Или выбросил бы ее из окна, как ненужную вещь. Нет, не так. Как опасную змею, избавился бы от нее, чтобы она не укусила никого.

Конечно, проще всего было бы дать ей денег, чтобы она уехала. Но тогда страдал бы другой человек, близкий мне человек, чего я не мог допустить.

В сущности, он страдал бы в любом случае. Если бы Вероника умерла или уехала. Ему без разницы.

Я не знал, что мне делать. Конструкция наисложнейших человеческих отношений, частью которой я являлся, не позволяла мне пока ничего менять. Пока. Но когда-нибудь, и я очень на это надеялся, все изменится, и я наконец обрету свободу.

Пока что мне представилась возможность поближе познакомиться с Еленой. И именно этим я жил все последующие после нашего свидания часы.

Я действовал быстро, аккуратно. Заказал машину и перевез поближе к моей возлюбленной вещи. Вот она удивится, подумал я, когда увидит, что я уже переехал. Она оценит этот мой поступок, как оценила, вероятно, и то, с какой легкостью и готовностью я решил снять квартиру ее подруги. Я действовал с пылом и азартом человека, возомнившего себя освобожденным от крепких пут, и даже не представлял себе, куда меня все это может завести.

Казалось бы, я действовал правильно. Я все делал так, как следовало делать. Я, наконец, решил приблизить к себе эту женщину с тем, чтобы потом сделать ее частью своей жизни. Я понимал, что рано или поздно она, конечно, обо всем узнает. И, скорее всего, примет за меня радикальное решение порвать со всем тем, что держит меня сейчас в состоянии, близком к плену. Если бы мне рассказали эту историю и если бы кто-то спросил у меня совета, как поступить в этом случае, я, не задумываясь, предложил бы один-единственный вариант: закончить эту историю, пока не поздно. Вот просто отрубить, и все. Однако сказать легко, а вот совершить поступок, который может разбить кому-то сердце, сложно.

Я долгое время жил наедине со своей проблемой, и, быть может, именно тогда наступил тот момент, когда я почувствовал острую необходимость рассказать кому-то о том, что меня мучает. Безусловно, я понимал, что не имею права навешивать на кого-то, а тем более на женщину, свои проблемы, но узнать хотя бы мнение другого человека мне было на тот момент просто необходимо. Стыдно признаться, но к тому времени, как я встретился с Леной в ресторане и понял, что не ошибся в своих чувствах, что мне с этой женщиной хорошо и спокойно, что мое чувство к ней живо, я ослабел эмоционально настолько, что нуждался в женской ласке и поддержке. Мне казалось, что Лена, вполне здравомыслящая, работающая, самостоятельная женщина, у которой за плечами был кое-какой жизненный опыт, с легкостью распутает мои психологические узлы, и все встанет на свои места, а я смогу зажить полноценной жизнью.

Получалось, что те ландыши, которые я ей подарил, явились для нас с Леной знаком сближения, первым движением навстречу друг другу.

Это с женщинами другого сорта я легко вступал в связь и находил слова, чтобы познакомиться, напоить, пригласить к себе домой. С этой же женщиной, которую я выбрал себе в жены, вернее, которую я полюбил всем сердцем, я подчас не знал, как себя вести. Очень боялся показаться грубым или слишком простым. Быть может, поэтому я так поторопился переехать в ее дом, быть поближе к ней.

Я никогда не забуду тот день. Можно было даже назвать его счастливым днем, ведь мне все удавалось, я уже переехал тогда в «гусаровскую» квартиру, и, еще не расставив мебель, которую мне привезли в целости и сохранности, не разобрав коробки с вещами, я уже накрыл стол на кухне и поставил бутылку шампанского, чтобы отметить новоселье.

И к Веронике я в тот день не собирался, не хотел омрачать свою радость.

И вот когда я, немного прибравшись в новой квартире, принял душ и пошел в спальню, чтобы немного отдохнуть и обдумать предстоящий вечер, Вероника сама позвонила мне.

Она была пьяна, едва ворочала языком, говорила что-то о какой-то женщине, влюбленной в меня, которая приходила к ней и увидела «то, что ей не надо было видеть». Я, не очень-то расположенный к разговору с ней, спросил, что случилось и что та женщина увидела. И, главное, не путает ли она чего, какая еще женщина могла интересоваться моей особой. На что Вероника объяснила мне, как могла, что женщина была красива, но «полная дура». Еще она сказала, что эта женщина мыла полы в подъезде и что теперь весь подъезд «воняет хлоркой». Я сказал Веронике, чтобы она завязывала с алкоголем, и отключился. Но она позвонила снова и сказала, что у нее проблемы. Что ей нужно, чтобы я приехал вечером, чтобы я был трезвый и мог вести машину. Что «это дело жизни и смерти». Учитывая, что Вероника никогда прежде не пользовалась такими драматическими фразами, я предположил, что, вероятно, на самом деле случилось что-то экстраординарное. Тем более та женщина мыла полы в подъезде. Вот только почему в подъезде, я не понял.

Надо знать Веронику, совершенно не приспособленное к реальной жизни существо, чтобы понять, что в ее квартире приключилась микротехногенная катастрофа. Вот и все.

– А что твой Ефим? – спросил я, с трудом произнося это имя. Меня просто воротило от всех этих подробностей ее личной жизни. Старик Ефим, которого я никогда не видел, но о существовании которого знал, – почему она не звонит ему, пусть он пришлет кого-то из своих людей, которые починят ей трубу, розетку, я не знаю, что там еще…

Она сказала с ленивой и капризной злостью, что «Ефим, гад, слился».

– Вероника, ты можешь мне сказать, что случилось и кто меня искал?

– Твоя любовница, вот кто! – выпалила она. – И она видела Сашу.

– Какого Сашу?

– Приезжай, я тебе покажу. Он все еще там…

– Где? Какой Саша?

Вероника обозвала меня и сказала, что если я не приеду, то она все свалит на меня.

– Я знаю, откуда ветер дует, – сказала она напоследок и сама бросила трубку.

Я вдруг подумал о том, что, возможно, в моей жизни все сдвинулось с мертвой точки и теперь движется дальше как-то уж слишком быстро. Лена и корзина ландышей, итальянский ресторан, переезд, теперь вот провокация Вероники, которая, словно чувствуя приближение развязки, решила ускорить затянувшийся процесс перевоспитания. Никогда прежде Вероника мне не звонила, а если и звонила, то чтобы наговорить пьяного бреда, оскорбить… А тут – какая-то женщина, которая приходила по мою душу. Кто? Неужели Лена? Не может быть. И почему на тот мой адрес? И зачем та женщина мыла подъезд хлоркой?

Я позвонил Лене. Чтобы сказать, что переехал и приглашаю ее вместе с Лизой на новоселье, чтобы спросить, какой торт лучше купить, шоколадный или легкий, фруктовый. Мне хотелось поговорить с ней о чем-то несерьезном и приятном, а заодно узнать по ее тону, не сердится ли она на меня, не произошло ли в наших с ней отношениях изменений, связанных с ее возможным визитом к Веронике. Я должен был успокоиться. И уж после этого отправился бы спасать Веронику.

К счастью, Лена щебетала в трубку, заливалась, настроение ее было прекрасным. Она обрадовалась тому, что я так быстро переехал («Оперативненько!»), сказала, что поможет мне разобрать вещи и приготовить что-нибудь вкусное к новоселью.

Вот на этой радостной ноте я и распрощался с ней на несколько часов.

Оделся и поехал к Веронике.

Покупать цветы в этот день я не собирался. И вообще я решил больше этого не делать. Если бы не Елена, если бы не наши завязывающиеся отношения, словом, если бы я был один, то, быть может, чтобы позлить Веронику, я бы и продолжил этот цветочный террор, но теперь все будет по-другому. Пора уже начинать новую жизнь, о чем я и собирался сообщить в самое ближайшее время.

Мог ли я предположить, что буквально через сорок минут я в перепачканной кровью одежде выбегу из квартиры Вероники с острым осознанием того, что моя новая жизнь закончилась, так и не успев начаться?!

Что, доехав до заправки, спрячусь там в туалете, чтобы хорошенько отмыть свои руки от крови.

Кровь, удивительная субстанция, ее смываешь, а она не смывается, она жирная, красная, яркая, словно кричащая о том, что смерть близко… совсем близко…