Текст книги "Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

18

– Какой-то абсурд! Эта Завалистая утверждает, что она занималась с Корнеевым с половины девятого до одиннадцати утра, после чего они оба приняли душ – каждый по отдельности, – и он уехал. И его, между прочим, видела секретарша Завалистого, приехавшая в Бузаево за бумагами своего директора, а самого Завалистого в это время в Москве еще не было, он был в Анталье, и это проверено! Но тренер не мог заниматься с Завалистой, поскольку в три часа ночи его уже не было в живых! Мы обследовали дом Завалистых, но следов крови нигде не обнаружили, хотя голову тренера явно пробили чем-то тяжелым, весь затылок у него в крови. И следов волочения тела мы тоже не нашли, хотя убили парня явно не в морозилке.

– Но если, как ты говоришь, Завалистая не могла с ним заниматься, вернее, это тренер не мог с ней работать тем утром, значит, она лжет! Что же тут непонятного?

– Да! Вот еще что… Она утверждает, что он принимал душ. Мы и это проверили. Действительно, в ванной комнате, примыкающей к бассейну, вернее, расположенной между бассейном и тренажерным залом, обнаружены потожировые следы Корнеева – на полотенце, на кранах, на ручке двери. Хотя он же мог их оставить и перед своей гибелью, если бы, к примеру, он занимался со своей клиенткой за сутки до того.

– А что говорит секретарша Завалистого? Ей можно верить?

– Она с полной уверенностью утверждает, что видела этого парня, даже описала его внешность. И одежду – тоже.

– Одежду? Разве труп нашли в морозильной камере без одежды?

– Он был без верхней одежды, всего лишь в спортивном костюме и кроссовках. А секретарша видела его в верхней одежде, и, согласно ее описанию, куртка и лыжная шапочка действительно принадлежали Корнееву, во всяком случае, это подтвердила его жена… то есть уже вдова.

– Так он был женат?

– Да. Был женат, и у них остался маленький ребенок. И еще: Завалистая утверждает, что тренер приехал к ней в половине девятого, как я уже говорил, но жена Корнеева утверждает, что муж ее вообще дома не ночевал! И телефон его не отвечал.

– Но кто-то же из них лжет!

– Вот бы узнать – кто?

– А что Завалистая льет тебе в уши?

– Она утверждает, что между ней и тренером ничего не было, она, мол, любила и любит только своего мужа.

– Странная история в самом деле! Получается полный бред: вдова тренера утверждает, что Корнеев не ночевал дома, а Завалистая говорит, что он пришел к ней только утром?! Хотя все может быть. И Корнеев мог провести ночь в каком-то другом месте, где его и убили.

– Однако после того, как его убили, он спокойно приехал к своей клиентке в восемь тридцать утра?!

– По-моему, ты устал, Андрей.

– Дело не в моей усталости, а в том, что этот Корнеев как бы раздвоился, понимаешь?! И, скорее всего, его, конечно, убили в три часа ночи (правда, не в этом доме, а где-то в другом месте), а тело перетащили в морозильную камеру Завалистых и бросили там! В восемь тридцать к Завалистой никто не приходил, она лжет, явно скрывает что-то. А вот секретарша, как мне думается, говорит чистую правду.

– Что-то я не понял?..

– Откуда ей знать, как выглядит Корнеев? Она просто увидела некоего мужчину в одежде Корнеева; к тому же Завалистая наверняка сказала ей, что это ее тренер – вот, мол, Алексей поехал домой или что-нибудь в этом духе, чтобы секретарша просто запомнила, что это действительно был тренер ее хозяйки. Получается, что Завалистая отлично знает, кто именно вышел из ее дома в одежде убитого Корнеева, сел в его автомобиль и уехал! В то самое время, когда труп самого тренера уже лежал в ее морозильной камере!

– Ты говоришь, что труп обнаружила домработница. В котором часу?

– В три часа дня.

– Но тогда все совсем запутывается! Если предположить, что Завалистая знала об убийстве Корнеева – или даже убила его сама, – то она вряд ли оставила бы его в собственном доме, да еще и в морозилке, прекрасно понимая, что домработница, которой вдруг понадобится мясо, к примеру, откроет ее и обнаружит там труп. Завалистая могла повести себя подобным образом только в том случае, если бы она сама случайно рано утром, предположим, наткнулась на тело. Подумала о том, что надо бы от него избавиться, как и от его машины. Поэтому она обратилась за помощью к какому-то парню, отдаленно напоминающему Корнеева, попросила его надеть куртку тренера и его шапку и отогнать машину куда-нибудь подальше. И вот появившаяся как раз в удобное для нее, Завалистой, время секретарша мужа становится отличной свидетельницей того, как тренер ее хозяйки сел в машину и уехал! Возможно, если бы даже и не домработница, Завалистая все равно нашла бы способ кардинальным образом избавиться от трупа. Отвезла бы его куда-нибудь, спрятала! А тут… она просто не успела.

– Но согласись хотя бы: поскольку труп обнаружили все-таки в доме Завалистых, значит, и убийцу нужно искать там же. Во всяком случае, убийца знал, что Корнеев регулярно бывает в доме, занимается с Завалистой. И если, повторяю, убила тренера не Завалистая, и не ее домработница, и не муж его кокнул (а муж не мог, поскольку его не было в Москве), значит, этот «некто» их всех знал и подставил в первую очередь Людмилу! Ладно, скоро придут результаты экспертизы, может, они помогут нам пролить свет на это странное дело.

19

Аллена и Айзека встретила на аэродроме строгая на вид молодая женщина во всем черном. Даже шарф поверх ее черного пальто тоже был черным. И перчатки. И лакированная сумочка.

– C’est le terrain d’aviation particulier… (Это частный аэродром), – сказал обеспокоенно Айзек.

Аллена почему-то тошнило. Возможно, это было следствием перелета. А может, он просто трусил, и его организм отказывался ему подчиняться.

– Меня зовут Аннета, – сказала женщина. – Это я звонила вам, мы очень ждем вас! Прошу вас следовать за мной. Сейчас мы заедем в отель, где господин Либерман проживет в течение нескольких дней. Моя хозяйка оплатила его номер, также она просит вас воспользоваться ее карточкой для оплаты других счетов, пока господин Либерман находится в Москве. – С этими словами она протянула Айзеку конверт. – Мы же с господином Реем отправимся к моей хозяйке, она уже заждалась вас.

Аннета говорила на плохом французском, и видно было, что она почему-то изрядно нервничает. Ее бледное лицо украшали два треугольных красных пятна. Они были словно нарисованы фломастером на ее щеках.

Айзек, конечно же, еще в машине, не мешкая, распечатал конверт, откуда показался край красной пластиковой банковской карточки и листок с паролем. Аллен усмехнулся, заметив, как заблестели глаза его агента в предвкушении нескольких веселых деньков, которые ему предстояло провести в Москве. Он-то, конечно, ничем не рискует! Айзек просто будет есть, пить, спать, прогуливаться по предпраздничной нарядной Москве, возможно, он подцепит хорошенькую женщину, которая составит ему веселую компанию. А вот где проведет эти дни Аллен – никто не знает! Кроме Аннеты и ее хозяйки. Он зачем-то крепко прижал к животу папку с нотами. Руки его в тонких вязаных перчатках мерзли. Словно и они тоже нервничали и не знали, каких клавиш и когда они коснутся…

Сумма в два миллиона евро не давала ему покоя. Просто так эдакие деньжищи не платят! Интересно, и что же такое ему придется сыграть, чтобы отработать этот гонорар? Если ему вообще заплатят.

И тут он вдруг понял, что им никто ничего не заплатит. Что все это – какая-то страшная ловушка, куда их с Айзеком заманила… русская мафия!

– Скажите, на каком инструменте будет играть господин Рей? – с важным видом, отрабатывая свои проценты, спросил вальяжно развалившийся на сиденье «Бентли» Айзек.

Аллен еще подумал тогда, что его агент, вероятно, тоже нервничает и, возможно, считает минуты, когда они расстанутся и каждый направится в свою сторону: Айзек – в роскошный гостиничный номер, где его ждет мягкая широкая постель, теплый душ, а потом ресторан и хороший сытный ужин, Аллен же канет в неизвестность. Провалится в русскую ледяную прорубь. Или его съедят глупые сильные медведи. Расчленят русские Чикатило. Закатают в асфальт новые русские.

Что он вообще знал о России? Ровным счетом ничего. А ведь его бабушка и дедушка родом из России, из Петербурга. И это благодаря своей бабушке он более или менее владеет русским языком. Быть может, поэтому Айзек и приготовил ему на последний день рождения такой подарок – гастроли в Москве. Правда, гастроли были какие-то короткие, непонятные, как если бы русские просто взяли его напрокат на два вечера. Практически ничего не заплатили. А как он нервничал! В сущности, он дергался перед каждым выступлением. И не потому, что плохо выучил программу и опасался провала. Хотя да, каждый музыкант этого боится, и сколько раз Аллену снилось, что он выходит на сцену, садится за рояль и вдруг понимает: он не знает, что ему сейчас делать. С какой ноты начать? И он понимает, что это – конец. Мало того, во сне он знает, что это сон, и ужасно боится не проснуться…

Что ж, надо признаться хотя бы себе – коньяк! Вот выход из положения. Несколько глотков, и ты уже не чувствуешь холода в руках. И они не дрожат так, что ты боишься промахнуться и ударить мимо клавиш. Не он первый, не он последний. Многие великие музыканты, в том числе и виолончелист Пабло Казальс, и пианисты Артур Рубинштейн и Гленн Гульда, испытывали сильнейший страх перед сценой. Аллен не так давно прочитал, что знаменитый тенор Карузо волновался и перед, и во время выступлений вплоть до самого завершения своей карьеры: современники вспоминали, что он всегда нюхал апельсиновую эссенцию, верил – это поможет ему успокоить нервы. Некоторые глотают таблетки, пьют пиво или покуривают марихуану. Это же не спорт, успокаивают они себя, никто тут никого не обманывает, не принимает допинг. Просто таким образом можно избежать излишней трясучки…

…Аллен стянул перчатки и взглянул на свои руки. Они дрожали. Но и остановить ход событий он тоже был не в силах. Он не мог тронуть Айзека за плечо и сказать ему: «Подожди. Я не готов. Я не знаю, куда мы едем и перед кем я буду выступать. Какая программа? И за что мне собираются заплатить такие бешеные деньги? Айзек, а что, если меня хотят убить?..»

«И убьют!» – ответил он сам себе. Он трус, раз согласился выполнить единственное условие своих нанимателей – промолчать об этих странных гастролях.

На Рождественке, у гостиницы «Савой», Айзек почти выпрыгнул из машины и помахал Аллену рукой: мол, все в порядке, малыш, ничего не бойся, мы скоро встретимся! В эту минуту Аллен его возненавидел и твердо решил, что если – бог даст – они вернутся в Париж, он найдет себе другого агента. Аннета вышла вместе с Айзеком, бросив небрежно через плечо сидевшему на заднем сиденье Аллену:

– Подождите, пожалуйста, несколько минут, пока я провожу господина Либермана.

Она была воплощением строгости, собранности, чопорности и леденящего холода. Расколоть бы ее голову, как яйцо, чтобы заглянуть в ее череп, увидеть ее мысли: что там, в этих цветных рисунках ее разума? И в каком из сюжетов затесалась толстая пачка евро, целых два миллиона?

– Аннета, вы хотя бы скажите, – попытался он повторить вопрос, заданный не так давно Айзеком, но так и не получивший ответа, – на каком инструменте я буду играть?

– Об этом вам расскажет моя хозяйка, госпожа Борова.

Ну вот, наконец-то он и услышал имя женщины, заплатившей ему этот бешеный аванс и собирающейся раскошелиться еще на два миллиона! Борова… Какая-нибудь богатая стерва, решившая устроить парочку частных концертов для своих друзей-подружек. Чтобы выделиться. Продемонстрировать свое знание классической музыки и хороший вкус. Помнится, он бывал на подобных мероприятиях в Париже – и ничего, кроме ощущения зевоты и скуки, эти концерты у него не вызывали. Все-таки классическая фортепьянная музыка – не для массового слушателя, она для избранных.

Ладно, надо набраться терпения и не унижаться впредь, задавая этой Аннете дурацкие и уже не имеющие никакого смысла вопросы. На самом деле теперь, уже приехав сюда, разве станет он капризничать, если ему предложат сыграть на «Kaps» или «Petrof»?

Между тем машина мчалась по заснеженной Москве. Город переливался яркими огнями, сверкал украшенными по случаю Рождества витринами и поражал воображение своими масштабами. Они ехали и ехали, и казалось, этому городу, этому загадочному и очень странному городу (о котором он слышал самые разные отзывы, как хорошие, так и плохие, особенно о том, что касалось преступности) не будет конца. Вот закончатся границы Москвы – и они ворвутся в не менее праздничный и роскошный Париж…

Но когда Москва осталась позади, Аллен увидел в окно машины извивавшиеся ленты хорошо освещенных дорог, малиновые огоньки ехавших впереди машин, стройные ряды убеленных снегом елок. Он едва сдерживался, чтобы вновь не спросить – куда же они едут и что их ждет? Нет, все-таки Айзек – предатель! Агент артиста не должен себя так вести! Конечно, он не телохранитель, но отпустить своего подопечного без каких-либо договоров, документов, даже не выяснив, куда его повезут и зачем… Это, мягко говоря, непрофессионально. Если не сказать – подло! Конечно, он получил свои проценты, успокоился, и что станется теперь с Алленом в Москве, его уже не волнует. Господи, хоть бы вся история закончилась без криминала! Тех денег, что прислала ему Борова, вполне хватит, чтобы забыть весь этот кошмар, эти волнения…

С одной стороны, ему было стыдно задавать вопросы, чтобы не выдать свои страхи, но, с другой стороны, он наверняка выглядел в глазах Аннеты неким тупым, бессловесным существом, которому все равно, куда его везут, пусть хоть, как овцу, прямо на заклание. А это еще хуже, решил Аллен и собирался уже было в резкой форме расспросить Аннету обо всем, как вдруг услышал:

– Ну вот, мы уже почти приехали. Здесь вы с госпожой Боровой поужинаете, а потом она вам все расскажет.

«Какой-нибудь тайный клуб? Секта?» Аллену стало совсем плохо…

Машина свернула и, проехав по узкой дороге несколько десятков метров через лес, остановилась на площадке перед светившимися оранжевыми прямоугольниками окнами какого-то заведения с довольно-таки безобидным названием «Лесная беседка». На парковке стояло всего три машины. Может, они принадлежат его убийцам?

Хотя это же просто ресторан, где его покормят!

Он медленно вышел из машины, еще не зная, как себя вести, какую мину состроить. Или скорчить гримасу известного пианиста, который рад путешествию и предстоящему концерту; или мину важного господина, которого потревожили накануне Рождества, и он только и думает о том, как бы поскорее вернуться домой; или же надеть маску напуганного насмерть болвана, поверившего в то, что ему, малоизвестному исполнителю, заплатят за концерт два миллиона евро. Идиот! Точно!

Аннета, ускорив шаг, сама отворила ему дверь, нарядно украшенную золотыми и красными бантами, и в нос ему ударил густой теплый дух вкусной еды. Аллен почувствовал, как рот его мгновенно наполнился слюной. А он и не заметил за всеми этими волнениями, что сильно проголодался!

– Вот, познакомьтесь, пожалуйста. Это госпожа Борова, – бесстрастным тоном проговорила Аннета, представляя ему возникшую на пороге худенькую девушку в черно-белом платье, украшенном на груди стразами. Высокая прическа, в мочках ушей сверкают брильянты. Бледное лицо с тщательно наложенным макияжем, бледно-розовая помада и темные, неспокойные глаза.

– Таисия, – Борова протянула руку, и Аллен сжал ее, горячую, сухую. Подумал мельком, что у этой Боровой, наверное, поднялась температура. – Я очень рада вашему приезду, Аллен. Пройдемте за столик, там обо всем и поговорим.

Чувствовалось, что каждое слово дается ей с трудом. Возможно, промелькнуло в голове Аллена, она действует по чьему-то приказу, поэтому так и волнуется.

Это был маленький ресторан, с украшенной елкой посреди зала. Несколько столиков, за которыми сидели разрумянившиеся от еды и питья посетители. Они оживленно болтали, и это не инсценировка. «Эти люди не имеют ко мне никакого отношения», – подумал Аллен.

Столик, накрытый для них с Боровой, находился рядом с пылающим камином. Быть может, поэтому все приборы и еда на столике выглядели так прекрасно. Да и сама Таисия показалась Аллену настоящей красоткой. Интересно, что она скажет, когда накормит своего парижского гостя?

– Аллен, какое счастье, что вы владеете русским языком, – сказала, осторожно заглядывая ему в глаза, Таисия. – Давайте сначала закусим. Пока вас не было, я, не зная ваших пристрастий, заказала суп из розового тунца, жареные морские гребешки и копченую стерлядь. А если вы не любите рыбу, можете заказать любое мясное блюдо!

– О, нет-нет, я как раз предпочитаю рыбу и все морское…

– Вам хлеб поджарить или вы будете теплые булочки?

– Можно булочки.

– Аллен, я понимаю, что вы в недоумении… Быть может, вы даже в некотором роде боитесь. Скажу сразу – кроме меня и Аннеты, никто не знает о вашем приезде. Не ищите никаких подводных камней.

– Что? Каких камней?

– Я просто хотела сказать, что вам здесь рады, вас ждали и вам здесь не грозит никакая опасность. Понимаете?

– Да… Тогда позвольте мне… э… вымыть руки.

– Да-да. Конечно!

Аллен с бьющимся сердцем встал из-за стола. Подумал, что надо было с самого начала зайти в туалет и привести себя в порядок. Но он постеснялся. Не хотел, чтобы о нем подумали, будто он хочет на самом деле в туалет. Но и приняться за еду, не помыв рук, он тоже не мог.

В туалете он немного перевел дух. Эта Борова словно прочла его мысли. Неужели он на самом деле выглядит таким перепуганным? Какой стыд!!! Может, его и правда пригласили, чтобы он просто им поиграл, а он напридумывал себе бог знает что!!!

Вернувшись из туалета, он нашел свою визави еще красивее. Она… нежная и трогательная. Со стороны, наверное, можно подумать, что у них любовное свидание. Как забавно!

– Суп унесли, он остыл, но его вновь принесут через пару минут… И булочки, – сказала Таисия с видом хозяйки.

Она молчала и не говорила ничего, пока он не начал есть. Густой розовый суп был просто восхитителен! И Аллен начал постепенно приходить в себя. Когда же Таисия предложила ему выпить, он насторожился. Хотя что же тут непонятного? Это значит только, что сегодня он играть не будет, вот и все.

Они выпили вина, Таисия предложила тост: «За вашу прекрасную музыку!»

– Но я же не композитор, – попытался пошутить Аллен.

– Но именно благодаря вам, вашему исполнению, я полюбила классическую музыку.

И тут он неожиданно для себя спросил о том, что вертелось на его языке с той минуты, как он ступил на московскую землю:

– Скажите, Таисия, зачем вы меня пригласили? И за что мне, скромному пианисту, можно заплатить два миллиона евро?

– Вот об этом я и сама хотела бы с вами поговорить. Но сначала вы хорошенько поешьте.

– И все же?

– Хорошо, я расскажу.

Она отпила несколько глотков вина, откинулась на спинку стула и посмотрела на него долгим грустным взглядом.

– Правда, глупо?

– Что? – не понял он.

– Да вся эта затея. В двух словах… Недавно я овдовела. Получила в наследство очень большие деньги. Все окружение моего мужа ждет от меня, что я сломаюсь, начну плясать под их дудку, а я решила все по-своему. Аннета – сестра первой жены Нестора (так звали моего мужа), вела себя в моем доме как хозяйка, пригласила Ольгу, эту первую жену… Они выпивали, злобно подшучивали надо мной, издевались, а я случайно их подслушала. И вот Аннета как раз и сказала Ольге, что я увлеклась вами и собираюсь пригласить вас к себе, чтобы вы поиграли мне.

– А вы на самом деле… увлеклись мной? Но где? Когда?

– Когда вы давали концерт в консерватории, в программе были произведения Шуберта, Брамса и Шопена.

– Да-да… – Аллен почувствовал прилив сил, у него перестали трястись руки. А еще от горячего супа у него запылали щеки.

– Вот тогда-то я и обратила внимание на вас, на вашу музыку. Представляете, я плакала, когда слушала фантазию-экспромт Шопена, я потом ставила ее много-много раз! Я не понимаю, как вы это делаете, как запоминаете все эти ноты, клавиши… Я, как сейчас говорят, «чайник», дилетант. Но я – благодарный дилетант. Я влюбилась в романтические миниатюры Шуберта, в его вальсы, лендлеры, «немецкие танцы», экоссезы, галопы…

Она явно подготовилась к встрече, подумал Аллен, и ему это было почему-то очень приятно. И самое главное – у него исчез страх. Он расслабился и теперь получал удовольствие не только от еды, но и от общества этой девушки, которую, несмотря на все то, что она ему рассказывала, ему трудно было представить себе миллионершей. Слишком уж доброе и невинное у нее личико. И, что радует, отнюдь не глупое.

– …а еще я влюбилась в вас. Но как, как мне, простой смертной, заполучить к себе в дом на несколько дней такого талантливого, прекрасного человека, музыканта, как вы? Я же понимаю, что у вас там, в Париже, своя жизнь. Возможно, вы женаты и у вас есть дети. Возможно, все ваши выступления и гастроли расписаны по дням и часам… Ведь так?

Она широко распахнула глаза и посмотрела на Аллена с какой-то надеждой. Возможно, она ожидала, что он ответит ей: он не женат и никаких срочных гастролей нет?

– Да, – солгал он. Хотя он не солгал в том, что в Париже у него действительно своя жизнь. Как в России у нее – своя.

– Вот. Поэтому я задумалась, что бы мне такое сделать, чтобы заполучить вас к себе? Чтобы иметь возможность познакомиться с вами поближе, поговорить с вами и вы… рассказали мне о себе.

– Вы хотите, чтобы я поиграл для вас?

– Вы удивитесь, но у меня дома пока еще нет пианино или рояля. Я знаю, точнее, я выучила марки известных фирм, занимающихся их производством. Сейчас… Это… Schimmel, Bӧsendorfer, Ritmuller или Steinway. Но теперь, когда вы узнали, что я пригласила вас не столько как пианиста, музыканта, сколько как человека… мужчину, возможно, вы поймете, почему я так и не купила рояль. Одно ваше слово – и рояль окажется у меня в гостиной. Но я хотела бы предоставить свой дом в ваше распоряжение, чтобы вы смогли отдохнуть, расслабиться, понимаете? А эти деньги, два миллиона, – я стремилась привлечь ими внимание вашего агента к своей персоне. И это вовсе не означает, что я вам их не заплачу. Но прежде ответьте мне: вы согласны?

Аллен смотрел на нее и думал о том, что он встретился с русской сумасшедшей. Главное, чтобы она не перерезала ему горло бритвой.

– Другими словами, вы сняли меня… за два миллиона, – он покачал головой. – Что же вы во мне такого нашли, я не понимаю!..

И тут он увидел, что она страшно растерялась. Как задрожали ее губы, а из глаз полились слезы. Она сидела выпрямившись на стуле и молча плакала. И слезы ее капали на белую скатерть. Чувствовалось, что и говорить-то она не может.

«Какая же я свинья!» Девочка доверилась ему, рассказала, как могла, свою историю, поделилась с ним тем, насколько же она одинока, раз творит такие странные вещи, а он, вместо того чтобы весело принять ее предложение провести несколько дней в ее доме, взял и все опошлил!

– Господи, Таисия! – Он протянул руку и сжал ее горячую лапку в своей ладони. – Простите меня, ладно? Просто все это как-то необычно и странно… У меня никогда не было ничего подобного… Я согласен! Безусловно! И никаких денег мне не надо, правда! Может, вам и надо было как-то зацепить Айзека, а через него – и меня, но теперь-то я понимаю, в чем дело. Вы просто приглашаете меня погостить у вас. Конечно, повторяю, все это более чем странно, но не страшно…

– Аллен! Простите вы меня! Я так нервничала, поджидая вас! Думала, что вы можете не приехать, это во-первых. Во-вторых, я боялась, что вы подключите полицию… Но вы же не сделали этого?

– Нет!

– Хотя бы за это я должна быть вам благодарна. И еще. О деньгах, пожалуйста, не беспокойтесь. Вы их все равно получите. Да, и… Если вас ищут, если там, у вас дома, все сходят с ума… Пожалуйста, вот телефон! Позвоните и скажите, что с вами все в порядке.

Аллен, не сводя с Таисии глаз, взял телефон и быстро, словно боясь, что Борова передумает, набрал номер телефона Шарлотты – сестры. Ему вдруг показалось, что он в Париже, в ресторане, и просто звонит сестричке, чтобы сказать ей: с ним все в порядке и пусть она не волнуется.

– Charlotte, I à Moscou. Ne soyez pas dérangé. J’ai les petites excursions. (Шарлотта, я в Москве. Не волнуйся. У меня маленькие гастроли.)

Когда он услышал голос своей сестры, он и вовсе успокоился. Ничего особенного в его жизни не произошло. Ничего пугающего.

– Vous… Dans toi tout dans l’ordre, Allen? (Ты… У тебя все в порядке, Аллен?!) – Он расслышал в голосе сестры истерические нотки.

– J’ai obtenu la proposition très avantageuse. Je retournerai par plusieurs jours. Anneau Mima. (Я получил очень выгодное предложение. Вернусь через несколько дней. Позвони Миме.)

Вот и все. А вот Айзеку он звонить не станет! Пусть этот алчный, безответственный импресарио думает что ему угодно.

– Таисия, спасибо, – он вернул ей телефон. – Нет, на самом деле… теперь хотя бы моя сестра успокоится.

– А ваша жена?

– У меня нет жены. И никогда не было.

– А девушка? Невеста?

– Девушка есть, ее зовут Мима. Но она не невеста. Просто мы с ней проводим время. У нас с ней такие, знаете ли, простые отношения. Она дарит мне на Рождество домашние тапочки.

Таисия впервые за весь вечер улыбнулась. И от этой улыбки Аллену стало как-то хорошо на душе. Удивительная девушка! Сумасбродка, конечно. Решила заполучить в свое распоряжение на несколько дней-вечеров понравившегося ей молодого человека. Конечно, Аллена вызвали сюда именно для этого. Поэтому-то Аннета еще в машине, когда они ехали из аэропорта, не могла ответить на вопрос, на каком рояле он будет играть.

– Послушайте, а кто такая эта Аннета и почему вы обращаете внимание на ее слова? Насколько я понимаю, она для вас никто. Вообще никто.

– Быть может, поэтому-то я и устроила… все это. Будь она моей подругой или близкой родственницей, хорошо понимающей меня, ничего бы этого не случилось.

– И вы не захотели бы увидеть меня?

– Аллен! – Тут уже и Таисия развеселилась, слезы ее высохли. – Вы такой интересный! Думаю, я все равно захотела бы вас увидеть, но сделала бы это не таким экстравагантным способом.

– И каким же?

– Отправилась бы в Париж с переводчиком! Постаралась бы там найти вас, пригласила бы в ресторан, предложила бы вам поучаствовать в каком-нибудь благотворительном концерте. Или же, напротив, оплатила бы вам мастер-классы у Вана Клиберна или русских великих пианистов… Я бы нашла, что предложить вам, тем более что вас, как я понимаю, нужно раскручивать. Словом, я сумела бы оказаться вам полезной. Вот так, почти естественным путем, мы бы и познакомились.

– А я думаю, что все произошло бы куда более прозаично. Вы, девушка, на которую обрушилось так много дел, связанных с наследством, погрузились бы в эти дела с головой и забыли бы обо мне. Совершенно! И, приехав бы в Париж, вы занялись бы осмотром достопримечательностей, потом поехали бы в замки на Луаре, может, и купили бы себе один-другой… Но обо мне бы вы не вспомнили. Вот так я думаю. Потому что я – это просто способ, как насолить вашей Аннете. Так?

– Аллен… не надо так. Я очень рада нашей встрече. Поверьте! И может быть, в самое ближайшее время мне удастся пересмотреть свои взгляды на жизнь, и я действительно вычеркну Аннету из своей жизни. Но все равно. Вы сейчас сидите напротив меня – это ли не судьба? Пусть все получилось не так уж и романтично…

– Отчего же?! Напротив. Очень даже романтично! Я, признаться, испугался, когда начал подозревать, что никакого концерта не будет. Ломал себе голову – зачем и куда меня везут? А по дороге сюда я и вовсе решил уволить Айзека за то, что тот бросил меня и остался в отеле.

Аллен промокнул губы салфеткой. Он славно поел. Познакомился с совершенно очаровательной девушкой и теперь, как это ни странно, был готов к новым романтическим переживаниям. Почему бы и нет?