Текст книги "Персиковый мед Матильды"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Она подумала о том, что совершенно не знает этого человека. А что, если он тоже ответит ей ударом? Что, если он изобьет ее здесь, в этом тихом и весьма расположенном ко всякого рода злодействам месте?

Холодок. Вот что так неприятно и болезненно напомнило ей о почти забытом унижении, о той ране, которая должна была уже зажить, но теперь снова болела, ныла, накрывала ее с головой, как граничащее с вселенским ужасом отчаяние. Лева, Лев Иосифович, он был первым, кто доставил ей эту боль. Как-то вечером, забыв об осторожности и плюнув на все наставления, полученные ею от ее великовозрастного любовника («И не вздумай приходить ко мне домой, зайка, тебя могут увидеть, а нам с тобой эти неприятности ни к чему…»), она все же пришла к нему. Истосковалась, измаялась – он ей долго не звонил, не назначал встреч. Позвонила, и дверь открыла очень хорошо известная ей особа – учительница французского, Лариса Михайловна. Стройная, небольшого росточка, с чудными вьющимися волосами молодая женщина, от которой за версту пахло духами и пудрой.

– Тебе чего, Катя? – порозовев от смущения, спросила она, прикрывая на груди халатик (откуда в доме холостяка взяться женскому шелковому халатику?).

– Лев Иосифович дома? – вместо ответа спросила Катя, чувствуя, что ей немедленно следует испариться, исчезнуть, да так, чтобы ее потом долго искали и не могли найти, чтобы все переполошились, особенно – Лева.

– Да… То есть – нет.

На какое-то мгновение появилась надежда, что Катя ошиблась номером квартиры или «француженка» – родственница Левы, двоюродная сестра, скажем. Пришла, чтобы помочь ему по хозяйству, сварить суп или выгладить рубашки. Но тут появился он – за ее спиной, тоже в халате, и… взгляд его больших темных глаз – тяжелый, нехороший, убийственный, презрительный. Словно он хотел, чтобы она поняла: его предали. Она, Катя, – предательница. Ведь это она нарушила все правила, все договоренности и теперь сама обо всем пожалеет.

Тогда-то внутри ее что-то изменилось: образовалась пустота, оглушительная, похожая на обморок, на предчувствие смерти. Потом все как-то наладилось, он что-то ей объяснял: мол, коллеге негде было жить, он просто приютил ее, ее муж бьет или что-то в этом роде. Она рада была поверить. Словом, все было забыто. Вернее – ничего. Просто она сделала вид, что забыла. А потом была беременность, новые страхи, поток разочарований и, как следствие, вмешательство мамы, аборт, больница.

Катя смотрела на Сашу и спрашивала себя: испытывает ли она что-то похожее, разрушающее, с чем ни она, ни любое другое существо не сможет жить, и ответа пока не находила.

– Ты хочешь ударить меня? – подняв брови, спросила она ледяным тоном.

– Повторяю: ты не должна была этого делать. Я люблю тебя, я тебе не изменяю, у меня этого и в мыслях нет. Что с тобой?

В эту минуту за дверями послышалась какая-то возня… И Саша, словно вдруг забыв, что он только что говорил с Катей, словно вообще выбросив из памяти сам факт ее существования, стремительно вышел из комнаты. Катя – за ним, и последнее, что она увидела в глубине долгого широкого коридора, ведущего к лестнице, – исчезающие в зеленовато-синем полумраке фигуры. Саша и какая-то женщина. Это была Таня.

Не в силах вынести увиденное, Катя, зажав ладонями уши, закричала.

6. Москва

Она в который уже раз читала это короткое сообщение, не в силах поверить увиденному, и поняла вдруг, что случилось что-то непоправимое. С Катей – беда.

«Мама, я ухожу от Саши. Приеду, все объясню. Целую Катя».

Лена сразу же позвонила Оле и попросила приехать.

– Оля! Я получила сообщение от Кати. Мы вот все с тобой говорим, рассуждаем и понятия не имеем, как они проводят время. Как там Катя. Словом, читай…

Оля пробежала глазами сообщение.

– Сядь и успокойся. Ты, как всегда, паникуешь. Вот скажи мне: когда ты вышла замуж за своего Бориса, вы с ним никогда не ссорились?

– Оля, ну при чем здесь Борис?

– Да при том, что Катя и Саша – молодые супруги. Вспомни, какими были вы с Борисом в их возрасте, – улыбнувшись, сказала невозмутимая и не успевшая обидеться на тон Лены Ольга. – Вспомнила? Как ты ревновала Борю ко всем подряд, даже ко мне.

– К тебе? – Лена недоверчиво посмотрела на Ольгу. – Что-то не припоминаю…

– Ты тогда была беременна. Я пришла к вам в новом платье, прозрачном. Попросила у тебя книгу. Кажется, Бальзака.

И тут Лена вспомнила. Лучше бы она этого не делала. Так все и было… Наступил период, когда живот ее стал огромным, она ходила вперевалку, как раскормленная утка, бедра ее раздались, грудь отяжелела, и Лене стало казаться, что она перестала интересовать Бориса в постели. И хотя на самом деле, как потом выяснилось, Борис просто берег ее и не приставал к ней, исключительно чтобы не повредить ребенку, ведь срок беременности был уже большой, и он, как мужчина, ничего не смысливший в подобных вопросах, считал, что женщину в такое время вообще лучше не трогать. Но располневшая и подурневшая Лена (это было ее личное мнение, никто так и не смог ее переубедить в том, что она, напротив, стала выглядеть более привлекательной, женственной, приятно округлилась) воспринимала стройность своей самой близкой подруги Ольги как оскорбление. Ее раздражал тот факт, что на ее фоне Оля выглядит даже еще более худенькой, чем прежде. Даже небольшая Олина грудь вызвала в Лене зависть: ведь ее-то собственная грудь превратилась в две тяжелые дыни, которые она ненавидела и считала, что ее тело изуродовано необратимо.

Однажды Оля пришла к ним, принесла, кажется, вкусную копченую селедку и сказала, что хотела бы почитать Бальзака. Несколько странное желание. Бальзак. Вроде бы как раз по телевидению недавно прошел фильм по произведению Бальзака. Как бы то ни было, книги из серии иностранной литературы стояли на верхней полке шкафа. Понятное дело, лезть туда пришлось Оле, поскольку в квартире, помимо их двоих, никого не было, Борис еще не вернулся с работы. Оля забралась на стул, и солнце, бившее в эту минуту в окна, осветило ее всю, стоявшую на табуретке, такую красивую, тоненькую, залитую светом и отчаянно молодую, почти девчонку. И надо же было именно в эту минуту вернуться Борису! Он вошел как раз тогда, когда Оля полезла за второй книгой. Увидев в дверях Бориса, так и замершего на пороге и откровенно любующегося стоявшей на табурете Олей в прозрачном провокационном платье, Лена выпалила что-то грубое, отчаянное, злое, после чего вышла, громко хлопнув дверью. Все понимали, что отсутствие у Оли и Бориса какой-либо реакции на столь неприличный поступок Лены вызвано исключительно их пониманием состояния беременной женщины. Хотя в другой ситуации Ольга, к примеру, могла обидеться и уйти, а Борис – просто закатить скандал.

– Да, мне тогда действительно показалось, что он смотрел на тебя с восхищением, невольно сравнивал меня, растолстевшую и изуродованную беременностью, и тебя, стройную, почти голую под платьем. Но скажи, при чем здесь моя дочь?

– Ты же сама мне говорила: в ее возрасте все чувства очень сильные, яркие. Это касается не только любовных переживаний, но и чувства обиды, к примеру, и самая невинная мелочь может вызвать бурю, всплеск эмоций. Думаю, Катя приревновала Сашу к кому-нибудь. Но это я так, только предполагаю. Просто твой зять – парень видный, девушки на него заглядываются, вот Катя и переживает. Думаю, произошла какая-то сцена, после которой Катя и решила написать тебе, не подумав о том, что последует за этим – как ты будешь волноваться. Поверь мне, ничего серьезного не произошло. Кстати, ты звонила ей?

– А ты как думаешь? Я постоянно набираю ее номер, но она не отвечает.

– Давай попробуем еще раз, – предложила Оля.

Лена, слушая ее, вдруг поняла, что приход подруги принес ей ощущение приятного покоя, Оля действует на нее благотворно, больше того – ей хочется верить. Может, на самом деле не так уж все и плохо? Просто Катя вспылила и написала, не подумав о том, что будет дальше – и с матерью, и с ней самой.

– Все дети в какой-то степени эгоисты, и кому как не тебе она могла бы пожаловаться?

– Подожди! Вот… длинный гудок. Господи, только бы она взяла трубку! А то я сойду с ума. Алло? Кто это? Саша? – Лицо Лены словно окаменело, а глаза уставились в одну точку. – Саша. Где Катя? Вышла прогуляться? У нее все в порядке? Ты уверен? Просто она мне написала, что вы… поссорились. Нет? Мелочь, ерунда? Пусть она мне перезвонит, хорошо? Только обязательно передай ей мою просьбу, скажи, что я жду ее звонка. Как вы там… вообще? Нормально? Понятно. Ну, хорошо. Просто я переживаю. Знаю, она у меня девочка вспыльчивая, нервная, но ты должен понимать – она первый раз замужем, многих вещей не осознает или не хочет воспринимать. Саша, ты слышишь, что я тебе говорю? Жаль, что она не может поговорить со мной. Но ты скажи ей… Ладно, я начинаю повторяться. Да, она здорова? Ну, хорошо… Ладно, пока-пока. Целую.

Лена положила трубку и взглянула на Ольгу.

– Ты все слышала. Саша говорит, что это была небольшая ссора, так, мелочь. Катя уже давно успокоилась. Вышла куда-то прогуляться. Только непонятно, почему одна? Она же не знает языка. Как он мог ее оставить одну?

– Успокойся, говорю. Ничего страшного не случилось.

– Но и ты пойми: они же молодожены, отправились в свадебное путешествие, не думаю, что это лучшее время для ссор.

– Для ссор вообще не бывает лучшего времени, – заметила Ольга. – Вот увидишь, она перезвонит тебе, обязательно извинится и скажет, что была не права, когда написала тебе это письмо, что она просто вспылила.

– Хорошо, подождем. Хочешь чаю? У меня и пирог есть.

Катя позвонила через полтора часа. Лена, под влиянием Ольги пребывавшая в более спокойном состоянии, узнав голос дочери, поначалу улыбнулась, но потом, когда до нее дошел смысл услышанного, вся сжалась, словно получила удар:

– Мама! Я не хочу с ним жить! Он изменил мне с одной русской… настоящей шлюхой… здесь, в замке! – рыдала Катя в трубку. – Она служанка, ничтожество, но я видела их вместе. На ней была ночная рубашка. Он даже не повернулся, услышав мой вопль! Он жестокий, он не любит меня, и я вообще не понимаю, зачем же он тогда меня сюда привез?!

– Господи, Катя, да что такое ты говоришь?! Я разговаривала с ним недавно, он сказал мне, что у вас все хорошо!

– Это ему хорошо, он мужчина, и ему многое позволено. А что здесь делаю я?! Мама, мамочка, забери меня отсюда! Умоляю тебя…

– Катя, успокойся. Что у вас произошло? Где Саша, я могу сейчас поговорить с ним?

– Нет, он спустился в бар. Да и что он мог бы тебе сказать? Что изменяет мне с другой? Он скажет, конечно, что у нас все прекрасно…

– А может, между ними ничего и не было? Может, они просто поговорили, и все? – со слабой надеждой в голосе проговорила растерянная, расстроенная Лена. Мысленно она уже покупала билет в Германию и летела на самолете к Кате.

– Мама, мне так больно… Так тяжело…

– Может, ты сама вернешься домой? Купишь билет, и – три часа или дольше?

– Не знаю. И, главное, я ничего не понимаю! У нас же с ним было все хорошо. Сейчас же он ведет себя так, словно она, эта русская, для него – все! Разговаривает с ней так, словно не я, а она его жена, близкий ему человек.

– Ты все же скажи ему, что я хотела бы с ним поговорить, – попросила Лена. – Не думаю, что он откажет тебе.

– Хорошо, – упавшим голосом произнесла Катя. – Ладно, мама. Ты извини, что я на тебя все это навалила, весь этот груз… Я не понимаю, я ничего не понимаю! Если что-то решится насчет моего отъезда, я тебе позвоню. Все, целую.

7. «Зоммерберг»

В дверь постучали. Уставшая от слез Катя открыла и увидела перед собой Михаэля. Она понимала, что на ее лице отпечатались и бессонная ночь, и обида вместе с ревностью, и вообще – болезненное восприятие жизни, но вот уж перед кем-кем, а перед Михаэлем ей было все равно как выглядеть. Другое дело – зачем он пришел? И, словно услышав ее немой вопрос, Михаэль повернулся, и за его спиной вдруг появилось веселое до неприличия лицо Татьяны – источника всех бед, обид и разрушения семьи в целом. Не хватало только Саши. Но он уехал в Мюнхен еще рано утром, бросив через плечо рыдающей, безутешной молодой жене: мол, едет насчет недвижимости.

– Михаэль приглашает тебя на экскурсию в Чехию. Соглашайся!

Она обращалась к Кате на «ты», словно они были близкие подруги. Чехия, значит? Что ж, это знак. Каждый день приносит разные знаки, главное – понять их и использовать в свою пользу. Эта парочка пошловатых любовников захотела для себя компанию, чтобы поехать в Чехию. Почему? Да ни почему. Просто так.

– Чехия… – Она хотела сказать: «А как же Саша?» – машинально, потому что не представляла себе никаких экскурсий без него, но, с другой стороны, он за последние пару дней разрушил все то, что прежде удерживало их друг возле друга. Он проводил время с этой русской шлюхой, нисколько не беспокоясь о том, как воспринимается эта странная дружба Катей, его молодой женой. Надо быть круглым идиотом, чтобы не понять, насколько больно ей при мысли, что ее присутствию он предпочитает общество Тани. Если он может так спокойно причинять ей боль, то почему бы и ей тоже не дать ему прочувствовать такую же боль?

– Хорошо, я согласна. Когда выезжаем? – Она подняла голову так высоко, словно хотела подняться над своими страхами, над своей неуверенностью, над тем, что уже попахивало катастрофой. Это был вызов своей же трусости, слабости. А она не так слаба, как это может показаться со стороны!

– Через час. Хватит времени, чтобы собраться? – сверкая глазами, спросила Таня.

– Мы туда надолго?

– Если задержимся – переночуем в каком-нибудь отеле. Это не проблема. Зато я покажу тебе такие места, где можно купить роскошную фарфоровую посуду. Ты и не заметишь, как время пролетит. Соглашайся, не пожалеешь!

– Хорошо, – Кате показалось, что ее губы сами ответили за нее. – Через час я спущусь вниз.

Оставшись в комнате одна, она села на кровать и попыталась собраться с мыслями. Итак… Что же произошло с ними за последние два дня? Саша переменил к ней свое отношение, стал приударять за Таней, больше того, теперь он время от времени навещал ее в своей комнате, прикрываясь тем, что ведет с ней беседы о недвижимости. Он, вероятно, на самом деле считает, что Катя – недалекая, глуповатая и готовая все простить женщина. Что с ней можно поступать как заблагорассудится, вплоть до подобного унижения. Что с ним случилось? Почему он вдруг стал таким? На эти вопросы Катя ответов не знала. Понимала только, что не стоит из-за него срываться с места, возвращаться в Москву. Домой она всегда успеет попасть. Тем более что мама уже знает об их ссоре с Сашей. Желание отомстить Саше, причем на фоне чудесных замковых декораций, оказалось так велико, что она, практически не раздумывая, согласилась на поездку в Чехию с Михаэлем и Татьяной. Или она все же надеется, что Татьяна пригласит и его? Лично? Раз уж у них такие… отношения?

Она собиралась стихийно: побросала в сумку какие-то вещи, зонтик, не забыла и о теплом свитере. Хотя на улице было сухо, солнечно и тепло. Главное – кошелек, банковская карта.

Час прошел быстро. Саша так и не появился, да и как он может так скоро вернуться из Мюнхена? Он войдет в комнату, а ее нет. Ни в замке, ни в Раушенбурге – нигде. Конечно, он спросит, не видели ли его жену, Катю, и кто-нибудь непременно скажет: она вместе с Михаэлем и Татьяной отправилась в Чехию. Поступок дерзкий, отвратительный по своей сути, ведь они приехали сюда вдвоем, чтобы ни на минуту не расставаться. Неужели все кончено, и теперь она одна будет не только ходить на экскурсии и куда-нибудь ездить, но и вообще – жить? На какое-то мгновение Кате вдруг стало так жаль себя, что она расплакалась. Но когда в дверь постучали, она быстро достала пудреницу и привела в порядок покрасневшие щеки и нос. Высморкалась и вышла из комнаты.

– Готова? – Татьяна оценивающе оглядела ее с головы до пят.

– Готова. И нечего меня так рассматривать.

– А где же твой муж?

– Мы собираемся покупать дом, у него дела, – отмахнулась Катя, словно это могло быть настоящей правдой. Хотя кто знает, может, он и купит дом или квартиру, да вот только с кем он там будет жить? Уж не с Татьяной ли?

Она вместе с Таней спустилась вниз, миновала огромный, выложенный каменными плитами холл и вышла на залитый солнцем замковый двор. Михаэль любовно протирал свой «Крайслер». Сейчас, трезвый, он выглядел намного лучше, чем пару дней тому назад в «Красной башне».

В удобной одежде и мягких, пружинящих при ходьбе спортивных ботинках, Катя подошла было к дверце, чтобы сесть на переднее сиденье, рядом с Михаэлем (а почему бы и нет, раз все полетело в тартарары?!), как вдруг почувствовала, что кто-то очень сильно, причинив боль, схватил ее за руку. Повернув удивленное лицо, она увидела совсем близко Сашу. Глаза в глаза – так они постояли какое-то время друг напротив друга.

– Быстро домой, – вдруг приказал он чуть слышно и слегка дернул ее за руку. – Ну?!

– Я еду в Чехию. За сервизом.

– Ни в какую Чехию ты не едешь. Возвращаемся. Улыбнись всем, извинись.

Он успел, успел! С одной стороны, Катя втайне ликовала, тем более что она не очень-то хотела ехать так далеко одна, без мужа. С другой стороны, она должна была в соответствии с задуманным планом мести (причем вполне безобидной!) хотя бы помучить Сашу, чтобы он понял, что она – тоже человек и у нее могут быть свои желания. Но Саша, вдруг почувствовав ее намерения, с еще большей силой схватил ее за руку и оттащил от машины.

– Мы не поедем, у нас другие планы, ведь так, Катя?

– Так, – не поднимая головы, произнесла она. Ситуация была не из приятных, но поведение, которое продемонстрировал Саша, указывало на то, что ему далеко не все равно, куда и с кем она поедет. И что ему хочется, чтобы они были вдвоем. Или же в нем просто проснулся собственник?

– Извините, – только и успела прошептать, давясь слезами, Катя, покорно позволяя отвести себя обратно в замок. Саша молча вел ее, точнее, тянул за руку, при этом так и не проронив ни слова. Словно все то, что ему хотелось сказать молодой жене, он собирался выдать лишь в башне.

Когда же они оказались вдвоем, без посторонних глаз, в полной тишине своей комнаты, он вдруг бросился к ней и крепко обнял:

– Прости меня! Очень прошу: прости. Я не изменял тебе, у меня такого и в мыслях не было! Просто… мне надо было с ней поговорить. А ты… Ты, Катя, должна доверять мне, понимаешь? Если мы с тобой – муж и жена, то есть близкие люди, то ты не должна так страдать, подозревая меня в измене.

– Даже если я своими собственными глазами увижу, что ты изменяешь мне? И обнимаешь эту русскую шлюху? – холодно спросила Катя, глотая слезы. – Скажи, я похожа на идиотку?

– Нет. Но у меня действительно было к ней дело. Она попала в сложную ситуацию, и мне совершенно случайно стало об этом известно. Я просто хочу ей помочь, чтобы она не совершила ошибку.

– С какой стати ты должен ей помогать?

– Да только потому, что она наша соотечественница.

– А обо мне ты не подумал? Ты спокойно можешь бросать меня посреди ночи и отправляться к своей соотечественнице, чтобы предостеречь ее от чего-то? И ты думаешь, что я тебе поверю? И что это за причина, о которой ты не можешь мне рассказать?

– Да ты и сама все отлично знаешь, – Саша взял ее за руки. – Прошу тебя, успокойся. Ты должна мне верить, я никогда не устану тебе это повторять. Что же касается этой женщины, то я просто пытался объяснить ей, что Михаэль – не тот человек, с которым можно иметь дело.

– Саша, да ты послушал бы себя! То, что ты говоришь, – полная чушь! И ни одна нормальная девушка на моем месте не стала бы терпеть подобное поведение. Скажи, ты увлечен ею? И почему ты решил помогать ей тайком от меня?

– Хорошо, теперь мы будем общаться с Татьяной вместе, втроем. Но представь себе, как нелепо это будет выглядеть, если мы с тобой придем к ней и начнем ей вправлять мозги.

– Послушай. Ты никому и ничего не должен вправлять! У нас своя жизнь, у нее – своя. И я прошу: если ты хочешь сохранить наш брак, если не желаешь травмировать меня, пожалуйста, не оставляй меня одну, не принимай участия в жизни посторонних женщин. Мне больно, слышишь, мне очень больно!

Саша обнял ее, прижал к себе.

– Ну… Ну же… Успокойся. Все хорошо. Прости, если я причинил тебе боль. Я очень тебя люблю и не хочу, чтобы ты страдала. Но, быть может, когда-нибудь я тебе все объясню. Хотя почему – потом? Моя мать… Помнишь, я говорил тебе о своей матери? Она была нерешительным человеком и очень боялась покидать Россию. Может, тебе покажется это странным, но Татьяна… Словом, она чем-то напомнила мне мою мать. Вот и все. Это было как наваждение. Я вдруг представил, что это она приехала сюда, и какой-то шалопай вроде нашего Михаэля начал приставать к ней. Может, все это воспринимается тобою как-то болезненно, но, поверь мне, как женщина она меня совершенно не интересует.

– Почему же ты не мог объяснить мне всего этого раньше? Ты представляешь, что я пережила, когда, проснувшись, поняла, что тебя рядом нет, а потом увидела вас вдвоем в коридоре замка, а после ты и вовсе отправился к ней, бросив меня! Что это было? Желание помочь соотечественнице?

– Просто я воспринимал твои упреки как какой-то пустяк, потому что знал, что с тобой-то все в порядке, ты в безопасности… Ты – своя, то есть моя, и я был за тебя спокоен.

Таким образом переговариваться, бросать друг другу различные слова можно было бы до бесконечности. Саша раскаивался в своих поступках, он понял, что она страдала, теперь, возможно, подобное больше не повторится. И Катя приняла решение – переждать какое-то время, чтобы убедиться в том, что он говорит правду и на самом деле между ним и Татьяной ничего нет.

– Я написала маме. Письмо… Я не могла поступить иначе, мне было так плохо, – призналась она.

– Я понял. Можешь написать ей еще раз и сообщить, что мы помирились. Подумай о своей маме, она же теперь с ума сходит! Наверняка к ней приехала ее подруга, Ольга, и они обсуждают наш брак, наши отношения. Напрасно ты дала им пищу для разговоров. Мало ли что случается между людьми, тем более когда они только что поженились и отношения их еще не установились?

– Хорошо, напишу, что я просто вспылила.

Саша привлек Катю к себе, принялся покрывать поцелуями ее лицо, поглаживая ее по голове, как маленькую девочку.

– Успокойся. Все в порядке. Я люблю тебя. Постараюсь больше не доставлять тебе неприятных минут. Конечно, я не должен был так поступать.

Они помирились, Саша предложил ей лечь в постель, расслабиться. Она была уверена, что за этим предложением последует вполне определенное действие, но – ошиблась. Вместо любви ее ожидал приятный ласковый массаж.