Текст книги "Ведьма с зелеными глазами"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Мне показалось, что она сейчас прошла мимо нас…

– Да? И где же она?

– Нет, ты не поняла… Она не могла здесь пройти…

– Почему? Думаешь, она не выходит из своего леса?

– Она умерла, Лилечка. Ее убили вчера ночью, в ее же доме.

– Убили? Как это? За что? Кто?

– Мне одна знакомая позвонила, она тоже к ней собиралась… В новостях было… Уф… – Она затрясла головой, прогоняя призрак из своего сознания. – Вот и не верь после этого в привидения… Не поверишь, вот как тебя видела! Только что! И даже воздух стал прохладнее, лесом потянуло, ветерок такой, ледяной… Она совсем близко от нас прошла, словно сквозь тебя… Она еще повернулась, и я увидела ее лицо. Мне показалось, что оно совсем молодое. И вообще, она была не старая, просто одевалась, как старуха… Лиля! Стой!

Она вдруг отстранила меня рукой, нагнулась и подняла с пола головку ромашки, растерла в пальцах, поднесла к носу:

– Вот он, ее запах… Так пахло в ее доме… Эта ромашка упала с ее головы… Ладно, Лиля… Понимаю, что это уже чертовщина какая-то… или знак…

Я хотела ей признаться в том, что и я тоже видела эту живую акварель, эту пани Зосю, но рот мой словно кто-то запечатал.

– Ладно, Лилечка, я побежала! Привет твоему Захару!

Мы снова с ней обнялись, и она убежала. Я разжала правую ладонь и увидела на ней желто-белое ромашковое крошево… Испугалась.

– Прости меня, Зося, – прошептала я и быстро двинулась прочь из кафе.

8. Зоя

Я очень люблю свою сестру. И если бы не я, не знаю, что с ней стало бы. Два года она уже мучается со своим Вадимом, умом понимает, что он ей не пара, что жить с таким человеком просто нельзя, что с ним можно погибнуть, но разве ей что-нибудь объяснишь? Влюбилась, живет с ним на съемной квартире, потому что своей расплатилась по его долгам, и не может найти в себе силы порвать с ним. Вадим Караваев – человек-катастрофа. Там, где он, всегда проблемы. В нем столько пороков, что хватило бы на целую компанию негодяев. Алкоголь, наркотики, склонность к авантюрам, неисправимый безумный фантазер, аферист, бабник, мот и кутила, лентяй, обманщик, мошенник… Этот человек не идет по жизни, а летит, и все больше по наклонной. И если бы не моя сестрица, он давно бы уже умер: разбился бы на машине пьяный, спился бы, закончил свою жизнь под забором, как законченный наркоман…

Моя Ира же возится с ним, спасает, вытаскивает из разных передряг, лечит его, кормит, одевает-обувает, расплачивается с его кредиторами, прячет от таких же отморозков, как и он сам… Если бы это было возможно, отправила бы ее куда-нибудь подальше, за границу – учиться, работать, просто жить. Но без него.

Мой муж оставил мне в наследство стоматологическую клинику, где Ира работает у меня ведущим специалистом-протезистом. Зарабатывает хорошо, да только у нее в кармане всегда гуляет ветер. Она ходит в джинсах и майке летом, джинсах и свитере – в холодное время года. Красится самой дешевой тушью, душится остатками моих духов, нижнее белье покупает себе в «Детском мире», пользуется детскими шампунями и кремами, спит в старой маминой ночной рубашке и курит дешевые мужские сигареты.

Когда она утром появляется в клинике, я всегда встречаю ее так, как если бы она вернулась с того света. То есть каждый раз удивляюсь тому, что она все еще жива, что проснулась, несмотря на бурную и полную разных событий и волнений ночь, что у нее чистые волосы и зубы пока что все целы (а могли быть и выбиты), что у нее не дрожат руки и не заплакано лицо и что она в целом выглядит довольно опрятно. Особенно когда надевает на свою потрепанную одежду белоснежный накрахмаленный халат.

Когда у нее бывает свободная минута между пациентами, я зову ее к себе в кабинет выпить чашку кофе и съесть бутерброд, который готовлю ей, как если бы это было необходимое ей лекарство для поддержания силы. И всегда радуюсь, если ее ненормальный любовник, поработивший ее своей смазливой внешностью, куда-нибудь упилит – в Питер или Лондон, Париж или Женеву, туда, куда позовут его дружки: музыканты, художники, театралы, геи, наркоманы… Он обладает поистине удивительным свойством вызывать к себе самые высокие и благородные чувства и пользуется своей, прямо скажем, незаурядной (надо быть объективной!) внешностью, каким-то непонятным шармом и обаянием, которые вызывают у его окружения желание прихватить его с собой в качестве компаньона, друга, приятеля, спутника, помощника или просто красивого молодого человека, способного украсить собой любое мероприятие.

Выше я написала, что у него смазливая внешность. Это оттого, что я злюсь на него. Он высокий худой брюнет, обладатель драгоценных синих глаз, которыми он раздевает женщин и завораживает, примагничивает к себе мужчин. Я не знаю, есть ли у него любовники-мужчины, скорее всего нет, но то, что мужчины повсюду за него платят и делают ему подарки – это факт.

– Он не гей, Зоя, – говорит Ира. – Мужики любят его, сама не знаю, за что… Они видят в нем заблудшего ангела, быть может. А еще он прекрасный компаньон, всегда поддержит, будь то водка или травка. Они берут его с собой в путешествия, на соревнования, тусовки, на подписание важных договоров… Понимаешь, он, думаю, их талисман. И мой талисман тоже. И я не могу без него…

Когда-то я изучала психологию и могу с уверенностью сказать, что моя сестра относится к тому типу женщин, которые живут в состоянии постоянного стресса, чувствуют себя несчастными, жертвами и постоянно жалуются на свою жизнь. Но стоит у них забрать источник страдания, как они растеряются и не будут знать, как им жить дальше, за что бороться и куда двигаться дальше. Страдание – это и есть их образ жизни, сама жизнь.

Ира моя страдала от того, что ей приходилось делить Вадима со всеми, кто считал его своим близким другом и время от времени похищал его.

…Сейчас поймала себя на мысли, что не с того начала свой рассказ о Вадиме. Он вряд ли стал бы настолько популярным в столице, в богемной среде, если бы не его происхождение, его семья и все то окружение, которое его, по сути, и воспитало. Весь мир когда-то, когда маленький Вадик сладко посапывал в своей кроватке, состоял из большой и очень уютной квартиры в Староконюшенном переулке, в которой проживала его семья – дед, известный писатель-фантаст Родион Караваев, его жена (бабушка Вадима) – драматическая актриса Анна Берг и няня Ольга (родители Вадика, музыкальные эксцентрики, эмигрировали в Америку и растворились в ней без следа, когда мальчику было всего шесть месяцев).

В доме Караваевых часто принимали гостей, там любили бывать молодые московские поэты и писатели, актеры, художники, журналисты, киношники. Няня Ольга, накормив маленького Вадима медом, чтобы тот крепко спал, готовила закуски для гостей, разливала по графинам морсы и вино, доставала квашеную капусту, огурчики, помидоры, бегала в соседний гастроном за ветчиной и колбасами, в то время как родители Вадима слушали стихи своих гостей, пели вместе со своими друзьями песни и романсы или просто, развеселившись, теплой компанией гуляли по Арбату.

Когда Вадим подрос и начал сам декламировать стихи чужие, а потом и свои, его стали усаживать за стол вместе со взрослыми, давали ему разбавленное водой вино, постепенно приобщая к определенному образу жизни, что и сделало его впоследствии человеком, с одной стороны, глубоким и интересным, образованным, начитанным и талантливым во всем, что касалось общения с людьми искусства, с другой – редким шалопаем.

Квартира в Староконюшенном переулке давно бы после смерти выдающегося деда пошла с молотка, Вадим продал бы ее еще полгода тому назад, если бы не одно обстоятельство, помешавшее ему сделать это. Нотариус, вскрывший завещание внезапно скончавшегося деда, зачитал последнюю волю покойного, вызвав у страдающего похмельем единственного наследника – Вадима рвотный спазм: внуку отходила трехкомнатная квартира в районе ВДНХ, автомобиль «Мерседес» (Е-класс 1989 года) и десять тысяч американских долларов.

Быть может, какому-нибудь неискушенному деньгами и прочими земными благами сверстнику Вадима это показалось бы настоящим богатством, но все в этом мире относительно. Оказалось, что основной капитал – злополучная квартира в Староконюшенном переулке, дача в Переделкино, крупные денежные вклады в России, Германии и Швейцарии, а также огромное литературное наследие деда (чьи книги продолжали издаваться по всему миру и приносили ему немалый доход) досталось никому не известной женщине по имени Эмма Петровна Китаева.

– Вадик пьет, – говорила Ира мне по телефону после похорон старика Караваева, – прямо не знаю, что с ним делать. Я понимаю, он рассчитывал, что старик оставит ему все, как-никак, единственный наследник. Но что поделать, завещание есть завещание. Сначала он настаивал на том, чтобы к нему приехал его друг-адвокат, он хотел с ним посоветоваться, можно ли оспорить завещание, мол, старик был не в себе, когда писал его, иначе не оставил бы все незнакомой женщине, явно мошеннице… И адвокат приехал, Клюев его фамилия, но Вадик не дождался его, столько выпил, что заснул мертвецким сном… Мы поговорили с Клюевым, и тот мне все популярно объяснил, мол, старик при составлении завещания находился в здравом уме и твердой памяти, поскольку как раз в это самое время он заканчивал работу над своим последним романом, что может подтвердить его редактор в издательстве, и вообще был в хорошей творческой форме, так что тут говорить о том, что у него был маразм, не приходится. Он был гением, Зоя, вот в чем дело. Отсюда – его великолепные книги, признание по всему миру, фанаты… Он – уникум, он создал свой мир, своих героев…

Я спросила, узнали ли они что-нибудь об этой женщине, кто она такая, кем приходилась Караваеву-старшему, и что, если, к примеру, окажется, что она какая-нибудь уголовница или профессиональная мошенница, то в этом случае, возможно, Вадим и выиграл бы дело.

Ира сказала, что Китаева никакая не мошенница, что она молодая, серьезная женщина (это со слов адвоката Клюева), что у нее свое кафе со средиземноморской кухней. Кстати, Ира туда ездила, чтобы посмотреть на Китаеву, ну и пообедала заодно.

– Я села за столик и попросила официантку позвать хозяйку. Вышла ухоженная молодая женщина. Не сказать, что красивая, но миленькая. Улыбка у нее хорошая. Я сразу представилась, сказала, что я – невеста Вадима Караваева, внука писателя Караваева, и что я хочу поговорить с ней о наследстве. Спросила ее, в курсе ли она, что Караваев оставил ей все, что нажил и заработал. Китаева спокойно мне так ответила, что, конечно, в курсе, что у нее был нотариус. На вопрос, кем ей приходился Караваев, она ответила, что они просто были в хороших отношениях. Что она уважала его как писателя, восхищалась им как человеком неординарным, и все такое. Тогда я спросила ее, как они вообще познакомились и как долго длилась их связь, на что Китаева ответила, что никакой связи не было, что познакомились они через близкого друга Караваева, поэта Сергея Качелина.

Понимаешь, Зоя, она держалась с таким достоинством, но не нагло, а так, как если бы действительно не чувствовала за собой вины, что она прикарманила чужие семейные деньги, и я подумала, а что, если у нее есть ребенок от Караваева. Я спросила ее об этом. Но она ответила, что у нее нет детей и что это здесь вообще ни при чем. Потом заметила, опять же мягко, что она употребит эти средства на благое дело, но в подробности вдаваться не стала. Посоветовала мне заказать венгерский паприкаш, сказала, что угощает «за счет заведения», улыбнулась мне и, сославшись на занятость, ушла. Я вдруг подумала, что все это вообще не мое дело, что я-то никаким боком к этому наследству отношения не имею. У меня все есть… В смысле, я не голодаю.

Я заметила, что она потеряла свою квартиру из-за своей дурацкой любви к Вадиму, на что она, обидевшись, даже всхлипнула. И тогда я, растрогавшись, сказала ей, что не стоит ей тратить деньги, снимая квартиру, что она может спокойно поселиться в моей старой квартире, из которой я недавно переехала в новую. Я сказала, что там сейчас работают мастера, красят стены и циклюют паркет, что недели через две она сможет туда переехать. Единственное условие – она должна расстаться с Вадимом, который, кстати говоря, на тот момент, когда мы разговаривали, был в Турции, куда уехал с группой киношников, снимающих фильм о жизни русских девушек в Стамбуле.

И тут Ира, которая могла спокойно говорить по телефону со мной часами, сказала, что хочет увидеть меня, приехать ко мне. Я обрадовалась. Такое с ней случалось все реже и реже. Она знала, что я не смогу удержаться от упреков, что стану воспитывать, давать советы, но в тот период ее жизни, думаю, мое участие ей было просто необходимо. Все-таки мы с ней близкие люди и любим друг друга.

Я ждала ее, подготовила ванну, как она любит, плеснула в горячую воду масло ландыша и отправилась на кухню готовить ужин. Она приехала через полчаса, и хотя я видела Иру каждый день на работе, в тот момент, в полумраке своей прихожей, я испугалась за нее, такой она показалась мне худой, даже истощенной, с запавшими глазами и испуганным взглядом. Я обняла ее, сделала то, что не могла себе позволить в стенах клиники, прижала ее к себе.

– Боже, одни кости остались! Ира, нельзя так. Ты, верно, ничего не ешь. Все страдаешь, переживаешь, думаешь о своем ненаглядном… Приди в себя! Пойдем, увидишь мою новую ванную комнату, я там тебе все приготовила…

Я знала, что она сейчас не воспринимает ничего, что я хотела, чтобы она заметила – мою новую квартиру, мой огромный мягкий диван, шкуру белого медведя в его изножье, чудесную ванную комнату с зеркальными стенами и оранжевыми колоннами…

Она разделась, сбросив с себя одежду прямо на пол – джинсы, какая-то зеленая кофточка, носочки, хотела быстро погрузиться в зеленоватую воду, но я все равно заметила синяки на ее теле, а кое-где, в области ребер, фиолетово-розовые полоски ссадин.

– Эта скотина еще и бьет тебя! – возмутилась я, сжимая кулаки. – Вот убила бы, точно тебе говорю!

Ира скрылась под водой, плавно колыхались ее потемневшие волосы. Затем вынырнула, взяла меня за руку и поцеловала.

– Зоя, спасибо. За все спасибо. Я все понимаю, все знаю, но это как болезнь. Не могу без него.

– Пора уже выздоравливать, Ира. Так нельзя. Мало того, что это уносит твою молодость, ты не можешь встретить хорошего человека, создать с ним семью, родить детей, так ты еще и разрушаешь себя, понимаешь? Посмотри, на кого ты стала похожа! Кожа и кости! Волосы выпадают, я же все вижу! Ты должна следить за собой, ухаживать, бросить курить, наконец! Нет-нет, и не смотри на меня так! Здесь я тебе курить не позволю, даже и не мечтай!

– Как хорошо с тобой… – Она закрыла глаза и снова погрузилась в воду, только нос остался над ее поверхностью.

Я спрашивала себя, что я могу для нее сделать, как помочь ей порвать с этим ужасным человеком, который тянет ее в пропасть. И тут вдруг Ира с шумом поднялась, плеснула себе в ладонь шампунь и принялась намыливать волосы. Я даже не сразу поняла, что она проговорила, сплевывая мыльную воду.

– Он убил деда. Отравил.

– Ира? Мне показалось? Что ты сейчас сказала?

Я склонилась к ней, чтобы получше слышать. Ира взяла в руки шланг душа и принялась смывать с головы пену.

– Ты все правильно услышала, Зоя. Вадим убил своего деда. Он знал, какие ему таблетки нельзя, что опасно для его сердца и давления… Не знаю, какой точно препарат он ему дал, но что заменил таблетки в пузырьке, это я видела собственными глазами.

Она подняла на меня свое мокрое лицо, глаза ее смотрели жалобно, как у голодной собаки.

– Я соучастница, понимаешь?

– Постой. Ты знала, что он собирается убить деда, и не помешала ему? – Я не хотела в это верить. Моя сестра не могла так поступить.

– Нет, конечно. Я не знала, что он собирается его убить. Просто он сказал, что дед заканчивает новый роман, что ему должны заплатить за него и что он намерен просить у него денег. Потом он сказал, что дед уже получил гонорар и что он, Вадим, попросил у него денег, но тот ответил, что Вадим опоздал, что он уже распорядился этими деньгами… Вадим и дед поссорились. Я слышала, какие гадости Вадим говорил старику, как оскорблял его!

– Какие гадости? Он угрожал ему?

– Нет, прямых угроз не было, просто он сказал ему, что у него нет сердца, что он сам воспитал его, Вадима, таким, каким он стал, и теперь почему-то не любит его. Что дед – великий эгоист, что он живет в вымышленном мире, что надо жить и любить своих родственников… На что дед сказал, что он всю свою жизнь посвятил своей жене, ты знаешь, я тебе рассказывала, это была очень известная актриса, Анна Берг, она умерла пять лет тому назад, и Караваев долго горевал, чуть с ума не сошел, а потом написал в честь нее книгу о космосе, об астронавтах, где все действие происходит на планете «Берг»… Кажется, американцы купили сценарий, написанный по роману Караваева каким-то его другом.

– И что потом? Что с этими таблетками?

– Вадим не видел меня, когда он менял таблетки в пузырьках. И когда я подошла к нему, он услышал мои шаги, резко повернулся и увидел меня, у него аж ноги подкосились, так он испугался… Я спросила, что он делает, и он ответил, что рассыпал таблетки, а теперь собирает… Зоя, что я могла ему предъявить? Сказать, что я видела, как он заменил таблетки? Он и так в последнее время раздраженный, кричит на меня постоянно… Я просто не могла ничего ему предъявить, да я до конца и сама не верила в это!

– Ты хотела ему поверить и поверила, – сказала я, ужасаясь тому, что узнала. – И что?

– Он умер этим же вечером, Родион Караваев, известный писатель-фантаст. Смерть констатировал его лечащий доктор и друг.

– То есть эта смерть не вызвала подозрения у его друга-доктора?

– Ему было за восемьдесят, понимаешь? Да и сердце было изношено, у него после смерти жены случился микроинфаркт. Никто, как ты понимаешь, не стал настаивать на вскрытии, все его друзья, окружение, общественность – все помогали с организацией похорон, готовили вечер памяти и все такое… И никому бы и в голову не пришло, что внук ускорил его уход.

– Никто не проверял после его смерти таблетки? Никто ничего не заподозрил?

– Уверена, что нет. Разве что его друг, поэт, переводчик и сценарист Сергей Качелин. Вадим позвонил ему ночью, сказал, что дед умер, и он приехал, он же вызвал и доктора Никитина. Но до приезда доктора он подробно расспрашивал Вадима о том, как чувствовал себя дед накануне…

– А что, Вадим был там, в его квартире?

– Да, мы оба были там. Почти неделю жили, потому что у меня дома воду отключили… Вот мы и погостили у старика немного. Тогда-то я и увидела эту комбинацию с таблетками и стала свидетелем преступления… Говорю же, ночью Караваев умер. Меня разбудил Вадим, он сказал, что ему приснился нехороший сон, как будто у него зуб удалили с кровью. Что он проснулся, пошел проведать дела и нашел его мертвым. Вот такая отвратительная история.

– Так, постой… Вадим знает, что ты обо всем догадалась?

– Уверена, что знает. Понимаешь, он ведь потом, вечером, напился и уснул в гостиной, а когда проснулся, мы все еще были там, в Староконюшенном, он растолкал меня, разбудил, залез ко мне под одеяло и сказал, что ему страшно, что за ним приходили… Что его ищут, что он, как он выразился, «скакал по воздуху», убегая от преследователей, что они знают, что это он убил деда… У него зубы стучали, он прижимался ко мне всем телом, дрожал, просил меня спрятать его «от них»… Я еще подумала тогда, что стала свидетелем страданий и страхов человека, совершившего убийство.

– Значит, он понимает, что ты все знаешь.

– Да ты не переживай. Я уверена, что тело Караваева не будут эксгумировать, что прокатит… Дело не в этом, Зоя. Понимаешь, Вадим же решился на это из-за денег, из-за наследства, ведь все обдумал, каналья! И что в результате? Оказалось, что Караваев оставил все какой-то Китаевой… Кто она такая, откуда взялась? Вроде бы она хорошая знакомая Сергея Качелина.

– А что ты знаешь об этом Качелине?

– Говорю же, поэт, у него много сборников выходило в свое время. Еще переводчик с английского и сценарист. Но сценарии он начал писать лет пять тому назад, когда ему понадобились деньги. У него в семье какая-то неприятная история произошла, конфликт с дочерью… Кажется, он подарил ей свою квартиру, с тем чтобы она, как и многие наследники, не дожидалась его смерти, ну, чтобы уверена была, что он не отпишет ее какому-нибудь благотворительному фонду или просто мошенникам, а эта особа возьми да и продай эту квартиру. Вместе с Качелиным. Грязная, неприятная история, в результате которой Качелин остался в буквальном смысле на улице. Какое-то время он жил у своего друга, у нашего Караваева, они вместе придумали сценарий мультфильма по его же произведению, и Качелин все это записал, то есть оформил сценарий как положено. И представляешь, его у него купили! У него появились деньги, и он снял себе однокомнатную квартиру где-то поблизости от своего друга. Возможно, что как раз в это время и появилась в его жизни женщина, эта Китаева… Знаешь, не могу произносить ее имя без дрожи… Без содрогания! И откуда она только взялась?!

– Послушай, Ира, оно тебе надо? Все эти Качелины, Караваевы? Послушай, дорогая, забудь ты своего Вадима, как страшный сон… Забудь! И начни новую жизнь. А я тебе помогу. Хватит уже думать о нем…

– Подожди, Зоя… Я же приехала к тебе, чтобы сообщить еще кое-что важное, что не могла сказать по телефону. Китаева… Я слышала, как Вадим разговаривал с кем-то по телефону, и из разговора я поняла, что он хочет, как он говорит, «восстановить справедливость», что он хочет отобрать у Китаевой свое наследство. И мне страшно, Зоя. Я вижу, как он на моих глазах превращается в дьявола… Он же и меня погубит! Потянет за собой!

– Не думаю, что он сможет отобрать у нее деньги, это невозможно. Но ты должна уйти в сторону. Совсем уйти, бросить его. Ира, я уже устала тебе это повторять!

Она пообещала мне, что все хорошенько обдумает и примет решение. Она призналась мне, что и сама уже устала, что стала плохо себя чувствовать, а самое ужасное, что Вадим начал поднимать на нее руку, что вовсе недопустимо. Еще она сказала, что должна помочь Вадиму с переездом, ведь если они расстанутся и она съедет с квартиры и переедет ко мне, Вадиму нужно будет тоже переезжать. И что это счастье, что дед оставил ему хотя бы квартиру на ВДНХ, большую, трехкомнатную. Конечно, можно было бы постараться извлечь из этого хотя бы небольшую прибыль, то есть сдавать эту трехкомнатную, а Вадиму снимать, скажем, однокомнатную, чтобы на разницу как-то жить, ведь он же нигде не работает, болтается с друзьями по миру, пьет…

Я сказала ей, что это уже не ее головная боль. Что уж если рвать с Вадимом, то решительно, не оглядываясь и не думая о том, как он будет жить без нее. Она же не мать ему, чтобы заботиться постоянно.

Тот вечер с Ирой остался у меня в памяти, как переломный момент в ее жизни. Мне показалось, что я ее убедила во многом и дала правильное направление ее мыслям. Мы с ней выпили вина, плотно поужинали, потом смотрели какой-то фильм и уснули в одной кровати, словно мы еще дети…

На следующий день я встретила ее в клинике и сначала даже не узнала. Она была в черной юбке-карандаш и красном свитере. Юбка была чуть выше колена, туфли на каблучке, и все увидели стройные ножки моей сестры. Она и волосы зачесала назад, открыв красивый лоб, и лицо ее стало как будто свежее.

– Добрый день, Зоя, – сказала она, надевая белый халат. – Знаешь, я все думала-думала… А потом забежала к одной своей знакомой, она работает в супермаркете, рядом с домом, и попросила ее отложить для меня большие картонные коробки для переезда. Надеюсь, твое приглашение еще в силе?

Я, понимая, что обещанная ей квартира еще не готова, но что второго такого случая может и не быть, предложила ей на время ремонта пожить у меня, а вещи отнести в мой гараж.

– Я и курить бросила, честно, – сказала она, и я улыбнулась. Конечно, вот так взять и бросить курить за один день – невозможно.

– Ты – молодец. Когда переезжаем?

– Сегодня вечером!

– Хорошо, я позову своих друзей, мы поможем… А где Вадим? Он знает? Где он? Вернулся из Стамбула?

– Да, вчера и вернулся. Когда я у тебя была. У него новая татуировка на плече. Нос почему-то разбит. Я хотела постирать его вещи, порылась в его карманах и нашла билет на самолет… Оказывается, он прилетел еще два дня тому назад.

– Да? Не думай об этом, прошу тебя. Не ревнуй. Наверняка с друзьями где-нибудь пил…

– Еще нашла чек и визитку кафе «Эмма»…

Я замерла, предчувствуя что-то нехорошее. Ведь это кафе принадлежало Китаевой!

– Я не стала его ни о чем расспрашивать. Сказала, что я приняла решение расстаться. Я говорила с ним сухо, резко, чтобы он понял, что это конец… Он потянулся за бутылкой, но напиться ему не удалось… Его рвало в туалете. Долго. Видимо, он отравился. Я спросила его, сделав вид, будто ничего не знаю о чеке из кафе, где он пообедал на кругленькую сумму, где и что он ел. Он сказал, что какое-то острое венгерское рагу, названия он не помнит… Но что он не мог им отравиться, потому что его только что приготовили… Я решила уточнить, когда это было, сегодня? И тогда он вдруг сказал, что последний раз ел вчера, вечером…

– Думаешь, он ездил к Китаевой выяснять отношения, просить ее вернуть ему деньги и квартиру?

– Уверена! В Москве что, больше поесть негде, как у Китаевой?

Весь день я наблюдала за Ирой и видела, что она действительно решила изменить свою жизнь. Я заглядывала к ней в кабинет, и она, встретившись со мной взглядом, улыбалась, мол, не переживай, со мной все в порядке.

Вечером после работы я собрала людей, и мы помогли Ире перевезти в гараж ее вещи. Многое оставили, потому что не было смысла вывозить: потрепанные ковры, сломанную мебель, застиранное постельное белье, тарелки с отбитыми краями, сгоревший электрический чайник… Основной багаж Иры составляли книги, старые пластинки да кое-что из личных, дорогих ее сердцу, вещей.

– Господи, как же хорошо, что я тебя отсюда увожу! Какой клоповник, дыра! А запах! Ира, как ты здесь жила?

– Представь себе, что какое-то время я была даже счастлива тут!

Я спросила ее, где Вадим. Она сказала, что он с каким-то другом поехал на машине в Питер, кому-то как-то надо помочь (то, что Ирине нужно помочь с переездом, ему, уроду, и в голову не пришло)… Он сказал, что в течение недели освободит квартиру.

– Как вы расстались?

– Не поняла даже. Сначала у него поднялась температура, потом давление стало девяносто на сорок пять… Два раза вырвало… Может, наркотики принял, а может, просто с бодуна… Я сама ничего не поняла. Думаю, что он еще не осознал, что произошло. Он крутится на какой-то своей орбите, и мы с ним уже никогда не пересечемся…

– Может, это нервы? – предположила я.

– Вполне может быть, – согласилась со мной Ира.

В тот вечер она не курила, мы с ней выпили немного водки, поужинали и, уставшие, легли спать. Утром встали, выпили по чашке кофе и поехали в клинику. Ира снова надела черную юбку, белую кружевную блузку, подкрасила губы и опять стала похожа на мою прежнюю красивую сестру.

А после обеда она вошла ко мне в кабинет белая как мел и сообщила новость: Эмма Китаева убита.

– Я пила кофе в холле. Там работал телевизор… Передавали криминальные новости. Я знала, чувствовала, что это он… Это он ее убил, Вадим. Нервы у него… Господи, Зоя, как хорошо, что я переехала к тебе! Мне бы сигаретку…