Текст книги "Игры с темным прошлым"

Автор книги: Анна Данилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

9

Роберт оказался плохим собеседником, мы поужинали холодной жареной рыбой и местным сыром. Яблоки печь в камине мой гость, к счастью, отказался, сказав, что хочет спать, и я, обрадованная тем, что мне не придется всю оставшуюся ночь отбиваться от ухажера, вымыла посуду, постелила ему постель на диване (он тотчас уснул, словно только и ждал, чтобы ему постелили) и уютно устроилась на кровати перед телевизором. Роберт похрапывал, а я, немного успокоенная, снова и снова пыталась понять, почему же Стефана отдала мне деньги. Конечно, мне бы хотелось поговорить с Робертом о своих страхах, рассказать о призраке Валентины, о Стефане, о некрологе с фотографией моей родной сестры, но, подумала я, раз Роберт уснул, значит, так тому и быть, может, это даже и к лучшему: а вдруг бы он счел меня сумасшедшей?

Утром я проснулась первой, тихо, стараясь не разбудить, встала и, увидев сладко спящего Роберта, подумала о том, что это было в первый и последний раз, что больше я никому не дам повода усомниться в моей репутации и что теперь отныне ни один мужчина не переступит порог этого дома… Уж не знаю, почему, но мне было неприятно, что на диване в этой девственно-чистой монашеской келье спит польстившийся на дармовщину британец… И как вообще могло такое случиться, что я раскисла и сама пригласила его переночевать в своей комнате? Вот что делают с впечатлительной беременной женщиной ночь и холодный воздух чужбины…

Мне хотелось закрыть глаза, чтобы потом, открыв их, обнаружить, что никакого Роберта и не было. Что на диване лишь подушка да сложенный аккуратно красный мамин шарф…

Как бы то ни было, закон гостеприимства заставил меня приготовить завтрак. Я сварила на плитке кофе, сделала бутерброды. Роберт не просыпался. Я начала нервничать. Вспомнился вдруг некролог. Я позвонила Ольге, выйдя в прихожую, чтобы в случае, если мне удастся все-таки до нее дозвониться, Роберт меня не услышал. И была очень удивлена, когда после долгих гудков вдруг услышала голос нашей дворничихи…

– Мне Олю, – пробормотала я в замешательстве. – Где она? Почему вы берете трубку?

– Какую еще Олю?

– Ольгу Ветрову! – вскричала я. – Это же ее телефон!

– А кто ее спрашивает? – важным голосом, не торопясь и словно издеваясь надо мной, спросила наша дворничиха. Или та, чей голос сильно смахивал на ее голос.

– Это сестра, – процедила я сквозь зубы. – Маша. Что с ней? Почему ее телефон у вас?

– Маша? Так это ты?

Ну, слава богу, это действительно была дворничиха. Но каким образом у нее оказался телефон моей сестры?

– Зинаида Петровна, это Маша, что с Олей?

– Оля? Так ты еще ничего не знаешь, Машенька? Нашли ее, вернее, тело нашли, – чеканила она мне в ухо, словно забивая гвозди. – Где-то за городом, в посадках нашли… Ее застрелили. Мы уже и похоронили ее. Родители приезжали, поминки устраивали. Так что убили нашу Олю… А я думала, ты знаешь…

Я в сердцах швырнула телефон на пол, он больно стукнулся о темный плиточный пол и завертелся на месте. Я вернулась в комнату и принялась тормошить Роберта. «Ну, вставай же ты, вставай!»

Он спросонья уставился на меня, сел на постели и натянул одеяло до самого носа. От него по-утреннему кисло пахло. Меня начало поташнивать.

– Роберт, спасибо вам, что вы переночевали у меня, но теперь вам пора идти. На столе завтрак, кофе… Поднимайтесь, я очень вас прошу…

И тут он заговорил. Я не сразу сообразила, что происходит, но, когда поняла, волосы на моей голове зашевелились. Роберт говорил на французском языке. Он был чем-то возмущен, быстро встал, оделся и заметался по комнате в поисках неизвестно чего.

– Роберт, – почти плакала я, – брось валять дурака, ты же вчера отлично разговаривал по-русски… ну? Приди же в себя! Посмотри, – уже ревела я, не в силах сдерживаться: – Меня зовут Маша, мы с тобой познакомились в старом городе, мы сначала искали ресторан, где бы можно было поужинать, а потом я сказала, что меня мучают кошмары, и попросила тебя переночевать в этом доме, помнишь? Что вообще происходит?

Роберт смотрел на меня так, словно видел в первый раз. Он произнес длинную и, как мне думается, нелицеприятную тираду и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Еще один идиот.

Я закрыла за ним дверь, подняла с пола телефон: он, к счастью, был еще жив. Я снова хотела позвонить Ольге, но что-то удерживало меня… А вдруг снова трубку возьмет Зинаида и скажет, что мою сестру застрелили, как и Валентину? Все поплыло перед моими глазами, и стены превратились в прозрачные окна с видом на море…

Когда пришла в себя и открыла глаза, я увидела сидящую в двух шагах от меня незнакомую молодую женщину, внимательно наблюдавшую за мной. Лицо ее выражало озабоченность, любопытство и легкую насмешку. Она была в черном свитере, джинсах, белые ухоженные руки ее покоились на коленях. Карие глаза, красный рот и рыжие волосы, забранные в высокую прическу, довольно красивая и совершенно непохожая на болгарку.

– Вы тоже принесли мне деньги? – спросила я сердито, не желая ни минуты оставаться в этом, полном фантомов и сумасшедших городе. Мысленно я уже садилась в самолет и летела поближе к родным берегам…

– Какие еще деньги? – спросила женщина на чистом русском языке. – Разве мы с вами знакомы и я уже успела вам задолжать?

Не могу сказать, что мой вопрос сильно удивил ее, она продолжала разглядывать меня, как тяжелобольную, к которой возвращается сознание. Я надолго замолчала. Хотелось спросить ее, где она меня нашла, потому что память, постепенно возвращаясь, напомнила мне о Роберте, о том злом англичанине, внезапно, всего лишь за ночь превратившемся во француза или в бельгийца, который, даже не попрощавшись, покинул меня, хлопнув дверью… Кажется, после этого я потеряла сознание и должна была лежать на холодном полу. Но я лежала на кровати, обложенная подушками, под одеялом, сверху которого лежал мамин шарф.

– Я вижу, что вам не очень хорошо… Не знаю, чем я могу вам помочь. Хотите, я приглашу доктора? Вы совсем бледная. Вы помните, что с вами было?

– Помню, но рассказывать не стану… просто не могу, вы сочтете меня ненормальной…

– Да не расстраивайтесь вы так, мы все немного ненормальные. С нормальными, знаете ли, скучно… Может, выпьем кофейку и поболтаем? Знаете, я так обрадовалась, когда услышала, что вы заговорили по-русски… Я и раньше вас видела, вчера вот, к примеру, отметила еще про себя, что вы не похожи на местную жительницу… Вас как зовут?

– Маша. – Мне тоже было приятно услышать в этих ставших для меня чужими стенах русскую речь. Да и лицо женщины показалось милым.

– А меня Лена.

– Как вы вошли сюда?

– О, это было легко. Все двери были открыты… Вообще-то, я должна извиниться за вторжение, здесь это не принято, чтобы вот так, запросто… Но я подумала, что хозяева где-то поблизости, в холле или на лестнице, раз дверь открыта… – Лицо ее порозовело от смущения. – Словом, Маша, я живу в соседнем доме, и у меня тоже вид на море… Я повесила сушиться косынку, и ее ветром сорвало и унесло в ваш садик… Она до сих пор там… Сами понимаете, когда я увидела вас лежащей на полу, мне уже было не до косынки… Я подняла вас, уложила на кровать, укрыла, и буквально через несколько минут вы пришли в себя… Что с вами?

– А вас зовут, случайно, не Мина Туманова? – спросила я, едва сдерживая слезы, потому что боялась снова напороться на какой-нибудь фантом.

– Да нет же. – Лена ласково провела рукой по моей руке и пожала плечами: – Знаете, мне часто говорят, что я на кого-то похожа.

– На этот раз речь идет о покойнице, – «успокоила» я ее. – Разве вы еще не видели? По всему городу расклеены некрологи…

– О да! Я вас понимаю, вы, верно, в Болгарии впервые, и на вас это просто не могло не произвести гнетущего впечатления… Но вы скоро привыкнете и перестанете замечать…

– Я имела в виду вполне конкретный некролог, – упрямо повторила я: не сходить же с ума в одиночку. – Молодая девушка, очень симпатичная…

– Да ладно вам, не думайте об этом. Где тут у вас можно вскипятить воду для кофе?

Она легко поднялась, одернула свитер и направилась в сторону арки, за которой располагалась кухня. Движения ее были плавными, спокойными, и я позавидовала этой женщине, ведь она жила обычной, не усложненной видениями жизнью, уверенно держалась, думала о простых и милых вещах вроде улетевшей косынки или кофе, в то время как я умирала от страха…

– Лена, а что бы вы подумали, если бы увидели некролог с фотографией вашей ближайшей родственницы, сестры, к примеру…

– Ерунда, я уже поняла, что с вами приключилось, вам просто показалось, что девушка с некролога похожа на вашу сестру, и вы испугались… Да над этим стоит лишь посмеяться, вот и все… У вас такое перепуганное лицо. Успокойтесь. А где ваши хозяева?

– Где мужчина – не знаю, а вот хозяйка, ее зовут Стефана, думаю, находится на излечении в психиатрической больнице, – предположила я, продолжая напускать туману.

– В смысле?..

– А что бы вы сказали о хозяйке, которая, получив с квартирантки, то есть с меня, деньги за две недели вперед, двести восемьдесят евро, через пару дней пришла к ней и вернула их со словами: «Вот, возьмите, здесь ровно двести восемьдесят евро, за две недели… Как и договаривались…»

– Какая интересная история, вы мне ее не подарите? – с искренним восхищением воскликнула моя новая знакомая. – Нет, вы только подумайте: хозяйка платит квартирантке… Вам это, случайно, не приснилось? Так, где у вас тут кофе? А, вот, нашла растворимый… Маша, я так думаю: вы немного приболели, может, давление или что-нибудь еще… Вот вам и снятся такие странные сны. Уверена, что когда мы с вами выйдем на улицу, то не встретим ни одного некролога, который мог бы испортить вам настроение…

Я хотела рассказать ей еще и про убитую Валентину, с которой недавно повстречалась и видела ее так же близко, как и Лену, но подумала, что это будет уже слишком и моя новая знакомая убежит от меня точно так же, как это сделал Роберт. Ах да, еще и англичанин, который превратился во француза…

Лена разлила кофе по чашкам и помогла мне, как настоящей больной, подняться с постели.

– Вставай, вот так. – Она незаметно перешла на «ты». – Бедняжка… А вообще-то ты неплохо здесь устроилась. И дом красивый, и комната… А кухня так просто блеск! Опирайся на меня и не спеши, у тебя может закружиться голова… Давай садись и рассказывай, как ты докатилась до жизни такой.

10

Утром Чаплин понял, что совершил ошибку, забравшись в постель к родной сестре Маши; он напился до такого состояния, что готов был залезть под одеяло к любой женщине, чтобы не столько согреться телом, сколько душой. Но разве Ольге это можно объяснить, особенно теперь, когда она смотрит на него как на своего любовника. И хотя между ними ничего не было, да и быть не могло (за исключением обмена тепловой энергией, да невинных, во всяком случае, со стороны Чаплина, объятий), эта девочка, сестра Машки, теперь станет воспринимать его не иначе как мужчину, с которым у нее была близость. Но ведь близость бывает разная, и где найти те слова, чтобы объяснить это ей, розовой от смущения, а может, и от счастья.

Он сидел на кухне, по-домашнему (или по-родственному) в пижаме и курил, пуская дым в форточку, Ольга же в халатике варила овсянку, дурочка. Играла в любовников или семью. Как девчонка. Хорошо бы схватить ее за волосы и, приподняв половину черепа, заглянуть внутрь головы, туда, где должны находиться мозги. Он даже закрыл глаза и представил себе эту фантастическую картину: внутри женской растрепанной головки, как в шкатулке (из драгоценного розоватого костяного материала, украшенного рубиновыми каплями крови), в свете оранжевых бликов нависшей над круглым столом электрической лампы сидят двое, мужчина и женщина, перед ними тарелки, а в тарелках суп…

– Оля, я должен извиниться перед тобой, – сказал он скучным тоном, удивляясь, как вообще находит в себе силы просить прощение. – Понимаешь, я иногда сплю с женщинами не как с женщинами, а как…

– …с мужчинами? – Кривая усмешка исказила побледневшее Олино лицо. – Не извиняйся, Игорь, не надо, тем более что я никогда ничего не расскажу Маше. Но вообще-то это хорошо, что ты заглянул ко мне, что остался ночевать. Теперь мне хотя бы понятна причина, по которой моя сестра подалась куда глаза глядят… Она тебя так любила, а ты, оказывается, Чаплин, обыкновенный…

Она хотела сказать грубое слово, хотела, уже и рот открыла, но не смогла, вспомнила, как, проснувшись и почувствовав на своей талии горячие мужские руки, испытала блаженство. Сама напоила, сама соблазнила, а теперь собирается оскорбить и все испортить. Нет, Оля никогда не станет портить отношения со своим будущим зятем, да, зятем, потому что сейчас, когда она узнала поближе Игоря, ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы Машка вернулась и прибрала его к рукам, чтобы простила все то, что отравило ее жизнь настолько, что ей пришлось уехать… Измена, что же еще? Машка, скорее всего, узнала об его измене, быть может, что-то увидела собственными глазами или услышала… А сегодняшняя ночь? Невозможно представить себе, что Машка могла бы увидеть Игоря в постели своей собственной сестры: разве она поверила бы в то, что он искал у Ольги под одеялом, в ее объятиях, лишь материнское тепло, что он пытался согреться, спастись хотя бы на несколько ночных, бессознательных часов от одиночества?.. Да она удушила бы Олю своими нежными руками. «А я, как я могла допустить такое? Почему не выгнала? Ведь у меня-то, в отличие от него, желания были куда непристойнее… А в глубине души мне хотелось бы удержать подле себя этого мужчину, жить с ним, спать с ним, готовить ему по утрам кашу, а на обед – суп…»

– Игорь, ты извини, что я… про мужчин… Надо понимать, что женщина считает унижением, когда мужчина воспринимает ее просто как источник физического тепла… Я же не масляный радиатор, – она нервно хохотнула, ужасаясь своей собственной грубоватой шутке. – Забыли, да?

Она подошла к нему, обхватила руками его голову и прижала к своему животу.

– Мы ничего не скажем Машке. Но ты мне верь – я на самом деле не знаю, где она. Думаю, в Крыму, у нас там тетка живет, Фаина. Я могу позвонить ей…

Но тетка Фаина на другом конце провода, заливаясь, принялась рассказывать невидимой, строящей гримасы (с закатыванием глаз и выдуванием воздуха теплыми, пахнущими овсянкой губами) московской племяннице о том, как много к ней в прошедший сезон приезжало родственников, как было весело, она играла гостям на аккордеоне в саду за накрытым столом, сколько вина выпили, сколько грецких орехов и банок с персиковым компотом роздано, но Машеньки не было, да она и не звонила.

– Чья это пижама? – неожиданно спросил Игорь. – И когда я ее надел?

– Это пижама моего мужа, она чистая, я положила тебе ее на постель, и ты сам ее надел, – ответила Оля. – Тебе это неприятно?

– Да нет, все хорошо, просто я последний раз спал в пижаме мальчиком, когда ходил в начальные классы… У меня все пижамы были полосатые, вот как эта. Теперь всегда буду спать в пижаме, это так удобно. У Машки тоже полно пижам, среди них встречаются и полосатые… Но она в них никогда не спала, мы же не жили вместе, встречались на съемной квартире, на несколько часов… Я не приглашал ее к себе, у меня же там обитала жена… Каким же я был идиотом… Знаешь, мне кажется, я придумал, как ее найти… У меня есть друзья в милиции, попрошу узнать, нет ли ее в списках пассажиров, улетевших в Турцию, Египет… Я приблизительно знаю, когда она улетела, это не так трудно вычислить: мы с ней не виделись пару дней, после чего я забил тревогу, позвонил тебе, и ты сказала мне, что она уехала… Вернее даже, я позвонил не тебе, а ей, и это чудо, что ты оказалась в ее квартире…

– Я стараюсь бывать там как можно чаще, слежу за квартирой… Да и автоответчик проверяю, тоже жду новостей. Но ты прав, Игорь, ее надо искать. Мне тоже не нравится ее молчание… Вдруг с ней что-нибудь случилось… Вон, соседку нашу, Валентину, убили…

– Как это убили?

– Застрелили… Из-за денег, она после смерти мужа машину решила продать, продала, а потом исчезла… Ее труп нашли, родственники опознали, словом, похоронили нашу Валентину…

– Оля, хватит рассказывать с утра пораньше страшилки. Хорошо, что у нашей Машки денег нет, а то бы и я подумал, что с ней что-то случилось… Спасибо тебе за гостеприимство, за кашу, за пижаму… Я, ты знаешь, отдохнул у тебя… Я рад, что у Машки такая хорошая сестра. Значит, мы с тобой договорились?

– Не переживай. – Она опустила веки, словно одним взмахом ресниц закрыв эту ночную, опасную тему.

– Ты телефон-то поищи, как я с тобой буду связываться?

– Поищу.

Чаплин поцеловал ее и вышел из кухни.

11

– Ты – паникерша, тебе не стоило бросать мужчину только лишь потому, что он тянул с разводом. Таких историй, сама понимаешь, много, и далеко не всегда нам следует навешивать на человека ярлык обманщика, мужчины не любят, когда их торопят… Взгляни на эту ситуацию с другой стороны, и ты поймешь, что твой Чаплин благородный герой, он ответственен и основателен, все же это куда лучше, чем ветреность… Он жалеет свою жену, а это дает основание полагать, что и к тебе, когда ты наконец станешь его женой, будет относиться так же ответственно…

Мы шли с Еленой по блестящим от мелкого и затяжного дождя улочкам старого города, и она ненавязчиво давала мне советы. Влюбленные женщины в редких случаях не испытывают желания поделиться своими переживаниями с кем-то, даже с самыми неподходящими для роли слушателей людьми. В данном же случае я обрела в своей соотечественнице единственного нормального, восприимчивого и благодарного слушателя.

– Я еще в самолете поняла, что совершила ошибку, что я уже лечу, понимаешь, и самолет ни при каких обстоятельствах не повернет назад… Я и сама не поняла, как оказалась здесь. Цепь каких-то случайностей: встреча с приятельницей в кафе, разговор о том, как она провела свой отпуск в дивном городе Созополе, об Адрияне, которая наподобие Ванги лечит людей от миллиона болезней, в том числе и от заикания…

– Но ты не заикаешься, что, неужели тебя уже вылечили?

Мы прогуливались, наслаждаясь свежим воздухом и тем благостным покоем, который исходил от одного вида опустевших улиц, мокрых стен домов и светящихся оранжевым теплым светом прямоугольников окон… Но даже сквозь эту, пропитанную горьковатым запахом дыма из печных труб и прелой листвы, устилавшей маленькие палисадники, пасмурно-морскую свежесть воздуха пробивался местами аппетитный аромат жареной рыбы: окна кухонь были распахнуты – хозяйки готовили ужин.

– Я заикаюсь, только когда волнуюсь, – объясняла я Лене. – Вот утром, когда увидела Роберта на диване, заикалась… Но когда он открыл рот и начал говорить по-французски, у меня вообще свело челюсть…

– Ты не говори, а пой, говорят, помогает, – рассмеялась Лена, и я была ей благодарна за это ее несерьезное отношение к моим, кажущимся вселенскими, проблемам. С ней мне стало спокойнее, и я чувствовала себя здоровым человеком.

– Так что не валяй дурака, отдохни еще немного, а когда почувствуешь, что становится без твоего Чаплина невмоготу, обратись в туристическое бюро, попроси, чтобы тебе поменяли билеты, и возвращайся в Москву. Видишь, как все просто.

Мы зашли в кафе (красные кожаные диваны, белые мраморные столики, скучающий молодой грек с крутыми черными локонами, впавший в анабиоз на фоне сверкающего, с дорогими напитками, бара), где не было ни одного посетителя, за исключением сенбернара с мокрой шерстью, развалившегося на красном ковре в центре зальчика. Пес не обратил на нас никакого внимания, мы сели за столик и заказали кофе.

– Сюда надо приходить со своим кофе, – сказала Лена с сожалением в голосе. – Повсюду пьют кофе, здесь даже воздух пропитан его ароматом, но почему подают вместо кофе черную густую бурду, не понимаю… С грязью его, что ли, мешают?

Она называла вещи своими именами, и я стала постепенно приходить в себя. Пришло время и мне спросить, а что делает в этом пустом приморском городке она сама.

– Я понимаю, мое имя тебе ни о чем не говорят, но вообще-то я пишу книги, сначала пряталась под разными псевдонимами, а теперь вот работаю под одним… Елена Дунаева, может слышала?

Чтобы не обидеть сразу ставшую совершенно чужой и далекой Лену, я, из вежливости пробормотав: «Да, кажется, слышала…», была все же искренне обрадована, что судьба свела меня с интересным человеком. Возможно, Лена сумеет реально помочь мне восстановить психику и вернет к нормальной жизни.

– И что ты пишешь?

– Криминальные романы, представляешь? – словно пожаловалась она.

– А что так?.. – не поняла я.

– Да все люди как люди, а я вот сижу, смотрю на тебя и думаю…

– …как меня пришить, пристрелить, удушить, зарезать? – рассмеялась я.

– Почти. Во всяком случае, я практически всегда зрительно выискиваю место, где можно было бы запрятать труп, всматриваюсь в глаза прохожих и пытаюсь понять, чем они живут, о чем думают, кого любят или ненавидят, кого хотят убить и, главное, почему?

– Это не слишком примитивно?

Теперь настала ее очередь рассмеяться.

– Конечно, я преувеличиваю, шучу, но в каждой шутке есть…

– …доля шутки! Это я понимаю. Но какая же у тебя интересная профессия… А что бы делаешь в Созополе? Собираешь материал?

– Почти. Просто здесь тихо, идеальные условия для работы… Знаешь как хорошо пишется под плеск волн или дождь? И главное, никаких соблазнов вроде пляжей, ресторанов, даже побездельничать не хочется… Опять же, свежий воздух, курорт…

– Теперь понятно, почему ты попросила у меня сюжет с хозяйкой, которая платит квартирантке деньги… Напишешь?

– Еще не знаю…

– Ты уже что-нибудь начала писать?

– Начала. И ты удивишься, когда узнаешь, что мой сюжет тоже связан с фотографией на некрологе… Мне тоже показалось, что я увидела знакомое лицо…

– Здесь жутковато, скажи?

– А мне нравится… Есть время поразмышлять, поспать, побродить по пустынным улицам… Жалко только, что народ тут неразговорчивый, люди косо смотрят, когда я пытаюсь просто поговорить с теми же продавщицами, с рыбаками на пристани… В каждом поступке ищут проявление широкой русской души в самом извращенном смысле… Это неприятно. Но вообще-то болгары милые люди…

И тут в воздухе произошло какое-то движение. Я спиной почувствовала, как в кафе кто-то вошел, не успела я обернуться, как увидела лишь темный силуэт, растворившийся в темноте улицы… На двери же появился белый листок, я подбежала, сенбернар зарычал, и я увидела тот самый некролог, который еще днем так поразил меня. Он был еще влажный от клея, и я, сорвав его, осторожно неся двумя пальцами, показала моей новой знакомой.

– Вот, смотри, это фотография моей сестры, это Оля… Я звоню ей, а она не отвечает…

– Маша, успокойся, эту девушку зовут Мина Туманова, и ты напрасно сорвала этот некролог, местным жителям это не понравится… Не усложняй себе жизнь, постарайся приклеить, вернуть этот листок на место… Хотя это же кафе… Смотри, бармен идет к нам…

Черноволосый паренек подошел к нам, устало взглянул на некролог, взял его у меня и вышел с ним на улицу, через несколько секунд он вернулся и, не глядя на нас, растерянных, чуть не споткнувшись о задравшего большую лохматую голову пса, расположился у себя за стойкой.

– Думаешь, выбросил? – предположила я. – Стеклянные двери, ему еще придется очищать их от клея…

– Для этого существует уборщица, думаю, он просто переклеил листок на столб… Да что ты так разволновалась?

– Я не знаю… Но у меня нехорошее предчувствие…

Я схватила телефон и снова принялась набирать номер. Послышались долгие гудки, я напряглась, вытянувшись в струнку и стараясь не глядеть моей спутнице в глаза, и вдруг послышался щелчок, трубку взяли, и я услышала женский голос:

– Это Маша? Вы где, Маша?

– А кто это?

– Это жена Игоря Чаплина. Это правда, что вы ждете от него ребенка?

– Я… никого не жду… кто вам сказал?

– Да об этом уже все знают… Ваша сестра, когда узнала об этом, позвонила моему мужу, они договорились встретиться возле памятника Пушкину, так вот, когда Оля переходила улицу… Словом, ее сбила машина, она так спешила… Оля скончалась в машине «Скорой помощи»… Вы же где-то за границей, так вот, вы не спешите, отдыхайте себе спокойно, вашу сестру уже похоронили, Игорь помог, все устроил…

– Кто это? – испуганно спросила Лена, наблюдая за выражением моего лица, ставшего, очевидно, белым, потому что я физически почувствовала, как кровь отлила от него и спустилась куда-то к желудку, грозясь выплеснуться горьким отвратительным кофе, такое мерзейшее было ощущение.

Я прикрыла трубку и сказала, сильно заикаясь:

– Ж-жена Игоря…

– Пошли ее куда подальше… – Лена жестом показала мне, что следует отключить телефон.

Но голос дамочки продолжал заливаться в трубке:

– Это ты, сучка, во всем виновата, кто просил тебя оставлять этого ребенка? И себе решила жизнь испортить, и Игорю… Он человек ответственный…

Лена вдруг вырвала телефон из моих рук и отключила его.

– Значит, так. Что тебе сказала эта дрянь?

– Почему дрянь? Ты что-нибудь знаешь?

– Сначала расскажи, что она тебе наплела. Скорее всего, постаралась сделать тебе больно, так?

– Она сказала, что Олю сбила машина…

– Идиотка! Разве шутят такими вещами?

– Лена, зачем ты вырвала у меня трубку?

– Да потому что все это – ложь! Хочешь, я попозже позвоню твоим родителям и выясню, что случилось с Ольгой?

– Но если она погибла, а я об этом ничего не знала, я опоздала, и она погибла из-за меня, не думаю, что мама захочет слышать меня…

– Какие странные у тебя родители. И как можешь ты быть виновата в смерти своей сестры? Это ты, что ли, толкнула ее под колеса машины?

Лена раскраснелась, она была возмущена. Я тогда еще поразилась ее неравнодушию, любая другая на ее месте просто следила бы за мной, развлекаясь в душе этим бесплатным вечерним шоу. Ей-то что, спрашивается?

– Может быть, ей действительно, я имею в виду жену твоего Чаплина, стало известно о твоей беременности, так же как и ему, и она испугалась, понимаешь? Но это было бы слишком, как ты говоришь, примитивно… Маша, скажи мне, кто, помимо этой женщины, может желать тебе зла, хочет извести тебя и заставить скинуть ребенка?

– Извести меня?

– Ты лучше скажи, есть такие люди или нет? Может, ты стала наследницей, у тебя за границей, случайно, богатых родственников нет?

– Да кто ж их знает… Но мне, во всяком случае, об этом ничего не известно. Лена, ты что-то знаешь?

– Знаю. Потому и пришла к тебе, почувствовала, что с тобой хотят сыграть злую шутку… Я и про косынку придумала, и про то, что живу в соседнем доме. Я живу на другой улице и совершенно случайно услышала телефонный разговор… Женщина, которую я всегда принимала за болгарку, говорила по телефону на чистом русском языке. Речь шла о голубом платье и белой кофте. Она все волновалась, что этот наряд ей будет слишком тесен, она баба крупная, как корова, еще говорили о деньгах… Я сидела на балконе (разговор происходил на улице, в двух шагах от меня), курила и внимательно слушала, как она договаривалась об оплате. Двести левов ей пообещали, как я теперь понимаю, за то, чтобы эта мерзавка шлялась по улицам в голубом платье и белой кофте, наряд, как я понимаю, характерный для твоей убитой соседки, и пугала тебя. Эта женщина, которую кто-то нанял, может, и не понимала, что готовится помочь совершить преступление…

– Но зачем меня пугать?

– Сначала затем, чтобы ты скинула ребенка, а потом и вовсе сошла с ума… А этот звонок, в котором тебе сообщили о смерти твоей родной сестры, – не что иное, как желание вызвать у тебя тяжелейшее чувство вины…

– Лена, да что такое ты говоришь? Скажи, что ты все это выдумываешь, сочиняешь прямо на ходу, разыгрываешь меня, смеешься, наконец, над моими страхами… – Я не на шутку разозлилась на эту «писательницу», ни черта не смыслящую в настоящей, реальной жизни. – Да это у тебя крыша съехала, а не у меня!

– Можешь мне не верить, считай, что я только что придумала это для своей новой книги… А что, довольно-таки недурно, даже жутко… Если бы я встретила здесь свою умершую бабушку или мужа, с которым рассталась в прошлом году, я бы тоже испугалась… И скорее всего, повела бы себя точно так же, как и ты: не поверила бы, если бы меня попытались убедить, что все, что со мной происходит, – не плод моего воспаленного воображения, а результат усилий целой группы людей, нанятых специально для того, чтобы пощекотать мне нервы… И все равно, Маша, вспомни, как повела себя твоя квартирная хозяйка?! Она дала тебе деньги, которые ты заплатила за две недели вперед.

– Хочешь сказать, ее тоже наняли?

– Не думаю. Здесь, в это мертвое для туристов время, многие дома стоят пустые. Возможно, это никакая не хозяйка и она вообще может больше не появиться. Сделала свое черное дело, получила деньги от заказчика – и привет!

– Лена, но я не сделала ничего такого, за что меня следовало бы так наказать… Я даже Чаплина бросила, ничего не сказав ему о своей беременности… Да и наследство мне никакое не грозит. Я никому не перешла дорогу!

– Уже своим существованием, тем, что ты родилась, ты кому-то крепко насолила… А может, в твоей жизни есть другие мужчины?

– Есть. Это мой шеф. Бездельник, каких свет не видывал, я постоянно везу все на своих плечах, зарабатываю ему деньги, банкрочу предприятия и хожу по судам… Он меня на руках должен носить, а не нанимать каких-то женщин разгуливать передо мной, изображая погибших соседок. Да и про соседку знали только я да Оля, моя сестра… Вернее, что я такое говорю?! Весь дом и родственники Валентины знают, что ее уже нет в живых…

– А ее точно нет в живых?

– Точно. Мне дворничиха, Зинка, рассказала. Лена, а что, если тебе на самом деле позвонить Оле на домашний телефон и поговорить с ней?

– Давно бы так… Что мне ей сказать, если она все же возьмет трубку?

– Ничего, сразу дашь трубку мне…

Я набрала номер и быстро передала трубку Лене. В голове моей было ясно, как если бы над Созополом в этот вечерний час засияло солнце.

– Ольга Ветрова? Добрый вечер… Я звоню вам по поручению вашей сестры…

Я вырвала трубку и, услышав знакомый до боли голос сестры, заплакала:

– Оля, это я, ты слышишь меня? С тобой все в порядке? Скажи, ты встречалась с Игорем? Да? Понятно, он искал меня… Скажи ему, что я в Болгарии, в Созополе, что я соскучилась по нему, что я жду от него ребенка… Я включила телефон и теперь буду отвечать на ваши звонки… Я так много думала, так переживала, волновалась и многое поняла… Если он сможет, то пусть позвонит прямо сейчас, и я его спрошу: а вдруг он захочет приехать сюда… Это было бы потрясающе… А ты, Оля, прости, что я тебе не оставила своих координат, я была в таком состоянии… записывай мой адрес, сообщишь ему… Господи, какая же я была дура…