Текст книги "Вангелия"

Автор книги: Анна Берсенева

Соавторы: Владимир Сотников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Да, – с трудом произнесла Ольга.

– Но ты справишься. Ты сильная.

Ольга вспомнила нового директора и едва удержалась, чтобы не воскликнуть: «Я – сильная?! Почему вы так думаете обо мне? Я одна! Я беспомощна! Меня некому защитить! Я боюсь! И кто на моем месте не боялся бы?»

– Иди в актовый зал, – вздохнув, сказала директриса. – И детей туда веди. Сейчас я приду проститься с вами.

– Все в церковь нарядились, – вздохнула Любка. – А у нас и не во что.

Сельская улица в самом деле пестрела праздничными нарядами. В воскресный день, да еще у людей на глазах, каждому ведь хочется выглядеть получше, чем в будни.

– Богу это все равно, – сказала Ванга. – Он всем одинаково радуется.

Любка вздохнула и, поправив единственную свою юбку, латаную-перелатаную, взяла сестру за руку. Отец с Василом и Томе уже ушли вперед и ожидали сестер возле церкви.

– Ванга, – спросила Любка, – а в воскресенье все-все в церковь идут?

– Да, – кивнула Ванга.

– И твоя Ольга тоже?

Ванга так часто рассказывала про свою Ольгу – и умная-то она, и добрая, и красивая, – что для маленькой Любки та сделалась кем-то вроде сказочной героини, с которой хочется сверять каждый свой шаг.

– Да. Ольга тоже, – помолчав, словно прислушиваясь к чему-то, ответила Ванга.

Лицо у нее при этом почему-то стало тревожным.

Возле преподавательского флигеля стоял экипаж.

– Ну почему ты не едешь с нами в церковь? – выговаривала директору его супруга. – Все сразу обратят внимание, ты ведь значимое лицо. В конце концов, это просто неприлично!

– Дорогая, если бы ты знала, как здесь все запущено. – Тон директора по непонятной причине был не оправдывающимся, а рассеянным. – Документация велась спустя рукава. Я должен все разобрать.

– На то есть рабочие дни, – непреклонно заявила жена.

– В рабочие дни много других дел. Садитесь же скорее! – поторопил он двух девочек-близняшек, стоящих рядом с матерью.

Экипаж скрылся за поворотом аллеи ровно в ту минуту, когда из преподавательского флигеля вышла Ольга.

– Госпожа Васильцова! – окликнул ее директор. – Очень кстати.

– Доброе утро. Слушаю вас, господин Гачев.

Директор работал в Доме слепых уже несколько месяцев, но каждый раз, когда она видела его, Ольгу охватывало то же безотчетное чувство, что и в первую их встречу: опасливая неприязнь.

– Куда вы идете? – спросил он.

– В церковь.

– А ваши обязанности в Доме?

– У меня сегодня выходной.

– Отлично. Тогда зайдите ко мне.

Он указал на дверь, ведущую в его квартиру.

– Зачем? – настороженно спросила Ольга.

– У меня к вам важные вопросы.

– Все вопросы вы можете задать мне у себя в кабинете. В рабочее время.

– Это срочные вопросы, – с ухмылкой заявил директор. – И мне удобнее получить от вас ответы у себя дома. Еще лучше – у вас в комнате. Пока моя супруга отсутствует.

Она не предполагала, что он даже не попытается скрыть, замаскировать свой цинизм. И чего ей стоило сдержаться! Рука сама собой поднималась уже для того, чтобы отвесить пощечину. Ольге пришлось приложить не только все душевные, но и все физические силы для того, чтобы удержать свою руку… Повернувшись так резко, что заскрипел под каблуками песок на аллее, она пошла прочь.

– Куда ты денешься? – крикнул ей вслед директор.

«Что мне делать? – с тоской подумала Ольга. – К кому идти за защитой? Да не за защитой, а за поддержкой хотя бы? Не к кому».

Из церкви Панде с семьей вышел последним. Не потому, что задержался на молитве, просто Ванге трудно было идти в плотной толпе прихожан, вот Сурчевы и пропустили всех перед собою.

Когда уже шли через церковный двор, из храма вышел молодой священник отец Иона. Он появился в Струмице совсем не давно, после смерти старого отца Никодима.

– Панде Сурчев! – окликнул он. – Задержись. Мне надо с тобой поговорить. – И добавил не ожидающим возражений тоном: – А дети пусть идут домой.

Может, Панде и возразил бы, но Вангелия покрепче взяла за руку Любку, сама взялась за руку Васила и, ускорив шаг, вышла с церковного двора.

– Что случилось, отче? – спросил Панде.

– Пока ничего не случилось. Но случится, если не принять меры.

Отец Иона указал на ту самую скамейку, на которой Панде сидел с отцом Никодимом, когда тот убеждал его отправить Вангелию в Дом слепых.

– Мне говорили, – сказал, садясь, священник, – что покойный отец Никодим считал тебя добрым прихожанином.

– А вы злым считаете, отче? – усмехнулся Панде.

– Ты забыл, что Господь требует от доброго христианина заботиться о своих детях.

– Когда ж мне о них заботиться? – пожал плечами Панде. – Я на пастбище. Слава богу, старшая дочь их растит. Все для них делает. И в церковь ходим как положено.

– Чтобы быть добрым христианином, мало просто ходить в Божий храм, – сурово возразил священник. – Надо изгонять зло и скверну из своей души. И из детских душ, которые Господь вверил твоему попечению.

– Да какое ж зло в детских душах? – удивился Панде.

– Ты прав. Твоя старшая дочь Вангелия уже не ребенок. Это ее душа на пороге гибели.

– Да вы что, отче! – воскликнул Панде. – Вангелия мухи не обидит.

– Не притворяйся! – в голосе священника зазвенел металл. – Она попала в дьявольские сети! Не делай вид, будто ты этого не замечаешь.

– Не замечаю, отче.

Панде даже перекрестился для убедительности.

– А что она почуяла землетрясение, этого ты тоже не заметил? Кто ей подсказал, что оно будет?

– Может, ангел божий, – ответил Панде.

– А ты знаешь, что и сам сатана может принять вид ангела, дабы посеять в мире ненависть и разногласие? Ты хочешь, чтобы твоя дочь стала пособницей дьявола? – зловеще проговорил отец Иона.

– Да какая ж она пособница?! – Панде уже не мог сдержать своего возмущения. – Душа у нее чистая! Хоть кого спросите, никто про Вангу дурного слова не скажет.

– Думаешь, никто? Нет, Панде, многие люди говорят, что дочка твоя с дьяволом поверсталась. И в Святом Писании сказано: «Гадалку не оставлять в живых».

Панде поднялся со скамейки.

– Стыдно вам, отче! – возмущенно сказал он. – Вместо того чтоб пожалеть слепую, вы ее грязью мажете.

Еле сдержавшись, чтобы не плюнуть священнику под ноги, Панде пошел прочь с церковного двора.

Детей он догнал на улице.

– Зачем он тебя звал, папа? – спросила Ванга.

– Ни за чем, – буркнул отец.

– Ты сердишься, – покачала головой она. – Я чувствую.

– Хватит! – яростно воскликнул Панде. – Чувствует она! Выкинь эту дурь из головы!

Некоторое время шли молча. Васил, Томе и Любка испуганно косились на отца. Тот первым нарушил молчание.

– Были б у меня деньги, давал бы я их на храм, никто бы нам злого слова не сказал, – с горечью проговорил Панде. – А так…

Махнув рукой, он ушел вперед по улице.

Глава 19

Любка не сводила глаз со старшей сестры, и глаза ее сверкали любопытством. Угадает Ванга на этот раз или нет?

– Вот, Божена. – Ванга взяла из стопки вещей нарядную, с красиво вывязанными кружевами кофточку и протянула соседке. – Такую ты хотела?

– Точно такую! – радостно воскликнула та. – И как ты угадала только?

– Угадала, – пожала плечами Ванга.

– Спасибо тебе. – Божена положила рядом с ней узелок. – Тут яичек пяток. Покушайте.

– И тебе спасибо, – кивнула Ванга. – Возьми, Любка.

Любка отнесла яйца в дом и вернулась обратно во двор так быстро, что только пятки засверкали. Не пропустить бы ничего! С тех пор как сестра стала вязать вещи на заказ, каждую субботу в их дворе происходило действо, которое казалось маленькой Любке необыкновенным.

– Подойди, Петка, – сказала тем временем Ванга, вынимая из стопки вещей юбку. – Глянь, я тебе по-другому связала, чем ты просила. Тебе в такой лучше будет.

Юбка словно была составлена из пестрых волн, которые переходили друг в друга – та посветлее, эта потемнее. Прежде чем ее вязать, Ванга покрасила Петкины нитки луковой шелухой.

– Ой, красота какая! – воскликнула соседка. – Иному зрячему так не углядеть и не связать, – добавила она. – Вот спасибо, Вангелия! Брынзы вам принесла.

Петка протянула Любке сверток. У Любки аж слюнки потекли. Настоящая брынза! Давно они ее не ели. Вот если б была у них корова… Но зачем мечтать о том, что никогда не сбудется? Денег на корову им ни за что не накопить.

– Пряжа от твоей юбки осталась, – сказала Ванга. – Возьми обратно.

– Не надо, – махнула рукой Петка. – Себе что-нибудь свяжи. Или детям.

«Мне, мне!» – чуть не выкрикнула Любка.

Ей так нравилась эта пестрая пряжа! Но все-таки она сдержалась: Ванга столько раз говорила ей, что клянчить ничего нельзя – люди сами дадут, что посчитают нужным.

Тем временем во двор вошла Радана, соседка из дома через улицу.

«А она зачем пришла? – удивилась Любка. – Ничего ведь не заказывала».

Радана несла большой узел.

– Ванга, мне вязать не надо, – сказала она. – Я сама принесла вот… Тебе впору будет.

Ванга взяла добротный жакет, который Радана вынула из узла. Провела ладонями по рукавам, по обшлагам.

– Сестра твоя умерла? – спросила она.

«Разве у Раданы сестра есть?» – подумала Любка.

– Да… – удивленно проговорила та. – А кто тебе сказал? Она в Петриче жила. Я только-только с похорон вернулась. Ты не думай, сестра моя добрая женщина была.

Ванга снова погладила жакет по плечу – так, словно и не одежда это была, а человек, – и кивнула:

– Да. Добрая.

– Возьми ее одежду, Вангелия, – тихо сказала Радана.

– Спасибо. Возьму, – перекрестившись, ответила Ванга.

Все женщины, собравшиеся во дворе Сурчевых, перекрестились тоже. Одни с благоговением, другие с плохо скрываемой опаской.

– Мы пойдем? – с этой самой опаской сказала Петка.

– В добрый час, – ответила Ванга.

Она проводила соседок до выхода со двора и уже повернулась, чтобы идти в дом.

– Ванга! – раздалось вдруг.

Любка обернулась. Женщина, шедшая по улице, была ей незнакома. Да и мало сказать незнакома – Любка вообще никогда не видела таких женщин. Таких красивых, таких… тонких, вот каких! Тонкими были все черты ее лица, а то, что пепельные волосы были собраны в простую прическу и убраны под шляпку, почему-то делало ее облик совсем воздушным. Любка даже рот открыла – вот это красота!

Если Любка удивилась, увидев незнакомку, то Ванга не удивилась, а просияла. Счастье осветило ее лицо так, словно внутри, под изуродованными веками незрячих глаз, зажглись лампадки.

– Ольга! – воскликнула она. – Ты ко мне приехала!

И обе они бросились друг к другу, и обе заплакали.

«И чего плачут? – удивилась Любка. – Радость у них, видно же!»

Но кто их поймет, таких, как Ольга? Из другой они жизни, и из всех, кого знала маленькая Любка, только ее сестре Вангелии удалось в той жизни побывать.

Васил и Томе уже уснули. Отец бывал дома редко, и на мальчишек ложилась вся тяжелая работа, вот и устали они за день. Да к тому же вечером был ведь настоящий пир: Ванга приготовила для Ольги баницу – пригодилась Петкина брынза. Все дети с благоговением смотрели, как Вангелия замешивает тесто, как свивает из него длинную трубочку, начиненную брынзой, делает из этой трубочки круглый пирог и ставит его в печь. Ольга потом сказала, что такой вкусной баницы не ела за все годы, что живет в Болгарии.

Вот и спали теперь братья, как сытые котята, и Любка уснула бы, если б не любопытство. Интересно же, о чем говорят Ванга с Ольгой! Любка стояла в доме у приоткрытой двери и прислушивалась к их разговору.

Палисадник, в котором Ванга посадила цветы, начинался у самого порога, так что ей слышно было каждое слово. Только вот ничего она не понимала в разговоре своей сестры с ее подругой… И как такое может быть? Вроде каждое слово понятно, а все вместе – про что они?

– Я так рада, что ты приехала, Ольга, – сказала Ванга.

– А я боялась, что ты не обрадуешься мне.

– Ты что! – изумилась Ванга. – Почему так подумала?

– Боялась разбередить тебе душу, – объяснила Ольга. – Я подумала: может быть, ты теперь стараешься забыть прошлое. А я ворвусь с ненужными воспоминаниями.

– Нет, Ольга, прошлого я не боюсь. – Ванга печально улыбнулась. – Мне только сначала больно было вспоминать все, что я потеряла. Я даже…

Она замолчала, словно захлебнулась.

– Что? – с тревогой спросила Ольга.

– Я, когда домой вернулась, то думала, что лучше мне будет больше не жить, – закончила Ванга.

– Ванга, милая, ну что ты!

Ольга обняла ее.

– Ничего. Это уже прошло, – сказала Ванга.

Они посидели немного в молчании.

– У тебя здесь жизнь такая… непростая, – наконец произнесла Ольга.

– Нищая, ты хочешь сказать? – усмехнулась Ванга.

– Бедная, – смутилась Ольга.

– Нищая, нищая. Но знаешь… Сначала я говорила себе: ничего не поделаешь, надо смириться. А потом…

– Смирилась?

– Не то что смирилась… Просто для меня неважно стало – бедность, богатство.

– А что для тебя важно? – помолчав, спросила Ольга. – Ты извини, что я так спрашиваю. Честно тебе скажу, я ужаснулась, когда увидела тебя здесь. Нет, твои братья и сестричка очень хорошие. Они тебя любят, это видно. Но все-таки… Ведь ты успела привыкнуть к совсем другой жизни. А здесь все так… беспросветно.

– Мне кажется, вся моя жизнь скоро переменится, – задумчиво сказала Ванга.

– Ты хочешь уехать отсюда? Ванга, если тебе нужна помощь… – встрепенулась Ольга.

– Нет. По-другому переменится. Все во мне будет другое, новое. Я пока не могу сказать, какое, но чувствую: это будет. – Тут она встряхнула головой и сказала: – Ольга, но почему ты все время про меня говоришь? Ведь у тебя у самой печаль на сердце большая.

– Да нет, ничего… – пробормотала Ольга.

– Я чувствую, – возразила Ванга. – Ты печалишься из-за человека, которого не любишь. Тебе не надо быть с этим человеком, – твердо сказала она. – Он тоже не любит тебя. Он злой человек. – И помедлив мгновение, словно прислушиваясь к чему-то, повторила: – Да, злой.

– Откуда ты знаешь? – изумленно спросила Ольга.

Тут Любка не выдержала и распахнула дверь.

– Наша Ванга все знает! – с гордостью воскликнула она. – Все-все! Завтра сама увидишь.

– Почему завтра? – улыбнулась Ольга.

Любка тоже улыбнулась – загадочно.

– Завтра праздник. День Сорока мучеников, – сказала она. – Будет так красиво!

«В самом деле, красиво», – думала Ольга, глядя, как плывут по воде разноцветные венки.

Девушки положили их на воду поперек ручья – так, чтобы получился мост. И каждая старалась, чтобы ее венок был самым замысловатым, самым ярким.

– Похоже на какой-то обряд, – заметила Ольга.

– Обряд и есть, – кивнула Милана.

Она жила в соседнем с Сурчевыми дворе и считалась самой красивой девушкой в селе.

– Какой же? – с интересом спросила Ольга.

– Если на День Сорока мучеников девушка венок на воду положит, то во сне своего суженого увидит. Он к ней по мосту из венков придет, – объяснила Милана.

Ольга постаралась скрыть улыбку. Очень уж серьезно относится эта сельская девушка к обычной красивой легенде, и не стоит обижать ее городским скепсисом.

Но самое интересное началось даже не в сам праздничный день, а наутро после него.

Во двор к Сурчевым потянулись молодые незамужние соседки, те самые, что выкладывали поперек ручья мост из венков. Ванга встречала их, сидя на низенькой скамеечке возле дома.

Первой появилась Петка. Она и через двор еще не перешла, когда Ванга громко сказала:

– Никого ты не видела.

– Да, Ванга, – вздохнула Петка. – И венок сплела, и на воду его положила. А во сне никого не увидела.

– Ничего, потерпи, – уверенно сказала Ванга. – Твой суженый позже придет.

– Да сколько ж мне ждать? – еще тяжелее вздохнула Петка. – Перестарок уже…

– Два года ждать осталось, – ответила Ванга.

– Правда?

Грубоватое, изрытое оспинами лицо Петки просияло.

– Правда, правда, – кивнула Ванга. – Иди. Пускай теперь Милана зайдет.

Ольга, стоящая рядом, смотрела на Вангелию со все возрастающим удивлением. Даже почти сердито смотрела она на свою подругу. Очень уж отдавало все это грубым сельским шарлатанством!

– Ну что, Ванга, – спросила, поспешно входя во двор, Милана, – пойду я замуж?

– Не пойдешь, – покачала головой Ванга.

– Не пойду? – упавшим голосом переспросила Милана.

– Не ты пойдешь – к тебе муж придет жить. Милан из Нова Сада к тебе посватается. Ведь ты его сегодня во сне видела?

– Его… – растерянно проговорила Милана. – Ой, Ванга, а как ты узнала?

– Узнала, и все, – махнула рукой та. – Видела ты его в вышитой рубахе, в расписном возке. А в подарок он тебе привез синюю ткань на юбку.

– Правда… – в голосе Миланы звучала теперь не растерянность, а почти что страх. – И ткань синяя была…

– Он твой муж и будет. Иди, – велела Ванга почему-то сурово.

Как только Милана вышла со двора, Ольга возмущенно воскликнула:

– Но ведь этого не может быть!

– Чего – не может? – спросила Ванга.

– Чтобы ты в самом деле угадывала, что они видели во сне!

– Я не угадываю, – извиняющимся тоном объяснила Ванга.

– Но как же тогда?..

– Я сама не понимаю как. Но я их не обманываю. Что знаю про них, то и говорю.

Ольга не могла сомневаться в ее искренности. Но…

– Это действительно необъяснимо, – сказала она.

– Может, необъяснимо, – кивнула Ванга. – Но это есть. Со мной, во мне. Знаешь, когда началось? Когда я домой вернулась. Я тогда каждую ночь Димитра во сне видела, и так ярко, так ясно! А ведь я его глазами и не видела никогда.

– Может, ты видела его облик? – предположила Ольга. – Свои ощущения от него.

– Нет, – покачала головой Ванга. – Я его видела до последней черточки – лицо его, руки… А потом у меня сны вообще какие-то другие сделались. Не такие, как раньше. Я как будто бы… – Она на мгновение задумалась. – Как будто бы чужие сны стала видеть.

Да, так.

– Но ведь это выдержать невозможно! – воскликнула Ольга. – Ведь они одолевают тебя!

– Нет, – улыбнулась Ванга. – Не одолевают. Я же не каждую минуту их вижу. Только когда человек ко мне приходит. Он весь ко мне приходит, понимаешь? И сны его тоже. А зачем это, для чего? Не знаю. Может, потом узнаю? Как ты думаешь?

– Я не могу тебе ответить, Ванга, – растерянно сказала Ольга. – Мне трудно такое понять.

Ольгины выходные длились всего два дня, и остаться дольше она не могла. Но и этого недолгого времени хватило, чтобы настроение ее переменилось совершенно.

В последнее утро, когда Вангелия провожала ее до калитки, Ольга сказала весело:

– Спасибо тебе, Ванга, милая! Я совсем другим человеком от тебя возвращаюсь. Мне так легко стало! Хотя я не могу понять, как же это произошло, – с легким недоумением добавила она.

Ванга никак не ответила на ее недоумение.

– Не бойся, – словно бы невпопад сказала она. – Уезжай от того человека, которого ты не любишь. Если уедешь, то встретишь другого и его полюбишь. Только тот, другой, не простой будет человек.

Ольга улыбнулась. Она воспринимала Вангины предсказания как легкую и простительную иллюзию слепой девушки.

– Что значит не простой? – поинтересовалась она. – Князь, принц?

– Нет. Он не знатный будет, – совершенно серьезно ответила Ванга. – Совсем наоборот. И еще – для всех он будет с двойным дном, даже с тройным. Но не для тебя. Тебя он полюбит всей душой. Он весь будет твой. – Она вдруг взяла Ольгу за руку, будто вслушиваясь в нее этим прикосновением. И вслушавшись так, произнесла тихо, но твердо, с какой-то суровой ясностью: – Только сначала тебе придется увидеть смерть.

Ольга посмотрела на Вангу хоть и с удивлением, но без испуга. Она всегда прощала людям их незлонамеренные заблуждения. В том, что у Ванги нет злых намерений, Ольга была уверена совершенно. А что она высказывает такие странные пророчества и так уверенно это делает… Неизвестно, что сталось бы с нею самой, с Ольгой, окажись она в таких тяжелых жизненных условиях.

– Но как же можно увидеть смерть и самой не умереть? – все-таки спросила Ольга.

Интересно, что Ванга на это скажет?

– Не знаю, – помолчав, ответила та.

– Ну и ладно! – весело сказала Ольга. – И не думай об этом. Спасибо тебе за теплый прием, милая моя.

Ольга уже вышла со двора, когда вдруг услышала, что Ванга снова окликает ее.

– Что? – обернулась она.

– Слушай только свое сердце, – сказала Ванга.

– Не думаю, что это правильно – слушать только сердце, – покачала головой Ольга. – Я не настолько сентиментальна.

– Другим этого мало, только сердце слушать, – согласилась Ванга. – А тебе – достаточно. Твой ум – в сердце. И ничего не бойся. Я тебя вижу всегда. Везде, где бы ты ни была.

И не дав Ольге ответить на эти странные слова, ушла в дом.

Глава 20

– Ну вот и все, – сказала Ванга, снимая с огня мамалыгу. – Мужчины наши не скоро домой придут. А нам с тобой и этого хватит.

Не только отец, но и Васил с Томе уходили теперь батрачить. Любка и сама скучала о братиках и видела, что Ванга скучает тоже. Больше всего о Василе – старшая сестра любила его как-то по-особенному. С тревогой – так Любке казалось. А почему, она не понимала.

И надо же – стоило подумать о нем, как пожалуйста, вот он входит во двор.

– Васил пришел! – радостно воскликнула Любка.

У Ванги просветлело лицо. Но тут же она спросила:

– Случилось что, Васил?

– Хозяин за покос заплатил. – Васил улыбнулся широкой, открытой улыбкой, которую Любка так любила в нем и которую, она знала, так любит Ванга, хоть и не видит ее. – Отец велел деньги тебе отнести.

Васил достал из-за пазухи тряпицу, в которую были завязаны монеты.

– Вот хорошо! – обрадовалась Ванга. – И к обеду успел. Как раз мамалыга готова. Любка, накрывай на стол.

Васил и Любка ушли в дом, а Ванга задержалась во дворе у очага. Она уже собиралась пойти за ними, но услышала оклик:

– Вангелия Пандева!

К дому подошла целая процессия – молодой священник и несколько сельчан. Вид у всех был мрачный, а у священника еще и сурово-величественный.

– Это вы, отец Иона? – настороженно спросила Ванга.

– Я пришел отвести тебя в храм Божий, – торжественно произнес тот.

– Да мы завтра все пойдем… – растерянно сказала Ванга.

– Я пришел за тобой одной. Господь велел мне спасти твою душу от гибели.

– Вы что, отец Иона?! – воскликнула Ванга. – Я ничего дурного не сделала!

– Дьявол помутил твой разум, Вангелия! – прогремел священник. – Он нашептывает тебе, что люди видят во снах. Черным шепотом подсказывает тебе, какие грязные желания таятся в людских сердцах! И ты помогаешь им осуществить эти желания!

– Я… – Ванга хватала воздух ртом, не находя слов. – Я не вижу грязных желаний!

– Пойдем со мной. – Священник крепко взял ее за руку. – Я обязан оградить людей от тебя. Пока твоя душа не излечится.

Он потянул Вангу со двора. Она закричала:

– Не пойду! Пустите меня!

– Иди, Вангелия, – немного смущенно, но сурово сказал один из молчавших до сих пор сельчан. – Делай, что отец Иона велит.

– Пускай беса из тебя выгонит! – зло выкрикнула стоящая рядом с ним жена. – А то у меня вон овца сдохла, от которой я тебе молоко давала! Иди!

Каким-то чудом Ванге удалось вырвать руку из цепкой руки священника.

– Что ты делаешь?! – крикнула она ему. – Ты же с Богом разговариваешь! Ты мягче ваты должен быть, сахара слаще! А у тебя сердце злое!

– Дьявол учит тебя читать в людских сердцах! – яростно выкрикнул священник.

Он хотел снова схватить Вангу. Она отшатнулась. Сельчане мрачно подступили к ней…

И тут из дома выбежал Васил. В руках у него был топор.

– А ну пошли отсюда! – крикнул он.

Васил подскочил к Ванге, встал между нею и незваными гостями.

– В тебя тот же бес вселился, что и в твою сестру! – возвестил священник.

Стоя на пороге дома, Любка с ужасом смотрела на происходящее. Что сейчас будет?! Отец Иона нашлет на Васила и Вангу божье проклятие? А вдруг Васил убьет священника и его заберут в тюрьму?.. Вот страх господень!

Но Васил, кажется, никакого страха не испытывал.

– Не знаю никакого беса, – спокойно сказал он. – А кто Вангу тронет – зарублю. Ну! Кто хочет?

– Брось топор, Васил, – примирительным тоном сказал сельчанин. – Ничего плохого твоей сестре не сделают. Выгонят беса да отпустят.

Говоря это, он уверенно сделал шаг вперед.

– Не подходи к ней, – сузив глаза, процедил Васил. – Куда захочет, туда она и сама придет. Попробуй только ее тронь!

Он замахнулся на соседа топором. Тот плюнул себе под ноги и сказал, отступая:

– Совсем сдурел парень! Больно нужна твоя сестра!

Он пошел прочь со двора, бормоча:

– Своя голова всяко дороже…

– Ведьма! – прошипела его жена, поспешая за мужем.

Васил опустил топор.

– Уходите, отец Иона, – тихо сказала Ванга. – Не позорьте себя.

Священник помедлил мгновение, но, видимо, поняв, что оказался в глупейшем положении – ну не драться же ему с подростком! – тоже направился прочь, изо всех сил стараясь сохранить величественный вид.

У самого выхода из двора отец Иона обернулся.

– Я тебе этого никогда не забуду, – бросил он.

Скрылась за поворотом улицы его фигура. Ванга села на землю и заплакала. Любка подбежала к сестре, обняла ее, заплакала тоже. Васил бросил топор, подошел к ним.

– Ну чего ты, Ванга? – Голос его звучал расстроенно. Но не из-за испуга, а только потому, что он не мог видеть женских слез. Тем более Вангиных. – Они же ушли. Не плачь.

Он неловко погладил Вангу по голове.

– Спасибо, мой родной, – всхлипнула Ванга. – Совсем ты взрослый стал…

– Пошли в дом. – Васил помог ей подняться с земли. – Не бойся. Никто тебя не обидит.

Ванга улыбнулась сквозь слезы.

– Пока вы со мной – никто…

– Да! Ты же не одна, – для верности добавила маленькая Любка.

– Не одна, – эхом откликнулась Ванга.

«Я одна, – с тоской подумала Ольга. – Зачем себя обманывать? Я одна, и я не справлюсь».

Думая это, она не забывала внимательно наблюдать за воспитанниками, выходящими из класса.

– Будьте осторожны на лестнице, – напомнила им Ольга. – И прислушивайтесь внимательно, не пропустите звонок на следующий урок.

Дети разбрелись по коридору. И тут же открылась дверь директорского кабинета.

– Госпожа Васильцова, зайдите ко мне, – стоя на пороге, сказал Гачев.

Он посторонился, словно подтверждая Ольге свой приказ войти в кабинет.

– Зачем? – холодно спросила Ольга.

Она ждала этого. Она надеялась, что этого не произойдет, но, надеясь, понимала: произойдет обязательно.

– Вы считаете, я обязан отчитываться перед подчиненными, зачем мне понадобилось побеседовать с кем-либо из них? – усмехнулся он.

Что оставалось делать? Ольга вошла в кабинет. Директор захлопнул за нею дверь.

Он не сел за свой стол и не предложил сесть Ольге.

– Слушаю вас, господин Гачев, – все с той же холодностью произнесла она.

– А слушать вам сейчас не обязательно.

Стоило им остаться наедине, как его тон переменился совершенно – стал неприкрыто-глумливым. Да что тон!.. Он схватил Ольгу за руку, резко рванул к себе и толкнул на стол. Несмотря на ошеломляющую грубость этого жеста, Ольга сразу же стала вырываться. Да, именно этого следовало ожидать, и к этому она была готова!

Но кажется, Гачев тоже был к этому готов. Он навалился на нее всем телом, прижал ее к широкой столешнице.

– И трепыхаться… тоже… не обязательно… – пыхтя, приговаривал он.

Слово «трепыхаться» показалось Ольге таким унизительным, что сила ее удвоилась. И с этой удвоенной силой она оттолкнула Гачева.

Директор отлетел в сторону и едва удержался на ногах. Ольга распрямилась и на всякий случай отошла от стола.

– Что вы себе позволяете?! – возмущенно проговорила она.

Правда, собственное возмущение сразу же показалось ей излишним – много чести будет этому ничтожеству! – и она принялась поправлять прическу, стараясь скрыть этим обычным дамским жестом свое волнение.

А вот Гачев ничуть не пытался скрыть своей ярости.

– Это вы что себе позволяете?! – клокочущим голосом выговорил он. – Забыли, кто вы такая? Так я вам напомню! Лицо без гражданства! Без паспорта! Вы из милости живете в этой стране и из милости работаете в этом заведении! Одно мое слово, и вы завтра же окажетесь на улице! Вам непонятно, что это значит? Объясняю: это значит, то, что я предлагаю вам сделать сейчас, вы будете делать ежедневно. За очень небольшие деньги! А то и бесплатно, просто за кусок хлеба! Нравится такая перспектива?

Ольга смотрела на его разъяренное лицо и не знала, что сказать. Да понимает ли он человеческие слова вообще?

– Какой же вы мерзавец… – только и смогла произнести она.

– Советую выбирать выражения! – взвился Гачев. И зловеще добавил: – Пока – только советую. И учтите: насиловать вас я не собираюсь. Сейчас была просто минутная слабость. Пардон! – цинично хохотнул он и похлопал ладонью по столешнице. – Я уверен, вы сейчас же сами сделаете все, что положено. Ну! У нас мало времени. Перемена заканчивается.

Ольга медленно подошла поближе к столу.

– Вот так-то лучше. – Ухмылка Гачева стала еще шире. – В вашем положении не стоит быть чересчур разборчивой.

Не говоря ни слова, Ольга отвесила ему хлесткую пощечину и вышла из кабинета.

Что он шипел ей вслед, с трудом сдерживая крик, ее уже не интересовало.

Спокойствие, с которым она собирала вещи, самой ей казалось удивительным. Но она собиралась именно что спокойно, неторопливо, стараясь ничего не забыть. Впрочем, вещей у нее было так немного, что забыть о какой-нибудь из них было бы затруднительно.

Все же уместить их все в чемоданчик, который она могла бы нести в руках, было, конечно, невозможно. Поэтому Ольга положила в него лишь самое необходимое, а все остальное упаковала в большой сундук из-под маминого приданого. Это был тот самый сундук, с которым Ольга приехала несколько лет назад из Софии в Земун после того, как умерли ее родители и старая их подруга предложила ей работать в Доме слепых, в котором директорствовала.

Сундук она попросит подержать пока на складе, авось кладовщик ей не откажет, а когда устроится, то заберет его на новое место. Если найдется на всем белом свете такое место, где она сможет приклонить голову…

Ольга встряхнула головой, отгоняя эти мысли. Они некстати лишают сил, и впускать их в себя нельзя.

Она взяла с книжной полки гербовник дворян Тамбовской губернии. Книга была старинная, тяжелая, и Ольга заколебалась: может, оставить ее в сундуке до лучших времен? Но тут же в ее памяти так ярко встали картины детства – просторный парк бабушкиного имения, балкон, на котором пили чай по вечерам, и вот этот старинный гербовник, который бабушка листала, рассказывая ей о соседях, и как история целой огромной ее страны, России, представлялась от этого маленькой Ольге такой близкой, словно все события этой истории происходили лично с нею…

Ольга уложила гербовник в чемоданчик поверх других вещей, захлопнула крышку и не оглядываясь вышла из комнаты.

Уже смеркалось, и аллея старого парка была полна пугающих своей загадочностью теней и шорохов.

– Ты права, Ванга, – вслух произнесла Ольга. – Не надо бояться.

И как же все-таки удивительно! Слова эти вырвались у нее непонятно почему, для самой себя неожиданно. Но стоило их произнести – и душу охватила та же необъяснимая легкость, какая охватила ее, когда Ольга увидела издалека, от поворота сельской улицы, слепую свою подругу, стоящую у калитки.