Текст книги "Синдром Демиурга"
Автор книги: Анна Белоконева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Николай, куда же ты? – крикнула ему вслед супруга.
– Мне необходимо оправиться от сюрприза дочери, – сухо ответил он.
Нина от слов отца сконфузилась. Анатолий Анатольевич и Алия Артуровна, чувствуя неловкость ситуации, тактично извинились и тоже собрались уходить.
– Нина, Елена Евгеньевна, было приятно с вами познакомиться, но думаю, сейчас нет смысла в продолжении вечера, – спокойно сказал Анатолий Анатольевич.
– Да, ты прав, Анатолий, – поддержала его жена. – Виктор, Нина, давайте перенесём вашу помолвку на другой раз. А перед этим нам нужно серьезно с тобой поговорить, сынок.
– Но, мама! Папа! Мы не изменим своего решения! Да что случилось-то? – негодовал юноша.
Но родители удалились без лишних объяснений.
Виктор и Нина чувствовали себя маленькими разбитыми лодками, попавшими в шторм житейского моря. И эта буря явно намеревалась разбить их надежды в щепки.
– Ну, что ж, – подняла бокал Елена Евгеньевна, – я понятия не имею, что произошло, но лично я за вас рада, дети. Счастья вам!
Вернувшись домой, Нина сразу поднялась в свою комнату. Мать последовала за ней.
– Что с папой? – спросила Нина, еле сдерживая слёзы.
– Доченька, ты же знаешь, папа не любит сюрпризов. Тебе надо было заранее нас подготовить. Почему ты не рассказала обо всём хотя бы мне?
– Мы действительно хотели, чтобы это был сюрприз. Я и Виктор переживали, что если вы узнаете обо всём заранее, то наша помолвка может не состояться. Ты же знаешь, мама, что папа недолюбливает Виктора.
– С чего ты это взяла, милая?
– Он каждый раз нехотя разрешает мне с ним встречаться. Он постоянно меня контролирует, расспрашивает. И всегда, когда я ему начинаю говорить о том, какой Виктор хороший и как он мне нравится, папа деликатно меняет тему.
– Родная моя, девочка, – Елена Евгеньевна прижала дочь к себе и стала нежно гладить по голове, – это ничего не значит. Просто папа очень серьёзный человек, понимаешь. Он безумно тебя любит и переживает. У него большие запросы к твоему будущему мужу. Он никому не позволит тебя обидеть. Поэтому, пока он не убедится, что Виктор достоин тебя, не станет демонстрировать свою расположенность к нему. И это совершенно не означает, что папа плохо к нему относится.
– Мама, я очень его люблю, – тихо прошептала Нина.
– Вот завтра ему об этом и скажешь. Я уверена, утром отец будет в хорошем настроении.
Нина отпрянула от материнской груди и посмотрела в глаза женщины, которую она очень любила и которой безгранично доверяла.
– Я сейчас говорю о Викторе. Я очень его люблю, мама. Помоги мне, пожалуйста, донести это до папы.
– Я постараюсь, милая. Я постараюсь.
Мать и дочь крепко обнялись. Так они сидели некоторое время, пока не обратили внимания на часы. Стрелка перевалила за полночь.
– Пора отдыхать, – шепотом сказала Елена Евгеньевна.
– Как сказала бы бабушка, «утро вечера мудренее», – с грустной улыбкой ответила Нина.
Пожелав своей дочери спокойной ночи и перекрестив её на сон грядущий, Елена Евгеньевна вышла из комнаты.
Как ни странно, но Нине удалось быстро заснуть. Организм включил защитную реакцию и подкинул в разгорающийся в душе костёр поленьев, чтобы уверенность в завтрашнем дне теплилась и согревала свою хозяйку. Надежда осушила озеро печали, которое разлилось на сердце девушки после неудачной импровизации помолвки. Её сон зижделся на спокойствии и наполнял каждую клеточку организма силой – силой, которая понадобится Нине, чтобы отстоять своё право быть счастливой.
Утром за завтраком все члены семьи были общительны и любезны. Николай Георгиевич поинтересовался у каждого, как прошла ночь, ибо свою он провёл в кабинете в глубоком раздумье над сложившейся ситуацией. Но он совершенно не выглядел разбитым, а наоборот, в нём чувствовался боевой настрой.
– У меня сегодня много дел, – мягким тоном сказал глава семьи и пристально посмотрел на дочь. – Но для меня не может быть ничего важнее тебя, Нина, и твоего будущего.
– Я знаю, папа. И я бы хотела…
– Не перебивай меня! Сейчас буду говорить я, а ты, пожалуйста, внимательно меня послушай и постарайся сделать правильные выводы.
Отец встал, подошел к окну и отдёрнул штору, которая мешала солнечным лучам проникать в комнату.
– Так лучше, – констатировал он, вернувшись к столу.
– Милый, позволь, сначала я введу тебя в курс дела, – сказала Елена Евгеньевна, окончательно поняв, о чём сейчас пойдет речь.
– Непременно, Леночка, мы тебя выслушаем, но немного позже. Сейчас говорить буду я.
Мать и дочь переглянулись, но перечить отцу не стали. Нина, волнуясь, теребила салфетку в руках.
– Начну сразу с главного, – продолжая стоять возле стола, сказал Николай Георгиевич. – То, что произошло вчера, считаю недоразумением, а вашу помолвку недействительной.
– Но, папа!
– Более того, – не обращая внимания на возглас дочери, продолжил отец, – я готов простить тебе этот поступок, если ты мне пообещаешь, что с этого дня ты прекращаешь любое общение с Виктором. И впредь в этом доме не должно звучать даже имени этого молодого человека. Я несу ответственность за тебя, дочь, и имею полное право требовать исполнения моей просьбы.
– Это не просьба, папа! Это прямо приказ!
– Нет, Нина, это просьба. Не преувеличивай. И я настоятельно рекомендую тебе прислушаться к ней.
– Иначе что, папа? – негодовала Нина.
– Нина, подожди, – вмешалась Елена Евгеньевна. – Николай, давай разберемся, что случилось? Что заставило тебя принять такое решение?
– Нет, дорогие мои, разбираться мы ни в чём не будем. Вы просто сделаете так, как я говорю, – уверенным тоном ответил глава семьи.
– Папа, что плохого сделал тебе Виктор? – Нина вскочила со стула и подошла ближе к отцу. – За что ты так его невзлюбил? Ты же сам говорил, что он хороший человек! Я не понимаю, почему ты так нелюбезно повёл себя с его родителями?
Николай Георгиевич старался сдерживать себя, и как можно более мягко ответил:
– Может быть, он и хороший человек, я этого не отрицаю. Но юноша, достойный моей дочери, не стал бы за моей спиной устраивать этот маскарад. Он мог бы прийти ко мне лично и открыто, глядя мне в глаза, поведать о своих намерениях. Однако же он выбрал иной путь. Почему?
– Это не он выбрал! Мы вместе решили! Это был наш сюрприз, – защищалась и оправдывалась Нина.
– Ты же знаешь, дочь, мне не по душе сюрпризы. Мне их сполна преподнесли по жизни. Поэтому я был очень огорчён, что моя родная дочь поставила меня перед фактом.
– Хорошо, папочка, извини. Больше такого не повторится, обещаю. – Нина ласково посмотрела на отца и продолжила: – Когда Виктор с родителями могут прийти к нам в гости?
– Нина! Ты меня слышишь? – с негодованием вспылил Николай Георгиевич. – Я не хочу видеть этих людей ни у себя дома, ни в своей жизни! Я запрещаю тебе видеться с этим… с этим… ммм… – раздражённый отец старался подобрать слова помягче, – чёрт бы его побрал! Никаких встреч с этим иноверцем и точка!
– С кем? – переспросила Нина. – С иноверцем?
– Николай, что ты такое говоришь? – старалась поддержать свою дочь Елена Евгеньевна. – Ты не в себе!
– Папа, при чём тут вера, когда речь идёт о любви!
– О какой любви ты говоришь, дочь? Это наваждение, да и только! – прокричал Николай Георгиевич надтреснувшим от негодования голосом. – Тебе необходимо учиться, искать свой путь. Я не могу допустить…
– Чего, папа? – уже со слезами на глазах спросила Нина.
В это время в комнату вошла Татьяна Егоровна и стала невольным свидетелем напряженного разговора. Она тихо присела на стул. Елена Евгеньевна посмотрела на мать взглядом, полным негодования от происходящего. Женщина понимающе покачала головой. Обе общались глазами, и в этой зрительной связи дочь находила поддержку.
– Не важно, – перешёл на спокойный тон Николай Георгиевич, – просто поверь, Нина, что ты слишком рано забиваешь себе голову любовью.
– Мама! Бабушка! Ну, скажите же ему, что любовь – это самое прекрасное, что может быть в жизни! Ради чего тогда жить, если не ради неё? – Нина смотрела на мать, как на соломинку, которая непременно должна её спасти. Губы дрожали, и глаза были уже не в силах сдерживать поток слёз. – В конце концов, ты же сам любил, ты понимаешь, о чём я говорю! Это как болезнь, понимаешь, папа, и если на то пошло, то я готова умереть от этой болезни!
– Ну, что ты! Что ты! – Татьяна Егоровна подошла к внучке и крепко её обняла. – Ну, кто же умирает от любви? Нужно не умирать, а бороться за неё. Успокойся, девочка моя. Тише, тише. Вытри слёзы. Вот так.
Будучи защитницей любви, бабушка всем сердцем сочувствовала внучке и старалась её поддержать. Елена Евгеньевна вступила в разговор с супругом. Они спорили и старались убедить друг друга в своей правоте. Мать горой встала на защиту дочери, но глава семьи был непоколебим. Нина смотрела на отца, но совершенно не слышала ни его уговоров, ни объяснений, ни угроз. Она ловила себя на мысли, что больше не испытывает боязни ослушаться его. Необъяснимые чувства придавали ей смелости выдержать суровый взгляд отца. Глубоко в душе она была уверена, что Виктор защитит её от всех бед и от отца, который категорически (не объясняя причины!) не хочет счастья для дочери. Поняв, что продолжать разговор бесполезно, она встала и не спеша направилась в свою комнату.
– Бабушка, а помнишь, ты мне говорила, что настоящая любовь рождается постепенно, но корни её глубоки? – чуть слышно произнесла Нина. – Но ты мне не сказала, как выкорчевать из сердца эти корни… Да и почему? Почему я должна это делать?! – закричав в голос и одарив отца суровым взглядом, Нина убежала в свою комнату.
– И чего ты добился? – Елена Евгеньевна бросила укорительный взгляд на супруга и последовала за дочерью.
– Ничего, переживёт. Это не самая большая печаль в жизни, – ответил вслед жене Николай Георгиевич.
Он налил себе остывший кофе и одним глотком опустошил чашку. Потом задумчиво посмотрел на Татьяну Егоровну и сказал вслух:
– Пора мне. Дел много.
– Задержись на минутку, Николай.
– Татьяна Егоровна, давайте не будем сейчас переливать из пустого в порожнее. Я принял решение, и дочь должна с ним смириться.
– Какое нехорошее слово «должна», – мягко говорила женщина, стараясь не раздражать зятя. – А я считаю, что Ниночка уже давно никому ничего не должна. Она может прислушаться, а может не прислушаться. Наша девочка уже достаточно взрослая и сама вправе принимать решения, особенно в вопросах сердечных.
– И вы туда же. Прошу вас, не надо раздувать из мухи слона.
– Зря ты думаешь, Николай, что это всё несерьёзно. Нина влюблена. И твоё поведение очень ранит её. Ты заставляешь дочь выбирать между двумя мужчинами, которых она любит: тобой и Виктором.
– Выбор однозначен!
– Возможно. Но сила первой любви настолько глубока, что делает человека иным, и он может совершить поступки, о которых мы даже не можем предположить.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего конкретного. Просто хочу тебя попросить не давить так на дочь. Не отталкивай её от себя. Поговори с ней спокойно и объясни, почему ты против её отношений с Виктором. Ведь причина в другом, нежели в том, что ты озвучил. Я права? – Татьяна Егоровна пристально посмотрела на собеседника.
Николай Георгиевич внутренне съёжился от пронзительного взгляда, но внешне ни один мускул не дёрнулся на его лице.
– Я подумаю над вашими словами, – сухо ответил он. – А сейчас мне действительно пора идти. Хорошего вам дня, Татьяна Егоровна.
– Подумай, дорогой, подумай. Ведь рубя любовь на корню, ты рискуешь сжечь под ногами дочери мост длиною в жизнь, по которому она могла бы идти уверенно, опираясь на плечо любящего мужчины и заверившись поддержкой любящего отца. Хорошего дня, Николай
Нина металась по комнате, как тигрица в клетке. Она обдумывала свои дальнейшие действия. Елена Евгеньевна, как могла, старалась поддержать дочь, но та словно не замечала никого вокруг. Её накрыло сюрреалистическое ощущение всего происходящего и, словно достигнув глубин своего подсознания и найдя там ответ, она резко остановилась. Задержав ненадолго свой взгляд на матери, она резко отвернулась и заплакала:
– За что?! За что он так со мной? Я всю жизнь поступаю, как он хотел: училась в школе, которая нравилась отцу, ходила на кружки, которые советовал он! Музыка, фильмы, поездки – всё выбирал за меня отец. Слава богу, в институт я поступила, в который хотела, а не в тот, на котором настаивал отец. Но, видимо, ему этого мало! Мало! Он решил ещё и распорядиться моей личной жизнью. Почему? Я что, его собственность, мама?
– Ниночка, доченька моя, пожалуйста, успокойся. Я обязательно поговорю с папой. Но мне кажется, ты к нему несправедлива, милая. Согласна, сейчас он перегибает палку, но всю жизнь он старался дать тебе лучшее…
– А вы меня спросили, что для меня лучше? – не дала договорить матери Нина. – Неужели я не имею права не любить то, что любит отец? Не хотеть того, чего хочет он? Мама, я имею право не быть такой, какой хочется вам! Я имею право быть собой! Я живой человек, слышите! Я имею право иметь свои желания. И моё единственное желание сейчас – быть с Виктором!
– Хорошо. Хорошо, милая. Только успокойся, Ниночка. Тише. – Елена Евгеньевна кружилась вокруг дочери и старалась её обнять. Но Нина была раздражена и не позволяла к себе прикасаться.
– Рубикон перейден, мама, – спокойно, даже равнодушно сказала Нина, – я приняла решение. Я ухожу.
– О, Господи, Нина! Что я скажу отцу? Пожалуйста, доченька, не принимай поспешных решений.
– Уйди.
– Что?
– Уйди, мама, я хочу побыть одна.
– Но, милая, тебе сейчас лучше… – Елена Евгеньевна осеклась и замолчала.
– Сейчас мне будет лучше одной. Иди, мама.
Женщина неохотно сделала пару шагов к двери и остановилась. Ручейки слёз текли по её щекам. Материнское сердце сжималось от боли и опасений. И, словно почувствовав это, Нина подошла к матери и обняла её.
– Не волнуйся, мама, я не сделаю ничего, что может причинить тебе боль.
– Спасибо, – прошептала Елена Евгеньевна и вышла из комнаты.
После полудня Нина вышла из дома тихо, не привлекая к себе внимания, заранее договорившись с Виктором о месте встрече. Всю дорогу обдумывала, с чего начать разговор. Как объяснить поведение отца и рассказать, что он запретил им встречаться. Она тщательно вынашивала свою речь, словно готовила стерлядь «а-ля рус».
– Привет, Ниночка! – Виктор крепко обнял девушку при встрече. – Как же я соскучился по тебе. Что-то случилось? У тебя был взволнованный голос по телефону.
– Привет. Да, нам нужно с тобой серьёзно поговорить.
– Всё настолько серьёзно? – улыбнувшись, спросил Виктор.
– Очень.
– Хорошо, давай поговорим. Может, по чашечке кофе и что-нибудь сладенькое?
– Не откажусь, – грустно ответила Нина.
– Нууу, так дело не пойдёт. Надо срочно поднимать тебе настроение! Побежали!
Виктор крепко сжал руку Нины, и они бегом направились в ближайшее кафе, где пахло свежей выпечкой и ароматным кофе.
Присев за уютный столик возле окна, они заказали по чашке капучино и хрустящие свежие круассаны.
– Виктор, мне надо сказать… – неуверенно начала Нина.
– Подожди, – перебил он свою собеседницу, – сначала сделай несколько глотков кофе, отдышись, а потом поговорим.
Он улыбался и постоянно шутил, рассказывая смешные истории, стараясь хоть немного поднять настроение любимой девушке. Нина, доедая круассан, улыбалась сквозь грусть. Наконец-то, глубоко вздохнув, она начала разговор. На этот раз Виктор её внимательно слушал.
– Мда, – заключил он. – Неприятная сложилась ситуация. Кто бы мог подумать, что Николай Георгиевич так отреагирует на наш сюрприз. Мне кажется, я должен прийти и поговорить с ним лично, всё объяснить. Сегодня вечером будет удобно?
– Удобно отцу не будет никогда. Нужно просто прийти и всё. Только стоит ли это делать? Ведь я уже приняла решение. – Нина опустила глаза, и на щеках появился лёгкий багрянец.
– Какое решение? – настороженно переспросил Виктор.
– Я решила уйти из дома. Я хочу нарушить рамки границ, которые меня тяготят. Я устала, понимаешь, устала от отцовского контроля. Я многое осознала за эту ночь. Я поняла, что меня постоянно якорили слова отца и не давали поступать так, как хочется мне. – Нина внимательно посмотрела в глаза любимого человека и добавила. – Ты поддержишь меня?
На несколько секунд тишина повисла в воздухе. Виктор ласково смотрел на Нину и обдумывал каждое слово, которое произнесёт. Он прекрасно понимал, что хочет услышать от него Нина, но он должен сказать то, что думает. Так правильнее, на его взгляд.
– Любимая, ты ни на йоту не должна сомневаться, что я поддержу тебя всегда и во всём. Я готов взять ответственность за тебя, снять нам квартиру и жить вместе. Ты ведь этого хочешь?
– Да.
– Но это еще больше расстроит ваши отношения с отцом. А как в его глазах буду выглядеть я? Пойми, я не хочу силой забирать тебя у отца, у семьи. Правильнее будет, если отец, благословляя, передаст свою дочь в руки будущего супруга. Давай попробуем решить возникшую проблему мирно. Поверь, так будет лучше для всех.
– Мирно? – переспросила Нина.
– Конечно, – Виктор взял её руку в свою ладонь.
– Чтобы было мирно, ты должен… должен… – Нина замялась и не знала, как продолжить.
– …я должен? – вопросительно смотрел на неё Виктор.
– В общем, отец считает тебя иноверцем. Прости, я понимаю, это бред. Я ему говорила, я объясняла, но папа совершенно не хочет слушать.
– Нина! Это всё?
– Что всё?
– В этом вся причина, по которой Николай Георгиевич запрещает нам встречаться?
– Я так поняла, да, – неуверенно ответила Нина.
– Тогда считай, что конфликт исчерпан. – Виктор прищурил глаза, довольно потёр ладони и позвал официанта. – Дмитрий, посоветуйте нам что-нибудь необычное из вашего меню.
– Попробуйте блюдо от шеф-повара «Яйцо Бенедикт с лососем на тостах с голландским соусом». Это очень вкусно!
– Ты как? – спросил Виктор одобрения предложенного блюда у Нины.
– Звучит аппетитно.
– Согласились. Нам две порции. Ещё, пожалуйста, чёрный чай с чабрецом и по кусочку восхитительного торта «Микадо». Ты согласна, любимая? Может, хочешь что-то другое?
– Нет, я обожаю этот десерт, – с улыбкой ответила Нина.
Кафе всё больше наполнялось людьми и становилось шумным. За соседним столиком сидела семья с двойняшками лет пяти. Дети были копия друг друга. Глядя на них, Нина не могла понять, как их различают родители. Разве что по игрушечным машинкам, которыми они играли, так как цвет и модель у них были разными. Малыши с удовольствием ели мороженое, а родители, мило общаясь, пили кофе.
– Я тоже хочу сына. Тебе нравится имя Александр? – спросил Виктор у Нины, чем отвлёк её от своих мыслей.
– А если дочь, то Александра? – засмеялась Нина.
– Конечно! И глаза твои – изумрудные.
– Виктор, – осторожно начала Нина, – а что значит, конфликт исчерпан? Ты готов… ты сможешь… ммм…
– Да, любимая. Если для Николая Георгиевича это важно, я приму православие, и мы с тобой обвенчаемся. Будем жить поживать, да добра наживать. – Он улыбнулся и передал Нине розу, которую ловко сделал из салфетки.
– Какой же ты хороший. Ты самый лучший! И ты – мой! Нина прослезилась, сознавая, какая она счастливая. И, не сдержав порыва чувств, встала и поцеловала Виктора.
– Нина! Такой я тебя ещё не видел! – удивился молодой человек.
– Я буду удивлять тебя всю жизнь, милый. Ты будешь счастлив.
– Даже не сомневаюсь. О! А вот и наша еда!
Настроение окончательно повысилось, и они решили сходить в кинотеатр на комедию с Джимом Керри «Я, снова я и Ирэн», которая недавно вышла в прокат.
Виктор не стал откладывать в долгий ящик своё решение, и в тот же вечер без четверти восемь они с Ниной стояли на пороге дома Чепкасовых. Елена Евгеньевна очень обрадовалась гостю и пригласила его в гостиную. Сама направилась в кабинет мужа сообщить о том, что его ждут дети. Догадываясь, о чём пойдет речь, скрепя сердце глава семьи всё же вышел из своего «рибата». Хотя немного поиграл на нервах – заставил ждать себя минут двадцать. Бросив сокрушенный взгляд на входную дверь, он направился в гостиную с твёрдым намерением выпроводить наглеца, который посмел ослушаться и явиться в его дом. Но увидев растерянный взгляд дочери, сменил гнев на милость. Нина искренне верила, что этот разговор окончательно расставит все точки над «i», и сейчас силилась разгадать: не обманулась ли она. Николай Георгиевич выжидательно посмотрел на Виктора. Тот пока молчал. Но, словно вспомнив, зачем пришёл, Виктор начал разговор. Чепкасов прыгал взглядом по лицам и видел, как все пристально на него глядят. Этот пустой, на его взгляд, разговор, выводил его из себя. Но он сдерживался, понимая, что неприлично лишать гостя шанса выговориться. Подобная выдержка обходилась ему дорого. Каждый неприятный разговор оставлял нерастворимый осадок, который накапливался и накапливался.
– Это всё? – ровным холодным тоном спросил он молодого человека, когда тот закончил говорить.
– Да, это всё, что я хотел вам сказать, Николай Георгиевич, – ответил Виктор.
– Я ценю твою смелость и решительность, но должен снова повторить своё решение. – Отец посмотрел на дочь, но быстро перевёл свой взгляд на гостя, чтобы не видеть грустных глаз Нины. – Я против ваших отношений и никогда не допущу, чтобы ваша дружба с Ниной переросла в нечто большее. Настоятельно прошу не искать более встреч и забыть о существовании моей дочери.
– Папа! – вырвался истошный крик Нины. – Что ты делаешь? Ты в самом деле не понимаешь, что я люблю этого человека?
– Это всего лишь увлечение, Нина, я уверен, оно скоро пройдёт, – ответил Чепкасов.
– Папа, ты!.. Ты не смеешь!.. – Нина кричала во весь голос.
– Николай Георгиевич, послушайте…
– Всё! – хозяин дома деспотично оборвал разговор Виктора. – Прощайте, молодой человек. Я более не располагаю свободным временем. Вы знаете, где находится выход.
Чепкасов принял независимый вид и уверенным шагом ушёл в свой кабинет.
Нина плакала и уговаривала Виктора сейчас же вместе уйти из дома и больше никогда сюда не возвращаться. Он крепко её обнял, поцеловал солёные от слёз губы и пообещал, что попробует ещё раз поговорить с Николаем Георгиевичем, но немного позже.
– Настойчивость и упорство города берёт! И твоего отца мы тоже уговорим, любимая. Всё будет хорошо. Ты мне веришь? – старался говорить Виктор бодрым тоном.
– Угу, – ответила Нина, шмыгая носом.
Еще раз нежно поцеловав Нину на прощание, Виктор ушёл. Она вытерла слёзы и только сейчас услышала голос матери, доносившийся из соседней комнаты.
Елена Евгеньевна вне себя из-за поведения супруга, забежала следом за ним в кабинет, чтобы поговорить. Она, как могла, сдерживалась, хотя какая-то внутренняя сила понуждала её кричать. От обиды за дочь она плакала, но и это не пронимало супруга, который держал себя так, как будто ни одно её слово не проникало ни в его сознание, ни в сердце. Когда она затихла, Николай Георгиевич не воспользовался паузой, не стал возражать или опровергать её утверждения. Молчал. Решил дать ей высказаться до конца. Он чувствовал, что за все эти дни в ней многое накопилось. Но в глубине души он боялся, что супруга переступит порог дозволенного и скажет такие слова, которые потом невозможно будет взять назад, и может начаться необратимый процесс отчуждения.
Всё утихло. Буря закончилась. Чепкасов остался наедине с самим собой. Он ходил по кабинету и копался в своих мыслях. На некоторое время он дал волю эмоциям. Несколько раз стукнул кулаком по столу с такой силой, что многие документы, сложенные аккуратно в стопочки, разлетелись по кабинету, словно кто-то распотрошил пуховую подушку.
– Как же так могло получиться? – разговаривал Николай Георгиевич сам с собой. – Эти люди не должны были появиться в моей жизни! Ну, ничего, вы меня ещё узнаете. Я вам покажу, кто хозяин этой жизни!
Необъяснимое чувство тревоги и ревности овладело им. Его тяготило осознание того, что, оказывается, не всё в этом мире подвластно его контролю. Бессилие и беспомощность – самые трудные чувства для проживания, и у него должно быть время, чтобы их прожить. Но есть ли это время? Он никак не хотел мириться с тем, что его Ниночка, его маленькая девочка полностью отдала себя во власть этому человеку. Слишком быстро она повзрослела, а отец не успел осознать, что дочь – это личность со своими чувствами и желаниями. Он не понимал, что её внутренний мир был устроен иначе и пытаться его изменить путём навязывания своих убеждений – абсурд. Не меньшим абсурдом было пренебрежительное отношение к выбору дочери, к выбору её сердца. Он считал себя творцом её счастья, забывая о том, что она Божье творение. Стена непонимания росла с каждым днем всё больше.
Чепкасов стал заложником ненависти, ярость застила глаза. И, возомнив себя демиургом, он решил сыграть блиц-партию под названием «Армагеддон». Новоиспечённый властелин судеб судорожно обдумывал каждый шаг, потому что в этой «битве» ему нужна была абсолютная победа.
Елена Евгеньевна очень переживала за свою девочку. Ей так и не удалось выяснить у супруга причину агрессивного поведения по отношению к Виктору и его семье. Всё, что ей оставалось – это утешать дочь и покрывать её редкие тайные встречи с Виктором. Дом погружался в атмосферу угнетающей тишины. Члены семьи стали реже общаться, а Нина, хоть и осталась дома по настоянию Виктора, но старалась избегать совместных трапез с отцом. Она всё больше уединялась и всё чаще плакала. Видя это, глава семьи после долгих раздумий принял решение, о котором никому не сказал, даже своей супруге.
Однажды, в доме Чепкасовых раздался телефонный звонок. Тревожный мужской голос сообщил Елене Евгеньевне, что её муж находится в реанимации.
– У Николая Георгиевича был сердечный приступ, но на данный момент его жизни ничего не угрожает, – сказал дежурный врач.
Перепуганная женщина бросилась в комнату к дочери и попросила её поехать вместе с ней в больницу. Нина безоговорочно согласилась, сильно испугавшись за отца. Через час они уже сидели в кабине врача и внимательно слушали каждое слово.
– Вашему мужу необходим покой, – уверенным голосом говорил доктор. – Ему противопоказаны любые волнения. Видимо, работа окончательно его подкосила. Стресс – дело такое.
Елена Евгеньевна и Нина переглянулись.
– Я бы вам посоветовал на время сменить обстановку, – продолжал доктор, – уехать в тёплые края, отдохнуть, подлечиться.
– Да, да, доктор, мы обязательно займёмся этим вопросом, – встревоженная жена кивала головой и нервно теребила в руках сумочку.
– Если вы решитесь на это, то я могу вам дать адрес моего хорошего друга, прекрасного доктора-кардиолога, который любезно примет вас в свою клинику в Италии и проведет достойное лечение. Дайте мне знать, если вам понадобятся его координаты.
– Спасибо, доктор. Я обязательно вам позвоню.
– Можно нам увидеть папу? – спросила Нина.
– К сожалению, сегодня нет. Ему необходим покой, он спит.
Елена Евгеньевна с дочерью вернулись домой, по дороге заехав в храм и заказав сорокоуст о здравии. Нина чувствовала себя виноватой в том, что случилось с отцом. Она позвонила Виктору и рассказала о сложившейся ситуации, попросила на время прекратить встречи, чтобы не огорчать отца. Ведь, как ни шифруйся, ему всегда всё известно от многочисленных друзей и знакомых. Виктор выразил свое сочувствие и согласился с просьбой любимой.
Через неделю Николая Георгиевича выписали из больницы, и вся семья была в сборе. На семейном совете было решено лететь в Италию. Планировалось провести там месяц, подлечить здоровье и просто отдохнуть. Тем более что там жила родственница отца и давно звала их в гости. Нина была огорчена этим фактом, но не подала вида, чтобы не волновать отца. В своей светлой головке она вынашивала мысли, как ей сообщить об этом Виктору. Нина решила поговорить с мамой, ведь она женщина и должна понять ее в этой ситуации.
– Ты должна сказать Виктору правду, – посоветовала Елена Евгеньевна, выслушав дочь. – Он любит тебя и всё поймёт. Да и к тому же испокон веков любовь проверялась расстоянием.
– Но мне незачем проверять любовь. Я в нём уверена. Просто я очень боюсь его потерять, мама. – Нина положила голову матери на колени и тихо заплакала. – Понимаешь, мама, я чувствую, что нашла свою вторую половинку, я смотрю на него и понимаю, что он идеальный во всём, в нем нет недостатков.
– Твой дедушка, царство ему небесное, был очень умным и начитанным человеком. Он часто приводил мне в пример слова Авраама Линкольна: «Люди, не имеющие недостатков, имеют очень мало достоинств». Не торопись делать выводы. Вы еще слишком мало друг друга знаете. Перед тем, как встретить твоего отца, я любила, как мне казалось, одного молодого человека. Он причинил мне сильную душевную боль, я думала, что не смогу жить без него и уже никогда никого не полюблю. Но бог послал мне твоего отца, моего спасителя. И спустя время я поняла, что никогда прежде я не любила, а только влюблялась. Я молюсь за тебя, доченька, и ты молись и проси у Богородицы помощи и ничего не бойся, потому что мы не можем потерять то, что нам не принадлежит.
– Возможно, мама. Но сердце не обманешь, он – мой человек.
– Это прекрасно, родная, значит, он всё поймёт. Не переживай.
Нина крепко обняла маму и вышла из комнаты. Нельзя сказать, что разговор сгладил её душевные волнения и изменил отношение к ситуации, но то, что ей стало легче, было очевидно. Спустя еще неделю с тех пор, как молодые люди перестали общаться, Нина сама позвонила Виктору и назначила встречу в кафе. Николай Георгиевич знал это и не препятствовал. Он позволил дочери спокойно проститься с любимым человеком. Всю дорогу Нина думала, как начнет разговор, что скажет, сможет ли сдержать слезы. В это же время Виктор летел на свидание на крыльях счастья и думал, что наконец-то отец Нины сменили гнев на милость и они смогут возобновить своё общение и встречи, пусть даже редкие, но такие желанные.
Тишина. Глубокая тишина, режущая слух и пронзающая душу, повисла вокруг. Будто разом всё смолкло. Ком в горле не давал вымолвить ни слова. «Я улетаю… Я улетаю…» эхом раздавалось в голове у юноши. Не разжимая руки любимой, он смотрел в её глаза, будто предчувствуя, что это их последняя встреча.
– Знаешь, я порой замечаю, что мы думаем об одном и том же. С каждым днём нас всё больше затягивает водоворот чувств. Но я уже не могу по-другому. Я хочу ощущать всю прелесть и красоту жизни с тобой – моим любимым человеком. Ты просишь меня отдаться воле Божьей, но Нина! Как я буду жить без тебя?
– Разлука будет недолгой. Я скоро вернусь, любимый.
– Не важен срок расставания. Важен факт – отпустить, значит, пойти против своего сердца.
– Милый, ты должен меня понять. Я не могу поступить иначе. Я чувствую себя виноватой в том, что у папы ухудшилось здоровье.