Текст книги "Целитель судеб (СИ) "

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

   Странный он, этот Рэми, думал Лерин, смотря в его глубокие, черные глаза. Или глупый, или просто не хочет видеть, что Лерин его ненавидит...

   Или же ему все равно...

   Пальцы у него холодные. И вздрагивают. Волнуется, хоть виду и не подает. Гордый, как и все в их семейке. Вот и Лия кажется хрупкой, как цветок – тронь и нежные лепестки осыплются -, а тоже гордячка еще та. Об Армане, которого при дворе прозвали статуей из льда, и говорить нечего.

   – Вот и все, – улыбнулся Рэми, вытирая испачканные кровью пальцы о платок, который Лерин все так же держал в ладони.

   – Все? – не поверил своим ушам Лерин.

   – Для виссавийца это нормально, – чуть смущенно ответил Рэми, поднимаясь с колен.

   – Сильно ошибаешься, – Лерин потянулся к кувшину, наполнил чашу вишневой наливкой и запоздало спохватившись, посмотрел на Рэми:

   – Хочешь?

   Рэми кивнул. Присел на край стола и протянул Лерину чашу. При этом пухлые губы мальчишки вытянулись в неком подобии улыбки, и рука Лерина, наливающая наливку в чашу, на мгновение дрогнула. Почему он так улыбается... или и на полном серьёзе считает Лерина другом?

   – Сразу видно, что ты никогда на собственной шкуре не испытывал магии целителей-виссавии, – наливка почему-то горчила. В последнее время все горчило. – Я когда-то в детстве испытал. Исцеление болело больше, чем рана. Виссавиец тогда сказал, что боль это плата за быстрое выздоровление... В этом мире за все надо платить...

   А ты не платишь! Или платишь...

   Рэми молчал. Отпил из чаши и все так же смотрел на Лерина изучающе-тепло.

   – Зачем ты пришел? – не выдержал хозяин.

   – Поговорить.

   – Мы говорим. Но пока о мелочах, не так ли? – заметил Лерин, которому очень хотелось избавиться от неприятного гостя. – Переходи к делу, Рэми. У меня действительно сегодня был плохой день. Зачем ты здесь?

   – Спросить – что именно произошло со мной в замке.

   Лерин подавился новым глотком наливки и закашлялся. Рэми было дернулся, явно стремясь помочь, но передумал, задумчиво отпив еще глоток. Или просто не решился?

   Не умеет мальчишка пить, подумалось Лерину, всего несколько глотков сделал, а глаза уже подернулись дымкой, зато утратили часть своего пламени, став гораздо спокойнее.

   – Почему именно меня? – спросил, наконец-то, хозяин, решив, что для такого разговора ему чаши наливки будет мало и налив себе еще. Гостю хватит. А гость и не напрашивался – отставил свою чашу на стол, смущенно прикусил губу, и вдруг ответил:

   – Потому что остальные меня пощадят.

   – А я?

   – А ты меня не любишь, потому и щадить не будешь.

   Лерин сглотнул. Так просто? Рэми произнес эти слова так спокойно, будто оно так и надо – его "не любить".

   – Я... – Лерин сам себе не верил. Наверное, впервые в жизни он почувствовал себя... неловко. Впервые в жизни понял, что где-то совершил ошибку, и не одну, но пока еще не мог сообразить – где именно. – Это так видно? Я постараюсь...

   – Не надо стараться. Враги, с которыми имеешь общие интересы – это ведь редкая находка, не так ли? – враги? Лерин похолодел, мгновенно трезвея. Ну да, мальчишка ведь не слепой, многое замечает, но чтобы сразу враги? – И ты расскажешь мне, что произошло в замке, не подбирая слов. Правда?

   – Неправда, – ответил Лерин. – Да, я не люблю тебя, и это правда. Как не люблю твоего брата. Но ты очень сильно ошибаешься, я никогда не считал вас врагами. Скорее – союзниками. Но щадить я тебя не буду. Ничего не произошло в замке, – сам не веря, что это делает, равнодушно пожал плечами Лерин, и с каждым его словом Рэми все более хмурился, будто был очень недоволен услышанным. Либо же чувствовал, что Лерин недоговаривает. – Сила телохранителя в тебе исцелила Элизара от безумия, но мы боялись, что тебе слишком понравится новая мощь... слава богам, это было не так.

   – Это правда, что я пытался убить Аланну? – неожиданно резко отрезал Рэми.

   Лерин внезапно взмок. Да, он не любил Рэми, но теперь, глядя ему в глаза, сказать всю правду почему-то не мог. И соврать не мог. Потому попытался... объяснить.

   – Да. Рэми, пойми, Аланна – это претендентка на трон, вторая после Мираниса. Она опасна для целителя судеб.

   – Тогда почему я не убил вождя?

   – Потому что целителя судеб не интересует какая-то Виссавия, – Лерин начинал раздражаться. С Рэми всегда так – задает сложные вопросы и ждет на них легких ответов. А так не бывает. – Ему нужна власть над Кассией и ничего больше. Играться с кланом и с его "наследством" ему неинтересно. Он даже твою маску оставил...

   – Спасибо, – сказал Рэми, поднимаясь. – Спасибо, Лерин. Спасибо за "он", а не "ты". Но ты боишься, что это повториться?

   Лерин отвел взгляд.

   – И на самом деле тот дух во мне, целитель судеб, опасен для нас всех? И спасла нас только случайность, так? И...

   – Хватит! – оборвал его Лерин. – Если сам знаешь, то к чему спрашиваешь?

   – Не знаю, почему, – вздрогнул Рэми, и в глазах его отразилась такая боль, что Лерин не выдержал, почувствовав, как что-то в нем дрогнуло. Может, Тисмен все же прав? И они виноваты... и перед Рэми, и перед живущим в нем целителем судеб? – Просто пытаюсь понять, где во всем этом моя вина? И как мне это исправить?

   – Ты задаешь слишком сложные вопросы...

   – Уже не задаю, – резко ответил Рэми. – Прости за беспокойство, телохранитель.

   Не по имени... не как друга... почему внезапно так плохо от этого тона? От этого холода? И от тихо закрывшейся за гостем двери? Почему хочется бросится за мальчишкой и объяснить... а что объяснять-то?

   Лерин залпом допил наливку и налил себе еще. И еще, еще, пока упившись, не заснул прямо в кресле.

   Вместе с коротким сном прошел и гнев, и смятение. Когда Лерин открыл глаза, он уже знал, что делать.

   Рэми зевнул. Не став звать хариба, он откинул одеяло, приказал зажечься светильникам по углам, окутавшим спальню теплым, желтоватым сиянием. Все еще зевая, поднялся с кровати, накинул тунику, повязал ее наскоро поясом. Стук повторился.

   – Иду! – сказал Рэми. – И кому там не терпится?

   Он повернул ключ в замке, открыл дверь и, приветственно кивнув, отошел в сторону, пропуская гостя. Спать больше не хотелось. Удивление при виде гостя вырвало хозяина из сладких объятий сонливости.

   – Не спится? – спросил он Лерина.

   – Нет, принес подарок, – Рэми почувствовал, как его брови медленно поползли вверх. – Прости меня. Мне не стоило быть столь к тебе недоверчивым. Теперь я понимаю, что был неправ.

   – Подарок? – переспросил его хозяин, хотя на самом деле хотелось переспросить "неправ"? Лерин был из тех, кто никогда не признает себя неправым.

   Лерин слегка приоткрыл в дверь. В сонном полумраке коридора хариб Лерина выпустил из рук нечто пушистое, что деловито проскользнуло внутрь, потерлось о ноги Рэми, прыгнуло на кровать и устроилось на шелковых простынях, довольно мурлыча. Рэми моргнул, еще не полностью веря своим глазам, перевел взгляд на Лерина и глупо спросил:

   – Кто это?

   – Барс, – невозмутимо ответил Лерин.

   – Вижу, что барс. Но почему?

   – Тотем ларийского рода твоего отца, говорят, приносит счастье, – ответил Лерин, тепло улыбаясь. Рэми удивился еще больше – этот телохранитель умеет улыбаться? – Я давно заказал, но привезли его только сегодня... я хотел поприветствовать достойно нового телохранителя, а получилось... ну ты сам знаешь, как получилось.

   Рэми молчал, еще не веря, что он действительно это слышит.

   – Я прошу прощения... за резкость... и за свою глупость... ты действительно сделал для нас многое. Я... я не считаю тебя своим врагом... и прошу меня таким не считать. И... спасибо, целитель судеб, за урок. Я все понял.

   Он протянул ладонь, и Рэми не смог сдержать дрожь, боясь, что ему все это снится: на ладони гостя лежала небольшая, пышущая жаром булочка, на который была выведена корицей руна дружбы.

   – Делишь со мной еду?

   – Делю еду с другом.

   Рэми, не спуская внимательного взгляда с Лерина, разломал булочку на две половинки. Хрустнула корочка, открывая белоснежную, пахнущую сдобой сердцевину. Барс навострил ушки, принюхавшись.

   – Спасибо, друг, – прошептал Рэми, отдав одну половину булочки Лерину и откусывая кусок от другой, не чуя вкуса хлеба.

   Лерин не спеша съел свою долю и сказал на прощание:

   – Я могу говорить многое. Могу даже предложить тебя убить, потому что хлопот с тобой море. Но я собственными руками придушу того, кто тебя попытается даже пальцем тронуть. Парадокс, да? И сам я никогда тебя не предам, и никогда не подниму на тебя оружие... пока ты будешь самим собой. Потому будь добр, что бы не случилось, больше не сдавайся и не отдавай свое тело во власть целителя судеб. И тогда я буду у твоего бока до самой... нашей общей смерти.

   Когда Рэми очнулся от удивления, Лерина в комнате уже не было. Барс спрыгнул с кровати, потерся о ноги Рэми, требуя поделиться булочкой.

   – В другой раз, – ошеломленно сказал хозяин, доедая ритуальный хлеб.

   Он опустился на корточки и погладил мурлычущего котенка.

   – Что мне с тобой делать? – Барс перевернулся на спину, подставив под ладони Рэми мягкий живот. – Счастье ты мое... Как же мне тебя назвать? Рык. Будешь Рыком?

   Барс утробно зарычал, как бы принимая кличку.

   Тотем... и действительно. Рэми уже чувствовал с этим животным какую-то очень крепкую, неразрывную связь. Да и Рык, судя по довольной морде, хозяина полюбил сразу, пылко и безоговорочно.

   – Удачу ты мне приносишь, да? – усмехнулся Рэми.

   Надо ему ошейник заказать. А то малыш малышом, а дам пугать будет, то несомненно. Эх, знал он, что Старик чудак, но чтобы настолько? Зато на душе действительно стало немножко легче. И кто-то внутри, далекий, чужой, кого называли целителем судеб, почему-то был очень доволен всем происходящим... и боль его уменьшилась.

   – Что же ты творишь, а, Лерин?

   – Мур! – потерся о ладони Рэми барс, прикрыв медово-желтые глаза. – Мурр-р-р-р-р-р...

   Рэми улыбнулся. Рядом с этим пушистым чудом печалиться было просто невозможно.

Глава восьмая
Презрение телохранителя

   Элан стоял на вершине пригорка и смотрел вниз, туда, где за частым гребнем леса заходило за замок Арама солнце. Он несколько дней, со дня убийства вождем телохранителя наследного принца, не видел своего воспитанника. От друзей виссавийцев слышал он, что поправившийся Элизар очень даже благоволит к юному советнику, как, впрочем, и к остальным виссавийцам. Говорили, что богиня, наконец-то, вспомнила о своем клане, и над Висавией опустился долгожданный покой, хранимый любимым богиней вождем.

   Действительно, не было больше всеуничтожающих бурь, и в последние дни светило над кланом доброе, ласковое солнышко, проносились по ночам теплые, проливные дожди, наполняя землю влагой, и сила вождя уже не обжигала – грела и успокаивала.

   Элизар был спокоен, но Элан лишь мечтал о спокойствии: жгло душу полученное сегодня письмо. Всего одна строчка: "Не избегай меня, позволь еще раз тебя увидеть". Несколько слов, а внутри будто ураган пробежал. И чувствовались за буквами смятение, тоска, страх и мольба о помощи. Аланна страдала. Аланна чего-то боялась. И Аланна со своими страхами, как когда-то давно, в Кассии, шла к своему бывшему жениху, которого считала даже не любовником, другом. Великим магом, который может все и мудрым человеком, что не совершает ошибок.

   Элан улыбнулся. Лучше всю жизнь ошибаться, чем ошибиться так, как ошибся когда-то он. И почему именно его звала к себе принцесса? Его, кому вход в замок воспитанника был временно заказан. Если Миранис его увидит, то вспылит, и понятно почему – Элан одним своим видом раздражал наследного принца Кассии. Именно Элан много лет назад уничтожил замок, в котором был наследник Виссавии, именно он был причиной всех их несчастий... и он жив.

   Почему жив – Элан и сам не знал. Виссавия так захотела, а воле богини подвластен даже ни перед кем не преклоняющий колени вождь. Элан бы умер с удовольствием, но ему не дали. Элан бы с удовольствием теперь обошел замок кругами, но и тут не было его воли. Элан бы душу отдал, чтобы изменить прошлое, но и это невозможно.

   И даже не смерть сестры он жаждал всей душой изменить, а далекий, осенний день, когда он совершил самую большую глупость и самую большую подлость в своей жизни.

   Десять лет назад, став, наконец-то, хранителем вести и получив свой собственный дом, Элан думал, что он справился с болью, что забыл сестру-близнеца и теперь начал жить новой жизнью ради Арама.

   Только все оказалось не таким простым. В тот же день, вернувшись домой поздно ночью, он зашел в спальню Арама и некоторое время любовался на спящего воспитанника. Мальчик все более походил на Акима, казался столь же хрупким, столь же рассеянным, однако нес в себе столько мудрости, сколько не было подвластно многим взрослым.

   Этот ребенок был создан продолжить то, что начал его отец – он ясно видел перемены и знал, как к ним приспособиться, в то время как большая часть виссавийцев застыли в убеждении, что их жизнь идеальна и перемены это то, чего происходить с ними и их страной не должно.

   Только нести новую жизнь в застывшее общество всегда сложно. Элан помнил, как страдал от вечного непонимания Аким, и знал, что так же будет страдать и сын друга. Знал, а ничего с этим поделать не мог. Мог только поддерживать мальчика, чтобы тот не чувствовал себя одиноким.

   Элан вздохнул, тихонечко прикрыл дверь, и вошел в свою спальню.

   На покрытом кремовой скатертью округлом столике у окна стоял горьковато пахнущий букет белоснежной сирени. Элан улыбнулся – помогавшая им по хозяйству Дейра, дочь дяди Акима, так же как и все в ее семье любила уют и тепло, и украсила дом Элана столь несвойственными виссавийскому жилищу кружевными салфетками; вытканными собственноручно, хоть и при помощи магии, гобеленами; статуэтками пегасов над камином. Она же принесла и ворох писем, оставив его на столике рядом с вазой с сиренью.

   Элан устроился в кресле у окна и начал меланхолично просматривать письма. Спать почему не хотелось, несмотря на съедавшую его после церемонии посвящения усталость: в ушах все так же звучали песнопения, перед глазами вился сполохами ярко-красный ритуальный огонь, вся одежда, а за ней и вся комната пропахли мягким ароматом благовоний.

   Пропахли им и пальцы, одну за другой ломающие печати на кремовых, с вензелями, красиво подписанных конвертах. Поздравление. Еще поздравление. Теплые слова, ласкающие самолюбие. И еще один конверт, странный, неподписанный, из грубой, дешевой бумаги. Пара слов, вспыхнувший внезапно магический огонь, сожравший письмо вместе с конвертом, обжегший пальцы. Но Элану было все равно. Слова в письме обожгли больше, чем кожу – они всколыхнули в душе ревущее пламя, сжирающее так долго, с таким трудом построенные стены. Оно дало выход спавшей внутри боли, оно подняло наверх давние воспоминания. Глаза сестры. Ее смех, столь похожий на собственный. Ее лицо, казавшееся отражением Элана, ее душа, чистая, как утренняя роса. И ее смерть из-за этой твари, ублюдка, которому удалось уйти! Который, судя по письму, жил себе припеваючи в одном замков Кассии.

   Ненависть, что Элан давил все эти годы нашла выход в коротком заклинании. Маг вложил в несколько слов всю свою силу, позволил ей покинуть тело, оставив за собой только безвольную, слабую оболочку, и снести с лица земли далекий замок вместе с погубившим сестру упырем.

   А потом он просто откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и ждал. Смерти. За убийство, пусть даже убийство твари в обличье человека, в Виссавии положена смерть. За нарушение прямого приказа умершего вождя не трогать Алкадия тоже положена смерть. И Элан ждал наказания богини.

   Ждать пришлось недолго – но в дом Элана явился не хранитель смерти, а одна из трех жриц Виссавии:

   – Будешь молчать о случившемся.

   – Слушаюсь... – не понял коленопреклонный Элан, но спрашивать побоялся.

   Он не понимал, когда на следующий день поднялась над Виссавией буря – вождь оплакивал свою сестру.

   Элану не понадобилось много времени, чтобы понять, как сильно он ошибся. И вместо замка заклятого врага, упыря, он снес замок, где вместе с детьми скрывалась сестра Элизара. Элан погубил единственных, кого еще любил вождь Виссавии.

   Маг не понимал, почему его заставили жить и смотреть, как от нового удара Элизар сошел с ума окончательно и подсел на наркотики, он не понимал и до сих пор. Не понимал, зачем хранительница полгода назад заставила все открыть принцу Кассии, заставила Элана снести новое унижение и презрительные слова наследника:

   – Не приближайтесь никогда ни к моей стране, ни к моим людям, маг...

   А вот эти слова Элан как раз понимал. И гнев Мираниса понимал. И презрение. Так должно быть. И сейчас бы Элан не ослушался, да вот только Аланна была кем-то, кем виссавиец на самом деле дорожил. А таких людей, которыми он дорожил, в этом мире было совсем мало.

   Нет, Элан никогда не любил излишне холодной девушки, никогда не жалел об их расставании, но все же питал к ней некую слабость, близкую к симпатии. И потому не мог так просто забыть об ее письме и не прийти к ней на встречу.

   Когда совсем стемнело, и в замке погасла большая часть огней, Элан перенес свое тело в главную залу. Владения Арама он знал как свои пять пальцев, сам помогал воспитаннику распределить по покоям гостей, потому без труда нашел дверь в небольшую комнату, смежную с покоями Калинки, где разместили Аланну.

   Тихонько постучал, даже отсюда почувствовав, что девушка не спит – сидит за туалетным столиком и расчесывает длинные, цвета спелой пшеницы волосы. Видел внутренним зрением, как она вздрогнула, опустила украшенный самоцветами гребень на столик, накинула на плечи плащ, скрывая под ним простое, домашнее платье, скрепила лентой волосы в хвост и подошла к двери.

   – Это ты? – мило улыбнулась она, пропуская Элана внутрь. – Я рада. Жаль, что ты не приходил раньше.

   – Твое письмо меня напугало, – нахмурился Элан.

   – М? – невинно усмехнулась Аланна. – Ну если тебя ко мне иначе не затянешь... прости, что моя тень будет присутствовать при нашем разговоре, – она показала на поклонившуюся гостю Лили. – Я не хочу сплетен. Знаешь же, какие они, кассийские придворные.

   – А недоверия жениха не боишься?

   – Не думаю, что Рэми будет против визита старого друга.

   "Очень в этом ошибаюсь," – подумалось Элану, но спорить он не стал.

   Они долго болтали, наверное, больше по пустякам. Сидели на террасе за крытым белоснежной скатертью столиком, любовались на раскинувшиеся по небу звезды, на шуршащее, черное море деревьев внизу:

   – Красиво здесь, спокойно, – тепло улыбнулась Аланна. – Полюбила я почему-то вашу Виссавию.

   – Почему же "почему-то"? – пожал плечами Элан.

   – Ну... другие все не могут дождаться возвращения домой. У меня такое ощущение, что сама земля клана их отталкивает... не хочет сильно искушать.

   – А тебя нет?

   – А меня – нет. Хотя, как и другие, скоро я отсюда уеду и никогда сюда не вернусь... Мое место рядом с моим женихом. Место моего жениха – рядом с Миранисом.

   – Сложно это, наверное, быть невестой целителя судеб?

   – Глупый ты, – улыбнулась Аланна. – Сложно это быть одной. Сложно любить и не быть любимой. Сложно любить того, с кем не можешь быть. Сложно жить с человеком, которого не любишь... с Рэми? Нет, не сложно.

   – Хотя он тебя чуть было не убил?

   Аланна пожала плечами, принимая из рук Элана чашу с эльзиром. Маг мягко сказал:

   – Виссавия приготовила это для тебя. Пей. Это вернет краски на твои щеки.

   – Беспокоишься? – усмехнулась девушка.

   – Честно... мне было очень больно видеть, как он тебя убивает. И в то же время я не мог помочь... это чувство бессилия. Не люблю это чувство, нет больше, ненавижу!

   – Мужчины, – Аланна опорожнила чашу. – Иногда вы сильнее нас, а иногда – слабы, как дети...

   Элан ушел на рассвете, уставший, но довольный. Странно, но долгий, казалось, ни о чем разговор с девушкой слегка его успокоил. Аланна называла его другом. Так ли уж много было у него друзей? А имел ли он право на друзей?

   Он бесшумно прикрыл дверь в покои Аланны и вышел в темный коридор, едва освещенный неяркими светильниками на стенах. Уже хотел свернуть в более широкий и светлый, как дорогу ему преградила отделившаяся от стены тень. Человек в черном плаще был молодым блондином, зим двадцати, не больше, высоким и излишне изящным для кассийца. Смутно знакомым, но Элан все никак не мог припомнить, где его видел.

   – Что вы здесь делаете, Элан? – тихо спросил кассиец. В его голосе промелькнули легкие нотки презрения.

   – Мы знакомы? – нахмурился маг, только сейчас сообразив, что его назвали по имени.

   – Скажем так, я вас знаю. Но не хотел бы быть испачкан знакомством с вами.

   Виссавиец почувствовал, что намечается разговор. И очень недобрый разговор. Метнулось во мраке коридора что-то белоснежное и пушистое, размером с собаку. Элан дернулся, но животное приластилось к ногам хамоватого незнакомца и ласково заурчало, ласкаясь. Узнав в комке с шерстью котенка барса, Элан успокоился. В стоявшем перед ним кассийце явно была ларийская кровь, Элан даже чувствовал в нем силу оборотня. А котенок, наверняка, всего лишь тотем клана, которые столь популярны теперь при ларийском дворе. Вот и в Кассию, видимо, мода пришла, что, впрочем, не его, Элана, дело.

   – Мне казалось, вам явственно дали знать, что ваше присутствие тут нежелательно, хранитель вести, – голос незнакомца стал гораздо ровнее, уже больше не выдавая эмоций.

   – Вам не казалось, – ответил Элан, косясь на котенка барса. Животное вдруг резко изменило свое поведение: оскалилось, рычало, прижимало уши к голове и смотрело на виссавийца с откровенной ненавистью.  Выдает чувства хозяина, хотя напрямую этих чувств не угадать – слишком сильны окутывающие блондина щиты.

   – Тогда к чему вы здесь?

   – Мы уже встречались?

   Молодой мужчина подхватил барса на руки и, недолго помолчав, ответил вопросом на вопрос:

   – Вы, кажется, забыли о своем обещании не приближаться к кассийцам? Принц приказал меня вас привести к нему, если вы вдруг выделитесь такой вот забывчивостью.

   – А если я откажусь? – вздрогнул Элан, вовсе не горя желанием видится с наследным принцем Кассии.

   – Тогда я пойду к Араму и расскажу, за что именно не любит вас мой барс, – мило улыбнулся незнакомец. – Например, за уничтоженный в Кассии замок?

   – Вы слишком хорошо осведомлены.

   Незнакомец пожал плечами, прищелкнув поводок к ошейнику барса. Он отпустил все так же рычащее животное на пол и ответил:

   – На ваше счастье, таких осведомленных немного. Идемте, я провожу вас.

   Кассиец еще раз внимательно посмотрел на Элана, и на его лбу вдруг вспыхнула синим руна. Элан похолодел, только сейчас поняв – перед ним один из телохранителей наследного принца Кассии. А, поняв, смирился. Видимо, ему суждено пережить еще один неприятный разговор с Миранисом. Ну что же, одним больше, одним меньше, не столь и важно.

   Разминувшись в коридоре с двумя смеющимися девушками, они услышали:

   – Какая прелесть! – в адрес барса, прежде чем девушки рассмотрели в полумраке лицо спутника Элана, умолкли вдруг и отошли в тень, уступая телохранителю дорогу. Боялись, понял Элан. Они все в Кассии боятся высших магов, в то время как в Виссавии их окружают уважением. Потому что высший маг – подарок богов, хоть и очень проблематичный подарок.

   В полном молчании они миновали запутанную паутину коридоров и вышли к лестнице. Элан удивился – молчаливый телохранитель, оказывается, успел не так уж и плохо изучить замок, в то время, как другие гости частенько жаловались, что в лабиринте замка заблудиться раз плюнуть и плутать тут можно годами. Хозяин же барса находил дорогу безошибочно, ведя Элана самым коротким путем к покоям наследного принца.

   Из темноты одного из коридоров вышел скромно одетый кассиец, наверняка – хариб телохранителя, принял от спутника Эланаочень проблематичный подарок.оль и важно.юдям, маго скрывалась сестра вождя вместе с детьми. барса и вновь скрылся к тени. Животное было встрепенулось, явно не горя желанием отставлять обожаемого хозяина, но хватило всего одного слова юноши, чтобы оно успокоилось и послушно последовало за харибом, бросая в сторону телохранителя затравленные тоскующие взгляды.

   – Чего вы хотите от Аланны? – вопрос застал врасплох.

   – Просто хотел узнать, что у нее все в порядке.

   Телохранитель остановился и обернулся к Элану. Миг он смотрел удивленно, и только сейчас, полностью разглядев уже не вспыхивающую, а горевшую на лбу телохранителя непрерывным синим светом руну, Элан понял – а ведь перед ним стоит тот самый целитель судеб, что вылечил несколько дней назад вождя. Да, странные пошли времена, если герои в нем вчерашние дети, а сегодняшние взрослые – часто бессильны. Вот и телохранитель принца – юнец юнцом, а поставил на уши клан всемогущих магов, три дня держа вождя узником в его собственном замке.

   – С Аланной все в порядке, – сказал вдруг кассиец. – Когда она станет моей женой...

   Элан облизнул внезапно пересохшие губы. Он и забыл на время, что телохранитель, несущий силу целителя судеб, еще и горячо любимый жених Аланны. Только теперь вспомнил он, где слышал этот голос. Ну конечно же, тогда, в таверне, когда разговаривал со скрывающем лицо любовником собственной невесты.

   – Это вы, – пробормотал он. – Тогда я за Аланну спокоен.

   – Кого вы во мне узнали? – внезапно всполошился телохранитель.

   – Отца умершего ребенка Аланны, кого же еще? Мне ваши тайны ни к чему. Дайте мне слово, что с девушкой все будет в порядке, и более я не побеспокою ни вас, ни ее. Я знаю, что вы, арханы, горды до безумия и свое слово держите.

   – К чему вам мое слово? Совесть проснулась?

   – Может и так, – ответил Элан. – Знаю, что вы думаете иначе, но она у меня есть, совесть-то...

   – Те двадцать человек, которых вы заживо сожгли в замке, вам по ночам не снятся? – прошептал телохранитель на ухо Элану, заставив его вздрогнуть. – Мне бы снились...

   – Вы не понимаете...

   – А как же, не понимаю! – продолжал шептать телохранитель. – Вы, виссавийцы, так легко убиваете, что мне становится страшно. И тошно. Интересно, а если когда-нибудь вы, именно вы, станете невыгодным кому-то более сильному? Вас убьют так же легко? И так же останутся безнаказанными? Я не вижу, чем вы лучше Алкадия. Тот хоть ненавидит, а вы... вы не чувствуете ничего...

   Больно бьет телохранитель словами. Прицельно. Вопрос только – зачем?

   – Впрочем, мы уже пришли, не так ли? Принц не спит, так что, думаю, мы можем войти. – Впервые Элан с удивлением понял, что телохранитель в ярости. Элан не понимал, чем аж так разозлил целителя судеб, но знал, что его спутник совершает непростительную для телохранителя ошибку, толкая без доклада гостя в покои принца.

   Спальня Мираниса была погружена в полумрак. Только переступив порог, Элан понял, что пришли они очень даже некстати: стоя у открытого окна, казавшийся темной тенью на фоне светлеющего рассветного неба, Миранис нежно держал в своих объятиях тонкую, гибкую фигурку, осыпая щеки девушки жаркими, требовательными поцелуями.

   Элан почувствовал себя неловко. Раньше, чем он очнуться успел, телохранитель сообразил свою ошибку и потянул гостя к выходу. Но в этот же самый миг красотка в объятиях наследного принца их заметила, вскрикнула пугливо и скрылась за спиной Мираниса.

   – Лия? – удивленно спросил, казалось, в один миг забывший о присутствии Элана телохранитель.

   Элан не очень-то понимал, что тут происходит, только вокруг вдруг запахло опасностью. Высший маг, до этого неплохо державший себя в руках, как с цепи сорвался. С ним рядом стоять было страшно, так напряглись в воздухе линии силы, хотя Эрремиэль не двигался, лишь сжал до хруста кулаки и дышал тяжело, будто после долгого бега:

   – Ты... – Голос телохранителя дрожал от напряжения. – Ты мою жизнь сломал, ты жизнь моего брата испоганил, а теперь и Лия?

   Элан улыбнулся, отходя в тень. Ссоры между телохранителем и принцем его интересовали мало, да и попасть под горячую руку, когда высшие маги начнут драться, не хотелось. А до драки было явно недалеко.

   – Рэми... – шагнул к телохранителю принц. Эрремиэль отшатнулся, прошипев:

   – Ты меня использовал... я понимаю. Но моя сестра!

   – Рэми, давай поговорим...

   – За что ты меня так ненавидишь? За что используешь тех, кто мне дорог... меня можешь ломать, но семья моя тут причем? Скажи?

   Принц вздрогнул. Элан похолодел – хороши же отношения между принцем и телохранителем, если последний так думает о связывающих их с Миранисом узах.

   – Считаешь опасным, – продолжал Эррэмиэль, – но держишь рядом с собой? Издеваешься? За что?

   – Это не так... Рэми... выслушай.

   – Убью! – вскричал вдруг телохранитель, бросившись к принцу. Он схватил Мираниса за шиворот, вжал его в стену и занес над ним кулак.

   – Рэми, не устраивай сцен, – холодно сказал Миранис, даже не пытаясь сопротивляться. – Не на виду у чужих.

   – Мне плевать... – прошипел Рэми сквозь сжатые зубы. – Если я убью тебя сейчас, все закончится, правда? И больше меня не потянут из-за грани? Мне дадут, наконец-то умереть, не так ли?

   – Рэми... Ты не сможешь меня убить...

   Глаза телохранители вспыхнули синим безумством:

   – Не будь так уверен, наследный принц Кассии. Ты слишком долго меня доводил. Теперь я могу все.

   – Рэми, – вскричала вдруг забытая всеми девушка, повиснув на шее у телохранителя. – Не тронь его, слышишь, не смей! Не смей!

   Она плакала, била кулаками по спине Эррэмиэля и не замечала, что тот уже давно отпустил Мираниса и в бессилии оперся о стену, опустив голову. Он все так же не двигался, хоть и заиграли на его щеках желваки, а принц, получивший свободу, сполз по стенке на пол к ногам телохранителя и вдруг безумно улыбнулся, глядя опустошенным взглядом в пол:

   – Ну почему всегда и все получается так? – прошептал он.

   Лия замерла. Рэми выругался и саданул по стене кулаком, разбивая ладонь в кровь, сорвал со стены гобелен с пегасом и швырнул его в Мираниса.

   – Не думал я, что ты настолько дура, – сказал он фаворитке наследника и вышел. Девушка отшатнулась, будто ее ударили. Она вдруг очнулась, бросилась к принцу, отрыла его в ворохе мягкой ткани, прошептала:

   – Ты в порядке? Мир...

   – Иди в свои покои! – прошептал Миранис, поднимаясь. Будто вспомнив, что они не одни, он посмотрел на Элана, учтиво улыбнулся: