Текст книги "Целитель судеб (СИ) "

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава шестая
Драка

   Рэми вздрогнул. Чаша выскользнула из ладоней, разбившись в дребезги и окатив ноги теплыми брызгами травяного чая.

   – Мой архан, – удивленно посмотрел на него Эллис, но Рэми уже выхватил у него плащ и, завязывая на ходу завязки, вылетел из своих покоев. Он бежал по коридорам, толкал зазевавшихся на его пути придворных, игнорировал летевшие вслед проклятия и сам проклинал свое бессилие: после лечения вождя в нем не осталось ни капли магии.

   Где-то на втором этаже, когда он опрокинул стоявший у окна вазон с цветком, его окликнул Арам. Рэми дернулся, задел идущую с подносом девушку виссавийку и, прошептав:

   – Простите! – понесся дальше под грохот разбившихся чашек.

   Следующая дверь вывела его в небольшой внутренний дворик. Рэми с размаху врезался в толпу и, подобно остальным, задрал голову вверх, щурясь от брызнувшего в глаза утреннего света.

   Наверху, на стене, дрались две мужские фигуры. Дрались яро, забыв обо всем на свете, остервенело дубасили друг друга, рискуя сорваться с высоты на наблюдавших за дракой зрителей. Что зрителей, собственно, от наблюдения не останавливало.

   – Это принц? – спросил кто-то рядом.

   – Ага, и его телохранитель. Кадм... кажется.

   – Да не, – сказал другой придворный. – Этот беловолосый, значит, Лерин. Интересно, кто кого?

   – Ставлю на принца.

   – Да ну... телохранитель как-никак воин, а принц... ну сами понимаете, принц и есть. Так что быть наследнику битым... как пить дать быть.

   Рэми прикусил губу и бросился к примыкавшей к дворику башне. Небольшая железная дверца, украшенная замысловатыми растительными узорами, оказалась запертой. Рэми выругался, что было силы ударив кулаком по проклятой створке, разбивая пальцы в кровь, и в очередной раз проклял временно спавший внутри дар. Гнев принца с головой окунал его в омут черных чувств, все более усиливался, отнимая разум, взрывался в голове красными искрами, сжирая остатки сил.

   – Дайте я помогу, – услышал он рядом голос Арама.

   Хозяин замка легко дотронулся до двери, и створка с тихим скрипом отворилась. Рэми, даже не поблагодарив виссавийца, бросился внутрь, к винтовой лестнице.

   Он бежал из-за всех сил, перепрыгивая ступеньки, рискуя сорваться вниз и сломать шею. Он не понимал, что так разозлило Мира и бежал к принцу, стремясь притушить ревущее в душе наследника пламя. Он ударил плечом в низкую дверцу, молясь всем богам, чтобы она оказалась незапертой и вылетел на вожделенную стену.

   – Прекратите! – крикнул он.

   Лерин и Мир будто не слышали. Кулак Мира врезал Лерину по щеке. Телохранитель, сплюнув кровью, вновь кинулся на принца, заехав ему по животу. Рэми, почувствовав боль Мира, как свою, бросился между дерущими.

   – Не вмешивайся! – прошипел принц, отталкивая его в сторону.

   Ступни Рэми скользнули по гладкому камню. Спиной он ударился о витиевато вырезанный парапет, перекувырнулся и полетел назад.

   – Рэми! – закричали вдруг и Лерин, и Мир.

   Рэми взмахнул руками, пытаясь из последних сил удержаться на стене. Рука Мира полоснула воздух где-то рядом, стараясь поймать его ладонь. Заклинание Лерина синим кнутом обхватило за талию, но, оказавшись слишком слабым, не удержало. И Рэми полетел вниз, понимая, что без своей магии он сейчас разобьется.

   Полет был долгим и недолгим одновременно. Быстро удалялся зубчатый парапет, вместе с ним – испуганное лицо Мираниса и окровавленное – Лерина. Обхватили талию чужие руки, вздыбились вокруг белоснежной пеной полы плаща. Рэми сглотнул, когда кто-то другой сомкнул жесткие объятия, заставляя Рэми прижаться к себе спиной, а потом взмыл вверх, мягко спланировав на площадку вверху башни.

   – Да вы прям ходячее несчастье какое-то, – сказал вождь, отпуская ошеломленного Рэми. – Вас то убивают, то ранят, то заражают безумием. Это только в Виссавии вам везет или в Кассии тоже?

   "Интересно, а кто во всем виноват?" – подумалось Рэми. Он оглянулся на вождя и вздрогнул об блестевшей в черных глазах Элизара насмешки. Да, некоторые вещи не меняются. Как был Рэми личной игрушкой Элизара, так ею и остался.

   – Благодарю, вождь, – запоздало спохватился Рэми, поклонившись любимому дядюшке.

   – Вы еще не очнулись после последних событий, а уже геройствуете, – гораздо жестче заметил Элизар. – Вы даже не присутствовали на вчерашней помолвке, не так ли? Вы не едите, не пьете, не спите, ни с кем не разговариваете. Избегаете даже своего обожаемого принца, отказываетесь встречаться с семьей и невестой. С чего бы это?

   – С чего бы это ты обо мне так беспокоитесь?

   – Вы мой гость и высший маг. Либо вы дадите себя осмотреть моим целителям, либо...

   – Либо что?

   – Перестаньте себя вести как избалованный ребенок!

   – Кто бы говорил? – огрызнулся Рэми. – Или мне напомнить, как вы себя вели в последнее время?

   – Может, именно потому не хочу я, чтобы вы вели себя так же?

   Рэми задохнулся от гнева, не понимая, как вождь смеет себя сравнивать с ним. Рэми никогда не убивал, никогда жрал наркотики, никогда не позволял себе кого-то унижать. Стоявший же перед ним вождь...

   Рэми вздрогнул, отводя взгляд. А что вождь? Теперь, когда безумие отпустило, Элизар казался совсем другим: держался с достоинством, смотрел спокойно, излучал окружавшую правителей магических стран силу. Теперь он был не безумцем, в достойным вождем для Виссавии. Человеком, которого можно уважать. Дядя, которого можно полюбить.

   Но нельзя.

   – Простите, Миранис ждет меня, – отвел Рэми взгляд.

   – Конечно, – кивнул вождь. – Идите. И, надеюсь, нам не придется продолжать этого разговора.

   – Уверяю вас, не придется, – поклонился вождю Рэми.

   Рэми не стал говорить вождю, что к принцу он направился уже на следующее же утро после происшествия в замке Элизара. И уж тем более не стал распространяться, как дошел он до покоев Мираниса и поднял руку, чтобы постучать, но так и застыл бессильно у дверей, услышав холодный голос Лерина:

   – Я все же настаиваю, что его лучше убить. Если подобное повторится, второй раз мы можем и не выкрутиться.

   Рэми медленно опустил руку, нервно сглотнув. Он не горел желанием подслушивать, но и уйти почему-то не мог. Стоял вот так глупо у самой двери и слушал. И каждое слово било по сердцу, как бич по спине упрямого мула.

   – Ты забываешь, что Рэми как был, – спокойно ответил Лерину Мир, – так и остался единственным наследником вождя Виссавии.

   "Только потому ты меня держишь? – ослабел Рэми. – И только?"

   – И это далеко не Виссавия будит в нем подобную силу, – продолжал Мир. – А Кассия. Хочешь убить Рэми только потому что он мой телохранитель? Это его вина?

   – Тогда просто отпусти его, и он таким не будет...

   – Вроде не пьяный, а несешь чушь. Забыл об Алкадии?

   – Я ничего не забыл. Но кто теперь опаснее: Алкадий или Рэми? Я не вижу иного выхода...

   Рэми вздрогнул, сжал до боли зубы, пытаясь подавить бившую его тело дрожь. Опасен? Он?

   – Так иного и нет. Мне очень жаль, но ты потерпишь своенравного мальчишку еще немного.

   "Своенравного мальчишку?" Рэми больше не стал слушать, и так все было понятно. Он сделал пару шагов назад, пока не уперся спиной в холодную стену. Спохватился, что его тут могут увидеть, и рванул по коридору, стараясь быстрее убежать от услышанного. Пролетев по узкой, винтовой лестнице, он вдруг оказался на небольшой, срывающейся в пустоту площадке, и некоторое время стоял неподвижно, закрыв глаза, вдыхая полной грудью чистый, пахнущий смолой и хвоей ветер. Успокаивался и пытался собраться с мыслями.

   Опасен для Мираниса. И в то же время нужен. Как змей, охраняющий выход. С одной стороны – великолепный, чуткий страж, с другой – может в любой миг укусить и хозяина. И не отпустить... потому что кусать начнет не того, кого надо. И не убить... боги не велели.

   А кто он для Виссавии? Наследник? Смешно... вождь женится на Калинке, Калинка родит ему сына, и кем тогда станет Рэми? Лишним? Рэми видел, что в Виссавии делают с лишними...

   А ему что теперь делать? Шагнуть с этой площадки, разбиться на смерть и забыть? Так не дадут же, воскресят, потом будут опаивать, лечить, чтобы мучить снова... Это мы уже проходили... И живой ты нам в тягость, и умереть мы тебе не дадим, и отпускать тебя и не думаем.

   "Рэми? – дотронулся до его сознания зов Мираниса. – Можешь зайти ко мне?"

   "Прости... но у меня нет сил... кажется, мне нужно еще немного отдохнуть, – Рэми отел выступивший на лбу пот и ослабив узел на шейном платке. – Пожалуй, некоторое время ты должен будешь обойтись без меня."

   Рэми почувствовал удивление Мираниса и резко оборвал соединявшую связь. Он хотел побыть один.

   Вечером, по приказу Рэми, Эллис развернул в дверях Тисмена, сказав, что его архан спит и просил не беспокоить. Выпроводил хариб чуть позднее и Армана, и Лию. Даже решившая навестить жениха Аланна на следующее утро осталась ни с чем – Рэми не хотел никого видеть и ни с кем разговаривать. Лишь когда захлестнул его гнев Мираниса, выбежал телохранитель из своих покоев.

   И, как всегда, вместо того, чтобы помочь, вновь навредил. Да еще и "поговорил" с вождем Виссавии.

   Чувствуя спиной на себе внимательный взгляд вождя, Рэми подошел к открытому люку в полу и осторожно спустился по уже знакомой винтовой лестнице ниже на этаж. Некоторое время он простоял возле низкой двери, не решаясь ее открыть. Ему очень хотелось вернуться в свои покои, но Рэми знал – вождь все так же стоит на башне и смотрит вниз, на проклятую стену, где недавно дрались Лерин и Миранис, а теперь было почему-то совсем тихо. И ждет, пока там появится Рэми.

   Вздохнул, телохранитель толкнул дверь. Створка мягко поддалась, заскрипели плохо смазанные петли, хлынул в глаза неожиданно яркий солнечный свет, и Рэми ступил на стену, с которой недавно так неловко слетел.

   – Рад, что ты уже в порядке, – даже почти по-дружески поприветствовал Рэми Тисмен. Притворяется. Они все хорошо притворяются.

   Зеленый телохранитель стоял на коленях перед сидевшем прямо на полу Лерином и осторожно касался разбухавшей на глазах щеки друга смоченным в холодной воде платком.

   – Спасибо, слабость прошла, – ответил, наконец-то, Рэми, поняв, что все почему-то ожидают от него ответа.

   – Хорошо тебя отделали, – кинул Тисмен Лерину, и Рэми уловил в его словах плохо скрываемый гнев.

   – Пусти меня! – одним движением вырвался Мир из объятий Кадма, и с ненавистью посмотрел на Лерина.

   – Держи! – зло крикнул он, бросая телохранителю помятый платок. – Приведи себя в порядок.

   – А пошел бы ты! – беззлобно ответил Лерин, прижав мятый платок к кровоточащему носу.

   – Тихо! – встал подоспевший Кадм между Лерином и мгновенно вспылившим Миранисом. – Не забывай, что это Лерин у нас по заклинаниям, а я воин. Я с тобой церемониться не стану – в два счета скручу! А ты... – Кадм повернулся к Лерину. – Помолчал бы, хоть ненадолго.

   – Тебя забыли спросить? – сплюнул Лерин на землю кровью. – Самый тот нашелся, что советы давать.

   Мир только сейчас увидел внизу, во внутреннем дворике, собравшуюся толпу придворных и про себя выругался. Он и сам не помнил того переломного мига, когда волна ярости его накрыла окончательно, заставив забыть как о происхождении, так и о воспитании. Когда это произошло? Когда Лерин предложил избавиться от ребенка Лии или же выдать ее поскорее замуж за какого-нибудь захудалого арханчика? Или же после слов:

   – Целителя судеб в Рэми будят сильные эмоции. Интересно, что сделает Рэми, когда узнает, что его любимый принц сделал его хрупкую сестренку своей фавориткой?

   Мир посмотрел на застывшего у башни Рэми и подумал, что, наверное, не обрадуется. Семья – Арман, мать и Лия, были для этого мальчишки чем-то святым, чего другим трогать не рекомендуется, и Мир об этом великолепно знал. Потому и приказал Арману отправить Лию и ее мать в замок в леса дерегов, воинов-оборотней, которых боялись задирать даже самые сильные маги.

   Магии там просто не существовало – почти всю ее глушили исходившие от самой земли непонятные жрецам волны, и дерегов это вполне устраивало. Великолепные воины, они защищали свои земли от чужаков зубами и клыками, подчиняясь лишь повелителю и главе рода Северного клана, которым, к счастью, являлся Арман.

   Только спрятав Лию в чужих, неприступных землях, Мир сам же ее оттуда вытянул и сам же, увы, ее и погубил.

   – Я хочу побыть один, – сказал принц скорее не застывшему столбом Рэми, а увязавшемуся за ним Кадмом. Рэми явно хотел что-то сказать, но передумал, и, не дождавшись, Мир вошел в низенькую дверь, спеша убраться подальше от любопытных глаз перешептывающихся внизу придворных.

   Поймав мелькнувшего в полумраке виссавийца, Мир попросил:

   – Вы не выведете меня из замка? Так, чтобы моя свита не видела.

   – Желаете пройтись?

   – Да, и подумать.

   Виссавиец оказался понятливым. Не задавая больше вопросов, он повел Мираниса по лабиринту запутанных, одинаковых коридоров, и, поплутав недолго, остановился у небольшой, тяжелой двери.

   – Прошу, – поклонился он принцу.

   Миранис открыл дверь и увидел узкую галерею, заканчивающуюся лестницей. Внизу лестницы – убегающая в усыпанную черными ягодами черемуху тропинка, влажная от недавно пролетевшей над лесом грозы.

   Хорошо здесь, спокойно.

   Не обращая внимания на капающие с деревьев крупные капли, Мир долго шел по этой тропинке, погруженный в недобрые мысли.

   Лерин в чем-то был прав, но он так многого не знал. Он хотел, чтобы все было согласно традициям. Помолвка с заграничной принцессой, потом несколько лун ожидания, пышная, на всю Кассию свадьба с многодневными празднествами в столице. Через положенный срок – рождение наследника. Только вот... у Мираниса не было времени. Совсем. И дело тут даже не в Рэми с его срывами, не в целителе судеб... а в предсказании Ниши... в ее словах, которые тревожили Мира и днем, и ночью.

   И сомнения. Правильным ли был выбор матери наследника? И как все это воспримет Рэми, которому, как и Лерину, нельзя говорить всю правду?

   Мир очнулся у знакомого до боли озера. Он слышал, как забилось в подводную пещеру так давно и недавно напавшее на него чудовище, как тихо оно всхлипывало от так и не утихшей до конца боли.

   Мир хотел увидеть Лию. Страстно хотел. Но прежде, наверное, стоит по душам поговорить с Рэми. Пока это кто-нибудь другой не сделал.

   Будто угадав желание наследника, раздались сзади легкие шаги, тихий, радостный вскрик и кто-то прижался к спине Мира, потеревшись щекой о его плечо.

   Принц даже не шелохнулся. Он накрыл лежавшую на его груди руку Лии своей и посмотрел в начинавшее темнеть небо. Уже вечереет. Как быстро летит время в этой Виссавии. И столь странных людей порождает эта семейка. Арман, что с гордостью нес в себе кровь оборотня. Арман, что дал Миру силы смириться с "наследством" матери. Рэми, который помог ему на самом деле стать наследным принцем, а не безвольной куклой, что между приемами заливается с горя вином. И Лия – нежная, тихая, плаксивая, что научила его любить. Лия, единственная женщина, которой он позволил от себя забеременеть. Его Лия...

   – Я рада, что так вышло, – прошептала она ему на ухо.

   И Мир понял, что, несмотря ни на что, он тоже рад. Развернулся, прижал ее к себе, поцеловал в макушку и сказал:

   – Ты-то хоть в меня веришь?

   – Верю.

   – И не боишься?

   – Чего?

   – Носить в себе внебрачное дитя принца?

   – Я знаю, ты меня не обидишь. Я верю тебе, мой львенок.

   Мир тихо усмехнулся:

   – Значит, ты знала?

   – Я виссавийка, не забывай, – прошептала девушка. – Будь ты львом или человеком, душа у тебя одна. Я ее чувствую, я ее люблю.

   – Моя глазастая виссавийка.

   Лунный свет в ту ночь был на редкость ярким, а сама ночь – темной и безветренной. В гладкой, как зеркало, поверхности озера отражались две сидящие на берегу фигуры: молодой, тонкой девушки и огромного, теревшегося о ее плечи льва.

   Завтра?

   Какая к богам разница, что будет завтра.

   Проклятое завтра встретило Мира на берегу озера. Голова его покоилась на коленях Лии, и девушка мечтательно смотрела на серебрившуюся воду, перебирая пальцами волосы принца.

   – Долго так сидишь? – спросил он, прислушиваясь к шепоту камыша.

   – Мне все равно, – растягивая слова, ответила Лия. – С тобой время не бывает потерянным. Ты считаешь меня глупой?

   – С чего ты взяла?

   – Все считают меня глупой, ребенком, – ответила Лия. – И Рэми, и Арман, и мама. Только ты...

   – Что я?

   – Ты видишь во мне что-то большее. И я боюсь.

   – Чего?

   – Что ты ошибаешься. А когда это поймешь, то во мне разочаруешься. Мир... могу я тебя называть по имени?

   – Конечно можешь, родная, – сказал Миранис, ловя ее руку и целуя ее пальцы.

   Давно никто не был ему так близок, как Лия. Да и был ли когда-нибудь? Прежние любовницы принца боялись. И не зря. Мир терпел их в своей постели, а в душу, на самом деле не пускал никого. Кого там было пускать – этих пустышек-архан? В которых одно лишь было хорошо – хорошенькое личико, да податливое тело.

   Лия же напротив, в душу лезла сама и даже этого не замечала. Да и страха не выказывала, будто забыла, что перед ней наследный принц Кассии. Дерзкая, свободолюбивая кошка. Так почему же Миру это нравится?

   – Рэми теперь в порядке, правда? – Лия освободила плененную Миром руку и вновь вплела пальцы в его волосы. – И тебе больше не нужен наш ребенок?

   Руки Лии ласкали волосы принца и само движение было приятным, расслабляющим, совсем не таким, как ее вопросы. И ответить Мир честно не мог, и врать ей не хотел. Все было гораздо сложнее, чем думали и Лия, и телохранители.

   – Если ты хочешь, – Мир, понял голову с колен Лии и чуть развернулся, чтобы видеть ее глаза. Он молился всем богам, чтобы она сказала "не хочу", – я могу избавить тебя от этой ноши.

   Лия вздрогнула. Черные глаза ее на мгновение расширились, потом сузились, губы скривились, и Мир думал, что она заплачет. Но вместо этого она грубо оттолкнула принца и, явно порываясь встать, оттолкнулась ладонями от земли.

   Мир пресек ее движение. Лия забрыкалась в его объятиях, но куда уж обычной девчонке против закаленного тренировками принца? И через мгновение Лия уже упала в залитую росой траву, и принц оказался на ней, туша ее гнев жаркими поцелуями...

   – Не тронь меня, не смей! – вырывалась Лия.

   – Дурочка, – шептал Мир, – моя маленькая дурочка...

   Позднее, когда Лия остывала в объятиях Мираниса, принц прошептал ей в волосы:

   – Мне нужен этот ребенок. Но тебе придется с ним нелегко...

   – Пусть...

   – Я... я не думаю, что имел право портить тебе жизнь.

   – Пусть...

   – Что ты заладила пусть, да пусть! – не выдержал принц, садясь в помятой траве. – Не понимаешь? Как и твой брат, ты ничего не понимаешь!

    – Не понимаем, потому что ты не объяснил, – Лия грудью прижалась к обнаженной спине Мираниса, обнимая его за плечи. – Но все равно – пусть. За одну ночь, за один поцелуй, за одно "люблю" я готова жизнь отдать...

   – Когда-нибудь ты поймешь, что отдать жизнь за что-то далеко не самое страшное, – ответил Мир, вырываясь из ее объятий, вставая и быстро одеваясь.

   Лия его не держала. Все они в этой семейке такие: и Лия, и Арман, и Рэми: смотрят тебе в след глазами побитой собаки, и не держат...

   А он, Миранис, ничего не может сделать...

   Иногда приходится ранить даже тех, кого любишь.

   В своих покоях Мир опустился на колени перед подаренным Арамом сундуком, откинул крышку и долго вертел в пальцах тонкое, незамысловатое на вид колечко. Теперь он знал, кому его отдать. И теперь он почему-то не считал Лию ребенком.

Глава седьмая
Два телохранителя

   В покоях Тисмена Лерин послушно сел в кресло, прижимая к носу платок. Кровь идти так и не перестала.

   – Дай, посмотрю, – сказал Тисмен.

   Лерин подавил рвущееся наружу недовольство. Позвать бы виссавийских целителей. А нельзя. Потому что принц, видите ли, запрещает виссавийцам подходить ко всем телохранителям. Хотя на самом деле к одному. К этому психованному мальчишке.

   Да и эта Виссавия уже порядком поднадоела. Эти покои, одинаковые, неуютные, серые. Только самое необходимое – ничего более. Кровать, стол, пара кресел и сундук в углу. Все.

   – Лерин, иногда ты меня поражаешь, – прошипел стоявший над ними Кадм. – Что за глупости ты несешь?

   – А ты скажешь, я не прав? – Лерин сплюнул в чашу сгусток крови. – Вся это семейка для нас опасна.

   – Ты для нас опасен, – ответил Кадм. – Потому как однобок и видишь только то, что хочешь видеть. За что ты, прости, ненавидишь Армана? За его кровь?

   – Он животное...

   – И повторяй это почаще, принц оценит! Потому как тоже оборотень.

   – Ты знаешь, что я прав, – Лерин внимательно посмотрел на Кадма, и тот, не выдержав, отвел взгляд. – Знаешь, а все равно никогда не признаешься. Рэми опасен, потому как может в любой момент вновь стать целителем судеб, эта девчонка носит в себе незаконного наследника... и все они вместе заставляют Мира забыть и о Кассии, и о том, что он наследный принц, а заниматься их мелкими проблемами...

   – Не путай причину со следствием. Алкадий появился раньше Рэми и если бы не этот мальчишка...

   – Почему ему так много чести?

   – Вот что тебе болит? – Кадм схватил Лерина за воротник и навис над ним, шепча на ухо. – Ты дурак, Лерин. Завистливый дурак. Когда в следующий раз будешь завидовать Рэми, попробуй что-то покрепче удара по морде. Например знакомство с лозой Шерена.

   Лерин отшатнулся, пытался вырваться, но Кадм вновь усадил его в кресло.

   – Знаешь, как приятно... она вьется вокруг, нежно, ласково, осторожно, а потом вдруг витки врезаются в кожу, вырастают шипы... И все это болит, представь себе, очень. Несколько дней на грани смерти, если повезет, а не повезет – так и луны. Ты же видел каким вернулся Рэми? Ты же сам его исцелял. Помнишь?

   – Прекрати, помню...

   – От этого зрелые мужчины сходят с ума, – продолжал Кадм, – а мальчишка и подавно... А ты еще и донимал его своим нытьем и винил в том, что произошло. Всегда винишь. Может, хочешь поменяться с ним местами? Хочешь стать приманкой для безумцев? Сначала Алкадий, потом Элизар. На меня смотри! Ты так и не понял? Они, как и ты, ненавидят мальчишку и желают ему смерти пострашнее, чем быстрая смерть рядом с принцем. А знаешь, почему? Потому что боги умнее нас и умело нами играют. Переставляют фигурки на дощечке. Так вот – целитель судеб это наш щит. На него нападают первыми, чтобы ты, сука, мог приготовиться к битве. А не было бы Рэми... щитом был бы ты, я или Тисмен. Я – не горю желанием. А ты?

   – Но если Рэми опять сорвется...

   – Вы оба странные люди, – сказал вдруг Тисмен. – Подержи платок, я приготовлю тебе зелье.

   Он поднялся и забрал у своего хариба резной ларец из красного дерева. Кончиками пальцев провел по инкрустированным берестой бокам, найдя в тиснении скрытые рычаги. Хрустнул механизм, медленно поднялась крышка, показывая обитое черным бархатом нутро. Тисмен достал из ларца пару мешочков с травами и продолжил:

   – Вы так ничего и не поняли. Мы трое великолепно управляем своими силами. Ты, Лерин, отличный заклинатель. Ты, Кадм, – воин. Я... я люблю лес, животных, растения, я их чувствую, я с ними умею разговаривать. А Рэми? То, как он исправляет наши судьбы, меня пугает. Он сам не осознает, что делает. Он чувствует комок в нитях судьбы и его неосознанно распутывает... И он играет по правилам богов, которые нам, увы, не видны... Хуже, что и ему они не видны. Всего лишь безвольное орудие судьбы, жестокое... и, увы, полное эмоций.

   Тисмен перебирал платяные мешочки, сыпля в чашу щепотку то одной, то другой травы, временами принюхиваясь к смеси и даже пробуя ее на вкус. Провел рукой над чашей, и та наполнилась дымящим отваром, который Тисмен подал Лерину.

   – Вы до сих пор не задумывались, почему Виссавия позволила привязать Рэми к Миранису? Почему так долго скрывала мальчишку? Почему позволила виссавийцам ослепнуть и поверить в смерть наследника? Уж не для того ли, чтобы пробудить целителя судеб и... исцелить своего вождя? – Лерин вздрогнул, и пара капель зелья пролилась на плащ. – И сколько еще она будет его скрывать...

   – Может, это и к лучшему, – буркнул Лерин.

   – Не к лучшему, – ответил Тисмен, подходя к окну. – Ты можешь сколько угодно злиться, друг мой, но... Рэми нам нужен. Скажу даже большее – он нужен Кассии. Что касается целителя судеб...

   Тисмен осекся и уже тише добавил:

   – Мне кажется, что-то наши предшественники упустили. Мне кажется, что мы, именно мы его ранили, и что мы должны как-то это исправить. И мне кажется неправильным не привязывать к принцам крови целителей судеб и хранителей смерти... совсем неправильным... оно похоже, на... предательство, чего уж там скрывать. И потому твои необдуманные слова, Лерин, твое отношение к Рэми и целителю судеб это... все равно что ругать ворона за то, что у него крылья черные. Глупо и несправедливо.

   – Когда Рэми узнает о Лие и вновь сорвется, ты иначе запоешь, – взвился Лерин. – А ведь он сорвется... он по грани ходит, не видишь?

   – Когда узнает, тогда и будем решать, – холодно ответил Кадм. – А пока друг, заткнись, очень тебя прошу. Будешь донимать Рэми своей ненавистью, будешь иметь дело со мной. Потому как ты, Седой, своим нытьем кого угодно доведешь.

   – Идите вы! – Лерин швырнул о землю чашу с зельем Тисмена и, выходя, не забыл как следует треснуть дверью.

   Он был в ярости. И, что самое худшее, не понимал причины. Почему этот мальчишка так его доводит? Одним своим видом. Нет, одним своим существованием.

   В отведенной ему спальне он опустился на колени перед домашним алтарем. Так всегда: когда он не знал, что делать, он искал успокоение в молитве... Как всегда, когда ему было плохо, он тушил все огни в спальне, оставляя только неясный свет светильника перед алтарем. Он молился Радону. Великому богу, отцу духа, которого Лерин носил в себе. И молитва всегда помогала.

   Но сегодня забыться не удалось. Мучила Лерина совесть... донимали тяжелые мысли. Прав Кадм, он откровенно завидовал Рэми. За мальчишку так боролись Миранис и Элизар, наследный принц и вождь магического клана. Рэми был везде, все, что делалось в последнее время, делалось для него, с его участием или из-за него...

   Но сомнение... это сомнение... что Лерин поступает правильно, третируя мальчишку. Ведь до появления Рэми принц был жалким пьяницей. Оно и понятно – повелитель, увлеченный сварой с советом, забыл о единственном сыне, Миром никто не занимался, его не замечали, о нем не вспоминали, и принц пускался во все тяжкие, ненавидел общество, ненавидел своих телохранителей и сбегал от них при первой же возможности.

   Потом дозор рыскал по городу и находил наследника упившегося до беспамятства, в постели с очередной шлюхой... После Мира долго лечили, успокаивали, и принц клялся, что больше никогда... но не выдерживал и вновь сбегал из замка. Пока в один прекрасный день не был ранен...

   Когда Мир в первый раз исчез на целых семь дней, Лерин и другие телохранители впервые решились пойти к повелителю и впервые тогда Лерин познал на своей шкуре гнев Деммида. Такой боли он не испытывал никогда...

   Дозорные перерыли всю столицу, но напрасно... Мир явился в замок сам и начал бредить о неком мальчишке со знаками избранного... рожанине, что должен был стать телохранителем. Тогда впервые Лерин почувствовал укол ревности. Рэми еще не успел появиться, а сделал то, что много лет не удавалось телохранителям – образумил наследника. Мир увлекся поиском избранника и почему-то забыл и о побегах из замка, и пьянке.

   Но Рэми умел прятаться. Найти его помогла новая случайность, а второго шанса удрать Мир мальчишке не дал.

   Лерин возненавидел Рэми с первого взгляда. Невинный с виду мальчик оказался сильным, страшно упрямым магом. Лишь позднее выяснилось, что он к тому же пропавший племянник вождя Виссавии и брат Армана.

   Слишком много везения для одного человека. Опальный рожанин, Рэми в один миг возвысился до архана, став телохранителем наследного принца Кассии. Что самое обидное, для Рэми этого мало. Для этого мальчишки всего мало.

   Лерин на его месте послал бы и Мираниса, и Кассию, скрывшись в благополучном, могущественном клане целителей, а мальчишка упрямо прятался от своих родственников. И богиня клана ему в этом помогала. Только благодаря ей в Виссавии еще не сложили дважды два. Не вспомнили, что у их горько оплакиваемого наследника был сводный брат, Арман, что Арман теперь в Виссавии и зовется братом телохранителя принца.

   Боги все могут – могут делать людей слепыми. А Виссавия еще и нянчится с Рэми, исполняет все его капризы... почему? Чем Рэми заслужил?

   – Но имя... имя-то у него осталось то же... почему? – взмолился Радону Лерин. – Почему они не могут вспомнить его имени?

   – Ты аж так меня ненавидишь? – вежливости мальчишку тоже никто не научил. Входит в чужие покои, как в свои, даже не стучится. – Не вспомнили моего имени, потому что в клане у меня другое имя. Мой дед... когда-то сказал, что его внук не будет носить чужого, кассийского имени, и дал мне тайное, виссавийское, запретив виссавийцам называть меня иначе. А слово вождя здесь закон.

   Лерина передернуло. Он с удовольствием бы вытолкал Рэми за дверь, но знал – мальчишка так просто не отстанет. Слишком привык, что с ним носятся как с писанной торбой, так привык, что не умеет жить по-другому.

   – Мы можем поговорить? – спросил вдруг Рэми.

   – Можем, – согласился Лерин, поднимаясь с колен и поймав себя на мысли, что как и остальные уделяет мыслям о Рэми слишком много времени.

   Он приказал вспыхнуть поярче светильнику на столе и вопросительно посмотрел на гостя. А ведь мальчишку что-то снова грызет, издалека видно. Опять похудел, хотя, казалось, дальше некуда, и эти тени под глазами... что делали его взгляд еще более глубоким и раздражающим. Виссавиец... чтоб его. У них у всех глазищи душу выжирают. А у Рэми глаза еще и огнем горят. Выдают владельца, несмотря на аккуратно поставленные щиты. А ведь Лерин думал, что жизнь при дворе научила Рэми держать себя в руках... Зря думал.

   – Прости, – смущенно сказал гость. – Не хотел тебе мешать.

   И тотчас добавил:

   – Твое лицо? Оно все еще не...

   Лерин лишь отмахнулся. Ну да, он не всеми любимый мальчик, тратить на него магию совсем не обязательно, само заживет. А виссавийцев звать нельзя...

   – Дай мне...

   Раньше, чем Лерин успел отшатнуться, Рэми шагнул вперед, усадил телохранителя в кресло, стал перед ним на колени и сосредоточенно присмотрелся к разбитому носу, чуть трогая его кончиками пальцев.