Автор книги: Анна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Северус любил свой Хорьх. За рулем мысли выстраивались логической цепочкой, обманчивое чувство свободы тлело и искрило в груди. Все десять часов пути автомобиль вел себя безукоризненно, они совершили лишь одну остановку, чтобы подлить топлива из тяжелой канистры, но рядом с границей Швейцарии от приметной машины пришлось избавиться. У заснеженного берега озера Боден Северус долго курил, прислонившись к холодной кабине. Рука прошла по выпуклому боку — немое прощание с верным боевым товарищем состоялось. Прощался он и с военным прошлым, припрятавшим впрок столько ночных кошмаров и мук совести, что хватило бы не на одну долгую жизнь. Под сидением, обтянутым сладкопахнущей кожей, лежала плотно свернутая форма штандартенфюрера СС и тяжелые награды за безупречную службу идеалам НСДАП* в рядах СС, ордена и значки за спортивные заслуги. Последний раз погоны Северус использовал при встрече с солдатами второй армии группы "Висла". Дальше след Северина фон Снелла обрывался окончательно.
Пока Снейп, сцепив зубы, в запредельном усилии толкал Хорьх с высокого берега, Гермиона стояла чуть поодаль, прислонившись к инистому дубовому стволу, и ловила крупных снежных мух дрожащей ладонью. Машина зависла на обрыве, будто раздумывая, затем неслышно ухнула вниз. Оглушительный хруст разбитого льда грянул выстрелом в предутренней тишине. Спустя долгих пятнадцать минут крыша Хорьха скрылась в студеной черноте озера, следом полетел до пальцев спаленный окурок.
— Оставшуюся часть пути придется идти пешком, привлекая к себе как можно меньше внимания. Отойдем подальше и спустимся на лёд. Тут до Констанца пару миль.
Погода чудила удивительным для этих мест холодом, медленно набирал силу снегопад. Северус поднял ворот пальто и бросил прощальный взгляд на вытоптанный берег. Если так пойдет и дальше, через час плотное белое покрывало надежно скроет следы, а к вечеру не останется и полыньи. Пока все складывалось как нельзя лучше, но Снейпа беспокоило состояние Гермионы. Она постоянно молчала, не жуя проглотила полбатона хлеба и спала всю дорогу, ворочаясь, но не открывая глаз даже во время авиаударов. Ее мучил сильный кашель и, кажется, жар. Северус отлично знал, когда появляются подобные симптомы, и это знание обесценивало все приложенные им усилия. До небольшого домика в Люцерне Гермиона могла и не добраться. Поборов опасные мысли, Снейп поймал ледяные пальцы спутницы своей широкой ладонью. За такое распускание рук можно было схлопотать пощечину, но Гермиона лишь поежилась и бегло зыркнула из-под путаницы волос.
— Через час мы уже будем в Швейцарии, там найдем медика.
— Спасибо.
Бледное февральское солнце сползало с гор на приозерный городок, мирный, словно застрявший в другом, невоенном времени. Они прошли с полмили вперед через непролазные, покрытые тонкой корочкой наста, сугробы и спустились на лед. Гермиона шла тяжело, цеплялась за подставленный локоть, изредка кашляла в воротник, сгибаясь почти пополам.
— Мисс Грейнджер, потерпите немного. В сумке лежат лекарства.
Северус не потратил время на несколько уколов, которые можно было сделать в машине, и теперь ругал себя. Вероятно, Гермиона восприняла бы в штыки его просьбу частично обнажиться, могла даже немного покричать, но сейчас ему не пришлось бы присматриваться, есть ли кровь на бледной ладошке, душащей искаженный кашлем рот.
Под прессом колоссального эмоционального напряжения Северус слишком строго придерживался намеченного плана. За ночь миновать территорию Германии, избегая стратегических пунктов, захваченных союзными войсками, и штабы армии Германии, совершить не больше одной остановки за десять часов, добраться до Бодена, пересечь границу Швейцарии. Калька карты с пометками передвижения всех участвующих в противостоянии сил, позаимствованная из штаба Абвера*, провела их через горящую страну, а Боден встретил умиротворенной тишиной, лишь переменчивый ветер приносил запах гари разбомбленных военных заводов Фридрихсхафена. Из-за состояния Гермионы не представлялось возможным быстро добраться до Люцерна. Ей придется дать передышку. В штабе скоро должны хватиться фон Снелла, розыск начнут в ближайшие несколько часов. Снейп не надеялся на некомпетентность коллег и заранее обрубил все возможные хвосты. Экономку рассчитал, едва приняв решение покинуть страну. Женщина получила достаточное жалование и уже была далеко от Берлина. Прочие контакты, тесно связанные с работой, не дадут СС сколь-нибудь ценной наводки, и дальнейшие судьбы этих людей ничуть не отягощали совесть Северуса. Совесть двойных агентов вообще обладает известной гуттаперчивостью.
Под подошвой захрустело. Так хрустит яичная скорлупа, когда на неё наступают, тихо, предупредительно сообщая о гибели чего-то хрупкого. Крепко схватив Гермиону за локоть, Северус скользящей походкой двинулся прочь от вздыбленных ледяных гребней, поднятых ветрами и течением. Тонкий слой снега укрывал от внимательных глаз опасные ловушки озерной глади, и неверный талый лед, и полыньи, вытопленные подводными ключами.
— Вы когда-нибудь катались на коньках? — Северус спрашивал с расслабленной интонацией человека, совершающего безопасную увеселительную прогулку.
— В детстве.
Едва оказавшись на твердом льду, Гермиона зашлась в приступе кашля. Она справилась с собой не сразу, дышала тяжело и свистяще, а синюшно-алый цвет не спешил сходить с лица.
— Представьте, что вы на коньках и медленно скользите вперед, — Северус присел на корточки и крепче перевязал тканевые тесемки, удерживающие её ботинки. — Сможете?
— Да, герр Снелл.
Теперь Грейнджер больше скользила, чем шла. Северус ненавязчиво придерживал девушку, поделив внимание между её состоянием, опасным льдом под ногами и приближающимся городом, где не квартировались группы армий, но было собственное подразделение СС. Если бы бомбежки не уничтожили телеграфные и телефонные линии, Снейп не рискнул бы действовать так открыто.
Внезапно Гермиона тихо охнула, и Северус почувствовал, как она буквально выскальзывает из рук. Мысль-вспышка — "оступилась", исчезла под едва различимый плеск воды. Он все же смог удержать, рывком выдернуть из проруби, не уронить на лёд ставшее немыслимо тяжелым тело. Гермиона вымокла по плечи, в лихорадочно блестящих глазах стоял ужас, по губам будто мазнули кисточкой — они посинели в мгновение. Северус сорвал с неё неподъемное, взбухшее влагой ватное пальто и полный ледяной воды ботинок, второй должно быть уже покоился на дне озера. К берегу он бежал, не глядя под ноги. Снегопад и порывы ветра ограничивали видимость так, что эта мера теряла всякий смысл, а на счету была каждая секунда.
— Помогите! Помогите! Моя жена провалилась под лёд. Фрау, пожалуйста, я заплачу!
У Северуса с собой было золото, драгоценности, рейхсмарки и черный вальтер. Что-то одно определенно обеспечит им теплую постель и миску супа. Немолодая тусклая немка, работающая во дворе, всё побросала и распахнула перед Снейпом дверь.
— Разденьте её, я принесу гусиного жира и согрею воды.
Не выпуская хозяйку дома из поля зрения, Северус устроил Гермиону на предложенной койке в маленькой комнатушке. Тут было достаточно тепло от кухонной трубы, и через открытую дверь просматривалась прихожая и гостиная. На первый взгляд казалось, что женщина живет одна. Чисто, но скудно. Письма на столе, распятие на стене. Удачное стечение обстоятельств. В крайнем случае Гермиону можно будет оставить на попечение фрау, хорошо заплатив. Нет, не для того он тащил её от самого Берлина.
Грейнджер выглядела пугающе. Белая рубашка облепила тело, не мокрая, а обледенелая, в смертоносной ласке прильнувшая к коже, обрисовавшая соблазнительный контур, брюки сползли на бедра. Северус срезал пуговицы и пояс выкидным ножом, избавляя Гермиону от одежды, оставив лишь крошечный крестик на черном крученом шнурке, лежавшем на бледной холодной коже, как застарелая рана. Снейп изредка позволял себе думать о том, как сделает это в безопасном уютном домике в Люцерне. Изредка, но не сейчас. Зачерпнув гусиного жира, принесенного хозяйкой дома, он растер щеки, спину, грудь, плечи и ноги Гермионы, обернул её простыней, успевшей немного нагреться на трубе, поверх укутал шерстяным одеялом.
Барбара — так представилась женщина — казалось, была рада случайным гостям. Она разогрела бульон, достала из загашника мёд. Северус вытащил из сумки хлеб, сыр и колбасу, тщательно продумывая, что именно скажет хозяйке, но та сама решила его дилемму.
— Вы идете из Фридрихсхафена? Так много людей осталось без крова... В мирное время в городе не хватало работы, мы так хотели, чтобы и в Констанце появились заводы! А теперь... — она тяжело выдохнула и подняла на Северуса усталый взгляд. — С вашей супругой все будет хорошо. Это настоящий альпийский мёд. Лучше прилягте с ней рядом, я подкину еще дров.
Северус видел не раз, как люди с честными глазами и ласковыми голосами втираются в доверие и сдают новых друзей, как подписывают документы — приговоры тысячам, сотням тысяч жизней. Северус видел, как последний кусок хлеба отдавали чужим детям, как смеялись под пытками, щеря кровавые десна, сплевывали зубами. К числу каких людей относится Барбара, ему лишь предстояло узнать.
— Ей нужен врач. Сильный кашель уже не первый день...
— Что ж, герр...
— Тобиас Зальцгауер, — Северус вежливо склонил голову, представляясь. — Простите мои манеры, я был слишком обескуражен.
— Герр Тобиас, я женщина простая, не до манер тут. Врачей в городе нет, только старый фельдшер. Схожу за ним. Брать у меня нечего, но, если уж... Бог накажет.
Северус двумя ладонями пожал сухую руку Барбары. Беспокойство за собственный скарб добавляло правдивости её намереньям.
— Спасибо! За жизнь супруги я не останусь в долгу.
Женщина внезапно растрогалась, утерла слезинку, сбежавшую по обветренной щеке, и, запахнув пальто, выбежала за дверь. Она с одинаковой вероятностью могла торопиться и к дому фельдшера, и к полицейскому управлению. Северус встал сбоку от окна, взвел курок вальтера и приготовился ждать.
— Воды... воды... — Гермиона бредила на английском, её сиплый рваный шепот зловеще разносился по пустому дому.
Северус дернулся в сторону спальни, но не сделав и пары шагов, вернулся к наблюдательной позиции. Секунды отстукивали, пульсировали в висках, а дорожка, ведущая к дому, по-прежнему оставалась пуста. Наконец из-за поворота показалась Барбара, ведущая за собой скрюченного старика с объемным ридикюлем в руках. Выждав, пока они дойдут до двери, Снейп спрятал пистолет. Женщина, как и обещала, привела фельдшера. Коротко обменялись приветствиями, представились.
— Тобиас.
— Арцт Блайх.
Первым делом старик вымыл руки, снискав этим если не доверие, то уважение Северуса. Впрочем, он быстро поменял поспешное мнение. На Гермиону Блайх едва взглянул, дотронулся по пытающего лба и поцокал языком, послушав её хриплое свистящее дыхание.
— Что вы можете сделать?
Фельдшер, будто обрезавшись о холодный цепкий взгляд двойного агента, спрятался за саквояжем, взявшись деятельно перебирать его содержимое.
— Боюсь, тут я бессилен... В городе совсем нет лекарств. Обтирайте её полотенцем, сбейте жар, заварите зверобоя с мёдом и помолитесь.
Северус медленно выдохнул и преобразился. Любящий муж, испуганный, потерянный, на все готовый. Он спрятал властную осанку и жесткое выражение лица, как и множество раз до этого, делая свою фигуру менее заметной и угрожающей, более располагающей. Пребывание в Констанце затягивалось на неопределенный срок, а запуганного фельдшера было бы труднее подкупить, чтобы уберечься от доноса. Самый надежный вариант — устранение — осложнялся присутствием домовладелицы. Северус не желал брать на душу еще один грех.
— Вы ведь могли бы сделать внутривенную инъекцию? У меня есть рейхсмарки и несколько колец супруги. Прошу вас!
— О... Я бы сделал все что угодно для этой прелестной фрау, но лекарства...
— Колите! — Северус вытащил из внутреннего кармана ампулу и содрал алюминиевую пломбу с армейской маркировкой. Мутные стекляшки с новым препаратом — антибиотиком — были доступны далеко не всем командующим, но он раздобыл несколько перед побегом из Берлина и держал при себе. Снейп мог самостоятельно сделать внутримышечный укол, но это снижало эффективность лекарства.
— Вы уверены, герр Тобиас? Что это такое?
— Герр Арцт, я прошу! От этого зависит жизнь двоих людей!
Барбара тихо охнула, зажимая рот ладонью, а фельдшер просто кивнул.
— Пусть будет по-вашему. Молитесь, герр Тобиас. Молитесь за двоих!
Рука Гермионы была настолько тонкой, что шприц на её фоне выглядел пыточным орудием. Северус неотрывно рассматривал эту белую руку, нежную кожу на сгибе, нечеткий узор вен. Фельдшер провозился еще полчаса, давал рекомендации по уходу за больной, обещался заглядывать ежедневно, отказался от золота, взяв рейхсмарками, на границе со Швейцарией практически не имеющими ценности.
Солгав о беременности Грейнджер, Северус испытал странное, ни на что не похожее удовольствие, но он отдавал себе отчет в том, что правда такого рода могла расколоть его маску непритворным ужасом, а ужас — чувство деструктивное и парализующее.
Гермиона, опутанная тревожным сном, стонала и бормотала, мешая немецкий с английским. Северус сидел над ней, обтирал пылающий лоб влажным полотенцем и бросал частые взгляды в окно, в любой момент ожидая увидеть группу вооруженных людей в форме. Иногда Грейнджер замирала, и его пальцы ложились проверить, бьется ли жилка на бледной шее. Каждый раз, когда такое происходило, Снейп задерживал дыхание. Вечером Гермионе стало совсем худо. Не спасали обтирания и неслышные молитвы жалостливой Барбары.
— Принц...
Дрожь волнами разливалась по телу от звука слабого, легкого, как ветерок, голоса, выдыхающего его позывной. Северус раскутал Гермиону и поставил еще один укол. На молочно-белой ягодице выступила капля крови. "Будет синяк", — с горечью подумал Северус, его руку никто не назвал бы легкой. Всю ночь он продежурил у постели, рассказывая сказки, все, которые мог вспомнить, но больше про принцев и принцесс. На немецком, ради конспирации и спокойствия спящей в соседней комнате фрау Барбары. Маленькая Грейнджер так сладко мечтала в бреду, что Северусу захотелось подкормить её волшебные грезы. Шла уже вторая ночь без сна, и даже привычное к недосыпу тело заторможенно отзывалось на команды, но Снейп продолжал с лекторской дикцией вспоминать одну историю за другой.
Барбара, вошедшая в комнату ранним утром, всплеснула руками и почти силком уложила Северуса рядом с Гермионой.
— Герр Тобиас, она дышит ровнее, чем вчера! Дева Мария услыхала ваши молитвы, поспите хотя бы немного!
Северус смежил тяжелые веки, и ничто не потревожило его сон в последний день зимы.
05 марта 1945 года
Арцт Блайх навещал пациентку каждый день и даже начал давать утешительные прогнозы. Он привязался к Гермионе — молоденькой молчаливой девушке с грустными глазами. Подолгу засиживался, рассказывая многочисленные предостерегающие истории про смерть от коварного воспаления легких. Снейп ненадолго покидал её, чтобы исследовать город. Домовладелицу он поставил перед фактом, что продукты на всех будет добывать сам. Первый раз, когда Северус начал собираться, Грейнджер открыла мутные больные глаза и, не мигая, следила за каждым его движением.
— Вы скоро вернетесь? — вздох, поворот головы, скрытая обреченность человека, немощного в болезни.
Конечно, она боялась остаться одна, и не было ничего личного в том, как тонкие пальцы перехватили его запястье. Барбара, стоящая у дверного косяка, вроде как протирала глубокое блюдо. "Приглядывает или подглядывает?" — подумал Северус и наклонился к Гермионе, невесомо целуя пересохшие губы, только чтобы шепнуть в порозовевшее ухо:
— Я не оставлю вас, мисс Грейнджер.
Для Снейпа это было слишком откровенным выражением приязни. Он отстранился и стремительным шагом покинул дом.
На рынке Констанца продавалось все необходимое, но не за рейхсмарки, а швейцарские франки, золото или долларовые валютные облигации. Цены для военного времени Северус нашел вполне приемлемыми. Местные власти никак не пытались повлиять на ввоз контрафакта, и торговцы свободно доставляли любой товар. Между странами пролегала лишь формальная граница, старинная застройка Констанца резко переходила к унылым однотипным домам швейцарской общины Кройцланген. В первую же прогулку Снейп беспрепятственно покинул Германию и изучил железнодорожную насыпь с прилегающими к ней строениями. Отсюда лежал кратчайший и вполне комфортный путь до Люцерна, спасительный отъезд оттягивало состояние Гермионы. Она шла на поправку очень медленно, но пыталась быть полезной по дому, едва встала с постели.
