Текст книги "Маки Перчатки Черничный пирог"

Автор книги: Ани Воскресенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ани Воскресенская
Маки Перчатки Черничный пирог

Глава I

Что мне делать, смеяться или плакать?

Никогда не входи и не запирай дверь в помещении, если, там нет другой, из которой можно выбраться…

Мое имя, Вероника. Не могу сказать о себе ничего особенного, чтобы заинтриговать. Где я живу? В школе искусств для учеников средней школы..

Живу здесь сколько себя помню, заведующая знакомая моего, какого– то родственника. Он привел меня сюда лет в десять.. Лицо его помню смутно, да и воспоминания тех лет тоже, а может и не хочу, а может и не могу, защитная реакция, стирающая все плохое.

Комната моя, находится на втором этаже, ну, как комната.. Скорее всего раньше здесь обедал или отдыхал персонал и преподаватели..

Узкая, длинная, с синими обшарканными стенами. Ремонт? Вряд ли. Только здесь его нет.. Одно окно с деревянной, застекленной дверью на балкон, на карнизе через один, прикрепленные на крючки шторы, непонятного материала цвета охры, за ним старый застекленный балкон. На котором в огромные ящики сложены кучи книг и еще запах мышей..

Cлева, в комнате, вдоль стены узенькая кровать, с мягким пледом, а справа у стены старый, деревянный шкаф, одна дверца которого отвалится, если ее открыть, а как не открыть на ней единственное зеркало. Внутри него мои вещи, пару книг из того ящика, которые мне понравились и время от времени я их просматриваю. Какие? Про драгоценности, как их различать от подделки и художников эпохи Возрождения. Пару листов ватмана, так как я стала посещать, художку по требованию заведующей. Так как музыкальные инструменты и хор не мое, вовсе.

Маленькая деталь, в уголке у двери стоял самодельный шкаф, с одной дверцей, в который уборщица складывала запасную утварь для уборки, тряпки и моющие средства.

В целом, в самой школе ремонт был. Старые высокие двери, окрашенные в белый, из-под которых просвечивал синий, который был до. По правде, всегда думала и воображала, хорошо было бы, если это был бы мой дом. Четыре или пять комнат на верху и внизу около трех. Столовая, актовый зал, совсем небольшой и пару кабинетов для преподавателей и заведующей. Что мне больше всего нравится, это крутая лестница на второй этаж и люстра. Огромная, висящая на втором этаже, хрусталики которой, почти касаются лестницы, их хочется схватить, каждый раз поднимаясь на верх.

Какая я внешне.. Да ничего особенного, но не думаю, что хотела бы иметь другие черты, к этим я скорее привыкла, они меня устраивают, если я вижу человека красивее, не считаю себя хуже, думаю, просто он не такой как я. А я себя устраиваю. Мне никогда не говорили, что я красивая или чем– то выделяюсь.

Что вижу я.. Овальное лицо, кожа не светлая. Есть и светлее, и гораздо смуглее.

Обычные, прямые брови, немного тоньше по краям, темнее волос. Волосы темные, не черные. Когда я их стригла не знаю. Такое впечатление, что они всегда были этой длины, слегка ниже плеч, они густые, с легкой волной, вечно завязаны в тугой хвост. Глаза не светлые, но и не темные, в них смешано пару оттенков от зеленого до темно– желтого, по краям растянуто серым. Слегка широкий у кончика, вздернутый нос и узенькая горбинка. Заостренный подбородок. Пухлые, выразительные губы. Не высокая, но и не самая мелкая. Что я в себе люблю и тихо радуюсь, у меня красивые руки и пальцы, а еще тоненькая, длинная шея. Учитывая, сколько лет самым старшим детям в школе, я примерно на год старше, мне восемнадцать.

Я не люблю всех и все, что меня окружает. Нет. Я не завидую детям, которые здесь, но думаю, почему им есть, куда уйти, а я как вечный сторож этой школы. По праздникам Нателла, заведующая, приносила с общего стола мне сладости, оставляла на стуле у кровати и уходила домой.

Не могу сказать, что бывали дни и я оставалась одна в этом месте, работники столовой порой до утра сидели и выпивали, как говорили чай, а смена приходила в пять. Сторож старый, весь день был во дворе.. Всегда.

Нателла, зачастую, допоздна засиживалась у себя, ее кабинет находился под моей комнатушкой. Я подолгу стояла на балконе и в темноте видела, как свет из окна ее кабинета освещал мрачный дворик.

Кстати, Нателла. У нее почти черные, коротко– стриженные волосы, легкой волной зализаны на бок. Цвета бирюзы глаза. Тонкие губы и узкий, прямой нос. Худая, тощая ей больше подходит, вечно в костюмах бухгалтера, разных приглушенных оттенков, но ей они идут.

Сейчас лето. Снежное лето. Июнь, пух повсюду и везде. Я даже не могу открыть окно. У меня нет аллергии, но ненавижу пыль. Я каждый вечер, перед сном, натираю облезлые полы, облезлой тряпкой, чтобы лечь в свежести спать.

Всегда думала, зачем дети из приютов ищут сведения о родителях, пусть даже, знают, что их оставили сознательно. Они хотят знать историю своего начала? Может для того, чтобы быть похожими на них или жить, как они.. Я немного знала о своих, но рассказывать не буду, не сейчас. Но мне интересна история, которая была еще раньше. Уверена, что жизнь, которая происходит сейчас не самая лучшая у людей. Они выглядят уставшими и изможденными.

Я не самая умная и образованная, но, как мне говорят многие из наших преподавателей, взгляд у меня глубокий и тяжелый. Словно в прошлой жизни многое видела. Не могу сказать, что в восторге и от этой..

Городок наш, так себе.. Знаю, много нехороших людей в последние два года здесь поселились.

Школа наша для среднего класса, как мне сказали девочки. Но появилось пару бездарных детей, видимо из богатых семей. Которые всех задирают. Нателла закрывает на это глаза, ну это для нее норма. Я в это не вмешиваюсь.

Меня не назвать общительной или душой компании, но и затворницей тоже. Что мне нужно я с легкостью узнавала, последние новости и сплетни, секреты педагогов, а обо мне мало кто знал, да и вряд ли хотел.. Было впечатление, что меня педагоги и не замечают, оно и к лучшему. Делали, что хотели, не скрывая настоящие лица. Временами, было впечатление, что меня и правда вовсе и нет. Но это было, скорее мое несформировавшееся воображение.

Среди учениц есть девчонка, дочь преподавателя гитары, Анжелика. Лика. Лика и Ника. Как же глупо.. Зачем называть именем, если потом надо сократить в половину. Симпатичная и высокая. Что ее особенно отличало, безупречно голубые глаза и волосы, светлые, непонятного оттенка.

Она, как новостное бюро, знает все и обо всех. Как вчера помню, она принесла, какой– то конверт и положила на стол на уроке сольфеджио. Сказала надо передать его сторожу возле киоска, неподалеку от школы. Просил передать ее отчим. А она попросила меня забежать перед обедом с ней, за одно прихватить новый журнал.

Мы подбежали ближе к часу. Солнце припекало так, что глаза слезились.

Я стояла в стороне, листала журнал и не обращала внимания на то, что делала Лика. Я была поглощена красивыми нарядами, какого– то показа и представляла это на себе и как нелепо смотрелась бы. Лика быстро передала конверт и подошла ко мне, чтобы полистать журнал.

Мы даже не заметили, как у киоска остановилась машина. Из нее высыпало неизвестно сколько мужчин, что– то спросили у старичка, затолкали нас в эту огромную машину и увезли. Старик кричал и махал тростью, но его не выслушал не один из них. Сколько их было, не знаю.. Я закрыла лицо руками, а Лика кричала, как истеричка. Я только помню ее плач.

Эти люди о чем– то шептались. Я ничего не понимала. Боялась, но не понимала, зачем мы им? Только мысль, что они перепутали с кем– то нас. Ладно Лика, у нее богатый отчим, а я то зачем, смешно! Но впервые мне стала дорога моя бессмысленная жизнь.

Нас привезли в место, которое находилось, где– то на выселках. Там были заброшенные заводы, как мы предполагали. А оказалось нет.

Лику два раза ударили по лицу, за угрозы. Взрослые вроде, не понимают, у нее паника..

Везде высокие, железные двери, сырость никакого освещения. Какой– то зеленоватый, холодный свет, скорее просто отражался свет из окон на зеленых окрашенных стенах. Было так много коридоров и лабиринтов, я думала только об одном, как запомнить, чтобы не заблудиться, когда будем убегать. Там было столько мужчин, разных возрастов и национальностей я только успевала всматриваться в лица. Нас завели сначала в одну, затем в другую комнату. Мы час просидели в одной, на каменной скамье, как назло, обе были в юбках и застудили себе все, что могли.

Спустя час вошел мужчина, взглянул на нас, затем вышел с криками подозвал тех, кто нас привел, в ярости, затем они ушли на час, два не знаю.

Который час, я не знаю.. Окон нет, но на ужин мы точно опоздали.. Хватились ли меня, конечно, нет! Но Лику точно.. Ее истерика, закончилась спустя пару часов. Тишина и тревога..

Позже пришел мужчина за сорок, коренастый в кепке, раcсматривал внимательно нас, помотал головой..

– Кто вы? спросил он, откуда конверт у вас?

Лика только открыла рот, ее зубы застучали, стала снова рыдать и повторять.

– Не знаююю….

– Это ее отчим дал ей и мы принесли, – ответила за нее я.

– А где деньги? спросил мужчина.

Я лишь развела руками.

– Сколько лет вам?

– Мне восемнадцать, ей семнадцать, – ответила я.

– Кто родители? Фамилии? – c хитрым лицом потребовал он.

И тут я замолчала, поняла к чему вопрос и если я отвечу не то, возможно домой не вернусь.

– Вевевеейнер, протянула Лика.

А я молчала.

– У тебя нет фамилии? подозрительно прошептал мужик.

– Скажи, что-нибудь! – закричала Лика.

– Закари, – ответила я.

– Не знаю таких здесь, с иронией ответил этот неприятный человек.

Он только хотел сесть и задать еще пару вопросов мне. Из коридора донеслись крики и нецензурные ругательства мужчин. Лика в ужасе вздохнула.

Мужичок подошел к двери, она внезапно распахнулась, вошли два столба, схватили нас можно сказать за шкирки и потащили по коридору, привели в помещение, где только решетки и пол, толкнули на пол закрыли на замок, старый, ржавый и пошли направо, по коридору. Лика прилично ушибла колено и рыдала, прижав его рукой. А мне ничего не оставалось, как опустить голову и всматриваться в окрашенный в коричневую краску бетон.

Скорее наступила глубокая ночь, из нашей решетки было видно все и всех, кто проходил туда, сюда. Я себя чувствовала зверем в зоопарке, хотела найти угол, чтобы спрятаться от этих взглядов, мы обе сидели, прислонившись к стене, обхватив колени, пряча лица за волосами.

Подошел до жути неприятный скользкий паренек и как животное поглядывал на Лику, мерзким взглядом, одно меня успокаивало, дверь заперта на замок. В этот момент я мечтала оказаться в своей комнате, которую, так ненавидела.

Он ушел минут через десять, когда со стороны входа послышались жуткие женские голоса. Около девяти девушек прошли по коридору. Они были так одеты, я сразу поняла, кто девушки и кто эти мужчины.. И молила Господа, чтобы отчим Лики нас вытащил.

Позже вернулся, тот мужичок.

– Сейчас приедут важные люди, расспросят вас, скажите, что знаете и без истерик, а то отправитесь на новую точку.

Через полчаса, вдали послышался скрип входной двери и шаги, шли порядком пяти человек. Проходя мимо первый из них, заглянул с ухмылкой к нам, вертя в руке четки, в кожаной куртке и обуви, на руке у него были вычурные золотые часы и исходил ужасный запах парфюма. C ароматом, чего-то приторно-сладкого и какой-то дымки, просто до тошноты. Вслед плелись видимо шестерки, двое постарше и трое сопляков с наглыми рожами, очень злыми и агрессивными

Нас вывели через десять минут. Нагло и грубо. Один из них, будто специально толкал Лику, которая хромала, ему доставляло удовольствие, что она отстает и толкал ее прямо лицом в стену, она огрызалась, я шла опустив голову..

А тот, что вел меня, видимо негодовал, что я тихая, а так бы хотел отыграться.

Нас затолкали в кабинет, где все было кожаное и коричневое и этот отвратный запах.

– Теперь рассказывайте, откуда у вас конверт, чьи вы и откуда? – спросил мужчина с четками.

Я молчала, очередь была Лики.

– Мой отчим, утром попросил отдать это старику продавцу, у киоска в 13:00.

– А где деньги?

– Какие деньги? рыдала Лика.

– Доллары, зеленые, где они?

– Он только это передал?

Он взял телефон, стал звонить и даже вышел в коридор, двое его собак стояли в дверях, будто мы рецидивисты и сбежим. Внезапно ворвался, тот скользкий, сел рядом с Ликой и положил руку ей на колено, откровенно говоря, начал приставать.

Лика начала рыдать. А эти двое не реагировали, будто это норма. Когда уже начал переходить черту и видимо, но она тоже себя странно вела, а крики Лики доставляли ему удовольствие, я не выдержала и закричала:

– Хватит!

Он резко повернулся, сначала посмотрел на меня, затем на этих двух ничтожеств, внезапно залепил мне по лицу с такой силы, что кровь из носу хлынула на стену коричневого цвета. Я замолчала, а он продолжил издеваться над ней. Глаза у него были странные..

И когда уже мое терпение не выдержало слышать эти крики и наблюдать за этим подонком, не знаю, с какой скоростью я успела это сделать, пока те двое уставились на экраны телефонов. Я схватила со стола бутылку, какого– то коньяка, ударила его по голове cо всей дури. Но он не отключился, пошатываясь, выкрутил у меня из руки бутылку, ударил о край стола и стал угрожать. А эти двое стояли, как истуканы. Тут я поняла, что он выше их, чем-то..

Внезапно, вернулся этот мужчина, в ужасе смотрел на мое лицо, на Лику и этого ублюдка, как оказалось его сынка. Он ничего не сказал ему, лишь вошел и сел на место.

– Тебя завтра заберут. А тебя, взглянул он на меня, совсем по ошибке привезли. Но я не знаю кто ты и чья. Может ты и не нужна никому?

Я в ужасе посмотрела на Лику и на этих двоих. Но все отвели глаза, даже Лика.

– Отведите ее, приведите в порядок, утром ее заберут. А что делать с тобой?

– Ей как раз место среди тех, – прошептал его мерзкий ублюдок, сын.

– Давид, это твоя ошибка, прошептал человек одному из этих двоих. Второе задание ты провалил.

Он недовольно взглянул на меня, потом на него и ответил.

– Как мне исправить?

– Подумаем, уведи их. Эту отдай девочкам, пусть умоют, в порядок приведут, с отчимом проблем нет. А эта, может и конкуренты отправили, даже не заговаривайте с ней. Ее, в комнату с решеткой.

Что меня задело. Лика и слова не сказала, за меня, что я живу в школе искусств и Нателла опекун, мне бы не поверили, но ей. Мой взгляд застыл на ее лице, а она жалостливо отводила глаза, будто она больше жертва, чем я, только потому что у нее есть, кому позаботиться, она больше человек и больше заслуживает жалости..

Ее потащил этот паренек, который провинился, а меня другой вывел, мы почти дошли до того помещения с решеткой. Навстречу вышел сынок этого человека, он шел целенаправленно в мою сторону, будто хотел, что– то сказать, прижался, будто случайно, обходя и я почувствовала сильнейшую боль в правом боку, возле ребер, струя крови пролилась вниз по ноге. Он проткнул меня острием бутылки.

Я присела на корточки, не могла не вдохнуть, ни закричать, он так и пошел по коридору вниз. Другой постоял надо мной. Затем пнул ногой..

– Вставай, он ушел.

А я не могла двинуться с места, зажала рукой порез, боялась вдохнуть.

С другой стороны пришел, тот паренек, Давид, встал надо мной и спросил, – что не так? Самое отвратительное, что ни один из них не подал руки мне..

– Альбертик, – прошептал другой.

Я кое-как, держась за стену поднялась и доползла до этого места, вода стекала с моей головы, от боли. Просто опустилась на пол, не различая лиц и голосов, за мной захлопнули дверь.

Не знаю, сколько я там лежала. Но видимо, был уже рассвет. Я услышала голоса в коридоре, женские. Среди них был голос Лики, я видела ее расплывчатое лицо, она на секунду взглянула мне в глаза, пока я лежала, как уж в крови и извивалась, она прошла мимо.

Видимо, рана не глубокая и я еще была жива. Но я чувствовала ледяной жар выступал из моего тела, именно ледяной, мне было жарко, затем резко холодно.

Спустя полчаса, прошли двое мужчин, один был ну очень высокий, я в это время собралась немного, но окровавленные руки и одежду было видно сразу. Он остановился и спросил:

– Что случилось?

Я не знала, что ответить, с чего начать, только сказала, – Больно, очень.

В этот момент его окрикнули:

– Анри..

И этот человек ушел…

Не прошло и секунды, внезапно, раздался грохот и появились крики, отовсюду. Кричали все, были слышны звуки выстрелов. Я забилась в углу и можно сказать, притворилась мертвой. Из решетки только и видна была стена коридора и мелькающие люди. Женщины, бегущие раненные.

Это длилось на протяжении двадцати минут, хорошо, что я была ранена и все прошло, как в бреду и сейчас я не так отчетливо все помню.

Через пару секунд появились, абсолютно другие люди, лица, я это понимала по всему, их манере общения, даже одежде.

Замок сломали, меня за руку вытащили и поволокли по коридору, я притворилась, что без сознания. Привели в более большую комнату, такую же, только в три раза больше. Там находились женщины, как я поняла легкого поведения, которые работали на тех людей.

Как я расслышала из их шушуканий, их главаря убили, пару часов назад, теперь у них новое начальство.

Прошло пару часов, они занесли ящик с водой и хлеб, и только.. Одна девушка плеснула мне в лицо воды, я немного пришла в себя.

Затем дверь открыли и завели к нам шестерок того человека, их главаря. Тех двоих, что охраняли меня с Ликой. Затем их сынка и еще троих, заперли дверь и ушли.

Они разместились на полу под одной стеной, а женщины под другой. Я лежала в дальнем углу. Моя рана уже не так кровоточила, но ныла сильнее.

О чудо, я жива! Этот подонок подшучивал с друзьями, глядя на меня. Ему было смешно. Убит его отец, а смешно. Позже я узнала, что он заложил отца, когда его увели, одна из девушек, сказала мне это. Осталось пять шестерок.

Ближе к ночи пришли трое, они рассматривали всех девушек. Оценивали возраст, внешние данные и увели троих. Надо мной постояли и спросили у тех пятерых, из этих ли я? Все подтвердили. Нелюди!

К утру всех девушек увезли. Осталась я и этот мусор. Я присела в углу и каждый час открывала рану, чтобы посмотреть. По краям она стала синей. Мне это не нравилось.

Я заметила.. Что один из них, временами, поглядывал в мою сторону. Они были, будто, все на одно лицо. Позже один из них подошел, присел напротив:

– Скоро за тобой придут, готова?

Я молчала. Он ткнул пальцем мне в лоб..

– Не лезь, говорили ему остальные.

А он не уступал своему скользкому хозяину, да хозяину. Но этот, будто добивал до конца. Один из них, тот, который проводил меня в первую комнату подошел и оттащил его. А другой, Давид, продолжал поглядывать, будто выяснял, что-то..

Тот урод был прав, через двадцать минут пришли двое, один приподнял меня, а другой осмотрел рану и сказал, не страшно. И сказал, куда– то отправить. Мы были уже в дверях и этот Давид, окрикнул его:

– Это ошибка, она здесь случайно. Не отправляйте ее туда.

– Как докажешь? – недовольно уточнил тот, который осмотрел рану.

– Никак. Вы убили старшего.

– Значит сегодня отправим ее. Как говорится, лишней не будет.. – цинично улыбнулся он.

– Она может оказаться, чьей-то дочерью.

– Ее бы уже начали искать, никого не искали эти сутки, мы всех проверяем, ответил урод, державший меня под руку.

– Я могу выяснить.

– Как тебя зовут? спросили его.

– Я Давид, правая рука шефа, могу узнать. Ее по ошибке сюда привез я. Не верите поехали со мной, кто– то..

– Дам вам час, не приедете, отправлю ее, я напарнику твоего бошку снесу!

Он встал и направился к выходу. Я по взгляду поняла, что он не вернется и сделал это, чтобы сбежать.

Спустя час, напарник того, кто меня собирался увезти, сообщил, что Давид сбежал, а сведений обо мне никаких нет. Он вытолкал меня в коридор, я шла по этому мраку и больше ничего, темнота и тишина. Скорее всего я вырубилась.

Проснулась, не знаю где и сколько дней спустя. Лежала на вонючем диване, в желтоватой комнате. Она была такой крошечной, что лежа с дивана, можно было коснуться рукой двери. Рана была обработана. На столе рядом стояла вода и какая– то еда. Я присела, кое– как. Не успела осмотреться. Вошел какой– то дед и тот высокий мужчина, который спросил, «что случилось?» Он положил на диван, какую– то сменную одежду и ушел.

Дед сел на стул и начал смотреть на экран, где было видно все коридоры и комнаты. Видимо, тоже сторож. На меня не смотрел.. Да и я тоже.

– Вот и попался, ублюдок, – прошептал он.

Я ничего не поняла. За весь день в комнату вошли человек шесть и спрашивали имя и фамилию и как я там оказалась, просто уходили, выслушав.

– Вероника Закари, – повторяла я каждый раз.

Ночью, того же дня. Вошли несколько человек и вывели меня на улицу. Наконец, свежий воздух, теплый, летний, они завязали мне руки сзади и посадили в машину. Затем посадили Давида, эту тварь и еще троих. Как я узнала, его напарника убили, из-за него, когда сбежал он.

Мы выехали, неизвестно куда. На рассвете машина остановилась. Нас вывели. Меня, Давида и остальных, с привязанными руками.

– Троих из вас выкупили, сказал один человек с оружием.

– Кого поинтересовался? один из них.

– Cейчас, узнаем…

Где-то в трехстах метрах, стояли люди бывшего начальника этих парней и видимо, они за ними приехали..

Нам сказали двигаться вперед в направлении тех и не оглядываться, я не совсем понимала. Что происходит?

– Рулетка, – произнес один из них.

Мы прошли около ста метров, один из них стал тревожно вздыхать и предложил всем идти змейкой. И все начали идти, смешиваясь и сбивая с ног друг друга.

В один момент, когда я оглянулась, увидела, того высокого человека позади и рядом сынка их главаря, он взял оружие и целился в нас. Рулетка означало то, что выживут трое. У меня началась паника.

Как только мы прошли половину пути. Давид сказал, как прозвучит первый выстрел, разбегайтесь и ложитесь, наши нас прикроют. Наши? Двое из них, как минимум стреляют им в спины. Самый худший и самый лучший, и я поняла, какие люди разные, сложные и непредсказуемые. Это была пирамида и эти четверо, низшее звено, как и я.

Когда прозвучал первый выстрел, меня оглушило, все разбежались, я бежала без оглядки, да и куда бежать и там, и там враги, но бежала вперед, как и все. Первого подстрелили Давида. Я видела, кровь хлынула у него изо рта, он упал. Затем еще одного, который бежал впереди меня, он лишь слегка оттолкнул меня и сразу рухнул, двое побежали к обочине направо, а я налево. Добежала и рухнула в траву.

Видимо, и правда, мне повезло. Я открыла глаза, лежала полу боком и смотрела в сторону обрыва, с завязанными руками, но спустя два часа, за мной никто не пришел. Поднялась.

Солнце ослепляло, на трассе были разводы крови и две лужи. Тел не было, видимо, их забрали. Спустя два часа трасса зазвучала свистом проезжающих машин, на огромной скорости, город проснулся. А пару часов назад, здесь были игры на выживание.

Я побродила вдоль трассы. Описать мое состояние? Это вряд ли. Я не чувствовала себя. Куда шла, не знаю. Я даже не знала, где территориально. Мечтала оказаться в своей кровати, в моей комнате, прижаться к стене и уснуть. Даже видеть Нателлу.

Спустя три или четыре часа, я оказалась во дворе школы. Какой день недели не знаю. Видимо, воскресенье, было тихо, я вошла в прохладное помещение и поднялась в комнату.

Хотела кричать, рассказать всем, чтобы пожалели, но никого не было, подозрительно тихо.

Духота на улице была, оправдана. За считанные секунды, черные тучи накрыли небо. Я вышла на балкон, раскаты так гремели, взяла первую книжку, которая показалась в ящике. Это был, какой– то философ, полистала и положила на место, подошла раскрыла окно, повеяло ароматом сырости.

– Ну давай же, еще немного! – закричала я во весь голос.

И покапали крупные капли, внезапно хлынул ливень, такой шумный, как сейчас мои эмоции. Я разрыдалась в голос. Капли дождя поднимали ввысь пыль с дорог. Будто очищали воздух и природу от того, что произошло на рассвете, чтобы не оставить следов, так и воспоминания стираются.

Дождь продолжался недолго. Прекратился через пару минут, так же внезапно, как и начался, но аромат свежести сопровождал меня весь оставшийся день. Я сняла одежду выбросила в мусор, закуталась в одеяло, в эту жару и уснула до утра следующего дня.

Первым, что я увидела утром. Лицо Нателлы….

– Где ты шлялась? – первый вопрос.

Неужели, Лика ничего не сказала, скорее всего нет.

Я поднялась и подошла к ней. Она мне просто залепила пощечину. Ну не дрянь?

– Твой дядя меня мог бы уничтожить, если бы узнал.

– А почему я сейчас здесь, если он так заботится обо мне!

– Неблагодарная! – сказала она и вышла.

Лику я увидела через неделю, она избегала меня. Хотя говорить было не о чем. Она предатель. Но все же нашла минутку и застала меня в столовой, села за стол и спросила:

– Как ты выжила?

Я только смотрела безразличными глазами, да и какими смотреть. Я разочарована во всех.

– За эти четыре дня, когда тебя не было произошел, почти переворот, власть в городе перешла другим. Столько людей погибло. Это ужасно!

Я не могла ничего ей сказать, будто ком в горле сжимал. И все-таки она сказала:

–Мой отчим заплатил за мое спасение. Прости!

Возможно, будь я на ее месте поступила бы также. Но все пережитое в моей памяти запомнилось, как предательство Лики и впредь если меня позовут и скажут, «пойдем за компанию», я точно откажу.

Так прошло лето. Нателла стала очень нервная и оставалась, почти до утра в школе, к ней приезжали разные люди, что-то обсуждали. Старик дворник палкой рисовал на песке во дворе всякие узоры. Я из окна балкона наблюдала за ними. Моя рана затянулась, но на талии, сбоку, остался некрасивый, маленький шрам. Я могла бы носить топы, как раньше, но в обществе шрам, это уже изъян, обидно.. Он был странной формы, будто затянутый узелок нитей..

Было начало жаркого сентября, понедельник. Я собиралась на художку. Во дворе школы скопилось кучу машин, из них стали выходить пареньки и мужчины постарше, стремительно направлялись в школу. Я поняла кто это, по одежде. Это были они, те, первые, которые увезли меня.

Я поняла, что их отличало, они были полностью в черном, все, до одного, словно в форме. А у других рубашки были белые. А я и подумала сын их начальника, который изначально был в светлом, не в рубашке, но все же, в чем-то белом и растянутом, видимо, тогда их уже предал.

Снизу послышалась крики, сначала девочек, затем Нателлы. Я не стала геройствовать и решила запереться в комнате. Но поняла, что это не совещание, когда увидела, как несколько преподавателей вывели во двор под прицелом. Я вывалила из шкафа уборщицы всю утварь и закрылась внутри. Спустя три минуты раздались пару выстрелов, в коридоре послышались шаги, всех выводили во двор. Мою дверь выбили за считанные секунды.

Я, затаив дыхание, стояла в шкафу. Кто-то шагал по комнате, открыл скрипящую дверь шкафа. Затем балкона, постоял немного и вышел. Но не прошло и секунды вернулся. Угадайте почему? Именно, догадались по вещам, которые я вывалила из шкафа. Он медленно открыл дверцу. Я испуганно ждала выстрела, закрыв уши и глаза. И была удивлена не менее этого человека, которого считала мертвым. Это был, тот Давид. Он был удивлен не менее. Вылупил глаза и не понимал, наверное, где видел.

– Ты, это ты? – сказал он.

Я молчала.

– За тебя заплатили, а ты тут скрываешься, вылезай.

– Что, кто заплатил? Это ошибка! – кричала я.

Внезапно, зазвенели сирены и приехал наряд полиции. Надо же.. Он выскочил на балкон, увидел, что– то, забежал, вытащил меня за руку из шкафа и влез туда сам.

– Проболтаешься, сдам тебя своим. Клянусь! – пригрозил мне он.

Я от испуга собрала все вещи, раскиданные на полу, и засунула в свой шкаф. Через пару минут в комнату вошел он. Мой мнимый дядя. Генерал, как оказалось. Не видела я его лет семь. Тогда он не был таким важным, я бы запомнила. Он подошел, погладил мою голову и спросил, все ли в порядке? Вот это да! Дядя– генерал!

Он не обыскал комнату. Еще раз посмотрел в мои глаза. Будто искал в них чего– то. Но я была очень отстраненной и думаю, это было очевидно. Несколько раз пыталась ему дать понять осмотреть, тот шкаф. Он будто не понимал, либо не хотел. Затем вышел, я вслед за ним. Вернулась спустя десять минут, открыла дверь. Этого уже не было. Подумала, надеюсь, теперь мы квиты.

Дядя-генерал, оказался любимым человеком Нателлы, как иронично, передал племянницу любовнице. Хорошо она работать меня не заставляла. Может я и неблагодарная. Но было обидно. Если бы их не стало, я не расстроилась бы. Интересно он давал, какие– то деньги на содержание? Она ничего не давала лично мне в руки, только на дорогу и мелочи, видимо брала, как оплату за проживание, обучение и еду.

Прошло с половиной года два, я все еще в этой школе. Двадцатилетие здесь, шик.

Был какой-то праздник города. Я пошла прогуляться по городу с девчонками. Было весело им, но мне нет. Я чувствовала пустоту и тревогу. Постоянно оглядывалась. Спустя час засобиралась домой.

Мы с девочками проходили мимо парковки. Там были дорогие машины, первоклассные. Осторожно обходили каждую, чтобы не зацепить. Не знаю, что на меня нашло, но я взяла камень и начала скрести по самой красивой, зазвенела сигнализация и мы разбежались в разные стороны.

Видимо, мой мозг не созрел к этому возрасту и не очень окреп, через два часа меня вызвала Нателла, я вошла в кабинет, она меня встретила пощечиной. Хороший подарок. В кабинете стоял мужчина, в погонах.

– Это она? – Прошептал он.

– Я накажу ее своими методами, она безродная, сказала моя защитница.

– Ясно, воспитанием никто не занят, cказал мужчина, постукивая сигарной трубкой по краю стола.

– Счет за ремонт я вышлю.

– Почему Вы, пусть отработает, неделю полы в коридоре моет. – поглядывая сверху вниз заявил он.

– Нет уж! ответила она, Мы все счета покроем.

– Зачем вам такая головная боль? сказал и вышел он.

Я вышла следом и остановилась в дверях. Там стоял тот тип, Давид. Он преступник, состоявший в той банде, сын человека в погонах? Шутка? Нет. Жизнь!

– Она детдомовская, прошептал мужчина, простим на этот раз невежду..

Невежда, назвали меня. Вот это да.. Хотя, заслужила.

Тогда я думала, что умнее, чем в этот момент не буду, что я знаю все больше всех и лучше всех. Конечно, я ошибалась. Но многое во мне не изменилось и было составной частью мозаики моего характера. Я была злопамятной, помнила каждое слово, лицо, фразу. Знала, что любой предаст, тем более родной. Любить надо себя, я любила в себе уже все, тем более моя жизнь стала мне дороже и ценнее, когда я ее чуть не лишилась. И еще важная деталь, надо цепляться за все возможности, идти напролом, не бояться, один раз засомневаешься, останешься позади.. Но не идти вслепую, будь шустрее. Да, извивайся.. Подхалимствуй. Позволяй людям, иногда видеть свою слабость и поймешь, кому она нужна и узнаешь, с кем быть беспощадным..