Текст книги "Убить шамана"

Автор книги: Анхель де Куатьэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Мир он хотел изменить, – огрызнулась старуха. – Ничего я не понимаю, что ты говоришь, – она и не собиралась сдаваться, но ее раздражение стало меньше. – Мать с ребенком бросил – это я понимаю. Сына своего продал – это я понимаю. А мир изменить для людей – этого, убей бог, понять не могу!

– Нет, правда… – умолял я.

– Не понимаю, – буркнула старуха. – Не надо тебе его спасать. Не надо.

– Ну подожди же… Как тебе это объяснить?.. Я ведь тоже мог так… У него цель была. Она ему глаза затмила, поглотила его. И со мной может быть так. Понимаешь? Но разве бы я себя не стал спасать, если бы мог? Стал бы. Так, значит, я и его спасти должен… Понимаешь теперь?!

– Вот себя и спасай, – все так же ворчливо отнекивалась старуха. – Себя и спасай. Все.

– Нет, не все… – настаивал я.

– А я говорю – спасай! – заорала она, уставившись мне в глаза как разъяренный бык на тореадора. – Можно подумать, у тебя взор чистый! Себя спасай! Понял?! Цель, видите ли, отцу его глаза затмила… А твои что, чистые?!

– Мои – чистые, – уверенно сказал я. – Я должен его спасти! Понимаешь – должен!

– Ну и спасай, дурак такой! – старуха вырвала у меня из рук морщинистые пальцы и быстро зашагала прочь, раскачиваясь из стороны в сторону как утка.

– Но как?! – заорал я сквозь накатившие слезы.

Она не отвечала.

– Как?!!

– Как-как! – заорала она. – Убей этого шамана ко всем чертям. И все!

Я остолбенел. Неужели так просто?.. Просто…

– Убить этого шамана?.. – прошептал я.

– Я же говорила тебе! Как только увидела тебя, так и сказала! – кричала старуха, исчезая в темноте. – Сразу сказала!

«Куда едешь, сынок? – вспомнились ее слова. – Убить кого-нибудь задумал?» Черт!!!

 
Я лежал с закрытыми глазами,
очнувшись от острой боли.
Она была разлита по всей поверхности тела,
словно меня положили в мешок с битым
стеклом и взбалтывали на протяжении нескольких часов.
Боль и запах гари. Отвратительный запах паленой кожи.
 

Нужно открыть глаза. Но мне страшно. Что я увижу? Снова непроглядный мрак потустороннего мира? Я все еще сплю?.. Или купол неба, проткнутый миллионами звезд? Последнее мгновение перед смертью…

– Он приходит в себя! – воскликнула Лихо. – Хенаро, он приходит в себя!

– Мама… – я открыл глаза и увидел перед собой мать.

Она склонилась надо мной и зашептала сквозь слезы:

– Анхель, любимый мой мальчик… Как ты? Как?..

– Все нормально, мама, – просипел я пересохшим ртом. – Все нормально…

– Тебе надо попить, – засуетилась Лихо и отошла в сторону, чтобы налить мне воды. – Тебе надо попить, ты потерял много крови.

– Много крови?..

Я наклонил голову, чтобы увидеть свое тело. Оно все было сплошь покрыто продольными разрезами и обожжено. Неприятное зрелище…

Тут мой взгляд скользнул дальше, и я внезапно столкнулся глазами с Хенаро. Он полусидел-полулежал в массивном кресле в углу комнаты и внимательно наблюдал за моими движениями.

Мы смотрели друг на друга – несколько секунд. Пять, от силы – десять. И не просто смотрели. Мы разговаривали, причем достаточно эмоционально и красноречиво.

Я понял, что он уже знает о моем решении. Как и обещал, он был со мной рядом в моем «грибном» сновидении. И решение, которое я принял, его не обрадовало. Но он принял его. Так я понял по его глазам. И еще я понял: он не хочет, чтобы Лихо что-либо знала.

– На, выпей, – Лихо подошла ко мне с кружкой, в которой плескалась красноватая жидкость. – Это поможет тебе вернуть силы.

Хенаро продолжал смотреть на меня – напряженно, сосредоточенно, задумчиво. Он словно бы изучал меня. Пытался понять, как я поступлю дальше, что буду делать, зная то, что знаю. По правде сказать, я бы тоже хотел это понять…

Я медленно глотал слегка горьковатое на вкус лекарство и искоса поглядывал на него.

– Ну как ты? – с нежностью спросила Лихо, присаживаясь на край моего топчана и заботливо убирая с моего лба волосы. – Знаешь, я верю, что тебе стало лучше. У тебя взгляд изменился. Совсем другой стал.

– Да, мама. Все нормально. Нормально. Я многое понял. Я узнал про отца… – тут я дернул глазами, чтобы увидеть деда, но на сей раз взглядами мы не встретились, он напряженно смотрел в окно. – Я понял, что все правильно. Я зря думал про вас плохо. Я понял, что отец… Что он поступил неправильно. Да. Вот что я понял.

– Мы пытались помочь ему, – Лихо склонила голову и уставилась в пол. – Но он сделал то, что сделал. Я не верю в Вуду.

– Не веришь? – переспросил я, оторвавшись от кружки.

– Не верю в том смысле, что они способны как-то повлиять на человека, – Лихо отрицательно покачала головой. – Я думаю, что сила Вуду – в человеческой слабости. Когда человек умирает по приговору колдуна Вуду, это происходит из-за страха. Человек боится наказания и сам убивает себя своим страхом. Это так.

Я посмотрел на деда. Но Хенаро оставался безучастным к нашему разговору, словно и не слышал, о чем мы говорим. Нет, он знает, что Вуду – это не плод воображения, и не фантазия, и не самогипноз. Что бы Лихо ни говорила, духи умерших – это духи умерших. В них есть сила. Но наверное, Хенаро считает, что пусть лучше Лихо думает именно таким образом. Он не собирался ее переубеждать.

– А зомби? – я посмотрел на мать.

– Зомби… – Лихо провела рукой по лицу. – Это тоже своего рода – страх. Если человек верит, что над ним одержали верх, что он себе не принадлежит, он превращается в зомби. В сущности, если человек не верит в себя, не чувствует себя, разве можно его назвать – человеком? Он – зомби. Таких много. Для этого и Вуду не требуется…

– Не живет «своим умом»… – задумчиво произнес я и краем глаза заметил, что Хенаро снова смотрит на меня, но по-другому – в его глазах была слабая, малая надежда, что я одумаюсь, остановлюсь.

Но я не собирался останавливаться. Нет. На самом деле я просто так и не мог понять этой загадочной для меня фразы. Что это значит: «жить своим умом»?

Ведь что такое «свой ум», если разобраться? Всякая информация, которая содержится в нашей голове, приходит к нам из внешнего мира. Абсолютно вся. Все, что мы знаем, умеем, все маши ценности, истины, которые мы исповедуем, – все это так или иначе досталось нам от других людей.

Да что далеко ходить? Каждое слово, а любая мысль состоит именно из слов, из понятий, – это приобретенное знание. Мы не выдумываем собственных слов. Все они взяты нами от других людей. Мы перенимаем их вместе с тем смыслом, который они несут, который в них еще до нас вкладывали другие люди.

Так возможно ли жить «своим умом»? Не является ли это стремление какой-то утопией? И вообще – почему я должен верить это безумной старухе?..

– Да, мама, наверное, ты права, – я сказал это, но с единственной целью – успокоить ее. Лихо и так порядком натерпелась за последнее время.

– Тебе надо отдохнуть. Я думаю, мы с дедом тебя оставим, – Лихо склонилась надо мной и поцеловала в лоб. – Эти раны… Они заживут. Они не глубокие. По-другому было нельзя. Я надеюсь, что ты поймешь и простишь.

– Не волнуйся, мама, – сказал я и улыбнулся. – Я все понимаю. Вы все сделали правильно. Все нормально…

Лихо погладила меня по щеке, улыбнулась, встала, помогла деду подняться, и они вдвоем вышли из комнаты.

Уже смеркалось. Я лежал на своем топчане, пытаясь привести мысли в порядок.

Может быть, это стыдно, но я ненавидел своего отца, ненавидел и презирал. Холодно, рассудочно, бесчувственно. Мне было плевать, что он меня продал. Да, сейчас я на глазах превращаюсь в зомби. Дед меня уже почти похоронил… Но я ненавидел Поля не из-за этого. Я ненавидел его за то, что он не совершил того, что должен был совершить.

Да, я презирал в нем проигравшего человека, неудачника. Я однозначно решил для себя, что должен его спасти. Но с другой стороны, именно за это я и ненавидел Поля. Отец – это тот, кто должен защищать. А сейчас получалось наоборот. Поль смалодушничал, проявил слабость, был глуп. И теперь я должен стать убийцей, чтобы спасти его.

Этот шаман, колдун, Тень… Поль вступил с ним в единоборство. Но даже не понял этого и допустил ошибку. Ему не следовало преклонять колени, торговаться и ждать милостей от своего хозяина. Он должен быть получить знание, вырвать его и уйти. О власти не просят, стоя на коленях. Но Поль склонился – и угодил в расставленную ловушку.

Во всем этом было что-то чудовищно неправильное, дикое, ошибочное.

Однажды я слышал историю про святого мудреца. Знатный купец, зная об удивительных способностях этого человека, пришел к нему с просьбой.

«Напиши для моей семьи какое-нибудь доброе пожелание, – сказал он. – Я люблю своих детей, своих внуков. Я хочу, чтобы они были счастливы. Дай нам свой завет…»

Святой взял бумагу, карандаш, и уже через минуту купец получил то, о чем спрашивал. Пожелание было кратким: «Умер дед, умер сын, умер внук».

«Что ты такое написал?! – разгневался проситель. – Разве я желал услышать от тебя проклятья?»

«Ты ничего не понял, – ответил святой. – Все мы умрем. Но проклятием было бы, если бы я написал тебе: "Умер внук, умер сын, умер дед"… А эта последовательность правильная. Если вы уйдете в таком порядке, это будет счастьем».

Я думал об этой истории и понимал, что святой говорил о моем проклятии. Не в прямом смысле, конечно, но по сути – отец передал мне свои долги. Но наследство не должно быть отрицательным, завещать долги неправильно.

Наверное, во мне говорит разочарование. Да, я разочаровался, это правда.

Ведь в какой-то момент я было даже поверил, что Поль знает путь, что я принесу ему Скрижали – единственное, что ему не хватало, – и мы пойдем вместе с ним по этой дороге, заручимся силой и изменим мир. Но…

Превозмогая боль, я поднялся с топчана. Надо ехать. Я должен спасти его. Он просил меня о помощи, и он получит ее. В конце концов, я обещал. Я должен и не имею права потворствовать своей ненависти, своей горечи, своему разочарованию. Не имею права…

Я не буду таким, как мой отец. Я не такой…

Дверь из моей комнаты вела в коридор, заканчивающийся винтовой лестницей.

Я шел медленно, пытаясь делать вид, что я вовсе не потенциальный беглец, а благородный дон, разгуливающий в порядке вечернего моциона. Впрочем, наверное, эта мнимая безмятежность не слишком убедительно мне давалась, потому что стражники дворца Тупака Амара все равно смотрели на меня подозрительно. Но, судя по всему, команды держать меня под замком им не поступало.

Поэтому я абсолютно беспрепятственно вышел из дворца, а затем, тоже без каких-либо эксцессов, выбрался и с территории плавучего города ацтеков. Дальше мне предстояло подняться на горный склон, а оттуда уже двигаться в направлении Куаутемока. Там – до океана, и уже от океана, по воде – до Гаити. Более четкого плана пока не было, но и этот вполне меня устраивал.

– Прощаться не будешь? – услышал я и оглянулся.

– Дед…

На горном склоне, там, где меня встретила мать, стоял Хенаро. Как он сюда добрался, он ведь был так слаб?!

– Я надеялся, что ты все же попрощаешься, – грустно сказал Хенаро, глядя куда-то вдаль, в сторону Куаутемока.

– Прости, Хенаро, но я думал, ты все понял… Ты же был в моем сне.

– Сейчас главное не то, что понял я, а то, что понял ты, – ответил дед.

– А я что-то понял неправильно? – мне вдруг почему-то стало не по себе. – Что ты имеешь в виду, дед?

Хенаро не стал отвечать сразу. Он словно бы что-то взвешивал, решал, обдумывал и только спустя минуту заговорил:

– Ты ненавидишь Поля за то, что он проявил слабость. Ты всего в двух шагах от того, чтобы возненавидеть и меня. Возненавидеть за то, что ты посчитаешь слабостью. Но подумай, Анхель, какова истинная причина твоего намерения спасти Поля?

Я рассчитывал, что Хенаро будет меня переубеждать, попросит отказаться от моих планов. Но нет, он не стал этого делать. Он выдвинул против меня обвинение…

– И в чем же она, на твой взгляд? – зло бросил я.

– Ты едешь к Вуду не за тем, чтобы спасти отца, Анхель, – грустно сказал Хенаро. – Признайся себе в этом. Ты едешь туда, потому что хочешь сделать то, что не удалось твоему отцу. Ты хочешь победить его, взять над ним верх. И я боюсь…

Хенаро замолчал, опустил глаза…

– Чего же ты боишься? – сказал я, чувствуя, как у меня дрожат колени.

– Я боюсь, что в какой-то момент эта безумная цель настолько ослепит тебя, что тебе станет все равно, какова эта победа…

– В смысле – «какова эта победа»? – я прищурился. – Что ты имеешь в виду?

– Быть лучше кого-то или быть хуже кого-то в некоторых ситуациях – это одно и то же.

– В каких это ситуациях, интересно? – усмехнулся я.

– В каких? – переспросил Хенаро и внимательно посмотрел на меня. – Ты не знаешь?

– Нет, не знаю, – честно признался я, вообще не понимая, к чему он клонит.

– В тех ситуациях, когда ты боишься быть таким же, – спокойно и с какой-то особенной, пронзительной грустью в глазах сказал Хенаро.

Я замер. В голове вдруг не стало ни одной мысли. Мгновение пустоты. Еще одно, третье… И вот уже ужас и лютая ненависть объяли меня изнутри.

– Глупость, – зло прошептал я, развернулся и, хромая и спотыкаясь, побежал прочь. – Глупость, Хенаро! Это глупость и бред!

– Анхель, нет ничего более обманчивого, чем отказ от цели, – раздалось мне вслед. – Именно в тот момент, когда ты думаешь, что ты от нее отказался, она и берет верх!

– Бред! – орал я.

– Я буду рядом, – прошептал дед.

Не знаю, вправду ли он сказал это, или мне только почудилось. Я уже был слишком далеко от него, чтобы различить шепот. Может быть, я просто хотел это услышать? Нет, не хотел…

Соленый морской воздух. Это именно то, чего мне так долго недоставало. Легкий бриз, бездонное небо над головой, бесконечное пространство вокруг и настоящий соленый морской воздух.

Попасть из Мексики на Гаити – дело совсем нетрудное. Для этого любой желающий фиктивно оформляется в рыболовецкую команду – или на мексиканское судно, намеревающееся зайти на Гаити, или на гаитянское, оказавшееся волею судеб в Мексике.

Этот «туристический» бизнес хорошо налажен на восточном побережье, а конкурирующих «агентств» здесь более чем достаточно. Поэтому, едва я оказался в порту, ко мне тут же подошли и за вполне умеренную плату предложили такой «круиз» до Гаити.

Теперь наконец я почувствовал легкость. Мое тело еще продолжало болеть от ран, у меня по-прежнему не было сна, я все так же чувствовал себя запутавшимся и уставшим, но я ощутил легкость и свободу. Теперь у меня не было никакой цели. Я освободился.

Стоя на корме небольшого рыболовецкого судна, я смотрел вдаль.

Я не буду думать ни о чем. Мне осталось лишь одно дело, мой долг. Я выплачу его и исчезну. Я не буду возвращаться в Россию, не вернусь и в Мексику, я просто исчезну. Как и где? Об этом я решил пока не думать – пусть это будет тайной даже от меня самого.

Мне чудилось, что самое страшное в моей жизни уже позади. Я был счастлив, пройдя через ад «грибного» сна, мне все стало безразлично. Лишь временами на меня нападали тревожные мысли. Бессвязные обрывки воспоминаний…

То мне ни с того ни с сего становилось неловко из-за того, что я разбил глиняный горшок в доме Риго. И я начинал переживать, думать, как бы мне загладить свою вину перед ним. То вдруг виделись глаза Андрея. И я пытался скорее избавиться от этого почему-то ужасно тягостного для меня воспоминания. Спрятаться от него как черт от ладана.

Потом я начинал думать о своей матери. О том, как я обнимал Лихо, не чувствуя привязанности и лишь играя сыновью любовь. Но этот обман почему-то совершенно меня не расстраивал. Было даже как-то весело.

Еще я вспоминал старуху – как она остановила машину. И тогда в памяти всплывали бессонные ночи, проведенные в бесконечных разговорах с отцом. Я разговаривал с ним через браслет, но не думал, что это странно или как-то неправильно.

Я собирался изменить мир, мне все было ясно…

«Бог видит тебя, Бог слышит тебя, Бог знает, что ты делаешь» – вдруг как гром среди ясного неба прозвучало в моей голове.

Откуда я помню эту фразу? Откуда?..

И тут в считанные секунды небо потемнело, его заволокли тяжелые черные тучи. Заморосил; мелкий дождь. Море, до того спокойное, чистое, пошло нервной рябью, словно предупреждая нас о грозящей беде.

– Штормовое предупреждение! – надрывно закричал капитан с верхней палубы. – Всем занять свои места! Остальным – укрыться на нижней палубе! Живее! Это буря! Черт бы вас побрал, живее! Откуда такой шторм? Черт! Живее! Живее!

«Потерял человек свой ум, зачем ему душа? – глубокомысленно изрекла в моей голове старуха. – Душа ему и так не принадлежит. А если он свой ум потерял, как же ему душу его доверить? Все. Прощайся. Хочешь сохранить душу – сохрани свой ум. А не хочешь – жри, что тебе рассказывают, верь – «по-моему», "по-твоему", «по-нашему», "по-вашему" – душа твоя больше тебе не принадлежит. Не смог сохранить – отдай! Я заберу. Сдохнешь ты скоро. Убить кого-нибудь задумал?»

«Сдохнешь ты скоро. Убить кого-нибудь задумал?» – две эти фразы, сказанные старухой в разное время, странным образом сошлись в моей голове и оказались рядом. Одно с другим. Она говорила о двух разных смертях – моей и чьей-то еще? Или…

Я перестал что-либо понимать. Мне казалось: еще секунда, еще одно мгновение – и моя голова лопнет как переспевший арбуз. Только что мне было так хорошо! Так свободно… Я понимал все. Точнее, разочаровался в возможности понять что-либо и успокоился. Оставил позади. Но это мое проклятие вновь вернулось. Зачем?! За что?!

 
Море потемнело, словно кто-то
огромной рукой пролил в него галлоны чернил.
В один момент прямо на глазах оно вздыбилось
и закипело от штормового ветра.
Налетевший ураган завыл,
будто схваченный за глотку, —
надрывно, безумно, отчаянно.
Странное чувство подходящей
вплотную к тебе смерти —
дико, но почему-то не страшно.
 

Несчастное рыболовецкое судно мотало из стороны в сторону – туда-сюда, как щепку в горной реке. Казалось, штурман специально ловит каждую волну, чтобы она со всей своей силой ударилась о борт этой ветхой посудины. И – не одна, так другая – перевернула корабль.

«Если у тебя есть цель, ты не должен бояться жертвы, – монотонно, каким-то почти нечеловеческим голосом сказал во мне Поль. – Если у тебя есть цель, нужно быть готовым заплатить самую высокую цену. Ты требуешь у меня самое дорогое… Что ж, если у тебя есть то, о чем я прошу тебя, бери у меня все, что пожелаешь. Бери без разговоров. И закончим на этом…»

Небо, пухнущее от грозовых разрядов, обрушивалось вниз потоками воды. На палубу, что ходила ходуном, будто ее закрепили на роликовых коньках, одна за другой, словно языки морского чудовища, закатывались огромные волны. Океан приготовился проглотить жалкое суденышко, решившееся заглянуть в его глотку.

Один из моряков увидел меня с трудом удерживающимся на ногах на опустевшей корме.

– Эй! Что ты там стоишь?! Сюда! – я едва различал этот голос, теряющийся в шуме воды и оглушающих раскатах грома.

Завороженный увиденным, я, промокший насквозь, продолжал стоять на том же месте, обдуваемый диким промозглым ветром. Я держался за металлическую трубу, приваренную к палубе для закрепления рыболовецких сетей, и не отрываясь наблюдал за безумствующей стихией.

– Черт бы тебя побрал! – раздалось совсем рядом, прямо у меня над ухом. – Ты с ума сошел?!

Этот человек скатился ко мне по скользкой палубе, обвязавшись веревкой, закрепленной за один из выступов корабельной надстройки.

– Хочешь, чтобы тебя смыло ко всем чертям?! – орал он. – На обед акулам собрался?! Держи конец!..

Я отрицательно покачал головой.

– Давай!!! – зло кричал он, тыча в меня веревкой. – Затянись! Давай!!!

Я снова отрицательно покачал головой.

– Псих! – раздраженно отрезал волонтер-спаситель. – Ну, как знаешь… Хочешь – оставайся!

Он быстрыми движениями привязал меня к металлической трубе, затянул веревку несколькими узлами. И ловко забрался по образовавшемуся канату вверх, к надстройке корабля. Мелькнул свет открывшегося на мгновение люка, и матрос скрылся внутри судна.

Грозовые разряды в очередной раз разорвали небо.

«Ты так и не остановился… – заговорила во мне Лихо. – Цель поглотила тебя… Жертву ты принес сам… Когда тебе кажется, что ты знаешь – «как», руки начинают гореть. Человек слепнет, когда думает, что цель близка. Слепнет. Но это мираж. Мираж… Чем, тебе кажется, ты ближе подошел к своей цели, тем на самом деле она дальше от тебя. Это так, Анхель…»

Корабль вертело вокруг оси, словно он не многотонная шхуна, а флюгер на городской ратуше. Раздался страшный хруст натянутых переборок.

«Ты хочешь изменить мир? Сотворить чудо? – зло прошептала Тень. – Но знаешь ли ты, что не так сложно завладеть силой, как удержать ее?.. У тебя ничего нет для этого, кроме твоего желания, а этого мало. Они идут лишь туда, где есть недостаток… Но когда я дам тебе эту силу, этот недостаток исчезнет и твои желания переменятся. Говорю тебе, одного желания – мало!»

Гигантская волна шла на правый борт. Я сначала даже не понял, что это волна. Казалось, что корабль просто в очередной раз накренился, приблизив меня к поверхности океана. Но нет, это не корабль заваливался на бок, это огромная волна подняла его на десять, а то и пятнадцать метров вверх, пронесла над водой и с чудовищным грохотом, словно собака, наигравшаяся с мышью, бросила вниз.

«Бог видит тебя, Бог слышит тебя, Бог знает, что ты делаешь»?

– Откуда я помню эту фразу?! Откуда?! – закричал я, глядя, как разверзнувшиеся небеса на моих глазах сменяются разверзнувшейся пучиной моря. – Откуда я ее помню?!

«Тебе кажется, ты все понял? – спросил голос, когда корабль перевернулся и пошел ко дну. – Если бы ты был таким, каким хочешь быть, ты бы не спрашивал чужого мнения… Твой ответ говорит о том, что тебя – двое… Можно ли прийти туда путем, который создан мыслью? Видишь, я всегда здесь…»

– Замолчи! – заорал я, захлебываясь соленой водой. – Замолчи!

Меня почему-то не качало, только мутило изнутри. Резкий позыв рвоты, и я исторг из себя зловонную воду – едкую соленую воду, перемешанную с частицами желчи.

Я открыл глаза и увидел небо – высокое, прозрачно-голубое, безоблачное.

Было странно чувствовать под собой твердую почву. Где я?.. Песок. Желтый мокрый песок. С трудом отыскав в себе силы, я приподнялся на локтях. Земля. Не может быть… Земля! Я выжил.

– Ну что ты развалился, дурак? – где-то невдалеке раздался знакомый старушечий голос.

– Ты?.. – я не поверил своим глазам. Старуха! Та самая, которую я встретил на автобусной остановке. Та самая, которая была в моем сне. Она здесь?! Не может быть… Но где я нахожусь? Что это за земля?

– Нет, не я, – зло передразнила меня старуха. – А кем я еще могу быть?! Конечно, я. Вот почему ты такой безмозглый?! Несчастье на мою голову!

– Где я? – прошептал я, вытирая песок с губ и оглядываясь по сторонам.

Уходящий за горизонт дикий пляж. Метрах в пятидесяти – линия леса: пальмы, лианы, зеленые тропики.

– На том свете! – буркнула старуха. – Где еще ты можешь быть?! Все покойники на том свете!

Я посмотрел на нее… и заплакал. Нет, не потому, что я ей поверил. Нет, наоборот. Потому что это было неправдой. Я не умер. Я почему-то опять не умер…

– Сделаешь свое дело – и помрешь, – деловито сказала старуха, словно прочитав мои мысли. – Дело решенное. Хватит ныть! Вставай! Развалился тут…

– У меня нет никакого дела, – я отрицательно покачал головой, отчего мокрые, спутавшиеся, в песке и какой-то тине волосы упали мне на лицо.

Я ощущал абсолютную внутреннюю опустошенность. Абсолютную. Словно меня выела изнутри стая голодных термитов.

– Нету у него дела! – в негодовании воскликнула старуха. – Это надо же! Нету у него дела! Вы посмотрите, люди добрые, нету! А что ты тут делаешь, если нету у тебя дела?! Ты сам-то подумай, что за ерунду говоришь! Вот дурак! Не ожидала я даже, что такой дурак будет! Ужас! Я старая женщина… За что мне все это?!

– Уйди, – прошептал я, ложась на песок, у меня не было сил, чтобы даже просто слушать ее. – Просто уйди.

– Уйти?! Мне мертвец нужен! – взвизгнула старуха. – Понял?! Так что давай вставай! Хватит себя жалеть! Что за мужики пошли?! Смерть!

Я вдруг засмеялся – тихо, беззвучно, легкой судорогой диафрагмы. Она смешная – моя смерть. Очень смешная…

– Что ты ржешь?! – продолжала орать старуха. – Умом тронулся?! А ну вставай! Вставай – тебе говорят!

– Ты так забавно это сказала: «Что за мужики пошли?! Смерть!» – прошептал я и через секунду добавил: – Оставь меня, ладно? Уйди…

– Ну уж нет! Мы так не договаривались! Ты все это затеял, ты и расхлебывай! Нечего тут… Взбаламутил, понимаешь, а потом – на тебе, в кусты! Нет уж, вставай и делай!

– Что я затеял? – я скосил глаза, чтобы увидеть эту сумасшедшую.

Мне было не то что странно или непонятно, мне было обидно! Ведь я ничего не затевал. Ничего! Почему она не отстанет от меня?

– Да все! – в абсолютной уверенности ответила она. – Все ты и затеял!

– Да что – все?! Что я затеял?! – прокричал я, снова привставая на локтях.

– Да все! Все ты затеял! – передразнила меня старуха. – Или это не ты мучился своими духовными кризисами, носился с ними по пустыне как с писаной торбой?! Не ты смысл жизнь искал, жить не хотел, как нормальные люди живут?! Не ты, скажешь?! А в Россию не ты поехал, спаситель человечества?! Не ты Скрижали искал?! Не ты?! Ну и хватит, значит, дурака валять, вставай!

– Откуда ты знаешь про Скрижали? – мне вдруг стало как-то неловко и дурно. – Кто тебе сказал?

– Ты же не своим умом живешь, дурак! Поэтому и известно! – прокричала старуха и театрально вскинула руки, словно собиралась пожаловаться небесам за то, что они выдали ей на руки такого форменного придурка. – Вот ну не дурак?! Ну не дурак он после этого?!

– Прекрати, – прорычал я, измученный ее ехидством, глупым кокетством, театральными фразами и жестами. – Откуда ты знаешь про Скрижали? Отвечай!

– Господи! – так же наигранно взмолилась старуха, но потом вдруг опустилась передо мной на корточки и затараторила с какой-то совершенно особенной обстоятельностью и серьезностью, методично загибая пальцы: – Тебе этот мир не нравился? Не нравился. Ты решил его изменить? Решил. Знания тебе нужны были?.. Нужны. Ты пошел искать. Пошел. Искал и нашел. Так? Так. Но понял, что знаний мало, нужна и сила еще. Так дело было? Так. Узнал, что отец такой же авантюрист был, как ты, и тоже силу искал, мир собирался переменить. Все правильно, ничего не путаю? Ничего не путаю. И вот мы теперь здесь, где твой отец жизнь заложил – и свою, и твою – ради этой силы. Понятно излагаю? Понятно. А теперь спроси меня, что ты делаешь сейчас, лежа на этом песке?

Я пережил настоящий шок. Откуда ей все это известно? Откуда?!

– И что я делаю?..

– Валяешь дурака! – заорала на меня старуха, вскочив на ноги. – Он ничего не затевал, оказывается! Это надо же! Ничего не затевал! Боже мой… Да за-те-вал же!!! Слышишь меня?! Затевал! А сейчас струсил! В штаны наложил от страха. Всего боишься – и что есть у тебя цель, и что нету у тебя цели, и что убьешь ты кого-то, и что сам убьешься. Всего боишься! И отца боишься вызволить, потому как непонятно, чем это обернется. И боишься не вызволить, чтобы самому себе подлецом не казаться.

– Замолчи!

– Всем угодить, всего добиться и не вымараться! Вот твой план! А такого не бывает! Понял меня?! Не бывает! С роду не бывало – и не будет никогда! Взялся – так делай! Нечего обратный ход давать. Да и нет у тебя обратного хода! Нету! Вот допустим, брошу я тебя сейчас, как ты просишь, чем, думаешь, дело кончится?

– Чем кончится? – прошептал я.

– Да все тем же!!! – заорала старуха. – Не остановишься ты! Не остановишься! Но только я знаю, где того колдуна искать, что тебе нужен, а ты – нет! Поэтому со мной ты его найдешь, а сам по себе – всю жизнь искать будешь. Вот и вся разница! Так что решай – или ты встаешь сейчас, немедленно, или оставайся лежать и потом сам выкручивайся как знаешь!

Я смотрел на нее и не мог понять – как же мне поступить, что делать?

– Я остановлюсь, – неуверенно сказал я. – Я остановлюсь. Я смогу.

– Ты дурак совсем или прикидываешься?! – взвыла старуха. – У тебя же знание есть, а оно – бремя! Как ты не поймешь этого никак?! От цели ты хочешь отказаться… Вранье это. Как ты можешь отказаться от цели, если у тебя знания есть?! Скрижали твои чертовы! Ты сам-то подумай! Раскинь мозгами!

Мне стало дурно и страшно. Она права… Злая, жестокая правда. Я не остановлюсь. Не смогу.

– И к колдуну ты идешь не за тем, чтобы отца своего спасти, – продолжала старуха. – Не за тем! Хватит врать! Оправдания все это. Одни оправдания. Ты к колдуну идешь, чтобы силу у него забрать и чудо совершить. Но убить тебе его просто так совестно, вот ты и обманываешь себя, говоришь, что убьешь его ради спасения своего папаши безмозглого! А я тебе говорю: хватит врать! Не можешь избавиться от цели – признай, что она у тебя есть. Идешь за силой – так и иди за силой, а не говори, что отцу на выручку собрался! Понятно?!

Все. У меня больше нет сил сопротивляться. Все. Сколько я ни увиливал, сколько ни пытался скрыться от правды, она настигла меня. От правды не уйти. Можно врать самому себе, но какой смысл?

Я заплакал. От горя, от безысходности. Знание – бремя. Если ты знаешь, ты уже себе не принадлежишь. Лучше не знать. Но если узнал… Дальше – только нести. И лучше сразу, по прямой, не петляя – к цели.

Но за что мне все это?! За что?! За что?!!

– Вставай! – строго скомандовала старуха. – Времени совсем нет. Все вышло. Ты уже пятнадцатые сутки не спишь. Сдохнешь скоро! Совсем скоро. Как до сих пор жизнь в тебе теплится, не знаю. Все от страсти твоей, от цели…

 
Галлюцинации не оставляют меня.
В голове – хор голосов.
Я стараюсь их не слушать.
Каждый на свой лад рассказывает мне
о жизни, о смерти, о моей роли и миссии,
о том, что было и что будет.
Но я наконец понял,
что это только галлюцинации.
Нормальное состояние для того,
кто не спал уже добрых полмесяца.
А я не спал, не мог заснуть и не засну.
Не засну до тех пор, пока не закончу
то дело, которое начал.
 

Старуха ведет меня по – лесам, по горам, ущельям и долинам. Где-то там, в зарослях джунглей, живет тот колдун Вуду, который лишил моего отца жизни. Он где-то там, далеко. Но мы дойдем туда. Обязательно дойдем. И я убью его. Это стыдно. Убивать нельзя, нехорошо, но я убью. Если у него есть сила, которая мне нужна, я убью его. Я должен довести это дело до конца. В противном случае не стоило и начинать.

Да, я сам заварил эту кашу. Мне недоставало той жизни, которая у меня была. Мне хотелось большего. Я хотел знания, хотел соприкоснуться с истиной, я хотел изменить этот мир, потому что в нем мне плохо. Я не чувствую себя счастливым в мире, где все неправильно, где люди разобщены, где всем и каждому наплевать на себя, на других, на истину. Что делать, коли это так? Это правда. Мир Богу не удался.