Текст книги "Невероятные путешествия"
Автор книги: Анджей Урбаньчик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
На тростниковом плоту через океан
«Pa» – Тур Хейердал
Прошло около 20 лет со времени экспедиции «Кон-Тики». Слава Хейердала облетела мир. Не было человека, который бы о нем не слышал. Он стал самым популярным норвежцем со времен Амундсена; кавалером многих орденов и лауреатом различных научных премий, в том числе международной премии за популяризацию науки, членом Нью-Йоркской академии наук, автором двух всемирно известных бестселлеров – «Путешествие на „Кон-Тики“ и „Аку-Аку“.
С другой стороны, у этого столь прославленного исследователя и путешественника, пожалуй, прибавилось критиков и недоброжелателей, которые порой не гнушались прибегать и к весьма нечестным уловкам, чтобы бросить тень на своего противника.
Что же касается научных изысканий Хейердала, которыми он настойчиво и скрупулезно занимался все эти годы, то они если и не завоевали столь бесспорного всеобщего признания, то во всяком случае пролили свет на многие вопросы связи между древнейшими культурами мира, в частности, на возможности миграции жителей Южной Америки на острова Океании.
Сам Хейердал, когда его однажды спросили, как он оценивает ситуацию, ответил так: «Двадцать лет назад никто не верил в мою теорию миграции, сегодня таких сомневающихся стало намного меньше. Это что-нибудь да значит!»
В 50-летнем возрасте, имея полную возможность жить спокойно и в достатке, Тур Хейердал еще раз доказал, что достоин удивления и восхищения. Он рискнул всем, чтобы предпринять новую экспедицию, не менее захватывающую, чем рейс «Кон-Тики», и пересечь Атлантический океан на плоту из папирусного тростника. На этот раз его целью было раскрыть еще одну загадку: ответить на вопрос, кто «открыл» Америку.
Издавна традиционно ставили знак равенства между открытием Америки и такой исторической фигурой, как Христофор Колумб. Этот факт достаточно освещен литературой, наукой и историей.
Вместе с тем известно, что древняя культура Америки (Нового Света) и культура Старого Света имеют некоторые черты сходства. Ступенчатые пирамиды Древнего Египта похожи на мексиканские; одинаково высокоразвитой была в этих странах техника трепанации черепа, мумификации.
Историков культуры давно уже изумляет тождественность пирамид майя, инков, ацтеков, а также удивительный, широко распространенный культ смерти, сохранившийся в Мексике до наших дней, эквивалент которому известен в Древнем Египте.
Быть может, между Египтом времен фараонов и Америкой существовала какая-то таинственная связь за тысячи лет до Колумба?
Одни объясняют сходство привнесением культуры из Старого Света через океан много тысячелетий назад. Другие считают, что не было и не могло быть никаких контактов: культуры развивались независимо, а черты сходства объясняются лишь тем, что это были цивилизации одного уровня, сформировавшиеся в относительно сходных географических условиях.
Какова же была, если говорить коротко, концепция Хейердала? Он считал, что важнейшим связующим звеном являлись тростниковые суда. Идею осуществить экспедицию на тростниковом плоту подсказал рисунок на инкской вазе, изображающий странную «серповидную» лодку. Хейердал видел такую лодку на озере Титикака. Индейцы поведали ему легенду о том, что тысячелетия назад не лодке в форме месячного серпа к ним прибыли бородатые люди из другого мира. Хейердал наткнулся на снимок тростниковой парусной лодки с африканского озера Чад и позже удостоверился в том, что подобные лодки строят там с незапамятных времен. Он обратил внимание на то, что тростниковые плоты, плавающие по озеру Чад, и египетские папирусные плоты с точки зрения конструкции и внешнего вида почти тождественны тем, которые он видел на озере Титикака и на острове Пасхи. Таким образом, можно было предположить, что древние египтяне создали прототипы этих судов и, вероятно, добирались на них через Атлантический океан до Южной Америки. В Египте найдены рисунки и модели сплетенных из стеблей судов, курсирующих сейчас по Нилу, а также встречаемых на озере Чад.
Хейердал решил подкрепить свою теорию в присущем ему стиле: переплыть Атлантический океан, отправившись из Африки к берегам Центральной Америки на примитивном плоту, сооруженном, или скорее сплетенном, из папирусного тростника, то есть стеблей растения, из которых египтяне делали папирус.
Плот, решил Хейердал, будет называться «Ра», как бог Солнца, бывший некогда самым главным божеством в пантеоне древних египтян.
Опираясь на мнения и опыт изготовителей папируса, Хейердал полагал, что как следует высушенный папирусный тростник выдержит трудности путешествия по бурному океану, даже если к концу рейса начнет гнить. Иначе смотрели на эту проблему специалисты. Они были убеждены, что как сами стебли, так и связывающие их канаты будут разъедены морской водой за две недели. Подобные лодки, плавающие в пресной воде Нила, и те необходимо вытаскивать на берег и сушить, чтобы они слишком быстро не перепревали.
Хейердал не слушал экспертов. В течение тысячелетий никто не пробовал плавать по морю на папирусной лодке. Никому не известно, как папирус перенесет такое путешествие… Так защищался от нападок не знающий преград норвежец. Однако критических замечаний было много.
Построенный в Египте «Ра» предполагалось перевезти в Марокко, откуда – из порта Сафи, расположенного южнее Касабланки, – он начнет самостоятельное плавание в океане.
Противники концепции Хейердала ставили новый вопрос: кто перевозил древним египтянам лодку в Марокко, так, чтобы она не успела сгнить на Средиземном море? Может, ее тянули через тысячи километров по Сахаре? В таком случае чрезвычайно высушенный тростник под палящими лучами солнца наверняка загорелся бы.
Па пресс-конференции в Александрии Хейердал так представил свой замысел: «Мы поплывем с помощью пассата, экваториального и Канарского течений. По моим расчетам, ветер и течения через два, три месяца приведут наш „Ра“ в район островов Карибского моря. Точно так же могли добираться туда из Африки древние мореплаватели…»
Экспедиция должна была начаться в июне – июле. Выбор этого времени года диктовали атмосферные условия в Атлантическом океане. При наличии благоприятных ветров и течений «Ра» должен был достичь суши до прихода осенних ураганов.
Хейердал знает, насколько опасен океан, и считается с этим. Ему известно также, что рискованность подобных экспедиций (с помощью современных спасательных средств можно лишь уменьшить риск) заключается в том, что людям, которые используют доисторические суда, не хватает умения, которым обладали те, кто их строил тысячелетия назад. Так что экипаж «Ра» рискует не намного меньше, чем рисковали древние египетские мореплаватели, ибо, хоть лодка имеет радиопередатчик, с помощью которого можно вызвать находящиеся поблизости суда или самолеты, несколько десятков либо просто несколько часов ожидания – как свидетельствует история морских катастроф – это слишком много даже для больших кораблей.
Опыт плавания на «Кон-Тики» и экспедиции на остров Пасхи говорит о том, что у Хейердала была легкая рука в смысле подбора спутников. На этот раз вечный экспериментатор, казалось, сознательно пошел на большой риск.
Много ли найдется капитанов, которые отважились бы отправиться на небольшом плоту с экипажем, в котором нет и двух человек одной национальности? Однако тем самым очередная экспедиция Хейердала обогатилась новым элементом, символизирующим дружбу и сотрудничество людей разных национальностей, разных убеждений, систем и вероисповеданий.
Вот они – отважные романтики, одним словом, замечательные парни.
Норман Бейкер – 40-летний американец. Мореплаватель, географ, путешественник, офицер запаса, женат, имеет троих детей, проплыл на небольшой яхте в одиночку из Гонолулу на Таити. Говорит мало, очень энергичен. На плоту будет выполнять ответственные обязанности штурмана и радиста. Это единственный моряк в экипаже.
Жорж Сориал – 29-летний египтянин. Инженер-химик, первоклассный аквалангист, чемпион Европы по дзюдо. На борту «Ра» – плотник и ныряльщик, осуществлявший контроль за состоянием подводной части плота.
Карло Маури – 39-летний итальянец. Один из самых знаменитых альпинистов Италии, горный проводник, кинооператор. Женат, имеет пятерых детей. Участник экспедиции в Антарктиду. Чтобы попасть в команду «Ра», он вынужден был в кратчайший срок выучиться плавать. Во время рейса – кинооператор.
Абдулла Джибрин – африканец из республики Чад, мусульманин. Специалист по папирусу и отличный плотник. Простой, но мужественный и толковый. Когда Хейердал предложил ему войти в состав команды, он без колебаний согласился оставить трех своих жен, чтобы принять участие в рискованной экспедиции через океан, которого никогда не видел.
Сантьяго Хеновес – 45-летний мексиканец. Антрополог и фотограф. Женат, имеет семилетнего сына. Настоящий «сухопутный краб», ибо никогда не был на палубе даже небольшого судна.
Последним по списку, но далеко не последним с точки зрения его роли на борту «Ра» был Юрий Сенкевич, гражданин Советского Союза, 32-летний врач. Как случилось, что на «Ра» согласно реяли «звезды и полосы» Бей-кера и «серп и молот» Сенкевича? На предварительной стадии организации путешествия Хейердал обратился в Академию наук СССР с просьбой указать кандидата для участия в рискованной экспедиции. Среди многих требований, предъявляемых к кандидатуре, важнейшими были – наличие диплома врача и… чувства юмора. Сенкевич женат, имеет дочь. В составе экспедиции из 16 человек побывал в Антарктиде. Увлекается подводным спортом. В то время он был занят научной работой, но без колебаний прервал ее, чтобы присоединиться к Хейердалу, который поручил ему, кроме обязанностей врача, выполнять еще и функции научного летописца экспедиции.
Что касается тростниковых плотов, то по этой части Хейердал имел немалые познания. Во время пребывания на острове Пасхи в 1956—1957 годах он встретился с одним стариком, который сконструировал ему плот, употребив для этой цели стебли, собранные возле озера, которое образовалось в кратере погасшего вулкана. Стебли были точно такие же, как те, из которых строили плоты на озере Титикака. Согласно исследованиям Хейердала, это растение, очевидно, было завезено на острова Тихого океана из Южной Америки. Вскоре Хейердал убедился, что в центре Африки, на озере Чад, тоже применяются плоты из стеблей папируса. Он внимательно изучал судоходные качества тростниковых лодок на африканских озерах Чад и Тана, затем на Ниле и пришел к выводу, что лодки и плоты из тростника, очевидно, имели немало достоинств, коль скоро применялись в древности. «Люди тех времен были не глупее нас», – писал он.
Сейчас папирус почти не растет в Египте. Зато, как узнал Хейердал, он весьма распространен в районе озера Тана в Эфиопии, где достигает высоты 4—5 метров. В связи с этим значительную часть папируса перевезли через Красное море в Суэц, а оттуда в Каир. Однако египетские власти не хотели дать согласие на эксперимент Хейердала, поскольку не верили в его успех. Руководитель Института папируса доктор Хуссейн Рагаб поместил стебли папируса в баки с водой и убедился, что через две недели они затонули, пропитавшись водой вследствие ферментации. Хейердала это не убедило; одно дело пребывание открытых срезанных стеблей в стоячей воде, и совсем другое – плавание в море плота из папирусных стеблей, через которые вода переливается. А главное, связанные туго вместе, они образуют компактную массу.
Наконец, сам Насер дал себя убедить и разрешил, чтобы три мастера с озера Чад приехали строить «Ра».
Кроме того, вызывала сомнения и возможность плавания в открытом океане на таком примитивном, маломаневренном плоту.
Хейердал, который после экспедиции «Кон-Тики» преисполнился доверия к этим судам, заявил, что тростниковый плот является вовсе не «странным транспортом», как его нарекли, а попросту испытанным и надежным транспортным средством, потребность в котором отпала лишь в связи с прогрессирующим развитием судостроения. «Ра» предстояло стать точной копией древнеегипетских плотов, на которых отважные египтяне осуществляли далекие рейсы еще во времена фараонов. Единственное отличие «Ра» должно было заключаться лишь в больших его размерах.
Консультантом строительства стал швед Бьерн Ландстрём, друг Хейердала, историк морского судоходства, известный своей отличной книгой, посвященной истории эволюции корабля.
Когда Хейердал убедил тех, кого смог убедить, и понял, что для других одних только слов недостаточно, началось строительство. Был уже февраль 1969 года. С озера Чад в Египет к подножию пирамиды Хеопса в Гизе не без приключений доставили 150 кубометров (500 кип) срезанного там папирусного тростника.
С большим усердием и упорством 200 000 папирусных стеблей были увязаны канатами из манильской пеньки с добавлением хлопка для прочности). Тростник укладывался в пучки, из которых в свою очередь вязались снопы диаметром до полутора метров, составлявшие в дальнейшем элементы корпуса будущего плота. Строительством «Ра» непосредственно руководил Аб-дулла. Этот сын Африки был глубоко убежден в том, что сооружает на устроенной под пирамидами самодельной верфи крупнейший в мире корабль.
Работа была трудной и требовала предельной осмотрительности. Тростник был настолько сух, что одной спички было бы достаточно, чтобы все превратилось в пепел. Абдулла и оба его родственника, участвовавшие в строительстве, ни на минуту не забывали об этом.
Согласно принятому решению длина «Ра» должна была составить 17 метров, ширина 5 метров, нос и корма должны были круто загибаться кверху – как у «серповидных ладей» на древних рисунках. Все из папируса. Никакой деревянной палубы. Все подчинено тому, чтобы как можно меньше ограничивать плавучесть и маневренность «Ра».
Своеобразием отличался не только плот, но и его строитель, 34-летний черный плотник Абдулла, человек простых, но твердых правил: каждое утро вставал в четыре часа, чтобы обратить лицо в сторону Мекки. Затем молился еще дважды в течение дня.
Холодные рассветы сменялись знойными днями; работа неуклонно продвигалась вперед. Уже от самой подготовки к необыкновенному плаванию веяло большим приключением.
Тем временем в мире все более возрастал интерес к будущей экспедиции.
И вот над «Ра» уже возвышается единственное деревянное сооружение: 9-метровая двуногая мачта, состоящая из двух ровных стволов, основания которых опираются на борта, а верхушки соединены высоко над палубой.
Под мачтой в центре плота установлен шалаш из папируса, предназначенный для запасов продовольствия и снаряжения; там же предусмотрены места и для отдыха членов экипажа. Размеры шалаша-каюты: длина – 4 метра, ширина 2,6 метра, высота 1,6 метра. Палуба «Ра» тоже сделана из снопов папируса. Под нею – пустоты для хранения запасов воды и съестного.
33 дня трое мастеров вместе с активно помогавшими им четырнадцатью египтянами метр за метром сооружали папирусный плот. Чуть ли не каждый день перед строителями возникали все новые проблемы. Наконец, работа окончена. Под пирамидой на сером песке пустыни стоял огромный, золотистый, вызывавший восхищение совершенством своих линий плот «Ра».
Его строители с честью преодолели все трудности, воскресив древнюю технику сооружения папирусных суден. Их детище, весившее 12 тонн, стало объектом многочисленных экскурсий, гораздо больше интересовавшихся предполагаемой экспедицией, нежели высившимися вокруг «Ра» пирамидами.
Все шло отлично. Одна лишь проблема оставалась нерешенной до конца: управление. Размещенные по бокам плота (как и у его прототипов) весла соединялись со сложной системой рычагов – шестов. Как пользоваться этой системой, никто, естественно, толком не мог Хейердалу объяснить. Да, похоже (никто за это не мог поручиться), что таковая в древности применялась, однако вот уже 2000 лет, как она вышла из употребления. Изготовленная для плота «Ра» с дотошным соблюдением всех деталей, эта система весила более ста килограммов.
Наконец наступило 29 апреля – день, когда «Ра» двинулся в свое первое путешествие через море песка. Несколько сот египетских крестьян по примеру далеких предков в поте чела потащили волоком скрипящий «Ра» с места его рождения к дороге. Под стук деревянных палочек, выбивающих ритм, вереница людей, ступая след в след, брела через пески, пока плот не очутился на месте погрузки. Там его устроили на огромном автоприцепе и отправили в далекий Танжер, чтобы оттуда переправить в марокканский порт Сафи. Еще в глубокой древности именно из этого порта, невдалеке от которого проходило в океане Канарское течение, отправлялись в далекое плавание суда.
В Сафи, куда съехался экипаж, было произведено оснащение плота. Была установлена и укреплена системой канатов мачта. С ее четырехметровой реи свисал большой, в 48 квадратных метров, пурпурный парус со стилизованным изображением солнца.
По примеру древних моряков Средиземного моря на борт «Ра» было взято 160 глиняных амфор с черносливом, сушеными фруктами, бурдюки с водой, а также сухари, сделанные по рецепту 5000-летней давности. Что же касается приспособлений, на которых экипаж «Ра» должен был готовить себе еду, то они были самыми современными – газовые плитки.
Если уж говорить о еде, то из расчета трехмесячного плавания ее взято было шесть тонн: в частности, соленая и сушеная рыба, копченое мясо, ржаной хлеб, спагетти, вино кьянти, кокосовое молоко, умеренный запас напитков и сигарет.
Это был огромный груз, значительно отяготивший плот и отрицательно сказавшийся на скорости и продолжительности рейса «Ра».
В экипировку входило и такое сугубо современное снаряжение, как передающая и принимающая радиостанция, акваланг, пневматический спасательный плот, киноаппараты, из которых один был предназначен для съемок под водой, карты, компас, бинокль.
Госпожа Амара, жена сафийского паши, оказавшего немалую помощь Хейердалу, благословила «Ра» в присутствии жителей всего города, разбив о его нос кувшин с козьим молоком.
Спущенный на воду плот весил более 12 тонн. По расчетам Хейердала, к концу пути вследствие насыщения тростника водой вес этот должен был увеличиться до 20 тонн. Через неделю после спуска осадка «Ра» возросла всего лишь на несколько сантиметров. «Если верить экспертам, „Ра“ должен был бы затонуть в течение недели, а он возносится над волной подобно птичьему гнезду…» – писал Хейердал. Однако высказывались и другие опасения. Многие люди, неплохо знавшие море, утверждали, что тростниковый плот через неделю рассыплется в океане – его уничтожат высокие волны; если же океан будет спокойным, если погода будет безветренной, говорили они, то «Ра» потеряет управление и все равно погибнет.
Но ни Хейердал, ни кто-либо из его многонационального экипажа не переставал верить в папирусный «Ра». Когда наступило время отплытия в Атлантику, члены экспедиции с помощью добровольцев догрузили остатки снаряжения: шесть баков с бензином, четыре со смесью для компрессоров, два с керосином. В тесной каюте – шестнадцать деревянных ящиков с личными вещами, на них – семь матрасов. Не были забыты и спасательные пояса.
Последняя ночь. Легкая волна покачивает стоящий на швартовах в портовой гавани «Ра». На его борту все готово к отправке по маршруту древних мореходов. На борту и подарок паши– пятимесячная мартышка Сафи, а также два десятка кур и уток.
Итак, перед мужественным экипажем открывается путь, который, как предполагают, люди преодолевали еще пять тысяч лет назад. Небо начинает светлеть, а Хейердалу все не спится. Не дают покоя мучительные вопросы: «Выдержит ли „Ра“? Не разметают ли его атлантические штормы? Не поглотят ли плот посреди океана? Уживутся ля семеро человек разных национальностей ка нескольких десятках квадратных метров в течение многих дней?»
После долгих ожиданий 23 мая появилось солнце. Распогодилось. С юго-востока потянул легкий бриз. Можно было отправляться в путь.
«Набережные заполнены людьми. Когда последний швартов соскальзывает в воду, раздаются возгласы и аплодисменты. Ведомый четырьмя гребными лодками, наш папирусный плот трогается с места. Под вой сирен золотисто-соломенный стог под пурпурным парусом направляется в открытый океан, сопровождаемый рыболовными катерами. Более трех тысяч человек наблюдают за этой процессией. Мы проходим мимо буев и отдаляемся от берега. Как в античные времена, „Ра“ отбуксировали из порта четыре гребные лодки. Далее на 15 миль от берега его отвел настоящий буксир. Там „Ра“ уловил ветер, наполнивший красный парус. Мы плывем правильным курсом. Берег уже превратился в темную линию, которая теряется во мгле. Впереди, по ту сторону Атлантики, берег Мексики. Мы будем там через девяносто или сто дней плавания. Мы знаем, какие опасности поджидают нас в океане, в который издавна устремлялся человек.
Наша ближайшая задача – выйти на стрежень Канарского течения и не сбиться с курса…
Мы отплыли затем, чтобы победить океан. Мы отправились, чтобы узнать у него (как узнавало человечество у морей и океанов во все времена своего существования), удастся ли нам преодолеть его безмерность?»
Через 24 часа мореплаватели передают первую радиограмму: «Судно прекрасно держится на воде, попутный ветер несет нас на запад».
В этом сообщении, переданном главным образом ради спокойствия родных» друзей и энтузиастов экспедиции «Ра», сказано не все.
Плот «Pа»
Уже в первый день путешествия мореплаватели столкнулись с серьезными трудностями. В последующей радиограмме, принятой в марокканском городе Агадир, Хейердал сообщил о поломке обоих рулевых весел, функция которых перешла теперь к вспомогательным веслам. Г целью придания большей устойчивости судну на мачте был поднят второй парус, способствовавший уменьшению крена плота, вызванного волнением в океане.
«Наше местонахождение в третий день путешествия, – писал Тур Хейер-дал. – 30° северной широты и 12°30' западной долготы. На борту двое больных. У Бейкера грипп, у Сенкевича – повышенная температура. Лечатся антибиотиками. Самочувствие остальных членов экипажа отличное…
В первые дни рейса волны достигали от трех до пяти метров в высоту и с силой обрушивались на «Ра», но илот держится на их гребнях подобно пробке. Хуже обстояло дело с управлением. Все, чем мы пытались рулить, ломалось в бурлящем океане».
Семеро отважных людей все более осваивались с новой жизнью на плоту.
В поединке с заливавшими их волнами, под палящим солнцем они не щадили сил, чтобы удержать «Ра» на нужном курсе.
Никто из них, кроме Нормана Бей-кера, не имел достаточного опыта в морском деле и уж наверняка никто не владел основами управления папирусным плотом среди бушующих волн. Так что не удивительно, что первые дни оказались тяжелым испытанием, потребовавшим мобилизации всех сил.
В первые дни экипаж придирчиво осматривал борта и крепления «Ра», памятуя о мрачных предсказаниях скептиков. Но плот безукоризненно держался на волнах. И все же появилась другая проблема. «Ра» оказался почти неуправляемым. Канарское течение могло вынести его к какому-либо из островов одноименного архипелага или выбросить на скалы африканского мыса Юби – злополучного места частых кораблекрушений… В подобной ситуации энергичный труд был лучшим средством от довольно-таки обоснованных опасений.
В Касабланке получили новую радиограмму: «Мы в 80 милях от Канарских островов. Взаимоотношения между членами экипажа отличные. Американец и русский вновь обрели форму. Трудятся. „Ра“ весьма стабилен. Плывет как огромный лебедь в водах озера». Сообщения, время от времени поступавшие на материк с затерявшегося среди просторов Атлантики плота, каждый раз принимались как сенсация и публиковались во всей мировой прессе. С каждым днем все тише становились голоса оппонентов, пророчивших гибель тростниковому судну; поклонники же Хейердала воспринимали приходящие от него вести с чувством торжества. Прошло уже две недели, как «Ра», хоть и доставлявший немало хлопот своему экипажу, но все же удобный и безопасный, продвигался все далее на юго-запад.
Очередные радиограммы были приняты в Нью-Йорке: «Находимся в 240 милях к юго-западу от Канарских островов. Экспедиция проходит успешно. Хейердал».
Вскоре после этого двум ленинградским радиолюбителям удалось связаться с плотом. Сперва они услышали разговор Хейердала с Норвегией, затем заговорили сами. Ленинградские радиолюбители осведомились о самочувствии путешественников и попросили пригласить к аппарату советского врача—Юрия Сенкевича. Он сообщил им, что на борту все в порядке и передал соотечественникам привет от руководителя экспедиции и всего экипажа.
Не только экипаж, состоявший из людей молодого возраста, но и сам Хейердал – романтик, умевший тем не менее всегда трезво оценивать события, – пребывали в хорошем настроении. Более того, Хейердал верил, что доберется до устья Амазонки или до островов Карибского моря на месяц раньше, чем предполагал, то есть за 60 дней.
Затяжка рейса вообще была вещью крайне нежелательной, поскольку вместе с ней увеличивалась и опасность встречи с ураганами в западной части Атлантического океана и в Карибском море. Поэтому на счету был каждый день.
Тем временем дневник пополнялся все новыми записями.
Сенкевич: «Рулевые весла вышли из строя или потому, что были сделаны из плохого дерева, или потому, что не удалось точно восстановить их прежнюю форму. Возможно, здесь имело место и то и другое одновременно. По правде говоря, несколько дней тому назад рея сломалась по нашей вине, потому что у нас нет опыта. Сейчас такое уже не случилось бы.
С остойчивостью тоже были непредвиденные трудности. Мы ожидали ветров с правого борта и считали, что плот даст крен на левый борт. Поэтому все специалисты советовали нам разместить большую часть груза на правой стороне «Ра». Ветер в самом деле задул справа, вот только «Ра» не спешил оправдывать наши предположения. Именно с подветренной стороны папирус, находящийся выше ветерли-нии, стал намокать, отяжелел и вызвал правый крен».
Хейердал: «Комментарий к моей предыдущей записи. Я не думал, что Атлантический океан настолько загрязнен. Мы жили у самой воды и видели то, что, как правило, остается незамеченным с борта обычных кораблей. Очень много мусора. Были случаи, когда целыми днями, плывя вдали от берегов, мы шли через океан, поверхность которого была густо усеяна дурно пахнущими комками величиной с орех или даже яблоко. Это были какие-то продукты нефтяной промышленности. После возвращения мы пошлем пробы в Организацию Объединенных Наций. То, что я видел, очень меня беспокоит». Возможно, именно по этой причине мореплаватели, в отличие от экипажа «Кон-Тики», не наблюдали таких уж больших скоплений рыб вокруг своего плота.
Мир с огромным вниманием и интересом следил за судьбой семи человек и плота. В музее «Кон-Тики» в Осло можно было ежедневно получить свежие сведения о плавании «Ра».
«В те дни мы вели сельский образ жизни. Спали на душистом сене под мирное пенье петухов – живых запасов, приветствовавших появление солнца над морем; позже мы съели последнего петуха, а сено, в котором хранились резервуары с водой и провиантом, пришлось выбросить, так как оно начало гнить.
Днем ребята отдыхали, плавали – со страховочным канатом – вокруг «Ра» и под ним.
Ночью волны разбивались и опадали возле наших постелей. Вырастая из-под папирусной палубы, они отступали, теряя влажные жемчужины со своих белых грив. Ночью различимы только белые гребни, образующиеся на невидимых волнах, которые черной завесой прикрывают нижнюю часть звездного небосвода. «Ра», подобно живому существу, то выгибается, то съеживается на них, потрескивая и шипя. Снопы папируса, как мощные мышцы, работают независимо один от другого и вместе с тем вполне согласованно.
Двойная мачта и парус образуют как бы гигантский плавник, который так и ходит на хребте папирусного чудовища, ползущего по морским ухабам.
Позади, в качестве двойного хвоста, колышется, направляя нас, пара весел, которым помогают боковые плавники– вспомогательные весла. Нос и корма нашего «плавающего создания» отчетливо изгибаются над водой, как шея и хвост огромного золотистого лебедя. Рядом спокойно проплывают киты, стада веселых дельфинов играют и скачут вокруг нас, а обезьянка, проснувшись, лезет на мачту. Из ночи в ночь те же самые звезды зажигаются над нами и как добрые друзья указывают дорогу с востока на запад. Нам хорошо…»
Члены экипажа были здоровы и чувствовали себя нормально, хотя случалось, что и врач вынужден был прибегать к собственным услугам. 12 июня он записывает: «Утром, потроша курицу, я заметил и схватил медузу. Весь день жгло руки. Еще как жгло, черт возьми… Позже пришлось лечить от ожогов Нормана, который столкнулся с такой же медузой, ныряя под днище плота».
Под конец путешествия эти медузы часто оказывались на палубе. Однажды, когда Абдулла, работая по пояс в воде, запутался ногами в их жгучих щупальцах, Хейердал спросил его: «Больно?» «Нет, нет», – ответил Абдулла и хладнокровно сбросил всю эту мерзость, мешающую ходить по палубе, за борт. Абдулла был стоиком, на его руках остались метки от сигарет, которые он гасил о собственное тело, «дабы показать, что настоящему чадцу боль нипочем».
Миновав острова Зеленого Мыса, плот «Ра», к общей радости всего экипажа, попал во власть южного экваториального течения и быстро двинулся на запад. Переход через Атлантику начался для мореплавателей удачно. Бели до сих пор, плывя вдоль западного побережья Африки, можно было легко поддерживать радиосвязь и верить, что в случае необходимости помощь подоспеет быстро, то с этой минуты, отдаляясь от берегов, «Ра» все более углублялся в пустынные просторы Атлантического океана. Судьба экспедиции и жизнь людей зависели теперь от прочности папирусных стеблей.
Через некоторое время радиосвязь прервалась, но на континенте не беспокоились, зная, что экспедиция пока что проходит благополучно. Так оно и было. Семеро смельчаков, объединенных общей целью, вели свой плот вперед по широким просторам Атлантики. Дующий с северо-востока постоянный пассат и сильное течение завладели «Ра» и с присущей стихии неотвратимостью несли его на запад.
С наступлением монотонных будней истинно океанического плавания среди членов экипажа были распределены обязанности. Норман Бейкер выполнял обязанности штурмана и поддерживал радиосвязь с США, СССР, Норвегией и Италией даже тогда, когда с высокой температурой лежал в спальном мешке. Юрий Сенкевич, хороший врач, хоть и сам в начале рейса был болен, заботился о здоровье всей семерки. Абдулла Джибрин, искусный мастер, чинил и ремонтировал плот и все его части. Карло Маури был не только кинооператором, но и прекрасным поваром. Отличный альпинист, он единственный из членов экипажа даже в самых трудных условиях взбирался на бешено раскачивающуюся мачту. Тактичность и разнообразнейшие способности Сантьяго Хе-новеса, а также знание им языков сделали из него отличного завхоза. Жорж Сориал, ныряльщик и завзятый рыболов, был тоже отменным поваром, его восточная кухня соперничала с итальянской кухней Карло. Вообще же, каждый делал то, что необходимо в данный момент. Это происходило само по себе, без напоминания или разделения обязанностей.
