Текст книги "Открытое окно"

Автор книги: Анджей Пивоварчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– При этом, надо полагать, ты плотно закрыл окно, чтобы ничего не сдуло ветром, – язвительно добавил я.

К моему изумлению, НД позеленел и вскочил со стула.

– Откуда ты знаешь, что… нет?! А, черт побери!

– Разумеется, это только мы, в Главном управлении, слепые котята, – съязвил я.

– Только не умничай! – огрызнулся НД. – Конь о четырех ногах и тот спотыкается. Да, – припомнил он, – комната находится на втором этаже…

– …и окно выходит на улицу, точнее, в палисадник. И рядом – раскидистое дерево вровень со вторым этажом. Чтобы легче было залезть… – с удовольствием поддразнивал я его, так как НД, надо сказать, был чересчур самоуверен.

– Если ты ужо побывал там, то не играй в прятки, а скажи сразу! – разозлился вдруг НД. – Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось. Я даже не представляю, где этот дом. – успокоил я его. – Кстати, о марках. У тебя нет случайно лишнего пинцетика?

НД сунул руку в ящик стола и достал вполне подходящий пинцет.

– Если подойдет, можешь взять. В тебе, Глеб, сокрыты необыкновенные таланты. Тебе должны предложить должность укротителя диких зверей или тореадора. Ты один раздразнишь лучше, чем сотня других… А тут дело действительно серьезное. Очевидно, старик тебе сказал, что в Западном районе пропала коллекция марок «За лот» и экземпляр «Десять краковских крон».

О том, что существует марка «За лот», я уже знал. Даже обменял «За лот» на «Колумба». А вот «Десять краковских крон» я никогда не видел.

– А что такое «Десять краковских крон»? – полюбопытствовал я.

– Ты что, в школу не ходил, что ли?… Это просто… «Десять крон»!

– С одинаковым успехом ты можешь сказать: «Пятнадцать крон», и уровень моих знаний от этого не изменится. Твои «Десять…» ничего мне не говорят.

– Тебе еще нужно учиться читать по букварю!

НД поднял телефонную трубку и, дав какое-то задание, продолжил рассказ:

– Понимаешь, в тысяча девятьсот сорок восьмом году не было раскрыто одно дело. В те годы в сейфах Национального банка хранились коллекции почтовых марок, не имевшие владельцев. Часть альбомов было решено передать Почтовому музею. При пересылке они пропали… Кому в те годы было до марок? Кражу зарегистрировали и забыли про нее. В музее за это десятилетие штат сотрудников дважды сменился, и об этом случае хам никто не помнит. Я утром говорил по телефону с Вроцлавом, где находится Почтовый музей… В Варшаве живет Олесь Кригер, один из немногих, кто в те годы видел эту коллекцию марок «За лот» и «Десять краковских крон». Олесь Кригер – наш медицинский эксперт. Он был на месте убийства, осмотрел труп, полистал альбомы с марками и пришел к выводу, что это происшествие находится в прямой связи с той нераскрытой пропажей…

– А как был убит коллекционер? – спросил я, чтобы перейти наконец к делу.

– Как? До того просто, почти гениально! Убитому коллекционеру врачами был назначен курс уколов. Уколы делал студент-медик из студенческого общества, члены его подрабатывают на процедурах. Этот студент приезжал ежедневно, и больной сам, как правило, открывал ему входную дверь, проводил к себе в комнату, а после укола провожал до двери. Жена убитого и старая служанка иногда видели студента, но очень редко. Вчера около четырех часов они обе вышли из дому. Очевидно, за домом наблюдали, так как вскоре кто-то позвонил студентам и сказал, что приезжать не надо, так как инъекцию якобы сделает лечащий врач. Убитый был скрягой, и у студента, уже собравшегося к нему, это не вызвало подозрений.

– Конечно, о том, кто звонил, ничего не известно?

– Тот, кто звонил, отрекомендовался врачом. По показаниям студента, голос звонившего был низкий и, вероятно, нарочито измененный. Впрочем, расспросишь студента сам. Его фамилию и адрес найдешь в бумагах, которые передал тебе старик.

– Значит, – продолжал я, – так называемый врач появился в доме после ухода жены и служанки. Сказал, что пришел вместо студента, и…

– И проявил при этом необычайное хладнокровие, – продолжал НД. – Видимо, он был приглашен в комнату, приготовил шприц, а затем… ввел пациенту яд, состав которого нам пока неизвестен.

– А какое лекарство вводил студент?

– Строфантин.

Как рассказал дальше НД, жена и служанка вообще не слышали о том, чтобы покойный вызывал врача. Версия, что он доверил незнакомому человеку сделать себе укол, выглядела нелепой. Кто-то должен был прибывшего рекомендовать. Или же прибывший мог рекомендовать себя сам, по телефону.

– Тот, кто там побывал, не оставил никаких следов. Действовал все время в перчатках, по крайней мере после укола, ибо, пока его жертва была жива, это вызвало бы подозрение… Ящики стола были открыты ключами, всегда лежавшими на столе. По словам вдовы, покойный прятал ключи, только когда уходил из дому.

– А ампула? Или вата?

– Их, конечно, убийца унес с собой, – ответил НД.

За дверями кабинета послышались шаги, это по просьбе НД принесли каталоги из библиотеки.

– Это, как видишь, американский каталог Скотта, – пояснил НД, – А вот здесь, в разделе «Польша», есть нужная нам рубрика: «Десять крон», цвет фиолетовый, светлый или темный. Речь идет о доплатной австрийской марке, надпечатанной в 1918 году почтовым ведомством Кракова, на марке черпая надпись: «Польская почта». Всего таких марок с этой надпечаткой было пятнадцать штук… Таким образом, полный комплект польских марок могут иметь самое большее только пятнадцать человек. Пятнадцать из пятидесяти миллионов свихнувшихся филателистов! Короче: «Десять краковских крон» – это уникальная марка!

НД протянул руку к телефонному аппарату, переключил на прием громкоговоритель и, набрав номер, спросил:

– Это ты, Олесь? Привет, как дела?

Я слушал его разговор с хирургом, доктором Александром Кригером.

– Дела идут… Тебе что-нибудь нужно, Юлек?

– Видишь ли, тебе известно о марках все, что с ними происходит на земле, под землей, во вселенной и вне ее…

– Ты хочешь встретиться с почтовыми работниками рая?

– Мерси, пока нет… Скажи, Олесь, сколько примерно может стоить марка «Десять краковских крон», надпечатка на австрийской доплатной?

Голос на том конце провода посерьезнел.

– Я ведь тебе вчера говорил…

– Да, но у меня сидит один из моих друзей, новичок в этом деле, необходимо, чтобы он сам услышал.

– Так вот к сведению твоих друзей: теоретически – не менее пятидесяти тысяч. Теоретически потому, что «Десять краковских крон» появляется в продаже раз в двадцать пять лет. Изюминки такого сорта уплыли от нас задолго до сентября тридцать девятого года. Во время войны гестапо тоже кол-лек-ци-о-ни-ро-ва-ло. Я знаю случай, когда владелец одного такого экземпляра был отправлен в Освенцим. Рейхсбанк продал Швейцарии два экземпляра «Десять крон» за валюту… Есть еще вопросы?

– Нет, спасибо, Олесь! Будь здоров!

– Взаимно! – закончил беседу доктор.

– Теперь уразумел? Вот так-то, – удовлетворенно произнес НД. – А если говорить о коллекции марок «За лот», то, по утверждениям вдовы, в комнате убитого коллекционера их было тысяча двести шестьдесят три… Помножь эту цифру на две с половиной тысячи злотых за штуку, то есть на цену одной марки но каталогу… Завтра и послезавтра я буду занят. Но сейчас, если хочешь, поеду с тобой на место преступления. Да… открытое окно. Как я допустил такое! – добавил он, злясь па себя.

Было ясно, что из разговоров с доктором Кригером НД знает о марках гораздо больше, чем я узнал за всю мою жизнь. Так как доктор, заядлый филателист, уже побывал на квартире сразу же после убийства и грабежа и осмотрел то, что осталось в альбомах, я решил просить его о помощи: мне необходимо было связаться с ним лично.

– Подожди, – сказал НД. – Я это организую.

Он опять набрал телефон Кратера.

– Слушай, Олесь! Есть человек, который хочет угостить нас ужином. Сегодня. В девять в «Бристоле». Подходит?

Упрашивать доктора не потребовалось.

Таким образом, хоть я и не собирался, но вынужден был в связи с убийством коллекционера раскошеливаться.

– Половину расходов я беру па себя, – рассмеялся НД. – Половину расходов на минеральную воду, – уточнил он, чтобы у меня не было никаких иллюзий.

Глава 3

Когда мы подъехали к вилле, солнце уже садилось. По асфальтированному шоссе, протянувшемуся вдоль Вислы, мчались мотоциклы. По Висле, королеве польских рек, плыли парусные лодки, недалеко от берега усердно тренировались, видимо, еще неопытные гребцы «шестерки».

– Жаль, что нет времени, – сказал НД и зашагал напрямик к улице, сбегающей к Висле. – Рванул бы я сейчас кролем стометровку. – Он с тоской оглянулся на реку. – Как думаешь, Глеб, доплыву до того берега и обратно? Я пожал плечами.

– На всякий случай позвони патрулю речной милиции, чтобы там знали, в каком месте тебя из воды вытаскивать… Зачем осложнять людям жизнь, заставлять их тратить массу времени на поиски твоего трупа?

– Думаешь, я уже ни на что не способен? – Он лихо перемахнул через груду камней.

Но прыжок был уже не тот, что случалось нам делать когда-то в партизанском отряде. Много лет утекло с той поры. НД пока еще не оброс бюрократическим жирком. Старался избегать всевозможных совещаний и конференций, где переливают из пустого в порожнее.

Если удавалось затащить его на какое-то совещание, то он сидел и уныло смотрел в потолок с таким несчастным видом, словно проиграл судебный процесс. Особенностью НД были его так называемые идеи…

То, что он так заинтересовался убийством коллекционера (хотя это и не входило в его обязанности), объяснялось и необычным характером преступления, и тем, что… окно осталось открытым!

Мы шли по насыпи к вилле, красная труба которой уже виднелась из-за деревьев.

– Как ты думаешь, преступник после убийства пошел прямиком к Висле, где мог сесть в автобус или уехать на своей машине? – спросил я.

– Думаю, что нет. Это было бы слишком рискованно, – отозвался НД. – В то время дня улица была для него гораздо безопаснее. Во-первых, идущий напрямик через поле человек слишком заметен. Во-вторых, когда было совершено преступление, шел дождь, а преступник явно из тех людей, которые хорошенько все обдумывают, прежде чем что-то делают. На земле отпечатались бы следы. На тротуаре в дождь следов не остается… А, чтоб его… Ведь я и вправду оставил окно открытым!

Мы вышли на улицу, где находилась вилла. Уже видна была каменная ограда, отделявшая дом и палисадник от тротуара.

Пробраться в комнату через окно особого труда не составляло, так как калитка из железных прутьев вполне могла заменить лестницу.

– Открытое окно еще не факт, что туда кто-то пробрался, тем более снаружи, – буркнул я, сам сомневаясь в своих словах.

– А я уверен, что только самый последний кретин не воспользовался бы такой возможностью! – отрезал НД. – Мы заперли комнату и опечатали дверь, то есть не только изолировали комнату, но тем самым и обезопасили кого-то от вдовы и служанки! И он оказался бы идиотом, если бы не заметил этого.

– Каркаешь…

Я не договорил, так как НД вдруг уронил спичечный коробок. Мы находились в двух шагах от ограды, как раз напротив калитки. Я хотел было нагнуться за спичками, но НД остановил меня:

– Не трогай и молчи…

Он сунул в рот сигарету и, когда мы проходили мимо калитки, остановился и стал рыться в карманах. Затем, как бы спохватившись, вернулся назад и поднял с тротуара коробок. Прикурил, спрятал спички в карман и, поравнявшись со мной, со злостью прошипел:

– Он уже побывал там. Я видел следы. По калитке он влез на ограду, а затем через окно в комнату. Мы должны сделать вид, что не заметили этого. Пойдем осмотрим комнату…

Я осторожно оглянулся. Из любого дома на другой стороне улицы, спрятавшись за штору, можно наблюдать из окна за тем, что происходит возле виллы и в интересующей нас комнате.

Сначала на резкий пронзительный звонок никакого ответа не последовало, и только минуту спустя раздались шаркающие шаги.

– Кто там? – послышалось из-за двери.

– Это вдова, – шепнул НД. – Кажется, она одна… Откройте, пожалуйста! Узнаете мой голос? – громко сказал НД.

Дверь беззвучно открылась, и мы очутились в темной прихожей. Пожилая женщина, высокая и худая, одетая в черное платье, протянула руку к выключателю. Вверху тускло заблестела лампочка. Но и после этого в прихожей ничуть не стало светлее.

– Похороны завтра. Тело мужа находится в морге, – слабым голосом проговорила вдова.

– Да, какой прискорбный, трагический случай, – сочувственно ответил НД.

– Вы что-нибудь уже узнали? Я чем-нибудь могу вам помочь?…

Она все еще не предлагала нам пройти и, казалось, загораживала дверь одной из комнат.

– Мы хотим попросить у вас ключ от комнаты, нам надо войти туда, – сказал НД.

В этот момент за запертой дверью пустой, с открытым окном комнаты, где было совершено преступление, зазвонил телефон.

– Ох!.. Что мне делать с телефоном? Звонят и звонят. А я ведь не имею права сорвать печати. Раньше никогда так часто не звонили. – Озабоченная вдова прошла на кухню и вернулась с ключом. – Скажите, можно отвечать на телефонные звонки?

– Пожалуйста, – разрешил H Д.

Я снял шнурки с печатью, а НД, всунув ключ в замочную скважину, безуспешно пытался открыть дверь.

– Вы случайно не ошиблись? Это тот самый ключ? – спросил НД, не скрывая досады.

Я осмотрел снятые шнурки: они были целы. С этой стороны, через дверь, никто входить в комнату не пробовал. НД не слушал заверений вдовы, что другого ключа нет. Он наклонился к замочной скважине и посветил спичкой.

– Взгляни, – сказал он мне. – Ты в замках разбираешься лучше меня!

Я посмотрел. Изнутри в замочной скважине торчал… другой ключ! С первого взгляда он был почти незаметен. Открыть дверь с нашей стороны неспециалисту было невозможно.

– Кажется, заело, – солгал я.

– Ладно… придем завтра, – решил НД. – Нужно будет вызвать нашего слесаря, он откроет замок, не повредив двери.

Разговор по-прежнему велся в полумраке прихожей. Вдова даже и не собиралась приглашать нас в другую комнату.

– Так как я должен выехать в командировку, – сказал вдове НД, – то расследование убийства н грабежа будет вести вот этот товарищ, – указал он на меня.

– Дело ваше… – ответила вдова. – Утром мы со служанкой поедем на кладбище, к полудню вернемся.

– Значит, к этому времени я и приеду, – уточнил я.

– Хорошо, я буду вас ждать…

Меня так и подмывало заглянуть в комнату. Замок можно было открыть любым куском проволоки. Но поскольку ходом событий руководил НД, я не мог нарушать его планы. К тому же он многозначительно намекнул мне, что надо молчать.

Мы уже собирались уходить, когда дверь квартиры открылась и вошла сутулая женщина. Это была служанка.

– А-а, это вы? – сказала она, увидев НД. – Добрый вечер! Ночью, после того как на санитарной машине увезли тело нашего хозяина, вы забыли закрыть в комнате окно. Я хотела пойти туда, чтобы закрыть, и уже взяла ключ, но хозяйка не позволила, потому что дверь опечатала. А потом через окно в комнату, наверно, пробрался кот. И хозяйничал почти до утра.

По лицу НД было видно, что в душе он клянет себя.

– Завтра мы закроем окно, – отрезал он. – Испортился замок, и необходимо вызвать слесаря.

– Замком столько лет не пользовались… – вздохнула вдова. – Муж не запирал дверь. Только ящики стола.

– Но мы завтра поедем на похороны. Как же слесарь придет без нас? – заметила служанка.

– Не беспокойся, Анеля, они придут после полудня. Я уже договорилась с этим гражданином, – успокоила ее вдова, указав на меня. – Он подождет, пока мы вернемся.

– Да, конечно, – подтвердил я.

Здесь больше делать было нечего. НД толкал меня в бок, давая понять, что надо уходить побыстрее.

– До свидания! Примите наши соболезнования…

– До свидания, – ответили обе женщины.

– Вот так история! Влез по калитке на ограду, с ограды – в окно и хозяйничал там, как у себя дома! – говорил НД, шагая в направлении, противоположном тому, откуда мы пришли.

– Вероятно, он наблюдал за тем, что происходило в вилле после убийства, – начал я свои рассуждения, – видел скорую помощь, прибытие сотрудников милиции, твой приезд, твоего Олеся и машину, увозившую тело убитого. Наконец он заметил, что дверь опечатали… Послушай, ты случайно с ним в сговоре не состоял? Ведь окно-то и сейчас открыто?

Весь передернувшись, НД взглянул на меня, но ничего не ответил. Мы быстро шли к площади Коммуны.

– По всему видно, что он чертовски хитер, – продолжал я. – Все у него шло удивительно гладко. Ему невероятно повезло. А раз так, то аппетит у него разыгрался!

– Ты прав, – отозвался НД. – И именно поэтому в вилле произвели повторную кражу. Пропали марки или серии марок, но какие – мы еще не знаем. Именно в этом, без сомнения, и состояла цель его возвращения… Чувствую, что он где-то здесь, затаился поблизости!

– Потому ты и хотел, чтобы мы скорее ушли?

– Да. Потому что… я уверен, что в течение ближайших часов преступника удастся схватить.

– Ключ?

– Разумеется. Окно, телефонные звонки и ключ, – перечислил НД. – Окно по-прежнему открыто, на телефонные звонки не отвечают, ключ в замке пока не заметили…

– И он думает, что никто из домашних доступа в комнату не имеет, – дополнил я. – Но как раз в отношении ключа он просчитался.

– Да, – подтвердил НД. – Значит, надо организовать засаду. Ключ как бы играет роль крючка. Если они попались на этот крючок, думает преступник, то уже знают о повторной краже и догадались, что я собираюсь забраться в комнату в третий раз. Войти в комнату им помешал ключ. Вскоре приедет оперативная группа, поднимется суматоха, будут искать следы, осматривать ограду, в комнате загорится свет, окно закроют и дом будет взят под наблюдение… Наш спокойный уход убедит его в том, что нам даже в голову не пришло посмотреть в замочную скважину… Ты прав, Глеб. Его жадность по мере успехов стала возрастать. Он появится в комнате в третий раз! Он не успел выбрать из альбомов все ценное, что было собрано почти за сто лет.

– Почему ты сказал «почти за сто лет»?

– Так говорила вдова… Но сейчас это не имеет значения. О марках поговорим потом. Теперь надо ловить этого сукина сына. У меня есть… идея!

Мы остановились у пивного киоска на площади Коммуны. Рядом с нами два довольно развязных парня угощались крепким портвейном.

– Ох, как спать хочется! – зевнул НД.

– И мне. – Я тоже зевнул.

Мы разыгрывали эту сцену на случай, если преступник вздумает пойти за нами или станет расспрашивать о нас. А вдруг он стоит сейчас на другой стороне площади и смотрит, что мы будем делать дальше?

Мы еще позевали, затем НД купил в соседнем киоске вечерний выпуск «Экспресса».

– Мы, Глеб, пойдем сейчас в разные стороны, а через полтора часа ты постараешься вернуться к вилле, – шептал НД, заглядывая в газету. – Луна взойдет не раньше половины одиннадцатого. Для преступника погода сегодня неблагоприятная: нет ни единой тучки. Поэтому он появится в промежутке между наступлением темноты и восходом луны. Ты должен попасть в виллу раньше него. Я же отправлюсь в комендатуру и организую одно мероприятие, которое его обманет…

Просматривая газету, НД продолжал инструктировать меня усталым, безразличным тоном, который не мог вызвать никаких подозрений. План его был великолепен. Зевая, я усердно кивал головой.

– Итак, Глеб, если у тебя нет замечаний, то давай посередине площади, на виду у всех, пожмем друг другу руки и разойдемся, – закончил НД.

Мы попрощались.

Через несколько минут НД сел в автобус, направлявшийся в центр города. Я поехал в трамвае, идущем в противоположную сторону.

Если преступник был в этот момент на площади, то наш отъезд укрепит его намерение осуществить задуманное.

На последней остановке я вышел из вагона и не спеша направился к Висле. Вдали на улицах зажглись первые вечерние огни. Шагая по тропинке через поле, я думал: «Зачем я утром надел новый костюм? Не известно, что с ним станет. Ведь, чтобы забраться в комнату, мне придется лезть через ограду. Кроме того… эта скотина, преступник, наверняка не заморыш. И в случае стычки он, несомненно, пойдет на все. У него может оказаться оружие… Надо будет захватить его врасплох, когда он начнет упаковывать альбомы. На фотографии было видно, что в шкафу, возле которого лежал труп, полно альбомов… Нет! Альбомы он упаковывать не станет. Лишняя тяжесть будет для него помехой. Скорее всего он постарается выбрать наиболее ценные марки (если до сих пор не выбрал то, что ему нужно)… Может, еще не все выбрал? Иначе зачем ему понадобилось оставлять изнутри ключ в замке, а затем звонить по телефону и ждать, не поднимут ли трубку?…»

У меня еще было время, я присел на кучу щебня и опять задумался.

«Если засада даст результат и мы схватим преступника, то дело будет закрыто на два дня раньше, чем наметил мой бесценный шеф. Мы выясним личность преступника, его знакомства и связи, „накроем“, или, говоря нормальным языком, арестуем, сообщников (если они есть), и я, выполнив очередное задание, со спокойной совестью начну… собирать марки!»

– Захватили, заманили тебя марки. Держись! – пробормотал я.

И, встав, потихоньку пошел по ухабистой дороге, в конце которой начиналась улица, ведущая к вилле. Вокруг было пустынно и тихо. Я не видел никаких оснований скрываться, тайком пробираться от дерева к дереву.

Время приближалось к десяти вечера. Согласно плану, через несколько минут НД должен начать операцию, создающую видимость облавы.

Если преступник затаился где-то рядом, то патруль отрежет ему путь к ограде виллы, отвлечет его внимание и даст мне возможность незаметно пробраться в комнату. План операции предусматривал, что, несмотря на тщательные поиски, никто не должен быть задержан.

«Как только я увижу, что ты на ограде и пробрался в комнату, – говорил мне НД во время нашего совещания на площади Коммуны, – меня тут же „поймают“, поднимут шум, а затем увезут. Потом я вернусь к вилле. Пока преступник поймет, что ему ничего не грозит и что облава не связана с его особой, пройдет минут пятнадцать. Тогда он приступит к делу…»

₍ Я стоял, прижавшись к забору, метрах в пятидесяти от виллы и от калитки, по которой мне нужно было карабкаться на верх ограды. Время от времени поглядывал на часы.

Облава запаздывала…

Было уже четверть одиннадцатого, когда на соседней улице поднялась суматоха. Раздались звуки сирены, и послышались громкие крики. Кто-то, вынырнув из-за угла, убегал…

Я без труда узнал фигуру НД. Он бежал к забору. Когда он пробежал мимо, я без колебаний бросился за ним. За нами с отчаянным криком гнались два или три участника облавы.

Улица осветилась фарами мотоциклов. Фары то гасли, _То загорались, с тем чтобы дать возможность посторонним лицам, если они находятся поблизости, уйти… НД пробежал мимо калитки и дал знак, что путь свободен.

Пока участники облавы старались «искать» и ничего не найти, я без труда влез на ограду и прополз в темноте к окну. Было уж совсем простым делом ухватиться за подоконник, подтянуться и спрыгнуть в комнату на мягкий ковер.

– Помогите! Спасите! – орал на улице НД.

Я, согнувшись, сидел в комнате у окна. В это время должны были схватить НД, надеть ему наручники, а затем, по его же замыслу, отвезти под конвоем подальше от виллы.

Мне было слышно, как подъехал один, затем второй мотоцикл. Возле дома поднялась суматоха. Я услышал голос знакомого сержанта:

– Давай лапы, негодяй! Я отучу тебя хулиганить!

– Помогите! – орал мнимый хулиган.

Но его крики, видимо, никого не трогали, и в ближайших домах открывать окна не спешили.

Вскоре на улице опять стало тихо.

Обхватив руками колени, я уселся поудобнее. Нужно, чтобы глаза привыкли к темноте…

Рядом, у левой стены, стоял большой тяжелый шкаф с полуоткрытыми дверцами. А я помнил, что на фотоснимке дверцы были закрыты! Напротив, за портьерой, темнела дверь, ведущая в прихожую. В правом от меня углу комнаты виднелись очертания столика и кресел. Правую стену, не известную мне по фотографии, от пола до потолка закрывали стеллажи с книгами. Там же, направо, на расстоянии протянутой руки, стоял массивный письменный стол, который как бы загораживал угол комнаты. Место за письменным столом было единственным, где я йог расположиться так, чтобы меня не было видно и чтобы я был как можно ближе к окну. Место за портьерой у двери не годилось: тогда между мною и окном было бы около шести метров…

Моя задача заключалась в том, чтобы позволить убийце и грабителю забраться в комнату, а затем свалить его приемом джиу-джитсу.

Не вставая, согнувшись, я передвинулся к письменному столу. Я хотел определить, достаточно ли велико пространство между тумбами стола (куда сидящий за столом обычно протягивает ноги) или же мне расположиться в углу, за креслом.

И в комнате и во всем доме стояла полная тишина. Жильцы первого этажа спали. Их не встревожила разыгранная нами облава. Вдова и служанка тоже спали, а если и не спали, то уж определенно находились в своих постелях.

Вдруг на ограде дома что-то зашуршало… Я замер… Шорох повторился.

Согнувшись между креслом и столом, я весь напрягся. За моими плечами был угол комнаты.

Удобнее всего будет прыгнуть на него сзади, в тот момент, когда он встанет возле шкафа и начнет освещать фонариком корешки альбомов.

Шорох больше не повторился. Мои нервы понемногу успокаивались. Я расслабил мышцы и выбрал для себя место поудобнее, оставаясь в полусогнутом положении.

Думал ли я, бегая в коротких штанишках а радуясь экзотической «Колонии Оранжевой реки» и «Ньясам» с жирафом, что, став взрослым дядей, буду сторожить коллекцию старых марок? Бес его знает, сколько в этом шкафу в альбомах лежит разноцветных «Колоний Оранжевой реки»? Сколько «Ньяс» с жирафом, сколько «Средних Конго» с готовящимся к прыжку леопардом, сколько идущих по пустыне верблюдов на марках Судана, сколько пирамид Хеопса и сфинксов на марках Египта?…

А может… может, здесь есть и экземпляры марок, репродукции которых я видел в «The Rarest Stamps»? Определенно! Несомненно! Иначе не было бы убийства!

Ожидание начало надоедать, и в голову лезла всякая чепуха: «Как приятно иметь у себя дома хотя бы сотую часть тех марок, что находятся здесь. Рассматривая их, совершишь незабываемое путешествие по чужим, экзотическим странам…»

Между тем мне начал досаждать лежавший в кармане пинцет он запутался в подкладке и колол бедро. Мои мускулы постепенно деревенели. Кругом стояла полная тишина…

…Если бы можно было закурить!.. А может быть, там, с другой стороны стола, посреди комнаты лежит кот? Тот самый, о котором вспоминала служанка. Наверно, он залез днем через открытое окно, уснул, а теперь проснулся…

Я чуточку приподнялся, чтобы вытащить из кармана злосчастный пинцет, и взглянул через стол. Едва я успел подумать, что кот, очевидно, испугался и прыгает на меня, как страшный удар но голове вверг меня в пучину мрака.