Текст книги "Истерзанное сердце"

Автор книги: Анджела Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава пятая

– Нет! – слишком поспешно ответила она и снова увидела его хищную улыбку, ее мозг работал с лихорадочной быстротой. Он был прав, им так или иначе придется обсудить вопрос о том, где ей жить, и тихая таверна для этого вполне подходящее место. Сапфира вдруг почувствовала, как сжалось ее сердце от ощущения глубокой безысходности. То, что она пользовалась щедрым гостеприимством – результатом тяжелого труда – великолепного дома Тэйна, выглядело для нее чем-то вроде воровства. В то же время она не могла себе позволить слишком долго оставаться у Лорны. Существовала тем не менее надежда на компромиссное решение: она готова была согласиться на меньшие блага, чем те, которые Тэйн предложил ей на суде.

– Вообще-то, – мягко заметил Тэйн, – мы могли бы одновременно кое-что отпраздновать за ужином.

– Подняв бокалы в знак окончания нашего брака, ты это имеешь в виду? – По какой-то непонятной для нее самой причине она почувствовала, будто в сердце ей вонзили кинжал. Хотя, по правде говоря, их брак распался уже несколько лет назад…

– Это выглядело бы несколько фальшиво, любовь моя, – его интимно-ласковое обращение прозвучало как шипение змеи, – так как, несмотря на всю твою радость по этому поводу, ты пока еще остаешься моей женой.

– Я лишь продолжаю носить твое имя, вот и все!

– И все же. Хочешь ты того или нет, ты мать моих детей, разве не так, Сапфира? – Не ожидая ее ответа, он продолжил: – Это, конечно, стоило бы отметить. Но я имел в ввиду нечто другое, а именно твой день рождения.

– Мой… день рождения? – Никогда еще она не чувствовала себя столь глупо. Забыть о собственном дне рождения! Хотя у нее есть оправдание: это горечь последних событий, а кроме того, дни рождения не очень-то принято отмечать в Греции, где вместо этого празднуют именины.

Насколько она знала, святой с ее именем никогда не существовало. По-видимому, ее тезке было суждено жариться в аду за то, что она не предала неверного мужа, усмехнулась про себя Сапфира. Вот почему она относилась к своему дню рождения не как к обычному празднику – и Тэйн помнил об этом.

– Я совершенно забыла о нем, – чуть стыдясь, призналась она.

– Вполне понятно. – Он быстро пришел ей на помощь. – При этом поздравительные открытки из Англии будут ждать тебя в Кефине. Лишив тебя удовольствия прочесть их в этот день, я решил, чтобы хоть как-то загладить свою вину, предложить тебе хороший ужин и отменное вино. Если, конечно, ты не находишь мое общество слишком отталкивающим.

Да, жить с ним действительно невозможно, но назвать его отталкивающим? Никогда. Это он нашел ее отталкивающей, а не наоборот, разве не так? Она опять с горечью вспомнила, как в последний раз делила с ним постель. Воспоминание отозвалось в ней такой болью, что Сапфира даже не сделала попытки солгать, чтобы «сохранить свое лицо», и нетерпеливым жестом отмахнулась от его слов.

– Я думаю, нам действительно нужно поговорить о будущем.

– Тогда, значит, до восьми, – сказал он, довольный и уверенный. Я предупредил Спиридоулу, что мы вернемся поздно.

Как только он вышел, Сапфира направилась в душ, чтобы избавиться от ощущения неуверенности, которое ему всегда с одинаковой легкостью удавалось вызвать в ней, чтобы смыть его, как она смывает с тела экзотически пряный шампунь, подаренный Лорной.

В вежливых расспросах Тэйна о том, как она спит, проявлялась нотка жалости, будто он догадывался, что спать одной в постели, в которой они оба некогда были так счастливы, значило еще глубже почувствовать эмоциональную пустоту, постоянную спутницу ее дней и ночей. Цена, которую у нее запрашивали за эти последние несколько дней имитации семейного счастья, была слишком горька!

Выйдя из-под душа и потянувшись за полотенцем, Сапфира глубоко вздохнула, и этот вздох помог ей снять напряжение, сковавшее ее мышцы. Какое радостное возбуждение она испытала, узнав, что у нее будет двойня, и как бесследно исчезла эта радость из-за ее болезни и тревоги за детей, родившихся при помощи кесарева сечения и находившихся в отделении реанимации.

Возвратившись домой, она узнала, что Спиридоула, по распоряжению Тэйна, будет няней для обоих малышей. Испытывая опасения за жизнь детей и неожиданно для себя утратив радостный подъем, связанный с их рождением, Сапфира с неприязнью отнеслась к молодой гречанке, постоянное присутствие которой словно бы подчеркивало ее собственную беспомощность, особенно после того, как, несмотря на все свое старание, она оказалась неспособной кормить грудных малышей.

Она потребовала, чтобы дети спали вместе с родителями и она могла постоянно быть с ними.

Тэйн ответил Сапфире твердым отказом, и это оказалось для нее настоящим шоком.

– Ради Бога, Сапфи, неужели ты не понимаешь, что мне все еще приходится гнуть спину, чтобы твердо поставить на ноги свою фирму? Это перспективное предприятие, и мы должны выйти в первые ряды или погибнуть! Я не нуждаюсь в продолжительном сне, но для меня важно, чтобы никто не нарушал его, иначе мы все просто-напросто обанкротимся!

– Бесчувственный эгоист, вот ты кто! – возмущалась Сапфира. – Это твои дети и твои обязанности. Если уж на то пошло, они тебя почти не видят!

– Именно потому, что я стараюсь выполнять свои обязанности и заработать для них деньги!

Неужели можно любить и одновременно ненавидеть одного человека? Не видя в его жестком лице никакого сочувствия, она подумала, что, наверное, можно.

– Будь же благоразумна, Сапфи. Мы оба любим их, но твоя любовь – любовь одержимой! – Помолчав, он уже мягче добавил: – Ты и так, когда не спишь, постоянно с ними, а Спиридоула спит в соседней комнате с открытой дверью. Случись что, она немедленно позовет нас.

Никакие доводы не могли убедить ее.

– Раз так, я буду спать в детской!

Если бы Тэйн запретил ей это, возможно, их отношения не ухудшились бы так быстро. Но он ничего не сказал, и Сапфира поступила, как она считала нужным. После этого между ними участились ссоры, которые начинались из-за пустяков и заканчивались бурными словесными перепалками. Отсутствие физической близости мешало им поцелуем свести на нет разыгравшуюся ссору или ласками выказать нежность и понимание. Она чувствовала себя физически опустошенной и воспринимала все в мрачных тонах, ненавидя себя за то, чем она стала, и в то же время не в состоянии найти силы и решимость изменить что-либо.

Задумавшись, Сапфира протянула руку к тюбику с увлажняющим кремом и стала мягко втирать его в кожу, которая теперь буквально светилась здоровьем от ежедневных солнечных ванн.

Она вспомнила, как еще недавно очень переживала из-за своего ужасного вида и как была оскорблена тем, что Тэйн после ее отказа сопровождать его на все светские приемы стал приглашать Ангелию Андроникос.

Близнецам уже было полтора года, когда она впервые обвинила его в предательстве.

Сапфира бурей ворвалась в спальню, когда он застегивал золотые запонки на манжетах рубашки, и стала обвинять его в том, что своим поведением он оскорбляет ее.

– Если тебе так уж необходимо идти, почему ты не идешь один? – потребовала она.

Она почувствовала, как от его холодного и оценивающего взгляда бешено начала пульсировать жилка под самой шеей.

– Ты хочешь абсолютно лишить меня общества близких мне по духу людей? – произнес он с ледяным спокойствием. – Ангелия, как ты знаешь, сестра моего соуправляющего и к тому же секретарь фирмы. Она не только хороша собой и мила, но и хороший друг, и ее общество я очень ценю.

Еще и теперь, когда прошло столько времени, она помнила, как это спокойное заявление ранило ее, пронзив с легкостью иголки, проходящей сквозь шелковую ткань.

– Как в постели, так и вне ее? – усмехнулась она, заметив, как напряглось его лицо от едва сдерживаемого гнева.

– Раз ты больше не желаешь делить со мной постель, твой интерес к тем, кто от этого не отказывается, неуместен. У меня нет намерения предоставить тебе их список!

Список! Она побелела от полного яда сарказма, прозвучавшего в его низком голосе.

– Тем не менее, – продолжал он с той обманчивой мягкостью, которая была страшнее крика, – не советую тебе в таком тоне говорить об Ангелии, никогда, иначе ты пожалеешь об этом. Если ты не изъявляешь желания сопровождать меня на мероприятия, подобные сегодняшнему, или не считаешь это для себя возможным, я не потерплю, чтобы ты оскорбляла женщину, занявшую твое место. Ты меня поняла?

Вместо ответа она, не помня себя, стала озираться вокруг и, схватив стоявший в изголовье кровати будильник, швырнула его прямо ему в лицо. Он успел увернуться, но все же недостаточно быстро, и будильник краем рассек ему бровь. В ужасе от содеянного она бросилась вон из комнаты, но в тот момент это был единственный способ выразить свое отчаяние по поводу тяжелой и ставшей постоянной депрессии, отравившей всю ее жизнь и лишившей ее чувства собственного достоинства и гордости за свою внешность.

В ту ночь Тэйн так и не вернулся, и она сидела в одиночестве в гостиной, прижимая к себе дрожащей рукой бутылку «Метаксы» и испытывая тоску по утерянным для нее Эбби, Дэвиду и родителям. Тэйн никогда не любил ее. Теперь наконец она была готова признать горькую правду. Оказавшись жертвой ее юной бесшабашности и собственной чувственности, он женился на ней из чувства порядочности, ведь как-никак именно он лишил ее невинности и был пойман на месте преступления.

Удовлетворенная тем, что ароматный крем сделал мягкой и упругой ее кожу. Сапфира направилась в спальню и выбрала себе отделанную кружевом, плотно обтягивающую тело шелковую комбинацию под простое хлопковое платье, которое она решила надеть сегодня.

Как она обрадовалась, когда меньше чем через неделю после их бурной стычки с Тэйном на пороге их дома появилась Эбби с большим чемоданом в руках, радостно заявившая, что собирается провести с ними часть своих летних каникул, если, конечно, они не возражают!

Тогда ей показалось, что Тэйну вряд ли будет приятно принять ее сестру в их разделенном враждою доме, но она ошиблась. Ее муж в буквальном смысле слова встретил Эбби с распростертыми объятиями.

Проклятье! Надо перестать мучить себя воспоминаниями. Если и была у нее хоть какая-то возможность спасти их брак, то теперь все это в прошлом. И если бы Тэйн на нашел утешения с ее сестрой, все равно это произошло бы с кемнибудь другим. Эбби давно уже в Англии. А Ангелия Андроникос? Разве она ничего не значит в его жизни? Она постарается справиться с последствиями трагической ошибки, происшедшей по вине их обоих.

* * *

Сапфира зашла в детскую бросить взгляд на спящих малышей, прежде чем спуститься вниз к Тэйну, и в этот момент услышала, как он вошел в комнату.

– Прелестные малыши, ты не находишь? – мягко шепнул он ей, бережно обняв ее за плечи и приглашая разделить с ним радость. Он сменил джинсовую рубашку на светло-зеленую спортивную рубашку с открытым воротом. Волосы были тщательно зачесаны назад, выгодно открывая широкий лоб и подчеркивая выразительные глаза.

– Да. – Она быстро взглянула ему в глаза, выражавшие гордость и неподдельную любовь. И она когда-то сомневалась в его чувствах к детям!

В этих глазах промелькнула мимолетная грусть, когда он повернулся и посмотрел на нее прямым, полным властной силы взглядом.

– Скажи мне. Сапфира, разве твои страдания не стоили этого?

Токсины в крови, кесарево сечение, недели бесконечных мучений, когда она действительно верила в то, что им не выжить… у нее не было сомнений.

– Конечно, стоили, – просто ответила она и вздрогнула, почувствовав, как его пальцы больно сжали ее руку.

– Ну, так ты готова? – В ожидании ответа, он выпустил ее руку.

– Разумеется.

Она остановила свой выбор на фуксии и сером платье из ситца с небольшим декольте, короткими с разрезом рукавчиками и закрывающей колени юбкой с ярко-бордовым, под цвет фуксии поясом. Ей очень шел этот наряд, особенно в сочетании с серыми босоножками на низком каблуке, что, как не могла не заметить Сапфира, не укрылось от внимательного взгляда Тэйна, наблюдавшего, как она спускается по лестнице.

Она вся напряглась, ожидая его ироничного замечания по поводу внезапно пробудившегося в ней интереса к тому, как она выглядит. Однако, если не считать того, что можно было бы принять за промелькнувший в его глазах знак одобрения, когда Тэйн открывал парадную дверь, пропуская ее вперед, он никак не выразил своего отношения к ее платью и косметике. По крайней мере он не раскритиковал ее, с удовлетворением подумала Сапфира, стараясь подавить в себе невольную мысль о том, что в данном случае у Тэйна не было основания для критики!

– Я решил пойти к Василию, – непринужденно сообщил он ей. – Вряд ли там будет много народу, но в любом случае я попросил Василия оставить нам столик с видом на море. Возможно, ты уже знаешь его таверну?

– Нет. – Она покачала головой и внезапно напряглась, почувствовав уверенную руку Тэйна, берущую ее под локоть, но не отшатнулась от его прикосновения.

– Ага… – довольно протянул он. – Его таверна классом выше всех остальных. В ней подают блюда, которые можно отведать только в ресторанах четырехзвездочных отелей.

– Звучит заманчиво, – вежливо сказала Сапфира в то время, как они начали свой короткий поход пешком к таверне Василия, построенной на выступе скалы, нависающей над дальней стороной подковообразного залива. Обменявшись приветствием с подошедшим к их столику владельцем, она с интересом отметила, что таверна выгодно отличается от других чистыми льняными скатертями, серебром, бокалами и украшением каждого столика – крошечной вазой со свежими цветами.

– Василий приехал сюда чуть больше года назад, а его таверна уже может похвастаться избранной и очень разборчивой клиентурой, – сказал Тэйн, заметив ее удивление, – особенным успехом она пользуется у международного братства яхтсменов. Ты удивишься, узнав, из какого далека готовы приплыть сюда люди, чтобы отведать фирменные блюда Василия: «стэйк Диана» или «омар под соусом термидор».

Два часа спустя никакое количество преодоленных морских миль уже не смогло бы ее удивить. Насладившись пильчатыми креветками, хорошо прожаренными в сырной массе, за которыми последовали проперченный стэйк с греческим салатом и блинчики Сюзетт, приготовленные в горящем пунше прямо на ее глазах, и все это в обязательном сопровождении должным образом охлажденного легкого сухого критского вина, она почувствовала, что все ее неверие исчезло без следа.

Сапфира ожидала, что ей будет не по себе в обществе Тэйна, и очень сомневалась, что под его критическим взглядом сможет воздать должное предлагаемым блюдам. По крайней мере, утешала себя она, в этой респектабельной таверне их разговор о будущем не перерастет в безобразную ссору, как в последнее время зачастую заканчивались их попытки общения.

Когда стало ясно, что их разговор откладывается до тех пор, пока не принесут кофе и ликеры, она почувствовала, как напряжение начинает отпускать ее. Атмосфера в таверне просто чудесная, признала она: теплый и ласковый бриз, безоблачное небо с ярким полумесяцем на горизонте, свет от которого образовывал серебристую дорожку, бегущую по темной мерцающей глади моря, и все это на фоне спокойной, создающей определенное настроение музыки. Жаль, что все это великолепие тратится впустую на людей, в чьих сердцах больше Нет места любви, подумала Сапфира с внезапно накатившей на нее глубокой тоской. Хотя, судя по тому, как беззаботно наслаждался Тэйн вкусом изысканных блюд, по всей его раскованной манере, было очевидно, что он не замечает всей иронии ситуации.

– О! – невольно вырвалось у нее, когда внезапно потух верхний свет и столики осветились лишь тусклым светом стоящих на них фонариков. Она машинально посмотрела в сторону кухни, когда за ближайшими к ней столиками послышались звуки аплодисментов.

Это появился сам Василий и направился к ним, торжественно неся высокий бокал, заполненный фруктами и мороженым и украшенный множеством шипящих и извергающих огонь и искры шутих.

– С днем рождения, дорогая! – поздравил он Сапфиру и поставил перед нею исторгающие пламя сласти. – Желаю тебе прожить до ста лет. Прими это с наилучшими пожеланиями от хозяев заведения.

– О, но я не могу… – Ошеломленная щедростью подарка, она попыталась протестовать и замолчала, увидев, как разочарованно вытянулось круглое лицо Василия в ярко вспыхнувшем свете вновь зажегшихся ламп. – Я хочу сказать – какой чудесный сюрприз! – поспешно поправила она себя. – Просто не знаю, как благодарить вас, это… – она почти не находила слов, – это великолепно! – тихо закончила она.

– Четыре сорта мороженого, черная вишня, дыня и множество плодов авокадо! – весело произнес владелец заведения. – Это наше фирменное изобретение, которое многие знают.

– Уверена, что так и есть. – Она улыбнулась Василию, затем, заметив по лицу Тэйна, что его весьма забавляет происходящее, смущенно добавила: – Мне кажется, здесь нужна еще одна ложка, Василий, таким творением нельзя наслаждаться в одиночестве.

– Сию минуту, дорогая, – он щелкнул пальцами, что-то сказал подошедшему официанту, и в результате на столе перед Тэйном появилась ложка. – Желаю вам получить удовольствие.

– Сражен. – Затененные длинными ресницами печальные глаза Тэйна смотрели на нее со сдержанным одобрением. – Вообще, ты знаешь, я не любитель мороженого.

– Так же, как ты знаешь – я не отличаюсь особым аппетитом, – защищаясь, ответила она. – Сам виноват. Никто, кроме тебя, не мог ему сказать, что у меня сегодня день рождения.

В ответ он лишь пожал плечами.

– Наверное, сказал об этом, заказывая для нас столик, – признался он. – От этого зависит качество обслуживания. Должен признать, что забыл о детских Представлениях о том, как следует отмечать подобные годовщины.

– Вообще-то мне понравилось, только он должен был преподнести этот сюрприз прежде, чем я закажу десерт!

– И упустить возможность заработать на своих знаменитых блинчиках? – усмехнулся Тэйн. – Ладно, не будем его осуждать. Вижу, мне придется прийти тебе на помощь. – С этими словами он запустил ложку в разноцветную смесь и положил ее содержимое себе в рот. – Изумительно вкусно, – вынес он наконец свой вердикт. – Попробуй сама. – Он снова набрал полную ложку и протянул ее через стол.

Она нерешительно посмотрела на Тэйна, осознавая опасность, таящуюся в этом небрежном жесте. Ну и что, пусть он насладится своей маленькой победой, вреда от этого не будет. Сапфира послушно открыла рот и закрыла глаза, ощутив на языке прохладное прикосновение ложки.

– Бесподобно, – выдохнула она наконец и по смешинкам в его глазах поняла, что он доволен ее реакцией.

Они по очереди опустошали бокал, не спеша, смакуя великолепие его содержимого.

– Давно мы не делили с тобой вот так кубок любви. Сапфира? – И Тэйн осторожно положил свою ложку на тарелку рядом с бокалом. – И, по всей вероятности, это в последний раз. Кстати, у меня для тебя кое-что есть.

Она поспешно отвернулась, чтобы не видеть устремленных на нее внимательных глаз Тэйна, и усиленно заморгала, стараясь смахнуть вызванные его словами слезы. У них в прошлом были такие чудесные дни… если бы только он любил ее так же сильно, как любила его она…

– Сапфира…

– Да?

– Небольшой подарок, чтобы поздравить тебя с днем рождения и сказать тебе «sto kalo». – Он протянул ей маленькую коробку.

Произнесенная им греческая фраза имела вполне определенное значение. Ее адресовали главным образом тем, кто должен был уйти из вашей жизни навсегда, и ее можно перевести так: «Где бы вы ни оказались, пусть на вашем пути вас ожидает все самое хорошее». Отказаться принять это пожелание было бы недостойным и грубым, и все же откуда-то из глубины ее памяти выплыла знакомая фраза: «Бойся данайцев, дары приносящих». Какие еще унижения он мог приготовить для нее в будущем?

– Возьми это. Сапфира! – произнес он внезапно изменившимся голосом, в котором звучала спокойная и властная настойчивость, как если бы он вдруг прочитал ее мысли.

Она молча взяла запечатанную коробку, разломила сургуч и, открыв крышку, увидела внутри прекрасной работы яйцо из голубого паросского фарфора с выпуклым изображением белого крылатого купидона с луком в руке и колчаном со стрелами на спине.

Работа явно предназначалась для украшения чьей-нибудь коллекции. Однажды, ей тогда было пятнадцать. Сапфире посчастливилось напасть на похожую вещицу из лиможского фарфора, и она потратила на нее все свои с таким трудом заработанные деньги. И до сих пор для нее, как хорошо знал Тэйн, это была одна из самых дорогих вещей.

– Это просто чудо! – Сапфира держала яйцо на ладони, ощущая его тяжесть и любуясь его совершенной красотой, и испытывала глубокую и щемящую грусть, причины которой она и не пыталась понять.

– У нас, в Греции, яйцо – это символ новой жизни и новых начинаний. Я рад, что тебе понравился мой подарок. – Уверенным жестом Тэйн показал официанту, что пора снова наполнить стоявший перед ним коньячный бокал. – А теперь к делу, Сапфира. – Он подождал, пока официант налил в бокал темно-золотистую жидкость и отошел от стола, прежде чем нарушить напряжение, внезапно возникшее между ними. – Я решил полностью порвать с прошлым и собираюсь продать виллу Андромеда.

– Господи, зачем? – непроизвольно вырвалось у нее. Спохватившись, Сапфира мгновенно закрыла рот пальцами левой руки.

Этого она меньше всего ожидала. Одно дело – потерять право на проживание в доме, но продать его совсем? От подобной перспективы она вдруг почувствовала сильный озноб, будто ее пронизал сильный порыв холодного ветра. Сколько раз она представляла, как их дети будут расти в этом доме, в его просторных комнатах, играть в окружающем его огромном саду, который они с такой любовью выхаживали с молчаливого одобрения Тэйна. Изначально этот сад принадлежал состоятельному американцу, но вскоре после их женитьбы владелец сада продал его, так как по семейным соображениям ему пришлось вернуться в Штаты. Сапфира сразу влюбилась в сад, и в первые годы их брака ей доставляло особую радость заниматься им, внося во все, что она делала, черты собственной индивидуальности.

– Тебе действительно необходимо сделать это?

– Поскольку я обязан обеспечить тебя отдельным жильем, боюсь, у меня нет другого выбора. К тому же, это всего лишь бетонные блоки и цемент, материальное выражение архитектурной концепции райского жилья. Когда-то и мне дом казался райским уголком, но все это не более чем иллюзия, от которой в свое время мы оба пострадали, не так ли?

– Но мне ведь нужно совсем немного! – В отчаянии она наклонилась к нему через стол. – Мне вполне хватит двух комнат, особенно теперь, когда я отказалась от постоянного опекунства над Викторией. Дай мне немного времени, я найду работу и смогу сама содержать себя…

– Ты говоришь ерунду! – Его лицо стало угрожающе сурово. – Помимо всего остального, ты имеешь право на то, чтобы дети время от времени могли оставаться с тобой. Ради них ты должна жить в приемлемых условиях.

– Я не заглядывала так далеко вперед… – откровенно призналась Сапфира. Единственное, чего она хотела, – это оказаться как можно дальше от человека, чье властное воздействие так непомерно мучило ее.

– Возможно, потребуется некоторое время, чтобы найти покупателя, – невозмутимо продолжал он. – В конце концов, это немалая собственность, и жилищный рынок здесь значительно отличается от английского. А пока мой агент присмотрит для тебя что-нибудь подходящее. Если повезет, то к нашему возвращению в Кефину он уже что-нибудь найдет.

– Тебе не следовало взваливать на себя все это. Лорна не имеет ничего против того, чтобы я жила у нее, пока…

– Но я имею! – грубо оборвал он ее. – Эта ведьма напустила на тебя свои чары еще в больнице. Она воспользовалась твоим нежеланием меня видеть и отравила твой мозг, и продолжает это делать до сих пор!

Что бы она ни говорила в защиту Лорны, невозможно было переубедить Тэйна в его очевидной неправоте. При этом он вовсе не любил ее, он просто ревновал ее к любому, кто мог иметь на Сапфиру хоть какое-то влияние. Она безошибочно распознала инстинкт дикого самца, ревниво оберегающего свою власть над каждым членом стада. То обстоятельство, что ей удалось вырваться из этого стада, не имело для него никакого значения!

Вместо этого она задала ему вопрос:

– Ты думаешь, что мой мозг уже не был отравлен после того, как я увидела тебя и мою сестру в объятиях друг друга?

Он произнес какую-то короткую выразительную фразу на родном языке, что заставило гостей, сидящих за соседними столиками, повернуться в их сторону с выражением насмешливого удивления и одновременно растерянности на лицах. Тэйн резко отодвинул стул и поднялся из-за стола.

– Я думаю, нам пора уходить. – Он вытащил из кармана брюк несколько драхм, и Сапфире не оставалось ничего другого, как последовать за ним, когда она увидела, что он направился к выходу.

Выйдя из таверны, Сапфира зацепилась каблуком за камень и чуть было не упала, но Тэйн вовремя поддержал ее за обнаженную выше локтя руку. Она инстинктивно отшатнулась, почувствовав его теплое прикосновение, мысленно кляня себя за все еще присутствующее в ней ощущение уязвимости перед Тэйном и в отчаянии отмечая, что от него не укрылась ее реакция.

– Theos moul – (Боже мой! (новогреч.) сердито воскликнул Тэйн, еще сильнее сжав ее ослабевшую руку. – Ты ведешь себя так, будто я собирался тебя изнасиловать!

Оказавшись с ним вдвоем на темной улице, Сапфира попыталась освободиться от страха и гнева и успокоить свое бешено колотившееся сердце. Царившую вокруг тишину нарушал лишь однообразный стрекот цикад да легкий шелест юбки, облегающей ее ноги от дуновения теплого морского бриза, мягко перебиравшего ее светлые, похожие на сияющий нимб волосы.

– Я предпочитаю, чтобы ко мне не прикасались, – с несчастным видом пробормотала она, едва шевеля все еще теплыми от выпитого ликера губами.

– Ты, конечно, имеешь в виду меня, – недовольно буркнул он, привлекая ее к себе и не обращая внимания на ее отчаянные протесты. – Я почему-то все еще не могу отделаться от чувства, что ты готовишься преподнести мне сюрприз. Может, ты хочешь бросить детей, полностью порвать с этой частью твоей жизни? – Его голос, хрипловатый и низкий, звучащий рядом с ее ухом, так живо напомнил Сапфире о недавних, более счастливых временах, что она устыдилась внезапно пробудившегося в ней острого желания, теплой волной пробежавшего по всему ее телу. – Видит Бог, я бы много дал, чтобы выбить из тебя правду!

– Нет! – глухим от отчаяния голосом выкрикнула Сапфира, но ее слова, казалось, не произвели на него никакого впечатления. – Я ни разу не солгала тебе!

Прижатая к его груди. Сапфира почувствовала, как самообладание, которым она так гордилась, начинает покидать ее. Ее нервы будто заплясали в каком-то хаотическом танце, а уши оглохли от бешеного ритма, выстукиваемого кровью. – И вообще это не твое дело. У тебя больше нет на меня никаких прав!

– Не уверен, что кто-либо из нас по-настоящему верит в это, – вкрадчиво произнес он, поглаживая ее обнаженную руку с такой полной чувственной неги страстью, что, казалось, между ними возникло мощное магнитное поле.

Сапфира смотрела на него растерянными, полными панического страха глазами, чувствуя напряжение, исходящее от всего его сильного тела. Он не имеет права вести себя так. Ей стало вдруг трудно дышать, и она попыталась вырваться из крепко держащих ее рук Тэйна.

Не обращая внимания на ее слабые потуги к сопротивлению, он продолжал, обволакивая ее своим ласковым, вкрадчивым голосом:

– Может, проверим, прав я или нет?

Его руки скользнули вверх, и, притянув ее к себе, Тэйн в жадном поцелуе приник к губам Сапфиры. Ее нежные губы почувствовали всю безжалостную суть его желания, пробудившего в ней дремлющий все это время жар любви. Когда Тэйн наконец отпустил Сапфиру, он все еще продолжал терзать ее своим холодным как лед взглядом, не испытывая ни сочувствия, ни сожалений по поводу унижения, которому ее подверг.

– Если ты задумаешь сообщить в полицию, что я нарушил наш договор, предупреждаю, я буду настаивать на том, что ты меня спровоцировала!

В поведении Сапфиры не было ничего, что могло бы его спровоцировать, тем более столь грубую попытку унизить ее. Достоинство не позволит ей опуститься до каких бы то ни было тяжб с ним.

– Что еще ты хотел бы со мной обсудить? – спокойно спросила она, чувствуя, как дрожат ее губы. – Если ничего, то я хотела бы вернуться домой.

– Как хочешь, – миролюбиво сказал он, но ее не обманули подчеркнутая вежливость его тона и внимательный взгляд, остановившийся на ее разгоряченном лице. – Я завершил то, зачем приехал сюда, так что больше нет смысла оставаться на острове. Буду признателен, если ты распорядишься, чтобы Спиридоула была готова к отъезду завтра к полудню.