Текст книги "Неистовая волна"

Автор книги: Андрей Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Эй, хозяева, есть кто дома?

В доме кто-то был – почудились вялые голоса. Дверь не поддавалась. Трудно выбить дверь, подпертую с двух сторон водой. Пример пареньков, вытаскивающих старушку, стоял перед глазами. Он побрел к ближайшему окну, высадил стекло проплывающей доской. Ею же чистил раму от осколков, выдавил ее в воду. Он перевалился через подоконник, удержался на ногах. Вода в помещении стояла по грудь. В этом домике была всего одна комната, не считая скромной кухоньки и сеней. Кто на кухне хозяйка?

– Есть кто? – просипел он. Голос начинал садиться.

– Помогите… – донеслось непонятно откуда.

Он светил фонарем, держась за подоконник. По комнате плавали старенькие покрывала, деревянная посуда, букетик из трогательных искусственных ромашек. Зашевелилось что-то в дальнем углу. Он бросился туда, разгребая воду свободной рукой. Над мутной жижей возвышались две головы. Словно росли из одного туловища. Мужчина прижимал к себе женщину, они слились и не шевелились. Пожилые люди, обоим под семьдесят. Щуплые, морщинистые, типичная старая интеллигенция, не ждущая от жизни особых подарков. Эти двое были ниже Горбатова, уровень воды доходил им до подбородков. Похоже, подполковник полиции прибыл очень кстати.

– Вытащите нас, пожалуйста… – слабым голосом попросил мужчина. – Просто не верится, Наденька, – мы уже к смерти приготовились…

– Граждане, ну нельзя же так… – возмущенно забурчал Горбатов, прикидывая, как бы перехватить эту парочку. – Вы стоите и ждете своего часа вместо того, чтобы попытаться что-нибудь сделать. Так трудно было выйти из дома? В крайнем случае забраться на чердак. Вот же лестница…

– Мы не можем, – прошептал мужчина. – В этом доме очень хлипкие половицы… Обычно мы сюда не наступаем, боимся, что провалимся, но когда пошла вода, испугались. Наденька случайно продавила половицу. Ей ногу защемило в районе щиколотки… Она не может ее вытащить. Очень больно… Я пытался ей помочь, мы вытаскивали ногу, но делали еще больнее. Кость заклинило и режет. Я не могу нагибаться, не могу что-то делать под водой… Мы кричали, звали на помощь, потом Наденька стала меня гнать, чтобы хоть я спасся… Но как я ее брошу, мы сорок восемь лет прожили вместе, и умереть должны в один день… Вот стоим, подбадриваем друг дружку, шутим понемножку…

– Мужчина, может, вы попробуете? – прошептала женщина, закрывая глаза. – Честно говоря, мы с Георгием не возражаем пожить еще лет пять или шесть – как получится…

Защемило сердце. Он приказал пенсионерам не шевелиться, а если будет больно, то терпеть. Пристроил фонарик между мокрыми книгами на полке и нырнул. Сила выталкивания потащила обратно, он вцепился в щель между половицами, нащупал защемленную ногу. Она была худая, как черенок от лопаты… Женщина даже не удосужилась обуться, глубоко в проломе он нащупал промокший тапок. Зажало кости щиколоток. Он нащупал треснувшую половицу, ее вдавило внутрь. Вытащить ногу было невозможно. Как лампочка, которую прирожденные идиоты суют в рот: туда входит, а обратно – только через бригаду «Скорой помощи». Он взялся за соседнюю половицу: если правильно пристроиться, потащить ее вверх, вырвать, то теоретически ногу можно освободить. Кончился воздух в легких, надувалась голова, перед глазами плясали феерические круги. Он с шумом вынырнул, стал заглатывать воздух. Уровень воды еще прибыл, теперь женщине приходилось задирать подбородок, чтобы не захлебнуться. Через минуту ее уже ничто не спасет. Признайся, подполковник, тебе больше всех надо? – с тоской подумал Горбатов.

– И каков диагноз, молодой человек? – с усилием вымолвила женщина. – Будем лечить или удалять?

– Молодой человек, уж вы постарайтесь, мы вас убедительно просим… – подал голос мужчина. Он вытягивал шею, как цыпленок.

– Мужчина, держите покрепче свою жену, – пробормотал Горбатов. – Если будет больно, кричите вместе с ней, договорились?

И снова нырнул. Не до сантиментов. Он схватился обеими руками за соседнюю половицу, с силой потянул на себя. Проклятье! Когда не надо, они ломаются, а если надо – не допросишься, сопротивляются, как фриц под Ржевом! Он слышал, как стонет женщина, мужчина ей старательно вторил – гнилое дерево сдирало кожу с кости. Треснула половица, ну, наконец-то! Он отбросил огрызок, начал вытягивать пострадавшую костлявую конечность. Есть, нога освободилась! Он вынырнул, подхватил женщину под мышки – она теряла сознание от боли. Он взвалил ее на грудь, она практически ничего не весила. А под водой вообще была легче картонной коробки.

– Мужчина, уходите, я ее держу… Умеете плавать? Сможете до окна добраться?

– Даже не знаю, молодой человек, сомнительно это как-то… Боюсь не справиться… сил уже не осталось…

– Хорошо, держитесь за меня…

Вода уже поднималась выше грудины, дыхание перехватывало. Он схватил их обоих, а впоследствии ломал голову: как он это сделал?! Еще и фонарик едва не разгрыз зубами. Попытка выйти через дверь означала лишь потерю времени. Он подтащил пенсионеров к окну, приказал им держаться за подоконник, сам перелез наружу и извлекал их из дома по одному. Мужчина кряхтел, но помалкивал. К приказу вцепиться в карниз и никуда не уходить он отнесся весьма ответственно. Женщина жалобно стонала. Он взвалил ее на плечо и потащил наверх, к машине. Она открыла глаза и пошутила:

– Мужчина, вы не на кладбище меня несете?

– Нет, мадам, вы еще поживете… – шепелявил он. Не очень-то приятно разговаривать с горящим фонарем в зубах. – А с вашим ироничным отношением к жизни вы протянете еще не один десяток лет…

Он усадил ее в машину на заднее сиденье, заспешил обратно – за второй половинкой. В глазах уже отплясывали красные дьяволята, когда он пристроил его рядом с супругой. Пенсионеры плакали, обнимались, ощупывали друг дружку, что-то шутили про ангела-спасителя в человеческом обличии. Из ноги женщины хлестала кровь, но она находила силы улыбаться.

– Спасибо, молодой человек, большое вам спасибо… Даже не знаю, уместны ли тут слова… Спасли зачем-то стареющую женщину…

– Ты не стареешь, милая, – неловко пошучивал супруг. – Просто зрение у меня становится совсем никудышным…

– Какие нелепые перемены, – шептала женщина, откидывая голову. – Мы остались без дома… Но мы по-прежнему живы… Молодой человек, вы не знаете, за газ и за воду теперь надо будет платить?

– Мне тоже интересно, кто будет оплачивать этот банкет, – улыбнулся пожилой мужчина.

– Держите, – Горбатов протянул им запечатанную упаковку бинта из бардачка. – Попробуйте сделать повязку, справитесь вдвоем? Мы уже едем, – он с хрустом переключил передачу. Машина еще не потеряла способность передвигаться. Оставалось лишь отыскать более-менее приемлемое место для разворота.

– У вас в этом городе есть родные или хорошие знакомые?

– Сын в Геленджике… – прошептала женщина. – Странно, почему Илюшенька не позвонил, это так непохоже на него… У него телефон постоянно заблокирован… Хотя и у них там такое творится…. Мы так тревожимся за него…

«Хреновый у вас сынуля», – со злостью подумал Горбатов.

– Постойте, – встрепенулся спасенный. – С этими пертурбациями у меня совсем голова дырявая стала… Мы же слышали, как плачет Игорек, помнишь, Наденька?

– Да, точно, головы наши садовые… – встрепенулась пенсионерка. – Плакал Игорек, он так надрывался, просто хрипом исходил… А потом стало тихо… Дело в том, молодой человек, что в соседнем доме – вон там, в овраге, под номером два – живет Марина, одинокая молодая особа. Не сказать, что женщина приличная и интеллигентная. Распутница, пьяница, у нее ребенок маленький, меньше года, эта стрекоза за ним почти не смотрит. Может бросить и на всю ночь ушиться к своим дружкам… Мы совершенно не в курсе, была ли она сегодня дома. Игорек надрывался, а потом замолчал, тихо стало… Мы так надеялись, что она успела вынести его из дома, но всякое ведь может быть, вы понимаете…

Час от часу не легче! Сколько еще в этом городе пьянчуг, асоциальных элементов, безответственных родителей… Он схватил фонарь и начал выбираться из машины. На этот раз он прихватил с собой увесистый разводной ключ. Суставы уже поскрипывали, усталость гнула к земле. Он буравил воду, которая подступала уже к горлу. Он подцепил ключом гнилую оконную раму, раздвинул визжащие створки. И вторично за текущую ночь нарушил «неприкосновенность жилища». Превозмогая усталость, Горбатов отчасти вошел, отчасти вплыл в неопрятный домик. Никакое половодье не могло заглушить царящий тут сивушный дух! Об обстановке оставалось лишь догадываться. На поверхности плавали какие-то тряпки, плошки, пустые бутылки. Он двинулся вперед, отшвырнув от себя навязчиво льнущий дырявый бюстгальтер, пустую бутылочку от детского питания. Сердце сжалось от жалости. Бесполезно, не успел, слишком поздно сообщили. Если здесь был маленький ребенок, он наверняка погиб…

И вдруг он услышал сдавленное хныканье! Горбатов не поверил своим ушам, завертелся с фонарем в зубах. И онемел. С ума сойти! В дальнем углу что-то плавало. Это было просто чудо – самая настоящая божья милость! Подойдя поближе, стараясь не гнать волну, он обнаружил пропитавшийся влагой детский матрасик, лежащий на фанерном листе с деревянными бортиками. На матрасе, скомкав простынку, сучил ножками крохотный мальчишка в распашонке и колготках! Его потешное личико побагровело – наплакался, больше не мог. Или не хотел. Он забавно сжимал и разжимал кулачки, сдавленно лопотал и пускал пузыри. Вероятно, он лежал в кроватке, когда пошла вода. Днище не было закреплено, просто лежало на основании и всплыло вместе с ценным содержимым. В любом случае это было чудо! Что бы понимал этот малыш? Любое неловкое движение, и он бы плюхнулся в воду! Как ему удалось продержаться? Горбатов дрожал от волнения. Судя по запаху, карапуз обкакался. Какая прелесть… Опыт обращения с детьми у Горбатова имелся – совсем недавно таскал на закорках свою Юльку. Да и сейчас она имела привычку забираться отцу на шею – место удобное, насиженное… Вода уже захлестывала шею. Он приподнял крохотное тельце, затрепетавшее от прикосновения к чужому дяде, пристроил себе на голову. Так и выдвигался из этого гадюшника, маневрируя между предметами обстановки. Преодоление подоконника было отдельной волнительной темой. Выбравшись в дождь, он прикрыл ребенка полой дождевика, заспешил к машине.

– Держите… – передал он гугукающий комочек возбудившимся пенсионерам, облегченно перевел дыхание и сел за руль. Без потерь уже не обойтись, дорога каждая минута. Он разворачивался практически на месте, протаранил задним бампером перевернутый мусорный контейнер, передним – «водоплавающий» забор. Колеса ушли под воду, машина отфыркивалась, как недовольная собака. Пенсионеры на заднем сиденье умилялись, курлыкали вместе с ребенком. Пожилая женщина рассыпалась в благодарностях, мужчина увлеченно вещал про любимую болезнь – инфаркт миокарда, но явно приукрашивал, его состояние в худшем случае тянуло на шок. На улице Луначарского поутихли страсти, «пробки» рассосались. В пелене дождя еще блуждали сумрачные тени, кто-то вытаскивал вещи из заглохшей машины, перегружал в другую. Слаженная группа с ломами и матерками вытаскивала из западни застрявший грузовик. Люди бродили по проезжей части по колено в воде. Преследовало ощущение, что через четверть часа здесь уже невозможно будет проехать. Вода прибывала – пусть и не с прежним азартом. По пути Горбатов подобрал молодую парочку – паренька с девушкой. Минутой ранее они вытащили из затопленного дома родителей девушки, отправили их в безопасное место на попутке, а теперь осваивали вброд обочину с чувством выполненного долга. Молодые втиснулись на переднее сиденье и всю дорогу стучали зубами. У магазина «Уют» по-прежнему было людно. Блуждали зыбкие «призраки», рычали машины, кто-то орал осипшим голосом в рацию. Поблескивали мигалки на машинах «Скорой помощи». Горбатов высадил пассажиров; пенсионеров и «благоухающего» ребенка сдал на руки запыхавшимся медикам из местной больницы. Он заполошно озирался – что тут происходит, черт возьми?! Создавалось впечатление, что в хаотичном спасении людей участвуют только местные: местные медики, местная полиция (да и то не вся)! Где прославленное МЧС с хваленой техникой и непревзойденными специалистами, способными работать в любых условиях?! Он буквально за шиворот отловил начальника пресс-центра местного градоначальника – Алексея Широкова. Спец по связи с общественностью носился по затопленному тротуару в болотных сапогах и разорялся в рацию.

– Алексей, что происходит на других улицах? – проорал он. – Где власть, где все?

– А я знаю, Вячеслав? – всплеснул руками Широков. – Это броуновское движение не поддается никакой организации! Только слухи и паника: Новороссийская затоплена по уши, правого берега больше не существует! Кто-то подкинул грандиозную «утку», что переливается Бержанское водохранилище, скоро воду будут тупо сбрасывать, и Таманск превратится в большое мокрое место! Полный бред! Я, между прочим, сам из дома прибежал, никто не приказывал, и знаешь, ума не приложу, где доблестные работники нашей мэрии и чем они занимаются!

– МЧС, черт возьми, где?!

– В Геленджике и Новороссийске, – последовал обескураживающий ответ. – И не хватай меня за горло, это не я придумал! А на базу МЧС в Нагорном не завезли горючее, как тебе это нравится?

– Чего? – разозлился Горбатов.

– Чего слышал, – отрезал Широков. – И техника у них на ладан дышит. Зато священник – незыблемая штатная единица. У нас же как – проще старое освятить, чем новое закупить. И что ты хочешь от наших властей? В Краснодаре и Москве еще спят… вернее, УЖЕ спят. Пока проснутся, пока запустят вечный двигатель бюрократической машины…

– Да уж, эти ребята умеют не работать, – расстроенно выдохнул Горбатов.

– И что тут сделает МЧС, кроме того, что добавит суеты и хаоса? С вертолетов будут прожекторами светить, на камеру снимать? На машинках ездить, людей собирать? Так машинки, знаешь ли, скоро уже не проедут…

– Пусть лодки резиновые сбрасывают! – закипел Горбатов. – Вы представляете, сколько еще людей сидит в затопленных домах? В этих частных секторах половина населения – пенсионеры! Сами будем ездить, собирать народ. Неужели так трудно сбросить лодки? Пусть хоть что-то сделают! Желающих помочь и без них предостаточно! Но не с пустыми же руками!

– От меня-то ты что хочешь? – разорался Широков. – Обвиняешь в чем-то? Я должен найти себе адвоката? Я, между прочим, тут по собственной воле, меня никто силком не загонял!

– Это ты уже говорил, – отмахнулся Горбатов и побежал к своей машине. Он снова рвался на юг по улице Луначарского, с тревогой подмечая, что воды становится больше. Дома стояли практически затопленные. Скрылись под водой кусты акации и магнолии, тонули абрикосовые дички. Насыпь с проезжей частью возвышалась над строениями – только по этой причине удавалось с горем пополам проехать. Показалось здание следственного изолятора, исчезающее под водой. Отрывистые хлопки из-за забора! Горбатов встревожился, открыл окно. Действительно, в изоляторе стреляли! Удачное дополнение к полноте апокалиптической ночи! Он насчитал как минимум четыре выстрела, потом раздались крики. Подул ветер, и дождь с утроенной яростью замолотил по крыше, глуша посторонние звуки. Там же опасные заключенные, их должны были вывезти, пока имелась возможность! Он круто вывернул баранку, чтобы подобраться к изолятору. И допустил грубейшую ошибку! Машину повело с проезжей части, и он почувствовал со страхом, что куда-то плывет! Колеса оторвались от земли, старенький «Опель» закачался на воде. Он не поплывет – утонет! Это же не маломерное речное судно! Хуже того, по инерции машина продолжала двигаться, ее несло к бетонному забору, опоясывающему СИЗО! Он сжался, приготовился к удару. Но боженька послал поблажку – передние колеса перепрыгнули через что-то твердое, следом – задние, сработали тормоза, и машина встала, не доехав метра до бетонной преграды. Горбатов облегченно вытер пот со лба, прислушался. Выстрелы и крики оборвались. Только дождь ожесточенно молотил по крыше. Показалось? Проблемы со слухом, галлюцинации, самое время обзаводиться клиническим букетом. Он высунулся из машины. Ни одной живой души в обозримом пространстве, все попрятались. Попробовать выбраться и подъехать к воротам? Глупо, эту ошибку он уже совершал. Нужно совершить новую. Мысленно прочтя молитву, он переключился на заднюю передачу, выжал газ до упора. Машина дернулась назад, преодолела «плавучую» зону и, хорошо тряхнув позвоночник, выскочила на твердое. Несколько секунд он собирал себя по крохам, в мозгу метались сполохи молний. Спокойно, подполковник, спокойно…

Супруга Настя позвонила как нельзя кстати. Бурча под нос, он принялся выкапывать телефон.

– Я очень боюсь, дорогой, – призналась благоверная. – У тебя такой голос, словно ты слез с аттракциона «Американские горки».

– У меня такой не только голос, – признался подполковник. – Ты, как всегда, проницательна, и от тебя ничего не скроешь. Да, я немного попрыгал и поплавал.

– Но вода же холодная, – ужаснулась Настя.

– Я поплавал в машине, – подумав, приоткрыл завесу тайны Горбатов.

– Наша машина умеет плавать? – изумилась супруга.

– Выясняется, умеет, – рассмеялся Горбатов. – А также прыгать. Но в домашних условиях такие эксперименты лучше не проводить.

– Ну что ж, это немного успокаивает, – неуверенно допустила Настя. – У тебя там весело, ты плаваешь и прыгаешь. Это не опасно?

– О, нет, даже бодрит…

– Можешь рассказать, что происходит в городе? Я продолжаю пребывать в информационном вакууме. Не могу уснуть, постоянно думаю о том, что ты там… прыгаешь и плаваешь. По радио говорят, что в Краснодарском крае сильное наводнение и туда брошены все силы МЧС.

– Может, и брошены, – допустил Горбатов. – Но пока не долетели. Не скажу ничего нового, дорогая. Подтоплено несколько улиц, людей перевозят в безопасное место. А я как бы… руковожу.

– А ты точно в машине? – вновь засомневалась Настя.

– Слушай, – он отвел телефон от уха, поставил рычаг передачи в нейтральное положение и утопил акселератор. В лучшие дни машина бы взревела, как носорог. Сегодня она блеяла, как овечка.

– Что это? – испугалась Настя.

– Это наша машина, – рассмеялся Горбатов. – Ничего, дорогая, подлатаем, еще послужит.

Оборвав разговор, он облегченно вздохнул и снова высунулся из машины. Мокрее уже не станет. Ворота изолятора таили угрюмое молчание. «Почему мне больше всех надо? – недоумевал Горбатов. – Я последний мент в этом городе? В штате изолятора пятнадцать рыл, они прекрасно знают, как делать свою работу!» И он помчался дальше, в дождь. Мимо Солнечного переулка, где спас троих, мимо убогого магазина формата «У дома», у которого шныряли подозрительные личности, а при его приближении стали усердно прятаться. Снова криминал? Мародеры принимаются за работу? Улица была пуста – все, кто мог уехать, уже уехали. Во многих домах – особенно в тех, что стояли в низинах, уровень воды дорос до верхней границы оконных рам. Как долго она способна прибывать? Ведь должен быть предел… Он медленно миновал магазин, напряженно вглядываясь в косую пелену. Хрен с ними, мародерами, людей надо спасать! А люди уже брели наперерез по пояс в воде – они выбирались из затопленного переулка кучкой, вытягивая друг дружку. Обнаружив машину, стали яростно жестикулировать, ускорили шаг. Компания подвыпившей молодежи – их жизни никоим образом не угрожала опасность. Но Горбатов остановился. Две девушки, два парня. Один из пареньков – накачанный, с непромокаемым «ежиком» на макушке – громко ругался и норовил вырваться во главу процессии. Он первым добрался до машины, стал протискиваться на заднее сиденье. Второй – пониже, поплотнее – оказался джентльменом, пропустил худощавую брюнетку в шортах и только после этого забрался сам. Светленькая девчушка с развитой грудью вскарабкалась на сиденье рядом с Горбатовым. Она обнимала мокрую кошку с огромными голубыми глазами! Кошка пищала и практически плакала.

– Ой, спасибо вам огромное, мы так перепугались… – частила девчушка. – Вечером собрались – родителей не было, посидели, немного выпили… ну, пива, просыпаемся – а тут такой, прости боже, потоп, ну полный пропадос… Вы нам поможете уехать? Мы не можем ни до кого дозвониться, это что-то жуткое, мы чуть не утонули… Родители сейчас в Краснодаре, роуминг заблокирован… Федор на машине ребят привез, а теперь его машина под водой, он ее поставил рядом с домом… Меня Аленой зовут, – спохватившись, представилась девчушка. – А это Антон, Татьяна и Федор… Мы школу в прошлом году окончили, в одном классе учились…

Глухо ругался накачанный паренек – видимо, владелец новоявленного «утопленника». Разоралась кошка – ей не нравилось происходящее.

– Алена, да выброси ты свою Муську! – нервно выкрикнул вспыльчивый парень. – Какого хрена ты ее с собой тащишь? Лучше бы паспорт из дома взяла…

– Ты дурак, да, Федька? – ответно завелась Алена. – Да я тебя лучше выброшу, чем мою Муську! Кисонька моя, испугалась, бедненькая… – она прижала к себе обмусоленное животное, стала гладить его по голове.

– Мужик, да поехали отсюда быстрее! – продолжал закипать нервный тип. – У тебя, че, в голове тормозная жидкость? И ту недолили? Нас же скоро затопит на хрен!

– А ну, ша! – разозлился Горбатов. – Ни слова больше, отрок! Еще ругнешься или будешь вести себя по-хамски, пойдешь пешком, уяснил? А будешь рыпаться, по тыкве получишь!

Было что-то недоброе в голосе подполковника полиции – качок заткнулся и хмуро уставился в окно.

– Ладно, ребята, поехали, – вздохнул Горбатов и начал разворачивать машину. – Хотя могли бы, собственно, и сами дойти…

– Получил, Федька? – усмехнулся второй паренек. – Предупреждали, что надо дозировать понты.

– Так ему и надо, – хихикнула вторая девушка. – Скотина ты все-таки редкая, Федька. Даже руку не подал, когда я в воду прыгала. Только о себе, любимом, думал. Да о тачке своей ненаглядной…

– Да пошли вы, – буркнул Федька, покосился в затылок водителю и предпочел не развивать мысль.

Разворачиваться было сложно – проезжая часть катастрофически сужалась. Он терся о плавающую ограду небольшого домика из силикатного кирпича.

– Стойте, мужчина! – вдруг ахнула Алена, и Горбатов машинально надавил на тормоз. – В этом доме Виталик Кормильцев живет! Тридцать лет мужику, ноги парализованы, в инвалидной коляске по дому ездит! Ему же не поможет никто! У Виталика только тетка в Киржачах, раз в неделю приезжает, за порядком следит. Третьего дня здесь была, умчалась, когда дожди начались!

– Точно! – хлопнул себя по лбу второй паренек – кажется, Антон, тезка сына. – Блин, пропадет же Виталик!

– Проверить надо, – высказала дельную мысль брюнетка Татьяна. – Может, забрали уже Виталика, а если нет, то не по-человечески как-то…

– Эй, народ, вы о чем? – заволновался Федор. – Какой еще Виталик? Вы, в натуре, заряжаете оптимизмом! Нам тут только инвалида не хватает! Мало кошки Аленкиной? Куда мы его денем – в багажник засунем? Все места уже заняты! Мужик, не слушай их, гони отсюда к такой-то фене!

– Мужчина, это вы его не слушайте, – волновалась Алена. – Этот эгоист только о себе думает. Жалко же Виталика, парнишка такой общительный, добрый, с юмором относится к своему увечью…

– Я понял, – буркнул Горбатов, остановил машину и натянул ручник. Глушить мотор в этом царстве стихии – полное самоубийство. – Мужчины, за мной, – приказал он и усмехнулся. – Или те, кто считает себя мужчинами.

Антон без возражений начал выбираться со своей стороны.

– Ну уж хрен, этот номер у вас не пройдет! – заартачился Федор. – Вы что, совсем взбесились? Нас же затопит с минуты на минуту! Никуда не пойду, – визгливо выплюнул он. – Натерпелся уже!

– Пойдем, Алена, – вздохнула брюнетка. – Оставь в машине Муську и пойдем. Пусть это чмо одно тут сидит. Или мы не настоящие мужчины? Боже правый, с кем я чуть не связалась…

– Да и катитесь! – завизжал Федор.

Горбатов обернулся – за ним тащились трое. Федор остался в машине. Хотелось надеяться, что не угонит… Ахнула Татьяна – провалилась в яму. Всплыла с квадратными глазами, замолотила по воде. Антон схватил ее за плечо, Горбатов под мышку, вытащили девицу.

– Ну все, все, дальше сама… – брыкалась брюнетка. – Справились с женщиной, молодцы… Мужчина, вы такой сильный, молодец… Слушайте, а вы кто вообще такой?

– В полиции работаю, – буркнул Горбатов.

– Ой, а кем?

– Полицейским.

Хрюкнула Алена – и тоже чуть не провалилась. На участке инвалида были сплошные рытвины и бугры. Завыл Антон, споткнувшись о какую-то бадью, невидимую под водой.

– Ребята, у него решетки на окнах, – оторопел Горбатов, освещая фонарем заделанные в сталь окна.

– Ну да, Виталик такой, – согласилась Алена. – Это тетка постаралась – под ее контролем варили. Она же дура набитая. Можно подумать, у Виталика есть что воровать, кроме его коляски… Виталик, ты дома?! – заорала она в полный голос.

– Дома… – донесся дрожащий голос, и люди под окном заволновались, стали метаться.

– Давайте на ту сторону, – подсказала Алена. – В ванной комнате нет решетки. Отвалилась. Он ванной не пользуется. Правда, дверь туда всегда заперта…

Нет силы, способной остановить упертого полицейского! Горбатов прокладывал дорогу, хватаясь за жестяные карнизы. Через минуту он был на противоположной стороне – этот дом не отличался большими габаритами. Первое окно с решеткой, второе – с решеткой. Третье… Не до нежности. Он бил фонарем по стеклу, сунул руку в рваную дыру, отыскал шпингалет, стал расшатывать. Он первым вскарабкался на подоконник, за ним Антон. Подхватили девчонок, желающих поучаствовать в спасении нетрудоспособной части населения. Он бился о затопленную сантехнику, добрался до двери – тяжелый удар выломал ее с корнем – и поплыл, поскольку плыть в этом «бассейне» было удобнее и приятнее, чем ходить. Фонарик не горел, мать его за душу! Он остановился, встал на цыпочки, чтобы не нахлебаться, потряс устройство. Не работало! «Ладно, переживу, – расстроенно подумал Горбатов. – А в следующий раз буду помнить, что фонарь – не молоток!»

– Слышь, полицейский, где свет? – сипел плывущий сзади Антон.

– Выключили…

– Совсем?

– Совсем. Работаем без света.

– Ладно, – согласился паренек. – Эх, надо было Муську взять, она отлично видит в темноте… Виталик, ты здесь?

– Я здесь… – прозвучало из-за соседней двери. – Кто это?

– А тебе не все равно? – рассмеялся Антон.

– Да мне по барабану…

– Это Алена – соседка твоя, – подала голос светленькая, вплывая за Антоном.

– А с Аленой – спасательная команда, – добавила, отфыркиваясь, Татьяна. – И даже один полицейский. Ты не бойся, Виталик, он хороший. Ты чем там занимаешься?

– В карты играю… – он, кажется, смеялся. – Вы пришли, чтобы прибить меня из милосердия?

– Вроде того, – прохрипел Горбатов, вплывая в соседнюю комнату. – Где ты, парень, не молчи?

– Черт, я тут завис немного, мужик…

Он плыл на звук, ощупывал причудливую конструкцию из предметов мебели и человеческого тела. Второго этажа в доме не было, инвалид выкручивался, как мог. В углу обреталась массивная тумбочка, на нее он взгромоздил что-то вроде журнального столика, пытался вскарабкаться на шаткую конструкцию прямо из инвалидного кресла, в которое врезался Горбатов. Непонятно, как Виталику удалось подтянуться и не упасть вместе с этой горкой, но факт оставался фактом – он висел, обнимал столешницу журнального стола, а парализованные ноги болтались, словно пустые брючины. Подтянуться выше Виталик не мог, любое движение могло привести к коллапсу. Вода подступала к горлу.

– Мужик, меня нельзя ощупывать… – сипел Виталик. – Со мной дышать-то рядом нельзя…

– Ты как, Виталик? – поинтересовалась Алена, барражируя кругами по комнате.

– Болею, соседка… Птичьей болезнью заразился – летать хочется… – он затрясся от смеха. Затопленные ножки журнального столика угрожающе заскрипели.

– Ты молодец, парень, не сдаешься, – похвалил Горбатов, прикидывая, как бы перехватить калеку.

– Не говори, мужик, – согласился инвалид. – В жизни смысла никакого, а уходить все равно не хочется. Утром можно кофе попить – мелочь, а приятно, днем – киношку какую-нибудь врубить, или птичек в саду послушать, или насладиться, как соседка за забором матерится. Слушай, ты тяни меня за ноги, не стесняйся, я же их не чувствую…

– Антон, греби сюда, – распорядился Горбатов. – Подставляй грабли, будем перехватывать героя. Виталик, на счет три разжимаешь руки и вручаешь нам свою судьбу. На всякий случай глубоко вдохни и перестань трепаться. Поехали – раз, два…

Он погрузился в воду, но ненадолго. Сильные руки вытащили инвалида на поверхность, крепко обхватили. Антон придерживал беспомощные ноги, а Горбатов прокладывал дорогу в ванную комнату. Странная процессия натыкалась на углы, билась о шкафы и диваны.

– Девчонки, обгоняйте, – просипел Горбатов. – На подоконник – и в воду. Синхронному нырянию обучались? Держитесь под окном, мы вам перевалим это чудо…

– Мать честная, – сдавленно жаловался Виталик. – Люди, там же дождь… Там репетиция конца света… Куда вы меня тащите?

– Ты уж выбирай, Виталик, – бормотал Антон. – Быть или не быть. Ничего, дружище, у нас машина под задницей, доставим тебя на большую землю в лучшем виде…

И вновь Виталику пришлось купаться – женские руки не отличались силой и твердостью. Он плюхался в воде: то ли плакал, то ли смеялся, девчонки пытались его приподнять, сами тонули. Мужчины рухнули с подоконника, образовался клубок тел. Но все закончилось благополучно. Виталик хихикал про семь нянек, у которых дитя без глаза, Антон признался, что было сильное желание врезать ему по тыкве. Все четверо плыли рядом, каждый держал Виталика за «свою» конечность, а Горбатову приходилось еще и поднимать ему голову. Местность стала приподниматься: взвалили инвалида на плечи и поволокли, как гроб на похоронах, предоставив Виталику еще одну возможность от души поиронизировать.

– Виталик, ты уже достал, – отдувалась Татьяна. – Тебе бы тамадой на поминках работать…

– Может, тебе еще и за креслом сбегать? – вторил Антон. – А что, давай, прогуляемся. Подумаешь, пустяки…

– Перебьется и без кресла, – фыркала Алена. – Машина уже рядом. Сейчас мы Федьку в багажник будем запихивать…

Но машины на дороге не было! Пропала вместе с Федором. Потоки воды неслись по проезжей части, дождь хлестал без остановки. Все четверо растерянно озирались. Они стояли одни посреди растущего половодья.

– Как лопатой по морде… – ошарашенно признался Антон.

– Это называется, Федька поимел совесть, – пробормотала Алена. – Он не только совесть, подонок, поимел, он нас всех поимел!