Текст книги "100 Великих археологических открытий"

Автор книги: Андрей Низовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

ТЕЛЛЬ-ХАЛАФ

В 1899 году в забытой богом сирийской деревушке Рас-эль-Аин, расположенной у истоков реки Хавур, впадающей в Евфрат, появился 39-летний барон Макс фон Оппенгейм, сопровождаемый охраной из 25 вооруженных людей. Уроженец Кельна, барон с молодых лет увлекался путешествиями по странам Востока. Немалое состояние вполне позволяло ему это. Он побывал в Марокко, Алжире, долгое время жил в Египте, путешествовал по Индии и Восточной Африке. В последнее время барон странствовал по Северной Аравии, Сирии и Месопотамии, изучая язык и обычаи бедуинов. Одновременно он занимался поисками древних культур, хотя археологом в строгом смысле этого слова Оппенгейм не был. Его можно отнести к числу последних представителей того поколения путешественников – любителей древностей, которые, собственно, и заложили фундамент археологической науки.

Встреча с бедуинами, кочевавшими в окрестностях Рас-эль-Аина, оказалась для Макса фон Оппенгейма судьбоносной. Именно от них он узнал 0 таинственных находках, которые местные жители обнаружили на одном из окрестных холмов. Это были какие-то необыкновенные каменные изваяния, изображающие животных с человеческими головами.

Загоревшийся Оппенгейм решил увидеть эти изваяния собственными глазами. Он немедленно отправился в Рас-эль-Аин и здесь от жителей деревушки впервые услышал название Телль-Халаф. Так назывался холм, где были найдены таинственные скульптуры. Сегодня это название можно встретить в любом научном труде, посвященном археологии Ближнего Востока. А тогда, сто лет назад, Оппенгейм вспомнил лишь, что название Халаф, так же как и река Хавор (Хавур), упоминается в Библии. Боже, каким же древним должен быть этот холм!

19 ноября 1899 года Макс фон Оппенгейм начал разведывательные раскопки на вершине Телль-Халафа. Ему сразу же повезло: перед ним открылась часть фасада большого дворца, фрагменты покрытых рельефами стел, каменные статуи. Несомненно, под холмом Халаф скрываются необыкновенно интересные открытия!

Но у Оппенгейма не было официального разрешения на раскопки, и вообще вся его экспедиция было всего лишь импровизацией. Поэтому барон прекратил работы, прикрыл все находки землей и уехал из Телль-Халафа с твердым намерением вернуться и продолжить исследования.

Он вернулся сюда лишь десять лет спустя, в 1911 году. Но его возвращение поистине можно было назвать триумфальным. Макс фон Оппенгейм прибыл в Телль-Халаф во всеоружии – в сопровождении опытных специалистов, врача, секретаря, лакея и собранного на собственные средства каравана из тысячи верблюдов, на спинах которых был доставлен багаж экспедиции, запасы провизии и строительные материалы для лагеря. Это было весьма предусмотрительно, так как в этой пустынной местности, среди песков и болот, нельзя было найти ничего – ни гвоздя, ни лопаты, ни продовольствия. Как оказалось, здесь нельзя было найти даже рабочих, и Оппенгейму лишь в очень отдаленных селениях с большим трудом удалось нанять двести армянских крестьян. В последующее время число рабочих увеличилось до пятисот.

Свои раскопки Оппенгейм начал на старом месте. Снова из земли встали стены разрушенного дворца и могучие статуи-колоссы, изображавшие сфинксов с женскими головами. Найденные здесь же каменные барельефы изображали охоту на быков, борьбу льва и быка, человека и льва. «Ощупью продвигаясь вперед вдоль вымостки, на которой находились изваяния из камня, – вспоминал Оппенгейм, – мы постепенно освободили остатки отец и помещений дворцового храма. Следуя в направлении ворот, пробитых в большом фасаде, мы достигли первого храмового помещения».

Раскопанный Оппенгеймом храм в Телль-Халафе существовал в XI–IX вв. до н. э., в эпоху процветания государства Митанни. О том, что здесь к этому времени сложились свои, весьма самобытные культурные традиции, свидетельствует хотя бы портик храма: его перекрытие покоилось на головах трех божеств, стоящих на спинах свирепых зверей с раскрытыми пастями и сверкающими глазами, что в целом выглядело очень грозно и торжественно.

Но повсюду археологи натыкались на следы разрушений и пожара. На каменном полу храма лежали остатки обгоревших рухнувших перекрытий. В восточном углу зала в неестественной позе лежал скелет молодой девушки с сохранившимися украшениями. Несомненно, что храм Телль-Халафа погиб в огне войны.

Ученые, казалось, стояли на пороге тайны. Но раскопки шли очень медленно. В тяжелом, нездоровом климате люди заболевали, многих больных пришлось отправить подальше от этих гиблых мест. Заболел и сам Оппенгейм. А в 1914 году раскопки пришлось надолго прервать – началась Первая мировая война.

Лишь спустя 14 лет, в 1927 году, Оппенгейм вернулся в Телль-Халаф и продолжил исследования, еще больше углубившись в недра холма. И здесь его ждали главные, хотя и менее выразительные находки…

Это были амулеты с изображениями быков, баранов и фантастических существ – полурыб-полузмей с человеческими головами. Это были грубые глиняные фигурки сидящих на корточках женщин, рожающих уродливых, часто безголовых младенцев. Это была яркая керамическая посуда характерной яйцевидной формы. И все эти находки датировались концом VI–V тысячелетиями до н. э.

Макс фон Оппенгейм нашел в Телль-Халафе остатки одной из древнейших земледельческих культур Передней Азии.

Сегодня термин «халафская культура» прочно вошел во все научные труды и учебники. Следы этой культуры встречают от верховьев Евфрата до гор Тавра на севере и Ура на юге. Ее создателями, вероятно, были пришельцы с севера, первоначальная родина которых находилась в «Турецкой Месопотамии».

Благодаря позднейшим раскопкам сегодня наши сведения о халафской культуре сравнительно полны. Предполагается, что в этот период уже был известен металл, поэтому к нему применяют термин «халколит». Но наиболее характерным признаком халафской культуры является керамика сравнительно простых форм, щедро украшенная натуралистическим орнаментом – головами быков и муфлонов, полнофигурными изображениями леопардов, оленей, змей, скорпионов, птиц, онагров, а также людей. Нередко орнамент образуют схематические изображения деревьев, растений и цветов или просто тесно расположенные прямые или волнистые линии, скопления точек и кругов. Точно такой же простой узор можно и сегодня встретить на медных сосудах, продающихся на базарах Ближнего Востока.

Ранняя халафская керамика покрыта красной или черной росписью по фону абрикосового цвета. В более поздний период изготовлялась керамика более сложных форм с кремовой обмазкой и заостренным отогнутым венчиком. В заключительный период халафцы делали большие многоцветные «тарелки» с тщательно орнаментированной центральной частью.

Керамика – самое замечательное достижение халафской цивилизации. Но для нее характерно и множество других интересных черт – архитектура, религия, резьба по камню, ткачество и торговля. Поселения халафского периода состояли из двухкомнатных домов, вытянутых вдоль мощеных улиц. В каждом доме было круглое сводчатое помещение и длинный прямоугольный вестибюль, возможно, с двускатной крышей. Эти дома сооружались на каменных фундаментах со стенами из грубо вылепленного кирпича-сырца, так как формованный кирпич в это время в Месопотамии еще не был известен. Остатки святилищ с бычьими рогами, огромные рога животных, изображенных на глиняных сосудах, свидетельствуют о том, что здесь господствовал культ быка, служившего объектом поклонения как символ мужской плодовитости. Многочисленные женские статуэтки доказывают существование у халафцев и культа Богини-Матери.

Носители халафской культуры были земледельцами. Они выращивали пшеницу-эммер, ячмень, лен. Рисунки на халафских сосудах свидетельствуют о высоком развитии ткачества, главным образом, видимо, шерстяных тканей. Возможно, халафцами были одомашнены козы и овцы.

Торговые связи халафцев были необыкновенно широкими и хорошо организованными. Они простирались от Персидского залива до Средиземного моря. Никогда до этого ни одна культура не осуществляла столь широкой торговой экспансии.

Конец халафской культуре положили пришельцы с юга Месопотамии – носители убейдской культуры, двинувшиеся на север в поисках новых земель. Халафская культура была уничтожена или исчезла, по-видимому, около 4400–4300 гг. до н. э., и сегодня материальные свидетельства этой удивительно яркой земледельческой цивилизации можно увидеть лишь в многочисленных музеях, в том числе и в знаменитом музее Телль-Халафа в Берлине, основанном Максом фон Оппенгеймом.

3. ПЕРЕДНЯЯ АЗИЯ И БЛИЖНИЙ ВОСТОК ЛАГАШ, ПЕРВЫЙ НАЙДЕННЫЙ ГОРОД ШУМЕРОВ

ПЕРЕДНЯЯ АЗИЯ И БЛИЖНИЙ ВОСТОК

Нижняя Месопотамия – страна шумеров. Территория, где зародилась эта древнейшая цивилизация мира, ограничивается плодородной долиной двух рек, Тигра и Евфрата. К западу от нее расстилалась безводная и каменистая пустыня, с востока подступали горы, населенные полудикими воинственными племенами.

Земля страны шумеров – недавнего происхождения. Раньше Персидский залив вдавался здесь глубоко в материк, доходя до современного Багдада, и только в сравнительно поздний период вода уступила место суше. Произошло это не вследствие какого-то внезапного катаклизма, а в результате отложений речных наносов, постепенно заполнивших огромную впадину между пустыней и горами. Сюда, на эти земли, с юго-востока современного Ирана пришли земледельческие племена, давшие начало убейдской культуре, распространившейся затем на всю Месопотамию. На рубеже IV и III тысячелетий до н. э. в южной части междуречья Тигра и Евфрата появились первые государственные образования. К началу III тысячелетия до н. э. здесь сложилось несколько городов-государств – Эриду, Ур, Урук, Ларса, Ниппур. Они располагались на естественных холмах и были окружены стенами. В каждом из них жило приблизительно 40–50 тыс. человек. Правители этих городов носили титул лугаль («большой человек») или энси («жрец-владыка»).

Во второй половине III тысячелетия до н. э. лидером среди городов Шулера становится Лагаш. В середине XXV в. его армия в жестокой битве разгромила своего извечного противника – город Умму. За время шестилетнего правления Уруинимгины, энси Лагаша (2318–2312 гг. до н. э.), были осуществлены важные социальные реформы, которые являются древнейшими известными на сегодняшний день правовыми актами в области социально-экономических отношений. Уруинимгина провозгласил лозунг: «Пусть сильный не обижает вдов и сирот!» От имени верховного бога Лагаша он гарантировал права граждан города, освободил от податей жрецов и храмовую собственность, отменил некоторые налоги с ремесленников, уменьшил размеры трудовой повинности по строительству оросительных сооружений, ликвидировал полиандрию (многомужество) – пережиток матриархата.

Однако расцвет Лагаша длился недолго. Правитель Уммы Лугальзагеси, заключив союз с Уруком, напал на Лагаш и разгромил его. Впоследствии Лугальзагеси распространил свое господство почти на весь Шумер. Столицей его государства стал Урук. А Лагаш медленно угасал, хотя его название еще изредка встречается в документах вплоть до времени правления вавилонского царя Хаммурапи и его преемника Самсуилуны. Но постепенно глина и пески поглотили город. В III веке до н. э. арамейский правитель Ададнадин-аххе построил на его руинах свой дворец, который позднее также был разрушен.

В 1877 году в иракский город Басру приехал вице-консул Франции Эрнест де Сарзек. Как и многие другие дипломаты той поры, работавшие на Ближнем Востоке, он страстно интересовался древностями и все свободное время посвящал обследованию ближних и дальних окрестностей Басры, в которой тогда жило около 20 тыс. человек. Сарзека не пугали ни жара, доходившая до сорока градусов, ни нездоровый, гнилой климат. В сопровождении местных проводников он пробирался через тростниковые заросли и заброшенные, пересохшие каналы, преследуемый тучами комаров, знакомился с жизнью «болотных арабов» и бедуинов, приходивших из глубин пустыни и разбивавших на окраинах Басры свои черные палатки из козьего волоса.

Упорство Сарзека увенчалось успехом. Кто-то из крестьян рассказал ему о кирпичах со странными знаками, которые часто попадаются в урочище Телло, расположенном к северу от Басры, в междуречье Тигра и Евфрата. Прибыв на место, Сарзек сразу приступил к раскопкам.

Они продолжались несколько лет и увенчались редким успехом. В пустынном урочище Телло, под целым комплексом оплывших глинистых холмов, Сарзек обнаружил руины Лагаша, а в них – огромный, хорошо систематизированный архив, состоявший более чем из 20 тыс. клинописных табличек и пролежавший в земле почти четыре тысячелетия. Это была одна из крупнейших библиотек древности.

Как оказалось, Лагаш был во многом нетипичен для городов Шумера: он представлял собой скопление поселений, окружавших сложившееся ранее основное ядро города. В Лагаше была обнаружена целая галерея скульптур правителей города, в том числе ныне знаменитая группа скульптурных портретов правителя Гудеа. Из высеченных на них надписей и из текстов глиняных табличек ученые узнали имена десятков царей и других выдающихся людей того времени, живших в III тысячелетии до н. э. Из текста «Стелы Коршунов» (2450–2425 гг. до н. э.) стало известно содержание договора, заключенного правителем Лагаша Эаннатумом с правителем поверженной Уммы, а рельефы, высеченные на стеле, рассказали о том, как происходила битва между армиями обоих городов-государств. Вот правитель Лагаша ведет в бой легковооруженных воинов; затем – он же бросает на прорыв тяжеловооруженную фалангу, которая и решает исход сражения. Над опустелым полем битвы кружатся коршуны, растаскивающие трупы врагов.

На других барельефах изображены быки с человеческими головами У некоторых быков вся верхняя часть туловища – человеческая. Это – отголоски древнего земледельческого культа быка; здесь мы наблюдаем превращение бога-быка в бога-человека.

На серебряной вазе из Лагаша – одном из шедевров шумерского искусства середины III тысячелетия до н. э. – изображены четыре орла с львиными головами. На другой вазе – две увенчанные коронами змеи с крыльями. Еще на одной вазе изображены обвившиеся вокруг жезла змеи.

Открытие Сарзека сбросило покров тайны, окутывавший шумерскую цивилизацию. Еще недавно по поводу шумеров в научном мире велись ожесточенные споры, некоторые ученые отвергали сам факт существования этого народа. А тут был найден не только шумерский город, но и огромное количество клинописных текстов на языке шумеров!

Сенсационное открытие Лагаша побудило ученых разных стран отправиться на поиски других шумерских городов. Так были открыты Эриду, Ур, Урук. В 1903 году французский археолог Гастон Крое продолжил раскопки Лагаша. В 1929–1931 годах здесь работал Анри де Женильяк, а затем еще два года – Андре Парро. Эти исследования Лагаша обогатили науку новыми многочисленными находками. Даже сегодня, когда прошло уже более ста лет со времени открытия Лагаша, эти находки не утратили своего значения.

ЛЕОНАРД ВУЛЛИ И ОТКРЫТИЕ ЦАРСКИХ ГРОБНИЦ В УРЕ

В Южной Месопотамии, приблизительно на полпути от Багдада к Персидскому заливу, посреди голой и бесплодной пустыни высятся нагромождения холмов. Арабы называют это место «Тал ал-Муккайир» («Смоляной холм»). Трудно даже поверить, что некогда эта пустыня была обитаема. И тем не менее здесь, под слоем выветренной породы, покоятся руины древнего города, известного как «Ур халдеев», или «Ур Халдейский». Но история Ура берет свое начало задолго до появлении в Двуречье халдейских племен.

Ур – один из древнейших городов мира. По преданию, его уроженцем был библейский праотец Авраам. Этот город стал играть важную роль в III тысячелетии до н. э. Около 2350 года до н. э. правитель города Аккад (его местонахождение до сих пор не установлено) по имени Саргон (Саргон Великий, Саргон Древний, Саргон Старший, Саргон Аккадский) захватил цветущие города Южного Двуречья. Его войска дошли до Малой Азии, до предгорьев Тавра. Этот первый известный во всемирной истории великий завоеватель правил, по его собственным словам, 55 лет. В память о себе он оставил потомкам клинописный текст, в котором рассказал о перипетиях своей фантастической биографии:

«Я – Саргон, могучий жрец Аккада. Мать моя – жрица, отца я не знал. Мой город – Асупирану, что лежит на берегу Евфрата. Мать моя родила меня втайне. Положила в тростниковый ящик, вход смолою закрыла, бросила в реку. Понесла река, принесла меня к Акки-водолею. Акки-водолей багром меня поднял. Акки-водолей садовником меня сделал. Я был садовником, меня полюбила богиня Иштар. Пятьдесят пять лет я был на царстве».

По-аккадски имя Саргона звучало как Шаррукин – «истинный царь». Вероятно, это было тронное имя Саргона. Шаррукин-Саргон подчинил шумеров и продвинулся, как говорится в хрониках того времени, «до кедрового леса и серебряных гор» – определение, под которым нетрудно угадать Ливанские горы и горы Тавра. Вскоре его царство простиралось от Верхнего Моря (Средиземного) до Нижнего (Персидского залива). Во всех больших городах царства возводились грандиозные постройки. Вся центральная часть страны между Евфратом и Тигром была усеяна многоэтажными ступенчатыми башнями – зиккуратами, по которым боги должны были спускаться к верующим.

Династия Саргона правила двести лет, а затем пала. Около 2200 года до н. э. Двуречье было покорено племенами кутиев, в эпоху которых гегемония перешла к Лагашу. Но уже в конце III тысячелетия до н. э. кутай были побеждены царем Урука Утухенгалем и Ур снова приобрел статус главного города Двуречья. Цари III династии Ура правили Месопотамией более ста лет. При них, вероятно, впервые в мировой истории началось возведение протяженных укреплений на границах государства (наподобие Великой Китайской стены, Адрианова и Траянова валов и т. д.). Царь Ура Шу-Саэн соорудил оборонительную стену от вторгавшихся в Двуречье аморейских племен.

Прославленный многочисленными храмами и дворцами, Ур в эпох III династии процветал. Многочисленные торговые пути вели к нему с гор с моря, что доказывает благосостояние страны и безопасность торговцев.^ Эта эпоха стала временем расцвета шумерской культуры. ¦

Ур считался городом бога луны Сина. Основатель III династии царь Урнамму построил здесь на рубеже XXII–XXI вв. до н. э. знаменитый зик-курат Ура, рядом с которым находились царский дворец и гробница сына Урнамму – Шульги.

Трехступенчатый зиккурат в Уре высотой 21 м сохранился до наших дней лучше других подобных сооружений в Двуречье. Его верхние ярусы опирались на громадную, прямоугольную (43x65 м) в плане пирамиду высотой около 15 м. На вершину зиккурата вели три широкие и длинные лестницы, по которым во время религиозных празднеств двигались ритуальные процессии. Террасы зиккурата имели разные цвета: нижняя – черный, средняя – красный, а верхняя – белый. Несмотря на то что зиккурат осыпался и пострадал от времени, его огромный холм и сегодня производит большое впечатление.

Последний царь III династии Ура Ибби-Суэн был побежден армией соседнего государства Элам и взят в плен. После этого Ур пришел в упадок, хотя жизнь здесь теплилась еще, по крайней мере, тысячу лет. Проходили века, грандиозные сооружения ветшали, некогда неприступные стены превращались в пыль; слава новых народов затмевала старую, а порой совсем стирала ее. Лишь отголоски древних легенд, пробиваясь сквозь толщу веков, напоминали о величественных храмах и дворцах Ура.

Полномасштабные археологические исследования древней столицы шумеров начались в 1922 году и велись на протяжении двенадцати сезонов (1922–1934). Этими изысканиями, организованными совместно Университетским музеем в Пенсильвании и Британским музеем, бессменно руководил английский археолог Леонард Вулли, выпускник Оксфорда. К моменту начала раскопок ему было 42 года и он уже был известен своими раскопками в Египте, Нубии и Сирии.

За двенадцать лет, несмотря на высокий темп раскопок и огромное количество рабочих – временами оно достигало четырехсот, археологи так и не успели исследовать развалины всего Ура, поскольку территория города оказалась огромной, а раскопки велись с исключительной тщательностью и точностью. Но, несмотря на то что ученые смогли обстоятельно изучить лишь незначительную часть города, им удалось составить довольно подробное представление об Уре за четыре тысячи лет его существования и сделать ряд открытий, которые превзошли все ожидания и по своей значимости не уступают открытию знаменитой гробницы Тутанхамона в Египте.

В начале 1927 года экспедиция Вулли приступила к раскопкам городского кладбища. Археологи обнаружили здесь около двух тысяч могил. Жители Ура хоронили покойников, завернув тело в циновки, или положив в гроб – плетеный, деревянный или глиняный. Никаких особых правил не существовало, и труп мог лежать головой к любой части света. Зато поза была всегда одинакова: на боку, ноги слегка подогнуты, руки сложены ладонями вместе перед грудью, почти на уровне рта.

Вместе с покойным клали его личные вещи: ожерелья, серьги, нож или кинжал, булавку, которой закалывали одеяние или саван, а также цилиндрическую печать, оттиск которой на глиняной табличке был равнозначен подписи владельца. Рядом с трупом оставляли пищу и питье в глиняных, каменных или медных сосудах, оружие, инструменты. Дно могилы устилали циновками. Такими же циновками накрывали жертвоприношения сверху, чтобы предохранить их от непосредственного соприкосновения с землей, которой засыпали яму.

Эта забота об умершем свидетельствует о том, что шумеры верили в загробную жизнь, но ничего определенного об их верованиях сказать нельзя. Уходящий в мир иной просто брал с собой предметы, которые могли ему понадобиться на пути или в самом загробном мире, но каким он представлял себе этот мир, куда он направлялся, – неизвестно.

«Должен признаться, что научная обработка двух тысяч могил из-за ее однообразия наскучила нам до крайности, – вспоминал Вулли. – Почти все могилы были одинаковыми, и, как правило, в них не оказывалось ничего особенно интересного».

Однако вскоре выяснилось, что в действительности здесь одно под другим лежат два кладбища разных периодов. Верхнее, судя по надписям на Цилиндрических печатях, относилось ко временам правления Саргона, то есть возраст верхнего некрополя составлял приблизительно 4200 лет. Но под ним оказались могилы второго кладбища! И именно здесь археологов Ждали совершенно неожиданные находки.

Первым сигналом о близости чего-то необычного стали круглые колод-Цы, спускавшиеся вертикально на глубину погребения, а затем переходившие в горизонтальный лаз. Судя по найденным в одном из колодцев черепкам, он был прорыт во времена Саргона. Но кем и зачем?

Вулли предположил, что это – следы работы древних грабителей могил. В Уре, как и в Египте, ограбление могил было одной из древнейших профессий, и те, кто ею занимался, никогда не действовали наугад: они знали, где что лежит, и стремились прибрать к рукам что подороже. К тому времени археологи уже нашли сотни разграбленных могил и были уверены, что обнаружить богатое и не разграбленное погребение можно только случайно, при стечении самых счастливых обстоятельств. И в один из дней это произошло.

Сначала кто-то из рабочих заметил торчащий из земли медный наконечник копья. Оказалось, что он насажен на золотую оправу древка. Под оправой было отверстие, оставшееся от истлевшего древка.

Это отверстие привело археологов к углу еще одной могилы. Она была побольше обычной, но такого же типа и представляла собой простую в земле, вырытую по размерам гроба с таким расчетом, чтобы с трех сторон от него осталось немного места для жертвенных приношений. В изголовье гроба стоял ряд копий, воткнутых остриями в землю, а между ними – алебастровые и глиняные вазы. Рядом с гробом, на остатках щита, лежали два украшенных золотом кинжала, медные резцы и другие инструменты. Тут же находилось около пятидесяти медных сосудов, серебряные чаши, медные кувшины, блюда и разнообразная посуда из камня и глины. В ногах гроба стояли копья и лежал набор стрел с кремневыми наконечниками.

Но по-настоящему археологи были поражены, когда очистили от земли гроб. Скелет в нем лежал в обычной позе спящего на правом боку. Кости настолько разрушились, что от них осталась лишь коричневая пыль, по которой можно было определить положение тела. И на этом фоне ярко сверкало золото – такое чистое, словно его сюда только что положили…

На уровне живота лежала целая куча золотых и лазуритовых бусин – их было несколько сотен. Золотой кинжал и оселок из лазурита на золотом кольце когда-то были подвешены к распавшемуся серебряному поясу. Между руками покойного стояла тяжелая золотая чаша, а рядом – еще одна, овальной формы и больших размеров. Возле локтя стоял золотой светильник в форме раковины, а за головой – третья золотая чаша. У правого плеча лежал двусторонний топор из Электра (сплава золота и серебра), а у левого – обычный топор из того же металла. Позади тела в одной куче перепутались золотые головные украшения, браслеты, бусины, амулеты, серьги в виде полумесяца и спиральные кольца из золотой проволоки. Но это все археологи рассмотрели потом, а сперва им бросился в глаза сверкающий золотой шлем, покрывавший истлевший череп. Шлем глубоко надвигался на голову и прикрывал лицо щечными пластинами. Он был выкован из чистого золота и имел вид пышной прически. Чеканный рельеф на шлеме изображал завитки волос, а отдельные волоски были изображены тонкими линиями. От середины шлема волосы спускались вниз плоскими завитками, перехваченными плетеной тесьмой. На затылке они завязывались в небольшой пучок. Ниже тесьмы волосы ниспадали локонами вокруг отчеканенных ушей с отверстиями, чтобы шлем не мешал слышать. По нижнему краю были проделаны маленькие отверстия для ремешков, которыми закреплялся стеганый капюшон. От него сохранилось лишь несколько обрывков.

Этот шлем представляет собой самый прекрасный образец работы шумерских мастеров золотых дел. «Если бы даже от шумерского искусства ничего больше не осталось, достаточно одного этого шлема, чтобы отвести искусству древнего Шумера почетное место среди цивилизованных народов», – писал Леонард Вулли.

Кем был этот человек, пять тысяч лет назад погребенный с такой роскошью? На двух золотых сосудах и на светильнике повторяется надпись «Мескаламдуг, Герой Благодатной страны». Впоследствии это же имя было прочитано на цилиндрической печати, обнаруженной в другом погребении, причем здесь Мескаламдуг именовался «царем». Однако Вулли предположил, что Мескаламдуг был всего лишь принцем царского рода, так как отсутствие в его погребении символов царской власти указывает на то, что он никогда не занимал трона, а само погребение относилось к обычному типу частных могил. Но окончательно Вулли уверился в своей правоте лишь тогда, когда археологи нашли настоящие гробницы царей Ура.

«Если бы мы не видели царских гробниц, то, наверное, решили бы, что здесь похоронен царь», – писал Вулли впоследствии о погребении Мескаламдуга. А увидели они царские гробницы в последние дни сезона 1926/27 гг.

Всего здесь было шестнадцать царских захоронений, и ни одно из них не походило на другое. Жители Ура хоронили царей в гробницах из камня или из обожженного кирпича. Каждая такая гробница состояла из одного помещения или из анфилады тщательно отделанных комнат – настоящий подземный дворец! Но, к сожалению, почти все гробницы были разграблены еще в древности. В неприкосновенности уцелели только две.

Первая царская гробница, вскрытая Вулли, дала археологам очень мало материала – во-первых, потому, что она была безнадежно разрушена грабителями, а во-вторых, потому, что, как честно признавался потом сам Вулли, «мы только приступили к раскопкам такого рода и сами еще не знали, что нужно искать». Впрочем, здесь, среди массы бронзового оружия, археологи нашли ныне знаменитый золотой кинжал Ура. Его лезвие было выковано из чистого золота, рукоятка сделана из лазурита с золотыми заклепками, а великолепные золотые ножны украшал тонкий рисунок, воспроизводящий тростниковую плетенку. Здесь же был найден еще один не менее ценный предмет – золотой конусообразный стакан, украшенный спиральным орнаментом. В нем оказался набор миниатюрных туалетных принадлежности, изготовленных из золота.

До сих пор в Месопотамии не находили ничего, хотя бы отдаленно похожего на эти предметы. Они были так необычны, что один из лучших европейских экспертов той поры заявил, что это вещи арабской работы XIII в н. э. Никто и не подозревал, какое высокое искусство существовало уже в I тысячелетии до н. э.!

Однако самые главные открытия были сделаны археологами в сезоне 1927/28 гг.

Все началось с находки пяти скелетов, уложенных бок о бок на дне наклонной траншеи. У каждого из них на поясе был медный кинжал, рядом стояли маленькие глиняные чашки. Отсутствие привычной погребальной утвари и сам факт массового захоронения показались ученым весьма необычными.

Начав копать вдоль траншеи, Вулли и его коллеги наткнулись на вторую группу скелетов: десять женщин были заботливо уложены двумя ровными рядами. На всех были головные украшения из золота, лазурита и сердолика, изящные ожерелья из бусин, но обычной погребальной утвари при них тоже не оказалось. Зато здесь лежали остатки великолепной арфы: ее деревянные части истлели, однако украшения сохранились полностью, и по ним можно было восстановить весь инструмент. Верхний деревянный брус арфы был обшит золотом, в котором держались золотые гвозди, – на них натягивали струны. Резонатор украшала мозаика из красного камня, лазурита и перламутра, а впереди выступала великолепная золотая голова быка с глазами и бородой из лазурита. Прямо на остатках арфы покоился скелет арфиста в золотой короне.

Следуя дальше по траншее, археологи натолкнулись на остатки костей, которые явно не были человеческими. Вскоре все разъяснилось. Неподалеку от входа в подземную гробницу стояли тяжелые деревянные салазки, рама которых была отделана красно-бело-синей мозаикой, а боковые панели – раковинами и золотыми львиными головами с гривами из лазурита на, углах. Верхний брус украшали золотые львиные и бычьи головы меньшего размера, спереди были укреплены серебряные головы львиц. Ряд бело-синей инкрустации и две маленькие серебряные головки львиц отмечали положение истлевшего дышла. Перед салазками лежали скелеты двух ослов, a в их головах – скелеты конюхов. Сверху этой груды костей лежало некогда; прикрепленное к дышлу двойное серебряное кольцо, сквозь которое проходили вожжи, а на нем – золотой амулет в виде фигурки ослика.