Текст книги "Новый выбор оружия"

Автор книги: Андрей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2

За столиком, где мы встречались с клиентом, Патриот положил руку на плечо Пригоршни и, недоверчиво обводя бар глазами, что-то шептал ему на ухо. Гитару в чехле он прислонил к стенке. Никита сосредоточенно кивал, потягивая пенное пиво из запотевшего бокала.

А ведь действительно враги могут быть среди посетителей бара. Взгляд остановился на четверке охранников, которые выдворили нас утром. Никто из них не был ранен, они самозабвенно рубились в нарды и не обращали на нас внимания.

Бармен расставлял бутылки, повернувшись задом. Возле стойки грустил Бурун вместе с малознакомым блондином. Компания из трех человек гудела в другом конце зала, там дискутировали о том, как долго продлится кризис. Молчаливая парочка Курок и Длинный – и все посетители. Похоже, нападавших среди них нет, либо же они здорово маскируются.

Усевшись напротив Пригоршни и Патриота, я проговорил:

– А мне пивка не взял? Друг называется.

Пригоршня ответил обиженно, надвигая шляпу на лоб:

– Ты, значит, с красоткой был, а мы тут… – он махнул рукой. – Э-эх!

– Да успокойся ты, – пришел на выручку Шнобель, сидевший в темном углу у стены. – Все равно не для нас та красотка. Другого полета птица.

Пригоршня тяжело вздохнул. Я специально развернулся в сторону зала, чтобы боковым зрением отслеживать, интересуется ли кто-то из посетителей нашим столиком. Похоже, никому не было до нас дела.

Посидев немного, я прошествовал к стойке, сделал заказ и, пока бармен наливал пиво, смотрел на зал через засиженное мухами зеркало, что висело, где обычно цепляли телевизор. И опять никакого внимания посторонних. Значит, нападающие убрались, но надолго ли?

Совсем нетрудно проследить за нами. Черт, какое отвратительное дежа вю! Это уже с нами было, причем не так давно, когда Шнобель ввязал нас в переделку, а потом сдал наемникам. Неужели и на этот раз? Я покосился на него. Слегка охмелев, он казался довольным и благостным.

Нет, вряд ли, уж очень парень изменился. Тут Энджи сама виновата. Все равно, что размахивать перед грабителями пачкой денег.

Что бы ни было на второй части карты, даже половинка, которую показали мне, очень ценна. Стоит она примерно тридцати жизней сталкеров, которые погибли бы, пока прокладывали новые маршруты. Получил карту – и ходи себе спокойно, пока выброс не случится и не перетасует аномалии.

Я сел напротив Шнобеля и с удовольствием отхлебнул из бокала. Да, пиво тут, действительно, на десять баллов. Но мне не дали насладиться вкусом, Патриот завел любимую песню:

– Знаете, что я думаю? За нами натовцы охотятся. Если бы это были сталкеры, – он щелкнул пальцами. – Понимаете, мы все лазейки знаем: где подкараулить, кому взятку дать. А они вообще не умеют так работать, потому что тупые, у них все «по-честному». Потому и носятся толпой и, чуть что, сразу сваливают: их же прикончат, если поймают. Спрашивается, кто пустил иностранцев в Зону? – он припечатал ладонь к столу. – Вот, что я думаю: янки гоу хоум!

– Так мы почти все тут иностранцы, – пожал плечами я. – Я бы не был так уверен. Номер Энджи обыскали, те люди не собирались убивать, их задача – при необходимости задержать нас.

Видимо, намек, что мы все иностранцы, задел чувствительную струну в душе Патриота, и он залился рассказом об ариях, единстве славянских народов, о том, как уничтожали исконно славянскую веру. Славяне едины, просто русские не забыли корней, в отличие от всех остальных.

Его рассказ изобиловал множеством непонятных слов, и Пригоршня заскучал, мне же было интересно – столько слышал об этом персонаже, и вот он во всей красе. Раньше думал, что он типа городского сумасшедшего, теперь свое мнение изменил: человек проделал огромную работу, собирая эти сведения. Он именно копал – допрашивал историков, поднимал архивы. Правда, обращал внимание на детали, которые ему выгодны, прочие попросту не замечал. Но упорство его достойно уважения.

Минут через пятнадцать, когда Патриот начал меня знакомить с историей германского нацизма, я тоже заскучал, а через полчаса готов был лечь лицом в салат. Патриота утомленность собеседников не волновала – он с удвоенными силами творил добро, то есть нес истину в массы.

Пиво начало подходить к концу – в обоих смыслах, я растолкал задремавшего Пригоршню:

– Просыпайся, историк. Нам пора по домам, завтра вставать ни свет ни заря, а еще подготовиться надо.

С полминуты лицо Пригоршни было благостным, будто ему снились гурии. Или не гурии – Энджи пришла в его сон.

Вздохнув, он поднялся, громыхнул стулом, кивнул Патриоту, прощаясь, и потопал к выходу. Я поспешил за ним. Патриот проводил нас взглядом, подперев голову рукой.

– Ну, что, приятель, вооружаться? – прошептал я.

– А то! – воскликнул Пригоршня.

* * *

Прежде чем идти к тайнику, мы убедились, что никто не следит. Даже если нет предполагаемых натовцев, доверять ближним не стоит. Братство сталкеров – миф, в него перестаешь верить почти сразу. Из аномалии тебя, может, и вытащат, накормят (если встречные «братья» не из враждебной группировки), но схрон обчистят при первой возможности. И потом, глядя честными глазами, будут сочувственно хлопать по плечу: как же так, вот не повезло…

А уж клиенты, тем более, непроверенные – обязательно гадость сделают, стоит повернуться спиной.

Поэтому мы вежливо и сердечно (особенно – немного перебравший пива Пригоршня) распрощались и, изображая достаточную степень опьянения и благодушия, поковыляли чуть ли не обнимаясь: два другана, только что нашедшие заказчика и по этому поводу принявшие на грудь.

У двери старого, заброшенного магазина вмиг протрезвевший Пригоршня огляделся.

– Чисто.

Мы нырнули внутрь, спустились по лестнице в свое убежище, запалили керосинку и провалились в тяжелый сон – что ни говори, а намучились с «ластиком» знатно…

Я проснулся от того, что Пригоршня тряс за плечо:

– Вставай, нам собираться еще.

Знакомая обстановка бывшего бомбоубежища действовала успокаивающе, как родной дом. В каком-то смысле это и был мой дом, по крайней мере, в других столь гостеприимных местах давно не доводилось ночевать. Деревянные лежаки вдоль стен, сдвинутые столы посреди комнаты, прохлада и запах сырой известки. Никита уже сообразил завтрак – разогрел на газовой горелке по банке тушенки, заварил кофе.

– Который час?

– Шесть утра.

Ох… Я дополз до умывальника, налил себе чаю, без аппетита поковырял тушенку. Пригоршня наворачивал, и глаза его подозрительно сверкали.

– Да, Никита, смотрю, поразила тебя стрела Амура…

– Че?!

– Энджи эта, говорю, тебе понравилась.

– Да не… Ну, ничего так. Дело интересное. Ты, Химик, умный. Вот скажи, откуда у девчонки карта новой Зоны? Ты в эту историю с Бельмастым веришь?

– Ну, с одной стороны, нет причин не верить. С другой – кто же нам всю правду расскажет, сам подумай? И, с третьей, даже если Энджи наврала с три короба – какая нам разница? Ничего такого, чтобы заманить нас в ловушку и убить, мы не знаем, не умеем, и имущества – кот наплакал.

Логика, как всегда, подействовала на Никиту: простые доводы напарник уважал.

– Кстати, об имуществе. – Пригоршня отодвинул опустевшую банку. – Нам нужна снаряга на шестерых.

– На четверых, – поправил я. – Патриоту и Шнобелю жирно будет, пусть со своим прутся. Тем более, ты же знаешь, Патриот у нас слегка сдвинутый. У него даже обувь отечественного производства! И ничего, кроме Калаша и Макарова, его взять не заставишь.

Пригоршня пренебрежительно хмыкнул. Да, чудачества Патриота были известны всем сталкерам Любеча, а может быть, и Зоны. Деньги у парня, вроде, водились, но ходил он в армейском камуфле, кирзовых сапогах (и портянки наматывал!), с допотопным вещмешком, а современным пистолетам предпочитал классический, но не дальнобойный и уж точно, не прицельный, ПМ. Поговаривали, что курит Патриот «Приму» без фильтра, пьет исключительно водку и закусывает только российскими продуктами. В общем, у каждого – свои тараканы, у Патриота они были относительно безопасными, чудными просто.

Шнобель же – малый запасливый. Он нам, конечно, боевой товарищ, но не друг. И уж точно мы не подписывались его содержать.

Остаются Энджи с дядюшкой Виком.

Пригоршня подхватил керосинку, и мы перешли в необитаемую часть убежища, служившую складом.

За те пару лет, что мы с Никитой работаем в паре, скопили достаточно. Случись «разводу» – замучаемся делить. Шкафы и полки были плотно заставлены контейнерами с артефактами (недостаточно дорогими, чтобы быть проданными в голодные времена и недостаточно уникальными, чтобы тут же, по нахождению, быть использованными – рядовыми, но необходимыми), на специальных стойках – оружие (прямо скажем, далеко нам до американских боевиков или магазина, но не бедствуем). Грудами на полу – шмот и снаряга, более-менее разобранные по категориями.

Патроны находчивый Пригоршня всегда покупал про запас, «шоб було» и хранил в сундуке.

Я не собирался ни на что менять М-4, разве что планка Пикаттини позволяла присобачить подствольный гранатомет, о чем стоило подумать, а вот Никита, осмотрев оружие и почесав шрам на лбу, заявил:

– Возьму-ка я АА-12.

Эту машинку мы еще не использовали, Пригоршня купил в припадке мотовства. Автоматическое ружье двенадцатого калибра с барабанным магазином на тридцать два патрона. Дробь, понятно, или картечь. Мутанта не просто остановит – разнесет в клочья, единственный минус – прицельная дальность всего сорок метров, меньше, чем у Макарова.

– Винтовку тоже возьму, – заверил меня Никита.

Пригоршня – он такой. Он лишние семь с половиной кило упрет и не поморщится.

Короткоствол у нас был одинаковый – глок-17, замечательная, как по мне, машинка.

И, естественно, рюкзаки с системой молле, разгрузы, очки солнцезащитные (актуально для весны), перчатки, обувь. Аптечки, еда, фляги; дезинфектор для воды; запас батареек; всякая мелочь типа сменных носков (мелочь-то мелочь, а стертые в кровь ноги во время похода – приговор). Патроны – в магазинах и россыпью. Это в боевиках герои просто отбрасывают пустые магазины, им сценарист новые подгонит. В нашем случае так не выйдет. Истратил – набей.

Оружейное масло, набор для ухода за стволом – обязательно. Оружие – товарищ и брат в бою, подведет – даже некого обвинить будет, сам виноват.

Я примерил кепку.

Пригоршня остался в ковбойской шляпе, еще на шею, пижон, платок нацепил.

Взглянув на платок, я сунул в рюкзак шесть респираторов – это Зона, а не Бродвей, вполне могут пригодиться.

Светошумовые гранаты, обычные «лимонки», веревки – да хотя бы в случае с «ластиком» что бы мы без них делали? Фонари – тактические, налобные, «динамо» – в Зоне есть места, где батарейки дохнут. Спички во влагонепроницаемой упаковке. Котелки, кружки, миски, ложки. Нож у каждого свой.

Спальники. Две палатки.

Оглядев рюкзак и прикинув его вес, я попрощался с позвоночником.

Ну, с нами понятно, шахиду одеться – только подпоясаться, мы быстро собираемся.

А вот «с нуля» и из имеющихся запасов нубье экипировать, тем более – хрупкую девицу… Энджи ведь на себе тридцать кило не утащит, ежу ясно.

Чем обычно вооружаются нубосталкеры? Пригоршня мог бы, если бы умел связанно излагать, лекцию прочитать на эту тему. Правда, мне пришлось бы сидеть в будке суфлера и старательно «запикивать» то, что он думает о покупателях и торговцах…

– Как думаешь, что ей подойдет? – спросил Никита, будто прочитав мои мысли.

– Розовенькую винтовку подари, – на автомате отбрил я. – Или сразу – кольцо с брюликом.

– Ей бы глок сорок второй, – мечтательно закатил глаза Пригоршня.

– Дружище! – воззвал я. – Очнись! Ты не предложение делаешь, а на мутантов идешь! И ты не в магазине, выбирай из того, что есть.

Арсенал, и правда, не был рассчитан на хрупких дев. Временно отложив проблему вооружения Энджи, мы собрали неплохой комплект Вику: все, как у себя, только не М-4, а М-16, подержанная, но крепкая.

На девушку взяли самый маленький броник (все равно – утонет) и самый небольшой рюкзак, куда воспылавший нежными чувствами Никита от щедроты душевной упаковал банок десять тушенки.

– Ты бы еще вязанку дров положил… – посоветовал я. – Ей же это ни с одним артефактом не утащить! Тебе девушка нужна – чемпион по пауэр-лифтингу, ты бы ей песни под гитару пел.

Услышав последнее, Пригоршня дернулся и приуныл:

– Ты про гитару… Не надо вслух.

– А что такое? – искренне не понял я. – Тяжелое детство, музыкальная школа, суровая преподша по сольфеджио? Рояль хоть с собой не носишь?

– Тю! Ты что? Ты песни Патриота слышал?

– Нет, – признался я.

– Услышишь. – Со зловещей улыбкой пообещал Никита. – Эти, тампоны в уши не забудь. Или стрелковые наушники. Он хорошо поет, громко.

Вспомнив, за что Патриот получил прозвище, я сразу захотел, чтобы он забыл гитару…

Патриот. Арийцы. Бельгия. Не знаю, почему в моей голове родился такой ассоциативный ряд. Но бельгийцы в конце двадцатого века изобрели замечательный пистолет-пулемет FN P90, того же калибра – 5,7 – что и более известный Файф-Севен, годится и под патрон 9 мм Парабеллум, магазин – на пятьдесят патронов, вес – курам на смех, три с мелочью кило, а прицельная дальность более, чем приличная – 200 метров.

– FN P90, – напомнил я Пригоршне.

– А разве у нас? А-а, точно!

Пригоршня рванул к стойке, покопался и вынул удивительно короткий – двадцать пять с половиной сантиметров, почти квадратный, невороненый ствол. Он напоминал игрушку в стиле стим-панк и наводил одновременно на мысли о фашистских захватчиках: яйко, млеки, ахтунг, хенде-хох!

История появления у нас бельгийского пистолета-пулемета была, мягко говоря, необычна.

Началось все с кабана. Кабана-мутанта, подстреленного кем-то в Зоне, недалеко от Любеча. Открылся у нас тогда бар «Пьяный сталкер» – с типа клубной системой, заоблачными ценами и обязательным мордобоем в конце дня.

Держал «Пьяного сталкера» Шурик по прозвищу Добряк – сто тридцать кило улыбки и добродушия. И пудовые кулаки… Добряк считал себя поваром от бога, и в кабана вцепился сразу, денег отвалил по цене парной говяжьей вырезки за кило, пообещал необычайное пиршество, созвал по этому поводу бывалых сталкеров и жадное до новых впечатлений нубье. И зажарил мутанта целиком на вертеле. Я есть отказался и Никите не дал – свинина с кровью вообще не безопасна, а уж у нас… Собственно, все бывалые отказались, и новички, глядя на нас – тоже.

Добряк обиделся, даже оскорбился.

Отхватил с окорока исходящий ароматами и соком ломоть, повязал салфетку, налил себе пива и сел ужинать. Мы тянули свои порции и наслаждались цирком. Как он ел! После недельного перехода я неспособен есть так! Чавкая, причмокивая, облизывая пальцы, Добряк наслаждался свининой.

Никита захотел присоединиться, я прочитал ему короткую лекцию из школьного курса биологии: что водится в кабане и почему нельзя налегать на непрожаренное мясо. Слово «финны» Пригоршню особенно порадовало.

Добряк поперхнулся, схватился за горло.

Тут же пришли на помощь, попробовали вытащить застрявший кусок – тщетно. Добряк кашлял, давился, а потом завыл, схватившись за живот. И из него полезло.

Никита, на что крепкий, тут же отдал ужин обратно, я вообще свалился под стол. Потому что ни разу не видел бледных червей, прорывающихся сквозь кожу человека. Кровь, вонь, извивающийся клубок щупалец на месте Добряка… В общем, глисты-мутанты. Очухавшиеся сталкеры открыли огонь, упокоив несчастного. Но желающих проверить, не осталось ли опасности, не нашлось – кроме меня. Должно быть, я, как самый умный, понял: и паразиты, и Добряк мертвы.

А на стуле у него висел тот самый FN P90, к счастью, заряженный.

И когда черви, вроде бы, обмякшие, настроились меня сожрать, я схватил пистолет-пулемет, дал очередь и отпрыгнул. Все посетители, вместе с персоналом, выскочили из бара. Дверь забили, дом сожгли.

А пистолет-пулемет остался у меня в руках и перекочевал на склад.

– Ей пойдет, как думаешь? – с надеждой спросил Пригоршня.

Силясь отогнать ассоциацию с червями, я пробормотал:

– Конечно, пойдет.

Пришел черед артов. Тут можно было особенно не гадать: все равно после Изменения появились новые артефакты, а некоторые старые поменяли свои свойства. Поэтому брали безвредные и проверенные: регенераторы, облегчалки (Пригоршня, адекватность которого вызывала сомнения, положил в рюкзак Энджи три штуки – наверное, чтобы скомпенсировать тушенку), паутину, останавливающую кровь, батарейки, дающие силы, еще по мелочи. Мы надеялись, что необходимое найдем по пути, потому что место в рюкзаках трагическим образом закончилось.

Больше всего места занимали пустые контейнеры под артефакты.

Через полтора часа мы были готовы и выползли на солнышко.

Предстояла встреча с командой и долгий путь.

* * *

Команда засела в «гусятне». Шнобель, Вик и Энджи были на месте и, судя по количеству кружек, употребляли по третьему кофе. Руки новичков чуть подрагивали – волнуются, салаги. Энджи делала гордый и независимый вид. Пригоршня бухнул на пол рюкзаки с амуницией и пустился в разъяснения, я попросил кофе и яичницу – зря не позавтракал, теперь пожрать тянуло. Ждали Патриота. Вчерашнюю перестрелку не обсуждали. Вполуха слушая, как Никита разливается соловьем, я спросил у Шнобеля:

– У тебя-то все есть?

Он скривился, будто лимон съел.

– Да как тебе сказать… бывало и лучше. Нам бы вездеход…

– Забудь. Опыт показал – транспорт в Зоне бесполезен.

– Да знаю… Не учи отца чай заваривать! Но все равно, что-то мне стремно, брат. Неспокойно мне. Я этим, – он коснулся выдающегося носа, – чую неприятности.

– В прошлый раз ты был нашей главной неприятностью, – напомнил я.

– Кто старое помянет…

– Други! – рев Патриота прервал нашу перепалку. – Готовы ли вы на подвиги?!

Правильно говорят: девяносто процентов людей симулировало эволюцию. Патриот – так точно. Кирзачи его были украшены бело-голубым гжелевским узором, изображавшим невиданные цветы. На голове красовалась буденовка. Армейский камуфляж, затертый и застиранный, «калаш», висящий поперек груди, дополняли картину «Развесистая клюква: неизвестный сталкер; холст, масло».

Гриф гитары, торчащий из-за могучего плеча Патриота, наводил на размышления.

– Готовы-готовы. Присаживайся, добрый молодец, кофею испей! – откликнулась Энджи, прищуриваясь.

Ба, да девушка-то с юмором! Аж теплее на душе стало.

Патриот неожиданно послушался, взял кофе и подсел за наш столик. Глаза истинного русича сверкали, он косился на Энджи и восхищенно вздыхал. Девушка пыталась поднять рюкзак, это ей удавалось с трудом. Хоть она и не подавала виду, даже с облегчалками плод страсти Никиты был для нее тяжеловат. Встать с ним получалось с трудом, не то, что идти.

– Пригоршня, убирай тушенку, – посоветовал я.

– А что жрать будем? Порося радиоактивного?

– Тебя! Энджи, если упадет, с таким грузом не поднимется, придется ей ползти, что той черепахе.

– Поднимусь, не беспокойся! – возмутилась Энджи.

Кажется, с субординацией в команде туго: мое интеллектуальное превосходство признавали только Пригоршня и Шнобель. Девочка считает главной себя, Вик, естественно – себя (как же, как же! И старше, и в прокуратуре работал), а для Патриота нет бога, кроме Отечества. Пришлось толкнуть речь.

– Минуточку внимания. Всем вам известно, что в команде должен быть главный. И все вы понимаете, что командир – один. И всем вам хочется занять это место. Сейчас мы с Никитой объясним, почему слушаться надо нас. Что касается стратегии, аномалий и мутантов – меня. Если речь идет о тактике, стрельбе и людях – Пригоршню. А мы уж между собой договоримся, и противоречивых приказов отдавать не будем.

– Начальник выискался! – фыркнула Энджи.

– В живых остаться хотите? Слушайте бывалых. – На этом месте Патриот и Шнобель поддакнули. Они-то Зону нюхали, понимают, что новичков следует сразу призвать к порядку. – Значит, самые главные – мы с Пригоршней. Если нас убьют – Патриот. Если вдруг и его кончат – слушайтесь Шнобеля, он вас выведет.

Шнобель хотел было возмутиться, но вспомнил о причине недоверия и заткнулся.

– Итак, – продолжил я вещать на радость всем посетителям «гусятни», – мы – везунчики. Зона нас любит. Это – не метафора, мы-то знаем: у Зоны есть душа. И даже с ней, представьте себе, знакомы. Кроме того, я чую аномалии, скопления мутантов и начало выброса, а Никита, как вы вчера могли убедиться, любую опасность. Мы знаем артефакты. Мы изучили повадки мутантов. Наконец, мы метко стреляем, быстро бегаем и неплохо соображаем. По крайней мере, Пригоршня метко стреляет, а я умею думать… С этим понятно?

Энджи открыла рот, чтобы возразить, но неожиданно вступил Вик. Его мягкий баритон прозвучал уверенно:

– Согласен. Вы бывалые. Вам нас и вести.

– Да, – солидно кивнул я. – И вы будете нас слушаться.

– В туалет – по команде, – влез Пригоршня, пялясь на Энджи влюбленными глазами.

Ох, дала Зона напарничка!

– Именно, – сделав вид, что так и надо, подхватил я. – Дышать – по команде. Скажу замереть – замерли. Без разрешения – ни звука, ни шага. Вы решения не принимаете. Если у костра на привале я вас выслушаю, то в бою держите свое мнение при себе. Осознали?

Они кивнули. Все. Даже Энджи.

– Ну, тогда пошли.

Мы шумно поднялись и принялись надевать рюкзаки. На душе было волнительно, как давным-давно, когда Зона была загадкой, полной неизведанного.

– Пошли – так пошли, – проговорила Энджи и зашагала к выходу.