Текст книги "Новый выбор оружия"
Автор книги: Андрей Левицкий
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 4
По небу ползли облака. Точнее, не так: казалось, что небо затянуто полупрозрачным пледом, сквозь который просвечивается далекое холодное солнце. Тени были блеклыми и квелыми. Будь я фотографом, не нарадовался бы, это ж идеальное освещение.
Из-за частых туманов растительность в Зоне не выгорает до самой осени, правда, цвет листьев и травы будто разбавлен водой.
Вот топаешь по Зоне, смотришь по сторонам и понимаешь, какое тут все… хрупкое, что ли? Зыбкое, эфемерное. Как твоя жизнь. Проморгал аномалию, и нету тебя. Единственное настоящее – плечо напарника. А напарника надежнее Пригоршни просто быть не может.
Я покосился на ПДА, уже предчувствуя, что там не будет зеленых точек, обозначающих людей. Так и оказалось. Нет за нами слежки. Или все-таки есть?
От рюкзака со снарягой разболелась спина, будто в позвоночник кол загнали. Пригоршня шагал первым, тяжеленный рюкзак был ему нипочем, а вот Энджи страдала, хоть вида не подавала, да и Вик пыхтел, как старый паровоз.
Если не устраивать привалы, то завтра они не смогут разогнуться, следовательно, мы потеряем время.
– Сиеста! – объявил я, когда мы вышли на небольшую поляну, со всех сторон окруженную соснами. Подлеска тут не было, значит, врагу негде укрыться и сложнее подкрасться незаметно.
Энджи тотчас скинула рюкзак, уселась в траву и принялась потягиваться. Причем казалось, что она вовсе не устала, а нежится на солнышке, как кошка. Пригоршня восторженно понаблюдал за ней, потом вытащил из кармана жменю гаек с белыми тряпичными хвостами, раскидал их по поляне и вздохнул с облегчением: аномалий не обнаружилось. Шнобель, не дожидаясь команды, ринулся собирать гайки.
Сладко зевнув, Патриот вытащил из рюкзака мешок, расстелил его на земле и принялся сервировать стол: две банки паштета, чуть придавленный помидор, шпроты, нарезанный хлеб, кусок копченого сала. Вот проходимец, стремится сбросить балласт пораньше!
Энджи пересела к «столу» и принялась мазать хлеб паштетом. Вик разминал спину. Шнобель опустился на землю рядом с Пригоршней, который, жадно поглядывая на Энджи, заглотнул первый бутерброд и вернул ему гайки.
– Сильно не наедаемся, а то в сон клонить будет, – предупредил я, глянул на ПДА, где обозначалось скопление зеленых точек – наша команда. Чужаков поблизости не наблюдалось.
Пока остальные насыщались, мы с Виком несли вахту, я боковым зрением следил за ним и отмечал, что он не скован, взгляд его цепок, движения экономны, со стволом тоже профессионально обращается. Давняя ментовская выучка, должно быть.
Но почему тогда они собрались идти в Зону с практически бесполезным оружием? Еще один вопрос без ответа. Надеюсь, в этот раз напарники никакой подлянки нам не готовят.
Пригоршня насел на сало, разложил ломтики по хлебным кускам и поглощал, буквально заглатывал. Патриот ел медленно, с чувством. Шнобель все обильно сдабривал молотым черным перцем. В животе заурчало, и я сказал:
– Проглоты, оставьте что-нибудь!
Энджи, сидящая ко мне спиной, отодвинулась, открывая взору отложенные в сторону бутерброды, и улыбнулась:
– Не переживайте, я о вас позаботилась.
От ее улыбки на душе потеплело.
– Видишь, Пригоршня, – сказал я с укором.
Но толстокожий Никита лишь активнее стал лопать бутерброд, ничуть не пристыженный.
Шнобель вытащил из кармана нож и смачно щелкнул лезвием, открывая. Весь вид сталкера подсказывал: это вам не китайский складень, который в каждом переходе можно за десять баксов купить, это – крутая мужская игрушка. Пригоршня среагировал, всмотрелся – и разве что слюну не пустил.
– М-можно? – он протянул руку.
Я удивился. Вообще подобное возбуждение у друга вызывали только тесаки типа «боуи», подходящие для убийства, а тут – складной нож не очень крупных размеров. Ну, сантиметров двадцать, может, чуть больше. Рукоятка черная, лезвие – как лепесток. Гладкая кромка, без серейтора.
Шнобель вложил нож в ладонь Никите, улыбаясь, как отец новорожденного младенца при демонстрации оного бабушкам и заинтересованным родственникам.
– Китай? – спросил Пригоршня, открывая и закрывая лезвие.
– Ты что?! – оскорбился Шнобель. – Родной, из Аризоны, лапочка, кастомный.
Признаться, их диалог звучал для меня диковато. Сам я предпочитал ножи простые и функциональные: складень Spiderco для повседневного использования (колбасу порезать ну или мутанта при необходимости) – всегда на клипсе в кармане. А в ножнах на бедре – SOG Pentagon. И то, и другое не стоило диких денег, и при этом оба ножа служили мне верой и правдой. Пентагон, по выражению Никиты, годился «только чтобы убивать», но ситуация, когда кого-то надо убить ножом, в Зоне возникает крайне редко. Поэтому я, не мудрствуя лукаво, и его использовал для бытовых нужд.
– Какой-какой? – уточнила Энджи с умным видом.
Я расслабился: сейчас все расскажут, и не буду выглядеть тупым. Это девочке позволительно не разбираться в холодном оружии, а не бывалому сталкеру.
– Кастомный, – пыжась от гордости, повторил Шнобель, – коллекционный, значит. Штучное производство, дизайнерская работа, не дешевка штампованная.
– Уж не сказал бы, что Microtech дешевки делают, – пробормотал Пригоршня, пробуя нож, сделал несколько выпадов, перехватил, кивнул одобрительно. – А коллекционные вообще заоблачных денег стоят. И не жалко было за нож отдавать?
– А что, – фыркнул Шнобель, – с «опенелькой» ходить, как грибник? Нет уж, нож должен быть дорогим. Однажды он спасет тебе жизнь.
Я подвинулся поближе и снова уставился на складень. Ну да, сталь хорошая, видно. Собран качественно. В руке, наверное, удобно лежит.
– И почем?
– Да ерунда, – потупился Шнобель, – полторы тысячи «зеленых».
Теперь все смотрели на оружие другими глазами. Если человек столько за вещь отдал, она же, наверное, этих денег стоит?
– Надо бы и себе… но мне у Microtech больше фронталки нравятся.
– Выкидухи? – с видом знатока прищурился Шнобель. – Есть у меня несколько… коллекционирую я их. Но, понимаешь, автоматическая фронталка красивая, стильная, только не очень функциональная. Круто, да: вытащил из кармана, она в процессе открылась. Знаю я одного парня, он бедро такой пропорол. А боковые, складни, моя прям страсть.
– Как называется-то? – отмерла Энджи, видимо, все это время подсчитывающая, сколько шмоток можно купить за стоимость одного такого ножика.
– Microtech Marfione Custom D.O.C. – С придыханием проговорил Шнобель. – Аббревиатура расшифровывается как Death On Contact. Понятно? Сам Энтони Марфионе делал. Представляешь? Его ножи только вручную собираются, клиенту – пожизненная техническая поддержка, гарантия… Все материалы американского производства, а девяносто пять процентов комплектующих именно Микротек делает. Это вам не Китай! Подогнано идеально, лезвие – загляденье.
– Сам точишь?
– Ну да. Под углом тридцать пять градусов. К затуплению он и так стойкий, сталь очень хорошая. Я ему, – тут Шнобель забрал игрушку у Пригоршни и бережно закрыл, взвесил на ладони, – даже имя дал.
И замолк, ожидая, когда мы спросим.
– И какое? – уточнила Энджи.
– Я его зову Тоха-Смерть, ну, по имени создателя и по названию…
Девушка не сдержалась, фыркнула. Я покосился на Никиту: друг кивал задумчиво, явно одобряя приобретение Шнобеля.
Отобедавший Шнобель подошел ко мне и кивнул на стол:
– Смена пажеского караула.
Одновременно на место Вика встал Пригоршня:
– Приятного аппетита!
Моя рука потянулась к бутерброду, а Патриота – к гитаре. Он расчехлил ее, погладил по боку, как любимую женщину, коснулся струн. Я покосился на Пригоршню, втянувшего голову в плечи.
– Патриот, может, не надо? – взмолился Никита, но гитарист не слушал, наигрывал и насвистывал. Мелодия показалась мне приятной, даже подумалось, что чуждый культуре Пригоршня клевещет на Патриота. Но вскоре зазвучали слова:
– Отставить! – не выдержав, скомандовал я. – Шум привлекает мутантов. Мы не на пикнике.
Патриот пожал плечами и отложил гитару:
– Раньше не привлекали, а теперь привлекают.
– То специальные мутанты, жидомасонские, – не удержался от колкости Вик. – Они подобные слова слышат, и у них гон начинается, так что лучше не надо.
– Да ладно! – похоже, Пригоршня принял стеб за чистую монету, чем развеселил приунывшую Энджи.
– Да-да, – продолжил Вик, – их специально натовцы вывели, чтобы выжить истинных арийцев с исконной территории.
Патриот сказал совершенно спокойно:
– Вот смотрю на вас, вроде бы взрослые люди, должны быть сознательными, а вы… Из-за таких, как вы, с рабской психологией, мы и живем паршиво.
Вик вскинул руки и сделал вид, что пристыжен. Дальше провоцировать фанатика он не стал, скучно ему это – что ребенка дразнить. Зато Пригоршня завелся:
– И что ты хочешь, чтоб мы делали?
– Если каждый член общества скажет «нет» какому-то явлению, то его, явления, не будет, все просто. Каждый украинец сказал бы «нет» натовцам, и у самих проблем было бы меньше.
– Так мы что? – возмутился Пригоршня. – Нам что, идти и громить их базу?
– Примерно так рассуждает каждый. Зачем же громить? Просто выставить врага за дверь. Или будешь утверждать, что американцы – добрые дяди, раздающие печеньки за просто так? Это чтоб привыкали с руки есть. Вот. А если бы все… – он вздохнул и задумался. – Хотя чего я… Зона близко, и многие ваши мутировали. Жаль братский народ. И все из-за них, сволочей.
– Евреи виноваты? – спросила Энджи с напускным сочувствием.
К чести Патриота, он не стал спорить, замолчал. Привык, наверное, что мало желающих обратиться в его веру. Мне пришлось повидать много разных чудиков – и с паранойяльным синдромом, и безобидных ипохондриков, и религиозных фанатиков. Все они очень последовательны в своем бреде, но ни один из них не был способен свернуть спор, где попиралась его сверхценная идея. Это наводило на мысль, что дурашливость Патриота напускная, но что она скрывает? Еще один вопрос.
Уничтожив последний бутерброд, я растянулся на траве, глядя в небо, где, меняя форму, неслись облака. Подумать только, пару часов назад Зона была смертельной для всего живого – и вот, пожалуйста, идиллия… Стоп! Это что же, скопления аномалий и мутантов, обозначенные на карте, больше не актуальны?
– Так мы идем, или как? – пророкотал рвущийся в бой Пригоршня.
До него не доходило, что не все так выносливы, и людям надо восстановить силы. Объяснять ему я не стал. Поднялся и проговорил:
– Энджи, похоже, у нас прибавилось забот. Обозначенные на карте опасные места устарели. Дай-ка взглянуть на карту.
Девушка вынула из-за пазухи сложенный трубочкой листок, я разровнял его на коленке. Слева навис Пригоршня, справа – Шнобель. Присмотревшись, я не поверил своим глазам: карта изменилась! Точки, обозначающие верлиок, посерели и блекли буквально на глазах.
– Обалдеть! – не сдержался Шнобель. – Я один это вижу?
– Теперь понятна заинтересованность натовцев. Хорошо, что они узнали, у кого карта, позже, чем мы.
– А я о чем говорил! – подал голос Патриот.
Обеспокоенная Энджи молча поднялась и зашагала к нам. Уселась рядом со мной, нечаянно коснулась щекой плеча, отпрянула:
– Что там?
– Карта меняется, – объяснил я. – Появляются новые метки. Уникальная вещь. Бесценная.
– Это невозможно, – девушка покачала головой.
– А ты думала! – сказал Пригоршня. – Работа Картографа. Не, что-то покруче. Зеркало Зоны. Прикиньте, а? Малая, ты нам, точно, ее подаришь? Химик, мы ж озолотимся!
Девушка криво усмехнулась:
– Пообещала уже. Обещания я держу.
– Вот, а вы все говорите, что Зона – просто Зона, и нет у нее души! Есть!
– Да уж, с ее частицей в прошлый раз познакомились, – проворчал Шнобель, повел плечами и прикусил язык.
Все интересней и интересней. Картинка понемногу сложилась в голове. Имеется бесценная карта, за которую Бельмастый наверняка душу продал. Об этом прознали натовцы и решили ее отобрать. Какова вероятность того, что неискушенная девушка-сталкер окажется в нужном месте в нужное время? Очень маленькая. Однако карта внезапно попала к ней. Опять же, Энджи внезапно понадобился некий артефакт. Подозрительно все это и попахивает многоходовой комбинацией. Какую силу представляют Энджи и Вик? Военсталов? Но почему они сами не пошли за артефактом, зачем «светить» настолько ценную находку?
Однозначно, сила эта внешняя, связи внутри Зоны у нее минимальные. Однако они смогли выследить Бельмастого, как-то разузнали о карте, что требует ресурсов. А денег у них нет, что тоже странно. Нет, в картинке не хватает крупных очень важных фрагментов. Возможно, все именно так, как говорит девушка – ее версия наиболее убедительна. Но все же расслабляться и слепо доверять заказчикам не стоит.
– Сколько нам идти? – поинтересовался Вик, вставая и складывая «скатерть».
– Трудно сказать, – ответил Пригоршня. – Это Зона, тут прямых путей нет. Три дня.
– В худшем случае – пять, – дополнил я. – Неизвестно, какие нас ждут сюрпризы.
– Буду верить, что четыре, – решила для себя Энджи, поднесла руку к губам и закашлялась.
Отвернувшись, я открыл карту на ПДА и по памяти нанес все изменения.
Глава 5
После выброса изменилась погода. Сперва были легкие облака, но ближе к середине дня они собрались в сплошную серую завесу, и начал накрапывать мелкий дождь. Идти сразу стало скользко, но не жарко, и пропали доставучие комары. Ковбойская шляпа Пригоршни блестела от влаги, Шнобель натянул на голову баф (модный, в черепушку), подчеркнувший самую выдающуюся часть его лица. Пропали тени, и мерный шепот капель в листве заглушал звуки.
Шли, можно сказать, вслепую, руководствуясь гайками и ПДА.
Хорошо хоть, мутанты еще пришиблены выбросом. Ну, то есть можно на это надеяться. И хорошо, что есть карта Энджи. Правда, масштаб не все опасности позволяет видеть, только самые крупные аномалии или их скопления…
Мы двигались сосновым лесом, вполне прозрачным, если бы не завеса дождя, становившегося все сильнее.
В очередной раз глянув на экран ПДА, я заметил появившееся скопление зеленых точек – не так далеко от нас, а главное, в той стороне, куда мы идем.
Засада?
Вполне возможно. Особенно если в группе стукач.
– Оружие к бою. – Никита тоже заметил чужих. – Стрелять по команде.
По-прежнему гуськом, не меняя маршрута, мы приближались к неизвестным сталкерам. Паранойя, не отпускавшая с утра, разгулялась: я был практически на сто процентов уверен, что впереди – именно засада, и что нас положат, не спрашивая имени.
– Группа, стой. Никита, Патриот, Шнобель, что думаете по поводу?
– Нам все равно туда идти, – пожал плечами Шнобель.
– Может, и не по наши души, – прогудел Патриот.
– Глупо всем соваться. Надо отправить разведку, – резюмировал Пригоршня.
Ага, значит, мысли у нас сходятся.
– И кто пойдет? – вмешалась Энджи. – Как всегда, ты и Химик? Что-то это подозрительно: возникают проблемы, и вы их тут же решаете.
Не хватало еще нам перессориться!
– Девушка, милая, – проникновенно начал я. – Во-первых, я – командир отряда, и несогласных еще утром не было, а бунта я не допущу. Во-вторых, а кого ты предлагаешь отправить? Вика? Он без пяти минут час в Зоне, вляпается в аномалию – и поминай, как звали.
– Без проблем. Пойдем мы с Пригоршней. – Патриот, кажется, решил всех помирить. – Мне-то ты доверишь, Химик?
– Тебе – без проблем, ты старый сталкер. Значит, вы идете и смотрите, кто и что там впереди делает. Мы остаемся здесь и ждем вашего возвращения. Если что – стреляйте, придем на помощь.
– А я?! – возмутился Шнобель.
– А ты – со мной.
– Вот зря ты, Химик, мне не доверяешь. Зря. Между прочим, это обидно. Оскорбительно.
– Если бы я тебе совсем не доверял, подумай, пошел бы с тобой?
– Ну-у…
– Вот и не оспаривай приказы. Все всё поняли? Вперед.
Пригоршня и Патриот сняли рюкзаки и отстегнули с запястий ПДА, чтобы их нельзя было отследить, и чтобы чужаки думали, будто мы остановились и совещаемся. Проверили оружие и скрылись в лесу, скоро их перестало быть видно.
– Это могут быть враги? – спросила Энджи. – Которые следят за нами с Любеча?
– Это может быть кто угодно. Понимаешь, Энджи, сталкеры – не такой монолитный народ, нет братства, нет единства. Некоторые группировки враждуют. Некоторые личности охотятся за наживой. Есть… всякое. И натовцы, убившие Бельмастого, и военсталы. И секты почти религиозные.
– Поговаривают, что страшнее человека в Зоне никого не водится, – влез в диалог Шнобель.
Вик кивнул задумчиво. Он осматривал кусты и деревья неподалеку.
– Химик, можно тебя на минутку?
Я подошел. Вик сидел на корточках перед черничником – ягоды еще крохотные, зеленые.
– Видишь?
– Вижу. Рано еще для черники.
– Да нет! Видишь, примято?
– Ну…
Что-что, а следопыт из меня хреновый. Но не признаваться же в этом. Кажется, некоторые веточки и впрямь были сломаны. Вик коснулся их, подтверждая мои догадки:
– Совсем недавно тут кто-то прошел. Тем же путем, что и мы.
– А мы не могли наследить? – спросил Шнобель.
– Нет, мы в эту сторону не ходили. Тут что-то другое.
– Зверь? – предположила Энджи.
– Да нет, – неохотно возразил я, – не зверь. Зверье после выброса по норам сидит, как и большинство мутантов. Они Зону лучше чувствуют, их сильнее прибивает. Это люди, значит.
Мы замолчали: обсуждать было нечего. Неизвестные обогнали нас, причем двигались тем же путем. Это само по себе странно в лесу, где нет тропинок, а учитывая карту – настоящее сокровище – и вовсе неприятно получается.
– На всякий случай, приготовьтесь догонять наших, – посоветовал я.
В лесу зашуршало. Показались Пригоршня и Патриот. Надо же, быстро они обернулись.
– Ну?! – хором воскликнули мы.
– Мародеры. – Пригоршня поднял рюкзак. – Там двое сталкеров полегло, эти тела обыскивают.
Я поморщился. Не люблю таких. С одной стороны, понятно: лежит себе тело, надо как минимум личность установить, чтобы сообщить родным-друзьям, ну и по сети. Если при теле какие-то арты, можно и забрать. Ничего плохого нет. Мертвому уже не пригодится… А с другой стороны, мародеры вызывали у меня брезгливость, как стервятники и любые падальщики.
– Нас испугались. Спросили, куда идем. Я сказал: на «Перевалочную базу».
На этом месте я тихо застонал и схватился за голову. Идиот! Святая простота!
– А они, – как ни в чем не бывало, продолжил Никита, – сказали, что про нее слышали. Пойдем, общнемся.
Делать было нечего. Все, что мог, Пригоршня уже разболтал.
– Пойдем, – согласился я. – Только ты, Никита, будешь молчать. Патриот, а ты почему его не заткнул, а?
– Не успел, – мрачно ответил сталкер.
Мы подхватили рюкзаки и через лес направились к мародерам.
* * *
Тела погибших во время выброса сталкеров лежали под сосной, рядом, а чуть в стороне, у шипящего под дождем костра устроились мародеры, явно не принадлежащие ни к одной из известных мне группировок. Было их пятеро, один – по меркам Зоны старик, лет за шестьдесят, сухой и морщинистый, как Клинт Иствуд, в потрепанном камуфле. Седая неопрятная щетина, сероватое лицо – этакий бомж-неудачник. Смущал фанатичный блеск в глазах: и у него, и у четверых молодых. Они сидели кружком вокруг огня и, не вставая, пялились на нас. У старшего на коленях лежал, я глазам своим не поверил, карабин Сайга – этакая кастрированная версия «калаша» для гражданских.
Молодежь была совсем зеленая – лет восемнадцати-двадцати. Недокормыши из неблагополучных семей, сразу определил я. Повадки гопников, на лицах – печать вырождения, вид голодный, как у солдат-срочников. Опасные щенки. Один из них сжимал «флобер», но со стальным стволом – такие растачивают под патрон от мелкашки, оружием можно назвать только условно: эффективно при выстреле в упор. Что у других, я не видел. Да уж, по «качеству» снаряжения эта команда обошла даже моих чайников…
И тем не менее, Пригоршня выглядел напряженным. Поводил носом, будто принюхивался.
Будь опасность явной, фига Никита потащил бы нас к костру мародеров, скорее, его просто смущала несуразность этих сталкеров.
– День добрый, – поздоровался старший из мародеров.
– День, – откликнулся я.
Остальные, верные моим заветам, помалкивали.
– Присаживайтесь к костру.
– Спасибо.
Отказываться было невежливо, мы подсели к огню. Теперь мокро было сверху, снизу и с боков, а спереди – тепло. Хоть какая-то польза от сомнительного знакомства. Повисла неловкая пауза: так и подмывало спросить, чем поживились мародеры и на что рассчитывают. И как дошли до жизни такой, естественно.
– Меня зовут Отец, – тихо, интеллигентно представился старший. – А это – мои сыновья. Мы не причиняем вреда никому в Зоне. Живем ее плодами.
Хреновато, судя по всему, живут. Я пристально посмотрел на Никиту: только, друг, ничего не ляпни. Переговорщик из тебя, как из сопли тапочка.
– Зона убила этих несчастных, мы взяли только необходимое. Нам много не надо, правда, сыновья?
Молчаливые почтительные кивки. Да, дрессировщик из Отца получился хороший. Сразу видно профессионального промывателя мозгов. Сектанты в Зоне – не редкость, аномальная энергия плохо влияет на психическое здоровье. И уж конечно, такое место притягивает подвинутых на различных темах: от исследователей инопланетян до религиозных фанатиков. Не все психи мирные и полезные. Эти, правда, на агрессивных не походили. Слышал я про «детей Зоны», не убивающих без необходимости даже мутантов (правда, мутанты их редко трогали – то ли брезговали, то ли за своих принимали), берущих «что Зона послала» и обожествляющих ее.
Отец, видимо, из таких.
А «сыновья» его – просто невезучие салаги, попавшиеся на удочку. Ладно, не наше дело.
– А вы, говорят, на Перевалочную идете? – с тактичностью Отец знаком не был, на этикет плевал.
– Предположим, идем, – в тон ему откликнулся я.
Черт, совершенно не представляю, как вести себя с сектантами!
– Гиблое это место.
И замолчал, посверкивая глазами из-под косматых бровей. Понятно, будем торговаться.
– Расскажи, если можешь, – закинул я пробный камешек.
– Могу. Только сыновья мои – ребята молодые, им нужно питание. По весне в Зоне голодно.
Мы переглянулись. Сколько можно отдать за сомнительную информацию? Старик мог просто уцепиться за словосочетание «Перевалочная база», вырвавшееся у Пригоршни, и сейчас тянет время, придумывая байку, проверить которую мы сможем только на месте. Скорее всего, так оно и есть.
– Три банки тушенки, – влезла Энджи.
Я ее чуть не убил. Ладно бы, свое имущество разбазаривала…
– За рассказ об уникальном месте?! – поразился старик.
– Нам далеко идти, мы рассчитали продовольствие, – хмуро сказал я. – Больше не дадим.
– Хорошо. Будь по-вашему. Наше правило: брать, что есть, не отказываться, но не требовать большего. Но почему – далеко? Перевалочная довольно близко…
Энджи разинула рот, чтобы возразить, но под моим взглядом заткнулась.
– Впрочем, не мое дело. Бери, что дают, да… Перевалочная. Давно это было. Страшное место, много жизней унесло. Сейчас и не вспоминают про нее, все сгинули, кто знал. А вы, молодежь, тогда еще Зоны и не нюхали, не пришли в нее.
Ну, начинается! Хабар давно минувших дней, разборки старины глубокой, то есть, байки сталкерские, бессмысленные и беспощадные. Некоторые любители фольклора умудрялись извлекать из них крохи правды, а я ценил крепко сбитую, интересную историю вечером, у костра, когда идти никуда не нужно, брюхо набито, сверху не капает… И можно дать волю воображению, послушать сказочку.
– Я тогда с группой ходил, навроде как вы. Оружие хорошее, еды завались, артефактов – полон схрон, удачи – полон рот. Меня еще Везунчиком звали, не слыхали?
Везунчиком только из моих знакомых звали троих. Распространенное имя. Обычно дают заядлым неудачникам, влипающим в неприятности, стоит из дома выйти, но при этом – выживающим.
– Нам про Перевалочную и сказали. И что найти ее можно, только если по карте Картографа идти, иначе – никак. Ни по рассказам, ни по следам не дойдешь. Сбыли все, что можно, достали карту. И пошли. Впятером. Вот я один и вернулся. Страшное место.
– Так что там было-то? Конкретику давай! – перебил нетерпеливый Пригоршня.
– Базу присвоила небольшая группировка еще до того, как я тут появился. Скорее это были торгаши, чем вояки. В народе базу называли кто – Одессой, кто – Израилем. Служила она перевалочным пунктом, платным, естественно… А потом все ее обитатели погибли. Что, как произошло, я не знаю. Я знаю, что там увидел: мертвецов. Тела давным-давно сгинувших ребят, сохранившиеся, словно мумия в пирамиде. Все, кто на базе погиб, все, кто позже пришел – там, лежат, целехонькие. Сколько лет, а все лежат.
Верить Отцу я перестал окончательно, и немного заскучал.
– Чисто там, – продолжал Отец, – но нехорошо. Только зашли, сразу понял: дурное место. А как трупы увидел – ноги, ноги, несите мою жопу! Дернул, только ветер в ушах зашумел! Это Зона меня сохранила, сберегла. А из отряда никто не вернулся. С тех пор я у Зоны лишнего не прошу, зла ей не причиняю.
– Так что там?! – не выдержала Энджи.
Старик пожал плечами:
– Не знаю, девочка. Но оно ждет следующих, чтобы их убить. Так и знай. И не ходи туда, ты молодая, хорошенькая. Оставайся со мной, будешь моим сыновьям женой.
Мальчишки как по команде уставились на Энджи. Она вспыхнула, и стараясь скрыть смущение, развязала рюкзак и выложила три банки тушенки.
– Спасибо за историю. Мы будем осторожны.
– А откуда у тебя, дочка, карта Картографа? – длинные, поросшие седыми волосами, пальцы Отца оглаживали «сайгу». – Что за путь отмечен на ней? Куда ты идешь? Может быть, тебе не с этими щеглами идти надо, а с человеком, Зону принимающим, Зону любящим?
– А вам зачем куда-то? – спросила Энджи, прищурившись. – Вам же и так хорошо!
– Есть, дочка, у Зоны сердце, – улыбнулся Отец. – Любящее материнское сердце. Хочу я к нему прикоснуться.
– Ни к какому сердцу мы не идем! – Энджи с достоинством поднялась, вскинула голову. – И с вами я точно никуда не пойду!
Не сводя взгляда с Отца, я поднялся, уловив периферическим зрением движение: отряд встал и на всякий случай приготовился к бою.
– Когда мой отряд сгинул на Перевалочной, карта у меня была. – Отец все еще улыбался, но взгляд его стал совершенно безумным. – Я, как в себя пришел и миссию осознал, решил ее осмотреть. Развернул – пустая. Картограф – не человек, а порождение Зоны… Поэтому, дочка, твоя карта может и обмануть, если ты Зоне не нравишься. А я покажу, как ей нравиться. Послушай умного старика, пойдем со мной.
Сумасшедший-то он сумасшедший, но не дурак, далеко не дурак! Сообразил, что карта у Энджи, и что команда мы свеженькая, не «притертая», и что девочка – слабое звено, можно ее уломать. Ну, можно теоретически. Пока что Энджи уламываться отказывалась. Смелая девушка. Я прямо начал менять мнение о женщинах в лучшую сторону.
– Энджи, ты никуда с ним не пойдешь, – вступил Вик, положил племяннице руку на плечо. – А ты, дядя, давай, забирай тушенку и топай отсюда. Разойдемся мирно.
– Карта – благословение Зоны! – вскрикнул Отец. – Не вам ею владеть!
И вскочил с неожиданной для его возраста проворностью. Бесполезная «сайга» упала на землю, в руках у старика оказался артефакт – смутно знакомый, похожий на переплетение сухих ветвей.
– Назад! – заорал Пригоршня прежде, чем я успел сообразить, что это.
Уже в движении, рефлекторно отпрыгивая, я понял: «путанка». Бросит ее Отец – ветки «оживут» и спеленают всех, кто в зоне поражения. Выбраться нереально, плети очень крепкие, и со временем сжимаются, дробя кости, перекрывая дыхание. «Путанка» упала и начала прорастать, но мой отряд уже был в нескольких шагах от нее. Зашипев, старик полез в карман.
Патриот успел выстрелить первым.
Отец забулькал и упал, прижимая ладони к пробитой груди.
Молодежь, до этого просто наблюдавшая за боем, как с цепи сорвалась. Убивать этих несчастных, с промытыми мозгами, детей, мне не хотелось, но выбора не было. Пока муки совести боролись с необходимостью, Вик взял ситуацию под контроль: единичными, очень точными выстрелами он снял двоих – юнца с «флобером» и еще одного, с небольшим пистолетом, кажется, «макаровым».
Еще трое казались безоружными. Но мы уже поняли, что банда мародеров была сильна не техникой, а артефактами.
– Руки! – крикнул Шнобель. – Руки подняли!
Мародеры послушались. Вид у них был совсем жалкий и растерянный.
И что теперь делать? За спиной их оставлять? Озлобленных и жаждущих мести? Связать и помирать бросить?
Три выстрела прозвучали почти слитно. Мальчишки попадали. Вик опустил винтовку.
– Вик… – Рот у Энджи кривился.
– Давным-давно, – спокойно сказал Вик, ни к кому конкретно не обращаясь, – с американскими «котиками» приключилась неприятная история. Отряд шел по горам и встретил пастухов. Старика и мальчика. Мирных таких пастухов из местных. Операция была секретная, и один из отряда предложил пастухов ликвидировать. А другие возразили: как же так, мы их убьем, а потом найдут трупы, и мировая общественность возмутится: амеры убивают невинных детей. Пастухов отпустили. Они вернулись в родную деревню, быстренько рассказали о встрече, и вооруженный отряд отнюдь не мирных местных двинулся к «котикам». Выжил один американец. Остальных положили. Вертолет, прилетевший на помощь, сбили. Мораль: никогда не отпускай врага.
– Но ведь они не враги, – неуверенно возразила Энджи.
– Да? Они знали, что у тебя карта. Мы убили их командира. И ты уверена, что это – мирные психи, «дети Зоны»?
Мне слова Вика показались отрезвляющими и убедительными. Слишком уж много совпадений.
– Ты прав, – кивнул Никита. – Я бы их тоже завалил. Но ты быстрее.
– Служба. И знание истории, – скромно потупился Вик. – Можете считать меня бездушным убийцей, но уверен: эти парни – вовсе не невинные овечки, и сидели они здесь по наши души.
Мы обыскали трупы. Энджи переваривала случившееся в сторонке и в обыске участия не принимала. В карманах у Отца и его «сыновей» нашлось несколько очень неприятных артефактов, так сказать, «массового поражения». Оружие тоже нашлось – похуже нашего, но не самое дрянное. Стандартные «калаши» и «пээмы». А вот ни паспортов, ни жетонов, ни других знаков отличия мы не обнаружили. И ПДА были странные, перепрошитые: ни личных сообщений в памяти, ни информации.
Последнее, вроде бы, даже Энджи убедило в правоте Вика.
Ситуация окончательно перестала мне нравиться: кто бы ни пытался нас поймать, действовал он по наводке. А значит, один из группы сливал информацию.
Знать бы еще, кто.
В молчании, подавленные, промокшие и злые, мы продолжили путь.
И уже к вечеру вышли к легендарной Перевалочной базе.
* * *
В идеале нам следовало бы заночевать в отдельно стоящем небольшом доме – о палатках и речи не идет, мало ли кто ночью в гости пожалует, потому-то мы и держали путь на Перевалочную базу.
