Текст книги "Нашествие. Битва за Москву (сборник)"

Автор книги: Андрей Левицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Глава 21

– А это что такое? – спросил идущий впереди Леша.

Они остановились, когда раздался приглушенный шум. Донесся он из-за глухой металлической двери с засовом и квадратной решеткой на высоте лица, которой заканчивался коридор.

– Почему встали… – начал Яков, но Кирилл, оглянувшись, прижал палец к губам, и агроном умолк.

Стало темно – Леша выключил фонарик.

– «Слышишь шум в темноте – пойми, что шумит», – тихо пробормотал Кир.

Звуки усилились – плеск и цоканье. Кто-то бежал за дверью, да не один. Будто ледяной волной, Кира окатило страхом – как тогда, ночью в развалюхе бабы Пани. Он даже отпрянул слегка, и в спину ему уперлась ладонь Якова.

– Что ты? – едва слышно спросил агроном.

– Я… – начал Кирилл сдавленно, не в силах описать свои чувства. – Это та же тварь. Она будто излучает что-то. Только теперь их много!

Плеск и цоканье усилились, издавала их явно не одна и не две пары лап. Существа бежали мимо двери. Яков тоже ощутил темную волну, расходящуюся вокруг неведомых тварей: пальцы его судорожно сжали ткань куртки на спине Кира. А вот Леше все было нипочем. Он снова включил фонарик, направив луч в пол, бесшумно подобрался к двери и посмотрел между прутьями решетки. Звуки начали смолкать; вскинув фонарик, Леша направил луч наружу. Последнее едва слышное «цок-цок» донеслось из-за двери, и воцарилась тишина.

– Ну хорошо, – огляделся он, – убежали крысы, чего вы там застыли? Сейчас я замок открою, дальше пойдем.

– Это не крысы, – возразил Кир, стряхивая оцепенение. – Не так бежали.

– Посвети мне, Кирюха. Да нет, не включай, мой возьми.

Кир взял фонарь, и Леша склонился над засовом.

– Не вижу замка, – продребезжал он, дергая ржавый брус. – Что ж не открывается? Ржавчиной схватился… Не крысы, говоришь? И как же они «не так» бежали?

Кир не сразу сообразил, что последние слова обращены к нему. Он неопределенно пожал плечами.

– Между цоканьем время проходило слишком большое. То есть как бы ритм не такой, как от крыс должен быть, – что-то более крупное.

– Много ты крыс слышал, – хмыкнул Леша. Повернулся к двери боком, упершись в стенку ногой, вцепился в засов и дернул. Тот рывком съехал в сторону, старика качнуло к стене. – Вот так! Якуша, готов?

– Всегда готов! – откликнулся тот.

– Кирюха, а ты посторонись, раз у тебя только холодное оружие.

Кир отступил назад, Яков с ружьем наизготовку протиснулся мимо него. Леша молодецким ударом ноги распахнул дверь, они сунулись в проем, выставив перед собой стволы, оглядели помещение. Кир взял фонарик с пола, посветил. Спутники вышли из коридора, и он шагнул за ними, отдав фонарь Леше.

Круглое помещение наполнял тихий-тихий шелест, будто эхо сотен шепотков. В стене темнели круглые отверстия в человеческий рост, Кир насчитал их дюжину – двенадцать больших труб сходились сюда со всех сторон. Шум доносился из них. Пол неровный – пологий конус, в центре которого начинался вертикальный колодец. Метрах в пяти над головой стены становились наклонными и сходились к пятну света далеко-далеко вверху. Сумеречного, серого дневного света.

– Так, ага, а ну-ка… – Леша скинул рюкзак, присел и расстегнул его.

Между трубами из стены выступали бетонные кубы, и Кир, тоже сняв рюкзак, присел на один. Достал свой фонарик, включил и положил так, чтоб тот освещал все помещение.

Яков, несколько раз глотнув из фляги, спросил:

– А ничего, Кир Иванович, твои правила диггеров не говорят насчет курения под землей?

– Вроде нет. Я, по крайней мере, не помню.

– Ну, давай тогда по одной.

Пока они закуривали, Леша достал бинокль и уставился вверх. Кир спросил:

– Лестницу видите? Только она сломана, не подняться.

Железная лестница тянулась от светлого отверстия вдоль стены и обрывалась высоко над полом.

– В моем рюкзаке веревка лежит и «кошка» раскладная, – заметил Яков. – Можно было бы попытаться набросить.

– Завалено. – Леша опустил бинокль. Закашлялся, сплюнул и повернулся к спутникам. – Там вроде вентиляционного выхода. Отсюда трудно понять, но я так представляю: бетонный конус над землей, полый, в нем решетка. Видели такие – в парках где-нибудь или возле подземных переходов иногда? Вот там вверху что-то такое. Но! – убрав бинокль в рюкзак, он поднял указательный палец. – Будку эту наверху развалили. Обломки видны, а сбоку какая-то железяка торчит, не разобрать. Не то авто в будку врезалось, не то еще что-то. Может, там и не вылезти теперь.

Покачивая «сайгой», он пошел вдоль стены. Кирилл заметил, что походка у Леши стала менее пружинистая и бодрая.

– А может, и вылезти, – возразил Кир раздраженно. Ему очень хотелось выбраться из подземелий на поверхность.

Взяв фонарик, он на корточках, зажав сигарету в зубах, сполз к отверстию в центре пола.

– Осторожно, Кирилл, – предостерег Яков. – Тут тебе не компьютерная игра, вниз бахнешься – костей не соберешь.

– Ты не так должен был сказать, – тихо, чтоб Яков не слышал, проворчал Кир. – Ты должен был сказать: «Тут тебе не компьютерная игра, тут дэднишься – респауниться не получится, чекпоинтов нет»…

– Что-что? – спросил Яков.

– Говорю, дно видно, – ответил Кирилл, склонившись над дырой и освещая уходящий вниз колодец. – Далеко, но видно.

Он щелчком отправил туда окурок, который ударился о стену, сыпанув угольками, отскочил и уже почти погасший упал на дно.

Там зажглись два крупных желтых глаза, уставились на Кира – и хотя до них было с десяток метров и лестница в колодце отсутствовала, он отшатнулся, едва не сверзившись вниз, поскользнулся и сел, выпустив фонарик. Хорошо, его удержал ремешок, который Кирилл предусмотрительно набросил на запястье.

Он дал задний ход, упираясь в пол каблуками. Железный ободок фонарика скреб по бетону. Когда Кирилл присел на куб, колени еще слегка дрожали.

– Леша, ты куда делся? – позвал Яков.

– Здесь я, – донесся из одной трубы слабый дребезжащий голосок.

– Что с тобой? – Яков поднялся. – Леша!

– Ничего, иду уже. За мной не ходи, Якуша, не надо, и Кира не пускай. Сейчас я, сейчас…

Старик говорил как-то сдавленно, и Кирилл тоже выпрямился, положив руку на катану. Почему-то вдруг почудилось: Лешу взяли в оборот варханы, приставили к затылку ствол и заставляют отвечать, чтобы его спутники думали, будто все в порядке.

Раздались шаги, он крепче сжал рукоять, едва не выхватил катану из ножен, когда старик появился из трубы… один. Ссутулившись и держась за горло, Леша подошел к ним.

– У тебя приступ? – спросил Яков.

– Какой приступ… тела там.

– Тела?

Леша достал из разгрузки под курткой флягу, открыл и приник к ней. Кир заметил, как тяжело, напряженно он глотает воду – будто каждое движение кадыка доставляло ему боль. Напившись, старик вытер рот рукавом, сунул флягу обратно и сказал:

– Мертвецы там лежат, парни. С десяток, я и считать не стал. Женщины тоже и, кажется, пара детишек.

– Далеко? – спросил Яков и помахал рукой с растопыренными пальцами. – Вроде я запаха не…

– Тут – «не», а там – «да»! – отрезал Леша. – Дальше эта труба с другой пересекаются под прямым углом. По второй идет углубление такое квадратное, в нем вода. Они в воде лежат.

– Утопленники, что ли? – спросил Кирилл.

– Нет. Позы характерные… и лица искаженные. Газ это. И чемоданы какие-то валяются, сумки. Я, конечно, не стал копаться, страшная слишком картина. Хотя на многое насмотрелся, но отвык. Тогда, помнишь, Якуша, привыкли – такие страсти видели, и ничего, а теперь… – старик содрогнулся, обхватил себя за плечи. – В общем, это вещи тех, кого газ варханов под землей настиг. Хорошо, нам в ту сторону не надо, нам в эту трубу.

Он кивнул на одно из отверстий, и Кир спросил:

– Почему именно в эту? По каким приметам ты определил?

Надевая рюкзак, Леша пояснил:

– Ну, вообще-то трубы все одинаковые, но именно эта в юго-восточном направлении ведет. Идем.

Кир, глянув на светлое отверстие вверху, взялся за лямку.

– Учти, если заблудимся, то по твоей вине.

– Не заблудимся, – ответил Леша, шагая в трубу. – До самой Москворецкой так дойдем.

* * *

– Ну что, заблудились? – Если бы сарказм Кирилла был светом, то им можно было бы озарить всю московскую подземку. – Может, теперь дорогу у кого-то спросим?

У крысы встречной или еще у кого? Или можете у меня спросить… Афанасьевич, не хочешь спросить у меня, как отсюда выйти?

– Как отсюда выйти, Кирилл? – спросил Яков устало.

– Не знаю! – отрезал Кир и отвернулся.

Хорошо хоть фонарик горел ровно и ярко, и в запасе у них были еще два, и батарейки имелись, – а то от всего этого впору было впасть в депресняк. Теперь они находились внутри узкой, так что и не выпрямишься в полный рост, трубы, состоящей из широких бетонных колес, неровно пригнанных, с сыплющейся из щелей влажной землей. В некоторых местах капала вода.

Положив рюкзак под спину, Кир попытался вытянуть ноги, но они уперлись в противоположную стенку трубы. Хотелось спать, глаза слипались. Еще хотелось курить, но Яков запретил – от дыма Леше становилось хуже, хотя тот и крепился, мол, ему все нипочем. Агроном сидел рядом, прикрыв глаза, а старик уполз вперед по трубе, чтобы разведать обстановку.

– Когда были под той светлой дырой, надо было «кошку» на лестницу бросать, цепляться, выползать наверх, – продолжал Кир. – А вы… «До самой Москворецкой дойдем»! – он передразнил дребезжащий голосок старика.

Сбоку протянулась рука, схватила его за шиворот, дернула. Повернувшись, он едва не столкнулся носом с Яковом.

– Кирилл, я очень тебя прошу: не делай больше так, – произнес агроном. – Леша – он…

– «Хриплость или другие изменения голоса, боль и дискомфорт при глотании, частый кашель, кровяные прожилки в слюне», – перечислил Кир.

Еще несколько секунд Яков смотрел ему в глаза, потом отпустил.

– Много знаешь, память хорошая. Это тоже из твоей «Кубышки»?

– Да. А помню потому, что у меня мать умерла от рака, хотя и не горла, но я столько всего про него тогда прочел!.. Симптомы ясные.

Яков посмотрел вдоль трубы – фонарь старика горел далеко от них – и заговорил тише:

– Леша крепится, как может, но ему немного осталось.

А ведь такой мужик сильный был… Быстрый, резкий, как выстрел! Поэтому проявляй уважение, Кирилл.

Кир отвернулся, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь грубость. Из глубины трубы донесся голос Леши:

– Сюда идите, тут просвет!

На корточках они поспешили в ту сторону. Леша согнулся в три погибели над круглой решеткой в одном из бетонных колец, светил фонариком, поворачивая его из стороны в сторону.

– Это же метро! – воскликнул Кирилл, заметив, как блеснули внизу рельсы. – Тоннель метро. По нему можно на станцию… А решетку как снять?

Он вцепился в толстые прутья, подергал, потом лег, наклонил голову, осмотрел края отверстия. Концы прутьев были утоплены в бетон – не вырвать. И не сломать, конечно, а чтобы перепилить, столько времени понадобится…

Он поднял глаза на Лешу с Яковом.

– Никак. А в этой трубе что дальше, куда она ведет?

– В сортир ведет, – сказал Леша и закашлялся – мучительно, с судорожными хриплыми вздохами, схватившись за шею обеими руками.

Яков молчал, с жалостью глядя на друга.

Кир привстал, перешагнув через решетку, протиснулся мимо содрогающегося в спазмах Леши, снова опустился на четвереньки и пополз по трубе, включив фонарик.

Вскоре она закончилась, и к этому времени смолк кашель за спиной. Труба выходила под потолок облицованного плиткой длинного помещения с разбитыми писсуарами и сломанными перегородками кабинок, где стояли унитазы. Оглядев все это сквозь решетку с тонкими прутьями, Кирилл кое-как перевернулся, ногами вышиб ее и спрыгнул. Прошелся вдоль стены с раковинами к двери в другом конце уборной.

Вскоре из отверстия под потолком высунулись Яков с Лешей.

– Замок есть, а ручки нет, – сказал Кир равнодушно, когда они подошли к нему. Голос звучал гулко, отдаваясь коротким эхом. – Выбить легко. Давайте, пушки свои приготовьте.

Спутники подняли оружие, а Кирилл попятился, с разбега врезался в дверь плечом – и вылетел вместе с ней в следующую комнату, оказавшуюся небольшим складом. Под одной стеной рядком стояли отбойные молотки, под другой – стеллаж, забитый обрезками труб, ящиками с гайками, винтами, гвоздями и шурупами.

– Что тут у нас? – Леша прошелся по помещению. Выглядел он больным: лицо бледное, походка вялая. – Так-так, ага… «Пропан-бутан», – прочитал старик надпись на баллоне, прислоненном в углу возле ящика, полного железных опилок.

Здесь были две двери: та, через которую они вошли, и другая, у стеллажа. Яков толкнул ее стволом ружья, заглянул, потом шагнул в проем. Кир, набрав пригоршю гаек из коробки, вошел за ним. Во второй клетушке уместились две койки, между ними – стол и стул без одной ножки. На столе пожелтевшая газета с рыбьими хребтами, а рядом, разложенные длинным зигзагом с отходящими в стороны «ветками», костяшки домино.

В дальней стене, рядом с вешалкой, где висели ватники, виднелась очередная дверь. Яков сразу пошел туда, а Кир присел на край койки. В комнату шагнул Леша. Вдвоем с Яковом они попытались открыть дверь – она немного сдвинулась и застряла.

– Кирюха! – позвал Леша.

Вздохнув, Кир подошел к ним, посветил в щель фонариком.

Снаружи было просторное помещение, заваленное всяким металлическим хламом, который громоздился до потолка и мешал двери раскрыться.

– Выше посвети, – сказал Леша и снова раскашлялся. Прижимая ко рту кулак, невнятно заговорил: – Лестницу вижу. Широкая, наверх идет… По всему – до поверхности недалеко совсем.

– Но как открыть? – возразил Кирилл.

Леша попятился и сел на койку.

– Там баллон есть, – заметил он неопределенно.

Яков вопросительно посмотрел на него, потом на Кирилла. Помедлив, тот произнес:

– Пропан-бутан, сжиженная смесь двух нефтяных газов, не ядовит, при смешении с воздухом образует взрывоопасную смесь.

– Вот именно, – подтвердил Леша. Голос у него был совсем слабый, едва слышный. – Именно что взрывоопасную. Можем спрятаться на складе, тут поджечь тряпье, баллон открыть…

– Опасно, – сказал Кир.

– Да жизнь-то теперь вообще опасная пошла. А как еще? Там, за лестницей, ход наверх точно есть.

– Тот ход тоже может быть чем-то перекрыт, – возразил Яков. – Но вообще, конечно, отчего бы и не взорвать?

– Ну вот, значит, подтащим его, – говоря это, Леша выпрямился. Взмахнул руками и вдруг повалился вбок. Если бы он упал назад, то очутился бы на койке, а так рухнул прямо на пол, ударившись головой о стену.

– Леша! – вскрикнул Яков, бросаясь к нему.

Кир тоже поспешил к старику. Тот кашлял, сжимая горло, пытался вдохнуть, извивался, выпучив глаза.

– Леша, как ты?! Леша!

Они подняли его, положили на кровать. Кир отнял руки старика от шеи. Леша засучил ногами, резко сел, едва не врезав ему лбом по носу, – и наконец с сипением втянул воздух.

– Дыши, Лешенька, дыши! – Яков трясущимися пальцами пытался открыть фляжку. – Может, воды? Или не надо? Леша, как тебе помочь?!

Старик вдохнул снова – теперь это далось ему легче, – выдохнул, вдохнул…

– Это все из-за подземелий, из-за воздуха местного, спертый он тут, нехороший! – сокрушался Яков.

Они снова уложили Лешу на койку, и Кир накрыл его варханским плащом. Старик, слабо цапнув Якова за плечо, заставил того нагнуться и прошептал:

– Передохнуть бы, Якуша. Немного… совсем… потом… потом взорвем…

– Отдохни, отдохни! Надо тебе сейчас что-то, ты скажи? Поесть хочешь?

Леша покачал головой.

– Ему глотать должно быть больно совсем, – заметил Кирилл.

– Попить дай, – шепнул Леша.

Сделав несколько глотков из фляги, он прикрыл глаза и затих. Яков, попятившись, сел на койку рядом с Кириллом, успевшим снять рюкзак.

– Значит, отдохнем тут немного, Кир Иванович. Я понимаю, не нравятся тебе эти подземелья, но мы сейчас к цели ближе, чем раньше.

– Да мы крутились туда-сюда, зигзагами ходили, – возразил Кирилл.

– Но все равно на юго-восток двигались.

Кирилл молча изучал стену перед собой. Леша на другой койке тихо сопел.

– Ведь железный человек, – шепотом посетовал Яков. – Другой бы уже в больничке на химиотерапии загибался, а он живет. Каким мужиком крепким был – сутками мог идти, да по джунглям. А теперь…

Он повернул голову к молчащему Кириллу, помедлив, спросил:

– Что, Кир, надоели мы тебе оба? Два безумных старикашки…

– Ты еще не старик, – возразил Кирилл.

– Но близок к этому.

– Туда глядите, – прозвучало рядом, и они посмотрели на Лешу.

Тот лежал навзничь, подняв руку с вытянутым указательным пальцем.

– Лешенька, ты бы отдыхал! – всполошился Яков.

– На том свете отдохну. – Старик сел, придерживаясь за стену, спустил с койки ноги. – Говорю же: поглядите вверх.

В потолке над его койкой был большой ржавый люк.

– Попробуем туда, – решил Леша. – Или так пролезем, или взорвем.

Глава 22

Пленник присел, мазнул пальцем по лицу там, где из разбитого Багрянцем рта текла кровь, и попытался нарисовать что-то на полу башенки. Остальные наблюдали. Чужак сморщился, когда стало ясно, что с рисунком ничего не выйдет, поднял на них взгляд и сказал, улыбаясь:

– Пенц.

Они молча ждали, что будет дальше.

– Пенц! – повторил чужак настойчиво и снова улыбнулся. – Пенц мека!

Он сделал вид, будто пишет на полу, стукнул себя в грудь.

– Мека. Пенц. Дака.

– Дать тебе карандаш? – спросил Игорь. – Хочешь нарисовать что-то? Написать?

– Пенц!

– Пусть на стене нацарапает, – пробурчал Хорек и, недоверчиво глядя на пленника, ногой подтолкнул к нему валяющийся на полу ржавый гвоздь.

Чужак сразу все понял – схватил его и стал корябать какие-то знаки.

– Это ж змеюка! – объявил Багрянец, приглядываясь. – Такую мы видели у него на этом… на рисунках, ну, в коже той свернутой.

Он пояснил удивленно молчащим спецам:

– Только там змеюка себя за хвост кусала, а тут нет.

Действительно, изображенная чужаком тварь, свернувшаяся овалом, разинула пасть, но до своего хвоста не дотянулась – оставалось небольшое расстояние.

– Что это такое? – спросил Хорек. – Почему такая змея?

– Змея, кусающая саму себя за хвост, это символ, – пояснил Игорь.

– Чего за символ?

– Бесконечности, кажется. Не помню, никогда этим не интересовался.

Чужак повернулся, и Хорек отскочил от него, схватившись за пистолет.

– Спокойно! – велел Игорь.

Пленник развел руки насколько позволяли наручники, потом свел их вместе и двумя пальцами ткнул в пространство между пастью и хвостом змея на стене. Снова развел руки.

– Бузба́рос. Бузба́рос валд! Вархан валд десатрат. Десатрат – бох! Бох! Бузба́рос ата валд. Ата!

– Не понимаю совсем, – засопел Хорек. – Чего он болтает, гад? Бузбарос ата валд – это чего такое?

– Ата валд! Валд! – пленник снова широко развел руки и снова ткнул пальцами между пастью и хвостом змея.

– Может, «валд» – это как «ворлд», то есть мир? – предположил Игорь.

– А ата – еда? Он тогда хочет сказать, что весь мир между зубьями там у него?

– Между какими еще зубья… А, между зубами.

– Да, да, между зубами змеюки этой, ну, бузбароса…

– Бузбарос! – закивал чужак.

– И он его – ата, – добавил Хорек и закричал, когда чужак сунул гвоздь в карман шаровар. – А ну отдай! Командир, он хотел его спереть, а потом кого-то убить! Или наручники раскрыть!

Пленник после вопля Хорька поспешно протянул гвоздь, который парнишка забрал с победным видом. Чужак вопросительно глядел на людей. А они на него. В конце концов он часто закивал и присел на корточки, звякнув цепочкой о пол.

Игорь повернулся к спецам, и Курортник, переглянувшись с Лабусом, сказал:

– Нам двоим надо поговорить. Вы вниз пока спусти́тесь.

Внимательно оглядев их, Сотник кивнул:

– Ладно, решайте. Но пленник наш, уводим его с собой. Ждем внизу десять минут, потом уходим… либо с вами, либо без вас.

– Нам и пяти хватит, – хмыкнул Лабус.

Хорек хотел сам вести чужака, держа за конец цепочки, но Игорь велел заняться этим Багрянцу. Они спустились в церковный зал, через дверь вышли во двор, и мальчишка, оглянувшись на башенку, зашептал с напором:

– Командир, давай мы с ними! Они крутые!

– Так они еще могут с нами не захотеть, – возразил Багрянец, подтолкнув чужака к поддонам с кирпичами. – Видишь же: совещаться начали.

– А надо сказать им: мы с вами, и всё тут! Или… Опять там едут!

Они присели, Павел ударом кулака под колено заставил чужака опуститься на корточки, потом вообще опрокинул его на землю.

По улице двигалась колонна, но другая, состоящая из «химического танка», тачанки, броневика и пеших. Миновав сквер, машины начали плавно поворачивать к церкви. Игорь приказал Багрянцу:

– Тащи гранатомет из автобуса! Цепочку Хорьку брось!

Павел, низко пригибаясь, рванул к дверям. Донеслась команда, и приближающиеся чужаки начали доставать из сумок противогазы, натягивать на головы.

Багрянец появился вновь, он волок трубу гранатомета и зеленый ящик, на плече висели два АК, на другом – сумка.

– Командир, только две гранаты!

– Давай сюда. Где там спецы?

– Вниз сбежали, усатый сказал: попробуют БМП завести. Они не хотят свой автобус терять, много ценного, а броневик выезд перекрывает!

Игорь схватил гранатомет, но тут возбужденный Хорек выглянул слишком смело, и его заметили. И сразу пулеметчик на башне «танка» открыл огонь – пули врезались в кирпичи, пошли выше, ударили в стену церкви.

Багрянец без команды начал стрелять из АК. Возле башни «танка» появились двое серых, быстро нацепили шланги на боковые стволы БХМ и спрятались. Пулемет смолк, но теперь стреляли и пешие, пули стучали вокруг. Алая молния впилась в стену под башенкой, посыпались осколки плитки и бетона.

– Прикрывайте меня! – крикнул Игорь, вставляя в РПГ гранату. Выступ на ней вошел в выемку на срезе ствола, раздался щелчок. Он взвел курок, положил трубу на плечо.

Хорек поднял ПМ, оскалившись, прицелился.

Оптики на гранатомете не было, а с планкой целиться сложней, нет привычной сетки перед глазами, чтобы наложить ее на проекцию цели… Сотник медлил, а пули пропарывали воздух, и вдруг кирпичи на втором поддоне, стоящем в нескольких метрах слева, взорвались, когда туда впилась алая молния. Посыпались обломки, один ударил Игоря в плечо.

Он взял поправку на ветер, приоткрыл рот – эх, нет беруш, теперь в голове сутки звенеть будет! – и вдавил спуск.

Одновременно с ним, а может, всего за мгновение до него, выстрелила пушка броневика.

Асфальт перед поддоном встал серой горой, из которой, словно из жерла вулкана, вырвались языки пламени.

Вышибной заряд бросил гранату вперед, на безопасном расстоянии от стрелка включился реактивный двигатель – и она пошла в цель. Но еще до включения реактивника навстречу покатилась ударная волна взрыва, которая отклонила гранату от первоначального курса, задрав ее нос. Граната пронеслась прямо над башней «танка», пролетев между домами на другой стороне улицы, исчезла из виду, чтобы взорваться где-то во дворах.

Ударная волна обрушилась на людей за поддоном, они упали.

Наступила тишина.

Игорь приподнялся, широко открыв рот. Чувствовал он себя как рыба, которую не только вытащили из воды, а еще и приложили с размаху головой о прибрежный валун. Но тишина не была полной – как сквозь толстый слой ваты доносились крики, звуки выстрелов, но все это было так далеко, так глухо, будто просачивалось в мир из какой-то другой реальности.

Его схватили за плечи, посадили. В поле зрения появился Курортник. Игорь мучительно сглотнул… и звуки обрушились на него вместе с яркими летними красками и запахами.

Он сидел, вытянув ноги, прямо перед ним привалился спиной к кирпичам пленный чужак, дальше неподвижно лежал Хорек, за вторым поддоном тяжело ворочался, зажимая уши, Павел.

– Заряжай! – кричал Курортник. – Заряжай, Сота!

Игорь потянулся к ящику, непослушными пальцами схватил гранату. Поднял, она едва не выскользнула из рук. Вставил в трубу гранатомета, которую Алексей уже положил на плечо, и отпрянул вбок. Щелчок, клацанье – выстрел. Тугая струя раскаленного воздуха вырвалась из РПГ сзади. Граната врезалась в башню броневика. Грохот взрыва еще не стих, раздались короткие очереди «бизона» Курортника.

На тачанке привстал, подняв разрядник, вархан – и его тут же отбросило, голова откинулась, из горла брызнул темный фонтанчик. Враг спиной упал с машины, Игорь кинул взгляд через плечо – позади на одном колене стоял, подняв СВД, Лабус.

То и дело сглатывая, Сотник взялся за пистолет. Курортник перевел огонь на тачанку, которая остановилась, вся изрешеченная пулями. Хорек не шевелился, пленник, повернувшись к нему, сжимал мальчишкино плечо. Багрянец попытался стрелять, выругался, вырвал из приемника пустой магазин и полез в сумку за другим.

БХМ издала звук, какой бывает, если ударить ладонью по полой трубе, только гораздо громче. ПУММ!!! Что-то округлое вылетело из задранного наискось овального ствола, пронеслось по дуге и ударилось об асфальт за спинами людей. Раздался громкий хлопок, шипение – во все стороны поползли клубы плотного сизого газа.

Овальный ствол начал опускаться, и одновременно «танк» пополз вперед.

– Броневик запустили?! – крикнул Багрянец. – Нет?! Все равно отступаем!

Он развернулся, привставая, – и снова опустился на асфальт. Отступать было некуда: фронт газа катил на них сзади, он уже перекрыл вход в церковь.

Почти одновременно у Игоря и Курортника закончились патроны, но прежде чем они успели перезарядить оружие, под БХМ что-то взорвалось. «Танк» сильно качнулся, из-под днища плеснулось пламя, пошел дым. Машина встала. Через несколько секунд она с громким скрежетом поползла назад, и стало видно, что рванул канализационный люк, над которым в тот момент катил «танк». Люк подбросило вместе с кусками вывороченного асфальта, тяжелая крышка врезалась в днище.

Опять застучал АК Багрянца. Газ почти заполнил церковный двор, Игорь уже чувствовал его запах. ПУММ! Еще одна капсула вылетела из ствола и взорвалась на левом краю двора. Вспухло пузырем сизое месиво, поползло, быстро расширяясь. Через несколько секунд два газовых облака сольются в одно, накрыв людей большим полукругом.

Игорь кинул взгляд на пленника. Тот, стоя на коленях над оцепеневшим Хорьком, натягивал ему на голову противогаз, который достал из сумки, валяющейся рядом с пустым ящиком от гранат.

Из дыры на месте канализационного люка показались три человека с рюкзаками на спинах. Игорь чуть было не снял первого, очень уж напоминающего чужаков: с длинными темными волосами и в кожаном плаще. Но следом вылез другой, в «горке», с камуфляжной банданой на голове и знакомым оружием в руках, а потом еще толстяк с ружьем. Клубы газа от второй капсулы накатывали сбоку. Волосатый в плаще пополз от облака к дому, а человек в «горке» пригнулся, крутя головой. Сориентировался он на удивление быстро – и начал стрелять по машинам чужаков.

Огонь почти смолк, звучали лишь редкие одиночные выстрелы. Подскочивший Лабус схватил Хорька на руки и бросился вокруг церкви, между двумя сближающимися облаками газа. Одно из них почти целиком накрыло двор, дышать становилось все труднее. Пленник поднялся, не обращая внимания на повернувшийся к нему ствол АК, поспешил за Лабусом, волоча по асфальту свисающую с наручников цепочку. Крякнув, следом устремился Багрянец.

– Капитан! – крикнул он на ходу. – Товарищ прапорщик, отступаем!

Курортник с Игорем тоже побежали, задержав дыхание, едва успели шмыгнуть в узкий просвет между двумя сизыми клубящимися стенами в человеческий рост. Газ тек, как жидкое тесто, заполняя улицу перед церковью, двор, клубясь вокруг деревьев в сквере, потоком проливаясь в пролом на месте канализационного люка.

Когда облака остались позади, беглецы столкнулись с двумя людьми, так неожиданно появившимися из-под земли, – те вырулили к церковному входу с другой стороны.

Теперь газ отделил их от чужаков, но останавливаться все равно было нельзя. Кинув короткий взгляд на незнакомцев, Алексей крикнул: «За мной!», обращаясь и к ним, и к нагоняющим Багрянцу с Сотником. Процессию возглавляли Лабус с Хорьком на руках и чужак. За церковью рокотал двигатель БХМ, хотя выстрелы в той стороне смолкли окончательно – оставшиеся в живых чужаки теперь не видели осажденных.

Они опрокинули дверь и ввалились внутрь. Двигатель автобуса тихо урчал. Игорь встал сбоку от проема, контролируя подход к церкви. Багрянец затолкал «языка» в автобус, вслед за нырнувшим в салон Курортником, потом туда заскочил Лабус с Хорьком на руках. Автобус поехал, ткнулся в броневик, загудел – и стал выталкивать его из церкви через проем.

Игорь повернулся к незнакомцам у другой стены. Только сейчас он понял, что один – совсем старик, раньше сбивал с толку его боевой наряд, бандана, «горка» и пластиковые наколенники. Толстяк тоже был в возрасте, хотя и помладше. Старик, из-за плеча которого торчал ствол, кашлял, содрогаясь всем телом, толстяк поддерживал его.

– Кир! – вдруг позвал он и огляделся. – Постойте, где Кирилл? С нами был молодой парень, кто-то видел, куда он делся?

– Такой волосатый? – Лабус выглянул из автобуса, когда тот достиг дверного проема. Дальше поверхность под колесами шла с небольшим уклоном, и броневик сам покатил вперед.

– Да, темные длинные волосы!

– Потом разберемся! Внутрь все, бегом!

Двое незнакомцев, а следом и Сотник запрыгнули в автобус, тот свернул – и помчал от церкви, так чтобы она оставалась между ним и чужаками. Курортник был за рулем, Багрянец навис над пленником, которого усадил на койку в задней части салона. Лабус склонился над Хорьком – тот пришел в себя и, лежа на другой койке, что-то возмущенно мычал из-под противогаза.

– Где Кирилл? – повторил толстяк, в то время как его спутник опять сильно закашлялся.

Костя махнул рукой.

– Он в суматохе не туда пополз, я в прицел видел – к скверу, а надо было обратно.

– Его накрыло газом?! – ахнул незнакомец. Второй прекратил кашлять и, держась одной рукой за горло, начал стягивать рюкзак со спины.

Лабус покачал головой.

– Не факт. Если рассудить, три варианта есть. Мог уползти за дом и сбежать, если в суматохе его не заметили. А могло и газом его накрыть. Либо в плен взяли.

Автобус резко повернул, скорость еще увеличилась.

– Мы должны вернуться! – заявил толстяк. – Вернуться и найти его. Отбить, если понадобится.

Костя изумленно воззрился на него. Переглянулся с Игорем, который стоял на подножке, подняв пистолет.

– Ты, отец, извини, псих. Мы тебя держать не станем, конечно, но назад не поедем – это я тебе за всех сказать могу.

– Но его надо найти! – растерялся толстяк. – Вы не понимаете, с его помощью можно выяснить, откуда появились захватчики! Парня обязательно надо найти!

Ему никто не ответил.