Текст книги "Путь одиночки"

Автор книги: Андрей Левицкий

Соавторы: Виктор Глумов,Антон Кравин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Я не въехал, бро, на фига нам девка? – сказал хрен с дредами. – И ваще, чё это было? Чё на нас патрульные набежали, а?

До чего же знакомая у него рожа… Влада напрягла память, но тщетно – она плохо запоминала лица. То ли появлялся этот укурок у них в лагере однажды, то ли… Нет, не вспомнить сейчас.

Спец глянул на напарника и ответил:

– Уходи. Со мной рядом, похоже, опасно.

– Ты ж, так тебя растак, масовец? Или ты трындел? А? Во что мы ввязались?

– Трындел – звание такое, по-другому «замполит» называется. Гена, уходи, девчонка – проводник, я не пропаду. Точнее, мне что так пропадать, что эдак. Подставили меня, похоже. Все стало совсем всерьез, так что иди своей дорогой, а я уж как-нибудь сам.

– Ну уж нет, бро, – мотнул дредами хрен по имени Гена. – Ты мне жизнь спас.

– Ты – мне, я – тебе, да и ладно, квиты.

Влада поглядывала то на одного, то на другого. Какое благородство, ёлы-палы! Как нападать на спящий лагерь, девушку связывать и руки ей выкручивать – так и хорошо, а тут альтруизм аж фонтанирует: «Ах, оставь меня, спасайся сам!» Она сплюнула под ноги.

Гена отстегнул от пояса флягу, глотнул воды и протянул подельнику; тот присосался, его кадык задергался. Джентльмены. Хоть бы даме предложили, уроды!

Будто прочитав мысли Влады, спец поднес флягу к ее губам, позволил сделать пару глотков и буквально вырвал горлышко из зубов.

– Так чё случилось-то? Чё ты начудил? – не унимался Гена.

– Надо выбираться отсюда, времени мало. – Спец опять дернул Владу за руку. – Всё, дальше бежим.

И снова – кусты, ветви, кочки, скользкие грибы и паутина, склеивающая ресницы. Влада старалась ни о чем не думать: она привыкла быть вожаком стаи, а тут вдруг – жертва.

На протяжении всего пути спец приказывал Гене отстать, а тот не соглашался и просил рассказать, что же случилось. Спец молчал и танком пер вперед.

В спину будто толкнули, Влада открыла рот, чтобы предупредить об опасности, но Гена крикнул:

– Стоять! Это бродила! – Он зажмурился, будто принюхиваясь. – Обходим, здоровенная, зараза. На восток идем. Там будет село заброшенное и грунтовка.

Повернули направо и вышли к пролеску. «Ну всё, теперь хана, – решила Влада. – Раньше ведь это поле было, сейчас заросло осинами, березами и непонятными колючими кустами…»

Гена ломанулся в кусты, но девушка остановилась:

– Не пойду. Не хочу без глаз остаться – раз. Два: если поцарапаемся – сожрут. Три: там ларвы. И четыре: не факт, что сможем продраться.

Спец задумался, Гена вылез из кустов и стал чесать в затылке. Его дреды собрали мелкие листья, сучки, паутину и напоминали паклю.

– Да мы моментом! – заявил он наконец. – Она небольшая, вырубка-то.

И тут Владу осенило: патлатый – легендарный укурок Момент, способный выкрутиться из любой передряги! Момент этот любил гонять хамелеонов на Кубе – территории, подконтрольной Фиделю. Его раз предупредили, два предупредили, не выдержали и устроили облаву – не уничтожения ради, а воспитания для. Убегая, Момент нырнул в темпоралку и исчез. Влада тогда в Твери была, ей Кабанчик рассказывал. Что ж, выбрался Момент, и слава Сектору…

Спец качнул головой:

– Она дело говорит, лучше обойти.

Влада соврала – ларв на вырубке не было. Она заметила, что именно ларв люди боятся больше всего – смерть медленная ужаснее быстрой. А еще страшнее знать, что у тебя внутри растет личинка, чужак…

Момент вздохнул, сощурился, глядя на Владу, и полез в карман. Все так же щурясь, протянул руку, чтобы коснуться ее щеки. Девушка шарахнулась и пригнулась.

– Да стой ты, дура! Щеку расцарапала, заклеить надо.

Влада подчинилась, закрыла глаза, позволяя ему стереть кровь и прилепить лейкопластырь. Когда он закончил, сказала:

– Эх, Момент, разве по-человечески так с девушкой? По-людски? Своих подставляешь ради этого убийцы масовского!

Рожу Гены перекосило.

– Это ты-то – своя? Ты?! Ну-ну. На своих охотиться – это, значит, по-людски? Собаками травить – по-людски, да? Из-за вас мой пес в трясине погиб, я сам чуть не загнулся! – Не дожидаясь ответа, Момент зашагал в сосняк, и спец поволок Владу следом.

– Никто из наших не хотел твоей смерти, – возразила она. – И собаки бы тебя не тронули. Мои люди хотели тебя изловить и провести беседу. Неужели ты поверил…

– Поверил, – буркнул Момент, не оборачиваясь. – Бро, ты ж убедился, какая это стерва, да?

Спец ответил на удивление здраво:

– Насчет меня она была права. Я заслужил.

Влада аж зауважала масовца. Вот бы в рожу Момента заглянуть перекошенную! Надо же, адекватный мужик попался…

– Может, тогда отпустишь меня? – спросила она. – Если уж я права?..

– Не отпущу. Но если не будешь делать глупости и наглеть, ничего страшного с тобой не случится. Ничего личного, сама понимаешь, просто я жить люблю.

Влада скрипнула зубами от бессилия. Да, конечно, ничего личного. Чаще всего нам делают больно, не желая зла. Просто мы стоим на дороге, по которой кто-то едет на своем катке… Выйти, предупредить? Ха! Это тормозить машину надо, потом снова заводить. Извините, гражданин-товарищ, я вас не знаю и проедусь по вам. Не знаю ваших родственников, которые будут лить слезы на похоронах. Если я вас не знаю – вы вне моего мира.

По пути попались микроволновка и стая чупакабр. Спец на чупакабр отреагировал слишком бурно: вскинул ствол, нахмурился и заматерился.

– Не вздумай стрелять – привлечешь внимание, – предупредил Момент. – Они не нападут, нас слишком много.

Влада молчала. Если раньше она слепо ненавидела спеца и всю его братию, рисуя их кровожадными монстрами, то теперь разглядела в нем человеческое: любовь к жизни и стремление к своеобразной справедливости. Надо же, не стал бить морду за то, что она на болоте пыталась проделать с ним такую унизительную и болезненную процедуру, целясь между ног и всерьез готовясь выстрелить, – признал, что она имела на это право.

Лес закончился асфальтовой дорогой, присыпанной хвоей и частично поросшей мхом. Уже полегче. Влада сказала:

– Если и дальше двигаться направо, можно выбраться на трассу и почти спокойно дойти до Твери.

– Ага-ага, именно – почти спокойно, – закивал Момент, указывая на смятый шинами мох. – На вездеходах шли, и совсем недавно. Кого это ищут, вы не подскажете? Если долго-долго-долго, если долго по дорожке – можно к масовцам прийти.

– Рев моторов издали слышно, – снова высказал здравую мысль спец. – Успеем спрятаться, вот только в ней я сомневаюсь.

– Меня, между прочим, Владой зовут, – представилась девушка и добавила: – Вот и познакомились.

Спец зыркнул на нее как на трофей – а оно еще и разумное?! – и промолчал. Зато встрял Момент:

– Бестией тебя зовут, все знают. Давай уж называть вещи своими именами.

– Ладно, Моментушка, пусть будет так.

Если поначалу Влада терзалась виной и беспомощностью, то сейчас немного успокоилась: она убедилась, что попала в руки пусть стремных, но относительно нормальных людей, не садистов. Ее не собираются резать и насиловать, просто тянут куда-то.

По замшелой ровной дороге было приятно идти. Зато все больше обращала на себя внимание боль в перетянутых запястьях, и безумно хотелось курить.

– Мужики, а давайте покурим? – предложила Влада. – Ушами же опухшими за ветви цепляться будем!

– У тебя есть сигареты? – Спец воззрился с надеждой.

– В нагрудном кармане.

Наконец-то спец ее отпустил, по-хозяйски расстегнул пуговицу на кармане куртки, выудил пачку, кивнул, удовлетворенный, и сунул сигарету в рот Владе, вторую – себе, щелкнул зажигалкой. Момент раскурил косяк. Говорят, что у многих проводников способности от дури обостряются. Влада пробовала и чуть с ума не сошла: всюду опасность мерещилась.

Спец взял девушку под руку и продолжил путь. От дыма глаза слезились, Влада щурилась и спотыкалась. Когда она уже докурила, на пути попался поржавевший указатель. Какой-то весельчак стер буквы, и «Вашутино» превратилось во «Вши». Ниже подписали: «Осторожно – засасывают насмерть».

Дул ветер, указатель качался, поскрипывая. С утра было солнечно, к полудню наполз туман и спрятал солнце. Только сейчас Влада заметила, что одежда спеца пропиталась грязью. В трясину, видно, угодил, когда убегал.

– Что за село? Туда пойдем или обходить будем? – обратился Момент к Владе.

– Руки развяжи, тогда скажу.

– Лучше обойти, – посоветовал спец.

– Нет, – сказала Влада жестко. – Село опустело еще до того, как появился Сектор. Ничего там опасного не водится. Если обходить, можем полдня плутать, вокруг заросшие поля и вырубки.

Привычная картина: дырявые крыши, засыпанные землей и поросшие кустами, провалы окон, гнилые заборы, дома, утонувшие в зарослях вишен и сирени. Природа наступает на очаги цивилизации, чтобы смять, задавить, растворить. Особенно тоскливо вечером запереться в таком доме и слушать, как стрекочут чупакабры, и призраком стонет неведомая тварь, как невидимыми волнами плещется в борта твоего утлого суденышка Сектор.

Дорога раздвоилась, Влада подбородком указала направление:

– Нам прямо. Еще немного, и трасса будет.

Шли молча. Миновали село. Когда до трассы осталось всего ничего, спец прижал Владу к себе и шепнул:

– Ты, главное, не шуми.

И тут они услышали голоса. Разговаривали негромко – значит, патрульные где-то рядом. Если это патрульные…

Влада решила не нарываться и на цыпочках засеменила с дороги в заросли кустов. Поскользнувшись, съехала в кювет. Спец прижал ее голову ко мху и замер.

Люди приближались, их было минимум трое. Один говорил тонким, почти женским голосом, второй басил, третий хрипел и через слово матерился. Он рассказывал о городе-призраке, который то появляется, то исчезает. Иногда оттуда приходят странные люди, а те, кто попадает туда, не возвращаются.

Как только эти трое прошли, зарокотал мотор, и Влада уже сама ткнулась носом в мох.

Проревел вездеход. К счастью для спеца с Моментом, патрульные выполняли работу из рук вон плохо и придорожную территорию не прочесывали.

– Что ж ты сделал-то, бро? – пробормотал Момент, обращаясь к приятелю. – Вон кипиш какой!

Влада не сдержалась:

– Да ничего он не сделал! Напал со своими головорезами ночью, убил двоих наших, только и всего… Но не на тех рыпнулся, у нас есть покровитель.

– Заткнись, а? – скривился Момент. – Сволочная ты все-таки девка! Не надо только рассказывать, какие вы правильные и хорошие, трудитесь, чтобы осчастливить человечество. Где они, осчастливленные? А у вас у каждого небось счет многомиллионный. Попробуй попади на вашу территорию – грабите, как последние бандюки.

Влада задумалась. Что-то подобное она подозревала – значит, ее люди разбоем промышляют. Надо будет с этим разобраться. Сейчас желательно промолчать, не опускаться до уровня Момента, но Влада не сдержалась:

– Не затыкай меня, Гешенька. Когда вернешься в цивил, набери в поисковике: «Благотворительное сообщество „Спаси жизнь“» и посмотри, кто в соучредителях. И заметь, я не на «бентли» рассекаю и не клею кобелей, а шарюсь по Сектору, жизнью рискую. Потому что… да потому что все сидят и орут, что биотин должен стать общественным достоянием, но ни одна тварь задницу не подняла, не попыталась что-то изменить! – Влада сама чувствовала, что распаляется, но не могла остановиться. – Крошечная инъекция стоит десятки тысяч! Молодые умирают, а богатые старики, которые страну обобрали, омолаживаются, отнимают их жизни!

– Ша! – вскинул руки спец.

Влада его проигнорировала:

– И ты, Моментушка, такой же паразит! Мы хоть что-то пытаемся сделать, а вот такие твари приходят ночами и…

– Заткнись! – Спец прижал девушку к влажному мху. – Замолчи. Полон лес патрульных.

Она вырвалась, села, подтянув колени к подбородку, и замолчала. Момент тоже молчал, только сопел обиженно.

* * *

Всю дорогу Данила пытался собрать отдельные события в единую картину, чтобы понять, во что же он такое вляпался, и каждый раз приходил к одному более или менее логичному выводу: его группа выполняла нерегламентированное задание Ротмистрова, который крышует контрабандистов во главе с Фиделем, у них возникли разногласия, и Ротмистров захотел Фиделя к себе «на поговорить», потому что источник дохода некислый. Далее рождались две версии. Первая: позже что-то изменилось, и Ротмистров спешно дал приказ на ликвидацию диверсионной группы, чтобы никто не догадался, какие делишки генерал-майор обделывает. И вторая, более правдоподобная: что-то опять же пошло не так, наверху прознали об этих делах, приказ спустили оттуда. Может, кто-то пытается Ротмистрова подсидеть?..

Как бы то ни было, приказ на уничтожение капитана Данилы Астрахана принят к исполнению, в Москву и Тверь уже поступили ориентировки на него, и единственный способ выжить и вернуть свое честное имя – доложить о случившемся начальству Ротмистрова. Девчонка даст свидетельские показания и подтвердит, что Фидель работал по указке Генриха Юрьевича…

Сначала Данила думал, что Влада по прозвищу Бестия – сорвиголова, адреналинщица и отморозок. Но заведя речь о благотворительном сообществе, она преобразилась: карие глаза метали молнии, щеки разрумянились. А ведь верит, в каждое слово верит! Наивная закомплексованная женщина, которая пытается изменить мир…

Данила спросил шепотом:

– Влада, тебе что-нибудь говорит фамилия Ротмистров?

Она кивнула:

– Отец, по-моему, его упоминал. Больше ничего не знаю. Контакты с внешним миром – его задача, моя – охрана лагеря.

– Ты говорила, что кто-то вам помогает в МАС. Кто?

Влада дернула плечами и посмотрела грустно:

– Отец его не называл. Все просто знали, что есть такой сочувствующий. Он и с благотворительным сообществом здорово помог, и вообще это его идея была, насколько я поняла.

Данила потер колючий подбородок. Пока все сходится. Поселок работал на Ротмистрова за идею, тот, имея немерено денег, иногда подкидывал крохи, чтоб идея не увяла, а Фидель и компания рады были стараться. Идиоты. Хорошо хоть разговорилась Бестия. Пока не передумала, надо продолжать допрос.

– Может, у вас за последнее время испортились отношения с покровителем?

– Не знаю. Отец недавно в цивил ходил, вернулся подавленный. Что случилось, не сказал.

– Теперь я тебя удивлю, – взглянул на девушку Данила. – Пока вы тут убиваетесь, ваш покровитель ездит на «майбахе» и смотрит на всех как на говно. Скорее всего, твой отец понял, чт о этот человек собой представляет, и решил отойти от дел. Покровитель, чья фамилия Ротмистров, послал меня с отрядом, чтобы я доставил Фиделя в целости и сохранности для беседы. А убеждать ваша «крыша» умеет – не сомневайся.

По мере его рассказа глаза Бестии все больше и больше округлялись, а лицо вытягивалось. Момент, скрестивший ноги и руки, вытаращился на Данилу и даже уши его, кажется, повернулись, как локаторы.

– И еще. Военные не только по мою душу пришли – у них приказ убрать Кострова, мы это на складе от них же и услышали за минуту до того, как вы ввалились. Скажи, Момент?

Геша кивнул.

– Так что, Влада-Бестия, сейчас мы в одной упряжке, и нам надо вместе думать, как выпутываться.

Поверила, не поверила? Во взгляде – подозрение. Взрослая девушка, а когда не надо – наивная, когда же следовало бы прислушаться – упрямая.

– Развяжи! – почти взмолилась она, но Данила покачал головой и выглянул из кювета, который мысленно окрестил окопом: чисто, и мотора уже не слышно.

– Можно идти, – сказал он, пропуская вперед попутчиков. Момент взбежал по склону на четвереньках, Влада два раза поскальзывалась на влажном мху, тогда Геша спустился и вывел ее, обхватив за талию.

Данила взял девушку под руку: мало ли, что у нее на уме. Влада дернулась, пытаясь освободиться, и уронила горестно:

– Как же вы задолбали! На фига вы меня с собой тащите?

– Мне нужно, чтобы ты рассказала все, что знаешь о Ротмистрове.

– Я в глаза его не видела! Это вам отец нужен.

– Пока ты с нами, Фидель будет заинтересован в сотрудничестве.

Точно, бестия: глазища сверкают, брови – стрелами у переносицы, черные волосы – дыбом. Асоциальный элемент нашел себе место в лесах Сектора, теперь же его пытаются вырвать из естественной среды обитания… «Сектор не отпускает», как говорят проводники.

И Данилу Сектор может не отпустить живым.

По дороге только один раз пришлось прятаться от патруля. Из-за пожухлой травы Данила наблюдал, как мимо катит красавец-вездеход «Урал» – бестолково-белый, чужеродный в Секторе. Странно, но Данила уже не ощущал себя тут чужаком. Чужаки там, в вездеходе.

Момент лежал, вжавшись в землю, Влада не шевелилась и вроде даже не дышала.

– Всё, бро, – шепнул Геша, – дальше идем лесом. Видишь, как тебя ищут? Наверное, товарищу, которого ты называл, очень не хочется, чтобы узнали его секрет. И тебя, девушка, это тоже касается. Ну, вперед, что ли?

По пути Влада впала в прострацию, молча смотрела перед собой и волочилась, еле переставляя ноги – приходилось все время подгонять. Похоже, кончился запал.

Когда завоняло сероводородом, глаза девушки округлились и она качнулась к Даниле:

– Вырвиглотки!

– Японский бог! – Момент потянулся за дробовиком. – Блин, и огнемета нет.

Завоняло сильнее, зашуршали, задвигались кусты, донеслись фырканье и попискивание. Данила с Моментом встали спиной к спине, Влада прижалась сбоку и едва не закричала:

– Развяжите, мать вашу! Да развяжите же, блин!

– Заткнись ты! – рыкнул Момент.

Девушка села и втянула голову в плечи. А вот и твари – сплошной серо-желтый поток, узкие мордочки с черными носами, бусины глаз, высунутые языки. Бегут бок о бок, уже давно, клочья пены падают на землю.

Момент витиевато выругался и пальнул из дробовика, Данила выстрелил из «страйкера» – две твари забились в судорогах, остальные же продолжили катиться живой лавиной. «Спасайся, скорее!!!» – вопил инстинкт самосохранения. «Поздно, не успеешь», – выносил приговор здравый смысл.

Мир замедлился. Языки. Пена падает. Иглы зубов. Всех не перебьешь. Но бегущие впереди твари не стали прыгать, обежали людей, как вода огибает препятствие, и устремились в лес.

– Что это было? – пролепетала Влада, поднимаясь, когда вся стая исчезла за деревьями. – Я видела, как они человека обглодали… до костей сожрали за минуты!

– Да-а-а, – протянул Момент. – Всесекторная миграция вырвиглоток. Перенаселение. Побежали топиться – впереди, километрах в десяти, река. А нам, бро, надо придумать, как на ту сторону перебраться. Вот будем идти по мертвой части Твери, а ты думай.

– Ладно, – сказал Данила. – Всё, теперь идем.

Шли осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Шелестел, потрескивал лес, ухал на разные голоса, что-то мельтешило в подлеске.

– Чё-то движуха какая-то, – нахмурился Момент. – Вот чего-чего, а тварей возле Твери всегда меньше. А сейчас гляньте, – он повел рукой, – прям кишат, и всем им с нами по пути. Не нравится мне это.

– Нас не трогают, и на том спасибо, – подала голос Влада.

Едва она договорила, дорогу перебежала стая чупакабр. Помня деревню, где его чуть не сожрали, Данила вскинул «страйкер», но твари не удостоили его вниманием.

– И чё это значит? – Момент почесал в затылке, заодно вынул из дредов ветку.

Влада пожала плечами. Вырвиглотки взбодрили ее, но сейчас она снова впала в прострацию.

Пересекая почти целехонький коттеджный поселок, Данила часто оборачивался, чувствуя спиной взгляд чужака, но позади никого не видел. Он терпеть не мог подобные почти замкнутые пространства: с двух сторон глухие двухметровые ограды, оплетенные вьюном. С них таращились покосившиеся видеокамеры, ослепшие навсегда. Если нагрянет патруль – постреляют путников, спрятаться-то негде, только бежать вперед. Владе тоже было неуютно, она озиралась и вздрагивала; наконец, не выдержав, нарушила молчание:

– Вот уж где можно грабить награбленное. Сколько денег пропало!

– Я здесь лазал за заборы, когда только осваивал Сектор, – признался Момент. – Хозяева всё добро успели вывезти, а что не успели, военные растащили. Нечего тут больше грабить.

Улица закончилась КПП и шлагбаумом, за которым гнила «копейка» со спущенными шинами. Дальше, за изгибом асфальтовой дороги, покачивал зелеными вершинами сосняк.

С дороги пришлось свернуть – она уходила в сторону от их пути, – и снова мох и хватающий за одежду подлесок, буреломы и невидимая опасность. Ноги Данилы ныли, берцы набили кровавые мозоли. Вот бы сейчас в душ, растянуться на кровати и проспать суток несколько! Но – последний рывок… Собрать все силы – и грудью сорвать ленту на финише.

Лес всё не кончался. Момент побежал трусцой, он уже не комментировал искажения, просто предупреждал об опасности и говорил, куда идти. Влада держалась молодцом, не ныла. Путь преградила кривая стена, над которой виднелись крыши и гнулись трубы буржуек.

– Гаражи, – объяснил Момент. – Всё, считай пришли. В городе опасно, я сам схожу все выясню, а вы выбирайте любой и ждите меня там. Одно только меня интересует, бро… Что-то ты мне, помнится, обещал, а?

– В Москве смогу отдать, – сказал Данила, – валютой. Устроит?

Гена молча кивнул и отправился на разведку.

Данила нашел относительно целый двухэтажный гараж с приоткрытыми воротами и, держа Владу под руку, поднялся по лестнице. Наверху обнаружились разложенный диван и старенький стол с двумя табуретками, неработающий электрочайник, упаковка соленых сухариков и пустые бутылки пива под окном. Желудок заурчал – нечеловечески, просто адски хотелось есть. Данила потрогал упаковку – пустая. Влада рухнула на диван, капитан развалился рядом. Девушка заворочалась и сделала вид, что уснула, потом приоткрыла глаза, долго косилась и все-таки спросила:

– А ты правда воевал или соврал?

– Ну, не совсем воевал, – ответил Данила тихо. – В Средней Азии потрошил караваны с героином. Сначала мы его изымали и сдавали начальству, а потом начали сжигать – поняли, что теперь им приторговывают не моджахеды, а наши.

– Хм-м-м… Благородный, значит, вояка. – Влада иронично прищурилась. – Все равно, с кем воевать, да? С мужиками деревенскими, которые никого не трогают, с женщинами? На кого укажут, того и прихлопнешь?

Ее слова ударялись камешками о бетонную стену и отскакивали. Поборов лень, Данила ответил:

– Был приказ взять предводителя контрабандистов, Фиделя, и доставить к Ротмистрову в целости и сохранности, причем вас нам тоже запрещалось убивать. Но для меня – что вы говнюками были, что Ротмистров.

– А если бы зачистить приказали? – не унималась Влада.

Вот настырная! Данила открыл глаз: привстала, нависла над ним, ждет ответа. Сообразив, что не дождется, девушка повернулась спиной и затихла.

Бестию предстоит переправлять через реку, желательно, чтобы она поняла, что никто не причинит ей вреда и лучше выкручиваться вместе. Для этого надо сделать первый шаг к примирению. Данила покосился на сведенные за спиной тонкие руки: запястья багровые, пальцы сцеплены. Он вынул нож, схватил Владу за руку и велел:

– Не дергайся.

Острое лезвие разрезало веревки. Девушка вскочила с дивана прыжком, выставила руки перед собой, собираясь драться. Данила косо ухмыльнулся:

– И что? Целого дня тебе не хватило, чтобы осмыслить происходящее?

Она прижала кулаки к бедрам, но садиться не спешила.

– Ротмистров хочет избавиться от меня и Фиделя. И лишние свидетели вроде вас с Моментом ему тоже не нужны. Я был только его инструментом, что тут сложного для понимания? Враг моего врага…

– Мой союзник. Другом тебя назвать язык не поворачивается. – Влада поглядела на лестницу.

«Зря, ох зря освободил девку! – подумал Данила. – Сейчас бы сгреб ее в охапку и уснул, а теперь следи за ней, напрягайся, она ведь не дура – сразу наутек не бросится, выждет время, расположит к себе, оружием обзаведется… Или все-таки сообразила, что сейчас лучше быть заодно?»

Она потерла запястья, скривилась, сцепила пальцы и хрустнула суставами. Нагнулась, коснувшись пола, распрямилась, вытянула руки над головой.

Данила отметил, что движения у нее отточенные, четкие. Девчонка – боец, это видно, но опыта не хватает. Поднатаскать бы ее…

Влада легла рядом с Данилой и повернулась к нему спиной. Он чувствовал, что засыпает, но изо всех сил старался не спать – надо было дождаться Момента…

ГЛАВА 7

Сектор. Тверь.

Геша Момент любил Тверь и раньше, до того как возник Сектор, и сейчас. До катастрофы он был еще подростком, и в Тверь ездил к папиным родственникам: купание в Волге, рыбалка, костры, дядя Веня, говорливый и улыбчивый… Сейчас город, естественно, был совсем не такой. Но Момент все равно по старой памяти любил его.

Оставив Данилу Астрахана сторожить пленницу, он первым делом отыскал укромное место (сзади – стена дома, впереди – кусты и деревья), уселся на мокрые листья и, прикрывая огонек ладонью, закурил. Без дури Момент по городу шастать не решился бы: утреннее побоище и дневной переход лишили его последних моральных сил, да и физических тоже, и сейчас проводник совсем не походил на того душку и рубаху-парня, которого в Твери знали и любили.

Через пять минут он уже пришел в привычное благостное состояние, расслабился и начал чувствовать Сектор. Ведь Тверь – это еще Сектор. Нужные Моменту люди в центр, к Волге и Барьеру, не совались, жались по окраинам, унылым и панельным, как в любом городе. Сильный ветер с реки, мелкий дождь, темный город… и слабенькие искажения.

Самое знаменитое заведение «теневой» Твери, таверна «Укурка», как раз у искажения и стоит. Как несложно догадаться из названия, на границе укурки – того, что ученые называют «провокатором снижения адекватности». Хозяевам даже тратиться на закупку продуктов не приходится, ну так, по мелочи. Обнесли искажение забором, пускают за умеренную плату. Берут рублями, долларами, «сувенирами» и даже информацией, а также патронами и прочими боеприпасами.

У Момента при себе были и патроны, и информация, да и вообще знали его в «Укурке» и любили. Затушив самокрутку, он поднялся, отряхнул зад и, стараясь не переломать ноги на раскрошившемся асфальте, отправился в таверну.

Слышно ее было издалека: гудел генератор, кто-то пел под расстроенную гитару. Геша остановился, полюбовался открывшимся зрелищем.

Искажение выбрало Пролетарский район, парк Текстильщиков, и заняло южную его часть. Под таверну переоборудовали здание ресторана, построенное незадолго до катастрофы и появления Сектора – двухэтажное, в псевдорусском стиле, отделанное деревом. Правда, отделка пострадала во время стычек с МАС и военными (сейчас-то «Укурку» не трогали, она существовала полулегально – Момент точно знал, что ее хозяина Гарри крышуют чиновники из тренировочного лагеря Минобороны), и местами брус закрыли рекламными щитами, старыми, еще до Сектора появившимися.

Щиты разрисовали в меру силы таланта и чувства юмора самодеятельные художники, по периметру повесили гирлянды, получилось празднично и симпатично. Здесь были и изображение хамелеона в стиле примитивизма, и кубические чупакабры, пятна на шкурах которых образовывали кельтский орнамент, и символическая фигура проводника, напоминавшая Прометея. Правда, вместо орла печень атланта клевал масовец в черной форме… Момент и сам приложил руку к оформлению и до сих пор гордился этой работой. Она называлась (о чем никто не догадывался) «Душа Сектора» и представляла собой неумелую, но старательную копию «Демона поверженного» Врубеля, насколько Момент, бывший в Третьяковке в последний раз в третьем классе, эту картину помнил. Переломанные крылья, руки, ноги, выкрученные невозможным образом, а в центре композиции – глаза, пылающие своеволием. Хорошо получилось, в общем, хотя нечуткие к искусству проводники и ловчие называли полотно «Жертва гравицапы».

Забор, огораживающий искажение, был подсвечен фонариками, и охраняли его люди Гарри.

Момент вышел на освещенную площадку у входа, кивнул вышибале, поручкался, лениво осведомился:

– Гарри у себя?

Вышибала его признал, указал на дверь: проходи, мол, для тебя – на месте Гарри. И Момент вошел в душное тепло таверны. Гардеробщик убедительных габаритов потребовал сдать оружие – он сдал и даже позволил себя обыскать. Дурь гардеробщика не интересовала, а драться Геша умел и руками. В зале горланили, спорили, ели проводники и вольные ловчие, военные и масовцы, мелкие перекупщики «сувениров» и карточные шулеры.

Танцевала на сцене не слишком симпатичная девчонка – лениво, расслабленно. На нее смотрели мало. Но Гарри считал, что без стриптиза таверна – не таверна, а так, одно название. Момент как-то в горячке спора возразил, мол, таверна – это с цыганами, а вот кабак или салун… Но Гарри слово «таверна» очень нравилось. Так и повелось.

Основная движуха происходила не в помещении, а в парке, в искажении. Гарри несколько раз пытался поставить там шатер, чтобы посетителей дождем не поливало и снегом не засыпало, но не получилось – в укурке все начинали хихикать, и что-то построить не было решительно никакой возможности.

В темном углу, нахохлившись, восседал старик Невермор с крючковатым носом, в черном сюртуке. Завидев Момента, старый ворон оживился, сделал этак ручкой, типа присаживайся, бро, побазарим. Невермор скупал «сувениры», сейчас Момент был пуст, поэтому вежливо кивнул и двинул себе мимо него через зал к неприметной двери справа от барной стойки.

Попадались в Секторе ретрограды, считающие туман искажения небезопасным и потому пьющие в баре. Момент и сам не жаловал укурку, вообще сторонился искажений, даже самых невинных. Никто не знает, как Сектор влияет на тебя, пока ты в эйфории валяешься на газоне парка, с восхищением пялишься в небо и хохочешь над тучками. Никто не гарантирует, что ты сам вернешься из этого состояния (в особо сильных укурках народ помирал, находили потом трупы с блаженными улыбками на разлагающихся лицах). Конечно, служащие таверны тебя вытащат – они тренированные, их укурка берет чуть слабее, о долге не заставляет позабыть. И всё же.

Геша присел на высокий табурет, махнул бармену. Сегодня работал Косой, тот понял сразу – нацедил сто граммов вискаря, лед класть не стал. Момент жахнул залпом, утер рот, Косому подмигнул и направился к Гарри.

Здесь тоже была охрана – молчаливые тройняшки, ничем не примечательные, но смертельно опасные. Обыск, тщательный, даже зажигалку забрали, – и дверь распахнулась.

Гарри сидел за столом и что-то писал. Момент остановился на пороге, любуясь.

Преступление это – говорить о хрупком, маленьком (едва ли полтора метра ростом) создании со светлыми волосами, вздернутым носиком и огромными карими глазами в мужском роде. Но тут Гарри была неумолима: попробуй кто назвать ее Аленкой – пулю в лоб, и до свидания. Поэтому Момент и не пытался.

– Гарри, – позвал он чуть более нежно, чем это допускалось между ними на людях, – привет, бро!

Она вскочила, перемахнула через стол, сметя бумаги, и повисла на шее Момента. И разревелась. Момент гладил ее по волосам и с тоской думал, что слишком это для Аленки – все время быть Гарри. Командовать мужиками, держать таверну, ни от кого не ждать помощи и поддержки. Вести бизнес, доказывать всем и каждому, что она – сильная, очень сильная и крутая. Метать ножи, стрелять без промаха…