Текст книги "Смерть постороннего"

Автор книги: Андрей Курков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Уже заняв свое место в купе, Виктор развернул купленный на вокзале свежий номер "Вечернего Харькова". Просматривая его, он наткнулся на раздел криминальной хроники, в котором мелким кеглем перечислялись свежие преступления. Под рубрикой "Убийства" Виктор прочитал "Вчера около пяти часов вечера в своей квартире неизвестными был застрелен собственный корреспондент "Столичных вестей" Николай Агнивцев.

Виктору стало как-то не по себе. Он опустил раскрытую газету на колени. Поезд неожиданно дернулся и газета упала на пол.

13

Поднимаясь утром к себе, Виктор столкнулся с участковым милиционером.

– А, доброе утро! – обрадовался Сергей Фишбейн-Степаненко. – Что-то вы бледный...

– Как Миша? – спросил Виктор затравленным голосом.

– Все в порядке! – улыбнулся участковый. – Конечно, скучал без хозяина. Там у вас в морозильнике рыба кончается...

– Большое спасибо! – Виктор попробовал благодарственно улыбнуться, но улыбка получилась болезненной и кислой. – Я перед вами в долгу! Может, как-нибудь выпьем по сто грамм?

– Спасибо. Не откажусь, – милиционер кивнул. – Звоните, телефон ведь знаете! И если надо будет еще разок присмотреть за вашим питомцем – не стесняйтесь! Я люблю животных. Настоящих, конечно, а не тех, с которыми приходится иметь дело по службе...

Миша обрадовался хозяину. Он уже стоял в коридоре, когда Виктор зашел и включил свет.

– Привет, дорогой! – Виктор опустился на корточки и заглянул пингвину в глаза.

Ему показалось, что Миша улыбнулся.

В глазах у пингвина действительно сверкнули радостные искорки и он неуклюже сделал шаг вперед, к своему хозяину.

– Хоть кто-то ждет меня в этом мире! – подумал Виктор.

Он поднялся на ноги, разделся и прошел в комнату. Пингвин прошлепал следом за ним.

14

Утром у Виктора болела голова. Он лежал в кровати и не имел никакого желания вставать.

Будильник показывал полдесятого.

Ворочаясь с бока на бок с открытыми глазами, Виктор заметил стоявшего у изголовья пингвина.

– О господи! – выдохнул Виктор, опуская ноги на пол. – Я ж его не кормил со вчерашнего дня!

И, не обращая внимание на болезненный шум в голове и на гудящие виски, он умылся и пошел одеваться.

Морозный воздух улицы немного приободрил Виктора. Похоже, что зима шла за ним по пятам от самого Харькова.

– Надо будет позвонить главному... – думал на ходу Виктор. – Сказать, что я приболел... И газеты купить надо, может все-таки поработаю немного...

В рыбном отделе гастронома он купил два кило мороженой камбалы. Потом, поколебавшись, купил еще килограмм живой рыбы.

Дома набрал в ванну холодной воды, пустил туда три серебристых карпа, потом уже позвал Мишу.

Миша, посмотрев на плавающих в ванне рыб, отвернулся и пошлепал обратно в комнату.

Виктор пожал плечами, не понимая своего питомца.

В дверь позвонили.

Виктор, увидев в дверном глазке Мишу-непингвина, открыл ему.

– Привет! – сказал Миша, заходя. – Есть парочка заказов. Ты как?

Виктор кивнул.

Они прошли на кухню. Тут же туда пришлепал пингвин.

– А, тезка! – усмехнулся гость. – Приветик!

Потом посмотрел на Виктора.

– А ты чего такой мрачный? – спросил он. – Приболел, что ли?

– Да, – Виктор кивнул. – Да и вообще как-то хреново...

Ему почему-то хотелось жаловаться, и хотя что-то внутри протестовало против такого его поведения, но сдержаться он не мог.

– Пишу-пишу, а никто и не видит моего труда... – говорил он и голос его был не слезливый, а скорее сердитый, не требующий сочувствия. – Уже больше двухсот страниц... И все в пустую...

– Ну почему впустую? – остановил его Миша-непингвин. – Ты просто пишешь в ящик, как писали многие писатели в доброе советское время. Но с той разницей, что твои вещи все равно рано или поздно напечатают... Гарантирую.

Виктор кивнул, понимая правоту слов гостя, но все равно приступ неудовлетворенности продолжался и не давал ему не только улыбнуться, но даже успокоиться.

– Ну а про кого ты лучше всех написал, как ты думаешь? – дружелюбно спросил Миша-непингвин.

– Про Якорницкого, – подумав, ответил Виктор и вспомнил длинное застольное интервью за бутылкой финской водки.

– Это который писатель и депутат? – переспросил Миша.

– Да.

– Ну ладно, – сказал он. – Тут я тебе кое-что интересное принес. Почитай.

Виктор взял в руки несколько листов бумаги, просмотрел их. Незнакомые фамилии, строчки биографий, даты. Вникать сейчас в эти тексты Виктору не хотелось. Он просто кивнул и отложил листы в сторону.

– Позвони мне, когда будет готово, – попросил Миша-непингвин, протягивая Виктору визитную карточку.

15

За окном шел первый снег.

Виктор пил кофе и читал бумаги, принесенные Мишей-непингвином пару дней назад. Это были биографические досье на замначальника налоговой службы и на хозяйку ресторана "Карпаты". Биографии этой парочки были достаточно пестрыми, чтобы стать заметными "крестиками". С такими персонажами можно было спокойно писать приключенческий роман, думал Виктор, замечательные отрицательные герои! Но для написания романа требовалось совершенно свободное время, которого у Виктора не было. Правда, у него теперь были деньги, был пингвин Миша и три серебристых карпа, плавающих в ванной. Но можно ли было все это считать компенсацией за ненаписанный роман?

Вспомнив о карпах, Виктор взял кусок булки и пошел в ванную кормить живую рыбу.

Накрошив булки, он услышал рядом чье-то дыхание. Обернулся и увидел Мишу. Миша с грустью смотрел на плавающих в ванне рыб.

– Так что, пресноводных ты не любишь? – спросил пингвина Виктор и вместо него сам же и ответил на вопрос. – Конечно, мы же вообще-то антарктические, океанские, в собственном соку...

Вернувшись в комнату, Виктор позвонил участковому и пригласил его на рыбный ужин.

За окном все еще шел снег.

Виктор поставил на кухонный стол печатную машинку и принялся слово за словом "рисовать" живые образы будущих покойников.

Работа продвигалась медленно, но уверенно. Каждое слово ложилось на свое место и становилось незыблемым, как фундамент египетской пирамиды.

"Не от хорошей жизни покойный согласился на убийство своего младшего брата, в руки к которому случайно попал список акционеров еще не приватизированного завода стиральных машин. Но памятник, поставленный покойным в память о брате, стал настоящим украшением кладбища. Часто жизнь заставляет убивать, а смерть близкого человека заставляет жить дальше, жить не смотря ни на что... Все взаимозависимо. Все в этом мире объединено кровеносными сосудами. Жизнь всех – это одно целое и потому смерть одной малой части целого все равно оставляет позади себя жизнь, так как количество живых частей целого всегда превышает количество умерших частей..."

Участковый Фишбейн-Степаненко пришел на ужин в джинсах и черном свитере поверх фланелевой полосатой рубашки. Он пришел с бутылкой конъяка и кульком мороженной трески для пингвина.

Ужин еще не был готов и они вместе с Виктором дожаривали карпов, освободивших наконец ванну. Тем временем в ванной, в свежей холодной воде плескался пингвин. Виктор и Сергей слушали сквозь шипение жарящейся на сковородке рыбы плеск воды в ванной и оба улыбались.

Наконец еда была готова.

Выпив по рюмке коньяка, хозяин и гость принялись за рыбу.

– Костлявая! – сказал, словно извиняясь от имени этой рыбы, Виктор.

– Это ничего, – кивнул участковый. – За все приходится платить... Она, рыба, чем костлявее, тем вкуснее. Я, помню, мясо кита пробовал – тоже ведь рыба! Никаких костей и никакого вкуса...

Они запивали рыбу коньяком, поглядывали на летящий в едва подсвеченной чужими окнами темноте снег. Что-то было в этом ужине новогоднее.

– А ты чего один живешь? – спросил после брудершафта Сергей.

Виктор пожал плечами.

– Так получилось, – ответил он. – Не везет мне с женщинами. Все какие-то потусторонние попадаются. Тихие, незаметные. Поживут и исчезают... Надоело. Вот пингвина взял, и как-то сразу легче стало. Но он почему-то грустный все время... Может, было бы лучше взять собаку... Они все-таки эмоциональнее, лаем встречают, облизывают, хвостом машут...

– Чего! – махнул рукой Сергей. – Собак надо два раза в день на улицу выводить, запах от них на всю квартиру... Пингвин лучше. Ты-то сам чем занимаешся?

– Писатель, – ответил Виктор.

– Детский?

– Почему детский? – удивился хозяин. – Нет. Я для газеты пишу.

– А-а... – кивнул Сергей. – Я газеты не люблю. От них всегда настроение портится.

– Я тоже не люблю, – сказал Виктор. – А кстати, откуда у тебя такая фамилия? Фишбейн...

Сергей тяжело вздохнул.

– Понимаешь, – сказал он. – Скучно было очень, а у меня тетка в паспортном столе работала. Вот как-то и решил стать евреем и уехать к чертовой матери. Евреем стал, просто написал заявление о потере паспорта так тетка научила – а она потом мне новый с новой фамилией выписала. А потом посмотрел, как эмигранты за границей живут. Не позавидуешь. Вот и решил остаться, а чтобы при оружии быть – в участковые пошел. В принципе работа безопасная, бытовые скандалы и всякие глупые жалобы разбираю. Конечно, не то, о чем мечтал.

– А о чем ты мечтал?

Неожиданно дверь на кухню открылась и в проеме показался совершенно мокрый пингвин Миша. С него продолжала стекать вода. Постояв в проеме, он прошел мимо стола к своей миске, потом вопросительно посмотрел на хозяина. Миска была пустой.

Виктор полез в морозильник, отломал от смерзшегося пласта камбал три рыбины, порезал их на кусочки и положил в миску.

Миша опустил на мерзлую рыбу свою голову и так застыл.

– Глянь! – с интересом сказал Сергей. – Размораживает, как пить дать размораживает!..

Виктор, вернувшись на свое место, тоже посмотрел на пингвина.

– Ну ладно, – отвлекся Сергей, взял в руку рюмку. – Все мы достойны лучшей рыбы, но едим ту, что есть... За дружбу!

Чокнулись и выпили. И легко стало Виктору. Всякое прошлое недовольство собой и другими забылось, и "крестики" свои забылись. Словно и не работал он нигде, а просто жил и придумывал роман, который когда-нибудь запишет. Он смотрел на Сергея и ему хотелось улыбаться. Дружба? Это то, чего у него, должно быть, никогда не было. Также, как и костюма-тройки и настоящей страсти. Жизнь была бледна и болезненна, она не приносила с собой радости. Даже пингвин Миша, и тот был какой-то грустный, словно и он познал лишь бледность жизни, без красок и эмоций, без радостных всплесков души, без восторга.

– Слушай, – предложил вдруг Сергей. – Давай еще по одной и пойдем прогуляемся. Втроем!

На улице было тихо и поздно. Все дети уже спали. Уличные фонари не горели и первый снег освещался лишь случайными огнями, случайными горящими окнами.

Виктор, Сергей и Миша неспешно шли от дома к пустырю, на котором стояли три голубятни. Хрустел снег под ногами. Морозный воздух колол щеки.

– О, гляди! – сделав несколько быстрых шагов вперед, проговорил Сергей, остановившись у лежавшего под голубятней на снегу человека в синем потертом пальто. – Твой сосед! Поликарпов. Квартира тринадцать. Надо оттащить его в ближайшее парадное и прислонить к батарее, а то примерзнет!

Вместе они взялись за воротник синего пальто и потащили пьяного Поликарпова по снегу к ближайшей пятиэтажке. За ними неуклюжей походкой шел пингвин Миша.

Когда Виктор и Сергей вышли из парадного, они увидели Мишу, стоящего нос к носу с большой дворнягой. Они словно принюхивались друг к другу. Увидев вышедших из парадного людей, собака убежала прочь.

16

Утром Виктора разбудил телефонный звонок.

– Алло! – хриплым спросонок голосом сказал он в трубку.

– Виктор Алексеевич! – прозвучал знакомый голос. – Поздравляю с зачином! Я вас не разбудил?

– Все равно уже пора вставать! – проговорил Виктор, узнав голос главного. – А что произошло?

– Первая публикация! Кстати, как самочувствие?

– Уже лучше, – сказал Виктор.

– Тогда приезжайте в редакцию! Обсудим ваши успехи.

Умывшись, Виктор позавтракал, выпил чаю. Проведал своего питомца тот еще стоя спал в любимом закутке за темнозеленым диваном.

Вернувшись на кухню, Виктор положил в мишину миску мороженую рыбину трески. Оделся и вышел.

На улице лежал свежевыпавший снег. Сизое небо висело низко, почти над крышами пятиэтажек. Было спокойно и не очень холодно.

Перед тем, как сесть в автобус, Виктор купил свежий номер "Столичных вестей". Развернул уже в автобусе, удобно усевшись на мягкое сиденье. Пробежав глазами заголовки, он наконец наткнулся на поставленный в высоту прямоугольник текста, обведенный жирной черной рамкой. "Не стало писателя и депутата Александра Якорницкого. Опустело кожаное кресло в третьем ряду парламентского зала. Это место вскоре займет другой человек, но в сердцах многих, знавших Александра Якорницкого, поселится ощущение пустоты, ощущение глубокой потери..."

– Ну вот, – подумал Виктор, – первая публикация...

Но ему не было особенно радостно, хотя откуда-то из глубины проклевывалось давно забытое чувство – чувство самоудовлетворения. Он дочитал текст до конца – все слова были на своих местах, никаких следов редакторских ножниц.

Глаза остановились на подписи, на этом почти фразеологическом псевдониме, способном скрыть за своими двумя словами любое количество людей – Группа Товарищей. Забавно, что именно так – оба слова с заглавной буквы – написал Виктор в оригинале. И даже это редактор не изменил. Действительно, к нему отнеслись как к уважаемому писателю, а не как к журналисту.

Опустив газету на колени, Виктор посмотрел в окно, на проезжающий на встречу автобусу город.

– Смотри, птичка! – показала пальцем вверх сидевшая впереди мамаша своему ребенку. Виктор машинально проследил за направлением ее пальца и увидел метавшегося под потолком автобуса воробья.

17

Редактор встретил Виктора так радушно, будто год не видел. Кофе, коньяк и сто долларов в длинном элегантном конверте – настоящая аттрибутика праздника.

– Ну вот, – сказал Игорь Львович, поднимая рюмку с коньяком. – Начало положено. Будем надеяться, что остальные "крестики" тоже не залежатся.

– А как он умер? – спросил Виктор.

– Выпал из окна шестого этажа. Вроде, мыл стекла, только почему-то не у себя дома. К тому же – ночью.

Они чокнулись и выпили.

– Знаешь, – продолжал откровенничать главный. – Мне уже звонили несколько коллег из других газет. Завидуют, паразиты! Говорят, я изобрел новый жанр! – Главный самодовольно ухмыльнулся. – Это, конечно, твоя заслуга! Но ты у нас засекречен, поэтому все хорошее и плохое я буду брать на себя! Хорошо?

Виктор кивнул, но в мыслях огорчился невозможности показаться в свете прожекторов пускай хоть и журналистской, но все-таки славы. Видно, главный заметил что-то во взгляде Виктора.

– Не переживай, когда-нибудь все узнают настоящее имя автора, если ты захочешь... А пока для тебя же лучше быть никому неизвестной "Группой Товарищей". Через несколько дней ты поймешь почему. Кстати, не забывай, что надо использовать все подчеркнутые факты из тех досье, что ты берешь у Федора. Я же не обрезаю твои философские рассуждения, которые, по правде говоря, никакого отношения к покойникам не имеют...

Виктор кивнул. Пригубил кофе и его горьковатый вкус напомнил вдруг о гостиничном баре в Харькове. Вспомнилось то утро, когда беспорядочная стрельба разбудила его раньше времени.

– Игорь, – заговорил Виктор, – а что тогда случилось в Харькове?

Главный налил в рюмки коньяка, вздохнул, поднял на Виктора заторможенный, словно остановившийся взгляд.

– "И боец молодой, вдруг поник головой, – тихо запел он. Комсомольское сердце пробито..." Газета понесла потери... Это уже седьмой из наших. Скоро можно будет зал славы открывать... Ну да тебе это ни к чему! Меньше знаешь – дольше живешь!.. – проговорил главный, потом посмотрел в глаза Виктору и уже совсем другим, каким-то уставшим голосом добавил. – И это к тебе уже не относится. Ты знаешь побольше других... Ладно...

Виктор уже пожалел о своем любопытстве – вся атмосфера маленького праздника "тет-а-тет" испарилась.

18

Ноябрь под конец переметнулся от глубокой осени к такой же зиме. Дети играли в снежки. Колючий морозный воздух пробирался за воротник. Машины по дорогам ездили медленно, словно боялись друг друга, и сами дороги стали намного уже. Все под воздействием холода уменьшалось, укорачивалось, съеживалось. И только сугробы снега на обочинах росли благодаря трудолюбию и широким лопатам дворников.

Виктор, поставив точку во втором из заказанных Мишей-непингвином "крестиков", глянул в окно. Не было никакого желания, да и необходимости выходить в этот день на улицу.

Чтобы рассеять тишину квартиры, Виктор включил радиоточку, стоявшую на холодильнике.

Беззаботный шум парламента с шипением вырвался из динамика. Виктор прикрутил громкость. Поставил на огонь чайник. Посмотрел на часы – ранний вечер, полшестого. Для окончания дня рановато, подумал Виктор.

Сходил в комнату и позвонил Мише-непингвину.

– Все готово! – доложил он ему. – Можешь приезжать.

Миша приехал не один. С ним в квартиру вошла маленькая девочка с круглыми любопытными глазками.

– Моя дочка, – сказал Миша. – Не с кем было ее дома оставить... Скажи дяде Вите как тебя зовут! – он наклонился к ней, стал расстегивать пуговицы маленькой рыжей шубки.

– Соня, мне уже четыре года – проговорила девочка, глядя снизу вверх на Виктора. – А правда, что у вас пингвин живет?

– Ну вот, не успела зайти, а уже... – Миша снял с нее шубку, помог ей стащить с ног сапожки. – Ну, пошли!

Они прошли в большую комнату.

– А где пингвин? – снова спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Сейчас, – сказал Виктор. – Сейчас я его найду!

Сначала он сходил на кухню. Принес Мише оба свеженаписанных "крестика". Потом направился в спальню.

– Миша! – позвал он, заглядывая за темнозеленый диван.

Миша стоял на своей подстилке – на сложенном втрое старом верблюжьем одеяле, уставившись в стену.

– Ты чего? – спросил, наклоняясь, Виктор.

Пингвин стоял с открытыми глазами.

– Заболел, что ли? – подумал Виктор.

– Что с ним? – спросила неслышно подошедшая к дивану Соня.

– Миша, у нас гости!

Соня подошла к пингвину и погладила его.

– Ты заболел? – спросила она.

Пингвин дернулся, повернул голову, посмотрел на девочку.

– Папа! – крикнула Соня. – Он повернулся!

Оставив Соню с пингвином, Виктор вернулся в большую комнату. Миша, сидя в кресле, дочитывал второй некролог. По выражению его лица Виктор понял, что текст заказчику понравился.

– Порядок! – сказал Миша-непингвин. – Трогательно пишешь! Видно, что люди дерьмовые, а все равно их жалко, когда читаешь... Ну что, чайком угостишь?

Они перешли на кухню, где сели за стол и, пока нагревался чайник, говорили о погоде и о других неважных предметах. Когда же чай был заварен и разлит по чашкам, Миша-непингвин протянул Виктору конверт.

– Гонорар, – сказал он. – Скоро еще заказик будет. Да, помнишь, ты про Серегу Чекалина писал?

Виктор кивнул.

– Выздоровел пока... Я ему по факсу твое произведение сбросил... Ему, вроде, понравилось... Во всяком случае он был под впечатлением!

– Папа, папа, – донесся из комнаты голос девочки, – он кушать хочет!

– Он у тебя что, говорящий? – усмехнулся, глядя на Виктора Миша-непингвин.

Виктор достал из морозильника рыбину трески, положил в миску.

– Соня, скажи ему, что кушать подано! – шутливым голосом крикнул Виктор.

– Слышишь? – донесся из комнаты негромкий голос девочки. – Тебя кушать зовут!

Пингвин первый зашел в кухню, за ним следом – Соня. Она проводила его до миски и с интересом наблюдала, как Миша-пингвин кушал.

– А почему он один? – спросила вдруг Соня, подняв голову.

– Не знаю, – ответил Виктор. – Вообще-то он не один, мы с ним вдвоем тут живем...

– И мы вдвоем с папой живем... – сказала Соня.

– Болтушка! – выдохнул Миша-непингвин. Глотнул чаю. Снова посмотрел на дочь. – Собирайся, пора домой!

Понурив голову, Соня вышла из кухни.

– Надо будет ей щенка или кошку купить... – сказал, глядя ей вслед, Миша-непингвин.

– Приводи ее еще, пусть с пингвином играется! – предложил Виктор.

За окном все было залито тушью зимнего вечера. Едва слышимый голос радиоточки вещал о событиях в Чечне. Виктор сидел за кухонным столом перед печатной машинкой. Ему было одиноко, хотелось написать рассказ или сказку, хотя бы даже для Сони. Но в голове звучала грустная проникновенная мелодика еще ненаписанного "крестика".

– Уж не заболел ли я? – думал Виктор, глядя на чистый лист бумаги, торчащий из машинки. – Нет, надо заставить себя хоть иногда писать короткие рассказы, иначе я свихнусь...

Вспомнилось смешное веснушчатое личико Сони, стянутый резинкой хвостик рыжих волос на макушке.

Странное время для детства, думал Виктор, странная страна, странная жизнь, в которой и разобраться не хочется, хочется просто выжить и все...

19

Несколько дней спустя Виктору позвонил главный и попросил быть осторожнее, в редакцию пока не приезжать и без надобности на улицу не выходить.

Озадаченный звонком Виктор все еще держал телефонную трубку у уха, хотя из нее уже с минуту неслись короткие гудки. "Что случилось?" – думал он, но при этом в его ушах все еще звучал голос главного, совершенно спокойный и самоуверенный, какой-то учительский голос. Виктор пожал плечами. Всерьез он этот звонок не принял, но утро само по себе растянулось на два лишних часа. И брился он долго, и с чего-то решил погладить рубашку, хотя одевать ее не собирался.

Вышел из дому около полудня. Купил свежие газеты, зашел в гастроном за рыбой для Миши. Себе там же купил колбасы и кило бананов.

Вернувшись, просмотрел газеты, но в них не было ответа на звонок главного. Зато в глаза бросилось несколько новых фамилий. Сходу достав общую тетрадь, Виктор переписал в нее фамилии для дальнейшей работы, но работать не хотелось. Состояние у него было расслабленное. Он сидел за кухонным столом, на котором лежал кулек с покупками. Виктор вытащил из кулька банан.

Открываясь, скрипнула дверь на кухню. Зашел пингвин Миша. Остановился перед хозяином. Посмотрел на него просяще.

– На! – Виктор сунул ему под нос начатый банан.

Пингвин подался вперед всем телом и отщипнул клювом кусок банана.

– Ты что, – удивился Виктор, – обезьяна? Смотри, отравишся, а где я тебе доктора найду? Тут на людей докторов не хватает! Давай я тебе лучше рыбы дам!

В тишине кухни слышалось причмокивание пингвина, разделывавшегося с рыбиной трески и дыхание глубоко задумавшегося о чем-то Виктора. Наконец, тяжело вздохнув, он встал, включил радиоприемник. Из его динамика вырвалась милицейская сирена. "Радиопьеса?" – подумал Виктор, но ошибся. Это был репортаж с "поля битвы". На этот раз "поле битвы" лежало почти в центре, на пересечении улиц Красноармейской и Саксаганского. Виктор сделал громче и прислушался. Взволнованный голос рассказывал о пятнах крови на асфальте, о трех скорых, приехавших через полчаса после вызова, о семи трупах и пяти раненных. По первым данным среди убитых был обнаружен замминистра спорта депутат Стоянов. Услышав фамилию, Виктор автоматически раскрыл общую тетрадь и проверил записи. Свежепокойный Стоянов в этих записях присутствовал. Виктор кивнул сам себе и, оставив тетрадь открытой, снова прильнул к радиоприемнику. Но репортер продолжал перечислять уже сказанные им самим факты. Видно больше он ничего не знал. Он пообещал вернуться в эфир с новыми данными через полчаса и тут же его заменила женщина, приятным голосом заговорившая о прогнозе погоды на выходные.

– Завтра суббота, – подумал Виктор и оглянулся на пингвина.

Работая дома он потерял ощущение разницы между рабочими и нерабочими днями недели. Хотелось – работал, не хотелось – не работал. Но все-таки чаще хотелось. Просто больше ему нечем было заниматься. Писать рассказы или начать настоящую повесть или даже роман у него не получалось. Он словно нашел свой жанр и так был зажат его рамками, что даже когда не писал "крестики", то думал о них, или же думал мыслями, стройными и траурно ритмичными настолько, что хоть бери их и вставляй в любой некролог в качестве философского отступления. Иногда он так и делал.

Виктор позвонил участковому.

– Лейтенант Фишбейн слушает! – прозвучал из трубки четкий знакомый голос.

– Сергей? Привет. Это Витя.

– Витя? – переспросил участковый, по-видимому не узнавая.

– Хозяин пингвина.

– А, так бы и сказал! – Сергей обрадовался. – Что слышно? Как там Миша?

– Нормально! Слушай, ты завтра выходной?

– Да, – ответил Сергей.

– У меня есть неплохая идейка, поддержишь? – с надеждой спросил Виктор. – Только нужна машина, любой милицейский "газик" подойдет...

– Конечно, если это не уголовно наказуемое деяние... Только зачем тебе "газик", у меня "запорожец" есть, – сказал Сергей и рассмеялся.

20

Морозным субботним утром из остановившегося на набережной Днепра возле нижних Лаврских садов красного "запорожца" вышли Виктор, Сергей и пингвин Миша. Сергей вытащил из багажника плотно набитый рюкзак. Одел на спину. Они спустились по каменной лестнице к замерзшей реке.

Днепр был закатан толстым слоем льда. На нем неподвижными толстыми воронами сидели, выдерживая между друг другом "вежливую" дистанцию любители подледного лова. Каждый у своей лунки.

Выбирая путь так, чтобы не беспокоить рыбаков, Виктор, Сергей и Миша отошли от берега и углубились в днепровские льды.

Они шли, останавливаясь возле каждой незанятой лунки, но эти лунки были или уже замерзшие, или слишком узкие.

– Пойдем в залив! – предложил Сергей. – Там где-то моржи собираются...

Они перешли Днепр, потом пересекли узкую полоску земли – "хвостик" острова.

– Вон, посмотри! – Сергей показал рукой вперед. – Синее пятно видишь?

Они подошли и не успели как следует осмотреть большущую прорубь, по краям которой виднелось множество следов голых пяток, как Миша рванул вперед и, плавно, совершенно без брызг нырнул в воду.

Виктор и Сергей затаили дыхание, глядя на заколыхавшееся темное месиво воды и льда.

– Слушай, а они под водой видят? – спросил Сергей.

– Наверно... – ответил Виктор. – Если есть на что смотреть.

Сергей снял со спины рюкзак, вытащил оттуда старое ватное одеяло и расстелил его на льду метрах в двух от проруби.

– Садись! – позвал он Виктора. – У каждого – свой праздник.

Виктор присел. А Сергей уже достал из рюкзака кулек. Вытащил оттуда термос и две пластмассовые чашки.

– Начнем с кофе! – сказал он.

Кофе оказался сладковатым, но на морозе пился приятно, с удовольствием.

– А я ничего не сообразил взять... – с сожалением в голосе признался Виктор, грея ладони о чашку с недопитым кофе.

– Ничего, в другой раз ты возьмешь. Коньячку хочешь?

Добавив в кофе коньяка, Сергей сунул плоскую бутылочку в карман куртки.

– Ну давай, – он поднял руку с чашкой. – За все хорошее!

Они выпили и тепло проникло в их тела и мысли.

– Слушай, он там не утонет? – спросил Сергей, показывая взглядом на широкую прорубь.

– Не должен... – Виктор пожал плечами. – Я вообще-то ничего о пингвинах не знаю... Искал какие-нибудь книги, но не нашел...

– Если мне что-то попадется, я тебе дам! – пообещал Сергей.

Виктор начал волноваться. Он огляделся по сторонам – до ближайшего рыбака, а значит и до его лунки было метров тридцать. Рыбак сидел на своем чемодане-ящике и было видно, как время от времени он подносит ко рту походную литровую флягу.

– Я пойду пройдусь! – проговорил Виктор, все еще глядя на ближнего к ним рыбака.

– Не надо, посидим еще, – попросил Сергей. – Давай еще по коньячку. Приплывет Миша, куда он денется. Не утонет же он в самом деле!

В проруби что-то булькнуло и Виктор сразу посмотрел туда. Месиво воды и льдинок колыхалось.

– Давай, за Мишу! – Сергей поднял чашку с коньяком. – Людей много, а пингвинов мало. Их надо беречь!

Они пригубили и тут же тихий морозный воздух был потревожен криком. Сергей и Виктор обернулись на крик и увидели метрах в пятидесяти рыбака, отскочившего от своей лунки и показывавшего на нее обеими руками. К нему уже шли два других рыбака, оставив свои короткие удочки в лунках.

– Чего это он там? – сам себя спросил Сергей.

Виктор отвлекся от происходившего в пятидесяти метрах от них. Он медленно потягивал коньяк и думал о том, что каждый новый день приносит в жизнь что-то новое, но совершенно незапланированное. Когда нибудь, думал он, новый день принесет какие-нибудь неприятности, а может и смерть.

– Глянь! Глянь! – хлопнул его рукой по плечу Сергей.

Виктор словно очнулся, посмотрел на Сергея, потом, проследив за его взглядом, повернул голову и увидел приближающегося к ним пингвина Мишу. Он шел со стороны острова.

– Где это он вынырнул? – удивился вслух Сергей.

Пингвин подошел и остановился возле края растеленного на льду одеяла.

– Может, и ему коньячка? – пошутил Сергей.

– Ну иди, иди сюда, Миша! – позвал Виктор, похлопывая ладонью по одеялу.

Миша неуклюже шагнул вперед, забрался на одеяло, посмотрел на Сергея, потом на хозяина.

Сергей снова полез в рюкзак и в этот раз достал оттуда полотенце. Укутал в него пингвина.

– Это чтобы не простудился! – объяснил он Виктору.

Пингвин постоял так, укутанный, минут пять, потом сбросил с себя полотенце.

Виктор услышал за спиной чьи-то шаги. Обернулся.

В нескольких шагах от них стоял рыбак, "хозяин" ближней лунки.

– Что? Клюет? – спросил его Сергей.

Тот отрицательно замотал головой, не сводя при этом глаз с пингвина.

– Послушайте, – наконец проговорил он. – Это у вас пингвин или я уже поехал?

– Поехал, – совершенно искренним голосом сказал ему Сергей.

– О господи! – испуганно выдохнул рыбак.

Он как-то неуклюже взмахнул руками, развернулся и пошел обратно к своей лунке.

Виктор и Сергей проводили его взглядом.

– Может, пить меньше будет! – с надеждой в голосе произнес Сергей.

– Слушай, ты же не на работе! – укоризненно проговорил Виктор. – Чего ты пьяниц пугаешь!

– Проффесиональный инстинкт, – с улыбкой на лице оправдался Сергей. Кушать хочешь? Или еще разок по коньячку?

– По коньячку! – Виктор кивнул.

Пингвин вдруг стал нетерпеливо переступать с лапы на лапу и хлопать себя по бокам своими плавниками-недокрылками.

– Он что, в туалет хочет? – усмехнулся Сергей, откручивая с коньячной бутылочки винтовую пробку.

А Миша тем временем перебрался с одеяла на лед и, смешно семеня разбежавшись, снова плюхнулся в прорубь.

21

Ночью с воскресенья на понедельник Виктора разбудил настойчивый телефонный звонок. Окончательно проснувшись, он все равно не хотел вставать, просто лежал и ждал, когда у звонившего кончится терпение, но оно не кончалось. Даже пингвин проснулся и что-то крякнул.

Виктор поднялся и нетвердыми шагами подошел к звонящему телефону.

– Что за идиотские шутки! – думал он, поднимая трубку.

– Алло, Витя? – раздался нетерпеливый голос главного. – Извини, что разбудил! Срочная работа! Слышишь?

– Да.

– Сейчас к тебе приедет курьер с конвертом. Он будет ждать тебя в машине под парадным, а ты постарайся как можно быстрее сделать "крестик". Он должен пойти в утренний выпуск!