Текст книги "Закон улитки"

Автор книги: Андрей Курков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

22

Виктор проснулся к трем часам дня. Болела спина – расплата за сон в машине в сидячем положении. За мансардным окошком – синее небо и яркое солнце. «Бабье лето, что ли, началось?» – подумал Виктор.

Спустился вниз. На лестнице столкнулся с Пашей.

– Какие планы? – спросил у охранника.

– Шеф на часок прилег, – ответил Паша. – Просил, чтобы ты никуда не уходил.

Виктор сварил себе кофе, уселся в кухне за столик. С лица никак не могла сойти ухмылка недоумения. «Шеф просил никуда не уходить? – повторил мысленно он, попивая крепкий кофе. – А что, я куда-то без спроса уходил?»

В передней зазвонил телефон. Виктор подошел.

Женский голос представился тележурналисткой и поинтересовался возможностью участия Сергея Павловича в теледебатах с его конкурентом на Первом Национальном канале.

– Позвоните через часок, пожалуйста, – ответил Виктор. – Сергея Павловича пока нет.

– Запишите, пожалуйста, мой мобильный, – попросил приятный женский голос. – Ирина Хмеленко, 259-60-60… Попросите, пожалуйста, перезвонить мне, когда он вернется.

Виктор записал, пообещал передать. Попрощался и вернулся к недопитому кофе. Потом представил себе эти теледебаты и чуть не поперхнулся от собственной фантазии. Но фантазия была слишком правдоподобной. Такие теледебаты могли начаться с ненормированной лексики, а закончиться мордобоем в прямом эфире. И если бы конкурент не был бывшим боксером, можно было бы к этому отнестись спокойно. Народ любит простые зрелища – «экшн» воспринимается зрителями, да и избирателями лучше, чем просто текст. Вот если б шеф отправил конкурента в нокаут – сомнения не было бы – народ бы проголосовал за него. Голосуют за сильных. Но в таком исходе теледебатов Виктор сомневался. Через час там же, за кухонным столиком, он уже докладывал Сергею Павловичу о предложении Первого Национального канала. Сергей Павлович с доводами против теледебатов согласился удивительно легко.

– А ты им предложи, чтобы в теледебатах участвовали доверенные лица кандидатов. У Боксера и доверенные лица такие же, ни одного чистого. Сплошные шрамы.

– Вряд ли они согласятся, – вздохнул Виктор. – Но что-то надо делать, ведь до выборов чуть больше недели осталось. Надо же как-то вас пропагандировать!

– А что? – удивился Сергей Павлович. – Разве мало пропаганды?

Он тут же достал из кармана пиджака мобильник, набрал чей-то номер.

– Что у нас по предвыборной пропаганде? – спросил строго. Потом слушал минут пять. Спрятал мобильник в карман.

– Раздали лично в руки избирателям двести тысяч листовок с твоей программой и обращением, пенсионерам выдано девяносто тысяч продуктовых пайков и составлены списки всех нуждающихся, которые получат материальную помощь после моей победы на выборах, в три школы подарены компьютерные классы… куча других мелочей! Плюс твои протезы, кстати! Что, мало?

– Нет, нормально, – Виктор успокоился. Просто понял, что был не в курсе.

– Да, кстати, протезы… – шеф допил кофе. – Ты предложи этой девушке снять момент передачи протезов инвалидам!..

– А что, они уже есть?

Сергей Павлович мотнул головой назад.

– В гараже! Четыре ящика привезли с какого-то благотворительного склада. «Made in Sweden».

– Обычно же размеры снимают… индивидуально… – удивился Виктор.

– Ну что ты говоришь? – Сергей Павлович скривил губы. – Кто будет тебе за восемь дней до выборов индивидуально размеры снимать? Там их до фига, подберут себе, еще и будущим инвалидам достанется!

– Хорошо… А бильярд?

– Об этом мы с тобой уже говорили. Заказывай машину, перевози…

Виктор кивнул. Все вроде было ясно. «Цели ясны, задачи поставлены. За работу, товарищи!» И вдруг вспомнилась прошлая ночь. И никаких вопросов она не вызвала, только одна странность, одна деталь была непонятной, да и то как-то по-глупому. В том смысле, что сам Виктор чувствовал себя глупым из-за того, что эта странность застряла в его памяти и просила быть разъясненной.

– Сергей Павлович, а этот склад неликвидов, там действительно какие-то неликвиды есть? В том ангаре?

Шеф широко открытыми глазами посмотрел на Виктора.

– Ты, брат, совсем жизни не знаешь! Неликвиды там по камерам сидят, а в ангаре – запчасти к иномаркам. Два разных бизнеса. Один – папы, второй – сына.

Полчаса спустя, побрившись и умывшись для пущей бодрости, Виктор перезвонил тележурналистке, и та удивительно легко согласилась заснять момент передачи протезов для показа в новостях. Через час приехал вызванный крытый грузовик с грузчиками. Четыре крепких парня вынесли из подвального этажа бильярдный стол, четыре массивные ножки, погрузили. Туда же поставили ящики с протезами. Грузчики тоже забрались в будку, а рядом с шофером уселся Виктор, и поехали они на Татарку.

23

До выборов осталось 7 дней.

Ящики с протезами вскрыли за полчаса до торжественного момента. Вскрывал низкорослый работяга, которого Паша вызвал долларовым червонцем с соседней стройки. От работяги несло водкой и луком, и Виктор все время держался от него подальше. Только когда все четыре ящика стояли открытыми возле барной стойки в кафе «Афган», Виктор подошел посмотреть на их содержимое. Сразу бросилось в глаза то, что протезы были едва упакованы – просто завернуты в «дутую» пленку и заклеены скотчем. Взяв в руки один из протезов, Виктор снял пленку, и тут же у него на лице возникло крайнее изумление – пластиковая нога с подвижным коленным суставом была явно детской. Просмотрев еще несколько протезов, Виктор убедился, что все эти искусственные конечности не были рассчитаны на взрослых инвалидов. Все объяснилось, когда Виктор увидел среди протезов прозрачную папочку с документами. На английском в бумагах сообщалось, что протезы оплачены Фондом помощи детям Руанды. Стоял и адрес этого фонда – Зальцбург, Австрия. Почему они оказались здесь, в Киеве, понять из этих документов было невозможно.

Виктор отыскал взволнованным взглядом Пашу – тот показывал работяге ножки от бильярдного стола и объяснял следующую задачу. Работяга задумчиво кивал, хотя в его глазах и прочитывалась боязливая неуверенность. Вряд ли он когда-либо в своей прежней трудовой жизни укорачивал ножки бильярдных столов.

Услышав о размерах протезов, Паша перепугался не на шутку. Но как только лицо Паши выразило беспокойство – к Виктору, наоборот, вернулось спокойствие и рассудительность.

– Надо заколотить ящики обратно, – Виктор почувствовал, как ритм его сердца выровнялся, словно само его тело начинало гордиться своим владельцем в момент принятия им важных решений. – Мы их передадим закрытыми.

Телевизионщики приехали с небольшим опозданием, но и шеф запоздал минут на пятнадцать. В конце концов, решили снять, как эти ящики вносят в кафе «Афган», для чего, естественно, пришлось их выносить на улицу. Тут снова сгодился дурно пахнущий работяга. Внос ящиков снимали три раза. Потом гладковыбритый, в твидовом костюме и с блестящей из-за лака сединой Сергей Павлович жал руку молодому безногому инвалиду – хозяину кафе. Лицо инвалида выражало благодарность. Леха тоже засветился перед камерой – и ему Сергей Павлович пожал руку. Высокая длинноногая девушка с необычной, «профессиональной» улыбкой, которая не только украшала ее кругленькое личико, но и предупреждала, что хозяйка улыбки – хищница и с нею надо быть осторожным, легко и непринужденно командовала оператором – низкорослым крепышом в джинсах и безрукавке с двумя десятками разных карманов и карманчиков, надетой поверх теплой фланелевой рубашки зеленого цвета. После окончания съемок – а длился весь этот творческий процесс не больше получаса – Сергей Павлович передал тележурналистке конвертик. В ответ она грациозно протянула Сергею Павловичу визитку.

Телевизионщики уехали. Работяга снова стоял задумчиво над открученными ножками от бильярдного стола. А Виктор объяснял Лехе, что протезы оказались детскими. Леха только плечами пожал.

– Нам они все равно до одного места. Лучше заберите обратно. Главное, что бильярд привезли правильного размера!

Шеф забирать протезы отказался, и тогда решено было сбросить ящики с холма, по краю которого и бежала улица Нагорная. Снова работяга пригодился, и они вдвоем с Пашей вынесли ящики на улицу. Перенесли через дорогу и, пройдя мимо забора какой-то базы, столкнули вниз. Склоны холма и так были завалены разным мусором, так что ящики среди этого мусора выглядели естественно и ничем особенным на фоне кустарников, бутылок из-под колы, пепси и пустых картонных коробок не выделялись.

24

До выборов осталось 6 дней.

Трубку взяла Нина.

– Доброе утро, – сказал Виктор. – Как вы там?

– Наконец-то позвонил! – прозвучал знакомый голос, но подчеркнуто приветливая интонация удивила Виктора. – Зашел бы домой! Соня про тебя спрашивала.

– А где она?

– Во дворе играется с соседской девочкой.

– Ладно, зайду на днях, – пообещал Виктор и попрощался.

Потом пил кофе и все пытался понять: что обозначала эта подчеркнутая приветливость Нины. Наверно, боится, что он ее на улицу выгонит?

Шеф куда-то уехал с самого утра. Вместе с Пашей. Пришла домработница и принялась мыть полы. Потом появился какой-то компьютерщик – Паша предупреждал, что он придет. Придет и будет проверять компьютер «имиджмейкеров». Виктор отвел его в «офис» и вернулся на кухню. Ему сейчас нравилось одиночество, относительная тишина. Радовало его то, что он в это утро оказался никому не нужным. Мысли как-то сами собой вывели его к уже не раз упоминавшемуся в его присутствии Закону улитки. И почувствовал он себя сейчас хорошо защищенной улиткой за стенами крепкого домика. Домик, конечно, был слишком большим, и это должно было бы создавать такой маленькой улитке, как он, явный дискомфорт, но этого не происходило. Никакого дискомфорта. Спокойствие, затишье, размеренность момента. Хотя где-то там, за стенами домика, все кипит и будет кипеть еще как минимум шесть дней. Потом счастливым улиткам раздадут по новому депутатскому домику – то бишь по иммунитету, а тем, кому не повезло, придется разбегаться, возвращаться, прятаться, делать вид, что ничего не произошло, и так далее.

Виктор остановился перед окном, посмотрел на пустынный дворик, посыпанный гравием. Гравий был изрезан следами протекторов. Под самым забором зеленели хорошо подстриженные кусты сирени. Небо над двориком было безоблачным. Перед окном вдруг нырнула к самому гравию и тут же взлетела маленькая ласточка. Виктор удивился – ласточки летают низко над землей перед дождем, а тут дождем и не пахло.

От ласточки Виктора отвлекло появление компьютерщика – худого сорокалетнего мужчины. Он вышел на середину двора, достал из кармана пиджака пачку сигарет. Закурил. Оглянулся нервным взглядом по сторонам. Достал мобильный. Помедлив полминуты, набрал номер. Виктор повнимательнее присмотрелся к компьютерщику. Теперь он что-то рассказывал своему собеседнику, его губы шевелились быстро, словно он пытался втиснуть максимум слов в короткое временное пространство, словно время его было максимально ограничено. Потом он молчал и слушал. Слушал и кивал. Видимо, там, на другом конце, ему давали важные распоряжения. Наконец спрятал мобильник в карман, бросил сигарету на гравий, наступил на нее и вернулся в дом.

Снова мысли Виктора вернулись к природе. На забор приземлилась ворона. Ласточек больше не было. Высоко в небе летел, переливаясь на солнце, серебристый авиалайнер. Взгляд Виктора ушел в небо и не хотел оттуда возвращаться. Самолет летел на юго-запад, по крайней мере, так показалось Виктору. Мгновенная зависть ко всем его пассажирам пронзила сознание Виктора и исчезла, оставив в память о себе какой-то ностальгический осадок. Самолет в сознании Виктора уже давно перестал быть средством передвижения – теперь любая крылатая машина воспринималась как идеальный инструмент спасения жизни, как средство для побега. И вот снова, глядя на улетающий самолет, представил себе Виктор, что и сейчас этот самолет спасает кому-то жизнь, унося неизвестного пассажира от известной этому пассажиру опасности на земле.

Снова скрипнула входная дверь, и на гравий дворика вышел торопливым шагом компьютерщик, только теперь он был одет в куртку, а в руке нес свой «дипломат». Виктор удивился – ему казалось, что компьютерщики, если уж они садятся за монитор, то сидят перед ним часами. А уж если они должны что-то там проверить и просмотреть… Но компьютерщик явно спешил уйти. Открывая калитку, он оглянулся на дом – в его глазах читалось пренебрежительное, почти презрительное отношение, но лицо выражало затравленность и испуг. А когда, скользнув взглядом по окнам, компьютерщик увидел смотрящего на него Виктора, испуг в его взгляде и движениях стал еще более заметным.

Калитка закрылась.

Виктор поднялся в бывшую детскую, где еще пару дней назад размещался штаб «имиджмейкеров». Подошел к компьютеру. Компьютер был включен и по экрану монитора разбегались в разные стороны какие-то яркие планеты – работала система защиты монитора.

Виктор нажал на «пробел», и бег планет прекратился, а потом и сами планеты вместе с черным фоном исчезли. Присев на стул перед компьютером, Виктор всмотрелся в список файлов, оставленный на экране сбежавшим компьютерным спецом. Названия файлов ничего особенного Виктору не сообщали, и он просто любопытства ради щелкнул мышкой по одному из них. Включилась какая-то программа, пошли сменять друг друга графические картинки, потом по центру экрана возник квадрат, а внутри этого квадрата «выплыла» фотография знакомого мужского лица с короткой стрижкой. Виктор сосредоточился и понял, что лицо это он неоднократно видел в газетах, но с его обладателем лично не знаком. Просто это был один из активных членов парламента, по крайней мере последнего. Был он, кажется, юристом и охотно светился в газетах и на телевидении, раздавая бесплатно россыпи полезных советов, начиная от приватизации приусадебного участка до покупки малой бизнес-недвижимости. Насмотревшись в лицо юристу-депутату, Виктор увидел справа какие-то значки. Навел на верхний стрелочку, щелкнул мышкой. И тут рядом открылось другое окошко, в котором пряталось много интересного. Здесь были марки и номерные знаки автомобилей, которыми пользуется депутат. Были указаны его домашний адрес, фамилии с адресами его двух водителей. Был приведен обычный распорядок дня, а внизу жирным шрифтом стояла сноска: «родные и близкие». Виктор навел стрелочку на эту сноску, но щелкать мышкой не стал. Что-то остановило его. Вспомнилась редакция газеты, когда посылал его прячущийся от всех Игорь Львович за авиабилетами, лежавшими в сейфе. Вспомнилось, как он случайно в том же сейфе увидел пачку своих некрологов с резолюциями шефа и еще кого-то, кто командовал самим шефом. Вот и здесь перед ним открылась похожая информация, правда, была подготовлена на уровень выше. И цель этой собранной информации была не совсем ясной, хотя интуиция подсказывала Виктору, что даже ревнивый муж, узнай он, что его жена – любовница этого депутата, не собирал бы по крупицам такие данные. И еще в чем не возникало сомнений, так это в том, что данные готовились к нынешним выборам, а значит, кто-то собирался ими воспользоваться. И недаром сам компьютер со всем его содержимым принадлежал этой липовой группе «имиджмейкеров». И не то чтобы интерес у Виктора пропал, но как-то неприятно стало на душе, словно он только что из ванны выбрался – чистый изнутри и снаружи, и пришлось ему резко ладонью таракана раздавить. Снова, короче говоря, в ванну потянуло. Поднялся Виктор из-за стола. Вышел, оставив компьютер включенным. Пока спускался по ступенькам вниз, услышал, как во двор въехала машина.

Приехал Паша. Сказал, что шеф вернется поздно. А у Виктора внутри волнение нарастало, и делиться этим волнением с Пашей не было никакого желания. Может, Паша и в курсе всех методов и способов предвыборной борьбы, а Виктору входить в курс не хочется. Да и теперь он ощутил особую благодарность к Сергею Павловичу за то, что шеф не вводил его в курс событий и только после его конкретных вопросов оповестил о том, что сделано для пропаганды его кандидатской фигуры. А остальное? Остальное он уже видел на «складе неликвидов». Интересно, подумал Виктор, сколько «неликвидов» погибнет во время этой предвыборной гонки? Собственно, ведь и он писал «крестики», и герои этих «крестиков» тоже становились «неликвидами» и легко ликвидировались.

– Как ты думаешь, он меня искать не будет? – спросил Виктор у Паши.

– Да вряд ли, – Паша пожал плечами. – У него сегодня несколько встреч по выборам, последняя встреча в сауне за городом. Там ты ему точно не понадобишься!

– Тогда я поеду прогуляюсь немного, – Виктор потер указательными пальцами виски, словно ссылался этим жестом на недостаток свежего воздуха и головную боль.

– Валяй, думаю, он тебя не хватится! – ободрил его Паша.

Было около шести, когда Виктор добрался до знакомого детского садика, в котором трудилась, не покладая рук и ног, малютка по имени Светик. Зашел, в коридоре первого этажа наткнулся на пожилую нянечку. Спросил, как найти Свету Алехину.

– Так она ж только до двух работает! – удивилась незнанию Виктора нянечка. – Она же музыку ведет, а музыка у нас до обеда и тихого часа…

Новость эта выбила Виктора из колеи. Он вернулся на вечереющий Крещатик, прошелся вдоль витрин. Заглянул в кафе, но скопление незнакомых лиц внезапно напугало его, и он снова вышел на улицу.

Попытался на ходу разобраться с причинами своего состояния. Усталость? Ощущение приближающейся опасности? Прикосновение к опасной информации? Когда-то Игорь Львович говорил ему: «ты узнаешь все тогда, когда в твоих услугах, как и в твоей жизни, больше не будет надобности». Меньше знаешь – дольше живешь. Это, кажется, тоже тогдашний его шеф-редактор изрекал. Сам он, очевидно, знал намного больше, чем Виктор. Поэтому Виктор и был до сих пор живым? Да нет, продолжал размышлять Виктор, жив я случайно. Просто, видимо, Игорю Львовичу такого случая не представилось… Не было у Игоря Львовича своего пингвина Миши, который уступил бы ему место в самолете.

Прошел подземным переходом, в котором худой высокий парень лет двадцати а капелла пел народную украинскую песню. Перед его ногами стояла жестянка от «Nescafe». Виктор успел заметить в ней всего несколько монеток. Остановился на мгновение, выудил из кармана гривню, опустил в жестянку. Уже поднимаясь по лестнице, услышал в голосе парня явную фальш. Пожалел о гривне. Подумал, что было бы логичнее отдать гривню какой-нибудь старушке – их тоже хватает в подземных переходах. Они, правда, не поют. Просто подпирают стенки, молча стоят с протянутой старческой ладошкой.

Вот уже и ЦУМ остался позади. Впереди, на башенке Дома Профсоюзов, после рекламы «Адидас» высветилось время – 18.56.

25

Около половины восьмого Виктор стоял перед своей дверью, сжимая в руке два ключа. Сперва он медлил, думая, что решает: какой замок открыть сначала – старый или новый. Потом просто медлил, ощущая себя заранее нежданным гостем. Было бы правильнее ощутить себя нежданным хозяином – и то мысли бы настроились на более позитивный лад. Но, устав стоять перед закрытой дверью и не желая ее открывать самому, Виктор наконец нажал на кнопку звонка. Дверь открылась тотчас, словно все это время Нина наблюдала за ним в глазок.

– Хорошо, что ты пришел, – сказала она, пропуская Виктора в коридор.

А Виктор вослед ее словам думал: «А действительно ли это хорошо?» Но когда навстречу ему из кухни вышла Соня, он вздохнул с облегчением. В искренность Нины он не верил, а вот Соню он знал дольше и лучше. И если она улыбалась – это было искренне.

– Кровянки хочешь? – спросила Соня, задирая головку, чтобы получше разглядеть ответ Виктора. – Теть Нина ее для кошки купила, а кошка не хочет. Зато мне нравится!

– Хочу кровянки, – произнес Виктор голосом, уже свободным от переживаний.

– Вот если все съешь, я тебе что-то секретное покажу! – пообещала Соня.

Виктор кивнул, но внутренне чуть-чуть огорчился, что Соня не сразу спросила его про пингвина Мишу. «Неужели она уже забыла о нем?» – подумал он, но тут же засомневался в правильности своей мысли.

Сомнение, как оказалось, возникло не зря. После сытного ужина – а появился он как раз, когда сковородка с жареной картошкой и кровянкой была только что снята с плиты, – они втроем уселись в гостиной, и Соня положила себе на колени старую папку для документов с грозной надписью «Дело №…». Развязала тесемочки. И, не раскрывая, протянула папку Виктору.

Виктор осторожно раскрыл, думая, что ему сейчас предстоит давать оценку детским Сониным рисункам. Это, впрочем, действительно были рисунки, но не очень детские. На каждом из листков был нарисован явно Сониной рукой небольшой черно-белый пингвин, а над изображением ее же нестройными буквами было написано «Потерялся пингвин Миша. Кто найдет – тому вознаграждение 5 тысяч гривен. Звонить по телефону…»

– Это не обман, теть Нина сказала, что деньги даст! – звонко заявила Соня, обеспокоенно глядя на погрустневшее лицо Виктора. – Надо только объявления по столбам расклеить. Теть Нина сказала, что за такие деньги нам сразу пять пингвинов принесут! И даже из Москвы! Главное – не перепутать… Но я Мишу сразу узнаю… Ты поможешь мне их расклеить?

– Помогу, – пообещал Виктор.

Нина в этот вечер больше молчала и смотрела на Виктора с доброй грустью во взгляде. Так смотрела, что у Виктора возникло ощущение, что нет никакого дома в Голосеево, нет ни Паши, ни Сергея Павловича, что живет он себе тут на пятом этаже и единственная проблема в жизни – это то, что пингвин Миша потерялся.

– Может, останешься? – осторожно спросила Нина, когда Виктор стал собираться.

Виктор замер на минутку, вздохнул.

– Но это же ты исчезал, тебе надо было уезжать, – заговорила в ответ на вздох Нина. – А нам с Соней было страшно вдвоем…

– Мне не было страшно! – перебила Нину Соня. – Это ей было страшно… И вчера она плакала!

Нина посмотрела на девочку, как на предательницу, с нелюбовью и сожалением во взгляде. Но это длилось лишь несколько мгновений.