Текст книги "Повседневная жизнь французов при Наполеоне"

Автор книги: Андрей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

«Ларрей!» – выкрикнул адъютант императора.

Все увидели стройного и подтянутого человека в мундире, поднимавшегося по ступенькам. У него были длинные вьющиеся густые волосы темного цвета, ровный крупноватый нос, плотно сжатые тонкие губы и подбородок с ямочкой. Жесткий целеустремленный взгляд и густые брови придавали лицу впечатляющую выразительность.

Вновь забили барабаны, и действия слуг повторились. Император награждает нового кавалера ордена. И много лет спустя доктор Ларрей будет говорить об опьяняющей атмосфере булонской церемонии с дрожью в голосе.

Примерно то же самое было месяцем раньше, в День взятия Бастилии. Тогда церемония прошла под куполом дворца Инвалидов, после торжественной мессы и в присутствии императрицы Жозефины.

Кардинал дю Беллоа, архиепископ Парижский, и представители духовенства встретили императора, окруженного высшими сановниками, у дверей церкви. После завершения мессы зоолог Ласепед[123]123
  Ласепед Бернар Жермен Этьенн де Ла Виль (1756–1825) – естествоиспытатель. Граф. Был президентом сената, когда его члены проголосовали за принятие декрета о свержении Наполеона. Член Парижской Академии наук (1795). Профессор Национального музея естественной истории (с 1794). Изучал рыб, земноводных и пресмыкающихся. Продолжил многотомную «Естественную историю» Ж Бюффона. Во время «Ста дней» был назначен пэром Франции (1815).


[Закрыть], великий канцлер ордена Почетного легиона, произнес торжественную речь.

Закончив говорить, Ласепед вызвал новых кавалеров первой степени, в числе которых был и кардинал Капрара. Император надел шляпу и посреди глубочайшего молчания твердым голосом произнес слова присяги кавалеров ордена.

– Клянетесь ли?

– Клянемся!!!

Были награждены ученые, маршалы, священники, дипломаты и государственные служащие.

Бывший секретарь Наполеона Бурьенн, описывая эту сцену, говорит, что восторг присутствовавших был неизъясним. Художник Дебре запечатлел потрясающее действо: высокий купол дворца, ровные ряды многочисленных зрителей, сидящий на троне император, наклонивший голову над пожилым кавалером, которого поддерживает статный гвардеец. Ликующие офицеры размахивают головными уборами:

– Да здравствует император!

Но то, что происходило на свежем воздухе, в прекрасный летний день, превзошло своей грандиозностью парижское награждение. Чтобы почувствовать дух наполеоновской империи, нужно проникнуться атмосферой булонской церемонии. Именно здесь мы найдем разгадку того, что эти солдаты пройдут тысячи лье по пыльным, грязным, заснеженным дорогам и приобретут славу, величие которой признают даже их злейшие враги.

Эпоха была военной, и 95% кавалеров ордена Почетного легиона являлись защитниками отечества. Но и в головах граждан, не носивших военную форму, поселились самые честолюбивые мечты. «Последний аптекарский ученик, работавший в лавке своего хозяина, был воодушевлен мыслью, что стоит только ему сделать великое открытие – и он получит крест Почетного легиона с графским титулом в придачу», – писал Стендаль.

Живо представляя булонскую церемонию, в которой проявилось трогательное единство революционной нации, мы поймем, почему даже после гибели в России Великой армии французы не бросят своего императора и вновь встанут под его знамена, помогая вождю и самоотверженным трудом, и патриотическими пожертвованиями.

Дворяне и крестьяне отдадут армии и своих сыновей, и своих лошадей. Они оплатят все векселя, предъявленные человеком, который стал пожизненным первым консулом и монархом благодаря добытому им миру, но вскоре вновь собрался на войну.

И эта война станет нескончаемой. От нее устанут настолько, что в конце концов примут даже ненавистных Бурбонов.

Военные и гражданские служащие будут чувствовать на себе пронзительный взгляд повелителя, взгляд издалека.

«Самый счастливый человек тот, который сумел спрятаться от меня в самом глухом уголке провинции», – говорил Наполеон. От него не скроешься – никому не удастся избежать духа времени!

«Я работал, – вспоминает один чиновник, – с вечера до утра, с чрезвычайным жаром, удивляя местных жителей, которые не знали, что император оказывал на своих слуг, как бы далеко они ни были, влияние как бы личного присутствия; мне казалось, что я вижу его перед собой, когда я работал у себя в кабинете».

«Такого рода деятельность, – говорит Стендаль, – доводила несчастных министров до полного одурения. Почтенному графу Дежану[124]124
  Дежан Жан Франсуа Эме (1749–1824) – граф, генерал, министр военной администрации и сенатор.


[Закрыть] однажды пришлось взмолиться о пощаде. Он под диктовку императора вычислял военные расходы и до такой степени опьянел от цифр и подсчетов, что вынужден был прекратить работу и сказать Наполеону, что ничего уже больше не понимает. Другой министр заснул над своими бумагами в то время, когда Наполеон говорил с ним, и проснулся только через четверть часа, причем во сне продолжал разговаривать с императором и отвечать ему: а это был один из самых даровитых министров Наполеона».

Когда император узнал, что министр внутренних дел Крете смертельно болен, то сказал: «Так и должно быть. Человек, которого я назначаю министром, через четыре года уже не должен быть в состоянии помочиться. Это большая честь для его семьи, а ее судьба навсегда обеспечена».

И будьте уверены – император умел воздавать по заслугам!

– Вы, может быть, скажете, что вы умны, – говаривал он. – Но что мне делать с вашим умом? Нет такого животного, которое было бы неспособно ко всему; нет такого ума, который был бы способен ко всему.

Утилитарный подход? Безусловно! Но каждому он найдет место в своей системе:

– Я мыслю категориями нации. Я привлекаю всех, у кого есть способности и воля идти со мной вместе… Со мной будут честные люди, независимо от их политической окраски.

После его падения Бурбоны перестанут пускать в военные школы детей «плебеев». Не будет и «императорских стипендиатов». Их места займут сынки старых дворян.

И эта «новая» Франция отвергнет многих славных воинов. Отовсюду выгонят бонапартиста Гаспара Монжа. Не отыщется в ней места и стендалевскому Жюльену Сорелю, энергия которого найдет страшный и нелепый выход.

В 1804 году Жюльен Сорель из «Красного и черного» и Фабрицио дель Донго из «Пармской обители» недолго бы размышляли, где и с кем им быть. Тогда у них был бы выход. А в 1820–1830-х годах его не стало. Оноре де Бальзак напишет в рассказе «З. Маркас» (1840): «Во Франции у молодежи нет выхода, и в ее среде растет лавина непризнанных талантов, растут беспокойные стремления законного честолюбия; молодежь неохотно вступает в брак, семьи не знают, что делать со своими детьми; какой призыв потрясет эти толпы – не знаю; но они ринутся на современный строй и опрокинут его».

Лавина непризнанных талантов – это «двести тысяч Жюльенов Сорелей», о которых скажет Стендаль в одном из писем о революции 1830 года.

«Никогда места не походили менее на синекуры, – говорит в целом критически относившийся к Наполеону французский историк и философ Ипполит Тэн[125]125
  Тэн Ипполит (1828–1893) – французский историк, литературовед и философ.


[Закрыть]. – Никогда успех счастливых кандидатов или неуспех кандидатов несчастных не казался более несправедливым. Никогда трудности, риск работы не вознаграждали более точно удовольствия достигнутой награды, никогда человеческое соревнование не встречало такого опытного и авторитетного судью. Он сам сознавал свою единственную роль; его честолюбие, более ненасытное, чем у всякого другого человека, давало ему возможность понимать честолюбие других; ставить повсюду человека, подходящего к месту, в месте, подходящем для человека, – вот что он делал для себя и других. Он знает, что именно в этом состоит его сила, его высокая популярность, его социальная полезность: “Никто, – говорил он, – не станет уничтожать правительство, где все достойное находит себе место”. Наполеон был прав – французы не уничтожат его правительство. Оно рухнет под ударами вооруженной Европы и части Азии.

«Клянусь честью, что посвящу свои силы служению Республике ради сохранения целостности ее территории, ради защиты ее правительства, законов и освященной ими собственности. Буду всеми средствами в пределах справедливости, разума и законов противодействовать всякой попытке, направленной на восстановление феодального строя и связанных с ним привилегий и прав…»

Такова была клятва членов Почетного легиона. Для экономии времени индивидуальную клятву заменили коллективной. «Господа кавалеры, – генералы, офицеры, граждане и воины, клянетесь вашей честью, что посвятите себя на службу Империи для охранения ее владений во всей их целости; для защиты императора и законов Республики… клянетесь ли?!» – воскликнул император.

Слова его были встречены с величайшим восторгом. Все кавалеры отвечали: «Клянемся!» – и тотчас же раздались крики: «Да здравствует император!»

Наполеон был счастлив. Его адъютант генерал Рапп[126]126
  Рапп Жан (1772–1821) – дивизионный генерал, граф; в 1809 году предотвратил покушение Фридриха Штапса на жизнь Наполеона; участвовал в русской кампании 1812 года, затем был губернатором Данцига: руководил осажденным гарнизоном крепости до полного истощения запасов продовольствия (1813); во время «Ста дней» получил звание пэра, командовал малочисленной Рейнской армией; при Второй Реставрации эмигрировал в Швейцарию, затем перешел на службу к Бурбонам; в 1820 году получил придворное звание 1-го камергера короля Людовика XVIII.


[Закрыть] вспоминал, что он никогда – ни прежде, ни после – не видел императора таким веселым.

Чему они клялись служить – Республике или Империи? Все равно – ведь это же революционная Империя!

16 августа 1804 года Куанье, Ларрей и еще две тысячи новых кавалеров вошли в число тех, кто оказал «значительные услуги государству в войне за свободу», и тех граждан, которые «своими знаниями, талантами и добродетелями содействовали установлению и защите республиканских начал или внушали любовь и уважение к правосудию или к государственной власти».

Они вошли в Легион, шефом которого был сам Наполеон Бонапарт. Организация состояла из Главного административного совета и пятнадцати когорт. Каждая когорта насчитывала семь высших офицеров с пожизненным жалованьем 5 тысяч франков, двадцать майоров с жалованьем 2 тысячи франков, тридцать офицеров с жалованьем 1 тысяча франков и 350 легионеров с жалованьем 250 франков. Каждая когорта имела приют для призрения немощных кавалеров ордена Почетного легиона.

Они стали нотаблями, то есть знатными людьми. Им положены привилегии. Когда они проходят по улице, караульный отдает им честь. Пикет в двадцать пять человек служит им конвоем. В избирательных коллегиях департамента или округа они являются выборщиками в силу своего положения. Их сыновья получают стипендии в Сен-Сире и Флеше, военных академиях и лицеях. Их дочери и сестры учатся в первоклассных учебных заведениях – Экуане (дочери и сестры солдат) или Сен-Дени (дочери и сестры офицеров).

Директрисой Института для дочерей офицеров Почетного легиона стала знаменитая Жанна Луиза Кампан, писательница. Когда-то она служила лектрисой дочерей Людовика XV, а затем первой камеристкой Марии Антуанетты.

В ее пансионе, основанном в конце революции, воспитывались Каролина Бонапарт[127]127
  Каролина Бонапарт (1782–1839) – сестра Наполеона, вышла замуж за Иоахима Мюрата; великая герцогиня Клеве и Берга; королева Неаполитанская (1808–1815).


[Закрыть] – сестра Наполеона и Гортензия Богарне[128]128
  Гортензия Богарне (1783–1837) – королева Голландии, дочь генерала Александра Богарне и Жозефины Таше де ля Пажери, впоследствии французской императрицы; вышла замуж за брата Наполеона Людовика (Луи) Бонапарта, имела сына – впоследствии императора Франции Наполеона III.


[Закрыть] – дочь Жозефины. Последняя определяла туда также племянниц и двоюродных сестер. Люсьен Бонапарт отправил на воспитание к госпоже Кампан свою дочь Шарлотту.

Высокие персональные пенсии, почет, восторги прекрасных дам, уважение офицеров к рядовым солдатам – кавалерам ордена и даже бесплатная выпивка, предлагавшаяся легионерам владельцами кофеен, – разве это не то, ради чего стоит жить?

Стендаль, участник нескольких наполеоновских кампаний, описывает обычный порядок награждения в боевых условиях, отмечая его достоинства и недостатки: «На войне император после победы или просто удачного дела одной какой-нибудь дивизии всегда устраивал смотр. Объехав в сопровождении полковника ряды и поговорив со всеми солдатами, чем-либо отличившимися, он приказывал бить сбор: офицеры толпой окружали его. Если кто-либо из эскадронных командиров был убит в бою, он громко вопрошал: “Кто самый храбрый капитан?” В пылу энтузиазма, возбужденного победой и присутствием великого полководца, люди говорили искренне, и ответы их были чистосердечны. Если самый храбрый капитан не обладал нужными для эскадронного командира способностями, его повышали в чине по ордену Почетного легиона, а затем император снова задавал вопрос: “После него кто же самый храбрый?” Князь Невшательский[129]129
  Маршал Бертье.


[Закрыть] карандашом отмечал награждения, и как только император направлялся в другой полк, командир полка, в котором он побывал, утверждал офицеров в новых должностях.

В эти минуты мне нередко приходилось видеть, как солдаты плакали от любви к великому человеку. Одержав победу, этот изумительный полководец приказывал немедленно составить список тридцати-сорока человек, представляемых к награждению орденом Почетного легиона или к повышению по службе. Списки эти, зачастую составленные на поле битвы, нацарапанные карандашом, почти всегда собственноручно подписанные Наполеоном и, следовательно, по сей день хранящиеся в государственных архивах, когда-нибудь после его смерти явятся волнующим историческим документом. В тех весьма редких случаях, когда генерал не догадывался составить список, император грубовато заявлял: “Я жалую такому-то полку десять офицерских и десять солдатских крестов Почетного легиона”. Такой способ награждения несовместим со славой.

Когда он посещал госпитали, перенесшие ампутацию и находившиеся при смерти офицеры, над изголовьями которых булавками были приколоты красные кресты Почетного легиона, решались иной раз просить его о награждении орденом Железной короны. Однако он не всегда удовлетворял такие просьбы: это была высшая военная награда.

Культ доблести, непредвиденность событий, всепоглощающее влечение к славе, заставлявшие людей через четверть часа после награждения с радостью идти на смерть, – все это отдаляло военных от интриг».

Стендаль находит признаки оппозиции режиму Наполеона и обещает рассказать о том, «с каким неудовольствием армия, сосредоточенная в 1804 году в Булони, приняла первую раздачу орденов Почетного легиона». Что же касается награждения, проведенного в Париже, то писатель отметил театральную улыбку Наполеона: видны только зубы, но выражение глаз остается серьезным.

Генерал Моро[130]130
  Моро Жан Виктор (1763–1813) – генерал, участник войн Республики, одержал ряд побед в Германии; в 1799 году потерпел поражение от Суворова; активный участник переворота 18 брюмера; одержал яркую победу над австрийцами при Гогенлиндене 3 декабря 1800 года; позднее связался с заговорщиками; был обвинен в участии в роялистском заговоре, приговорен к тюремному заключению, затем помилован и выслан из Франции; с 1804 по 1813 год жил в США; в 1813 году вернулся в Европу по приглашению Александра I; сражался против французов в битве при Дрездене (август 1813 года, занимал должность советника при Главной квартире союзных армий), был ранен пушечным ядром (оторвало обе ноги) и умер через две недели.


[Закрыть] демонстративно отказался от новой награды, назвав ее «орденом почетной кастрюли». Когда он узнал, что будут награждать и ученых, то отреагировал так: «Ну что ж, тогда я представлю моего повара к званию командора ордена, так как его таланты в области поварской науки не поддаются описанию».

Были ли еще подобные случаи? Великий скульптор Канова[131]131
  Канова Лнтонио (1757–1822) – итальянский скульптор.


[Закрыть] отказался от награды, поскольку не желал приносить присягу. «Во время своего второго приезда в Париж (в 1811 году) он не принял от Наполеона огромной квартиры; ему предлагали квартиру, где ему будет угодно, поблизости от Парижа или подальше от него, например, в Фонтенбло, вместе с жалованьем в пятьдесят тысяч франков за каждую статую, которую он высечет для императора, – сообщает Стендаль, который был знаком с Кановой. – Отказавшись от этого великолепного предложения и от почестей, которые сделали бы его в глазах всего мира первым из существующих в наше время скульпторов, Канова возвратился в Рим и продолжал жить у себя на четвертом этаже».

После окончания церемонии награждения, длившейся с десяти часов утра до трех часов дня, для кавалеров ордена был организован банкет. Огромные столы, каждый из которых был накрыт на четыреста персон, были установлены перед входом в лагеря и вдоль набережной.

К вечеру море заволновалось, и французский флот был потревожен сильной бурей. Наполеон поспешил к пристани. Когда он прибыл на место, то гроза окончилась и опасность миновала. Флотилия вошла в гавань. Наполеон возвратился в лагерь, где войско предавалось веселью.

Однако демонстрацию фейерверков отложили на следующий день из-за сильного ветра. Когда ее все же провели, то отблеск огней был виден даже с берегов Туманного Альбиона[132]132
  В начале августа 1805 года были закончены основные приготовления к высадке на английский берег. Были отчеканены памятные медали об этом десанте. Водевильная труппа должна была приготовиться к тому, чтобы переплыть Ла-Манш и дать концерты в Лондоне. Но слабость национального флота и действия новой коалиции европейских держав, направленной против Франции, не позволили Наполеону выполнить намеченный план.


[Закрыть].

Вторая половина 1804 года представляла собой череду торжеств. «Праздники сменялись один другим, – вспоминала Лаура д'Абрантес[133]133
  Д'Абрантес (урожденная Пермон) Лаура Аделаида Констанция (1784–1838) – герцогиня, жена генерала Андоша Жюно; была в близких отношениях с семьей Наполеона; написала многотомные мемуары с помощью О. де Бальзака.


[Закрыть], – и соперничали в великолепии и вкусе. Армия дала один в Олимпийском театре. Он был хорош; но данный императору маршалами в зале Оперы никогда и ничего не имел подобного. Это было волшебство, очарование… Зала, вся украшенная серебряным газом и гирляндами свежих, ярких цветов; множество восковых свеч, отражавших свой блеск на великолепных нарядах; группы женщин, прелестных, сияющих огнем бриллиантов; платья, из которых иные были вышиты драгоценными каменьями и заставляли опускать ресницы, между тем как множество свежих цветов наполняли воздух благоуханием… наконец, восхитительная музыка… все это было истинным очарованием. Ах, точно мы жили тогда в царстве волшебств».

Монарх, дворяне и плебеи

Королевские дворяне носили имена своих поместий. Наполеоновские графы и герцоги будут называться по их победам.

Монж, президент Института в Каире, станет графом Пелузским. Это он нашел древний город Пелузий, из которого люди давно ушли. Монж одержал там свои научные победы – и не беда, что, покинув Египет вместе с Наполеоном, он более не увидит развалин Пелузия. Сам новый титул будто говорит о том, что Пелузий – это Монж, Пелузий – это Франция!

Разве Ней, князь Московский, покорил Москву? Но важно другое: «князь Московский» – это звучит громче, чем, например, герцог Монморанси!

Наполеон создает не французское, а именно имперское дворянство. И если Империи суждено стать всемирной, то и названия титулов будут собраны отовсюду: Италия, Каир, Москва, а после, может быть, и Индия, и Австралия.

На острове Святой Елены доктор О'Мира спросил императора о том, почему он никому не пожаловал герцогство во Франции. «Это вызвало бы большое недовольство у народа, – ответил Наполеон. – Если, например, я бы сделал одного из моих маршалов герцогом Бургундским вместо того, чтобы присвоить ему титул, который вел свое происхождение от одной из моих побед, то это бы вызвало немалое волнение в Бургундии, так как местное население посчитало бы, что некоторые феодальные права и территории принадлежат титулу, и новый герцог потребовал бы, чтобы они принадлежали ему».

Наполеон отлично знает сильные и слабые стороны своих «паладинов»: «Прикажешь Мюрату[134]134
  Мюрат Иоахим (1767–1815) – полководец и государственный деятель; маршал Империи (1804), Великий адмирал, принц Империи; великий герцог Клеве и Берга (1806), король Неаполя (обеих Сицилии) с 1808 года; сын хозяина гостиницы, поступил на военную службу во время революции, при Наполеоне быстро продвинулся, помог ему захватить власть во время переворота 18 брюмера; выдающийся кавалерийский начальник, очень популярный в армии; был женат на сестре Наполеона Каролине; командовал важнейшими участками фронта в битвах при Аустерлице, Фридланде, Бородино и многих других; в 1812 году – командир авангардного корпуса Великой армии, составленного из кавалерии и пехоты; потерпел поражение при Тарутине; в конце кампании был назначен главнокомандующим, но дезертировал из армии; в 1813 году блестяще проявил себя в битвах при Дрездене и Лейпциге; в 1814 году изменил Наполеону, выступил против Франции; во время «Ста дней» начал боевые действия против австрийской армии, был разгромлен, предложил Наполеону свои услуги, которые тот не принял; лишился престола короля Неаполя, а при попытке вернуть его был пленен и расстрелян.


[Закрыть]: отправляйтесь и уничтожьте эти семь или восемь неприятельских полков, которые стоят вон там, на равнине, возле колокольни; в то же мгновение он летел, как молния, и, как бы ни была слаба кавалерия, следовавшая за ним, неприятельские полки вскоре оказывались расстроенными, перебитыми и уничтоженными. Предоставив этого человека самому себе, вы получали дурака, лишенного всякой способности суждения. Не могу понять, каким образом такой храбрый человек мог быть так труслив. Он был храбр только перед лицом врага; это был, вероятно, самый блестящий и самый смелый солдат в целой Европе.

Это был герой, Саладин[135]135
  Сападин Великий (Салах-Ад-Дин) (1138–1193) – султан Египта (1171–1193); в 1187 году взял Иерусалим, вел успешную борьбу с крестоносцами во время Третьего крестового похода (1189–1192).


[Закрыть], Ричард Львиное Сердце на поле битвы: сделайте его королем и посадите в залу совета – и вы увидите труса, не имеющего ни решимости, ни понимания. Мюрат и Ней – самые храбрые люди, каких я когда-либо знал».

«Я не смог бы вести с ними дела, если бы они не отличались посредственностью ума или характера», – говорил Наполеон о своих министрах. Что до генералов, то он признает, что «любил наделять славой лишь тех, кто не умеет пользоваться ею».

«Вот люди, – откровенничал он, – которых я сделал независимыми; но я сумею снова подчинить их себе и не допустить их сделаться неблагодарными».

Он щедро награждал министров, генералов и маршалов, наделял их владениями в покоренных странах, но лишал материальной независимости, вводя в расходы. По его приказам они уступали или приобретали недвижимость, часто заказывали новую мебель и т. п. Эти покупки и заказы обеспечивали работу мануфактур, но и приводили к денежным затруднениям покупателей. Большинство маршалов имели долги и обращались за помощью к «благодетелю», который таким образом держал их в «ежовых рукавицах».

Он великолепно использовал людские слабости, пороки и находил у каждого ахиллесову пяту. «Так, пристрастие к деньгам Савари[136]136
  Савари Анри Жан Мари Репе (1774–1833) – герцог Ровиго, политический деятель, дивизионный генерал; с 1800 года – доверенное лицо и адъютант Наполеона; глава тайной полиции, открыл заговор Кадудаля и Пишегрю; руководил арестом герцога Энгиенского и судом над ним; участник кампаний 1805–1807 годов, после Тильзитского мира (1807) – уполномоченный при российском дворе в Петербурге; был направлен в Испанию, чтобы убедить королевскую семью прибыть в Байонну к Наполеону (где члены семьи были пленены); в 1810–1814 годах – министр полиции; неутомимый исполнитель приказаний Наполеона, которому был всецело предан; пэр Франции (1815); после второго отречения императора был в изгнании (до 1819).


[Закрыть], придворные интриги Маре[137]137
  Маре Гюг Бернар (1763–1839) – герцог Бассано; до революции – адвокат, во время революции – редактор газеты «Moniteur», затем посланник в Неаполе, где был захвачен австрийцами и позже обменен на дочь Людовика XVI; секретарь Наполеона; с 1811 года – сенатор и министр иностранных дел; был простым исполнителем воли Наполеона. Пэр Франции (1815).


[Закрыть], тщеславие и чувственность Камбасереса, беззаботный цинизм и изнеженная порочность Талейрана, “сухость характера” Дюрока[138]138
  Дюрок Жерар Кристоф Мишель (1772–1813) – герцог Фриульский, обер-гофмаршал двора Наполеона; сенатор (1813); был необычайно предан Наполеону, которого сопровождал во всех походах; начальник личной тайной полиции Наполеона.


[Закрыть], якобинский порок Фуше[139]139
  Футе Жозеф (1759–1820) – политический и государственный деятель, герцог Отрантский; происходил из зажиточной буржуазной семьи; был священником и преподавателем, примкнул к революции, сложил священнический сан, был членом и комиссаром Конвента, проводил политику революционного террора; участник термидорианского переворота; в эпоху Директории сблизился с крупными спекулянтами, банкирами и заложил основы своего богатства; при Наполеоне – министр полиции и министр внутренних дел; организатор системы политического шпионажа; в 1814 году перешел на сторону Бурбонов, затем вновь на сторону Наполеона, вернувшегося с Эльбы: был его министром полиции; пэр Франции (1815); после битвы при Ватерлоо вновь перешел на сторону Бурбонов; был членом Временного правительства, а затем возглавил его; изгнанный из Франции в числе голосовавших за казнь Людовика XVI, умер в Триесте под надзором австрийской полиции.


[Закрыть], “глупость” Бертье – ничто не ускользает от его внимания, все это доставляет ему удовольствие и он извлекает из этого пользу», – отмечает Ипполит Тэн.

«Это не важно, что Коленкур[140]140
  Коленкур Арман Огюстен Луи (1772–1827) – маркиз, герцог Виченцы, дипломат и государственный деятель, дивизионный генерал; происходил из старого аристократического рода, служил в королевской армии, затем в революционных войсках; выполнял ряд дипломатических поручений Наполеона; посол Франции в России (1807–1811); в 1812 году – обер-шталмейстер двора Наполеона; находился при Наполеоне во время русского похода и вернулся из России в одних санях с императором; министр иностранных дел (1813–1814, 1815), остался верен Наполеону до последней минуты; сенатор (1813), пэр Франции (1815); после «Ста дней» не принимал участия в политике.


[Закрыть] скомпрометировал себя, – говорил Наполеон через несколько дней после расстрела герцога Энгиенского[141]141
  Луи Антуан Энгиенский (1772–1804) – герцог, французский принц, последний представитель боковой ветви Бурбонов – Конде; служил в роялистской армии своего деда (принца Конде); после роспуска корпуса Конде поселился в Баденском герцогстве (1801); был вывезен во Францию по приказу Наполеона, обвинен в участии в заговоре Жоржа Кадудаля и расстрелян по приговору военного суда.


[Закрыть], – он теперь лучше прежнего станет служить мне».

Они служили, и какова награда? «При нем, – пишет Рёдерер[142]142
  Рёдерер Пьер Луи (1754–1835) – граф, видный публицист и политический деятель; профессор политической экономии; был членом Учредительного собрания и прокурором департамента Сены; в ночь на 10 августа 1792 года, накануне штурма дворца Тюильри и свержения монархии, находился при короле Людовике XVI в качестве представителя законодательной власти; при Наполеоне: член Государственного совета, министр финансов короля Испании Жозефа Бонапарта; пэр Франции (1815); во время «Ста дней» призывал народ Бургундии и Бретани поддержать Наполеона, после поражения при Ватерлоо высказался за передачу престола сыну Наполеона.


[Закрыть], – не было более или менее достойного человека, который в награду за долгую и трудную работу не чувствовал бы себя вознагражденным новой работой больше, чем заслуженным отдыхом».

А император повторял: «Отныне дорога открыта всем талантам».

Он успел возвести в новое достоинство 4800 рыцарей, 1090 баронов, 388 графов, 31 герцога. Его братья – Жозеф и Луи раньше, Жером и Люсьен позже – стали имперскими принцами, как и пасынок Евгений.

Все это – «по заслугам», а не по наследственному праву. Старые дворяне должны «пройти перерегистрацию», чтобы быть внесенными в славный регистр Империи. Наполеон награждает их заново и порой дает титул ниже прежнего: герцог может стать графом, а граф – бароном.

Иными словами, император проводит собственную «конвертацию» титулов. Здесь он отыгрывается: действительно, доколе можно трепетать перед мнением жителей Сен-Жерменского предместья и прочих обитателей аристократических гнезд?

Талейран не отказывает себе в удовольствии живописать в своих мемуарах одну сцену, свидетелем которой он стал непосредственно после аустерлицкой победы. «Туг произошел довольно пикантный инцидент, слишком отчетливо рисующий характер Наполеона и его взгляды, чтобы я оставил его без упоминания, – поясняет аристократ старой школы, которого Наполеон как раз тогда наградил титулом князя Беневентского и пожаловал ему это «суверенное» княжество. – Император, вполне доверявший мне в этот период, велел мне прочесть ему его корреспонденцию. Мы начали с дешифрованных писем иностранных послов в Париже; они мало интересовали его, потому что все земные новости сосредоточивались вокруг него. Затем мы перешли к донесениям полиции; некоторые из них говорили о затруднениях банка, вызванных несколькими неудачными мероприятиями министра финансов Марбуа[143]143
  Барбе-Марбуа Франсуа (1745–1837) – маркиз, министр Государственного казначейства.


[Закрыть]. Он обратил больше внимания на донесение госпожи Жанлис[144]144
  Стефани Фелисите, графиня деЖанлис (урожденная дю Крес де Сент-Обен) (1746–1830) – писательница-моралистка. Ее произведения отличались благочестивым тоном.


[Закрыть]; оно было длинно и все целиком написано ее рукой. Она говорила в нем о настроении Парижа и цитировала оскорбительные речи, которые велись в домах, именовавшихся тогда Сен-Жерменским предместьем; она называла пять или шесть семейств, которые никогда, добавляла она, не примкнут к правительству императора. Довольно колкие выражения, приведенные госпожой Жанлис, вызвали невероятный гнев Наполеона; он бранился, бушевал против Сен-Жерменского предместья: “Да! Они воображают себя сильнее моего, – говорил он, – эти господа из Сен-Жерменского предместья! Мы увидим! Мы увидим! И когда же он произносил это “мы увидим!”? – спустя несколько часов после решительной победы над русскими и австрийцами! Такое влияние и силу он придавал общественному мнению, в особенности же взглядам некоторых аристократов, вся деятельность которых ограничивалась тем, что они отстранялись от него. Поэтому, вернувшись позже в Париж, он считал, что одержал новую победу, когда госпожи Монморанси, Мортемар и Шеврез заняли должности статс-дам императрицы…»

Комплекс неполноценности? Наполеон происходил из семьи бедных корсиканских дворян, чьи предки жили во Флоренции. Сам он успел воспользоваться лишь одной дворянской привилегией – получил бесплатное образование в королевских учебных заведениях, причем его отец достаточно долго обивал пороги высоких учреждений, чтобы реализовать свое преимущественное право. Жозеф, Наполеон и их сестра Мария-Анна[145]145
  Элиза Бачиокки (урожденная Мария-Анна Буонапарте) (1777–1820) – сестра Наполеона, княгиня Лукки и Пьомбино (1805–1814), великая герцогиня Тосканская (1809–1814).


[Закрыть] – будущая Элиза Бачиокки – учились в первоклассных школах, но младшие дети адвоката Карло Буонапарте получали образование более сложными путями – до тех пор, пока сам Наполеон не достиг высокого общественного положения.

Однако император никогда не ощущал себя вполне дворянином, то есть аристократом по рождению и складу натуры. «Когда я имел честь служить лейтенантом в полку в Балансе…» – начал он застольную беседу в присутствии послушных ему европейских царственных особ, которые при этом чувствовали себя неловко. Еще бы – этот выскочка опять их унизил!

Наполеон имел осведомителей из числа аристократов и представителей творческой интеллигенции, среди которых мы видим упоминавшуюся графиню де Жанлис, историка-публициста графа де Монлозье[146]146
  Монлозье Франсуа Доминик Реньо (1755–1838) – граф, журналист и литератор. При Реставрации перешел в ряды либеральных оппозиционеров.


[Закрыть], Жозефа Фьеве – также публициста, в 1814 году назначенного префектом.

Стефани Фелисите, графиня де Жанлис, писала романы и воспитывала детей герцога Орлеанского и его сестры Аделаиды. Она самоотверженно спасала их в страшные дни 1793 года, о чем рассказывает Т. Карлейль[147]147
  Карлейль Томас (1795–1881) – выдающийся английский мыслитель-моралист, писатель, философ и историк; автор работы «История Французской революции» (1837).


[Закрыть] в своей «Французской революции».

«Эта претенциозная болтушка, пуританка, но неверующая, облекает свои советы в туманные фразы, лишенные и тени мудрости», – замечает Карлейль. Наполеон разочаруется в ней.

Франсуа Доминик Монлозье в годы революции жил в Англии и редактировал «Лондонский курьер». Он вернулся на родину после 18 брюмера и верно служил Наполеону.

Кампания 1805 года началась чудесным броском из Булонского лагеря к берегам Дуная и успешно завершилась при Аустерлице. Наполеон даровал начальнику штаба Александру Бертье княжество Невшательское, а своему родственнику Бернадоту[148]148
  Бернадот Жан Батист Жюль (1763–1844) – князь Понте-Корво, маршал Империи (1804); сын адвоката, выдвинулся во время революционных войн; не поддержал Наполеона во время переворота 18 брюмера; в 1810 году был усыновлен шведским королем, правил в качестве регента, впоследствии (с 1818 года) – король Швеции Карл Иоанн XIV; порвал с Наполеоном, принял участие в кампании 1813 года на стороне его врагов. Был женат на Дезире Клари – бывшей возлюбленной Наполеона, сестре жены Жозефа Бонапарта.


[Закрыть] – княжество Понте-Корво. Последний теперь будет иметь доход в 300 тысяч франков в год. К тому же он получил от императора 200 тысяч франков наличными в качестве единовременного дара.

Колоссальные контрибуции, собранные с побежденных, позволяют Наполеону щедро вознаградить своих солдат – от маршала до рядового. 32 463 817 франков будут распределяться между 4970 именами. Ежегодная рента Бертье составит 1 миллион 354 тысяч ливров, Массена получит 683 тысячи ливров, Ней – 728 тысяч, Даву – 910 тысяч, архиканцлер Камбасерес – 450 тысяч. Главным героям пожалованы отели и имения. Генералам и маршалам будут выданы единовременные премии. Например, генерал Лассаль[149]149
  Лассаль Антуан Луи Шарль (1775–1809) – граф, дивизионный генерал, из дворянского рода. Погиб в сражении при Ваграме. Наполеон приказал поставить памятник Лассалю на площади Согласия в Париже.


[Закрыть] получит миллион.

Через пять дней после аустерлицкого триумфа Наполеон подписал два декрета, согласно которым вдовы всех павших на поле брани – от генерала до рядового солдата – получали пожизненную пенсию, а их дети были усыновлены императором. Наполеон оплачивал их воспитание, причем молодых людей он устраивал на должность, а девушек выдавал замуж. (Император очень любил устраивать чужие браки.) Каждый из этих детей получал право прибавить к собственному имени имя Наполеона. «Солдаты, дети мои». Это – не пустые слова. Дети, любимые дети императора. Что должно было произойти с Францией, чтобы она отказалась от своего «отца»?

Пожалованные титулы – будь то князь, герцог, граф, барон или шевалье – будут передаваться по прямой линии от отца к сыну, по закону первородства, а иногда от дяди к племяннику. При этом учреждался майорат, приносивший твердый доход с недвижимости, в акциях банка или в виде государственной ренты. Этот доход находился в пределах от 3 тысяч франков для простых шевалье до 200 тысяч франков для герцогов.

А как же принципы революции? Ведь первая статья «Декларации прав человека и гражданина», принятой Учредительным собранием Франции 26 августа 1789 года, провозгласила главную и незыблемую ценность: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах».

Наполеон вносит существенную поправку. «Французы, – заявил он, – равнодушны к свободе; они не понимают и не любят ее; единственная их страсть – тщеславие, и единственным политическим правом, которым они дорожат, является политическое равенство, позволяющее всем и каждому надеяться занять любое место».

Эгалитарный инстинкт французов описывался следующей развернутой формулой: «Так как все люди одинаковы, то я равняюсь любому человеку; если закон предоставляет то или другое право людям, обладающим состоянием или титулом, то и мне он должен предоставить то же право. Всякая дверь, открытая им, должна быть открыта и мне; всякая дверь, закрытая для меня, должна быть закрыта и для них. Когда законодатель дает им в руки выборный бюллетень, то он должен дать такое же и мне, даже в том случае, если они умеют пользоваться им, а я не умею, даже если ограниченная подача голосов полезна общине, а всеобщая вредна. Тем хуже, если я государь только по имени и в воображении; я согласен, чтобы мое владычество было одной иллюзией, но с тем, чтобы владычество и других лиц было такое же; мне больше нравятся рабство и лишения, претерпеваемые всеми, чем свобода и преимущества, данные нескольким, и ради одинакового уровня я готов согласиться, чтобы все несли ярмо, и в том числе я сам»[150]150
  Цитируется по книге Ипполита Тэна «Происхождение современной Франции».


[Закрыть].

Но сын герцога или барона не равен сыну крестьянина! Он имеет доходы и привилегии уже по праву рождения. Термидорианский государственный переворот 1794 года, свергнувший Робеспьера, поставил крест на иллюзии справедливого распределения собственности, но французы по крайней мере оставались юридически равными. Теперь же Наполеон, кажется, полностью ниспровергает основу, на которой зиждилось революционное общество.

«Большое преимущество составляет знатность, – писал Блез Паскаль[151]151
  Паскаль Блез (1623–1662) – французский математик, физик, философ, писатель.


[Закрыть], – которая пускает человека в ход с 18 или 20 лет, делая его известным и уважаемым, тогда как другой едва заслужит это в 50 лет: эти 30 лет выиграны без всякого труда».

Учреждение ордена Почетного легиона и звания «маршал Империи» создавало новую элиту. Маршалов, к каждому из которых император официально обращался со словами «мой кузен», было всего несколько человек, но число кавалеров ордена исчислялось тысячами. А это уже привилегированная каста!

Придумав «революционную Империю», Наполеон создает собственную идеологическую и социальную систему. Возрождение религии, закрепленное договором (конкордатом) с Ватиканом, и учреждение имперского дворянства довершают реставрацию особого рода – наполеоновскую реставрацию.

Островитянин, ставший первым лицом в государстве благодаря собственному гению и невиданным возможностям, открывшимся с революцией, он грубо попирает ее принципы, признав католицизм «религией огромного большинства французских граждан» и оформив новую монархию – с новым дворянством и новыми привилегиями.

«Этот конкордат, – замечает Стендаль в «Жизни Наполеона» (и то же повторяют его герои – см. «Красное и черное»), – великая ошибка, которая на целое столетие задержит раскрепощение Франции; Наполеону надлежало ограничиться прекращением всяких преследований. Частные лица должны оплачивать своего священника так же, как они платят своему булочнику».

«Не требовалось конкордата, – добавляет он ниже, – чтобы властвовать над народом, чрезвычайно равнодушным к религии, и единственным серьезным препятствием, ставшим на его пути, был папа в Савоне[152]152
  Пий III (Грегорио Луиджи Бармба Кьяраминти) (1740–1823) – папа римский (с 1800).


[Закрыть]. Не заключи он конкордата, папа все равно лежал бы у его ног. Это очень верно сказал Наполеону третий консул Лебрен[153]153
  Лебрен Шарль Франсуа (1739–1824) – герцог Пьяченца, государственный деятель. При Империи – губернатор Лигурии, затем Голландии. Пэр Франции (1815).


[Закрыть]».

«Идея восстановления прав папы над французами находилась в прямом противоречии с общественным мнением и духом времени», – напишет Шапталь. А парижский префект сообщал в конце 1801 года: «Военные говорят, что священники были самыми ярыми врагами революции и… будут удовлетворены лишь тогда, когда им удастся реставрировать монархию».