Текст книги "Сыскное бюро Ерожина"

Автор книги: Андрей Анисимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Господи, что же она со мной делает» – Подумал он о Норе, и блаженно прикрыл глаза.

* * *

Петр Григорьевич Ерожин позвонил в квартиру Наташи Корнеевой в начале восьмого. Преоброженский рынок уже заканчивал свои торги, но букет сыщик купить успел. Дверь не открывали. Петр не договаривался с Наташей о следующей встрече, но почему-то был уверен, что девушка его ждет. Он позвонил еще два раза и уже хотел уходить, но дверь тихо раскрылась, и Петр Григорьевич увидел горбатую бабку в ночной рубахе. Он вспомнил слова Наташи, о том, что ее бабушка не совсем нормальная, и непроизвольно отступил назад.

– Заходи милый, гостем будешь. – Улыбнулась старуха, показав два уцелевших зуба.

– Мне бы Наташу повидать… – Растерялся Ерожин.

– Ты вроде, черненький был, а теперь белобрысый. Я тебя давно поджидаю. Обещал чере месяц придти, а уже год минул. – Продолжая лыбиться жуткой улыбкой, сообщила она.

– Вы о чем? – Не понял сыщик.

– Ты, милок, что? Память потерял? Мне такая работа понравилась. Плохо ли, три четыре остановки на метро проехать и пятьсот рубликов в кошелечек положимть. И картинка была не тяжелая. Я ее в одной руке донесла.

– Какая еще картинка? – Недовольно поинтересовался подполковник.

– Твоя картинка. Я ее и не разворачивала. Как ты принес, так и отдала. А пятьсот рубликов припрятала. Я на них яда куплю. Может, отравить кого придется.

– Мне бы Наташу повидать… – Повторил Ерожин, отступая от ненормальной старухи подальше. Наташину бабку он видел второй раз в жизни и никаких денег ей никогда не давал.

– Внученька тю-тю. Улетела моя голубушка.

– Куда улетела? – Переспросил Петр Григорьевич, пытаясь разобрать, то ли старая карга бредит, то ли что-то знает?

– Улетела. Она как этого дедушку убила, душа у нее не на месте. Заходи голубь. Мне давно, давно, цветочков никто не носил, а ты принес. Заходи, чайком побалую.

Ерожин пересилил отвращение и шагнул в квартиру. Старуха повела его на кухню. Рубаха на бабке была с дырами. Особенно большая дыра зияла у нее под мышкой. Ерожин старался туда не заглядывать, но сморщенную грудь старухи в прорехе этой дыры с омерзением успел зафиксировать.

– Садись голубь на табуреточку, а я чаек поставлю. – Бормотала бабка, забирая из рук Ерожина букет и пристраивая его в молочную бутылку.

– И какого деда убила Наташа? – Безразличным тоном поинтересовался сыщик.

– Известно какого. Ухажера своего Кириллу. Ох, и мучил он ее, голубушку мою. На неделе не раз в слезах прибегала. Запрется и плачет, плачет, красавица моя. Не выдержало у нее сердечко, она его и укокошила. – Шепотом сообщила старушка и отвратительно расхохоталась.

– И чему ты радуешься? – Стараясь не смотреть на нее, спросил подполковник.

– Гад он, вот и радуюсь. Я бы его сама, да стара. В руках уж силы нету. – Старуха налила в чайник воды, поставила его на плиту и зажгла газ, но не под чайником, а рядом, на соседней конфорке.

– Чем же она его укокошила? – Продолжал Ерожин поддерживать интересующую его тему.

– Топориком, раз и нет мужичка-старичка. Прямо по темечку. – Радостно сообщила бабушка Наташи.

– Откуда ты знаешь? – Спросил подполковник, едва сдерживая улыбку. Когда он услышал от бабки эту новость, в первую, секунду некоторые сомнения у него зародились. Но наблюдая за ней, он понял, что сумасшедшая старуха очень не любила Кирилла Андреевича и свои мечты, расправиться с ним, выдает за реальность:

– Так откуда, ты знаешь, что она его топором? – Повторил вопрос Ерожин.

– Как откуда!? Я же своими глазами все видела. – Удивилась бабулька.

– И где же ты это видела?

– Да здесь же, на кухне. Он вот как ты сидишь, сидел, а она взяла топорик, голубушка моя, и трах его. Вот уж я за нее порадовалась. – Прошепела старуха, достала из буфета чашку и налила Ерожину воды из холодного чайника. Петр Григорьевич встал, поблагодарил «гостеприимную» хозяйку и быстро пошел к двери.

– Голубь мой, куда же ты? Картинку не оставил. Я думала ты опять мне денежки принесешь, а ты обманул – Бормотала вслед старуха, но Ерожин уже вышел на улицу.

Что Наташа могла сегодня дежурить на автобазе, Петру Григорьевичу в голову не пришло. Усевшись в машину, он на минуту откинул голову и прикрыл глаза. Отвратительный голос сумасшедшей старухи еще скрипел в ушах. После «чаепития» с бабушкой надо было перевести дух. Подполковник даже почувствовал, что его желание увидеть Наташу, после встречи с ее бабулькой, несколько ослабло. Но Ерожин все любил доводить до конца. Он тряхнул своим белобрысым бобриком и врубил скорость.

На автобазе сегодня было не так весело, как в прошлый раз. Тишина и пустота делали огромное помещение административной пристройки и гаража немного жуткими. Эту смену охранников у входа Ерожин видел впервые, но они о нем слышали. Сыщик показал документ и прошел на территорию. На этаже директорского кабинета царил полумрак. Петр Григорьевич поднялся по темной лесенке, и увидел за приоткрытой дверью диспетчерской полоску света. Он резво открыл дверь и замер. В кресле диспетчера сидел знакомый Ерожину, по прошлому приключению, конопатый Клим Фирсов и держал Наташу на коленях. Наташа вовсе не смутилась появлением Петра Григорьевича, зато парень густо покраснел. Диспетчер встала и, указав Петру на молодого водителя, спокойно сообщила:

– Мы с Климом решили пожениться. Вы, кажется, знакомы?

– Некоторым образом. – Согласился Ерожин.

– Клим вскочил и неловко потянул к Петру Григорьевичу свою огромную рыжую лапу:

– Вы меня простите, товарищ подполковник. Мне потом ребята чуть башку не отвернули. Выпимши был и не знал, что вы убийцу Кирилла ищите.

Никак не отреагировав на покаяние конопатого жениха, Ерожин спокойно пожал лапу Клима:

– Поздравляю с помолвкой.

– Ой, спасибо. Я за Наташкой уж третий год увиваюсь. Наконец, уломал. – Признался парень, сотрясая руку Ерожина.

– Мир да любовь. – Улыбнулся Петр Григорьевич и обратился к Наташе:

– Мы могли бы пять минут поговорить?

– Говорите сколько надо. У меня в гараже дел хватает. – Любезно предложил Клим и быстро выкатился из диспетчерской.

– Тебя тоже можно поздравить? – Не то спросил, не то констатировал Петр.

– Ты помог. Без тебя, я бы за него может и вообще не пошла. – Сказала Наташа, и голос ее не звенел от счастья.

– Чем же я помог? – Не понял подполковник. В это время позвонил телефон, и диспетчер взяла трубку:

– Да, Иван Николаевич. Этот рейс я оформила вчерашним числом, как вы просили. Сейчас посмотрю. – Наташа открыла ящик своего стола и стала там искать какую-то бумагу. Ерожин непроизвольно заглянул в ящик и обомлел. Среди папок и путевых листов он заметил фотографию, на которой были изображены два мужчины. Один из них выглядел много старше. Наташа нашла нужный документ, назвала в телефон его исходные данные и положила трубку. Затем убрала документ в ящик и закрыла его:

– Ты о чем то меня спрашивал?

– Ты сказала, что я тебе помог решиться на замужество. Я не понял чем? – Напомнил Ерожин.

– Я подумала, что опять начнется канитель. Кирилл хоть свободен был, а ты женат. Я хочу свой дом и нормальную семью. – Виновато объяснила Наташа.

– Чего ты оправдываешься. Я тебя понимаю и искренне желаю счастья. – Ответил Петр Григорьевич. Наташа бросилась к нему и крепко поцеловала в губы:

– А теперь уходи. Я могла в тебя влюбиться по уши, да решила во время остановиться. У тебя своя баба есть. Мне Константин Петрович про тебя многое рассказал.

– Кто такой Константин Петрович? – Не понял сыщик.

– Старичок водитель. Он твоего тестя возит. – Напомнила Наташа. Сыщик сообразил, что речь идет о Петровиче. Но старого водителя никогда никто не называл полным именем. Ерожин и не знал, что Петровича зовут Константином.

– И что же он тебе рассказал?

– Все. Рассказал, как ты познакомился с Надей на свадьбе ее сестры Веры. О том, что ты, защищая ее отца, получил пулю и едва выжил. О том, что она тебя выходила и не дала врачам ампутировать тебе ногу. И о том, что ты классный сыщик и нашел настоящего отца своей жены. Потом рассказал, что у нее произошло несчастье. Не удалось родить ребенка. Конечно, я понимаю, что тебе приятно спать с женщиной помоложе. Но зато вас многое связывает.

– Петрович тебе не сказал, сколько лет Наде? – Оторопел Ерожин. Его жена была на несколько лет моложе Наташи.

– Даты ее рождения он не называл. Сказал только, что она совсем седая. «Белая, как лунь». Вот я и подумалап, что Надя женщина в возрасте. Я не права?

– Вот уж никогда не думал, что Петрович так любит болтать. – Заметил Ерожин, оставив без внимание догадки Корнеевой.

– Так он же не знал, что у нас «это» было. Он ни мне, а ребятам рассказывал, какой ты мировой парень. А я была рядом и слышала. – Заступилась Наташа за старика. Подполковник промолчал, кивнул девушке и вышел.

«Откуда Петрович тут взялся»? – Удивлялся он, усаживаясь в машину. Хотя ничего удивительного в этом не было. Старый водитель Аксенова появлялся на автобазе у своих друзей, а с Наташей познакомился на даче у Кирилла. Все это Петр Григорьевич сообразил уже на пути в Барвиху.

По узкому Рублевскому шоссе подполковник ехал осторожно. Повороты следовали один за другим, а машины всевозможных тузов с мигалками и сиренами носились тут со страшной скоростью. Припудренные и приукрашенные деревеньки, по бокам шоссе, напоминали театральные декорации. Все было неестественно для русского пригорода чисто и прилизано. Ерожин ехал и сам не мог разобраться, огорчен ли он отказом Наташи, или рад ее решению. О перспективах романа с бывшей любовницей Кирилла он не задумывался. Мысль о разводе с Надей, Ерожина никогда не посещала. Ему и в голову не приходило, что такое возможно. А Наташа хотела замуж. Она же не скрывала при первой встрече, почему рассталась с Кириллом. Потом сыщик задумался о карточке. «Почему она не сказала, что взяла фотография сама, а соврала, что она исчезла? Могла бы вообще ничего не говорить. Он же не мог сам догадаться, что изменилось в квартире.» Затем, Петр Григорьевич снова припомнил разговор с сумасшедшей старухой. Ее отвратительный смех и признание, о том, как внучка «укокошила» Кирилла. Короткий роман с Наташей сразу показался бессмысленным и непристойным. Надо сказать Наде, как он ее любит. Слишком мало он в последнее время уделял внимания своей молодой и очаровательной женушке. Пора сходить куда-нибудь вместе. А еще лучше собрать ее сестер и их мужей. Глеба сыщик видит часто, а Севу Веру и Любу уже и не помнит, когда видел в последний раз. Петр Григорьевич поглядел на часы и достал мобильный телефон. Домашний номер не отвечал. Его это удивило и раздосадовало. В половине десятого вечера Надя всегда его ждала. Он хотел позвонить Аксеновым, квартира родителей супруги теперь рядом и молодая женщина часто к ним забегала, но передумал, и звонить не стал. «Пусть повидается с семьей. Я рано не вернусь». – Решил он и убрал телефон в карман.

Белые линии разлинованного как зебра шоссе, бесшумно уплывали под колеса. Ерожин рулил и не мог отогнать мысли о карточке в диспетчерском ящике и о словах старухи. «Старуха, конечно, бредит. Но откуда ей запала мысль об убийстве Кирилла? А что, если Наташа отомстила Кириллу? Возможно, она это сделала руками своего дружка. Похоже, что Клим, ради нее готов на все. Тогда выходит, что Корнеева переспала с ним, чтобы замести следы. А с конопатым у нее давняя связь. Кто молодая женщина в постели старца? Не принадлежали ли стройные ножки в спальне на Большой Димитровской диспетчеру Корнеевой»?

Фары «сааба» высветили указатель «Барвиха»..

Дачи и коттеджи поселка со стороны Рублевского шоссе, освещались по городскому. Но в глубине горели редкие фонари, и прочесть из окна машины название улиц было не так просто. Подполковник свернул вглубь и медленно покатил по зеленому проселку, вглядываясь в заборы и дачи. Подъезжать вплотную к дому академика он воздержался. Здесь, как и в городской квартире Валерия Андреевича, права на обыск сыщик не имел и приехал злонамеренно нарушать закон. Он оставил машину у закрытого промтоварного магазинчика и отправился отыскивать нужный дом пешком. Дача Понтелеева скрывалась за высоким дощатым забором. Ерожин достал связку ключей, конфискованную в машине убитого, и огляделся. Наискосок, через улицу шла большая стройка и слышались голоса рабочих. Он хотел уже попробовать, какой ключ подходит к замку калитки, но вовремя заметил в конце дощатого забора три темных автомобиля. Это были две дорогие иномарки – черный «бмв» и золотистый «джип», немного поодаль, под кленом притаилась отечественная черная «волга». Салоны лимузинов были пусты, и лишь в их темных кабинах подмигивали лампочки сигнализации.

«Откуда они тут взялись»? – Размышлял сыщик. – «Уж не съехались ли гости на праздник к покойнику»? – К забору академической дачи могли припарковать свои машины и соседи Понтелеева. Это подполковник понимал, но решил все же проверить. Он подтянулся за ветку старого клена, что рос возле забора и заглянул в сад. Во всех окнах дачи горел свет. «Не обследовать же помещение, при скоплении неожиданных гостей»? – Подумал Ерожин, и осторожно опустившись на землю, забился в тень клена, и стал ждать.

Прошло минут двадцать. Со стройки напротив часто слышался смех строителей кавказцев. Они закончили работу и ужинали. О чем мужики говорили, Петр Григорьевич понять не пытался. Рабочие изъяснялись на своем языке. Ерожин прислушался к говору и решил, что строители армяне. Прошло еще пол часа. Петру ждать надоело, он снова воспользовался кленом, и сиганул через забор. Высокий дощатый забор не пропускал свет фонаря с улицы. Фонарь высвечивал лишь верхушки яблонь, усыпанные румяными плодами. Тень и мрак сыщика устраивали. Но площадку перед дачей высвечивали отблески из окон. Двухэтажный рубленный дом торжественно сиял всеми своими стеклами. Ерожин не мог понять, зачем столько света. Снаружи казалось, что в комнатах царит бал.

«Бал, который дает покойник». – Ухмыльнулся на свое жутковатое предположение Петр Григорьевич и стал соображать, как заглянуть внутрь.

Огромная старая ель росла метрах в семи от дома. Нижние ее ветки давно отсохли и превратились в сучья.

«Вот и лесенка» – Обрадовался Ерожин и направился к дереву. Он поплевал на ладони и, ухватившись за нижний сук, начал подниматься. Добравшись до уровня между первым и вторым этажом, сыщик поерзал и, обхватив ствол руками, кое как устроился. Наблюдательный пункт был бы вполне сносным, если бы не смола. Петр Григорьевич понял, что брюки, без химчистки снова не оденешь. И ладони от смолы стали липкими. Но сыщик не расстроился. Его старания не пропали даром. Через окно гостиной он увидел троих мужчин и молодую высокую женщину, стриженную под мальчика. Двое мужчин сидели за столом. Один из них развалился в кресле, и задрал на стол свои тощие ноги в ковбойских полусапожках. Мужчина этот был невероятно худ, даже можно сказать костляв. На бритой до блеска голове темнели глубоко запавшие глаза фанатика. Второй сидел к Ерожину спиной и его лица сыщик не видел. Единственно, что он отметил, что мужчина этот с сединой. Его зачесанные назад волосы серебрил свет люстры. Рядом с ним стояла высокая женщина. Третий «дачник» с длинной вьющейся гривой, полненький и похожий на цыгана, прихрамывая, двигался по гостиной, размахивал руками, явно что-то доказывая остальной компании. Эта мизансцена продолжалась минут пять. Затем, все, кроме седоватого, встали и медленно двинулись по даче. На какое-то время Ерожин потерял их из вида. Но сообразив, что компания переместилась на второй этаж, начал подниматься вверх по елке. Он уже подтянулся и поставив ногу на толстый сук, но чуть не упал от неожиданного звонка своего мобильного телефона. Сыщик тихо выругался, с трудом высвободил правую руку, и судорожно полез в карман. Первым инстинктивным порывом, было телефон отключить. Затем он вспомнил, что не говорил с женой, а она может волноваться. С трудом удерживаясь на ели, и с опаской поглядывая на окна дачи, он поднес трубку к уху:

– Слушаю.

– Где вы? – Вопрошал Глеб.

– Я в Барвихе. Есть новости? – Спросил Ерожин шепотом.

– Еще какие. Не поверите! Знаете, чем занималась вдова академика до брака? Никогда не догадаетесь. Она много лет проработала в общественной уборной. Представляете!? К ней старичок сосед присматривался, свататься думал но, когда узнал, кем она работает, удрал без оглядки! А академик женился! – Возбужденно докладывал помощник. Петр Григорьевич не смог сдержать улыбки. Сообщение действительно выглядело комично. Но особенно комично было то, что он висел на ветке и принимал эту информацию о хозяйке дачи, разглядывая в окна ее гостей.

– Вы интересовались, не секс бомба, ли наша вдова? – Продолжал докладывать Михеев: – Никакого секса там нет и в помине. Она после своего клозета, не то чтобы трахаться, на мужские члены не может без отвращения смотреть. Почему вы молчите? Вы меня слышите?

– Я веду наблюдение с дерева, и говорить мне трудно. – Прошипел Ерожин и, отключив телефон, с вздохом облегчения, убрал его в карман. Он уже находился напротив окон второго этажа, и отслеживал как посетители дачи экскурсией обходят дом. Кудрявый прихрамывающий толстячок выступал в роли гида. Он прыгал впереди всех и, размахивая руками, непрерывно что-то доказывал. Время от времени странные гости из поля зрения Ерожина исчезали. Сыщик понимал, что не все помещения просматриваются с его елки, и терпеливо ждал, когда они появиться снова. И лишь седоватый мужчина продолжал сидеть в кресле, повернувшись к сыщику спиной. Ерожин на минуту первел взгляд на окна первого этажа и с удивлением заметил, что коротко остриженная дамочка оказалась там одна. Поведение ее Ерожину не понравилось. Дамочка торопливо и деловито обследовала ящики письменного стола., заглянула в шкафы, после чего взбежала по лестнице на второй этаж и быстро присоеденилась к остальным. Неожиданно, окна второго этажа одно за другим стали гаснуть. Ерожин хотел спустится, но не успел. Окна гостиной погасли тоже, и сад погрузился в полный мрак. Петр Григорьевич замер, потому, что вся компания вышла на улицу. В гостиной он хорошо видел всех собравшихся, но не слышал ни слова. Теперь наоборот, голоса звучали рядом, но разглядеть говорящих в темноте подполковник не мог.

– Кусков двести скосишь, тогда будем мозговать серьезно. – Прозвучал гнусавый тенор.

– Да тут один участочек в пол гектара со своим прудом на пол лимона тянет. А вы предлагаете скинуть! А дом, а хозяйственные постройки, а старый сад, наконец?! – Возражал в ответ капризный баритон.

– Мне пруд зачем? Топиться? – Усмехнулся гнусавый.

– Карпиков разведете, своя рыбалочка. Себе и гостям кайф. – Гнул свою линию баритон.

– Не надо нам на уши лапшу вешать. Мы не лохи, все понимаем. Дом ничего, но допотопный. Сантехнику, все примочки надо менять. Ванночка желтенькая. Ее на помойку свезти и то денег стоит. А новую купить, тоже бабки. – Отвечал гнусавый. Петр Григорьевич сообразил, что идет торг. Стала понятна и цель экскурсии по даче, и полный свет в ее комнатах – продавец показывал потенциальным покупателям помещение. Сыщик попытался представить себе обладателя капризного баритона, и вычислить кому из троицы он принадлежит. «Скорее всего прихрамывающему толстячку»» – Предположил подполковник. Руки у него затекли, но менять позу сейчас было не время. Покупатели и продавец находились под ним.

– Думайте господа. У вас есть две недели. Раньше документы готовы не будут. Но после к нам никаких претензий. – Заявил капризный баритон. Затем, сыщик услышал, как дверь дачи заперли, и все направилась к калитке. Ерожин, дождался, пока посетители покинут сад, и быстро слез с ели. Ноги и руки у него онемели, и дальнейшее пребывание на ветках могло закончиться плачевно. Петр Григорьевич размялся и, стараясь ступать бесшумно, побежал к тому месту, где стояли две иномарки и «волга». Уточнив направление по голосам, он приник к щели в заборе и замер. Здесь, свет фонаря давал возможность разглядеть каждого. Молодая дама, от которой Ерожин до сих пор не услышал ни слова, куда то исчезла.

Гнусавый голос принадлежал худому, костлявому мужчине с выбритой до блеска головой и глубокими темными глазами фанатика. Вместо прощания, он бросил:

– Ладно, помозгую. – Резво забрался в «бмв» и с ходу газанул. К золотистому джипу направился цыганистый толстячок с вьющимися волосами. Он, прихрамывая, подошел к своему внедорожнику и, открыв его электронным ключом, долго ерзал на водительском сидении, подгоняя под себя кресло, зеркало и подголовник. «Волга» стояла поодаль, и свет фонаря до нее не добивал. На «волгу» бросал тень, тот самый клен, при помощи которого, Ерожин проник в сад. Петр Григорьевич давно успел переписать номера машин и теперь старался запомнить внешние данные их владельцев. Рассмотреть удалось всех, кроме седоватого господина. Тот или специально держался тени, либо наблюдательный пост сыщика не давал возможности заглянуть в лицо этому господину. В фигуре покупателя ничего замечательного не было. Это был мужчина, немного ниже среднего роста, ни худой и не толстый. Петр Григорьевич даже одежду этого невзрачного субъекта никак не мог охарактеризовать. Седоватый стоял возле «волги», и о чем-то очень тихо беседовал. Ерожин долго не мог понять с кем. Наконец, он кое как разглядел даму постриженную под мальчика. Она сидела в кабине и именно с ней ели слышно беседовал седоватый. Неожиданно, дама довольно громко окликнула владельца джипа:

– Илья, вы не могли бы к нам подойти.

Не смотря на свою округлую тушку и хромоту, кудрявый Илья весьма ловко выскочил из своего золотистого джипа и, прихрамывая, покатился к «волге»

– Дачу мы берем. – Наконец раскрыл рот седоватый господин.

Ерожин с трудом расслышал его голос, хотя находился не больше чем в четырех метрах. Этот голос Петру Григорьевичу показался знакомым. Если бы сыщик услышал еще хоть одно слова, он бы точно вспомнил, где этот голос слышал. Но ни одного слова седоватый больше не сказал. Он уселся за руль, не спеша, завел двигатель, включил фары, и медленно покатил в сторону Рублевки.

Кудрявый дождался, пока «волга» скроется из глаз, словно мячик, покатился назад к своему джипу и, обежав его вприпрыжку, принялся названивать по мобильному.

– Марысь, Тихий клюнул. Готов выложить лимон. – Закричал он в трубку. И Ерожин, наконец удостоверился, кому принадлежал капризный баритон. Когда и «джип» укатил, сыщик зашагал к дому, постоял возле него, огляделся и достал связку ключей… Песчаная дорожка вела к высокому крыльцу. Петр Григорьевич поднялся по ступеням, отпер входную дверь и очутился в просторном холле. Электричества он зажигать не стал. На маленьком, заваленном яблоками столике пылился остаток свечи в глиняном подсвечнике. Подполковник зажег свечу, взял подсвечник в руки и медленно побрел по даче. С дерева через окно, он гостиную как будто изучил. Но внутри все выглядело иначе. Кроме необъятной гостиной, Ерожин насчитал еще семь комнат внизу и четыре наверху. Неуловимое сходство дачи с городской квартирой, ощущалось сразу. Тот же аскетизм, массивная старомодная мебель, тьма книг в кабинете, фотография погибшей жены в круглых очках, с надписью «Нора» в правом углу и огромная кровать в спальне. Ерожин присел на кровать и принюхался. Ему показалось, что он почуял очень слабый запах тех же духов, что они с Наташей унюхали в спальне городской квартиры академика. Ночную рубашку синего шелка с явным запахом этих духов он тогда конфисковал. Сыщик попытался представить себе женщину, пользующуюся таким парфюмом, и не смог. Собственное предположение, что рубашка найденная им под подушкой в городской спальне и изысканные духи принадлежат бывшему работнику общественного туалета, теперь показалось сыщику сомнительным. Тогда в городе он еще не знал, чем занималась вдова до замужества.

Домой Петр Григорьевич ехал медленно. По дороге он пытался осмыслить полученную информацию. Если наследство, включая дачу и квартиру, досталось вдове, значит продажу дома в Барвихе затеяла она. Тогда какой Марысе звонил кудрявый толстячок? По тону, он докладывал хозяйке о клюнувшем покупателе. Но хозяйку дачи зовут Марина Васильевна. Может быть «Марыся» это ее уменьшительное имя? Нелегко представить себе, что бабу под шестьдесят, молодой человек величал Марысей. Возможно, Марыся хозяйка фирмы, в которой кудрявый толстячок служит. Такое вполне правдоподобно. Вдова поручила продажу дачи фирме. Начальницу фирмы зовут Марыся, а толстячок ее служащий. Если это и так, почему вдова спешит с продажей? На этот вопрос тоже находился резонный бытовой ответ – хочет деньги, вот и продает. И сыщик должен был признать, что его героическое лазанье по веткам, с явным ущербом для брюк и куртки, выглядело, по меньшей мере, глупо. Ничего злонамеренного на даче не происходило. Люди просто осмотрели дом на предмет его покупки, а он, как филин висел на елке. Чтобы делать выводы, надо куда больше знать о вдове и ее знакомых. Единственно, что прибавилось в его следственной копилке, так это цена дачи. Теперь он знал, что вдова академика может стать почти миллионершей. Но не смотря на всю видимую бесполезность своего поведения, у Петра Григорьевича возникло чувство, будто он дотронулся своими руками до ниточки, которая тянется к убийце Кирилла. Странным показалось подполковнику поведение главного покупателя. Человек готовый выложить за дачу пол миллиона долларов, помещение смотреть не пожелал, а все время «смотрин» просидел в кресле гостиной.

«Что-то во всем этом есть. Только у меня слишком мало информации» – Подумал сыщик, и решил, что еще раз наведается в Барвиху днем.

К своему дому на Фрунзенской набережной, Петр Григорьевич подрулил во втором часу ночи. Тихо, чтобы не разбудить жену, он сам открыл ключом дверь и, на цыпочках, вошел в переднюю. На полу белел листок бумаги. Ерожин нагнулся, поднял его и зажег свет в прихожей.

«Милый, мне кажется, что мое общество тебе приелось. Я уехала к папе Алеше в Самару и поживу там некоторое время. Отдохни от моей персоны, и подумай, нужна ли тебе жена». Дальше стояла подпись «Твоя Надя».

Обескураженный супруг прочитал послание и не снимая куртки, плюхнулся на стул. Он еще раз проглядел записку и машинально перевернул листок. На обратной стороне так же имелся текст. Но он был мелким, и Петру Григорьевичу понадобились очки. Он надел их и прочел всего одну строчку. «Доктор физических наук Семен Яковлевич Вишневский ближайший друг покойного академика Понтелеева, на похоронах стоял рядом с вдовой.» Дальше шел номер телефона и адрес Вишневского. Задание, полученное утром от мужа, Надя перед отъездом выполнила.

* * *

В Вильнюсе Фридрих Эдуардович Мюллер бывал не однократно, но в свободной Литве оказался впервые. Самолет старик перенес на редкость легко. Последние годы врачи ему летать не советовали, и профессор путешествовал железной дорогой. Поэтому усаживаясь в кресло самолета, он немного волновался. Но соседство Норы, которая сразу положила свою головку ему на плечо, Фридриха Эдуардовича от тревожных мыслей отвлекло.

– Я немного устала и если ты не возражаешь, подремлю. – Сказала Нора и прикрыла свои синие, бархатные глаза. Мюллер улыбнулся и затих. Все время полета, чтобы не разбудить свою очаровательную приятельницу, он боялся пошевелиться. Чемоданчик профессора с вечерним костюмом, неизменным стеганым халатом, несколькими рубашками и сменой белья, таможня открывать не стала. Нора, вообще, путешествовала только с дамской сумочкой. Им проштамповали паспорта и, пожелав приятного отдыха, выпустили за пограничный барьер. В зале аэропорта, к Норе сразу подошел высокий молодой человек, и широко улыбаясь, поздоровался.

– Знакомься, милый, Это Гундас, мой литовский приятель. Он любезно согласился помочь нам устроиться.

Гундас выхватил из рук профессора чемоданчик и, продолжая улыбаться, быстро пошел к дверям. Нора взяла профессора под руку, и они зашагали следом. Выйдя из дверей аэропорта, Нора остановилась:

– Давай здесь немного подождем. – Предложила она профессору. Через минуту к ним подкатил сверкающий лаком белый автомобиль. За рулем сидел литовский приятель Норы. Он вышел и галантно распахнул перед москвичами заднюю дверцу. Через пятнадцать минут они уже ехали по улицам литовской столицы. Фридрих Эдуардович с трудом узнавал Вильнюс. Новые торговые здание, обилие рекламы, все было другое.

– Господи, это же Пламенеющая Анна. – Обрадовался Мюллер, приметив, наконец, знакомый готический храм. Гундас подвез их к трехэтажному особнячку в старом городе. Ни рекламы, ни светящихся вывесок на фасаде профессор не увидел. Лишь сбоку от массивной двери с зеркальными стеклами имелась маленькая бронзовая табличка «Отель Валенсия». Как только их автомобиль притормозил, зеркальные двери раскрылись, и к ним вышел швейцар. Швейцар был одет в зеленый шитый золотом сюртук и высокую кепку с золотым вензелем. Лицо его оставалось каменным. Суровый страж подъезда забрал багаж из машины и внес его в холл. Профессор вошел за ним, и огляделся. Стойка администратора, мебель и даже дверцы лифта, все было здесь старомодно и шикарно.

– Тебе нравится? – Спросила Нора и на секунду прильнула к Фридриху Эдуардовичу.

– Здесь чудно. – Улыбнулся профессор. Их номера располагались, на втором этаже рядом. Нора показала профессору его покои:

– Если не возражаешь, давай немного почистим перышки и через часик пойдем поужинаем. В этом отеле очень вкусно кормят и есть программа. – Прощебетала она и упорхнула. Мюллер остался один. Он немного постоял, оглядывая новое жилище. Номер, как и холл, отличался старомодным шиком и состоял из прихожей со шкафами для одежды и обуви, и двух комнат, гостиной и спальни. В гостиной имелся письменный стол с телефоном и факсом, два кожаных кресла и такой же диванчик. В углу, рядом с баром и холодильником, Мюллер заметил телевизор с огромным экраном. Телевизор обладал гнездом для видиофильмов, а экран его был повернут так, что изображение можно было видеть и из спальни. Пожилой путешественник открыл чемоданчик, повесил в шкаф свой выходной темный костюм и, с удовольствием разделся. Ванная сияла чистотой и обилием полотенец. На мраморном столике красовались всевозможные бутылочки с шампунями, кремами и разными пенными добавками. Профессор принимать ванную воздержался, а ограничился душем и тщательно побрился. Он уже сегодня брился, но это было утром и в Москве, а сейчас вечер и он в Вильнюсе. Предвкушая ужин с синеглазой красавицей, старик желал выглядеть достойно. Покончив с туалетом, Мюллер облачился в халат, и прилег на огромную кровать, поверх покрывала. Нора обещала зайти через час. До ее прихода еще оставалось время, и профессор решил с дороги немного отдохнуть. Как ни легко он перенес перелет, такой ритм жизни для человека в восемьдесят лет, нельзя назвать обычным. Мюллер сумел пятнадцать минут подремать. Он даже видел сон, но не мог его припомнить.