Текст книги "Наблюдая за мужчинами. Скрытые правила поведения"

Автор книги: Андрей Ястребов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Нужно почувствовать тепло ее тела, чтобы перестать биться в лихорадке непонимания и обреченности. Иначе все бессмысленно. Тебе уже поздно исповедовать романтический культ жертвенности. Разговор сейчас не об искусстве прощаться с жизнью, а об исполнении работы, которая научит жить. Прости, но ты еще неумеха в работном доме чувств. Если ты ее любишь, ты должен относиться к ней так, будто она только что вышла из больницы и больше всех в мире нуждается в опеке и заботе.

Совершенной и дисциплинированной любви не бывает. Ты обязан многому научиться. Ты должен смотреть на женщину и любоваться ее бедрами, ресницами, руками. Она непременно станет самой красивой, счастливой и радостной. Только не стоит обольщаться. Она будет такой до тех пор, пока ты исповедуешь ее как единственный смысл твоей жизни.

Не стоит выбирать женщину по рекламной брошюрке. Обязательно подсунут куклу или дерьмо в красивом целлофане. Деньги здесь слабые помощники. В любви слишком высоки ставки. Когда она переводится на язык коммерческих операций, все становится банальным и очевидным. Выписка из букваря: женщину любят, куклу покупают, часто на распродаже, а там они все с брачком и только умеют произносить: «Должен! Еще! Мало!..» Что же, ты облюбовал себе место в иерархии душевных скорбей. Такое ощущение, что любишь Бритни Спирс, но та хоть петь умеет, а твоя, с нотами капризной гнусавости, знай ладит под фонограмму: «Мало! Еще! Должен!..» Помечтай уж лучше о Бритни – а вдруг выгорит? В любом случае твое чувство гарантированно сникнет, а с твоей певицей потребления перспективы вовсе печальные.

В этом возрасте решается твоя судьба: или ты становишься мужчиной, или завсегдатаем «Детского мира», почетным покупателем игрушек, оснащенным пачкой дисконтных карточек. Если ты инвестируешь себя в такую любовь, то таким образом допускаешь, что Господь мог вложить деньги в какой-нибудь второразрядный банк. Тебе нравится играть с куклами и прочая дребедень? Что же, в недобрый час. Ты сам предпочел вещь в форме вещи и с психологией вещи. Заурядный товар по шоковой цене. Авансы будут глянцевы, но дальше обещаний дело не пойдет. Знаешь, уж лучше купить новые ботинки. С ними хоть поговорить можно, особенно с правым.

Ничего не поделать. Механизм заведен. Скоро бомба отчаяния взорвется.

Первая любовь, как правило, не приводит к чему-нибудь жизнеутверждающему. Да, ты тысячи раз слышал про первый взгляд, после которого любовь навеки… Бывает. Но не со всеми. Поначалу все будет хорошо, даже очень хорошо. Потом тебя посетит тягостное открытие – ты догадаешься: что-то происходит не так. Ты не разберешься, что случилось. Любовь сдохнет, оставив ощущение ностальгии и привкус горечи. Дальше… Поговорим об этом «дальше».

Эпиграфом к любви может быть очень печальная мысль: тот, кого мы ждем, за нами не придет. И дело тут не в том, какой ты или как ты танцуешь, а в том, как ты любишь. Потому что любовь – она как конкурс, который выиграет кто-то один, причем не обязательно самый лучший танцор. Ты должен признать, что желания любить у тебя в избытке, но пока поверь на слово: есть вещи и понятия (любовь, к примеру), в которых ты несостоятелен и некомпетентен.

Конечно же ты будешь вспоминать о первой любви, и станет томительно сладко и тоскливо. Сумеешь ли ты забыть ту девушку? Ответ оптимистический: да! Ты еще не раз встретишь свою первую любовь. Звучит цинично, но что поделать, это жизнь, которая врачует, наказывает, приносит радость, вновь инфицирует тоской и дарит счастье. Возможно, каждая новая влюбленность так или иначе соотносится с нашей первой любовью – эта связь почти очевидна, только если расширить восприятие взаимозависимости настолько, что она будет включать не только рабское, скрупулезное копирование, но и пародию, инверсию, цитатность, стилизацию, положение на новую музыку. Ты полюбишь. Полюбят тебя. Обязательно случится всегда новое счастье… и прочая дребедень.

Причин неудачи в первой любви наберется множество: отсутствие опыта, категоричность, неумение слышать, социальные неурядицы, дурное воспитание, капризы, завышенные ожидания и т. д. Выбирай на вкус любое объяснение или все сразу примеривай к себе. Сейчас речь совсем о другом. Знаешь, в расставании есть очень обидный момент: бывшие любящие начинают поливать друг друга грязью. Это очень некрасиво, дурно, гадко и несправедливо. Вы же любили, так зачем же сейчас бессильно ранить ставшие чужими сердца? Тебе понадобится прощальный текст, который ты поставишь как нужную точку в ненужной любви.

Конечно, тебя так и тянет сказать, что любовь – магнит для притыренных психов. Не надо об этом. Лучше всего произнести что-нибудь из Алана Камминга: «…самое главное, меня убивает сама мысль о том, что когда-нибудь тебя не будет рядом. Потому что мне надо знать, что ты всегда будешь рядом. Ты не волнуйся. Я ничего от тебя не прошу. Не посягаю на твою свободу, не предъявляю каких-то прав собственности, не пытаюсь владеть тобой безраздельно. Просто мне хочется быть уверенным, что ты останешься. Я не хочу обломаться. Не хочу, чтобы нам было больно. И поэтому нам лучше расстаться сейчас, пока все не зашло еще дальше. Потому что чем дальше, тем будет больнее, и все». Согласись, сказано виртуозно – и про любовь, и про то, как больно, и о том, что быть вместе нам не рекомендуется судьбой. Этот ответ выучи наизусть: он тебе в жизни еще не раз пригодится.

Сказать, что любовь не может продолжаться – сделать одну сотую в процедуре расставания, необходимо еще кое-что понять, чтобы окончательно излечиться. Здесь, поверь, следует обратиться за объяснением к Дэниелу Хендлеру: «Все уходят с поляны. Так обстоят дела в любви и в жизни. И в любви, и в жизни мы проводим какое-то время с одними людьми, а потом встречаем других людей, тех, кого до этого даже не знали, и уходим вместе с ними, и оставляем в прошлом все те вещи, что у нас были прежде. Иногда мы оставляем других людей. А иногда уходим из леса и оставляем там людей, чтобы больше никогда их не увидеть. Такое случается каждый день. Каждый день – но никто этого не замечает и не парится по этому поводу…»

Читая все это, ты не будешь верить. Какое там верить! Ты не можешь сосредоточиться, кажется, что у тебя оторвали ноги и руки, вырвали сердце. «Любовь не случилась. По-че-му?!» – пульсирует в голове. Вокруг царит полная темнота. Тут придет удивительное открытие: оказывается, ты можешь перекатываться по полу, плакать и скулить в кромешной тьме, в полном одиночестве. Пока ты перекатываешься и скулишь, позволь продолжить: «А тем временем становится все темнее, причем гораздо быстрее, чем мы думали, и к тому же холоднее, что, впрочем, уже миллион раз случалось раньше.

Истории о любви забыта теми, кто в ней участвовал. Случись вам спросить о ней любого из тех участников, кто до сих пор еще жив, он бы наверняка кое-что вспомнил, но не все. Каждому запомнились какие-то совершенно не связанные между собой детали. С другой стороны, участники этой истории больше не видятся друг с другом. Их образы не посещают друг друга даже во сне. И не важно, куда забредет воображение, – их пути никогда не пересекаются. Они окончательно и бесповоротно распрощались друг с другом.

Каким образом мы с вами что-то забываем? Мы просто уходим прочь с того места – те из нас, кто еще жив. В нашем сердце так мало полян, так мало мест, где ничего не растет поверх того, что произошло раньше. И это тоже любовь».

В качестве резюме: тебе могут разбить сердце, оставить валяться бездыханным на заплеванном газоне, и все равно ты так и не узнаешь, что нужно сделать, чтобы это не произошло снова.

С тобой все понятно – никакие резоны тебя не урезонят: ночные мечты, беспорядочная беготня мыслей, надежда на то, что все как-нибудь случится посчастливее. Смотришь ты на нее – и охватывает тебя прилив восхитительной маниакальности, и завораживает в ней все – от прически до лицемерных клятв. Желательно не смотреть и не слушать, а порассуждать о тайне тайн: что лучше – любить или быть любимым? О, этот траурный лейтмотив печальных песен всех влюбленных!

Если страсть выколет тебе глаза, не торопись изливать душу своей механической возлюбленной. Лучше испусти троекратный вопль ужаса. Отучи себя от нее, сбеги, пока ярмарочная пыль сладострастия не рассеялась.

У жизни такой взгляд, будто она решила дать тебе подзатыльник. Ты станешь похож на испуганный крем для рук. А вообще в этой ситуации о себе уместнее сказать что-нибудь еще более глумливое, чтобы понять, как ты запутался. Пришла пора расплачиваться за недостойное твоей души любопытство к вещам, тебе ненужным. Ты сам внес свое имя в список жертв разрушающей страсти.

Признайся: теперь принципы для тебя существуют от случая к случаю, а у морали нетвердая походка. Ощущение не из самых праздничных: ты стал каким-то гадким, лукавым и пронырливым. Думалось, что ты только развязываешь битву, а оказалось, что она уже проиграна. Ты попал в очень узкий сектор жизни. Здесь маловато места для вольных упражнений или метания молота. Пространства и времени достаточно лишь для написания хокку. Что же, воспользуйся случаем:

 
Осени запах.
С улыбкой принимай
Каждый пинок судьбы.
 

Острые ножницы обстоятельств вырезали саркастический силуэт твоей тоски. У тебя такое выражение лица, будто ты еврейский народ, который бежит из Египта, а впереди еще сорок лет скитаний. Мимика тебя не обманывает ни по настроению, ни по срокам.

Страсть разрушает, такая любовь конфискует душу. А душа-то тебе ой как нужна – она должна приблизить тебя к главным смыслам мироздания. Любовь совершенно не об этом. Это время и труд, не поддающиеся измерению в секундах и граммах. Любовь должна обучить тебя содержать свою душу в опрятности – забота не из легких, но все хлопотное, с душою связанное, стоит того. Душевные расходы всегда окупаются.

Да, еще об одном. Не клянчи у той, что тебя бросает: «Оставь мне хотя бы свою тень». Никогда не задавай себе вопрос: любовь умерла, почему же я жив? Может даже показаться, что тебе ампутировали сердце и ты уже никогда не сможешь полюбить. Не дури: обязательно полюбишь. Ты обязан. Ты должен жить, чтобы испытать новую любовь.

Возможно, через несколько лет ты признаешься вслед за героем Паскаля Брюкнера: «Я женился в двадцать один год, завел троих детей, начал выстраивать завидную карьеру. Короче, натворил глупостей даже раньше, чем все остальные». Потом добавишь: «Сказать по правде, чиновником я стал из автоматизма, а мужем – из-за недостатка воображения». Знаешь, все может сложиться по-другому – и ты скажешь, что нашел единственную в своем роде женщину, которая подарила тебе единственно возможное счастье. Будем оптимистами?! Так держать!!!

Все, с азбукой жизненных наставлений покончено. Только не ленись, не отчаивайся и не отлынивай от любви. Дело касается, как всегда, только тебя, твоей надежды на выживание. И твоей мечты сделать женщину счастливой, а самому стать мужчиной и не превратиться в веселого утопленника.

В будущем может случиться и вовсе дурно, как с героем Курта Воннегута: «Пока я был студентом, случалось мне тешиться туманными надеждами: вот кончу университет, и выяснится, что я получше других умею растолковывать разные важные материи тем, кто слабовато соображает. Ничего из этих надежд не вышло, увы». А может, все сложится славненько, и надежды воплотятся в жизнь. Всякое бывает.

Жизнь диктует главный закон – закон выбора. Он будет похлеще всех прочих: каждый должен выбрать из миллиона вещей те, которые будет любить и о которых будет заботиться. И больше ни о чем. Просто любить и заботиться. Из миллиона вещей – точность предпочтения подскажет душа, если она научилась дышать. А душа – это такая капризная и нежная субстанция, которую нужно причесывать каждое утро, поить молоком надежды, выгуливать по самым прекрасным тропинкам, мыть ей лапки и объяснять все, что происходит вокруг, иногда самыми грубыми словами. Душа – как любовь. Их нужно воспитывать, как себя, и себя нужно воспитывать, чтобы соответствовать им – чудесным, славным и прекрасным. Душа и любовь – это реванш пейзажей мироздания над философскими молотками эмпирики, торжество умолчания над увертками казуистики, пульсирование жизни над безликой смертью.

Каждый из нас гимнаст в воздухе жизни над ареной жизни, погруженной в темноту и неизвестность. Номер добрался до начала, середины – это неважно. Секундная передышка. Трапеция рассекает воздух и возвращается. Надо мобилизовать смелость и талант, чтобы воля не была рыхлой, чтобы руки не соскользнули, чтобы стиль исполнения был легким, а жанр непринужденным. Это тяжелый труд. Как жизнь. Как любовь. Любовь – это когда веришь, что руки не соскользнут с трапеции, а если что-нибудь случится, ты не упадешь в опилки одиночества и отчаяния. Потому что в жизни без страховки нельзя, потому что не следует исполнять номер, надеясь лишь на себя.

Нужен поступок, чтобы жизнь случилась поуютнее. Жениться необходимо хотя бы для того, чтобы поумнеть. Пускай чему-то научит совместность, но не капризный случай и неформулируемые обстоятельства. Семья понуждает думать, а того, кто постоянно думает о чем-нибудь, заставляет додумываться до чего-нибудь, приобретать убеждения, делать выбор. Жениться надо хотя бы для того, чтобы узнать на своем опыте, есть ли жизнь после свадьбы.

В поисках более приятных рекомендаций по вопросу «Что же в молодости следует делать?» обратимся к чеховскому герою – легкомысленному и слабому, как все люди, человеку: «Говорите, пойте… играйте! Не теряйте времени. Ведь канальское время бежит, не ждет! <…> не успеете оглянуться, как наступит старость… Тогда уж поздно будет жить! <… > Вы, друзья, как можно скорее спешите жить… Храни вас бог жертвовать настоящим для будущего! В настоящем молодость, здоровье, пыл, а будущее – это обман, дым! Как только стукнет двадцать лет, так и начинайте жить. <… > Любите, женитесь… делайте глупости. Глупость гораздо жизненнее и здоровее, чем наши потуги и погоня за осмысленной жизнью».

Эту главу следует завершить предостережением 24-летнего Ф. М. Достоевского. В письме к брату М. М. Достоевскому (от 8 октября 1845 года) он обронил мысль: «Вообще говоря, будущность (и весьма недалекая) может быть хороша и может быть и страх как дурна».

Пожалуй, нет, предупреждение писателя как-то не настраивает на оптимизм. Заручимся помощью М. Серрано: «Мир ничего тебе не подарит, поверь. Если хочешь прожить жизнь, укради ее». Звучит по-ницшеански, но ничего не поделать, когда речь идет о твоей смелости начать жить.

Ты еще не более чем мягкая глина, пассивно ждущая скульптора, и в то же время готов подняться на борьбу против чего-нибудь смутного и раздражающего даже при самых ничтожных шансах на победу. Это пройдет. Пусть тебя не покидает другое: стремление создать себя, сделаться человеком, который способен защитить тех, кого любит, тех, кто ему доверит свою жизнь.

Пора перестать нести сомнительную ответственность только за собственную беспомощность. У беспомощности привкус лжи – она отдаляет тебя от жизни. Отгони от себя навязчивый образ романтического беглеца. Остановись, обследуй местность жизни. Сверься с часами надежд: стрелки на циферблате показывают только четверть жизни.

Да, кстати, еще об одном – об «этом самом деле». Тебе некуда девать свою сексуальность, ты думаешь только этим местом, которое диктует тебе, как жить и т. д.; особенно не преувеличивай место секса в твоей будущей жизни. Поверь, по части секса могут быть самые противоречивые мнения. Для одного мужчины – это завтрак, обед и ужин, а для другого, как для героя Курта Воннегута, совсем даже не так: «Вспоминаю споры, возбужденные статьей, которая появилась в одном вызывающем журнальчике. Там подсчитывалось, сколько раз за неделю американские мужчины в постели делом занимаются, – по разным профессиональным категориям подсчеты велись. И оказалось, что тут никому не угнаться за пожарными, те по десять раз еженедельно. А хуже всех университетские преподаватели, эти хорошо, если раз в месяц раскачаются. Посмотрел статейку один мой однокурсник, покачал грустно головой и говорит: «Черт, да я бы все отдал, чтоб поскорей преподавателем стать»».

Жизнь – это выбор. Всегда выбор. Только он. Это понимают все бедолаги, за исключением врожденно слабоумных. «Перед людьми, – размышляет Том Роббинс, – Бог поставил два мешка и сказал: «Выбирай!» В одном мешке лежала колбаса пеперони, а в другом – кусок дерьма. Если бы хватило ума обследовать мешки, помять, понюхать – ведь пеперони на ощупь, по запаху, по весу отличается от экскрементного эквивалента, – то они бы… Однако мешок с дерьмом стоял ближе, не надо было тянуться; или казался меньше, легче нести; или, наоборот, выглядел крупнее, а значит, более перспективным; или они смотрели телевизор и не хотели отвлекаться – хотя те, кто любит смотреть телевизор, как правило, уже выбрали дерьмо; или мешок был окрашен в цвета их любимой команды…» Так или иначе, они выбрали не пеперони.

Сделай правильный выбор. Не разбрасывайся, будь чуть экономным в мыслях и поступках. Стань мудрее в предпочтениях и динамике. А пока запомни только одно: жизнь – это марафонская дистанция. Неразумно расходовать силы на первых двухстах метрах.

Измерение уровня самоактуализации:  публично-гастрономическое времяпрепровождение

Когда 20-летний приглашает девушку в ресторан, он любит рассказывать о том, как часто ходит туда: «Вчера я был в шикарном заведении – серебро, шампанское «Вдова Клико», а потом было так смешно: я как-то неловко пролил соус на пластмассовый столик».

Когда 30-летний приглашает девушку в ресторан, он не может удержаться от гастрономических оценок: «Какой циничный антрекот», «Как глумливо смотрится горчица…»

Когда 40-летний приглашает девушку в ресторан, события, как правило, развиваются с катастрофической быстротой. Красивая, длинноногая девушка, игнорируя условности, бросается к мужчине на колени, страстно целует и выжидательно смотрит; 40-летний смущен и не знает, что делать дальше: в этот момент он обычно просыпается.

Когда 50-летний приглашает девушку в ресторан, он декламирует меню, позиционируя себя как главное блюдо. Девушка часто бывает так удивлена происходящим, что принимается флиртовать со всеми, даже с официантами. Для нее, видимо, возраст ухажера мало чем отличается от профессии.

Орфический задор и печаль заурядности (25–30)

Для самопроверки: «К чувствам будь готов!»

Когда спросят: «А вы любили?», 25-летний с гордой усталостью покажет шрамы на сердце.

Мужчина постарше произнесет многозначительно «О, да!». Просто потому, что «О, да!» звучит так торжественно.

Сорокалетний суетливо бросится объяснять, запутается и переведет разговор на факультативные темы.

Пятидесятилетний отшутится: «И не раз» – и затрусит по своим любовным надобностям. Тот, кто постарше, смолчит: подведет память.

Ключевые слова и понятия

Первые свершения на трудовом поприще. Орфический задор творческих начинаний. Честолюбие.

Кризис самоидентификации и социализации. Скепсис и строптивость. Девиз: «Жизнь… – что-то есть ненужное во всем этом». Приятные объятия инфантилизма. Ощущение собственной гениальности и печаль заурядности. Потребность в наставлении. Опыт самостоятельного выбора. Женитьба. Зарождение чуткости к ближнему. Горестные рыдания по поводу утраты мировоззрения, того самого мировоззрения, которое просто не успело сложиться.

Присвоение возрастного индекса. Личное дело № 25—30

Оглядывает 20-летний человек с вершины надежд долины бренного мира и мечтает – и видит он бескрайние ландшафты и манящие перспективы. И не знает он, что до вершины жизни, исполненной радости и силы, рукой подать, а там уж начинается спуск. Из 25 лет он попадает в западню следующего возраста, на воротах которого начертана мудрость И. В. Гёте: «Молодость – болезнь, которая быстро проходит». Гёте подавляет своим авторитетом, слушать его надо в наглухо застегнутом военном мундире и отдавать честь после каждого звука. Но к Гёте следует прислушаться.

Вот и наступил очередной кризис идентичности. Миновал козий возраст юности, свежий, умышленный, театральный, по Ю. Олеше, «нежно глупый». В настоящем – надежда и сила, впереди – будущее, целые горы будущего. Бурная фуга страсти переполняет. Душа томится, как актер перед занавесом. Кажется, что ты человек, умеющий сочинять оперы, любовь, законы мироздания.

У молодого человека мечтательное лицо. Он мечтает о том, чтобы пришла любовь, чтобы отношения были длительными и серьезными. И лучше – сразу с двумя. Параллельно. Шутка.

Посмотримся в зеркало. Портрет юноши, этого великолепно прекрасного страдальца с чудесно страшной раной в сердце, сменяется образом красивого молодого мужчины с «огнедышащей раной в груди». Ах, как справедливо сказал Ю. Олеша. Не торопись обольщаться. Уже написан «Портрет Дориана Грея». Образец для идентификации стоит на книжной полке.

Молодой человек от 25 до 30 сохраняет некоторые родовые травмы юношества. По инерции он продолжает энергично увлекаться культом собственного гения, верит в неисчерпаемость сил, дарованных природой. Этот возраст нарушает геометрию побуждения и поступка. Не так давно призыв «не верь тому, кому за тридцать» звучал эффектно бунтарски. Теперь человек постепенно подходит к возрасту, которому юношей предпочитал отказывать в доверии. Еще недавно ты демонстрировал инфантилизм как аванс щедрой природы, теперь к неизжитому инфантилизму прибавилась идея реванша: ты с большей страстью жаждешь одержать верх. Но любая победа оказывается свержением самого себя с постамента юношеского самообольщения.

Юноша проигрывает в технике обольщения жизнью, но берет силой, инициативностью, а кто послабее – искренностью. На эти волнения у человека, преодолевшего барьер 25 лет, недостает сил. Почувствовал он как-то себя юным и бодрым, разрезвился, размечтался, загадал перед сном свою будущность, а потом по сюжету Ю. Олеши: ночью «ему приснилось, что молодой человек повесился на телескопе».

Как хочется в этом возрасте довести до совершенства таланты, обретенные несколькими годами раньше, – выглядеть вероломным лицемером, тщеславным хвастуном и грубым циником. Но если раньше за всеми этими масками наиболее проницательные наблюдатели ожидали увидеть лицо человека, рожденного для добра и только прячущего себя под грудами чуждых чувств, то в возрасте 25–30 лет лицедейство перестает сходить с рук. И нашего молодого человека начинают на самом деле воспринимать как грубого охальника и тщеславного мизантропа.

Филипп Делелис глубокомысленно плачет: «В двадцать восемь лет, когда ты уже обязан быть философом, это не так-то просто; а для художника еще намного тяжелее, чем для другого человека».

Не все юношеское следует переносить в молодость.

От чего действительно трудно избавиться, так это от стиля мышления. Мышление молодого человека феноменологично, по инерции отдается предпочтение страстному описанию явлений, об их сущности думается мало.

Личный опыт – не лучшее подспорье для обобщений. Часто молодой человек заявляет себя горячим противником абстрактных идей, он еще не способен к отстраненному философскому композиторству: торжествует принцип количественного накопления впечатлений – редко оптимистических, как правило, трагических. Аналогия становится основой драматургии самовосприятия. Аналогия очень удобна. Описание бесконечной событийности сводится к констатации однообразия. К тем явлениям, которые выходят за пределы трагического самоощущения, применяется не менее спорный комментарий, заимствованный из хрестоматии «Фрейд за шесть часов». Все, что не соответствует эмпирически достоверному и обязательно драматическому, трактуется как иррациональное. Именно по этой причине вновь пробуждается интерес к фантастике и мистике, что позволяет разорвать связи с реальностью и подняться на стихийно символический уровень обобщений.

Приходит понимание: то, что сходило юноше, в новом возрасте воспринимается как знак инфантилизма. И оттого наш герой делается раздражительным, эмоционально больным и серьезным. В 25 лет система ценностей пошатнулась, ориентиры, такие, казалось бы, близкие, желанные, утеряли ясность и пугают. Естественность жизненных впечатлений, однообразие чувственного опыта приводят к экстраполяции памяти о первой, обязательно трагической, любви на дальнейшие чувственные истории. Малость достигнутого в жизненном творчестве, любви удручает, зарождается мысль о собственной ненужности и невостребованности.

В 28–29 лет, почти хором утверждают психологи, стихия чувств обязательно успокоится. Человек на время смирится и затихнет в ожидании следующего кризисного периода.