Текст книги "Граница джунглей"

Автор книги: Андрей Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Выдра повернулся к Осе спиной и пошел к выходу из дворика. Ну, не совсем спиной – скорее, почти спиной. Продемонстрировал Осе неагрессивность и доверие, но все же оставил небольшой угол бокового зрения, чтобы контролировать если не саму Осу, то хотя бы ее тень на стене.

Не зря он так разволновался. Он очень хотел верить, что Оса отпустит его. Но надежды на это было убийственно мало.

Он действительно не стал бы закладывать Осу. Он только хотел уйти и никогда больше не встречаться с ней.

Оса, само собой, так не считала. Похоже, в ее голове произошел основательный сдвиг. Уже во время своей заключительной речи Выдра читал в ее глазах, что она не верит ему. Она хотела завершить эту историю по-своему – убить Выдру, как единственного свидетеля ее преступления.

Тень мелькнула по стене сбоку. Выдра молниеносно развернулся и встретил Осу ударом ноги. Не промазал, въехал ей в плечо, но и особого эффекта не добился, всего лишь выиграл секунду. Впрочем, и это было не мало. Рамблас Космикас – это вам не бильярдный клуб, копов на бульваре хоть отбавляй. Стоит Выдре добраться до улицы, и Оса может забыть о своих намерениях. Вопрос только один – как добраться? До калитки на улицу всего пять шагов, но успеет ли Выдра сделать их?

Не успел. Оса завизжала, прыгнула в воздух «вертолетом» и снесла несчастного Выдру на землю с первого же удара. Дралась она, пожалуй, даже лучше, чем во времена работы на Земле. И эффективно использовала малую силу тяжести – то, к чему Выдра еще не привык. Работала в основном поверху, ногами в голову.

Выдра упал удачно, успел сгруппироваться. Когда Оса с размаху приземлилась и оседлала его, он успел схватить ее за запястья обеими руками. Очень вовремя. Потому что в правой руке Осы был нож.

Несмотря на отчаянное положение, Выдра успел удивиться. Оса с ножом – это что-то новенькое. Оса никогда не любила холодное оружие и не умела с ним толком обращаться. Впрочем, могла и научиться за те годы, что он ее не видел. В самом деле, она уже должна была понять, что справиться с Выдрой в схватке без оружия – дело непростое. Куда проще напасть на него со спины и прирезать.

Все это промелькнуло в голове Выдры за полсекунды. А в следующую половину секунды он вдруг осознал, что Оса попалась. Он поймал ее и держит. А физически он в любом случае сильнее – все ж таки тренированный мужик, не баба какая-нибудь.

– Попалась, Оса? – просипел Выдра, напрягая руки и отводя в сторону острый кончик ножа, мелькающий у самого носа. – Ну что с тобой делать, что? Почему ты не веришь нормальным людям?

– Ты ненормальный, – Оса боролась изо всех сил, напрягала мышцы, пытаясь достать Выдру ножом. – Все лесорубы ненормальные. Ты не выйдешь отсюда, даже не надейся…

Она уперлась ногами в землю, резко выпрямилась – задом вверх, вниз головой, и въехала коленом в многострадальное солнечное сплетение Выдры, усилив удар собственным весом. А потом приподнялась и повторила экзекуцию.

Томас охнул от боли, чуть расслабил пальцы – не выпустил Осу, но все же позволил ножу остро чиркнуть по щеке. Он пытался сопротивляться, ударил Осу по спине коленом, но хорошего удара не получилось. В кишках его тек жидкий огонь, ноги едва слушались, воздух стал вязким и колючим.

– Ты слабак, Выдра. – Оса довольно оскалилась. – Ты хорош только тогда, когда у тебя в руке пушка. Но сейчас у тебя ее нет, кажется? Поэтому я отправлю тебя к ачачилас – ты ведь печешься о них всем сердцем, да? Передай им привет, и скажи, что я принесла тебя им в жертву. Пусть они грызут тебя там, на небе. Счастливого пути, мудак…

А дальше все произошло в одно движение – Выдра не успел и глазом моргнуть. Оса усилила нажим, преодолела защиту Выдры, и нож пошел Выдре в шею. Выдра рефлекторно дернулся назад и в сторону, уперся в землю ногой, перевалился на левый бок, скинув Осу наземь, и вцепился в правую руку Осы обеими руками. Нож продолжил движение, его уже нельзя было остановить, Выдра лишь помог ему, усилив мышечный импульс Осы и придав правильное направление. Нож прошел в миллиметре от кожи Выдры, совершил дугу и воткнулся в грудную клетку Осы – точно в сердце. Амаранта Гуарачи охнула, дернулась в последний раз и умерла.

Вот он – навык, доведенный до автоматизма годами тренировок. Оса попалась на самом простом уходе от ножа. А Выдра влетел не менее крепко – он лежал рядом с только что убитой им женщиной в самом центре Эль-Параисо, на планете, где не действовал закон о защите бывших элиминаторов. Из груди женщины торчал нож, всаженный по самую рукоятку, а по пестрой цыганской блузке расплывалось багровое пятно крови.

– Боже, – прошептал Томас. – Боже милостивый, прости меня грешного. Ты знаешь, что я не хотел, боже…

Он вскочил на ноги, отпрыгнул назад – не приведи господь запачкаться в крови Осы, оставить на одежде улики. Мысли скакали в голове в лихорадочной спешке. Выдернуть нож, стереть отпечатки с рукоятки? Ни к чему это – Выдра не дотронулся до ножа, нож держала Оса, там только ее пальчики. Все выглядит так, словно она сама зарезала себя, совершила самоубийство, и к тому есть все основания – бывший лесоруб, неустойчивая психика, многократно ушибленная голова. Главное – немедленно унести отсюда ноги. Выскочить на Рамблас… Нет, не выскочить – выйти медленно и аккуратно, не привлекая внимания. Выдра умеет это – не привлекать внимания.

Он нагнулся, поднял с земли брошенную Осой розовую маску и нацепил ее на свою перекошенную бледную физиономию. Отлично. Его никто не узнает, не запомнит, он успеет…

Опять не успел. Ачачилас в этот день явно не благоволили к Выдре. Они обиделись на него и оставили без своей помощи.

Едва Выдра подскочил к калитке, как та распахнулась, и в грудь его уперлись одновременно два полицейских шокера.

– Стоять! – рявкнул один из копов. – Руки за голову! Не вздумай дергаться, завалю!

Выдра вздернул руки и увидел, что два полисмена в синих костюмах являются неграми двухметрового роста – как и положено ганимедским копам, – и что там, на бульваре, стоит патрульная машина, приехала по его душу. А дальше его схватили за шиворот, проволокли до стены, уперли лбом в шершавый холодный камень, заставили раздвинуть ноги и немедленно начали охлопывать по бокам, проверяя на наличие оружия.

Оружия у Выдры не имелось, но этого было ничуть не легче.

– За что вы меня? – вякнул он как можно более жалобным голосом. – Я ничего не делал, господа полицейские…

– Не делал? – коповский бас прогремел у самого уха. – Ты вломился на частную территорию. Ты что, читать не умеешь, недоумок? Там на воротах написано «Privado» [13]13
  Частная собственность (исп.).


[Закрыть] – на это ты внимания не обратил? Хозяин сада позвонил и сообщил о тебе…

– Симон, да тут труп лежит! – в голосе второго копа, донесшемся из глубины сада, прозвучали одновременно священный ужас и ликование. – Он тут бабу замочил, ножом прямо в сердце! Ни хрена себе денечек сегодня – третье убийство за смену, и в третий раз бабу пырнули. Все как с катушек съехали!

Полицейский, опекавший Выдру, отреагировал немедленно – схватил его за запястья, завел их за спину, одним движением защелкнул наручники и упер в поясницу Выдры ствол шокера.

Все, дальше можно было не дергаться.

– Я ее не убивал, – сказал Выдра. – Она сама себя. Это самоубийство.

– Во-во, и те двое так же говорили, – флегматично заметил коп. – Все в кровище, а все на девчонок валили – мол, зачем-то напились, для чего-то укололись драгом, а потом почему-то взяли и зарезались. Ты откуда такой заморыш? С Земли, небось?

– Да.

– Имя, фамилия!

– Выдра.

– Не понял. Отвечай четче.

– Выдра! – звонко крикнул Выдра. И тут же получил палкой по затылку.

– Я тебе, недоумок, ясным языком сказал, – пояснил полицейский, – скажи мне имя и фамилию, недоумок. Скажи твои имя и фамилию, недоумок с Земли. А клички свои говори своим дружкам-наркоманам, недоумок.

– Томас Уанапаку, – грустно сообщил Выдра. – Но в паспорте записано именно Выдра. Потому что я индеец, и имею право оформить паспорт на свое индейское имя. Согласно указу правительства Боливии от…

– Все, поехали! – Мощная лапа копа легла на шею, сжала ее могучими пальцами и толкнула Выдру в сторону ворот. – В управлении разберемся, кто ты такой, и зачем девок средь бела дня режешь.

Глава 6

Трудно поверить, но Выдра за всю свою жизнь ни разу не был в полицейском участке, не было такой необходимости. Его, слава богу, ни разу не арестовывали, а прямых контактов с полицией он избегал, как и все лесорубы. Функции полиции и Службы элиминации были четко разделены, но вот элиминаторы были службой секретной, а полиция – нет. Поэтому лесорубы считали себя элитой, высшей инстанцией по сравнению с обычными служаками-копами, грубыми и туповатыми. Люди, работающие в полиции, само собой, придерживались диаметрально противоположного мнения. Поэтому копы и элиминаторы всегда немножко, чуть-чуть, в рамках приличия недолюбливали друг друга.

И все же, окажись Выдра в подобной ситуации на Земле, он бы своевременно и быстро известил тех, кого следует, о том, что является бывшим элиминатором. Само собой, он не стал бы говорить об этом оперативникам, арестовавшим его, но в участке немедленно назвал бы определенный код, и ему дали бы позвонить по нужному телефону, и уже через полчаса он сидел бы в Службе, и рассказывал правду об истории с Амарантой Гуарачи, и ему бы поверили… Сплошные «бы». Здесь, на Ганимеде, все было не так. Выдра знал, что вне Земли все не так, все не по-человечески, но никак не мог предполагать, что вляпается так безнадежно, по самую макушку. На Ганимеде не было Службы элиминации. Более того – земных элиминаторов здесь откровенно ненавидели. Сказать здесь, что он – бывший элиминатор, автоматически означало подписать себе самый жестокий приговор.

Может быть, то, что происходит с Выдрой, и есть проявление злосчастной судьбы бывшего лесоруба? Наказание божье за сотни убитых им, пусть и во имя закона, людей?

Что ему было делать сейчас, что?

– Я ее не убивал, – повторил он в очередной раз. – Я же говорю, мы стояли с ней, разговаривали, а она вдруг достала этот кинжал и собралась себя резать. Ну, само собой, я попытался ей помешать, только как ей помешаешь – она же сильная до осатанения, она каратистка и все такое. Я не успел вырвать у нее нож, она воткнула его себе в сердце…

Допрос шел уже второй час, и Выдра разговаривал уже с третьим по счету копом, в третий раз рассказывал ему одно и то же, а тот даже ничего не записывал – только угрюмо разглядывал Выдру и ковырял спичкой в зубах. Этот полицейский был помельче своих дюжих собратьев, к тому же белый, но никакой симпатии у Выдры все равно не вызывал – сизый его нос и одутловатые желтые щеки говорили о нездоровом образе жизни и пристрастию к бытовым порокам, а маленькие тусклые глазки никоим образом не свидетельствовали о наличии интеллекта.

– Почему вы ничего не записываете? – спросил Выдра, потеряв в конце концов терпение. – Почему не ведете протокол?

– А все уже написано, – лениво отозвался дознаватель. – Протоколы написаны и оформлены, и все из них ясно: то, что вы, гражданин Боливии Томас Уанапаку, сегодня поссорились с гражданкой Ганимеда Амарантой Гуарачи, после чего жестоко избили ее, лишив возможности сопротивляться, а затем совершили убийство посредством холодного оружия. Что рассказано вами во всех подробностях и подписано вами же в соответствии к требованию к протоколам. Похвально, Уанапаку, что вы так быстро и добровольно во всем сознались, и к вам не пришлось применять меры дополнительного воздействия – дубинку, электрический ток и так далее…

Кровь отлила от лица Выдры, он почувствовал дурноту и головокружение. Вот, значит, как это все бывает в тех местах, на которые не распространяется элиминация и любой паршивый коп думает, что может делать все, что придет в его дурную башку.

– Я ничего такого не говорил и не подписывал, – тихо произнес Выдра. – Я прошу вас показать мне протоколы. И если там изменено хоть одно слово показаний, то обещаю вам огромные неприятности.

– Все там в протоколе написано правильно – так, как нам нужно, – усмехнулся инспектор. – И подпись ваша. Ну, пусть не вы сами ее поставили, кому до этого дело? Три года рудников вам обеспечены. И не думайте, что три года – небольшой срок. Вряд ли вы проживете на урановых рудниках больше полутора лет – освободитесь досрочно по причине собственной смерти. Они очень вредные, эти рудники. Конечно, кое-какая противорадиационная защита там есть, но уже через шесть месяцев все заключенные покрываются там вот такими язвами, – инспектор нарисовал пальцем на столе окружность сантиметров в пять, – начинают кашлять, харкать слизью и мочиться кровью. Это называется лучевой болезнью. Заключенные там еле ползают, волочат ноги как зомби. Тем не менее их заставляют работать – нечего с ними церемониться, ведь на урановые рудники попадают только самые закоренелые преступники, гнусные и жестокие убийцы – вроде вас, Уанапаку. Это своего рода эквивалент вашей земной элиминации – только куда более дешевый и естественный, не чета выпендрежному и как-бы-секретному убиванию людей спецслужбой. Чтобы выжить, общество должно избавляться от подонков, господин Уанапаку. Разве вы сами так не считаете?

– Я не подонок и не убийца, – заявил Выдра. – Я невиновен, и суд подтвердит мою правоту. Имейте в виду, я достаточно подкован в юрисдикции, и без труда докажу, что ваши бумажки – лживые.

– Лживые? – дознаватель поднял брови в притворном удивлении. – Уж кому-кому, а не вам обвинять нас в лжи, Уанапаку. Вы и сами – записной враль. Вы профессиональный лгун, только нас вам не провести. Мы тут, знаете ли, тоже не дураки, на общении с преступными элементами не одну собаку съели.

– И что же я вам соврал? – холодно поинтересовался Томас.

– Да практически все. Например, то, что ваша профессия – тренер по спортивной стрельбе. Не желаете ли сообщить, кто вы такой на самом деле?

– Вы читали информацию с моей карты, там ясно указано, что я тренер. Так оно и есть. Вы можете связаться с базой данных ТГУ и проверить это. Можете связаться с Землей, с Боливией. Уверяю вас, вы получите ту же самую информацию…

– Да плевать нам на эту карту! – гаркнул инспектор, резко выходя из полусонного состояния. – На хрен нам эта карта, если в ней можно записать все, что угодно! Мы и так знаем про тебя все, Выдра! И то, что ты бывший элиминатор, мать твою за ногу, и то, что твоя бывшая подружка Оса – тоже долбаный лесоруб. Все мы уже знаем!

– Откуда знаете? – сипло спросил Выдра.

– Да от тебя самого! Ты сам рассказал все как на духу, голубчик. Вы с Гуарачи нагло приперлись на чужую частную территорию и устроили там разборки. Полчаса трепались о своих элиминаторских делах, о всяких спецоперациях и убийствах. И, само собой, все, что вы делали, записывалось видеокамерой. Об этом ты не подумал, профессионал вшивый? Не знаю, как у вас в отсталой Боливии, а у нас здесь современное общество, на каждой частной территории стоят камеры, выглядывают преступных уродов вроде тебя…

– Это не меняет дела, – перебил его Выдра довольно невежливо, но времени для соблюдения этикета не было. – Если у вас есть видеозапись, то вы уже знаете, что Оса напала на меня, а не я на нее. И что в прошлом она подставила меня при операции, и значит, является преступником первой степени, и суд оправдает меня без малейших проволочек…

– Суд, говоришь? – инспектор медленно поднялся на ноги и уперся в стол кулаками. – До суда ты просто не дойдешь, лесоруб – это говорю тебе лично я, инспектор Санхинес. Не будет тебе никакого суда, даже не надейся, потому что, мы, нормальные ганимедские копы, элиминаторов терпеть не можем. Мы вас едим живьем, с тапочками. На части рвем. Не догадываешься, почему?

– Понятия не имею, – в очередной раз соврал Выдра. Знал он, почему. Знал отлично. – Я обычный землянин на пенсии, имею полное право отдыхать где угодно, в том числе и в Эль-Параисо. Какая разница, кем я работал раньше – элиминатором, бухгалтером или официантом? В ваших законах нет ни слова о том, что на Ганимед запрещен въезд бывшим элиминаторам.

– Ты, сукин сын, в курсе, что на Ганимеде запрещена элиминация? – ледяным тоном поинтересовался Санхинес. – И что мы, нормальные люди, жители планеты Ганимед, не желаем иметь ничего общего с вашей фашистской теорией восстановления естественного отбора? Ты об этом в первый раз сейчас слышишь, да?

– Нет, не в первый. Но еще раз повторяю: при чем тут элиминация? Я приехал сюда не работать, а отдыхать. И вообще, я больше не лесоруб, все это в прошлом, я сам хочу об этом забыть…

– Ты классно отдохнул, Выдра: изувечил и отправил в больницу четырех ирландцев, а также пришил Амаранту Гуарачи – гражданку Ганимеда, смею заметить.

– Ирландцы купили лицензию, они сами нарвались. И Оса – она преследовала меня, хотела убить. Она решила, что меня прислали элиминировать ее…

– А ты уверен, что тебя действительно не прислали убить ее?

– Уверен.

– А как насчет Базилио Мидяника и Мейджора Прони? Ты убил их тоже нечаянно? Да, Уанапаку? Всех, кого ты убил на Ганимеде, ты убиваешь нечаянно?

Выдре захотелось втянуть голову в плечи и зажмурить глаза, но он не сделал этого – потому что уважающему себя человеку следует сохранять достоинство всегда, даже в самой безысходной ситуации.

А ситуация была действительно беспросветной, черной, без малейшей надежды на помилование.

Томас элиминировал безумного герильеро Мидяника и эстетствующего бородача Прони – соответственно четыре и три года назад. Пристрелил их именно здесь, в Эль-Параисо. И был еще третий, приятный внешне и словоохотливый сексуальный маньяк Джордж Семитски, которого Выдра убрал аккуратным уколом в левую ягодицу после того, как накачал водкой до беспамятства, но это было в другом городе Ганимеда, в Эль-Милагро, к тому же Семитски умер не сразу, а через четыре недели – как и положено при действии кордамиума, посинел и скончался за минуту от обширного инфаркта. К этому времени Выдра давно слинял с Ганимеда, вернулся на Землю и успел выполнить еще одну неплохую операцию, и заработать за нее тридцать пять тысяч кредов… Похоже, полиция Ганимеда еще не сопоставила визит Томаса Уанапаку на планету и смерть Семитски, но это не имело никакого значения. Просто никакого.

– Я не знаю этих людей, – твердо произнес Выдра. – К чему вы это, господин Санхинес?

– Вот значит как, не знаешь ты ничего… – инспектор побагровел, набычился пуще прежнего, но пока сдерживался от того, чтобы сорваться на вульгарный мордобой. – Тогда я спрошу тебя: как вы на вашей фашистской Земле отнесетесь к тому, что мы будем судить ваших людей по нашим законам, и приводить приговоры в действие, глубоко насрав на то, что вы об этом думаете? Я знаю, как вы к этому отнесетесь – вы на уши встанете, потому что считаете всех, кто чурается элиминации, людьми второго сорта. И еще вот что я тебе скажу: ты облажался, Томас Уанапаку, агент Службы элиминации. Облажался по полной программе. Ты сменил паспорт, назвал себя Выдрой, и решил, что этого достаточно. Но, наверное, есть все-таки в мире справедливость, и ты пришил эту девку, такую же гнусную тварь, как и ты – Осу. И ты попал к нам в руки, и мы моментально прозвонили тебя, и выяснили, что ты и есть тот самый Уанапаку, который находится в тайном розыске нашей планеты уже три года. Ты догадываешься, Уанапаку, что такое тайный розыск? Ты должен понять это сразу, потому что всю жизнь работаешь в секретной службе. Мы знаем, что законы Земли защитят тебя, но мы не дадим им это сделать. Не вздумай снова врать и говорить мне о том, что не знаешь, как на Ганимеде и прочих планетах ближнего и дальнего космоса ненавидят выродков-лесорубов. Ты это знаешь, ты проходил инструктаж, когда тебя посылали в Эль-Параисо с заданием. Мы терпеть не можем, когда элиминаторы гадят на нашей территории. Поэтому, считай, с тобой уже кончено. Завещание можешь не писать – все равно его никто не увидит.

– Меня хватятся, будут искать, – заявил Выдра. – Я только что уволился из Службы, я им еще нужен позарез. Они тут все перероют, но не успокоятся, пока не найдут меня. Вы не знаете, какие у Службы возможности…

– Не гони пургу, Выдра, – коп пренебрежительно махнул рукой. – Ты уже труп, понял? Во всяком случае, официально ты покойник. Оформим акт, что вы с Гуарачи порешили друг друга, что оба откинули копыта, что тела ваши кремированы – у нас, знаешь ли, не принято закапывать усопших, негде это делать, мы всех благородно и аккуратно сжигаем. Отошлем ящички с пеплом вашим родственникам на Землю – золы от Осы с лихвой хватит и на твою урну. А ты завтра же приступишь к увлекательной работенке на руднике. Я тебя пристрою в хорошее местечко, к своему приятелю по кличке Зубодер. Он у нас специалист по бывшим лесорубам – трахает их в очко ломом, обернутым колючей проволокой, заставляет жрать кал и пить мочу. Лесорубы живут у него плохо, но недолго…

Выдра вскочил, перемахнул через стол и схватил копа за горло – тот и глазом моргнуть не успел. Зря эти неумехи сняли с него наручники, он им еще покажет. Только добраться до телефона, один звонок по правильному номеру, и, считай, он спасен…

Мощный электроразряд шарахнул Выдру в живот, Выдра открыл рот, пытаясь вдохнуть воздух, и безвольным киселем стек на пол.

– Придурки вы все-таки, лесорубы, – резюмировал инспектор, болезненно морщась и массируя помятый кадык. – Как есть придурки. Привыкли к своей исключительности, не уважаете никого, кроме себя. А так нельзя. Нельзя так, понял ты, мелюзга?

Выдра слышал его, но ответить не мог.

* * *

Прошло несколько часов. Выдра вполне оправился от разряда шокера и валялся в камере-одиночке, размышлял о жизни прошлой и будущей. По всему раскладу, будущей жизни оставалось с гулькин нос, и Выдра размышлял в основном о том, стоит ли мучаться несколько месяцев и терпеть унижения, или лучше покончить с этим сразу, примкнуть к бесчисленным рядам ачачилас, перейти в разряд духов и стать справедливым судьей на небе. Был еще один вариант: уйти из жизни не просто так, но прихватить с собой на тот свет нескольких плохих людей – к примеру, того же гипотетического Зубодера. Выдра отмел этот вариант сразу – он убивал только по велению закона, и не стоило в конце жизни нарушать собственные принципы. Если ему суждено умереть, то он умрет достойно. Просто так вот получилось – не оправдались его расчеты на то, что он попадет в квоту, в тридцать семь процентов адаптировавшихся после выхода на пенсию элиминаторов.

И все же надежда теплилась в душе Выдры. Мог быть еще один вариант дальнейшего развития событий, помимо двух вариантов смертельных. Мог…

Выдра предполагал, что за нападение на инспектора Санхинеса его отдубасят до полусмерти, однако никто не тронул его и пальцем. Это было неожиданно, это наводило на раздумья и определенные выводы. Как элиминатор первого класса, Выдра был неплохим аналитиком, криминальные ситуации разбирал в уме на мелкие составные, докапываясь до истинных мотиваций. Поэтому он не слишком удивился, когда снова увидел пару клоунов – Никласа и Марко.

Они пришли в камеру в сопровождении все того же Санхинеса. Выглядели они так же живописно, как и при первом своем визите, даже одежду не удосужились сменить. Инспектор смотрелся на их фоне скучно и официально, одутловатая его физиономия выражала явное неудовольствие, и Выдра догадывался, почему.

– Заключенный Уанапаку, встать! – рявкнул Санхинес.

Выдра встал.

– Уанапаку, вы осуждены на три года исправительных работ с отбыванием наказания на урановом руднике Сердос Гросерос. Через полчаса вас отправят к месту отбывания наказания.

– Понятно. Ну и свиньи же вы…

– Молчать! – Санхинес автоматически потянулся к шокеру, оглянулся на Никласа, вздохнул и опустил руки. – Перед тем, как отправлять вас по этапу, я предоставляю вам возможность поговорить с этими уважаемыми господами. Впрочем, если не хотите с ними разговаривать, можете отказаться.

– Я поговорю с ними, – Выдра сухо кивнул головой. – Прошу вас, господа. Слушаю внимательно.

Полминуты прошло в молчании. Никлас и Марко мялись, многозначительно переглядывались, наконец Марко сказал:

– Вы, господин инспектор, того-этого, вышли бы, а? У нас с вашим заключенным конфиденциальная беседа, нам нужна откровенность, а вы его, того-этого, явно пугаете. Покиньте нас буквально на десять минуточек.

Челюсть у Санхинеса просто таки отпала. Растерялся инспектор от наглости клоунов, выкатил глаза и остолбенело уставился на Марко, медленно наливаясь кровью.

– Слышь, инспектор, не подумай, что мы тебя не уважаем, но тебе же человеческим языком сказано – выйди отсюда, – вмешался Никлас. – Нам тут почирикать надо.

– Да вы что? – медленно ворочая языком, произнес Санхинес. – Да вы хоть представление имеете о внутреннем распорядке? Перед вами преступник первой степени, профессиональный матерый убийца, а вы мне – «выйди». Да он вас тут за полминуты по стене размажет, а мне потом отвечай, что не уследил…

– Выдра, ты нас размажешь? – спросил Никлас.

– И не подумаю, – ответил Выдра. – Я миролюбивый, тихий и спокойный пенсионер, а все обвинения в том, что я убийца – бессовестная ложь и беззаконие.

– Понял? – Никлас повернулся к Санхинесу. – Не размажет он нас. Прошу тебя, выйди и постой снаружи…

– Значит, так, – прошипел инспектор, – я прекращаю ваш разговор и требую, чтобы вы немедленно покинули камеру! Под мою ответственность…

– Под ответственность, говоришь? – Никлас покачал головой. – Похоже, ты так ни черта и не понял, омбре. На, поговори!

Он ткнул телефон в руку Санхинесу. Тот, мучительно разрываясь между чувством долга и чем-то еще, остающимся за кадром, припал ухом к аппарату. Молчал полминуты, прислушиваясь, все время меняя окраску физиономии от багровой к бледной и наоборот. Наконец гавкнул: «Так точно, господин генерал!», отдал телефон Никласу и ретировался – молча, избегая встречаться взглядом с окружающими.

– Так-то оно лучше, – удовлетворенно заметил Никлас. – Только ты не надейся, Выдра, что у тебя появился шанс на побег. Не вздумай напасть на нас, потому что там, в коридоре, стоит человек десять жлобов, вооруженных с ног до головы – ждут, видать, когда ты начнешь прорываться с боями. Категорически тебе этого не советую.

– Не вздумаю, – пообещал Выдра и улегся на шконку, единственный предмет мебели в камере. – Присесть вам не предлагаю, ребятки, потому что некуда, даже унитаза здесь нет, как видите. Ну, излагайте, с чем пришли.

– А ты, того-этого, сам не догадываешься? – спросил большой Марко. – Все с тем же к тебе пришли – работенку тебе подкинуть. Видишь, какие мы о тебе заботливые?

– Боюсь, что вы опоздали, – буркнул Выдра. – Потому что меня обвинили в убийстве, и уже приговорили, и через полчаса отправляют на рудник, а там мне быстро придет смерть, потому что местные фараоны, оказывается, до ужаса не любят элиминаторов – даже бывших.

– В этом они, конечно, неправы, – заметил Марко. – Всей вселенной известно, что элиминаторы – классные ребята, веселые, чуткие и гуманные – мухи не обидят. Только вот ты, Выдра, зачем-то прокололся – взял и зарезал тетку. Зачем ты это, а? Некрасиво как-то с твоей стороны.

– Хорош паясничать, – скривился Выдра. – Еще раз повторяю: даже если я соглашусь с вами работать, вы меня отсюда не вытащите. Теперь уже не секрет: несколько лет назад я произвел несколько элиминаций в Эль-Параисо, и местные копы счастливы до глубины души, что им удалось арестовать меня. Если они не сдерут с меня кожу живьем, то будут глубоко разочарованы, более того – свет им будет не мил.

– Есть такие люди на Ганимеде, для которых все возможно, – заявил Никлас. – И эти люди – мы. Не думай, что это легко, Выдра. Копы действительно не отдадут тебя так просто, – Никлас оглянулся на дверь и неприязненно передернул плечами, – это будет стоить нам очень больших нервов, и хлопот, и, само собой, огромных бабок. И эти бабки мы спишем из твоего гонорара, Выдра, сразу предупреждаю. Жизнь, знаешь ли, многого стоит. Но какая-то мелочь – миллион-полтора тебе останется…

– Дело не в деньгах, – перебил его Выдра. – Я хочу улететь с Ганимеда как можно скорее и никогда сюда не возвращаться. Вы заберете меня? Забирайте прямо сейчас, ребята. Предупреждаю: если упустите меня из виду, оставите наедине с этой шушерой хоть на минуту, ничего из ваших планов не выйдет. Они убьют меня сразу же, на месте, при попытке к побегу, и плевать им на вашего генерала, и на всех, кто вас прикрывает…

– Да, ты прав… – Никлас устало потер веки пальцами. – Этого мы как-то не учли, думали, будет проще. Один геморрой с этим Выдрой. Марко, что делать? Его ведь и в самом деле замочить могут.

– Во-первых, я хочу услышать от Выдры, от этого маленького драчуна, будет он с нами работать или нет. Он все еще виляет хвостом, говорит совсем не то, что нам интересно. Наобещает с три короба, а сам попытается слинять…

– Да буду, буду я работать! – рявкнул Выдра. – Неужели не понятно? Куда мне деваться?

– Не, так не пойдет, – Марко недовольно скривился. – Что значит: «Куда деваться»? Ты честно должен отработать то, о чем мы вчера говорили. Отработать от и до, и не просто так, а с душой, с огоньком, можно сказать. В тебе, того-этого, артист должен проснуться, ты должен тронуть миллиарды зрителей, заставить, чтобы они за тебя болели, глотки за тебя драли, денежки на тебя ставили…

– Ох ты боже… – Выдра уселся на шконке и схватился за голову. – Ну что с вами делать, деятели шоу-бизнеса? Марко, ты в самом деле не понимаешь, во что я вляпался? Пока вы меня отсюда не вытащили, о какой работе можно говорить, о каких зрителях? Никлас, ты производишь впечатление более умного. Давай я скажу тебе, что надо сейчас делать…

– Не надо тут командовать, – резко отозвался Никлас, лицо его нервно перекосилось. – В нашей компании не дураки работают, организуют все как надо. Потерпи десять минут, я уже вызвал кого следует. И не паникуй, парень, не дергайся – доставим тебя по назначению в срок, в надежной упаковке. Ты в хороших руках.

В самое ближайшее время Выдра убедился в том, что попал не только в хорошие руки, но и ежовые рукавицы. По его душу в тюрьму притопал взвод секьюрити – группа мужчин столь выдающейся комплекции, что коповские жлобы выглядели на их фоне просто муравьями.

А еще Выдра понял, что означали слова «надежная упаковка». Его в два счета заковали в наручники, в пять секунд уложили в длинный металлический ящик, закрыли и завинтили крышку. Внутри ящика было чуть уютнее, чем в гробу: горела маленькая лампочка – очевидно, для того, чтобы Выдра не сдох от клаустрофобии, стенки были обиты поролоном для мягкости, и откуда-то нагнетался воздух. О том, что происходило дальше, приходилось только догадываться. Догадаться, впрочем, было нетрудно – по штормовой качке, по мощным ударам снаружи и по глухим крикам, прорывающимся сквозь стенки. Судя по всему, громилы из «Солар Тревел ТВ» схватили гроб за ручки, без особого стеснения протаранили им толпу недовольных служителей закона, собравшуюся в коридоре, и помчались на выход, унося добычу с собой. Выдру швыряло на скаку с одной стенки на другую, чувствовал он себя не самым лучшим образом, и все же не мог не оценить рациональности принятого его похитителями решения. Вряд ли они смогли бы протащить его другим способом сквозь строй полицейских, настроенных весьма решительно, и вооруженных не только дубинками, но и кое-чем помощнее.