Текст книги "Дальнобойщики"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Это хорошо, – вздохнул Евгений. – Деньги нам понадобятся, и очень скоро. Намного раньше, чем мы рассчитывали.

Егор насторожился.

– Что такое?

– Сразу же после вашего отъезда приходили люди Лысого, напомнили про должок. Лысый нас торопит.

– Но почему сейчас?! – возмущенно воскликнул Егор. – Ведь был уговор – через полгода. А прошла только часть срока.

Он нервно заерзал на стуле. Дело было серьезное. Лысый шутить не станет. Нож под ребро – и в реку. Только почему он так торопит? Срочно деньги нужны? Вряд ли. Для него это мелочь, так, деньги на карманные расходы. Тогда что? Решил разорить? Это вполне возможно.

– Вот дерьмо! – в сердцах выругался Егор, но тут же спохватился. – Извини.

– Понимаю.

– Сколько на нас еще висит?

– Около тридцати тысяч зеленых.

– Да-а-а. – вздохнул Егор. – Так не насобираем. Если только продать гараж.

– Нет, – решительно заявил Евгений. – Не торопись, может, что-нибудь придумаем.

– Ладно. Попробую переговорить с Лысым.

Некоторое время они обсуждали возникшую проблему.

Постепенно Евгений оживился. То ли близость брата подействовала на него благотворно, то ли жажда деятельности придала ему сил, но он почувствовал прилив энергии.

Перед уходом Егор пообещал:

– Завтра зайду. Поправляйся. За дочь не волнуйся, мы с теткой Ниной за ней присмотрим.

– Егор, ты Катю видел? – неожиданно спросил Евгений.

– Нет, а что?

– И она не знает, что ты в городе?

– Вряд ли.

– Тогда мой тебе совет: прежде чем к ней ехать, позвони.

– Зачем? – удивился Егор, не понимая, куда клонит брат. Евгений в нерешительности замялся. Было видно, что он собирается с силами, чтобы сообщить что-то важное, и сделать ему это не так-то просто.

– Не тяни резину.

– Понимаешь, есть вещи, говорить которые очень тяжело. Даже мне, – он серьезно посмотрел на замершего в ожидании брата. – Но лучше тебе узнать это от меня, чем от других.

– Ты о чем это? – никак не мог взять в толк Егор. – Говори!

– Я видел Катю с одним парнем. – наконец собравшись с духом, сообщил Евгений.

Егор непонимающе пожал плечами.

– Ну и что? У нее много друзей.

– Друзья не обнимаются и не целуются.

Это был неожиданный удар. Внутри что-то оборвалось. Егор почувствовал, как почва уходит из-под ног. Затем он вдруг ощутил безразличие ко всему. Разумом он понимал, что случилась очень неприятная вещь, что она касается его и только его, что будущее и светлые мечты о семейном счастье разлетелись, как зеркало под ударом камня, но никаких эмоций почему-то не испытывал. Была лишь одна пустота.

Он устал.

Внешнее безразличие поначалу удивило и озадачило Евгения. Однако, немного помолчав, он решил, что, может, это и к лучшему. Дома брат все спокойно обдумает и примет правильное решение.

Глава 2

Двумя глотками осушив стакан водки, Егор подцепил вилкой дольку лимона и отправил ее в рот. «Все, хватит, – решил он, с тоской посмотрев на опустевший графин. – Напиваться не буду. Голова нужна ясная. А то утворю еще что, потом жалеть придется.»

По телу прокатилась приятная волна тепла. Он почувствовал, как расслабляются его мышцы. Напряжение, в котором он находился целый день, начало спадать. «Пшеничная» сделала свое дело, ему стало намного легче. Не зря утверждают врачи, что алкоголь в умеренных дозах – лекарство. Конечно, доза – понятие растяжимое. Для одних достаточно и пятидесяти граммов, для других – пол-литровая бутылка является лишь легким аперитивом. Но Егор знал свои возможности и никогда их не переоценивал. Спиртное же рассматривал только как средство для того, чтобы расслабиться или забыться. Сейчас он расслаблялся, снимал стресс.

Достав из пачки сигарету, Егор прикурил от спички и выпустил изо рта густое облако дыма. Сидевшие за соседним столиком мужчина в годах и женщина недовольно покосились на него, но этим и ограничились. Угрюмая бандитская физиономия незнакомца внушала невольное опасение и страх. Мужчина, здраво оценивший спортивную фигуру Егора, видимо, решил, что лучше не связываться. Тем более что в баре курить не запрещалось.

Время тянулось медленно. Часы, висевшие над стойкой, показывали без четверти девять. Прошло только два часа с того момента, как он пришел сюда.

«Подожду еще полчаса, затем поеду, – решил Егор. – Если она в самом деле шашни крутит за моей спиной – убью! Сука! Дрянь!.. Как она могла?! – неожиданный прилив ярости затопил его сознание. – Как она могла так поступить со мной? Почему?» Дать ответы на эти вопросы он не мог. Попросту не находилось разумного объяснения. Ладно бы разлюбила, ушла к другому. Это, конечно, обидно, но, как говорится, дело житейское. Так нет же, за его спиной, исподтишка, как змея.

– Дрянь. – сквозь зубы процедил Егор.

Было нестерпимо обидно, он любил ее. Любил и доверял. Хотел жениться, строил вместе с ней планы на будущее, мечтал.

Переполненный обидой Егор покинул бар и отправился домой, на квартиру, которую они вместе с Катей снимали и где провели немало счастливых ночей. Теперь это место вызывало лишь отвращение. Кто лежал в его постели, пользовался его вещами? Сегодня он узнает ответ.

Было уже десять вечера, когда он поднялся по лестнице и подошел к двери.

Достав ключ, Егор осторожно, стараясь не производить лишнего шума, открыл дверь и вошел. В прихожей и коридоре было темно, это его не обеспокоило. Он прекрасно помнил, где что находится и мог найти любую вещь с закрытыми глазами. Ведь это же была его квартира!

Пахло сигаретным дымом. «А мне в квартире курить не позволяла», – с обидой подумал Егор.

Он тихонько подкрался к приоткрытой двери спальни и прислушался. На фоне звуков спокойной, на восточный мотив, музыки едва-едва улавливались шорохи, тихое постанывание. Были ли они на самом деле или же являлись плодом его возбужденного воображения, он не знал. Но с каждым мгновением они становились все отчетливее и громче. Так ему казалось.

Едва сдерживая желание ворваться внутрь и устроить расправу, Егор стоял, прислонившись к двери, и слушал. «А что если это мне кажется? – засомневался он. – Что если она одна и лежит на кровати, слушает музыку и читает книгу? Что если она ждет меня, скучает, и у нее и в мыслях нет изменять мне? Что тогда? Как по-дурацки буду я выглядеть! Нет. Нужно успокоиться.»

Егор несколько раз глубоко вздохнул. Затем осторожно приоткрыл дверь.

То, что он увидел, заставило его горько пожалеть, что пришел сюда. Ему захотелось провалиться землю, убежать, исчезнуть, но только чтобы ни видеть этого.

Катя! Его маленькая Катенька! Нежная, ласковая, как котенок, страстная, но в то же время по-детски застенчивая. Неужели это она? Нет!.. Нет!.. В это невозможно поверить! Похотливо извивающаяся под своим любовником, кусающая и царапающая в исступлении его спину женщина ничего не имела общего с его маленькой Катенькой. Отрешенный взгляд, искаженное в экстазе лицо принадлежало другой. Чужой!

До боли стиснув зубы, Егор молча наблюдал за происходившей перед ним сценой.

А любовники тем временем продолжали свои игры, с животной страстью отдаваясь друг другу. Их мокрые от пота тела сливались воедино, извивались, изгибались в немыслимых позах, терлись друг о друга. С каждым мгновением накал страстей все усиливался, приближаясь к своему апогею. Стоны сделались такими громкими, что показались Егору криками.

Когда «битва», происходившая на кровати, готова была завершиться, его нервы сдали, и он со всего размаху двинул рукой по двери. Сила удара была огромной, дверь с грохотом распахнулась, стукнувшись ручкой о стену. Стекло треснуло и, расколовшись на несколько частей, съехало на пол.

Перепуганные любовники отпрянули друг от друга и с ужасом уставились на Егора. Катя стыдливо натянула на себя простыню. Ее белокурый партнер, позабыв прикрыть свое возбужденное естество, соскочил с кровати и бросился к одежде.

Одним прыжком Егор подскочил к нему и ударом обутой в тяжелый армейский ботинок ноги в лицо отбросил его назад. Раскинув руки, тот рухнул на спину. Холеное красивое лицо парня залила кровь. Каскад красных брызг оросил белоснежные простыни, грудь и живот девушки.

Оправившись от первоначального потрясения, Катерина исступленно завизжала.

– Заткнись! – рявкнул Егор.

Боязливо съежившись, она прекратила кричать. Губы ее сделались влажными. Крупные слезы катились по щекам. Натянув простыню по самый подбородок, она, словно затравленный зверек, следила за действиями Егора. Весь ужас произошедшего постепенно начал до нее доходить.

– Егор. Егорушка. – взвыла она. – Не надо.

– Успокойся, – Егор бросил ей халат. – Оденься. Потом поговорим.

В этот момент ему стало ясно, что притронуться к этой женщине он больше никогда не сможет, даже чтобы ударить.

– Ты тоже оденься. Смотреть противно, – он ногой пододвинул сваленную в кучу на полу одежду поближе к кровати.

Еще минуту назад, стоя возле двери спальни, Егор думал, что убьет обоих. Но ярость постепенно утихла.

Осталась лишь обида да желание поскорее отсюда убраться. Он увидел достаточно. К чему слова! Они уже ничего не изменят.

– Я не хотел этому верить. В голове не укладывалось, – прохаживаясь по комнате, сокрушенно произнес он. – Никогда не мог бы подумать, что ты на такое способна. Никогда. Я же любил тебя. На все пошел бы ради нашей любви. Ну почему? Объясни мне – почему?

Приблизившись к кровати, он присел на корточки и заглянул Кате в глаза. Их взгляды встретились: тусклый безжизненный взгляд девушки и презрительный взгляд Егора. Она смотрела на него, словно затуманенная.

– Ну скажи, – он схватил ее за плечи и встряхнул. – Скажи мне! Объясни, что тебе еще нужно было?

– Егор. Егорушка. – всхлипывая и глупо улыбаясь, повторяла она.

– Да ответь же!

Его пальцы с силой впились ей в плечо.

– Мне больно.

– А мне как, по-твоему?

– Пусти, мне больно.

Он отпихнул ее от себя, и она повалилась на подушку. Затем поднялась и, растирая плечи, снова села. Слезы уже высохли, но глаза по-прежнему оставались влажными.

– Ты все равно не поймешь.

– Да нет, почему же, попробуй, объясни!

– Давай обойдемся без этого.

Девушка умоляюще посмотрела на него.

Несмотря на переполнявшую его злость, Егор смутился. Он отвернулся и прошелся по комнате. «Нужно уходить, – убеждал он себя. – Уходить, пока не поздно. Ведь, несмотря на все это, я еще ее люблю.» Он замотал головой, отгоняя от себя эту мысль.

– Нет! Я тебя больше не люблю. Ты мне противна, – словно убеждая себя, произнес он вслух.

– Я знаю об этом, – безразлично произнесла девушка. – Нам лучше расстаться. По-хорошему. Так будет лучше.

– Да, лучше. – согласился Егор.

Прохаживаясь по комнате, он заметил на полу пакет, по-видимому выпавший из брюк парня. Подняв и задумчиво подержав его в руке, Егор собирался бросить его владельцу, но тут заметил, как напряглись любовники. Их глаза хищно заблестели. Они неотрывно смотрели на пакет.

– Что здесь такое?

Он развязал узел и заглянул внутрь. Там находились мелкие сухие листочки, тщательно перетертые. Присмотревшись повнимательнее, он присвистнул от удивления. Внутри пакета была конопля. Ее он мог безошибочно отличить от сотен других растений. Насмотрелся в Афганистане на знаменитую травку удовольствий. Запомнил ее на всю жизнь. Не думал, что придется в руках держать ее снова. И где?! У себя дома!

– Не тронь, это мое! – по-звериному оскалившись, дернулся парень. Он вот-вот готов был наброситься на Егора.

– Не вздумай, – предупредил его Шувалов и благоразумно отступил на шаг назад.

– Ты что, к наркотикам пристрастилась? – обойдя вокруг кровати, он приблизился к девушке. – Ты пробовала это дерьмо? Пробовала? – Егор ткнул пакет ей под нос. – Чего молчишь? Пробовала?

– А хоть бы и так! – взвизгнула она и истерично захохотала. – Разве тебе не все равно? – безумные огоньки заплясали в ее глазах. – Если честно, мне плевать на тебя и на то, что ты обо мне думаешь! Мне вообще на всех плевать! – зашипела она, подавшись вперед.

Растрепанные черные волосы падали ей на лицо, прилипали к губам и щекам. Широко раскрытые, раскрасневшиеся от слез глаза смотрели на него с неописуемой злобой. Казалось, она вот-вот бросится на Егора.

– Да ты попросту обкурилась! – догадался он.

– Иди к черту! Проваливай отсюда! Уходи! Я не хочу тебя больше видеть.

С грустью посмотрев на шипевшее на кровати существо, он вздохнул:

– Хорошо. Я уйду. Поговорим позже.

– Нет! Не хочу больше с тобой разговаривать. Видеть тебя не хочу. Никогда! Никогда. Никогда. – голос ее становился все слабее и слабее, пока не превратился в беззвучный шепот.

Она замолчала. Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Взгляд ее стал серьезным и осмысленным. Неожиданно глаза ее снова заблестели, и из них градом хлынули слезы.

– Уходи. Прошу тебя, уходи. – взмолилась она. – Оставь меня. Пожалуйста!

Катерина отвернулась и уткнулась лицом в подушку. Ее хрупкие плечи содрогались от рыданий.

Молча кивнув, Егор сунул мешочек с травкой себе в карман и направился к двери.

– Пакет отдай! – раздался за спиной голос. Егор остановился и обернулся.

– Знаешь, я терпеть не могу наркоманов. А еще больше тех, кто разносит эту заразу, – с расстановкой произнес он. – Я бы заставлял жрать их то, что они продают, пока это дерьмо не попрет изо всех дырок! Ты меня понял?

Парализованный суровым взглядом, как бы подтверждающим, что так оно и будет, парень утвердительно кивнул головой.

– Да, и вот еще что, – подумав, произнес Егор. – Я буду бить тебе морду всякий раз, когда тебя увижу, где бы это ни произошло. Это не из-за того, что ты трахнул мою девушку, и не потому, что ты вонючий наркоман. Я буду бить тебе морду просто так. Ты мне не нравишься.

Егор вышел.

В этом доме ему делать было больше нечего. Теперь все стало предельно ясным. Катерина спуталась с этим наркоманом, а он пристрастил ее к наркотикам. Знакомая до боли картина: сначала – травка, потом – постель. Или, может быть, все произошло наоборот: сначала – постель, а потом для остроты ощущений – несколько затяжек. Но какая, собственно, разница! Так произошло или иначе – это уже не имело никакого значения. Все кончено. Измену Егор оправдывать не мог, да и не хотел.

Глава 3

Полковник Воронин флегматично посмотрел на наручные часы и, подавив желание размять затекшие суставы, поудобнее устроился на жестком стуле с высокой спинкой. Многолетний опыт ожиданий в приемных заставил его усвоить одну простую истину: никогда не проявляй эмоций. Надоело – терпи, душно – терпи, опаздываешь – терпи, затекла спина и сводит ноги – терпи. Только не выказывай недовольства. Сцепи зубы и попытайся изобразить нечто похожее на улыбку. Это будет маленькой победой над пренебрежительным отношением к тебе. Ведь чем выше по рангу чиновник, тем дольше ждешь. Если у своего прямого начальника можешь просидеть пятнадцать – двадцать минут, у начальника твоего начальника – час и дольше, то в министерстве ожидание займет целый день.

В этом отношении сегодня Воронину не повезло. Он находился в приемной уже почти целый час. И хотя мог бы, как бывало раньше, войти в кабинет без приглашения, на этот раз терпеливо ждал своей очереди. У его начальника – генерал-майора Федеральной службы безопасности Семена Федоровича Круглова находился посетитель. Полковник наверняка не знал, кто в кабинете: суровая и неразговорчивая секретарша, прозванная за свой характер «железной леди», как всегда, была непроницаема и молчалива. Однако интуиция ему подсказывала, что разговор ведется там важный.

В который уже раз Воронин обвел взглядом обитую красным деревом приемную, ровные ряды стульев с высокими спинками – остатки старинного гарнитура, сделанного в середине прошлого века. Ходили слухи, что раньше эта мебель находилась в Кремле, возможно даже в приемной самого Берии, и тысячи обреченных, сидя на этих стульях, томились в ожидании решения своей судьбы. Будучи наслышан о пристрастии Круглова к подобного рода вещицам, Воронин охотно верил этим слухам, тем более что историю висевшей в приемной картины – портрета Феликса Дзержинского – он знал очень хорошо. Более полувека она красовалась на самом видном месте в кабинете главы КГБ. Затем, после перемен, перекочевала к генералу Круглову. Совсем не потому, что Семен Федорович являлся отпетым коммунистом, а по причине того, что он считал: историю, какой бы она ни была, нужно уважать.

Размышляя о прошлом окружавших его вещей и о превратностях судьбы, Воронин незаметно переключился на себя. Мысли, как всегда, приходили на ум не самые приятные. Ему уже сорок два года, а он все еще один, без семьи, без детей. И если в плане карьеры маячила реальная перспектива получить очередное звание и занять генеральское кресло, когда Круглов получит повышение, то в личной жизни ему грозила старость в полном одиночестве. С каждым годом боязнь этого, таившаяся где-то глубоко внутри, становилась все острее. Он загружал себя работой, оставлял время только на сон и еду, но и это не помогало. Когда выдавалась свободная минута, мысли о грядущем одиночестве неизменно возвращались. Так было и сейчас.

Прошло еще десять минут.

Услышав тихий скрип отворяемой двери, полковник Воронин встрепенулся. Из кабинета вышел невысокого роста сутулый старик. Редкие седые волосы были аккуратно зачесаны назад. Испещренное глубокими морщинами лицо выражало глубокую боль и печаль. Одет он был подчеркнуто элегантно: идеально подогнанный без единой лишней морщинки костюм, белоснежная рубашка, строгий галстук. Ничего лишнего. Все безупречно. От него за версту веяло ощущением собственного достоинства и превосходством над другими.

Чувствовалась старая закалка. Воронин на дух не переносил подобных людей. К несчастью, в начале своей карьеры ему довелось вплотную с ними столкнуться, и неприятный осадок сохранился на всю жизнь. Такие, как этот, принадлежали к самой верхушке, к элите, жившей в своем собственном мирке, по своим правилам. Все остальные люди для них не существовали. Их называли просто – народ. Безликий безропотный народ.

Или попросту – толпа. А они ей управляли, как пастухи стадом глупых баранов.

Проходя мимо, старик смерил Воронина долгим изучающим взглядом. Это был взгляд человека, привыкшего к беспрекословному повиновению, но в то же время глубоко несчастного. Полковнику стало по-человечески жаль его. Как вымирающий реликт, старик олицетворял собой минувший век, минувшую эпоху.

«Кто он? И что означает его появление у генерала?» – подумал Воронин.

Старик ушел.

– Проходите, Семен Федорович ждет вас, – раздался лишенный всяческих эмоций голос секретарши.

Полковник поднялся со стула и направился к двери в кабинет. Ожидание окончилось.

Генерал Круглов стоял посреди своего просторного кабинета, вся обстановка которого, включая пепельницу и пресс-папье на столе, была строго выдержана в кремлевском стиле тридцатых – сороковых годов. А сам начальник специального отдела ФСБ внешностью напоминал партийного чиновника времен Брежнева: простой строгий костюм-тройка, короткая стрижка, грубоватые, но честные черты лица. Во всем этом не было даже намека на то, чем на самом деле занимался Круглов.

– Здравствуйте, господин генерал. Вызывали? – остановившись у порога, спросил полковник.

Еще сидя в приемной, он понял, что разговор предстоит серьезный, поэтому старался держаться официально, как подчиненный с начальником. Ни малейшего намека на личные отношения.

– Здравствуй, Алексей Петрович, – генерал дружески улыбнулся и, подойдя поближе, протянул руку. – Извини, что заставил столько ждать. Тут такое дело.

Он обнял Воронина рукой за плечи и повел к завешенному красными шторами окну. Там стояли два стула – намного удобнее и изящнее, чем в приемной, но такие же старые.

– Садись, – кивнул Круглов.

Он подошел к столу и через несколько секунд вернулся с громоздкой бронзовой пепельницей в форме перевернутой вверх ногами черепахи.

Взглянув на нее, Воронин отметил, что к полудню генерал выкурил уже восемь сигарет – на три больше его дневной нормы. В пепельнице находилось еще несколько окурков. Судя по маркам сигарет, они принадлежали трем совершенно разным людям. Самые верхние, с серым фильтром – скорее всего старику. Два окурка без фильтра со специфическим оттиском зубов оставил не кто иной, как подполковник Свиридов, возглавляющий экспертный отдел. Принадлежность остальных окурков установить не удалось.

– Закурим? – предложил Круглов, протягивая пачку сигарет.

– Спасибо. У меня лимит.

– Вот как! – генерал вопросительно поднял брови.

– Бросаю курить. Каждые два дня на одну сигарету меньше.

– Получается?

– Тяжело.

Генерал понимающе кивнул. Для того чтобы бросить курить, нужна сила воли, такая, как у Алексея Воронина. А вот ему самому, наверное, это не под силу.

Повертев сигарету в пальцах, он со вздохом сунул ее в рот и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, он спросил:

– Видел старика, что вышел отсюда?

– Да.

– Что ты о нем думаешь?

Воронин пожал плечами.

– Кто-то из бывших.

Генерал одобрительно кивнул.

– Верно. Этот старик – генерал Ткаченко. Слыхал о таком?

– Слышал. Я считал, что он давно умер. Сколько ему?

– Где-то за восемьдесят пять, и, как видишь, он еще довольно крепкий и бодрый, – произнес Круглов. – В свое время генерал-полковник Василий Иосифович Ткаченко курировал спецслужбы, в том числе и КГБ. Фигура очень значительная. Даже сейчас, спустя столько лет, к его голосу прислушиваются. Он еще очень многое может.

Генерал сделал паузу. А Воронин терпеливо ждал продолжения. Предисловие, конечно, очень интересное, но основная часть разговора, ради которого его вызвали в срочном порядке, еще не прозвучала.

– А какое, собственно говоря, отношение к генералу Ткаченко имею я? – задал вопрос он.

Озабоченно сдвинув брови, Круглов долго вглядывался в каждую черту лица подчиненного, пытливо изучая, словно увидел впервые, упрямый взгляд из-под густых русых бровей, тяжелый подбородок, немного выдающиеся на восточный манер скулы.

– Хорошо. – наконец он решился.

Поднявшись со стула, генерал подошел к письменному столу и вынул из ящика зеленую пластиковую папку, туго набитую бумагами.

– Прежде всего я хочу предупредить: дело, которое я собираюсь тебе поручить, очень серьезное. От его исхода зависит многое. Наше повышение в том числе. Согласись, генеральские погоны тебе подошли бы намного больше. Ты их заслужил. Я уже не говорю о том, что в случае удачного исхода твое имя окажется у всех на слуху, о тебе узнают наверху, – увидев, что полковник хочет возразить, генерал знаком руки остановил его. – Знаю. Знаю. Ты хочешь сказать, что тебя политика не интересует. Но поверь мне, человеку, который на этом съел зубы, вся наша жизнь – сплошная политика. Когда-нибудь это может тебе очень пригодиться. Так что сперва хорошенько подумай, а потом решай. В общем, я хочу сказать, это – твой шанс.

Воронин с сомнением покачал головой.

– И Ткаченко в состоянии это исполнить?

– У него осталось много друзей. А должников еще больше.

По тому, как суетливо забегали глаза генерала, Воронин понял, что к числу ткаченковских должников принадлежал и его шеф. Теперь все понятно: долг платежом красен.

– Что за дело?

Круглов протянул папку и пояснил:

– Здесь содержится все, что успели собрать до твоего прихода. Более подробную информацию получишь по ходу дела. В твоем распоряжении будут все доступные средства. Под мою ответственность, – заверил генерал. – А теперь о самом главном. Три дня назад ограбили дачу Ткаченко. Украли три картины, довольно ценные, но не слишком. Грабителей спугнули, и они не успели взять ничего из дорогих коллекций, находившихся в доме. Прихватили только картины. В общем, и шум-то поднимать не из-за чего. Однако самое неприятное в том, что воры застрелили внучку Ткаченко, приехавшую отдохнуть к деду, и охранника.

– Да-а-а. – протянул Воронин. – Дела.

– Вот почему старый генерал поднял всех на ноги. Хочет найти убийц внучки. Картины ему, видимо, нужны постольку-поскольку, а вот внучка. Решил отомстить.

– Сколько ей было лет?

– Двадцать четыре. Настоящая красавица. Была.

– А где ее родители?

– Погибли давным-давно. Ее вырастил и воспитал дед.

«Естественно, по глупости потерять самое дорогое, что у тебя было – тяжкий удар», – подумал Воронин.

– Она работала?

– Нет, она находилась в декретном отпуске.

– У нее были дети?

– Двое. Мальчик – три года, а девочке не исполнилось и одного.

– Они выжили?

– Да, они спали на втором этаже. Грабители не стали подниматься наверх, – пояснил Круглов. – Дурацкое стечение обстоятельств. Если бы девушка их не спугнула, они спокойно обчистили бы дачу и скрылись.

– И тогда Ткаченко не стал бы поднимать весь этот шум из-за каких-то там безделушек, – докончил Воронин.

Генерал кивнул.

– Я думаю, да. Если верить словам, для него они лишь память. Тем более что там не было ничего ценного, только сувениры из прошлой жизни. – Кивком он указал на папку. – Там подробное описание украденных картин, фотографии, заключения экспертов. Самая ценная из них – репродукция полотна Хальбейна, сделанная в пятидесятых годах двадцатого века. Остальные – отечественные картины тридцатых годов. Ничего ценного.

– Значит, хватали первое попавшееся?

– Похоже на то.

– Что ж, выходит, что версия о заказном ограблении отпадает.

– Да, было бы глупо это предполагать.

– А если это заказное убийство? Возможно, все тщательно спланировано и подстроено? – выдвинул очередную версию Воронин. – Заказные нынче в моде.

Однако генерал ее решительно отверг.

– Вряд ли. Во-первых, Людмила Ткаченко в тот вечер не должна была там находиться. Ее появление – чистая случайность. Во-вторых, она домохозяйка, никакой подозрительной деятельностью не занималась.

– А ее муж?

– В настоящий момент находится за границей.

– Чем он занимается?

– Он дипломат.

Получалось, что и эта версия отпадала. Воронин задумался. Слишком много непонятного и практически не за что зацепиться. Утешало одно – убийство не заказное. В противном случае дело грозило обернуться очередным «глухарем». Если при ограблении у воров что-то пошло не так, значит, можно рассчитывать на зацепку.

– Что-нибудь нашли? Улики? Сколько человек работало? – поинтересовался Воронин.

– Как минимум, трое. Возможно, на улице находился кто-нибудь еще. Улик никаких. В тот вечер шел дождь, он смыл все следы на улице.

– А отпечатки обуви, если был дождь, то.

– Дождь начался позже, когда они уже были внутри. Единственная зацепка – это гильзы и пули.

– Ясно. Придется начинать все с нуля, – заключил Воронин. – Мне нужен будет доступ на дачу. Ее обследовали?

– Да.

– Кто?

– Местные оперы.

– Это меня не устраивает. Мне нужны наши спецы. Все по полной программе. И чтобы никто не мешал.

– Ткаченко сказал, что дача в нашем распоряжении. Там будет находиться его доверенный человек, он расскажет, что к чему. Через него будешь держать генерала в курсе.

– Соглядатай, значит. – усмехнулся Воронин.

– Не соглядатай, а помощник, – нахмурился Круглов.

– Это ничего не меняет. А как насчет времени?

– Тут, сам понимаешь, чем быстрее, тем лучше. Если не пойти по горячим следам, можно увязнуть надолго.

– Не хочу, чтобы на меня давили, – предупредил Воронин.

– Знаю. Знаю. Никто на тебя давить не станет. По крайней мере, первое время. А потом. – Круглов развел руками. – Сам видишь, старик из кожи готов вылезти, но достать убийц внучки.

– Мне нужны твердые гарантии.

– В этом деле единственной гарантией может служить твой успех. Больше ничего. Сделай это, и старик будет твоим должником до гробовой доски. Все в твоих руках. Действуй.

«Легко сказать: действуй! – озабоченно думал Воронин, покидая кабинет генерала. – Сожрут с потрохами, если оплошаю. Генеральская внучка! Хм. Сколько шума, сколько суеты! Каждый день сотнями убивают, и никаких спецзаданий. Небось про бедного охранника все позабыли. А у него, наверное, тоже семья, дети, жена плачет.»