Текст книги "Комбат. Восемь жизней"
Автор книги: Андрей Воронин
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Глава 7
Леонид Васильевич вернулся на службу, отпер сейф, пересчитал «для порядку» катушки с разновеликими матрицами. Он был материально ответственным лицом, поэтому ключи от сейфа с мелочовкой хранил в верхнем ящике стола, пристегнутыми к длинной, впаянной туда цепочке. Кроме компакт-дисков, в сейфе хранились пустые флэшки, нераспакованные кабели, маленькие несерьезные наушники. Бахрушин невесело улыбнулся, выбрал обычный CD, на нижней полке – бумажный конверт для него, выложил все это на стол. На конверте написал: «Зернов Кирилл, сорок лет, врач-стоматолог». Подумал и приписал с обратной стороны: «Животные и люди с необычными мордами». Почувствовал в таком заголовке нечто оскорбительное и для себя лично, но переписывать не стал – вызвал по телефону адъютанта, дал поручение собрать завтра к полудню все, что может представлять оперативный интерес. Открыв створку стеклопакета, закурил. Рублев огорчил его просьбой.
«Что ж, из-за баб мы все рано или поздно глупеем, кто на долго, кто на коротко. Вот и Борька попался на этот крючок. И нет бы, простую девочку нашел, молодую, несемейную, – учительница ему, видите ли, понравилась. Замужняя, с ребенком, почти эмигрантка».
К учительницам у товарища полковника был свой, особый счет: дважды он увлекался представительницами школьного дела и дважды терпел фиаско. Первый раз – восьмиклассником, влюбившись в практикантку-физкультурницу, но так и не решившись признаться ей в нежных чувствах. Вторично – курсантом, заглянув на первомайский вечер в педагогическое училище. С этой девчонкой у него могло бы все сложиться, но она нелепо, трагически погибла через месяц после начала романа. Поехала домой на каникулы и утонула в озере. Он долго не знал, обижался, что письма остаются без ответа, собирался «нагрянуть» в недальнюю деревеньку. Ему написала ее старшая сестра, не скоро, после сорока дней. Он даже на могиле ни разу не был…
Недокуренный «бычок» полетел в окно, Бахрушин вернулся на место, подвинул к себе раскрытый ежедневник. Через десять минут – оперативка, потом три рапорта от разных лиц по поводу одного и того же злоупотребления. И, кажется, на сегодня все. Можно будет спокойно полистать профессиональный «Вестник…», изучить новые дополнения к старым приказам, выпить пива и лечь спать. О том, что сегодня День влюбленных, уставший слуга Родины даже не вспомнил.
Утром, после утомительного, бестолкового совещания, Леонид Васильевич обнаружил на столе вчерашний CD – вернули ребята из отдела сбора и хранения информации. Полковник вставил его в дисковод и с удивлением обнаружил несколько разных папок. Начал, естественно, с той, что была обозначена как досье. Все, как он и думал. Зернов Кирилл Николаевич, из служащих, москвич. Ни сам, ни родители, уже почившие, конфликтов с законом не имели. Единственный сын, закончил первый медицинский, работал по распределению. Первый брак со Светланой Ползуновой, взявшей его фамилию, расторгнут десять лет назад. Второй зарегистрирован пять лет назад с гражданкой Белоруссии Еленой Игоревной Пацерка. В первом браке детей не имел, во втором усыновил Пацерку Петра, сына второй супруги. Все члены новой семьи носят фамилию Зерновы. Год назад оставил государственную поликлинику, открыв частный стоматологический кабинет. Имеет лицензию. У налоговой инспекции в должниках не числится. Особые приметы – неравнодушен к женщинам, не брезгует услугами ресторанных проституток. В досье имелось фото – обычное славянское лицо, залысины, глаза серые, нос прямой.
«Против Бориса – не орел», – отметил про себя Бахрушин. Он закрыл эту папку и открыл следующую, безымянную, вернее – названную 1/1. И увлекся. Некорректный запрос про «необычные морды» принес очень интересные результаты. Оказывается, по оперативным сводкам, в лесопарковых зонах столицы трижды встречались «чупакабры»[3]3
Чупакабра – «высасывающая коз» — звероподобное существо, якобы не раз замеченное в Мексике, Чили, Парагвае. Уничтожает домашних животных, высасывая из них кровь.
[Закрыть] – собакоподобные существа с леденящим душу оскалом. Во вложенных файлах имелись отсканированные показания нескольких очевидцев – двух кладбищенских сторожей, одной студентки музыкального колледжа и трех незнакомых между собой пенсионерок. Судя по рассказам этих людей, масть и породы собак были разными: сторожа утверждали, что среди могил бродила овчарка с мордой горгульи; студентка настаивала, что туловище чудовища вполне таксоподобное; бабушкам привиделась дворняга. Но если описание тел животных не совпадало, то голова всем запомнилась одинаково: ярко-красная пасть, истекающая слюной и гнойными выделениями, огромные глаза, вываленный наружу распухший язык. Кроме этого, четверым из шести свидетелей звериный оскал напомнил зловещую улыбку. В отличие от южноамериканской, «наши» чупакабры передвигались на четырех конечностях и имели выраженное сходство с известными породами собак. О сигналах, бесконтактно передаваемых этими существами в мозг, упомянул лишь один из сторожей, очень начитанный и сильно пьющий.
В папке, обозначенной как 1/2, содержался короткий рапорт участкового инспектора подмосковной деревни Гаврилино, составленный по материалам заявления жительницы этой деревни Н. Женщина обратилась в милицию с заявлением о краже – утверждала, что ночью неизвестное лицо или лица похитили с ее личного подворья свинью. Помочь потерпевшей не удалось. Однако спустя неделю местный пьянчуга нашел в дальнем рву, куда заезжие шабашники сбрасывали строительный мусор, свиную голову и сам принес в отделение охраны правопорядка. Голова эта имела странное, рукотворное уродство – верхние губы были вывернуты наружу и закреплены под глазом медицинскими стежками. Нижние губы, наоборот, сшиты, если можно так выразиться, под подбородком. Швы сняты не были. О том, что это пропавшее животное, свидетельствовало ухо, имевшее характерный след от укуса собаки. Соседи поговаривают, что мужичок нашел не голову, а всю тушу, но не побрезговал мертвечиной на закусь.
Но самое странное и необычное оказалось в папке 1/3. Жительница общаги стройкомбината № 3 гражданка Л. принесла в участок заявление, что ее соседка по блоку, гражданка П., будучи беременной, родила прямо в комнате близнецов в присутствии незнакомого мужчины. И тот унес одного из родившихся близнецов в сумке. Роженица вызвала «скорую» лишь после его ухода. Объявила медикам, что на учете в женской консультации не была, но зарегистрировать новорожденную девочку хочет. А рожать ей, дескать, помог отец ребенка, доктор по профессии. «Я отца этих детей знаю, – написано в заявлении, – это гражданин В. Мужчина же, присутствовавший на родах, действительно врач, только посторонний». Дальше шло подробное описание того, как гражданка Л. подсматривала и подслушивала личную жизнь гражданки П., даже проделала для этого специальный «глазок» в перегородке, разделяющей их комнаты. Появление на свет двойни и продажа мальчика неизвестному наблюдались ею воочию.
По делу было проведено расследование, из которого выяснилось, что гражданка П. – счастливая соперница гражданки Л. Акушеры подтвердили, что на месте родов был лишь один послед с остатками пуповины. Именно это стало решающим аргументом в пользу закрытия дела – гражданка П. не смогла объяснить, почему в ее подробном, даже натуралистичном описании нет ничего о втором детском месте, – ведь при рождении разнополых близнецов их всегда два, по одному на каждого младенца. Ее сочли ревнивой фантазеркой, а их общего любовника – рогоносцем, так как на роды мать пригласила настоящего, биологического отца. Кстати, назвать имя этого мужчины гражданка П. отказалась. Гражданка Л., наоборот, утверждала, что случайно встретила человека, унесшего младенца, и запомнила координаты его автомобиля. Участковый, будучи парнем любознательным, номерок «пробил». Владельцем указанного ревнивой гражданкой транспортного средства был Кирилл Николаевич Зернов.
* * *
В среду, пятнадцатого февраля, Комбат проснулся очень рано. Настолько рано, что пожалел будить Сергея для утренней пробежки. Побегут, как обычно, в шесть, а сейчас и пяти нет. Начинать день с сигареты – плохая привычка, но он не удержался. Распахнул настежь окно, присел на подоконник, с удовольствием затянулся. С Андрюхиной Галей был верный уговор: если с пацаном случится беда, просто опасная или непонятная ситуация – звонить в любое время дня и ночи. Раз не звонит – все в порядке.
«Или никого нет в живых», – прокомментировал внутренний голос, который в минуты стресса всегда «просыпался». Неохота поднимать переполох ни свет ни заря, пугать обывателей, – Рублев искренне волновался за судьбу Пети Зернова и женщины, спрятавшей его.
Они ведь не отопрут спросонья – еще дверь вышибу зря, «засвечу явку». Поехать к дому и пройтись мимо? Свет или темнота в окнах ничего не докажут: может, Галя – «жаворонок», а может, и «сова» – будет спать до девяти, когда электричество включать уже незачем. Андрей говорил, что Галя учительница по домоводству, значит, к первому уроку приходит не всегда. Но и для первого еще слишком, слишком рано. Эсэмэску отправить? Не факт, что ответит тот, кому она адресована. Галя может сидеть привязанная к стулу, прикованная к батарее, а «трубкой» воспользуется ее палач или мучитель.
«Спит она, и дети спят», – внутренний голос противоречил сам себе: сначала напугал, теперь успокаивал…
Рука механически потянулась за второй сигаретой, он уже прикурил, но резко затушил и выбросил. Хорош будет бегун после продымленного утра и суперкрепкого чая.
– Нечего делать – читайте молитвы, – кажется, так говорит Сережина Танюша. – Это лишним не бывает. Я вот, когда не нахожу себе места, «Отче наш» или «Богородице, радуйся» повторяю. Успокаивает.
– Так я молитв не знаю и в Бога не верую, – ответил ей как-то Рублев.
– Вера придет, многие в поиске, а тексты – вот, в книжечке, – сказала Танюша и положила на холодильник карманный молитвенник с православным крестом.
Комбат потом с Сережей пытался обсудить эту сильно удивившую его историю. Но сын ушел от разговора. А молитвенник так и остался лежать там, где Танюша его оставила. Когда это было? Месяц назад? Два? Три? Вот они – противоречия между постсоветскими отцами и антисоветскими детьми. Младшие старших молиться учат и думать о душе.
Сейчас книжечка показалась уместной – он открыл первую страничку и зашептал непривычные слова. И немотивированная тревога «отпустила»…
Сын вскочил вместе с воплями китайского будильника, сразу надел спортивный костюм, кивнул Борису. Тот накинул поверх футболки легкую мастерку, и они побежали. Через квартал к мужской компании привычно присоединилась хрупкая девочка. В темноте, расцвеченной светом многочисленных окон, эта троица выглядела вызывающе. Но свои, микрорайонные, уже не оборачивались. Изредка кто-нибудь пытался примкнуть к их неразлучной компании, но долго не выдерживал.
Пока Сережа плескался в ванной, Рублев выставил на стол чай и бутерброды. Сын с аппетитом позавтракал, напомнил, что сегодня вечером помогает Тане делать уборку, и ушел. Комбат сразу набрал Андрея Подберезского:
– Как дела у Гали? Что с Петей?
Тот отчитался по всей форме – никто не беспокоил, ребенок здоров, ест хорошо, спрашивает, где мама.
– Пусть твоя Галя заинтересует его как-нибудь, книжками завалит, поручение даст.
– Она учительница, не хуже нас в детях понимает. Но Петя-то не младенец, его погремушками не отвлечешь. И, как Золушку, не посадишь горох от чечевицы очищать. Ты ему что сказал? К двоечнику побежала. Догадывается небось, пацан что на несколько суток учительницы у отстающих не задерживаются.
– Ладно, сам знаю. Погоди – мобильный звонит. Бахрушин на проводе! Давай ко мне! Жду!
Леонид Васильевич попросил спуститься за диском через пятнадцать минут. Выходя из подъезда, Рублев заметил Подберезского, запирающего свою тачку. Тот тоже увидел командира, понял, что лучше подождать – Комбат не отправится в гастроном, если велел товарищу срочно приехать к себе. Через минуту прибыл Бахрушин. Как обычно, сначала вышел шофер, осмотрелся, заглянул к шефу. Тот пригласил сесть в салон и Рублева, и Подберезского.
– Чутье у тебя, Борис, как у сеттера, – темное это дело, – полковник щелкнул застежками дорогого кожаного портфеля, протягивая компакт-диск. – Но формально зацепок нет. Подумаешь – указала женщина, что Зернов унес ребенка от роженицы. А он скажет – обозналась. Других показаний, кроме твоей исчезнувшей пассии, никто дать не может. Кстати, нашлась она? Весточку какую-нибудь подала?
– Глухо, Леонид Васильевич. Мы с Андреем сейчас и в бывшую поликлинику, и в нынешний частный кабинет к Зернову съездим. Обязательно что-то всплывет. А вы, не в службу, а в дружбу, найдите нам еще одного человечка.
– Сам уже догадался – Алену Игоревну непосредственно. Это может и поболе занять, чем пару часов: приезжая она, гражданство недавно оформила.
Но Комбат просил не об Алене. Его интересовала дочка спонсора, вернее, сам спонсор с семьей – господа Волошко.
Полковник не стал домысливать причины нового интереса Комбата – просто записал очередные координаты и обещал выйти на связь, как только появятся оперативные материалы.
Глава 8
Не почувствовать взгляд голодного самца было невозможно, не расценить его верно – просто глупо. Пока этот парень «без лица» – единственный, кто может ей помочь. Равно, впрочем, как и помешать. Алена медленно разминала кусочек шоколада о нёбо и внимательно прислушивалась к собственным ощущениям. С каждым глотком сока сил прибывало, голова становилась яснее. На самом деле просто заканчивалось действие анестетика.
– Я бы еще шоколадки съела, – мягко проворковала пленница, но Макс отказал.
Он успел сгрызть оставшуюся часть плитки, пока наблюдал за мучительным пробуждением Алены. И соком запил. Как-то не пришло ему в голову, что женщина станет «просить добавки». Не предупреждали его об этом. А жаль – хорошенькая она и не старая еще. Такой томный голосок, и взгляд доверчивый. На кровати, опять же, почти лежит… В юбке… Если по согласию – никто ничего не узнает. Нормальный мужской порыв, регулируемый пока что мозгами, подсказал, что нужно открыть шкафчики, полки, холодильник и найти угощение для дамы.
Алена шарила глазами по всем закуткам, которые обыскивал «замаскированный сторож» – так она мысленно обозначила своего тюремщика. Квартира не казалась жилой, скорее – сдаваемое внаем помещение. Бельевые полки были полупустыми, посуда – разномастной. Вот бар – интересно, стоит ли попробовать спиртное, если найдется? Но в баре хранились отнюдь не виски и джин, а стопка старых журналов. Это стало поводом продолжить разговор.
– Вот жмоты, да? Ни глотка для гостей! Сейчас бы рюмочку ликера! – она говорила вкрадчиво, тянула слова.
Макс про себя отметил обнадеживающий тон девицы – ни слишком взрослой, ни перезрелой она уже не казалась. Взять прямо сейчас силой? Можно схлопотать от шефа, если пленница пожалуется или, не дай бог, искусает или поцарапает. Да и не любил он этого – гнуть бабу к койке. Тем более такую – не соплячку, красивую, растерянную… Глазами хлопает, как кукла с базара, и дышит так возбуждающе. Юбка задралась – не поправляет, хотя могла бы. Рискнуть, что ли, подсесть… А целоваться как? Маску-то снимать нельзя!
– Знаете, я не убегу никуда – голова пока тяжелая. Не смотрите так – да, намекаю, что неплохо бы в гастроном наведаться. Отсюда далеко? Мы же на Голубева? – Алена блефовала, она даже приблизительно не представляла, где находится.
«Замаскированный» рванулся было к двери, но опомнился, остыл…
– Не велено, я вам сейчас кашу буду варить на меду, – протопал на кухню, оставив Алену догадываться, что за безликий двор, заваленный грязным снегом, она заметила через окно, когда поднималась в туалет.
Раздался грохот кастрюль, легкий щелчок, незнакомый голос. Он размеренно наговаривал, как промыть овсяные хлопья, сколько налить воды, до какой кондиции доводить на медленном огне. Две минуты инструкций, новый щелчок, и все сначала…
«Диктофон, – догадалась пленница. Она поднялась, убедилась, что может и стоять, и шагать. Оперлась для верности о стену и двинулась на кухню. – Овсянка так овсянка – лишь бы узнать, где она сейчас и как найти Петю».
Но Макс замкнулся. Перебродивший мужской порыв, им же и задушенный, перерос в злость. Недавно желанная женщина теперь раздражала абсолютно всем – и звуками слов, и доброй интонацией, и необутыми узкими ступнями, затянутыми в глянцевые колготки. Алена почувствовала, испугалась. Она тихо сидела позади колдующего у газовой плиты парня и разглядывала его. Во всем черном, но на форму непохоже. Обычная трикотажная байка – многие старшеклассники носят такие. Брюки – тоже не эксклюзив, стандартные многокарманные штаны, копируемые с военного камуфляжа всеми производителями. Высокие тупорылые ботинки на рифленой подошве, зашнурованные плотно по ноге. Спина широкая, жирноватая – если и занимался спортом, то раньше: такой комплекции для сумо маловато, а для всего остального – с большим избытком. Разве что для шахмат, бриджа или компьютерного геймерства сгодится. В лицо бы ему заглянуть! Не получается. Тогда на руки – за шахматные эти лапы не сойдут. Хотя чего в жизни не бывает…
Кастрюля зашипела, пополз отвратительный запах: овсянка, запузырившись, выбралась из-под закрытой крышки и попала прямо в пламя. Горе-повар грязно выругался, выключил огонь, вопросительно уставился на женщину, которой предназначалась сбежавшая каша.
«Это шанс», – поняла Алена, быстро поднялась с неудобной табуреточки, взяла на раковине большую губку, намочила и полила моющим средством.
– Присядьте, я приберу. Пока все свежее – отмоется легко.
Она уже залила кастрюльку водой, подняла решетку на плите, принялась тереть подгоревшие хлопья. Макс не успел опомниться, как они поменялись ролями – он сидел, а она хлопотала «по хозяйству», ловко исправляя мужской промах.
– Вы мне тапочки не принесете? Или мои сапожки. Все там, у кровати. Пол, знаете ли, прохладный.
Парень буквально рванул в комнату, пару секунд раздумывал и выбрал сапоги – тапки были бы и ему велики, не то что даме. Неловко опустил изящную обувь рядом с Аленой, а у той руки в работе – губка, порошок, рукава закатаны…
Пришлось присесть, прикоснуться к стройным ножкам, обхватить одну своей огромной ручищей, застегивая другой молнию. И снова… Он задержал руки на ее голенях, сопротивляясь желанию скользнуть по шелковистым колготкам выше, на бедра, под юбку.
Учительница в это время боролась с другим наваждением – лицо в маске напротив ее коленей. Но она уже не безоружна – острая металлическая шпилька легко проткнет и трикотаж, и кожу, и глазницу. А промахнется – раздробит кость. Надо только забыть, что там, под маской, человек, возможно – мальчик, каким станет Петька через десяток лет. Если этот, родившийся чуть раньше, уже не убил его…
Она не смогла… И он не решился.
Через десять минут оба ели овсянку с медом, Макс – отвернувшись и приподняв маску.
Потом ей было позволено взять сумочку, валявшуюся в прихожей. Разрешил «замаскированный» сразу – очевидно, уже знал, что там нет ничего опасного для него. И полезного для пленницы тоже – паспорт и кошелек из этой сумки вынули еще в машине.
Алена благодарила Бога, что не взяла греха на душу и парня не покалечила, – недалеко бы удалось уйти без денег и документов.
После каши она чувствовала себя почти здоровой и понимала, что за ней вот-вот явится некто знающий о ее ситуации больше, чем это сексуально озабоченное чмо. На всякий случай уже не разувалась – забралась поверх «ромашек» прямо в сапожках, юбку одернула, колени припрятала углом покрывала, прислонилась затылком к стене. Она чувствовала сильную усталость, видела по солнцу, что день перешагнул за половину. Охранник сидел напротив, скучал. Женщина задавала только те вопросы, на которые ему строжайше запретили отвечать. Нет, не про то, где она и кто ее украл, – про такие он и сам бы догадался. Она интересовалась, что из еды он любит, есть ли дома собака, младший он сын или старший. И откуда только шеф знал, о чем эта стерва будет спрашивать?
* * *
Неприметный «жигуль» умчал полковника Бахрушина на его всемогущую службу. Борис Иванович и Андрюха принимали решения на ходу, бегом поднимаясь в квартиру. Сейчас они «откроют» диск, запомнят координаты рабочих мест Зернова и решат, кто куда двинется. Леонид Васильевич настоятельно рекомендовал прочесть все, что есть на его электронном носителе, и лишь потом составлять план действий. Рублев с досадой подумал, что без товарища он бы сейчас не справился. Плохо едва уметь обращаться с такой простой штукой, как комп. Обязательно надо будет заняться! А сейчас пусть Подберезский блеснет смекалкой – покажет, как считывать с этого диска. Раньше бы товарищ полковник привез стопку печатных бумажек, а сейчас – прогресс! Дисками разбрасывается!
«Брюзжишь, старина! – пристыдил его внутренний голос. – Давно следовало освоить эту современную премудрость. Не трудней, чем стрелять по движущейся мишени или производить захват с удушением».
Андрей тем временем диск открыл, даже сделал какие-то резервные копии с него.
– Смотри, Комбат, вот домашний адрес семьи Зерновых, вот адрес поликлиники, вот частного кабинета. Все неподалеку. С чего начнем?
– Начнем с личных владений. Не говорила мне Алена ни о каких кабинетах. Согласись – жена о легальном рабочем месте должна бы знать. А она только поликлинику называла. Действуем так: проверяем, что за частная стоматология по данному адресочку прописана, потом домой к этому Кирюше движемся. Если нигде никого – поликлиника твоя. Ты, кажется, с медсестрами хорошо ладишь? А зубика на этот случай у тебя не найдется с дырочкой? Или хоть с трещинкой?
– Обижаешь, Комбат! Зубы у меня отличные, лечить нечего.
– Значит, профилактический осмотр будешь заказывать.
Так, перебрасываясь прибаутками, они спустились вниз. Решили ехать по отдельности, каждый на своем авто. Вдруг разойдутся пути-дорожки или одному задержаться придется.
Частный кабинет находился в переоборудованной двухкомнатной квартире на первом этаже многоэтажки. Имел отдельный вход с улицы. Рублев заглянул в подъезд, воспользовавшись неторопливостью полной девочки с собакой. Иначе пришлось бы звонить по квартирам и прикидываться почтальоном или электриком. Внутри дома дверь тоже была, действующая, подписанная – служебный вход.
Комбат помахал дефилирующему по снежку товарищу и попросил остаться в подъезде на случай, если кто-то этим служебным входом решит воспользоваться. Сам придал лицу страдальческое выражение и позвонил. Открыла строгая мымра в белой шапочке и в очках.
– Вы по записи?
– Нет, я знаете, очень врачей зубных боюсь. Но сегодня прижало – надо показаться специалисту. Выбрал вас, вернее – просто мимо проезжал и понял, что судьба меня направила… – Рублев сморщился и прижал к щеке кулак – так, по его мнению, выглядел бы страдающий зубной болью.
Дамочка поджала нижнюю губу, измерила симпатичного великана взглядом, отступила назад:
– Проходите, раздевайтесь!
Прихожая была очень «домашней» – не скажешь, что за стенкой лечат зубы и челюсти. Комбат оставил на вешалке рядом с дамским пальто камуфляжную куртку, подумал – надо ли разуваться. Решил, что не станет садиться в зубоврачебное кресло в носках, и прошел в комнату. Там была устроена настоящая регистратура со стойкой, компьютером, информационными буклетами о правильных зубных пастах. Напротив стояли три кресла, диванчик, журнальный столик. На нем – вазочка с леденцами, бутылка питьевой воды и столбик пластиковых стаканчиков, вставленных друг в дружку.
– Доктор занят, но, как только освободится, посмотрит вас. У него правило: если человек по «скорой помощи» – не отказывать. Первичную обработку проведет, обезболит, а на лечение придется записаться. Скажите пока свои координаты – я начну оформлять карточку.
Пришлось на ходу придумать себе медицинский псевдоним и липовый адрес. Регистраторша внесла данные в компьютер, распечатала листок с заглавием «Консультация». Сумма, проставленная внизу, не удивила, но огорчила. Не каждый «потянет» такие расценки.
– Распишитесь! – положила она перед Рублевым квиток вместе с яркой пластмассовой ручкой.
– После распишусь, мной Кирилл Николаевич и не занимался еще, – буркнул Комбат, играя в сквалыгу. Рвение ассистентки Зернова его разозлило. Щас! Жди, когда он Алениному мошеннику денег отсыплет ни за что! «Стоп, да ты ревнуешь!» – остудил его пыл внутренний голос.
– Кто вами, извините, не занимался? – дамочка продолжала стоять у журнального столика, выпирая из-под плотного халата симпатичными округлостями.
– А разве не Кирилл Николаевич сегодня «у станка»? – искренне поднял брови посетитель.
– Не знаю я никакого Кирилла. Нашего доктора зовут Анастасия Францевна Любчина. В паре с ней супруг – Вилен Казимирович, тоже Любчин, он здесь и хирург, и зубной техник по совместительству. Вы, наверно, путаете наш кабинет с каким-то еще.
Рублев сделал напряженное лицо, стараясь изобразить работу мысли и физическое страдание одновременно.
– А удобства здесь почем? Мне очень надо!
– Туалет бесплатный! – мымра развеселилась, глядя, как трусит крупный, с виду боевой мужик. – В прихожую выйдите, там направо.
Комбат осмотрел совмещенный санузел, красиво отделанный плиткой со смальтой, заглянул в кухонное помещение, подписанное «Стерилизационная». Нет, операционного стола, специального оборудования, места для «выхаживания» прооперированных тут не было. Для достоверности пришлось справить малую нужду, вымыть руки ароматным жидким мылом из закрепленного на стенке дозатора, промакнуть воду бумажным полотенцем. Он вернулся в комнату, нарочито вздохнул, изображая облегчение, принялся рассматривать обложку журнала.
В это время из кабинета вышла девица в строгом деловом костюме, с сумкой-портфелем через плечо. Она сухо попрощалась с улыбчивой полненькой девушкой в белом халате, подошла к стойке для расчета.
– Шура, я вам по сети сбросила объем работ, посчитайте, – голос у докторши был звонкий, почти детский. – Кто у нас следующий? Лазутина? – она стянула плотно облегающие резиновые перчатки и бросила в мусорное ведро.