Текст книги "Шуя и окрестные монастыри (СИ)"

Автор книги: Андрей Рощектаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Рощектаев Андрей Владимирович
Шуя и окрестные монастыри

Шуя и окрестные монастыри

1. Город

Шуя – древний город в Ивановской области, обладающий какой-то загадочной притягательной силой. Кто хоть раз бывал в этих краях (казалось бы, на периферии Золотого Кольца), вряд ли забудет знаменитую колокольню – «царицу» всех русских колоколен! – великолепный Воскресенский собор, а также многочисленные обители, разбросанные по окрестностям. В духовном смысле можно говорить про «Большую Шую» (как говорят про мегаполисы вместе с пригородами): это не просто город, а нераздельный ареал святынь в радиусе 15-20 километров. Здесь действуют 6 монастырей!

Далеко не при всяком, даже более крупном и древнем городе, сложилось такое ожерелье! Почему Бог так отметил именно окрестности Шуи – загадка. Мы можем лишь констатировать факт, но не в силах объяснить промысел Божий.

Первое письменное упоминание о Шуе относится к 1539 г. – в связи с разорением её войсками казанского хана Сафа-Гирея. Но под названием Борисоглебская слобода она существовала уже в XIV веке, когда принадлежала суздальско-нижегородским князьям. Именно из них вышел знаменитый род Шуйских – сама фамилия которых произошла от этого города (он стоит на "шуем", то есть левом берегу речки Тезы).

Без участия Шуйских не представишь себе средневековую историю России. Это боковая ветвь Рюриковичей, знатнейший княжеский род, из которого вышел даже один царь Василий, но династии, в силу обстоятельств Смуты, всё же не получилось. В XVI-XVII веках прославились многие Шуйские. С ними связаны как мрачные страницы истории (например, грабительское боярское правление в малолетство Ивана Грозного), так и настоящие подвиги отдельных лиц. Александр Горбатый-Шуйский был фактическим командующим русской армией при взятии Казани (1552 г.). Иван Шуйский руководил 5-месячной героической обороной Пскова (1581-82 гг.). Михаил Скопин-Шуйский, прожив всего 24 года, стал одним из лучших полководцев в средневековой истории России, сыграл решающую роль в разгроме Болотникова (1606-7 гг.) и Лжедмитрия II (1609-10 гг.).

Правда, мало что в облике современной Шуи напоминает те боярские времена (разве что земляной вал и ров), но город, вне всяких сомнений – исторический.

Как князьям Шуйским, несмотря на всю знатность их рода, не удалось стать царской династией, так и Шуя не стала крупным городом. Правда, и слишком мелкой её тоже не назовёшь. Чуть больше тысячи жителей в XVII веке, почти 20 тысяч – в XIX, около 60 тысяч – сейчас. Не войдя в число первостепенных, определяющих городов русской истории, Шуя сохранила просто колорит старинного уездного центра. И в этом качестве она очаровательна и незабываема.

Новый расцвет древнего города связан с XVIII-XIX веками, когда, наряду с соседним Иваново, он стал главным текстильным центром России. В XIX веке Иваново сравнивали с Манчестером, а Шую с Ливерпулем.

Земли эти всегда были неурожайными, и крестьяне издавна занимались различными промыслами. Из народных промыслов и развилась будущая промышленность, прославившая ивановский край. На деньги шуйских купцов было построено немало церквей, из которых до наших дней в черте города сохранилось 8. А "визитной карточкой" стала грандиозная соборная колокольня начала XIX в.

Больше всего я люблю ездить по России в июле, когда лето в зените, трава в человеческий рост, и древние города расцветают на маршруте, как метёлки иван-чая на лугах. Вдруг среди этих розовых цветочных башенок далеко-далеко, за много километров, видишь бело-златоверхую шуйскую колокольню, которая появляется в поле зрения гораздо раньше, чем сам город.

Это своеобразная Останкинская вышка своего времени. Если б было выражение "столица всех колоколен", относительно шуйской башни его смело можно было бы употребить!

Уездные города XVIII-XIX веков представляли уменьшенную и упрощённую копию губернских. В Шуе эпитет "уменьшенный" можно применить к чему угодно, только не к колокольне. Здесь маленькие двухэтажные дома, маленькие торговые ряды, "маленький Арбат" – центральная пешеходная улочка, – но над всем этим господствует устремлённый в небо более чем на 100 метров золотой шпиль. Как отдалённое напоминание о всевидящем оке Господнем. Такие города поистине "под Богом живут".

Трудно представить себе более головокружительный контраст, чем эта колокольня, возносящаяся, как ракета, над городком с низенькой застройкой. Когда я созерцал её из окна гостиницы, километра за полтора, то все три дня поражался её величавым изяществом – и полным одиночеством. Она меняла свой цвет, в зависимости от времени суток, жила своей жизнью, а город был – сам по себе. Домишки раскинулись под ней, как россыпь гравия под обелиском.

Как огромный сухопутный маяк, колокольня мерцала своей макушкой над морем зелени, и за много километров указывала дорогу к главной святыне – собору Воскресения Христова. В первый же вечер пребывания в Шуе я отправился к нему. Вышел на красивую пешеходную улицу Белова (бывшую Торговую), и тут только понял, что, как ни быстро я шагаю, вон та "туча с бородой" меня опередит. Гроза приближалась стремительно. Колокольня вдруг пронзительно-контрастно забелела на фоне дымящихся высей. Старинные башни всегда как-то таинственно связаны с небом, со всеми переменами в нём – будто регулируют саму погоду.

Работал на перекрёстке небольшой фонтанчик, а наползающая туча нависла так низко, что казалось, сейчас зацепится за его верхние капли. От этой ли символичной встречи воды с водой или от чего другого вдруг хлынул стремительный и сильнейший ливень. Я едва успел спрятаться под ближайшим навесом. К счастью, струи были совершенно вертикально, никуда не захлёстываясь, и можно было просто радостно смотреть и слушать один из красивейших светомузыкальных концертов природы. Праздник, который, кажется, должен продолжаться вечно.

Пусть бегут неуклюже

пешеходы по лужам,

а вода по асфальту рекой...

Пешеходы, действительно, весело бежали под укрытия, шустро ныряли под козырьки и в подворотни. Стремительно рассёк пространство какой-то лихач-велосипедист. От блестящей брусчатки улицы вмиг стали похожи на каналы Венеции... правда, такой высокой колокольни нет даже там!

А вскоре буквально выстрелило солнце, и дождь стал грибным. Понизу туча казалась светло-жёлтой: липовый мёд на фоне чернил. Уже через несколько минут всё кончилось. Радуга застыла, как лук, на который положили стрелу колокольни. Пожалуй, уже лет десять я не видел такой яркой! Это было просто разноцветное пламя, упорядоченный пожар! Он полыхал даже в лужах. "Шуйский Арбат" уходил прямо в радугу.

Лужи всё удваивали. Какой-то калейдоскоп отражений от разноцветных домов преломлялся в каждом метре мокрого тротуара. Летали на фоне радуги голуби. Здешняя улица по соседству с Торговыми рядами всегда была не только людской, но и голубиной магистралью.

Я зашагал дальше и вскоре застыл под сенью ошеломляющей колокольни-колосса. Вознеслась она на 106 метров (правда, треть её роста, 35 м, пришлась на шпиль). На целых 25 метров превысила звонницу "Иван Великий" в Московском Кремле, которая до XVIII в. оставалась непревзойдённой. И по всей России заняла второе место после колокольни петербуржского Петропавловского собора (122, 5 м), а из отдельно стоящих – первое. Местные краеведы даже уверяют, что это самая высокая из всех отдельно стоящих колоколен в мире. Последнее утверждение спорно, но свой резон в нём есть. Дело в том, что в архитектуре западных, готических храмов колокольни, как правило, слиты с собором, венчая его западный фасад. В том же XIX веке до 157 метров были надстроены шпили знаменитого Кёльнского собора – но они составили неразрывное целое с самим храмом. Отдельно стоящие колокольни в католической и протестантской архитектуре вообще довольно редки (Пизанская – одно из исключений, но здешней она уступает в два раза). Так что, возможно, шуйская башня, действительно, уникальна даже в мировом масштабе. Если кому не лень, можно провести сравнительное исследование – чтоб уж окончательно подтвердить или отвергнуть «вселенские претензии» шуйской колокольни.

Строили этот шедевр архитектуры на средства местного купечества целых 22 года: с 1810 по 1832-й. Изначально проект составил итальянский архитектор Маричелли. Газеты того времени писали, что это один из самых гениальных замыслов. Однако «гениальный замысел» не воплотился: в 1819 г. возведённая до 3-го яруса колокольня обрушилась. Убытки составили более 100 тысяч рублей. Тогда губернский архитектор Евграф Яковлевич Петров переработал проект (причём, не только не уменьшил, а даже амбициозно увеличил его!). Строительство возобновилось – и на этот раз результат оказался блестящим.

Часто в литературе, особенно советской, можно встретить имя крестьянина Михаила Савватеева как «народного умельца, сотворившего это чудо зодчества». Но Савватеев был подрядчиком, выполявшим во главе артели конкретные строительные работы; проект же, как видим, составили всё-таки профессиональные архитекторы. Как ни велик соблазн сказать, что простой русский мужик посрамил дипломированного иностранного специалиста, всё же это не совсем так. Творение это безусловно русское и безусловно уникальное – но без «дипломированных» архитекторов (хотя бы и своих!) всё-таки не обошлось. С этим маленьким уточнением, можно сказать, что колокольня – несомненный и заслуженный предмет гордости не только Шуи, но и всей России.

Обилие высоких арок придаёт башне лёгкость, воздушность, необыкновенное изящество. При грандиозных размерах, при колоссальном диаметре основания, она ни в одном ракурсе не смотрится тяжеловесной, подавляющей. Это признак подлинного произведения искусства: гармония пропорций всё гигантское превращает в соразмерное.

Четыре огромных арочных ротонды венчают друг друга, причём, нижняя, прорезанная воротами, служит как бы триумфальной аркой. Безусловно, в этих поясах изящных арок на нескольких уровнях есть что-то от итальянской архитектуры – но только преломившейся под стать русским пейзажам и русским церквям.

Много ассоциаций навевает своим обликом эта колокольня. Круглая многоярусная звонница за несколько десятков лет до неё появилась в Киево-Печерской лавре – но у той куда сильнее чувствуется влияние барокко. Что-то созвучное, пожалуй, легко найти и в колокольне рязанского кремля. Можно долго рассуждать об отдалённых аналогах и влияниях, но ясно одно, что в любом случае здесь возведён безусловный шедевр. И что, при всём контрасте размеров, он поразительно вписался в городской пейзаж. Почти двести лет живёт Шуя под сенью этого чуда. И даже в советское время такую "наглядную религиозную агитацию" не посмели уничтожить. Скорее всего, как раз из-за её размеров: обрушить такую колокольню безопасно для окружающих домов практически невозможно.

Шуйская колокольня стоит особняком в ряду великих. Обычно почти всякое грандиозное строительство имело колоссальное политическое или духовное значение. "Иван Великий" подчёркивал роль Москвы как столицы, а колокольня Петропавловского собора – Петербурга. Огромные звонницы возводились в главных монастырях России, чтоб символически обозначить их духовную высоту. Здешняя колокольня просто не могла подчёркивать политического величия Шуи (которого не бывало никогда!). Не утверждала она и такого духовного значения, которое превосходило бы, например, Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву лавры (их колокольни по высоте уступают шуйской). Она просто стала памятником новой эпохи, когда в глубинке России у купцов-меценатов скопились наконец капиталы, достаточные для создания "чудес". Если она и символ чего-то, то символ расцвета всей отечественной провинции как таковой.

Ансамбль из 12 колоколов соответствовал величию звонницы, на которой они висели. Самый большой был отлит в 1890 г. на средства крупного фабриканта М. А. Павлова в честь спасения Александра III и его семьи при крушении поезда в 1888 г. Весил этот гигант 1270 пудов (более 20 т) и даже провалился в реку Тезу при наивной попытке перевезти его по льду. Самоотверженные шуйские ныряльщики сумели под водой продеть канаты и "спасти" его. После долгих приключений, 19 мая 1891 г., колокол был поднят вручную с помощью нескольких канатов на третий ярус звонницы.

Местные краеведы утверждают даже, что он был седьмым по величине в России. Правда, сопоставляя его вес с достоверными данными о других колоколах (Москвы, Ростова Великого, Звенигорода, Новгорода, Вологды, Казани и др.) можно сделать вывод, что он всё же не входил даже в первую десятку. Но, безусловно, был одним из великих!

Прожил этот колокол-великан всего 43 года. В 1933 г. его безжалостно сбросили – вместе с остальными одиннадцатью. Старожилы долго ещё со страхом вспоминали, как осколки, словно от взрывов, разлетались на огромное расстояние, выбивали окна домов. Жертв не было лишь чудом.

Как ни прекрасна колокольня, всё же не стоит забывать главное – собор, при котором она возведена. Воскресенский храм 1792-98 гг. – один из самых величественных и красивых не только в Шуе, а во всей Ивановской епархии. Сам по себе он очень большой, но, будучи втрое ниже колокольни, буквально спрятался за ней. Надо обойти грандиозное сооружение, чтобы к северу от неё наконец увидеть этот изящный собор, построенный на месте и отчасти по образцу более древнего, XVII века, сгоревшего в 1792 г. Изначально пятиглавый (в традициях храмов Московской Руси), он получил вместе с западной пристройкой 1912-15 гг. ещё три луковки-свечи, которые вознеслись трикирием над входом.

В тот вечер собор ослепительно мерцал многочисленными куполами и окнами, словно весь состоял из искр и звёзд. Что ни шаг, тускнели одни и тут же вспыхивали другие. Этот предзакатный крестово-купольный фейерверк составлял в небе достойную пару радуге. Целая мозаика окон и куполов играла в вечернем небе, рисуя отражённым светом один из самых красивых силуэтов, какие только можно увидеть в Золотом Кольце! Сейчас всё было вдвойне золотым от зари. Гроздь из восьми луковок обеспечивала лишь часть зарева: ниже полыхали зеркалами многочисленные стёкла, которыми так богат этот светлый храм. А из-за большого собора выглядывала ещё "сопутствующая" придельная церковка Николая Чудотворца с одним куполом. Она более древняя: по одним данным 1756 года, по другим – не моложе начала XVIII века.

Вечерняя служба близилась к концу, но собор был ещё открыт, и я вступил под его огромные своды. Гигантской галереей он уходил далеко на восток: сначала обширная и высокая трапезная, дальше – основной объём с двумя стлпами, за которыми ярко золотился большой, изысканный иконостас. А по бокам пространство раздвинули два просторных придела. Да, это был по-настоящему могучий собор, и я помню, как долго-долго обходил его с кадилом священник, казавшийся совсем маленьким. Впечатление было сильнейшим! Воскресенский собор – очень русский и истинно кафедральный по своему величественному и совсем не моложавому облику. От древнерусских интерьеров он отличается разве что обилием больших окон на четырёх уровнях и праздничными потоками света из них. Но эти потоки омывали тёмные от старых росписей стены и типичные для XVI-XVII веков столпы: такие редко встретишь в храмах поздней екатерининской эпохи! По духу этот собор очень напомнил мне наш Благовещенский в Казани (1562 г.).

Это один из тех храмов, в которых можно забыть о времени – из которых никак, ни при каких обстоятельствах не хочется уходить. Вдобавок, здесь великолепная акустика, а хор оказался одним из лучших, какие мне доводилось слышать!

Собор богат и своими местночтимыми святынями. Особенно поразила меня большая икона праведного отрока Артемия Веркольского с частичкой его мощей – самое замечательное из всех изображений этого святого, какие я где-либо видел! Кстати, забыл расспросить про эту частичку: дело в том, что сами мощи св. Артемия в Веркольском монастыре в советское время были утрачены. Как и когда попала в далёкую Шую эта редчайшая святыня?

При переходе из трапезной в основной объём устроены два больших киота со ступеньками. Справа стоит икона Новомучеников Шуйских (о них расскажем чуть позже), слева – почитаемый список Шуйской-Смоленской иконы Божией Матери (подлинник, к сожалению, был утрачен в советское время). Этот образ заслуживает отдельного рассказа.

В каждом древнем городе своя главная святыня. Рано или поздно почти каждый из них вписывал своё имя в историю какой-то важнейшей, знаковой чудотворной иконой – или своими святыми. Шуя прославилась в XVII веке как град Шуйской-Смоленской иконы Божией Матери. В сущности, специально для этой иконы и был построен на народные пожертвования Воскресенский собор.

Часто святыни являлись при трагических обстоятельствах – нашествиях врагов, болезнях, пожарах и т. п. Шуйскую икону написали как обетную – в знак моления всех горожан во время страшной эпидемии чумы 1654 года. Кстати, во время той же эпидемии прославилось немало святынь и в других городах России. Особенно похожа история двух чудотворных Смоленских образов – Шуйского в Шуе и Седмиозерного в Казани. Факт, что люди разных городов в той беде особенные надежды возлагали почему-то на Смоленскую икону, отчасти объясняется тем, что русская армия во главе с самим царём как раз в то время упорно осаждала Смоленск. Во всех храмах ежедневно молились и об избавлении от чумы, и о даровании победы: возвращение древнего русского города было главной задачей уже почти полвека – с тех пор, как поляки его захватили.

Смертность от великой "язвы" 1654 года была колоссальной. Из 1170 жителей Шуи умерло 560. Собравшись вместе, прихожане Воскресенской церкви (стоявшей на месте нынешнего собора), попросили Герасима Иконникова написать копию Смоленской иконы Божией Матери «со всяким благоговением и поспешностию». Он работал неделю. Всё это время прихожане «бодрствовали, постились и молились». В процессе написания случилось чудо: только что нанесённая прорись будущей иконы сама изменилась. Правая нога Богомладенца, согнувшись в колене, поднялась до локтя Его поднятой правой руки – получилось, что Он как бы опирается локтем на колено. Это заметно отличается от традиционного написания Смоленского образа. (Отметим в скобках: не повлияло ли Сказание о Шуйской-Смоленской иконе на то, что говорят в народе о Седмиозерной иконе? В письменном сказании о последней нет ни слова об изменении её облика, однако в Казанской епархии бытует устное предание, что рука Богомладенца сама повернулась. Очень уж похожи судьбы двух образов!)

Когда новосозданная икона была принесена, церковь вдруг озарилась неизреченным светом. Горожане, видя это чудо, стали молиться ещё усерднее. Не сразу, не быстро, но избавление всё же пришло – "язва" миновала. Однако сам Герасим Иконников, словно некий мученик "за други своя", стал одной из её последних жертв. Как указывается в "Сказании": "Иконописцу же Матерь Божия даровала великую милость: Она взяла его к себе в небесные обители, с родителями его и братьями, в числе пяти человек. Все они после исповеди и причащения Святых Таин, постриглись, приняли схиму и потом отошли в вечность".

Уже вскоре после эпидемии списки Шуйской-Смоленской иконы Божией Матери были доставлены в Ярославль (в церковь св. Димитрия Солунского) и некоторые другие города России. Списки, в свою очередь, тоже прославились многочисленными чудесами и стали местночтимыми святынями этих городов. В 1667 г., с благословения Патриарха Иоакима, было установлено празднование новопрославленному образу 2 ноября (ст. стиля), помимо общего празднования Смоленской иконы 28 июля.

К сожалению, подлинник Шуйской иконы, конфискованный в советское время из Воскресенского собора, бесследно пропал. Сейчас главной святыней собора является его почитаемая копия.

До ХХ века в Шуе не было своих канонизированных святых (за исключением Иоакима Шартомского, подвизавшегося не здесь, а в пригородном монастыре). Но в 1922 г. у стен Воскресенского собора произошло событие, существенно повлиявшее на судьбу не только города, но и всей Русской Церкви.

Шла кампания по изъятию церковных ценностей. В великопостный день 15 марта многие жители Шуи сошлись на мирную акцию в защиту Воскресенского собора от разграбления. Власти были настроены непримиримо и послали сначала конную милицию, а затем затребовали отряд в 40 красноармейцев с пулемётами... "Всё равно умирать – умрём за Божью Матерь!" – говорили люди и не расходились. На великую колокольню забрались дети и забили в колокола.

Красноармейцы открыли огонь – сначала поверх голов, потом по людям. 4 человека были убиты, около 20 ранены. Начались массовые аресты. Схватили даже 9 детей – в основном тех, что били в колокола.

Всего в защите храма участвовало, по разным оценкам, от 3 до 6 тысяч человек – огромное число, учитывая тогдашнее небольшое население Шуи. После нескольких предшествующих лет тотального красного террора эта акция, безусловно, говорит о высочайшем гражданском мужестве людей, готовых даже ценой жизни защищать то, что для них свято.

Иногда в истории внешне незначительные события невольно становятся катализаторами могучих процессов. Большевики сами постарались придать максимальную, всероссийскую огласку ими же устроенной бойне – разумеется, представив всё в виде "мятежа" верующих. Так что шуйский инцидент 1922 г. стал поистине историческим по своим последствиям: как поджог рейхстага нацистами или убийство Кирова по заказу Сталина...

Нужен был повод для масштабного наступления на Церковь – для ареста Патриарха, десятков иерархов и тысяч простых верующих, – и вот этот повод 15 марта 1922 г. нашёлся.

Происшествие в Шуе обсуждали, нимного-нимало, на закрытом заседании Политбюро, и уже 19 марта Ленин пишет своё знаменитое письмо под грифом "Строго секретно..." Что тут скажешь? Даже в наше время немало людей, искренне считающих, что гуманнейшего Ильича подло оклеветали "проклятые демократы" в "лихие девяностые". Оцените же этот документ эпохи – такие вещи полезно почитать. Хуже, чем сам Ленин, Ленина, по-моему, уже никто никогда не скомпрометирует:

Строго секретно. Просьба ни в коем случае копий не снимать.

Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий...

Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления...

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей. Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, совершенно немыслимы...

Если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый короткий срок...

Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий...

Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать".

То, что зверства в отношении Церкви люди "не забыли в течение нескольких десятилетий" – это Ленин как в воду глядел. А тезис "расстрелять чем больше, тем лучше" на практике вылился в более чем 10000 смертных приговоров только за 1922 год. Было изъято и продано за границу церковных ценностей на 2,5 миллиарда рублей (в спешке продавали дёшево, многие драгоценные изделия переплавляли и перевозили за рубеж слитками), а вот на помощь голодающим из них пошёл... 1 миллион. Да-да, менее одной двухтысячной части! Голод ведь был только поводом...

Относительно событий в Шуе было привелчено к суду 19 человек. Четверо приговорены к расстрелу, остальные – к разным срокам заключения (в последний момент одному из четырёх, Похлёбкину, заменили расстрел на 5-летнее заключение). Неожиданно председатель ВЦИК Калинин предложил помиловать приговорённых к смерти. Но Ленин, Троцкий, Сталин и недавно введённый в ЦК по инициативе Сталина Молотов дружно подняли руки за расстрел. Что ни говори, неудобные результаты голосования для современных сталинистов, пытающихся противопоставить своего патриотичного и чуть ли не "православного" кумира "антирусскому" интернационалисту Троцкому. Кстати, репрессированные впоследствии Рыков, Томский и Каменев голосовали за помилование, но остались в меньшинстве.

10 мая 1922 г. приговор был приведён в исполнение. В 2000 году Юбилейный Архиерейский Собор РПЦ причислил к лику святых 7 новомучеников Шуйских: четырёх убитых во время самой бойни 15 марта и троих расстрелянных. Вот их имена: священники Павел Светозаров и Иоанн Рождественский, миряне Пётр Языков, Николай Малков, Авксентий Калашников, Сергей Мефодиев и девица Анастасия (к сожалению, фамилию последней установить не удалось).

В 2007 г. в центре площади Зелёной, у подножия колокольни, был поставлен символический памятник всем новомученикам Российским ХХ века. О многом могла бы рассказать сама колокольня, если бы, по словам Христа, её "камни возопили", ведь это место самой настоящей духовной гражданской войны! Одной из её знаковых битв. В маленькой, провинциальной Шуе сошлись и невидимыми фронтами два мира. Великая колокольня стала свидетельницей трагедии, по реальным масштабам несравненно превосходящей небольшое количество убитых и пострадавших в тот день.

Может быть, Шую (в смысле нарицательном) можно назвать одной из ступенек Голгофы ХХ века.

Разорение шуйских святынь продолжалось и после 1922 г. Снесли до основания Спасский собор и огромный храм Всехсвятского единоверческого монастыря. Изуродовали до полной неузнаваемости Крестовоздвиженский собор метрах в 150 от Воскресенского – а ведь, судя по фотографиям, это был самый красивый в городе храм: идеальное, совершенное пятиглавие и изумительная шатровая колокольня.

После этих потерь облик Шуи сильно обеднел: она перестала быть таким роскошным "лесом церквей", как другие города Золотого Кольца. Храмы сохранились в её застройке лишь разбросанными малыми островками. Слава Богу, что главный "остров" и главный маяк – Воскресенский собор и колокольня, – по-прежнему видны почти со всех концов. Впрочем, и их не миновало разорение – снос крестов и куполов. Очевидцы вспоминают, что при попытке снять кресты с колокольни двое вызвавшихся энтузиастов сошли с ума. Один из них, зацепившись за шпиль, висел несколько дней, жутко вопил и махал руками. Это было воспринято как настоящее знамение всеми жителями города: Бог поругаем не бывает.

Восстановлен был собор практически из руин в 90-е годы. С 1991 г. он действует и как главный городской храм, и одновременно – как подворье Николо-Шартомского монастыря.

Что ещё можно увидеть в городе кроме Воскресенского собора и колокольни?

Отстояв на следующее утро праздничную службу Рождества Иоанна Предтечи, я отправился в прогулку по центру старого городка.

Буквально в сотне метров от Воскресенского собора, по той же улочке Театральной, стоял обезглавленный остов другого большого храма. Уже упомянутый Крестовоздвиженский собор 1693 года – самая древняя из сохранившихся церквей Шуи, хотя сохранность эта весьма относительная. Единственный в городе архитектурный памятник XVII века. Судя по старинным фотографиям, до разорения это было настоящее чудо, без всяких преувеличений! Дореволюционную Шую просто невозможно без него представить.

Это наиболее классический для XVII века силуэт изящнейшей белой церкви с пятью главами и тонкой шатровой колокольней (колокольню тоже снесли, и теперь в Шуе нет ни одного каменного шатра). Приделами этой большой церкви были Тихвинский и Борисоглебский. Последний – в честь более древней, когда-то стоявшей здесь церкви, от которой, очевидно, и произошло первое «доисторическое» название Шуи – Борисоглебская слобода. Ежегодно рядом с Крестовоздвиженским храмом проходила известная во всей округе Борисоглебская ярмарка.

Главной святыней прихода была прославившаяся многими чудесами, редчайшая Кипрская икона Божией Матери, написанная в XVII веке преп. Иоакимом Шартомским (см. о нём во II части очерка).

Да, когда-то эту маленькую улочку осеняли с двух концов сразу два великолепных пятиглавых храма в стиле Московской Руси: Воскресенский и Крестовоздвиженский. "Между ними" поместилось всё XVIII столетие – но вот вкусы и стили той эпохи, на удивление, обошли Шую стороной. В этом любопытнейшем городке, как ни странно, памятников барокко не встретишь нигде! Здесь задержавшийся (как и всюду в провинции) посадский стиль XVII века сразу, без паузы, сменяется классицизмом. А позже – нарядной кирпичной эклектикой рубежа XIX – ХХ веков.

С Театральной улицы я снова вышел на пешеходную Белова. Здесь особенно интересны два одинаковых, словно отражённых друг в друге корпуса Гостиного двора с фронтонами и колоннами. Только цвет разный: один дом крашен нежно-розовым, другой – светло-оранжевым.

Вообще здесь сохранилось немало памятников классицизма I половины XIX века: лучшее свидетельство о колоссальном расцвете города в тот период. Владимирский губернатор князь И. М. Долгоруков (именно в его губернию входила тогда Шуя) записал любопытные наблюдения: "Шуя – небольшой, но значущий город, и многих губернских богаче. Там все почти обыватели капиталисты, и роскошь наполнила домы их... Чего у них нет! Чем они не хвастают! Церквей до шести, но все иконостасы залиты золотом. В соборе царские двери серебряные. Купчихи унизаны жемчугами, мужья их или не затевают ничего, или если уж затевают, то всякое предприятие их огромно и с большим иждивением совершается".

Улица переходит в сквер, где стоит Поклонный крест в память варварски разрушенного Спасского собора.

Дальше открывается одно из красивейших мест Шуи. Слева раскинулось роскошное здание бывшей городской управы. Справа таинственно сбегает куда-то в глубь летней пучины узенькая дорожка. Лишь начав спускаться, понимаешь, что попал не в случайную ложбинку, а вышел на один из древних сходов к реке, над которым нависает могучая бровь крепостного вала. Это остатки деревянно-земляного шуйского кремля XVI-XVII веков. Позже и административный, и церковный центр города сместился к востоку. Потому и опоясывают валы не могучий Воскресенский собор, а всего лишь маленькую, затерянную в застройке Покровскую церквушку (о ней ещё скажем чуть попозже).