Текст книги "Каратила – третий раунд"

Автор книги: Андрей Поповский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Что, тоже не нравится?

Егор поймал на себе внимательный взгляд невзрачного с виду мужичка с недавно отросшим ежиком седоватых волос на остренькой шишкообразной голове. Мужик сидел с ним рядом и указывал своими выцветшими голубыми глазами прямо на Кизюма.

– А что он, баба, чтобы мне нравиться? – усмехнулся в ответ Егор.

– Беспредельщик он, баклан фуфельный, – с ненавистью сказал, словно выплюнул, мужик, посмотрев Егору прямо в глаза.

– В смысле? – не понял соседа Егор.

– В том смысле, что он как сюда зарулил, то сразу скорешился с двумя рогометами, этими баранами безмозглыми Греком и Толяном, и они втроем подмяли под себя всю хату. Кизюм тут в карты обыграл всех пацанов, обчистил просто до нитки. У пацанов и так уже были думки, что он катает, а потом, когда его Геша на финте поймал, то он, сучара, со своими быками Гешу офоршмачил. Кинули ему предъяву, что он честного арестанта парафинит, и окунули головой в очко. Теперь Геше что здесь, что в другом месте кранты. Был мужиком, а стал офоршмаченым чертом, после этого его место только под шконкой.

– Геша, это тот парнишка, который около очка сидит? – на всякий случай уточнил Егор.

– Ага. Жаль пацана, но ничего уже не сделаешь, доля значит у него такая, – кивнул головой мужик.

– А этот Кизюм еще обязательно нарвется, такие беспредельщики, как он, рано или поздно сами под шконкой или в петушатнике оказываются.

– А что же остальные не подписались за Гешу, когда его головой в очко макали?

– А кто здесь за другого подпишется? – пожал плечами мужик.

– Кизюм вместе со своими отморозками сейчас сила, и никому не хочется очутиться рядом с Гешей. В тюрьме, паря, каждый за себя, хоть многие и утверждают обратное…

– А зачем ты мне это рассказал? – поинтересовался Егор, небрежно почесав пальцем нос.

– Меня-то все это как касается?

– Пока никак, но я краем уха слышал, что Кизюму приглянулось твое одеяло, оно у тебя и впрямь козырное, так что если он к тебе подкатит насчет одеяла, ты особо не кобенься. Хрен с ним с этим одеялом, да и Кизюм свое еще когда-нибудь получит, а вот тебе здесь дальше жить…

– Спасибо за предупреждение, – улыбнулся Егор и протянул собеседнику руку.

– Меня Егором кличут, а тебя как звать?

– Миша, – скупо улыбнулся тот в ответ.

Предупреждение соседа не особо напрягло Егора. В том, что он сумеет за себя постоять, он был уверен, но на всякий случай Егор решил немного размяться. Он встал и стал прохаживаться по камере, разминая затекшие от долго сидения ноги, незаметно для окружающих разогревая тело и прорабатывая суставы. Изометрическая гимнастика, к которой приучил его Петрович, подходила для этих целей как нельзя лучше.

Спустя пару часов после жиденького ужина, к Егору снова подкатил смотрящий вместе со своими горилоподобными «торпедами». Сидевшие рядом с Егором мужички поспешили отодвинуться в сторону.

– Слышь, брателла, в картишки перекинуться не желаешь? – растянул свои тонкие губы в гаденькой ухмылке Кизюм, присев рядом с Егором. Грек и Толян остались стоять.

– Нет, спасибо, я не играю, – отрицательно покачал головой Егор.

– А что так, ты чо бля очкуешь что ли? – вмешался в разговор Грек, огромной башней нависая над Егором и небрежно поигрывая своими внушительными бицепсами.

– Нет, я просто вообще не играю, – смерил его взглядом Егор.

– А чо тогда так дерзко смотришь? – продолжал докапываться Грек.

– Да не нравишься ты мне, свет ты, понимаешь, мне загораживаешь, и воздух портишь… – демонстративно сморщил нос Егор.

– Я в натуре не понял, ты чо, падла, типа на меня наехать хочешь? – начал заводиться Грек, придвинувшись поближе.

От здорового накачанного бандюка, обозленного дерзостью со стороны не производящего особого впечатления новичка, явно веяло угрозой, но Егор, не реагируя на неё, остался сидеть на своем месте. Он решил не начинать драку первым, несмотря на то, что инструктора в таком случае ему советовали всегда бить на опережение, не давая противнику возможности начать атаку. «Пусть ударит первым, и потом я всю эту поганую кодлу с дерьмом смешаю» – отстраненно думал он, отслеживая мельчайшие движения окружавших его людей.

– Остынь, Грек, оставь пацана, что ты в самом деле из-за фигни хипешуешь, ну посмотрел он на тебя, ну и что такого, – Кизюм миролюбиво поднял руку и повернулся к Егору.

– А ты, братишка, лучше не зли его, он у нас нервный, ненароком и зашибить может. Хватит нам уже одного обиженного.

Кизюм с намеком кивнул в сторону скорчившегося на бетонном полу Геши и, после небольшой паузы, неторопливо продолжил.

– Я вот еще по какому делу, козырное у тебя одеяло… Давай меняться, я тебе хавчика подгоню, чаю там, сигарет, колбасы, а ты мне свое одеяло взамен. Ну чо, согласен?

– Нет, спасибо, не нужно мне твоего хавчика, а одеяло мне самому пригодится.

– Не, ну чо ты в натуре ерепенишься? – недоуменно пожал плечами Кизюм, недоуменно оглядывая своих корешей.

– Я же те нормальную менку предлагаю. У тебя все равно потом это одеяло кто-нибудь за просто так отберет, а так, я тебе подгон сделаю, хоть пожрешь от пуза…

– Не нужно мне никакого подгона. А за меня не беспокойся, у меня никто ничего не заберет.

– А чо ты так в себе уверен, что, здоровья очень много? – снова вступил в разговор Грек.

– Хватает, – пожал плечами Егор, держа в поле зрения всю троицу и готовый к любому развитию событий.

– Ладно, проехали, раз не выходит у нас нормального разговора. Смотри сам, не прогадай, – поднялся с места Кизюм.

– Я к тебе обратился как пацану с понятиями, а ты повел себя как фуцан зажратый, мне маленькое одолжение сделать не захотел…

Смотрящий поднялся и отошел к своему углу, «торпеды» последовали за ним. Грек на прощание многообещающе улыбнулся Егору:

– Подожди, я тебе, гаденыш белобрысый, еще ботву отобью…

Поздно вечером Егор сходил в туалет и, как обычно, промыл его после себя водой из двухлитровой пластиковой бутылки. Выйдя из-за перегородки, он было направился к своему месту, когда его остановил резкий окрик Кизюма.

– Эй ты, парняга, слышь меня? Вернись обратно и очко вымой за собой.

– Я уже промыл, – пожал плечами остановившийся Егор.

– Чо ты там промыл, давай-ка быстро схватил зубную щетку и отдраил очко, так чтобы там все блестело, – Кизюм, в сопровождении «торпед», вразвалочку подошел ближе.

– Ничего я больше мыть не буду, я за уже собой убрал.

– Ты, бля, сейчас это очко, на хер, языком вылижешь! – злобно прошипел Кизюм, и глаза его превратились в узкие щелочки.

– Только тявкни еще, и я тебя в этом очке вообще утоплю.

Егор прекрасно понимал, что смотрящий решил его наказать за строптивость и заодно преподать еще один урок остальным обитателям камеры. Если он сейчас выполнит требование смотрящего, то потеряет всякое уважение сокамерников и навсегда перейдет в разряд чертей. Если нет, то Грек и Толян только ждут приказа Кизюма, чтобы от души поплясать на его ребрах, а может и офоршмачить так же, как Гешу. Смотрящий решил покуражиться – хорошо, захотел проблем – отлично, будут ему проблемы, но вот только с обратным знаком. Егор решил сам обострить разговор до предела, раз ему не оставляют выбора – нужно перехватывать инициативу и брать ситуацию в свои руки.

– Кизюм, ты вообще-то не зарывайся, я тебе не Геша, и в случае чего я тебя самого башкой в очко засуну, – процедил он сквозь зубы, прожигая ненавидящим взглядом всю троицу

– Да ты, бля, вообще попутал, козел сраный, ты сука рваная, ты у меня щас кровью блевать будешь! – взбешенный Грек, уловив немой приказ смотрящего, с грацией носорога средних размеров ринулся на Егора.

Тот провоцировал своих противников специально, и поэтому был готов к атаке. Он легко ушел в сторону, пропуская несущуюся на него тушу мимо, и мгновенно выстрелил серию ударов руками – левой прямой, правой боковой. Черепушка Грека была, наверное, отлита из чугуна. После двух мощных ударов Егора он только немного поплыл и остановился у стены, очумело мотая своей головой, как колхозный бык на бойне, получивший удар кувалдой по лбу. Егор от души пнул его вдогонку ногой, нанеся быстрый йоко пяткой по ребрам. Дальше добивать Грека было некогда, так как на него, размахивая кулаками в стиле мельницы, тут же насел чуть запоздавший Толян. Егор подставил локти под пушечные удары пудовых кулачищ противника и, удачно поднырнув вниз, от всей души зарядил ему ладошкой в пах, после чего, прихватив его руками за голову, сразу же с силой насадил голову согнувшегося от острой боли бычары на свое правое колено. Не останавливаясь на достигнутом, он еще пару раз от души добавил «поплывшему» качку коленом в лицо, выравнивая, таким образом, все выступавшие на нем детали и превращая его физиономию в кровавое месиво. Почувствовав, что уже хватит, он отшвырнул безвольную тушу в сторону, и Толян, потеряв опору, потерянно воткнулся головой в бетонный пол. И вовремя: опасный, как рассерженная кобра, Кизюм размытой тенью метнулся к Егору, метя заточенной алюминиевой ложкой ему прямо в бок. Тот, в последний момент уловив этот отчаянный бросок, сумел увернуться и даже прихватить руку с заточкой. Убрав корпус с линии атаки, Егор протянул пойманную в захват руку Кизюма дальше по ходу движения и, перенеся через нее локоть, навалился сверху, ломая всей массой своего восьмидесятипятикилограммового тела локтевой сустав противника. Кизюм, заорав от дикой боли в порванном локте, упал на пол. А на замешкавшегося на секунду Егора сбоку тут же навалился пришедший в себя Грек. Облапив его своими мощными ручищами, он стиснул того в стальных объятиях и оторвал от пола. Руки Егора оказались скованными как стальным обручем, и тогда он, не делая напрасных попыток разорвать этот захват и вырваться, просто с размаху засадил Греку лбом прямо в переносицу. Потерявшийся от удара Грек разжал руки, выпустив противника, а взбешенный до предела Егор, получив твердую опору, тут же бросил его на пол зацепом ноги снаружи. Не помня себя от вспыхнувшей черной ярости, он, плотно усевшись на него сверху, стал молотить кулаками по окровавленной физиономии своего последнего противника. В этот момент, привлеченные шумом, в камеру вломились вертухаи с дубинками наперевес. Егор, увлекшись, не заметил опасности, и тут же получил мощный удар дубинкой по затылку, мгновенно провалившись в вязкую темноту…

Егор очнулся, лежа на холодном металле шконки в уже знакомой ему двухместной камере, где, только попав в ИВС, он провел вдвоем с Витосом больше недели. Сейчас он был совершенно один. Голову сильно ломило от боли, к тому же у него сильно ныли спина и бока, по которым основательно прошлись дубинки контролеров. Егор, непроизвольно морщась от боли, ощупал свой затылок и обнаружил там здоровенную болезненную шишку – именно сюда пришелся мощный удар дубинкой, надолго отправивший его в беспамятство. Впав в ярость и увлекшись добиванием Грека, он допустил непростительную ошибку, потеряв контроль за окружающей обстановкой, и вот результат… Хотя, с мстительным удовольствием подумал Егор, с другой стороны, как бы там ни было, я отстоял себя и при этом хорошенько намял бока Кизюму и его прихвостням. Этот гад Кизюм теперь уж точно попадет в тюремную больничку с искалеченной правой рукой. Теперь эта сволота поганая долгонько не сможет протягивать свои грабли в чью-то сторону.

Эти мысли придали Егору заряд бодрости. Встав на ноги, он подошел к раковине и, умывшись холодной водой из крана, лег обратно на свою шконку, провалившись через некоторое время в беспокойный и тревожный сон.

Утром его дернули на профилактическую беседу к уже знакомому капитану, который проводил проверку во второй день его пребывания в ИВС. Проникшийся к Егору искренней симпатией капитан, за время пребывания того в изоляторе, еще несколько раз на проверках перекидывался с Егором короткими шутливыми фразами. Теперь Егора, как особо буйного, еще в камере заковали в наручники, и он, гордо выпрямив спину, сидел в маленькой душной комнатке, выкрашенной в ядовито оранжевый цвет, на вмурованном в бетонный пол металлическом стуле, глядя на сидевшего напротив него капитана бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.

– Сними с него браслеты, – небрежно кинул капитан контролеру, стоявшему у Егора за спиной.

– Товарищ капитан, да он же бешеный, видели бы вы, что он вчера в камере вытворял, пока мы его не успокоили, – совершенно искренне изумился контролер.

– Сними, я сказал, и можешь идти, – повысил голос капитан, ожегши подчиненного жестким высверком ледяных глаз.

Вертухай, недовольно бурча себе что-то под нос, снял с Егора наручники и вышел из комнатки.

– Курить будешь?

– Я не курю, – покачал головой Егор, растирая запястья там, где наручники плотно врезались в кожу.

– Ну да, конечно, курить – здоровью вредить… Ну и что мне теперь с тобой делать, герой? – капитан, закинув ногу на ногу, зажег сигарету и с удовольствием затянулся.

– Что, восстановил справедливость в хате?

Егор в ответ только пожал плечами.

– Да ничего я не восстанавливал, меня прессовали, а я просто защищался.

– Скажи пожалуйста, защищался он, – капитан с силой грохнул кулаком по столу.

– А то, что после этой твоей защиты Ширяева с поломанной рукой увезли в больницу, а на рожи Колпакиди и Семина без слез смотреть нельзя, это как? А мне это здесь надо? Вот ты мне скажи, нужны мне эти проблемы, а?

– А что, гражданин начальник, мне в этом случае надо было делать? Задницу им подставить что ли? – тихо спросил Егор.

– Задницу подставлять, конечно, не надо, но ведь ты запросто мог бы ломануться к двери и позвать контролеров, в конце концов…

– Так, гражданин начальник, вы же сами знаете, что ломиться из хаты западло, мне бы потом ни здесь, ни в другой хате жизни не было бы…

– Да знаю, конечно, – немного успокоившись, вздохнул капитан.

– На самом деле, эти козлы сами заслужили хороших звездюлей. Но неприятностей ты мне конкретно сейчас добавил, это я тебе по-свойски, как спортсмен спортсмену говорю…

Егор только молча развел руками.

– Ты каратэ долго занимался?

– Девять лет, да я и сейчас занимаюсь, – улыбнулся Егор.

– Я даже здесь в камере каждый день тренируюсь.

Капитан затянулся сигаретой, выпустил дым в сторону и, немного помолчав, кивнул головой.

– Знаю, докладывали уже, мол опасный тип. У нас ведь в системе есть такой стереотип – если тренируется, значит готовится к побегу. Я и сам до сих пор тренируюсь, и поэтому тебя прекрасно понимаю… Хорошие, наверное, у тебя учителя были, вот только сам ты не в ту сторону повернул.

– Так судьба сложилась… – снова пожал плечами Егор

– Ладно, повезло тебе. В СИЗО ты бы, как минимум, загремел на пару недель в карцер, и это по-любому, защищался ты там или нет, а здесь у нас карцера нету… Да и приехать за тобой уже скоро должны, ты у нас, оказывается, птица важная. Домой пойдешь не как все, по этапу, а полетишь на самолете, правда, под конвоем, но все же… Что ты там хоть натворил-то?

– Да у меня там с одним банком сложности возникли, кредит вовремя не вернул…

– Понятно. Значит, вот как мы с тобой поступим: я тебя переведу сейчас в другую камеру, человек там сидит серьезный, с понятиями, его сюда из Бутырки на время проведения следственных мероприятий закинули. Тебе, как первоходу, будет весьма полезно с ним пообщаться, да и ему будет веселей…

* * *

В закрытом гараже на окраине Владикавказа, под открытым капотом новенькой вишневой девятки, возился молодой парень. Пользуясь светом мощной переноски, позволявшей осветить весь фронт работ, он увлеченно орудовал маленьким молоточком и пробойником, аккуратно изменяя на кузове автомобиля заводской идентификационный номер. Он менял цифру три на восьмерку. Время от времени парень останавливался и придирчиво осматривал получившийся результат, потом пробовал указательным пальцем свеженанесенную линию и убирал маленьким надфилем только ему одному видимые шероховатости. Наконец он закончил и отодвинулся подальше, чтобы оценить получившуюся картину в целом. Да, вроде бы, все вышло как надо. Теперь вышедшую из тройки восьмерку на глаз, без специальной экспертизы, ни за что не отличить от ее сестры-близняшки, находившейся буквально рядом, двумя цифрами левее. Ну что же, теперь нужно аккуратно зашпаклевать ошкуренное пространство и пока все будет сохнуть под светом мощной галогеновой лампы, можно будет приниматься за перебивку номера на двигателе. Внезапно за закрытыми на глухо стальными воротами раздались шаркающие по гравию шаги нескольких человек, и тут же кто-то гулко забарабанил кулаком в металлические ворота. Сердце парня в гараже так и ухнуло, проваливаясь куда-то к самым пяткам, и он, затравленно оглянувшись на дверь, нервно облизал мгновенно пересохшие губы.

– Бля, вот это попал! Это сто пудов менты, – как суетливые муравьи в огромном муравейнике, замельтешили панические мысли у него в голове. – Сейчас они меня повяжут прямо на перебитой машине, и хрен отвертишься. Тут все налицо: ошкуренная поверхность на кузове, прямо там где заводской номер, измененная цифра VINа, заранее приготовленная краска и инструмент. Нет, не буду открывать! Может еще все обойдется. Они постучат, и, подумав что здесь никого нет, уйдут восвояси. А я пока спрячу инструмент и прикрою капот. Может еще и обойдется…

Парень, не обращая внимания на гулкие удары кулаком по воротам, громом отдававшиеся у него буквально в мозгу, осторожно выдернул из розетки шнур переноски. В наступившей темноте, пересекаемой только скудными лучами солнца, проникавшими в наглухо закупоренный гараж сквозь небольшое вентиляционное отверстие, он стал тихонько, чтобы не выдавать себя шумом складывать в сумку аккуратно разложенный на стеллаже инструмент.

– Кот, да открывай ты! Ты что, уснул там что ли? – наконец раздался из-за ворот недовольный голос Марика.

– Долго я еще тут буду тарабанить по воротам?

У Кота, который и занимался пребивкой угнанной накануне в Кабарде «девятки», отлегло от сердца, но для вящего самоуспокоения он все же спросил:

– Марик, это ты что ли?

– Да я, я. А кто же еще?

– А кто там еще с тобой?

– Свои, давай быстрей открывай ворота, чего нам через дверь разговаривать.

Кот, усилием воли преодолев охвативший его ступор, подошел к воротам и откинул засов. В открывшиеся ворота тут же протиснулся Марик, а следом за ним в темный гараж вошли еще трое незнакомых Коту парней.

– Ну и жарища тут у тебя, конец сентября на дворе, а печет хуже чем летом, – недовольно пробурчал Марик, подойдя к открытому капоту машины.

– Чего ты тут, как крот, в темноте сидишь? Как ты только работаешь? Включи хоть какой-нибудь свет, ведь ни черта же не видно.

– Сейчас включу, – отозвался Кот, нащупывая в темноте вилку переноски, упавшую на пол. – Я специально свет выключил, когда ты стал тарабанить в ворота, думал, может кто чужой дверью ошибся.

Над капотом зажглась лампочка, и в осветившемся гараже Кот наконец смог получше разглядеть троих незнакомцев, вошедших в гараж вместе с Мариком. Это были худощавые молодые парни, одетые в неброские спортивные костюмы. По замедленным движениям и стеклянным глазам одного из них он сразу распознал в нем героинового наркомана со стажем, остальные, возможно, тоже наркоши, но пока это в глаза так сильно не бросается. Какого черта Марик притащил их сюда, ведь они же договаривались, что никто посторонний не должен знать место их отстойника и вообще, зачем вести кого-то в этот гараж, да еще в тот момент, когда он работает над машиной?

– Скажи лучше, что ты обосрался, – громко загоготал Марик, не вникая в гамму сложных эмоций, промелькнувшую у товарища на лице, покрывшемся от злости красными пятнами.

– Подумал, наверное, что это менты пришли по твою душу. Ладно, все это лирика. Ты уже сделал что-нибудь?

– Ну да, – хмуро кивнул Кот в ответ, в глубине души он был сильно обижен бесцеремонным поведением Марика, но всячески старался это скрыть, чтобы не затевать разборок в присутствии чужаков.

– Кузов я уже сделал, хотел было зашпаклевать и приниматься за двигатель, но тут вы пришли…

– О, пацаны смотрите, – Марик толкнул стоявшего рядом с ним наркошу локтем в бок.

– Сможете на глаз определить, какой номер здесь изменен?

Незнакомцы склонились над зачищенным от краски номером и, после пристального изучения линий, только пожали плечами.

– А хрен его знает, – наконец вынес общий вердикт один из них.

– По виду так все цифры прям как заводские.

– Вот так, видите, как я и говорил, наша фирма веников не вяжет, – хвастливо заявил Марик и довольно подмигнул Коту.

Пришедшая с ним компания, удовлетворив свое любопытство, гуськом потянулась на выход из душного гаража. Кот тихонько остановил за руку дернувшегося было за ними Марика и отвел его в сторонку.

– Какого хрена ты притащил сюда этих наркош? – тихо прошипел он ему в ухо.

– Мы же с тобой еще с самого начала договаривались, что ни одна посторонняя рожа здесь никогда не появится.

– Да ладно тебе кипешевать, – нетерпеливо отмахнулся от него Марик.

– Это свои пацаны. Это бригада вороваек, которые и будут таскать нам тачки. Нужно же мне было показать им, что у нас все отлажено до последних деталей.

– А им не все равно, как и что у нас отлажено, – не согласился с ним все еще обозленный нарушением правил конспирации Кот.

– Тут ведь все просто, мы им бабки, а они нам машины. Другие неформальные контакты с ними нам абсолютно ни к чему, а то ведь мы так и засветимся на фиг.

– Это если бы у нас были свободные бабки, – хмыкнул Марик.

– Я, в обмен на темные тачки, которые кроме этой «девятки» они нам будут подгонять, отдал им две наших «девяносто девятые». Эти пацаны просто для себя хотели убедиться, что там все сделано на совесть.

– Не дай бог, кто из них спалится на краже машины, и они нас тут же сдадут ментам, – мрачно буркнул в ответ Кот,

– Лучше бы они поменьше о нас знали, зачем их так подробно просвещать о нашей деятельности?

– Ты давай не каркай, а лучше быстрее заканчивай с машиной, у меня на нее уже нарисовался клиент. А то ишь, умник выискался. Занимайся лучше своей работой, а остальное я сам решу, – резко оборвал Кота Марик и, развернувшись на каблуках новеньких лакированных туфель, засунув руки в карманы, пошагал на выход.

* * *

Егор, держа свернутый матрац в одной руке и сумку с вещами в другой, переступил порог новой камеры. Это был обычный «тройник» – небольшая четырехместная камера с двумя двухярусными шконарями. По планировке она была точной копией той, в которой он сидел до попадания в общую хату. В камере уже находились трое арестантов. На нижней шконке, в дальнем углу, сидел высокий жилистый мужчина на вид лет тридцати или немного постарше, одетый в фирменный адидасовский спортивный костюм. Привалившись спиной к стене, он сосредоточенно полировал ногти запрещенной в тюрьме металической пилкой. Его немного вытянутое, начисто выбритое лицо с резкими, как будто вырезанными из камня, волевыми чертами, отличалось какой-то особой аристократической бледностью, и в сочетании с царственной манерой держаться, выдавало в нем человека весьма незаурядного. Рядом с ним сидел забавный, голый по пояс толстячок в черных джинсах, сразу уставившийся на Егора своими по-жабьи выпуклыми глазами. При виде новичка на его круглом веснушчатом лице мгновенно заиграла озорная улыбка. На противоположной шконке, сладко посапывая носом, спал молодой худощавый парнишка, одетый в черную рубашку и черные же брюки. В глаза Егору сразу бросились синие перстни, вытатуированные на его пальцах.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Егор, остановившись около двери.

– Меня вот к вам определили, где здесь можно расположиться?

– Здорово, парниша, – упругим колобком подскочил со своего места толстячок.

– Так ты чо, еще не в курсе? Лично для тебя же щас сюда дубовый спальный гарнитур закатят. Тут надысь кум забегал, говорит – братва, вы тут сидите типа как барбосы и не знаете, что к вам такое счастье привалило…

Толстячок на миг оглянулся на мужчину, невозмутимо полировавшего свои ногти, и, уловив легкую ухмылку, спрятавшуюся у того в уголках губ, вдохновенно продолжил:

– Тебя как звать-то?

– Егор… – уже поняв, что его разводят, но еще не зная, как к этому относиться, Егор немного напрягся.

– Во, точно, так он и сказал, – радостно закивал головой толстячок,

– Сейчас, говорит, к вам в хату заедет сам Егор, забыл как по батюшке… Ну да ладно, так что готовьтесь, говорит, к приезду этого дорогого гостюшки. А мы вам сюда сейчас и мебель итальянскую завезем, и баб приведем, и водки доставим. В общем, говорит, будет теперь у вас не жизнь, а малина и все благодаря Егору Батьковичу. Так вот после этого, мы с самого утра все сидим и ждем тебя, дорогой ты наш человек. Все очи уж проглядели, а ты все не идешь и не идешь…

– Так дел же у меня было много, пока в баньке попарился, пока на мягких перинах с дороги отдохнул, после казенного сытного обеда – вот только сейчас к вам и выбрался, так что не обессудьте хозяева дорогие за опоздание… – дурашливым тоном заблажил Егор, подстраиваясь под манеру разговора толстячка.

– Оха-ха-ха, красавчик! Ох, и уел он тебя, Вован, – весело расхохотался сидевший на шконке арестант и добавил уже для Егора:

– Давай, паря, не менжуйся у входа, проходи, знакомиться будем.

– Вован, – первым протянул руку Егору толстячок, и, не удержавшись, ехидно добавил:

– А я-то видишь, так на водку с бабами надеялся, думал мож хоть у тебя найдется…

– Чего нету, того нету, – пожимая ему руку, улыбнулся Егор.

Мужчина в спортивном костюме легко подскочил на ноги и, в несколько шагов преодолев разделявшее их с Егором расстояние, широко улыбнувшись, тоже протянул ему руку:

– Сергей, или, если может, слышал – Серега Мастер.

– Не доводилось, – ответил на рукопожатие Егор.

– Я вообще-то не отсюда, да и не по этой части…

– Ну понятно… – кивнул ему Мастер.

– Слышали мы тут о тебе, как ты вчера в общей хате козлов по стенке раскатал. Молодец, уважаю…

– Да я это, вроде как, только защищался, – смутился Егор.

– Все правильно сделал, беспредел в хате терпеть нельзя, а с беспредельщиков нужно спрашивать как с гадов… – одобрительно кивнул ему Сергей.

– А шмотки свои кинь вон на верхнюю шконку, туда где сейчас Винт дрыхнет, он сегодня после обеда пойдет на этап и освободит тебе место внизу.

– Спасибо.

– Эх, ну вот ты все испортил, – блеснул зубами Вован. – Здесь в дому «спасибо» не говорят, если хочешь поблагодарить, лучше говори «душевно».

– Ага, мне уже это говорили, только я никак не привыкну, – пожал плечами Егор.

– Да не приставай к человеку, хер моржовый, – ворчливо сказал Сергей, ткнув толстячка кулаком в бок.

– Мало ли как сказал, он никакого косяка не упорол, со временем обвыкнется…

Егор уже несколько часов находился в новой хате, и все это время он с интересом наблюдал за поведением своих соседей. Сергей был безоговорочным лидером, его слово всегда было последним, но в то же время он позволял себе и пошутить, и сам иногда становился объектом осторожных подколок со стороны острого на язык Вована. Сергей реагировал на эти шутки весьма благодушно, и хотя он однажды, после особо дерзкого выпада, пару раз ткнул кулаком в пузо Вовану, по всему было видно, что это скорее продолжение их шутливой пикировки, чем наказание. Толстячок, получив в пузо, состроил уморительную гримасу и преувеличенно заохал, но намек понял и впредь был осторожней. Третий сосед по хате, Винт, который уже проснулся, оказался парнем попроще – без особых изысков и претензий. С Сергеем он общался уважительно, но без излишней подобострастности. Винт был истинным обитателем тюрьмы, попавшим туда малолеткой еще совсем в юном возрасте и теперь не мыслящим себе никакой другой судьбы, кроме воровской. Разговоры в хате крутились вокруг привычной темы, как и кого взяли на этот раз и кто в каком дому сидел до этого.

– Винт, бродяга, ну как же тебя угораздило, всего через две недели после того, как ты откинулся с зоны, снова оказаться на шконаре? – задел больную мозоль худощавого Вован.

Винт весь прямо затрясся от злости.

– Да ну его нахер бля, все из-за мусорья поганого. Меня пара молодых ментят в электричке шмонать стали. Там какую-то бабу-лохушку на бабки выставили, вот они и шустрили по составу. У меня-то рожа приметная, да и к тому же руки все от перстней синие – издалека в глаза бросаюсь. Вот они ко мне и подвалили, у самих еще сопли под носом блестят, а туда же – «Гражданин, пройдемте». Ну я их и послал прямиком на хер. Тут они, суки позорные, мне ни за что не про что руки крутить стали, и меня совсем замкнуло. Я их, бля, вообще после зоны видеть не могу, а тут, ни с того ни с сего, опять такой беспредел… В общем, вырвался я, вынул перышко из кармана, маленький такой сувенирный ножик – лезвие у него всего в пол ладони длиной, и воткнул одному мусору это перо прямо в жопу… Тут сразу как воронье со всех сторон менты налетели, отдуплили меня по полной и закинули в воронок…

– Ну и надо он тебе было с ними цепляться, – захохотал Сергей,

– Ну прошел бы вместе с ними, что тебе – трудно было? Все равно они бы тебя потом выпустили. Тетку-то ведь не ты на бабки поставил.

– Не я, конечно! Поэтому я и послал их подальше, с какого члена я должен был с ними куда то идти. Да будь моя воля, я бы их всех зубами загрыз. И вообще, для бродяги тюрьма дом родной. Побывал на свободе, глотнул вольного воздуха, и обратно к хозяину…

Для Егора такое отношение к жизни было внове. Глупая бравада Винта, козырявшего тем, что он ни за что порезал человека, и тем, что тюрьма для него дом родной, вызывала в нем легкое недоумение и даже жалость. Как нормальный человек может сам стремиться очутиться в таком месте? Как может нравиться такая жизнь? При этом Егор благоразумно помалкивал, избегая высказывать подобные мысли вслух.

Днем Сергея вызвали на допрос, и Егор стал свидетелем того, как обычно важные, презрительно относящиеся к остальным сидельцам вертухаи, угодливо прогибались перед необычным арестантом. Сам Сергей принимал эту угодливость с царственной невозмутимостью и вел себя соответственно. Как понял Егор, вся хата, куда он попал, была чисто воровской, а ее обитатели были приверженцами старых воровских традиций и обычаев. Вован, который был весьма благодушно настроен по отношению к новичку, выбрав удобный момент, тихонько ему шепнул, что Серега Мастер является весьма значимым и авторитетным человеком в воровской среде. Он входит в ближний круг вора в законе Огонька, да и сам не раз бывал в роли положенца, или смотрящего на зонах и со временем, очень вероятно, Мастер тоже будет коронован. В ИВС он заехал из Бутырки только вчера, в связи с проведением следственных мероприятий по его делу, после завершения которых он сразу отбудет обратно ждать суда. Сам Вован подсел за кражу из магазина, нахождение в одной хате с известным авторитетом очень льстило его самолюбию и впоследствии должно было добавить ему значимости в глазах других арестантов.