Текст книги "Трудно быть мачо"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А на шухере вам постоять не надо, уважаемые?

Уважаемые огорчились, но от божьего промысла не отказались. Правда и козней, вроде минирования машины Чернакову не устраивали. Стас предлагал отвезти какого-нибудь пойманного джигита в лес и провести профилактическую работу с ломанием пальцев или ребер, чтобы другим неповадно было. Но шеф не разрешил. В ответ в витрину «Планеты» могла влететь граната или, как минимум «молотов коктейль».

– Привет, Стас. Присаживайся.

До начала оперативки оставалось еще десять минут, Стас зашел раньше. Видимо, есть, что сказать.

Стас опустился на один из стульев, рядком стоявших вдоль стены. На нем тоже была униформа. На ремне, в черных кобурах приютились два пистолета – газовик и «Иж-71». Тот же «Макаров», только пуля полегче. Если охранникам понадобится огневая поддержка, старший вступит в бой. Сам Чернаков оружия не таскал. Каждое утро ездить в оружейку получать, затем сдавать. Да и зачем оно ему на объекте? Для защиты от врагов, нападающих вне объекта купил с премиальных «Осу» – четырехзарядный пистолет с резиновыми пулями. Клюшка не всегда может оказаться под рукой, а враги на каждом шагу.

– Как ночь?

– Нормально. Не беспокоили… Тачку вечером опять сдернули. «Тойоту».

– Я читал. Кто хозяин?

– Без понятия. Но крику много было. Минут на десять всего зашел, порошок стиральный жена попросила купить.

– Тачка застрахована?

– Да.

– Может, сам?

– Вряд ли… Тачки действительно уходят… Но это не наши головняки, пусть менты ищут… У нас другое. Я ночью за компьютером посидел. Кассирша одна похоже со скидками блудит. Надо бы закупочку сделать.

– Молодая?

– В смысле возраста?

– В смысле стажа.

– Третий месяц у нас. После курсов. А так, тридцать лет, бывшая медсестра из Мариинской больницы. Вот распечатка.

Стас протянул Чернакову лист с цифрами. Тот пробежал глазами столбы. Да, почти каждая крупная покупка шла с «золотой» десятипроцентной скидкой, максимальной из всех предусмотренных в «Планете». Можно, конечно, предположить, что кассиру «везло» на обладателей дисконтных карт, но, как правило, подобное везение было организовано им самим.

Дело в том, что некоторые работники, в том числе и кассиры, вместо премий получали дисконтные карты с максимальной скидкой, чтобы могли затариваться в магазине по низким ценам. Но какой русский не возведет обычную халяву в третью, а то и в пятую степень? Соображалка, как говорит сатирик Задорнов, устроена у наших людей правильно.

Допустим, к кассе подходит покупатель, набравший товара тысяч на двадцать-тридцать, не имеющий пока никакого дисконта. Заботливый продавец предлагает – не желаете ли воспользоваться хорошей скидкой? Но с маленьким откатом – рублей пятьсот мне за услугу. Кто ж откажется? Или ничего или тысяча-другая экономии. Конечно, желаю. Кассир прокатывает свою персональную карточку, и оба довольны. А иногда и вообще покупателя не спрашивает. За месяц к основной зарплате можно «напрокатывать» небольшую добавку, в раза три-четыре превышающей саму зарплату.

В принципе, ничего противозаконного в этом не было. В стоимость большинства товаров заложена и возможность скидки, но магазин все равно несет убытки. Ладно б, откат возвращался в кассу, но он же остается у кассира. Если все начнут химичить подобным образом, придется отменять дисконтные карты или торговать себе в убыток.

Опытные кассиры не злоупотребляли этим фокусом, понимая, что все операции фиксируются в компьютере, и если что, их легко просчитать. Так, раз, два в месяц, не больше. Те, кто понаглее, прокатывали карточку на каждом втором покупателе. Поди докажи, что это не совпадение.

Поэтому для таких работников приходилось устраивать контрольные закупки. Кто-нибудь из подставных набирал товара на баксов на пятьсот-тысячу и становился в нужную кассу. С пойманным за руку кассиром проводилась беседа о недопустимости пользоваться добротой хозяев предприятия. И если это хоть раз повториться, приговор будет суров, но справедлив. Всеобщее презрение и пожизненное лишение возможности переступить порог нашего супермагазина. И вообще, когда-либо сесть за кассовый аппарат. Рекламу обеспечим.

В большинстве случаев, беседы хватало, кассиры дорожили своим рабочим местом. Дисконтная карта, у них, разумеется, отбиралась.

– Хорошо, сделаем, – кивнул Чернаков, убирая распечатку в стол, – что-нибудь еще?

– Да нет, все спокойно. Ночью «объемник»[5]5
  «Объемник» – датчик охранной сигнализации, реагирующий на движения в замкнутом помещении.


[Закрыть] в зале шесть раз сработал, еле врубились в чем дело.

– И в чем?

– Цветок на кассе стоял. В горшке. Он, оказывается, по ночам листья распускает, собака. Вот лист в луч и попал…

– Зато не спали.

– Да мы и так не спим. Почти… Да вот еще… Не знаю, может, и ничего страшного…

– Ну?

– Вчера парочка одна по залу болталась. Мужик с бабой. Лет по тридцать обоим. Я случайно их приметил. Мужик бабу на мобильник фотографировал.

– И что?

– Во-первых, у нас на дверях предупреждение, что снимать ничего нельзя, во-вторых, если он ее на фоне какой-нибудь елки или деда Мороза фоткал, я б еще понял, а то в отделе красок. Причем в таком месте, где «секреток» нет. Я Мишу попросил их до кассы проводить и на улице посмотреть. В общем, они целый час по залу ползали, по сторонам глазели, а купили две банки с краской. Потом сели в джипарь и укатили. Миша номерок на всякий случай записал.

Стас положил на стол небольшой листик с номером.

– Может, конечно, просто от безделья слонялись, а может, и высматривали чего.

– Хорошо… Спасибо.

Чернаков спрятал бумажку в ежедневник. Скорей всего, молодые люди действительно просто слонялись, Стас перестраховывается, но инициативу сотрудников надо приветствовать.

В течение пяти минут в кабинет подтянулась новая смена. Дневные и суточные охранники, старший наряда и его помощник, два детектива. Последние были без формы. По понятным причинам. Их задача выявлять несунов в зале и передавать информацию на контроль. Работали они тоже посменно. Два дня одна пара, два – другая. Они старались не светиться среди персонала, обедали не в служебном кафе, а за пределами магазина. Трое из детективов когда-то служили в оперативно-поисковом управлении, в службе скрытого наблюдения. Выйдя на пенсию, продолжили филерскую деятельность. Под видом покупателей гуляли по залу и высматривали расхитителей капиталистической собственности. Четвертый детектив, Толик Бушуев, самый молодой из всех, до «Планеты» работал опером в местном отделе милиции. Из детективов именно с ним у Чернакова сложились наиболее доверительные отношения, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте. Толик, как и Вячеслав Андреевич, ко многим вещам относился иронично, причем, ирония эта была в допустимых рамках и всегда по делу.

Собственно, ирония и стала причиной увольнения Бушуева из органов. Как-то он пошутил над самым святым – показателями. Надоело ему сочинять всякую белиберду в постановлениях об отказах в возбуждении уголовных дел, говоря проще – отказниках. Что, к примеру, у потерпевшего не украли кошелек, а он его сам посеял, что дамочку не изнасиловали, а она сама дала… И прочие чудесные, но маловероятные истории.

В итоге, как-то раз мучаясь над очередным постановлением, плюнул, и хохмы ради напечатал все честно и откровенно. Вышло примерно следующее: «Тогда-то, тогда-то в отдел милиции обратился гражданин Тютюнин с заявлением о краже из его квартиры личного имущества – ювелирных украшений, видеокамеры и фотоаппарата. Дверь квартиры имела следы взлома. Проведенными оперативно-розыскными мероприятиями установить местонахождение указанного имущества не представилось возможным, однако, учитывая, что в отделе крайне низкая раскрываемость квартирных краж, на совещаниях руководство отдела получает за это по фуражке, личный составы лишается премий, а главное, один хрен, ничего не найдем, постановил: 1. Уголовное дело по данному факту не возбуждать, розыск имущества Тютюнина прекратить, материал сдать в архив. 2. Заявителя о принятом решении уведомить устно, послав его подальше…» Ко всему прочему Бушуев извратил и фамилию потерпевшего, превратив ее из Тюнина в Тютюнина.

Напечатав, впопыхах вместо нормального постановления сунул в материал потешное. Начальник, не глядя, подмахнул и переправил его в прокуратуру для утверждения. Но там хоть иногда, но постановления читали. Прокурор чуть со стула не рухнул от подобного цинизма и наглости. Иронии он не понимал напрочь. Сразу два дела возбудил. Первое по факту кражи у посланного Тюнина – Тютюнина, второе в отношении оперуполномоченного Бушуева. Почему-то за превышение должностных полномочий и халатность. Начальник отдела, неосмотрительно подмахнувший «отказник», отделался пятым кряду «неполным служебным», а Толику, невзирая на его прошлые заслуги, предложили искать место в другом подразделении.

В этот момент жизнь и свела его с Чернаковым, подбирающим четвертого детектива в свою бригаду. Толик особо долго не раздумывал, в «Планете» никаких «отказников» сочинять не надо. Правда, показатели все равно существовали, без них никуда, даже в частном секторе. Надо же как-то работу сотрудников оценивать.

Бушуев оправданное доверие доказал, план по «несунам» делал исправно, не хуже опытных филеров. Да и вообще парнем был сообразительным и толковым, Чернаков пока не жалел, что взял его в команду. Но предупредил, что хохмить с покупателями не следует, покупатель, как говорил американский основателей крупнейшей сети супермаркетов «Вал-Март» Сэм Уолтон – наш единственный Бог. Толик не хохмил, правда, поначалу ударился в другую крайность. Как-то Чернаков застал его в самом темном углу склада. Бушуев рулоном финских обоев вдохновенно дубасил по почкам какого-то волосатого, студенческого вида юношу, прикованного к трубе наручниками. При этом в общедоступных народных выражениях убеждая последнего не появляться больше в «Планете» под угрозой лишения жизни. Юноша умолял оставить ему хотя бы одну почку и клялся, что воровать больше не будет. От потери здоровья парнягу спасло появление начальника службы безопасности.

– Что он украл?

– Набор отверток.

– Я бы заплатил, – промямлил прикованный, потирая свободной рукой бок.

– Хотел бы заплатить, положил в корзину, а не в карман. Я тебе, вонючка давно срисовал, через день у нас шатаешься.

– Идите, молодой человек, – отстегнул парня Чернаков, – и постарайтесь больше не путать карман с корзиной.

Когда волосатик, вытирая сопли исчез в зале, начальник накинулся на детектива.

– Ты чего творишь то?

– Так, воруют, Андреич! По беспределу! – Толик положил рулон на стеллаж, – приходится обоями воспитывать. Они ж, крысы, добрых слов не понимают. Зато остальным урок.

– Твое дело их на кассе брать, а не морды на складе бить! Хочешь воспитывать – воспитывай на стороне в личное время.

– Я морды и не бью. Только по почкам. Никаких следов.

Видимо, работа в милиции научила Толика не только хорошему.

– Ты нам устроишь рекламу, на весь Питер прогремим. Еще раз застукаю, пойдешь периметр охранять. Или вообще турну.

– Я чего для себя стараюсь? – обиделся тогда Бушуев, но впоследствии со славными ментовскими традициями все-таки завязал. Переломался, как говорят наркоманы.

Вячеслав Андреевич провел дежурный инструктаж личного состава, попросив быть внимательней в предпраздничные дни – самую жаркую пору для службы безопасности. Вообще, сейчас она жаркая не только поэтому. На дворе зима, покупатели ходят в куртках и пальто, под которыми можно вынести гораздо больше, чем под пиджаком или жилеткой.

– Вопросы есть?

Вопросов не было, народ разошелся по рабочим местам. Бушуева начальник попросил задержаться.

– Толя, вчера машина с парковки опять ушла. Дело, конечно, не наше, но авторитет падает. Чувствую, одна команда работает. Свяжись с «восьмым»[6]6
  Восьмой отдел – отдел Управления Криминальной милиции по борьбе с хищениями автотранспорта.


[Закрыть] отделом, подкинь тему. Пускай покрутятся.

– Если захотят.

– Пообещай премию к Новому году. Деньги найдем. И передай Тимохину, чтоб одну камеру вывел на парковку. На всякий случай.

– Может, парочку?

– Одной хватит. Но пускай включит запись. Хотя бы до Нового года, пока наплыв народа.

– Хорошо.

– Да, подыщи человека для контрольной закупки. Кассирша одна с дисконтами шалит. Завтра проверим.

– Понял… Андреич, кстати, насчет премий. Нам то выпишут что-нибудь к католическому Рождеству? Или только к православному?

– Надеюсь. Я, во всяком случае, список отдал.

– Аршанскому?

– При чем здесь Аршанский? Глухареву. От Аршанского по бутылке шампанского и календарику получим. А то и вообще ничего.

– Могли бы и две бутылки подарить. Мы им на пятьдесят тонн в месяц товара возвращаем.

– Они нам за то и платят…

– Кстати, Пингвин вчера нас навещал. В начале девятого.

– А он не сидит, разве? Мы ж его еще в мае прихватили.

– Дело прекратили. То ли по болезни, то ли просто в наглую.

Пингвин, или Аркаша Пингвинов был лидером одной из команд магазинных воров.

Внешне он действительно походил на пингвина. Маленького, жирного. Но бегал резво, быстрее антилопы гну. У него была любимая фраза, которую он любил повторять в кругу близких по духу персон: «Мне чужого не надо, я на краденном проживу».

– Поговорил с ним?

– Зачем? Просто походил. Полчаса он по залу ползал, купил мелок от тараканов и свалил. На рамке не зазвенел.

– Точно ничего не вынес?

– Гарантирую. Его Боря на входе срисовал, сразу мне передал, а я его ни на секунду не терял. А Стас по секреткам вел. А мелки, говорят, сейчас наркоманы покупают. Растолкут и нюхают. Торкает не хуже кокаина. Правда, рожа потом опухает. Но им же не в кино сниматься. Может, и Пингвин подсел?

– Ладно, ступай в зал.

Когда Бушуев закрыл за собой дверь, Чернаков ослабил галстук и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

«Пора заканчивать с чтением стихов в клубе. Не мальчик, силы уже не те. Организм поэзию отторгает».

* * *

Стеклянные «Планеты» двери, украшенные разноцветными снежинками плавно разъехались, молодая женщина лет двадцати пяти выкатила на улицу тележку, доверху груженую тяжелыми пакетами с купленным товаром – коробками стирального порошка, туалетной бумагой, средством для посудомойки и всевозможными рождественскими сувенирами для родственников и друзей. Новенький, пятый «Фольксваген – гольф», подаренный на день рождения мужем, дожидался ее на стоянке перед супермаркетом. Женщина перегрузила пакеты в багажник, недовольно посмотрела на забрызганный грязью капот. Ужас, что за погода. Только вчера машина из мойки, и снова гнать надо.

К ней подскочил неопрятный мужичок с рюкзаком в руке и предложил приобрести щетки для авто. Родные, прямо из Германии, знакомый моряк привез. Цены дешевле, чем на рынке. Женщина отказалась, кошелек ее мужа позволял покупать нормальный товар в фирменных магазинах, а не у всяких сомнительных личностей.

Шопинг был ее основным увлечением. После посещения косметолога, конечно. А теперь, когда у нее появилась машина, увлечение перерастет в большое и сильное чувство. Женщина предпочитала для походов в магазин утренние часы, когда без толчеи и суматохи можно прогуляться вдоль стеллажей, спокойно рассмотреть товары, выпить кофе в кафе. «Планета» был одним из ее любимых магазинов хозяйственных товаров. Многие продавцы узнавали ее в лицо и, приветливо улыбаясь, рассказывали о новинках и охотно советовали, какому брэнду отдать предпочтение. Естественно, у нее был максимальный дисконт, что делало посещение супермаркета особенно приятным. Странное дело – иногда она, не задумываясь, выкидывала на какую-нибудь безделушку три сотни долларов, но при этом радовалась, как дитя, что смогла сэкономить тридцать баксов. Наверно, для этого и придуманы дисконты. На рынке, например, нет никаких дисконтов, но разве там получишь удовольствие от суммы скидки на чеке?

Женщина уселась за руль, нежно закрыла дверь, подвела помадой губы, посмотревшись в салонное зеркало. Включила зажигание. Машина бесшумно завелась. Выезд загородила грязная «шестерка» с надписью «СИРОТА» во все заднее стекло. Женщина не поняла юмора, она не особо следила за событиями в стране и не знала, что «Жигули» шестой модели сняты с производства. Она посигналила, сирота освободил дорогу.

Дама проехала мимо входа, полюбовавшись елкой. Молодцы, не бездушное пластмассовое дерево поставили, а настоящее привезти не поленились. Не то, что в других магазинах.

Ехала она осторожно, права получила всего две недели назад. По дороге домой вспоминала, что забыла еще купить и в какие шопы успеет сегодня съездить. «Планета» располагалась довольно удачно. На выезде из города, но не далеко от их дома. Никаких пробок. Потом принялась прикидывать, какие конкурсы и розыгрыши устроит в новогоднюю ночь. Они с мужем решили не заказывать место в ресторане, а пригласить друзей домой. Это гораздо веселее, чем слушать казенные шутки и тосты нанятого ведущего или танцевать среди незнакомой публики. Никакого прикола.

Естественно, женщина не заметила, как следом за ней от супермаркета отъехала невзрачная «четверка» с треснутым лобовым стеклом и пристроилась метрах в тридцати. Дама въехала во двор, остановила машину возле подъезда. Дом был хороший, сталинский, но двор самый обычный, без охраны и шлагбаума, хотя муж предлагал жильцам установить пост. Но половина жильцов представляло рабочий класс, которому прятаться за шлагбаумами не от кого.

На ночь машину приходилось ставить на стоянку, находящуюся в полукилометре, а днем она бросала ее под окнами.

Чтобы не ходить туда-обратно, женщина решила поднатужиться и унести пакеты за один раз. Своя ноша не тянет, до лифта как-нибудь дотащит. Мужа совершал очередной подвиг, иначе она бы позвонила ему на мобильник, и он бы встретил.

Захлопнув багажник, она отряхнула джинсы, подняла пакеты и медленно направилась к подъезду.

Но сделать успела только пару шагов. Слева мелькнуло что-то темное, по форме напоминавшее бейсбольную биту, и в следующую секунду жестокий удар в висок опрокинул ее на снег. Женщина вскрикнула, но тут же в мозгу раздался щелчок, и картинка исчезла.

– Ключ в куртке! Да не здесь! В левом кармане!.. Быстрее!

Руки в матерчатых перчатках обшарили карманы лежащей без движения жертвы.

– По-моему, ты ее кончил. Насовсем.

– Да и хрен с ней! Шевелись, пока никого!

Парень достал ключ, пиликнул сигнализацией, «гольф» подмигнул фарами. Второй открыл дверь, бросил за заднее сидение биту и прыгнул за руль.

– Валим.

Окатив стену дома смесью снега и грязи, машина сорвалась с места и, свернув за угол, выскочила на проспект. Следом, но, уже не спеша, со двора выехала «четверка» с треснутым стеклом.

Возле дверей подъезда осталась лежать женщина. Рядом с ней валялись пять белых пакетов с эмблемой «Планеты-Хауз». Из одного вывалилась рыжая плюшевая собачка – символ наступающего Нового года.

* * *

В торговом зале вещала коммерческая радиостанция. Динамики были расставлены так, что музыка звучала в самых отдаленных от входа уголках зала. Соответствующий репертуар поднимал покупателям настроение. Раньше музыка ставилась по вкусу дежурного администратора, но управляющий решил, что все надо использовать с максимальной выгодой и заключил договор с одной из коммерческих радиостанций – ставить в эфире только ее волну. Взамен, станция бесплатно рекламировала «Планету». И магазину выгода и радиостанции – иные покупатели приходят в супермаркет часа на два, на три, иногда всей семьей, словно в театр, и все это время их сопровождает музыка и реклама, запускаемая в эфир конкретной станцией.

Чернакову эта музыка не очень нравилась, реклама еще больше, но, в отличие от охранников, он мог укрыться от радиостанции в кабинете. Сейчас, когда он обходил посты, гнали новости. Про газовый конфликт между Россией и Украиной. Потом перешли к спортивной теме – кого планирует приобрести «Зенит», вернее его генеральный спонсор «Газпром».

«Высший цинизм, – усмехнулся про себя Вячеслав Андреевич, – на деньги вырученные „Газпромом“ от поднятия цен на газ, купить для „Зенита“ украинского форварда Андрея Шевченко… Пусть играет в кубке УЕФА против киевского „Динамо“ или „Шахтера“.»

Народу для полудня было прилично, что, в общем-то, естественно – близятся праздники. Детективам приходится тяжеловато, хорошо бы пробить еще пару должностей. Предупреждающих табличек, что вас снимает скрытая камера нигде (кроме туалетов) не висело. Хотя, в теории, это должно нервировать потенциальных воришек и возбуждать желание жить честно. Но управляющий запретил их вешать. Мол, большинство покупателей – люди честные, и оскорблять их подозрением нельзя. Обидятся и перестанут ходить в магазин. По той же причине, сумки на входе сдавать было не обязательно. Конечно, имелась и камера хранения и объявление, с просьбой сдавать сумки, но если человек не желал сдавать, никто не мог его заставить. Заявит потом, что у него десять тысяч баксов в камере хранения пропало, и придется платить.

Никакой охранник, согласно законам демократии, не вправе обыскивать человека, выходящего с сумкой. Даже если сработает сигналка на «рамке», можно только вежливо предложить: «Простите, не покажете ли, пожалуйста, ворюга поганая, что у вас в сумочке? Сами. Не товар ли наш, случайно?» Но если человек откажется, то все – до свидания. Конституция. Гарант свобод. В том числе и свободы выноса из магазина итальянского средства для чистки унитазов.

Вячеслав Андреевич переживал все это весьма болезненно, с него требовали показатели, но при этом связывали руки.

Звонок мобильника застал его в отделе сантехники. Звонил Аршанский, заместитель управляющего по административно-хозяйственной части.

– Вячеслав Андреевич, поднимитесь, пожалуйста, к Леониду Леонидовичу.

– Что-нибудь случилось?

– Не знаю, он хотел бы с вами поговорить.

– Хорошо, иду.

Странно, управляющий супермаркета Леонид Леонидович Тагиров никогда не вызывал начальника службы безопасности. Все проблемы решал его Аршанский.

«Ху-ху-ху-е, я скучаю по тебе…»

Кабинет управляющего находился на втором этаже. Окна выходили на зал, чтобы шеф мог наблюдать за полем боя. И менять тактику, если магазин терпел поражение. Через пару минут Чернаков предстал перед томными очами узкобедрой Тагировской секретарши и, получив разрешение, зашел в кабинет.

Над головой управляющего вместо традиционного портрета президента висела большая фотография упоминавшегося уже Сэма Уолтона, придумавшего в середине двадцатого века новую форму розничной торговли – супермаркеты. Леонид Леонидович Тагиров проповедовал в работе принципы этого, несомненно, достойного мужа. В частности под угрозой увольнения заставлял персонал, а особенно продавцов улыбаться и исполнять все прихоти покупатепя. И даже устраивал проверки на улыбчивость, пользуясь тем, что не все продавцы знали его в лицо. Наденет курточку, возьмет корзинку и в зал. Подзовет новенького продавца и давай о каком-нибудь товаре расспрашивать. Да еще дотошно, да еще по пятому разу. И не дай Бог продавец раздражение выкажет. Свободен! Здесь не Франция, бастуй, не бастуй! А как не выказать? Работа тяжелая – к концу смены ноги свинцовые, поясница пластилиновая, рот от улыбки сводит. А тут еще бестолковые покупатели достают. Профсоюза у продавцов нет, жаловаться некому. Дабы они не устаивали коллективных мероприятий протеста, работникам одного отдела не рекомендовалось контактировать с коллегами из другого. Торгуешь люстрами, вот и торгуй, а в отделе сантехники тебе делать нечего.

Не улыбаться могли только промоутеры – консультанты тех или иных фирм, не состоящие в штате магазина, и охранники. А кассиры не только обязаны лыбиться, но и благодарить покупателей и приглашать за новыми покупками.

Как человек творческий, Тагиров постоянно экспериментировал с новыми способами торговли. Например, одно время работники магазина под видом покупателей выходили в зал и ненавязчиво рекламировали неликвидный товар. Например, муж с женой обсуждают, какой стиральный порошок взять? А тут советчик – берите вот этот, не пожалеете, я уже год им стираю, не нарадуюсь. И показывает на то, что плохо продается. На дерьмо, одним словом. Супруги тут же кладут неликвид в корзину – как не поверить незаинтересованному человеку? Но в последствие от затеи отказались, во-первых, пришлось расширять штат, а во-вторых, прибыль от затеи оказалась недостаточно высока.

Слава Богу, управляющий не рожал идей, связанных с охраной магазина и не устаивал «контрольные кражи». Хотя кто его знает? Может, и устраивал.

Сам он, к слову, никогда не улыбался.

– Проходите, Вячеслав Андреевич, присаживайтесь.

Аршанский тоже находился в кабинете. Значит, соврал, сказав, что не знает о причине вызова.

– Что-нибудь случилось?

Управляющий заглянул в раскрытую папку, лежавшую перед ним.

– Я получил распечатку по вчерашнему дню… У меня есть к вам ряд претензий.

Сказано было тоном отца, нечаянно заглянувшего в дневник оболтуса-сына.

– Я понимаю, когда из зала воруют мелочевку, с этим бороться сложно, но когда пропадает товар стоимостью десять тысяч… Да еще несколько наименований. И за один день. Это совершенно недопустимо.

– Что украли? – сухо спросил Чернаков.

– Пожалуйста. Два финских перфоратора, по девять тысяч каждый, утюг «Филипс» за четыре тысячи, набор английских ножей за три… Это, так сказать, что бросилось в глаза, полные данные будут позже. Согласен, вынести кусок мыла или набор шурупов можно без проблем. Но чтобы перфоратор? Объясните, куда смотрят ваши охранники?

– Вы уверены, что перфораторы просто не переложили на другой стеллаж?

Такое уже бывало.

– Уверен. Это штучный товар, продавцы знают, где он хранится.

– Продавец проверял исправность товара? И выписывал чек?

– Да… Оба чека были выписаны, но на кассе не оплачены.

– Мне надо побеседовать с продавцом, прежде чем разбираться с охранниками.

– Считаете, что продавец сам украл товар? – подал голос Аршанский.

– Не исключено.

– Я думаю иначе, – возразил Тагиров, – ведь здесь данные только за вчерашний день. Позавчера было еще хуже. Я не беспокоил вас, думая, что это случайность…

– Предпраздничные дни, – парировал Вячеслав Андреевич, – покупателей впятеро больше, чем в обычное время.

– Наплыв покупателей бывает перед каждым Новым годом, но, раньше так не воровали.

Папа от созерцания дневника перешел к воспитательному процессу. Пока на словах. Но ремешок уже расстегивал.

– За вчерашний день у нас было четыре задержания, – оправдался «двоечник».

Хотите, чтобы ловили больше, добавьте хотя бы одну единицу. Я давно об этом прошу. Двух детективов на смену явно не хватает. Двенадцать тысяч рублей в месяц для «Планеты» пустяк.

– Может, проще их заменить?… Им надо поменьше пить кофе и болтать с продавщицами.

Это был откровенный поклеп, мужики пахали, как могли, а с продавщицами болтали для поднятия боевого духа.

– Мои люди не нарушают спортивный режим, – мрачно ответил Чернаков.

– Почему ж такие результаты?

– Леонид Леонидович, даже самые умелые детективы не решат проблемы. У них не рентген вместо глаз. Вы же знаете, охранники не имеют права обыскивать покупателей. Мало того, если видят, как кто-то прячет товар под одежду или в сумку, должен пресечь это на месте, а не ждать, когда тот пройдет через контроль. Иначе сам загремит на нары.

Чернаков не сочинял. Уголовный кодекс твердо стоял на защите чести, достоинства и свободы преступного элемента, как и должно быть в цивилизованном обществе.

– Послушайте, Вячеслав Андреевич, – перебил управляющий, – я же не прошу вас, например, договариваться с дилерами по поводу поставок паркета или решать вопросы с санитарной инспекцией или пожарными. У вас свой круг задач, вот и выполняйте их добросовестно.

Чернаков ненавидел подобную демагогию. Он ее в милиции наслушался до рези в ушах, когда какой-нибудь идиот начальник приказывал – иди и раскрой заказное убийство, а каким образом, меня не волнует. Но с такого начальника и взять нечего. А Тагиров же далеко не дурак. Для красного словца ничего не болтает.

Впрочем, шеф, видимо, угадав мысли начальника службы безопасности, тут же добавил:

– Подготовьте за сегодня перечень дополнительных мероприятий и что надо от нас для их решения. Мы постараемся обеспечить вас всем необходимым. Бумагу передадите Илье Романовичу. Мне копию.

– Хорошо, – кивнул Чернаков, прикидывая, что, кроме расширения штата, можно потребовать от управляющего.

«Требую у Государственной Думы разрешить расстрел пойманного с поличным без суда и следствия под елкой или в витрине».

– Вы, конечно, в курсе, что в апреле мы открываем еще два магазина в городе?

– В курсе.

– Учредителям не все равно, кто будет их охранять. Доверие, как известно, надо заслужить. Ударным трудом.

– Мы постараемся.

– Идите работать. Я надеюсь, подобных краж больше не случиться.

«Иначе папу вызовут в школу и размажут по стене».

Когда Чернаков вышел из кабинета, Тагиров повернулся к Аршанскому.

– Ну и что тебя смущает, Илья? Он прав – перед праздниками всегда больше проблем. Надо, действительно добавить им единицу.

– Может, лучше сменить фирму? «Забота» не самая сильная охранная контора. В городе есть гораздо мощнее. Я не уверен, что они смогут обеспечить порядок, когда мы расширимся.

– Посмотрим, – Тагиров подошел к окну и окинул зал наполеоновским взором, – они работают с нами пять лет, и пока особых претензий не возникало. Лучше иметь дело с поверенным партнером, пусть и не таким сильным. К тому же учредители вряд ли согласятся без веских причин.

– Хорошо, – у зама было такое лицо, будто ему отказала женщина, которую он обхаживал целых пол года.

Он поднялся со стула.

– Погоди, – остановил его управляющий, вернувшись к столу и, нахмурившись, взяв лист со списком фамилий, – вот продавцы, которые вчера не улыбались. Возьми объяснительные и предупреди, чтобы впредь такого не было. У нас работают только приветливые люди.

– Это обязательно?

– Конечно! – с фаллической твердостью ответил Леонид Леонидович.

– Хорошо, сделаю, – во всю челюсть улыбнулся Аршанский.

Спустившись в зал, Чернаков поговорил со старшим продавцом, выписывавшем накануне перфораторы. Продавец, долговязый тридцатилетний очкарик работал вчера в вечер. Оба инструмента он проверил после восьми часов, данные, как и положено, забил в компьютер, но через кассу товар не прошел, а обратно его не вернули. Сегодня несоответствие всплыло. Покупателей продавец помнил смутно, что и понятно, за день их проходят сотни. Кажется, один из инструментов купила женщина. Полная, лет сорока. То ли в зеленой, то ли в серой дубленке.

Версию, что дрели мог помыть сам продавец, Вячеслав Андреевич отверг. Парень трудился в «Планете» давно и ни в чем подобном ранее не замечался. Вообще, Чернаков старался относиться к персоналу с доверием, хотя по западной статистике, примерно тридцать-сорок процентов краж совершают сами работники магазинов. Но если это принять за истину, то получается, что здесь работают сплошные шаромыжники и сброд. Да, персонал ворует, бывает, но не каждый же третий! Своих, к слову, тоже «прозванивали». После окончания смены все, от уборщиц до бухгалтеров проходили через специальную рамку на служебном выходе. Конечно, она не давала полной гарантии, но чисто психологическое воздействие оказывала.