Текст книги "Черный мерин"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Опер просто записал мои слова на бумажку, задал странный вопрос – является ли ущерб для меня значительным, потом предложил мне расписаться и отобрал техпаспорт. Мол, так полагается. Он выдвинул версию, что машину могли угнать без цели хищения. Мол, покатаются и бросят… Очень смелая версия, в чем-то даже фантастическая… Но даже на комикс не тянет.

Потом оперативник сказал, чтобы я не расстраивался, и попросил пригласить следующего. Что я и сделал. Услышав от меня прощальный вопрос, есть ли надежда, молодой человек кинул взгляд на пачку бумаг, лежащую на краю стола, и грустно улыбнулся…

Выйдя из милиции, я позвонил Анюте и поведал о трагедии. Анюта, имевшая, кстати, университетский диплом психолога, сказала, что на работу я могу не возвращаться. Заверила, что Игорь Борисович не угонял машину, она знает его как глубоко порядочного человека, покупавшего в «Раю» индивидуальные туры. И мягко попросила – по возможности не нажраться сгоряча. Я, в общем-то, не пью, но, боюсь, придется. Говорят, помогает. Хотя бы временно.

До станции метро было минут двадцать ходу. Я, словно зомби, брел под дождем, не обходя луж. Промчавшийся внедорожник окатил меня с ног до головы, но я даже не смахнул воду с лица. Я зажмуривал глаза, затем открывал их в надежде, что из-за угла появится «Виктор Степанович» и, подмигнув габаритами, остановится возле моих ног. Либо выскочит всадник в черной маске на вороном коне и, размахивая шпагой, крикнет: «Кто мальчугана обидел?!» И поскачет мочить Игоря Борисовича…

Но никто не появлялся, никто не выскакивал.

Самое страшное, я до сих пор не рассказал про обмен родителям. Решил потихоньку подготовить. Особенно отца. У него проблемы с сердцем… А теперь нет смысла и рассказывать. Пусть думают, что земля по-прежнему моя. Правда, когда в сентябре вернутся с каникул студенты, которые снимают домик, обрадовать все равно придется. Но, может, к тому времени найдется «Виктор Степанович». Хотя, кто его будет искать?..

Я почувствовал соленый вкус на губах. Это не значит, что вода в лужах была подсолена. Это значило, что я плакал… Господи, ну никогда бы не подумал, что буду так переживать из-за каких-то ста тридцати штук…

Домой мне идти не хотелось… Что там делать? Может, поехать к Игорю Борисовичу и посмотреть в его зеленые глаза? («За мои зеленые глаза называют все меня таксисткой…») А толку? Он поохает, повздыхает, скажет, что предупреждал насчет сигнализации, и отвалит на новый участок строить дом. А если я буду слишком пристально смотреть в глаза, вызовет охрану.

Вероника, наверное, тоже огорчится. Не буду ее беспокоить, а то плеснет в сердцах горячим супом в лицо посетителя…

Нет, я не сдамся просто так! Я буду искать и найду! Завтра же беру отпуск и начинаю следить за президентом. Что-нибудь да высмотрю. Идеальных президентов не бывает. Ото всех дерьмом попахивает… А потом я предложу вернуть «Виктора Степановича» в обмен на его дерьмо. И никуда он не денется, вернет.

Все, хватит реветь! Ты же мужик!

А может, все-таки напиться?.. На всякий случай. От греха подальше.

* * *

Часов в восемь вечера я услышал шум родного двигателя и, встав с дивана, выглянул в окно. Глазунов загонял мустанга в стойло. Иначе говоря – ставил к стенке. Вот с кем надо посоветоваться! Как же я сразу не допер?! Он же профессионал! Он умеет!..

Егорка встретил меня упреждающим вопросом:

– Угнали или разбил?

Видимо, последствия драмы еще не сошли с моего лица.

– Угнали…

– Рассказывай.

Мы взяли в ларьке по бутылке теплого, как слезы, пива и уселись на любимые качели.

– Это следовало ожидать, – сделал вывод друг детства, выслушав мою печальную повесть, – не сегодня, так завтра бы увели. Я предупреждал. Радуйся еще, что «парашютиста» из тебя не сделали.

– Какого «парашютиста»?

– Которого бы на ходу из тачки выкинули. Запрыгнули бы на светофоре, трубой по темени – и за борт…

Мне ничего не оставалось, как молча глотнуть теплого пива. Потом я озвучил свою идею, что надо «пропасти» Игоря Борисовича.

– Брось, – скептически махнул рукой Егорка, – это в кино хорошо. А по жизни тебя срисуют на первом же перекрестке и набьют морду. В лучшем случае. И потом, что ты собираешься накопать?

– Ну, мало ли…

– Он что, киллер или террорист?.. Максимум, срисуешь его с проституткой. А с такой компрой только на детский утренник идти, детишек смешить…

Я опять бесконечно загрустил.

– Но ты не кисни. Шансы всегда есть. Были у меня похожие варианты.

– Правда?..

– Такие тачки на запчасти не разбирают. Это не «жигули». Значит, где-то рано или поздно она объявится. Естественно, с перебитыми номерами агрегатов и с новыми документами.

– И где?..

– Не в Питере, это точно. Как правило, дорогие авто перегоняют в другие регионы. Чаще на Кавказ. Там никто не будет проверять, родные на движке номера или перебитые. Хуже, если джипарь уйдет за бугор. На Украину или в Казахстан какой-нибудь. Это вообще задница.

– Как же тогда искать?

Глазунов по обыкновению потер шрам на виске.

– Для начала попробуем через ключ. Правда, не факт, что они воспользовались дубликатом. Но вдруг повезет?.. Твой президент не соврал. Ключи для таких машин делают только на заводе. Значит, кто-то обращался туда за этим. Причем, легально. Фрицы закон уважают и подпольно ключ делать не станут. В принципе, может обратиться дилер. Мол, потеряли при перевозке ключ, хотим заказать новый. Правда, это прямая засветка.

– Почему? Они действительно могут потерять ключ.

– Но тогда они обязаны предупредить тебя, что в природе есть третий, потерянный ключ.

– Забыли…

– В таком случае ты спокойно подаешь на них в суд и получаешь свои деньги обратно. Твой президент, конечно, при делах, но уверен, в официальных документах он не засвечен. Сделаем так. У меня в нашем Интерполе приятель. Вместе в школе на двойки учились. Он как раз по угнанным иномаркам работает. Озадачу его, пусть проверит тему с ключом.

– А как?

– Пошлет запрос в германское отделение Интерпола, те выйдут на концерн… Ничего сложного. Если у нас будут данные человека, которому выдали третий ключ, – считай, полдела сделано. Здесь мы ему язык развяжем…

Егорка смачно сжал кулак. Судя по хрустнувшим костяшкам, он тоже баловался альтернативными методами дознания. Ну и правильно… Я бы сам этих гадов… Испанским сапожком по головушке…

У меня появилась надежда. Маленькая, едва различимая, словно вирус в микроскопе, но появилась. А значит, я доживу до рассвета. Но нельзя терять ни секунды. Пока джип не исчез из города.

– А когда твой приятель отправит запрос?

– Да хоть завтра. Другое дело, немцы особо напрягаться не будут. Это не их «глухарь». Торопиться незачем. Хорошо, если через неделю ответ придет. Давай данные на своего мерина…

Мы поднялись ко мне, и я отдал Егору ПТСку, единственное воспоминание о том, что три дня я обладал джипом марки «мерседес».

– Не убивайся, – уходя, еще раз подбодрил меня Глазунов, – у тебя вторая тачка осталась. У меня вон, вообще никакой… И не напейся. Отвлекись как-нибудь. Книжку почитай. Хочешь, дюдик дам… Про угонщиков.

– Я сказки люблю. Там картинок больше…

– Так это тоже сказка.

Потом приехала Вероника, мы сидели на диване, обнявшись, и сильно-сильно горевали…

Утром я поплелся в сберкассу, заплатить налог на дороги. Платить пришлось и за мустанга, и за «Виктора Степановича». Для него уже прилетела весточка из налоговой. И никого не волнует, что я больше не буду на нем эксплуатировать наши хайвэи. Владеешь – плати!..

Ночью я не сомкнул глаз. Сон пришел уже под утро. Я тут же увидел целого и невредимого «Виктора Степановича», стоящего возле подъезда, сразу проснулся и больше не смог заснуть.

Утром Вероника приготовила завтрак, и мы разбежались, поклявшись вечером увидеться опять. Я бы не выдержал одиночества и рисковал впасть в тяжелую депрессию. (Если ты полюбишь деньги – не разлюбишь никогда!) Обязанности курьера с меня никто не снимал, особенно сейчас, в разгар сезона отпусков, поэтому я должен был быть в хорошей спортивной форме. Как сказал какой-то великий: даже в отчаянии надо работать.

В сберкассе была очередь из пенсионеров. Я опаздывал и попросился меня пропустить. Но на меня зашипели, словно я пришел отбирать их пенсию. Какой-то старик, тряся тросточкой, предложил мне дожить до его лет, а потом лезть без очереди. Я не обиделся. Они злятся не потому, что тоже куда-то спешат. А потому что им, в отличие от меня, уже некуда спешить…

Анюта оказалась благородным начальником. Она выписала мне материальную помощь на целую сотню евро. И даже Мышкин не просто дал мне очередное поручение, а рассказал, как у него когда-то угнали машину, а потом в милиции вернули за полцены. Скорее всего, сами менты и угнали. Либо с их подачи…

Это было приятно слышать, но кардинально настроения не улучшило. Мне сейчас не помогла бы даже победа «Зенита» над «Челси» со счетом двенадцать – ноль.

Из деревни позвонила мать. Спросила, все ли в порядке? Разумеется, я не стал портить родителям отпуск. «Все в порядке, мама! Лучше не бывает!»

Немного взбодрил звонок Глазунова. Егорка доложил, что связался с приятелем из Интерпола, он сегодня же отправит запрос в Германию. А еще он попросил знакомых ребят из угонного отдела Главка взять розыск «Виктора Степановича» на особый контроль. Но в чем это будет выражаться, он не знал и сам. Но все равно, спасибо, Егорушка. Ты настоящий друг.

Я вновь сидел за рулем старого мустанга, мне вновь показывали средний палец, вновь обзывали уродом… Мне было обидно… Правда, гаишники больше не приставали с автогражданкой, не спрашивали, где и кем я работаю, и не заставляли пристегиваться ремнем. Наверно, увидев мое лицо, им самим хотелось предложить мне денег…

По пути я вглядывался в каждый проезжающий черный джип в надежде увидеть «Виктора Степановича». Один раз мне даже показалось, что я его увидел. Погнался по трамвайным путям, догнал и понял, что обознался. Очень похож, но не он… Мой бедный друг сейчас стоит в каком-нибудь грязном отстойнике, и какие-нибудь кавказские умельцы грязным зубилом перебивают на нем номера. А может, и перекрашивают…

Жаль, я не ясновидящий. Вероника, кстати, предлагала обратиться к какой-то даме, умеющей по фотографии отыскивать вещи. Но я не верил в подобные фокусы. Особенно, когда вперед спрашивают деньги.

Неделя длилась мучительно долго. Каждые десять минут я проверял мобильник, не пропустил ли звонка. У моего телефона тихий сигнал, вибрация сломана, и я не всегда его слышу, особенно на улице. Но ни Егор, ни тот молодой опер из отдела милиции не звонили.

Каждый вечер я заходил к Глазунову, просто для того, чтобы найти поддержку. Егорка лечил меня своими ментовскими байками словно психотерапевт. Причем, байками на автомобильную тему. И на седьмой день моя боль стала притупляться, но пока не настолько, чтобы я мог окончательно выздороветь. «Виктор Степанович» по-прежнему снился мне каждую ночь. А иногда и днем, если в перерывах между поездками удавалось покемарить.

– Ловил я тут одну даму, – начал очередной рассказ Глазунов, когда я по обыкновению заявился к нему после работы, – наводки она давала на богатые хаты. Команду мы повязали, а она, сучка, смыться успела. Джип у нее вроде твоего, тоже «мерин». Я соседку ее и «зарядил»: мол, ежели появится эта зараза дома, не сочтите за труд мне позвонить. Соседка пообещала – у нее с мадам были натянутые отношения. И действительно, на прошлой неделе позвонила. Так и так, пришла, коза. Я у шефа машину отобрал и – в адрес. Приезжаю – действительно, джипарь ее под окном. Значит, дома. Звоню в дверь – тишина. Ногами побарабанил – опять никакой обратной связи. Дверь металлическая, пока за инструментом пойду, улизнет, крыса… И тут я вспоминаю про джип… Выхожу во двор, достаю ножичек и внаглую, на глазах у всего дома, прокалываю ему колесо. Тишина. Прокалываю второе. Опять тишина. Когда принялся за третье, дама не выдержала. Открыла окно и как заорет!.. Но суть не в том, как она орала. Суть в том ч т о она орала: «Отойди, сволочь поганая, от машины!!! Но имей в виду, сволочь, что меня дома нет!!!» Супер! Наверно, это был клон…

– Но ты ее поймал?

– А куда она денется? Когда колеса кончились, я приступил к стеклам. Нет, ты только представь, до чего доводит человеческая жадность! Променять кучу железа с колесами на пяток-другой лет тюряги! Я бы на ее месте ни за что не вышел… Поэтому и тебе советую – не переживай так. Будут у тебя еще машины и покруче этого джипа.

Звонок телефона прервал наш психотерапевтический сеанс. Егорка снял трубку и отозвался. По его ожившей физиономии я понял, что речь идет о «Викторе Степановиче». Сердце заплясало лезгинку. Я вскочил с дивана.

– Так… Так… Понял. Диктуй, записываю.

Глазунов потянулся за ручкой, я быстро поднес свою. Но мой друг вдруг ничего не стал писать. Он выпрямился и уставился на меня.

– Точно? Хорошо, понял… Спасибо, Кирюха, если что, я перезвоню…

Он положил трубку.

– Ну что, что там?!

– Короче, интерполовцы прислали ответку. За неделю до угона на завод притащился некий хрен. Предъявил загранпаспорт и все документы на твою машину. Заявил, что потерял ключ и попросил выдать запасной. Что немцы и сделали… У них, козлов, правило: клиент всегда прав. Естественно, сделали с тем же электронным кодом…

– Но они хоть записали данные этого хрена?..

– Конечно. Люди педантичные, подстраховались. Этим хреном был некто А. Г. Григорьев, гражданин России…

Я рухнул обратно на диван, словно по моим ногам дали очередь из немецкого крупнокалиберного пулемета. И вы сейчас поймете почему, только немного приду в себя… Извините, кстати, что до сих пор полностью не представился. Меня зовут Григорьев Артем Григорьевич. Но я не хрен. Гарантирую. Получается, я сам заказал третий ключ… Не гарантирую. Значит, это был клон.

– И что теперь делать, Егорка?

– Как лицо государственное и официальное, отвечаю конкретно и доходчиво – а черт его знает!..

* * *

Утром я все-таки поехал к Игорю Борисовичу в салон. Ни на что особо не рассчитывая и не надеясь. Машину он мне не вернет, от угона открестится. Но посмотреть в его поросячьи глазки я обязан. Хотя бы для частичного самоуспокоения. По дороге заскочил в «Рай», забрал документы.

Президента в салоне не оказалось. Место моего «Виктора Степановича» уже занимал новый темно-синий «брабус». Секретарша кофе и пирожных мне больше не предлагала. Но, вспомнив мою физиономию, сообщила, что Игорь Борисович, скорее всего, на своем новом участке… То есть на старом моем.

Что ж, нет ничего приятнее, чем наблюдать, как сносят твою родную недвижимость. Я не смог отказать себе в этом удовольствии, и, несмотря на дефицит времени, направил мустанга к Суздальским озерам. По пути я готовил обличительную речь и бросал взгляды на кочергу.

Примет моего двойника немецкий Интерпол не сообщил. Потому что его об этом и не спрашивали. А загранпаспорт сейчас слепит любой второклассник при наличии соответствующего полиграфического оборудования. Стало быть, искать в этом направлении бесполезно. А в каком? Хороший вопрос.

На перекрестке молодые бизнесмены – хозяева двух столкнувшихся иномарок – довольно умело, даже виртуозно, фехтовали на бейсбольных битах. Может, заехать в спортивный магазин и тоже купить биту?.. Нет, не стоит. Игоря Борисовича битой не удивить. Да и фехтую я пока не очень. Потому что не бизнесмен.

Сцена разрушения домика милой крестной заставила сжаться от боли мое бедное сердце. Я стоял возле забора, скрываемый кустом смородины, и по моим впалым щекам вновь непроизвольно струились слезы, от которых пахло сивушными маслами. Когда огромный бетонный шар с одного раза обрушил стену, я готов был завыть, как волк-подранок. Я рассчитывал хотя бы на два удара! Бедная тетушка, хорошо, что ты не видишь этого беспредела!..

Помнишь, крестная, как ты гоняла домового с чердака? Помнишь, как боялась ночевать, когда каждое утро на столе появлялось красное пятно?.. Пришлось приглашать батюшку из церкви, чтобы он окропил чердак святой водой. Пятно исчезло. Просто у меня кончилась краска. Прости, крестная, что признаюсь в этом только сейчас…

А помнишь, как у тебя загорелся сарай? Ты тушила его своей шубой, а я помогал. Мы победили огонь, ты была такая счастливая, что мне не хотелось признаваться в поджоге. Прости, крестная, я просто играл в революционера-карбонария.

От сарая осталась груда мусора. Его разбомбили первым. Игорь Борисович, стоя возле тетушкиного, еще не снесенного парника, размахивал своими толстыми ручками, руководя процессом. Когда последняя стена дома рухнула, поднимая столб пыли, на руины с ломиками и топорами наперевес бросились злобные наемники. Из несчастной недвижимости даже не потрудились вынести мебель и нехитрую утварь. У калитки ждали два «КамАЗа», чтобы вывезти остатки тетушкиного имущества на свалку.

Я присмотрелся к наемникам и узнал старшего… Папаяну… Жаль, я тогда тебя пожалел… Надо было крюком головушку причесать, как ты сейчас ломиком несчастный шкаф. Ничего, еще встретимся…

Все, господа студенты. Негде вам больше жить. А мне нечего больше вам сдавать.

Я так и не вышел из-за куста. Утерев сопли, побрел к мустангу. Общаться с президентом салона мне расхотелось. Но обещаю, тетушка, что тот домовой, который пугал тебя, еще вернется… Ждите, Игорь Борисович, кровавых пятен!

Согреваемый подобными бредовыми мыслями, я завел мустанга и, в последний раз посмотрев на место, где прошло мое детство, убрался прочь.

…Родители вернулись из отпуска через две недели. Добровольно поведать им о чудо-сделке я так и не смог. Рассказали студенты, приехавшие после каникул и вместо знакомых тетушкиных стен узревшие незнакомого молдованина Папаяну. Отец молча хотел меня застрелить, но, слава Богу, ружье осталось в деревне. Мама ограничилась истерикой и стаканом валерьянки.

– Не плачь, папа, не плачь, мама… Найду я джип. И не простой, а тюнинговый… В крайнем случае – заработаю на другой.

Я подсчитал: осталось всего двадцать четыре года и восемь месяцев…

* * *

– Давай выпьем за женскую логику. Нет ничего совершенней! Четкая, взвешенная позиция, трезвый взгляд, короче, полная победа души над разумом… – Егор приподнял бутылку и, не чокаясь, словно на поминках, отхлебнул пива.

Я не стал уточнять, к чему мой друг помянул женскую логику, но тост поддержал, тоже сделав пару глотков.

– Сейчас поясню, – Егорка продолжил мысль. – В один офис влетают два ухаря в масках и с обрезами. Сейф забирать. В офисе – три мужика и тетка. Ухари, как полагается, палят в потолок и орут, чтобы все легли на пол и боялись. Мужики без лишних вопросов ложатся. Пол грязный, но жизнь дороже. А баба не ложится! Ей команду повторяют: типа, слышь, курица, давай-ка мордой в линолеум!.. А она им так жалобно: «Простите, а можно я на стульчик присяду?.. У меня колготки новые, боюсь порвать, если лягу!» Прикинь, Тема, ей картечь в башню светит, а она про колготки думает!..

– И что, разрешили?

– Ага. Вошли в положение… Самое смешное, она про этот момент через три минуты уже забыла. Когда мы ее допрашивали, даже не вспомнила. А через пару месяцев ухарей отловили, один про эти колготки и рассказал. В итоге – еще один эпизод им доказали. То есть – плюс на выходе! Молодцы, бабы!..

– Просто колготки дорогие, – кисло возразил я. Мне не хотелось развивать эту тему. Настроение не то. Нет чтоб о поэзии поговорить, а то опять о бабах…

Егорка, чувствуя это, тоже не стал. Он замолчал и достал сигарету.

С момента бездарной потери земельного участка минул уже месяц. Никаких положительных эмоций он мне не принес. «Виктора Степановича» объявили в международный розыск, но с тем же успехом могли объявить в розыск самого Господа Бога. Меня еще раз вызывали в милицию, на сей раз в следственный отдел. Я поначалу обрадовался, думал, нашелся мой внедорожничек, а оказалось – для выполнения каких-то формальностей. Девочка-следователь объявила, что признала меня потерпевшим, и теперь у меня появились ряд прав и обязанностей. Например, заявлять ходатайства и приносить жалобы.

– А нельзя ли ущерб возместить?..– осторожно поинтересовался я.

– Можно, – кивнула милицейская барышня. – В процессуальном порядке. После того, как преступники будут найдены.

– А «до»?..

– Тоже можно. Если найдете их сами. Без процессуального порядка.

Еще я спросил, вызывался ли Игорь Борисович и что он сказал следствию.

– А кто это?..

Больше я ничего не спрашивал. Подписался, где велели, и тихо удалился из кабинета с разбитыми стеклами, осыпающимся потолком, перманентной плесенью и шустрыми рыжими муравьями. Наверное, они и будут искать несчастного «Виктора Степановича».

Плесень и муравьи…

– Ничего удивительного, – прокомментировал мой визит Глазунов. – Какой смысл его вызывать? Только время тратить. Или ты думаешь, повесточка в милицию человека рассудка лишает?.. Не лишает.

Сегодня вечером он позвонил и пригласил на психотерапию. Душа моя по-прежнему требовала успокоения, и я вышел во двор. Мы обсудили последнюю игру «Зенита», политическую ситуацию на Украине, гороскоп на неделю, урожайность картофеля, – короче, насущные мужские вопросы. После Егорка затронул женскую тему. Но душа не успокаивалась. Да и с чего бы ей успокаиваться? Люди жизнью рискуют из-за каких-то колготок, а уж сто тридцать тысяч условных единиц… Никто душу не успокоит, даже Кашпировский и доктор Курпатов вместе взятые.

– Уже месяц прошел, – напомнил я, – ты говорил, его могли поставить на учет.

Егорка понял, о чем я.

– Могли… Перебив номера.

– А как про это узнать?

– Если по Питеру – в управлении нашего ГАИ. Это, в принципе, несложно. Но сомневаюсь, что его здесь рискнут регистрировать.

– А если не по Питеру?..

– Тогда в столице-матушке. В информационном центре. Я могу отправить запрос, но ответ придет через месяца два-три. Или вообще не придет.

– Почему?

– А куда им торопиться? Это ж не их джип…

Егорка проводил взглядом фигуристую дамочку. Семьянин, а в сторону посматривает.

Я скис окончательно. Действительно, ведь, не их это джип.

– Надо Толика попросить… Он за пару дней справится. Он нам уже помогал.

– Какого Толика?

– Вялого. Какого же еще? Не Чубайса же…

– А причем здесь Вялый? И потом, он же здесь уже не живет… Я его года два не видел. Думал, переехал.

– Правильно, не живет, – подтвердил Егорка, поставив под скамейку пустую бутылку, – но не переехал. Он теперь в Интернете обитает. Пошли, озадачим его.

– Прямо сейчас?

– А чего оттягивать? Пока настрой есть, – Глазунов решительно поднялся.

Вялый, или Анатолий Завьялов, учился с Егоркой в одном классе и тоже жил в нашем дворе. В детстве мы дразнили его Завялым, потом просто Вялым. После школы он поступил в университет, увлекся информатикой. Закосил от армии по какой-то болячке. «Ботаник», одним словом. Жил он с бабкой, родители разбились лет пять назад, когда возвращались с дачи. Я действительно не видел Толика два последних года и считал, что он переехал в другой район. Женился там, или еще что. Иначе б мы должны были хоть раз, но встретиться.

– У тебя деньги есть? – Егорка задал хороший вопрос.

– Сотня. Бензиновая. В смысле, казенная.

– Казна подождет. Пузырь надо купить. Лучше коньяка.

– Не хватит. В нашем гастрономе дешевле ста пятидесяти нет.

– А на фиг нам гастроном? Пошли.

Егорка направился в соседний двор. Через пять минут мы стояли у бронированной подвальной двери, украшенной грозной табличкой: «Не входить! Опасно! Проводятся испытания!» Табличку дополнял портрет Чубайса, дабы у посторонних не возникало никаких вопросов, что там испытывают. Чубайса испытывают. Электричеством…

Глазунов замысловато и громко постучал в дверь. Я бы не повторил такой стук при всем желании. Спустя несколько мгновений лязгнули запоры, и дверь тяжело пошла вперед.

– Здрасте, Егор Михайлович…

Бородатая физиономия с угристой кожей сияла чистой младенческой улыбкой.

– Привет. Коньяк есть?

– Обижаете!.. Дагестан, «Хенесси», «Реми Мартен»…

– Давай «Хенесси».

– Момент… Вам в коробке или так?

– В коробке.

Физиономия исчезла. В дверную щель я заметил стол с батареей пустых разномастных бутылок и пару умелых волосатых рук, ловко протирающих их губкой.

– У них нормальный коньяк, – не дожидаясь моего вопроса, пояснил Егорка, – не бодяжный. Вернее, бодяжный, но качественный. Мы всем отделом здесь затариваемся, никто еще не умер. А чего переплачивать? Ты, кстати, тоже можешь. Пароль, главное, запомни.

Егор повторил стук. Я попытался запомнить.

Тут же высунулась физиономия.

– Бегу, бегу… Пожалуйста.

Руки протянули нам фирменную коробку из-под «Хенесси». Глазунов кивнул мне, и я отдал прыщавому виноделу сотню.

– Секунду… Сдача.

Винодел вернул мне полтинник. Неплохо, однако…

– Заходите, всегда рады!..

– Пока…

Дверь закрылась, строгий Чубайс посмотрел на меня с укоризной.

– Ты знаешь, сколько стоит настоящий «Хенесси»? – спросил я.

– Тысячи две. Не волнуйся, этот не хуже, – Глазунов кивнул на коробку. – Найдешь хоть одно отличие, я подарю тебе свой ствол. Ребята коньяки в аэропорт поставляют, в дьюти-фри и в кабаки центровые. Никаких проблем… Скоро миллионерами станут, из подвала на Невский переедут…

Вялый обитал на втором этаже, в угловой парадной. Когда после третьего звонка он наконец открыл дверь, наши интеллигентные носы подверглись массированному обстрелу бронебойного зловония, которое не снилось даже самому загаженному вокзальному сортиру.

Самого Толика я ни за что бы не узнал, встреть его на улице. Когда я видел его в последний раз, он весил примерно семьдесят кило при росте метр семьдесят. Сейчас его фигура представляла собой шарообразный кусок студня, из которого торчали ручки-окорока. Овал лица превратился в круг, обрамленный трехнедельной бородой. Длинные засаленные волосы лоснились при свете коридорной лампочки.

Гардероб тоже радовал изысканным стилем. Черная маечка, едва доходившая до утонувшего в складках жира пупа. Брезентовые шорты, усеянные пятнами от соуса. Шлепанцы с оторванными хлястиками. Маечка, судя по всему, когда-то была белой.

Вялый настороженно стрельнул красными слезящимися глазами-щелками:

– Вам кого?..

– Тебя, блин! Чучело! – скривился в улыбке Егорка. – Ну ты и раздобрел!

– Простите, а кто вы такие?

– Вялый, у тебя Интернет совсем память отшиб? Выйди из матрицы! – Глазунов пощелкал пальцами у расплывчатого лица одноклассника. – Я это! Смерть твоя! Виртуальная! Ха-ха-ха!..

Завьялов вздрогнул и тут же раскрыл объятия.

– Му-жи-ки… Егорка, Темыч!.. Извиняйте… Процессор завис, – Вялый постучал ладонью по лбу, – глюканул. Не обращайте внимания. Сейчас перегружусь. Заходите.

Егоркин одноклассник пододвинулся, пропуская нас.

– У меня бардачок небольшой… Спама многовато. Валяйте в комнату.

Насчет «бардачка» хозяин поскромничал. Мы прошли по годами (веками!) не мытому коридору, заваленному коробками из-под пиццы, пустыми лимонадными и пивными банками, белыми куриными костями и черт знает чем. На конкурсе самого загаженного жилища Вялый переплюнул бы негров Зимбабве, ночующих в картонных коробках возле мусорных свалок. Точнее, он переплюнул бы и сами свалки.

Комната недалеко ушла от коридора. Те же коробки, бутылки, россыпи пустых сигаретных пачек, сантиметровый слой пыли (хоть картошку сажай!) и прочие составляющие «небольшого бардачка». Из мебели – незаправленная тахта с бельем того же цвета, что и майка, пара стульев, старый сервант с посудой и стол со светящимся на нем монитором. Перед столом – ведро, прикрытое крышкой. Шторы опущены и, похоже, никогда не поднимались. Вместо солнца настольная лампа с черным (бывшим белым) абажуром.

– Ты бы подмел, что ли… – посоветовал Глазунов, выбирая место, куда можно безопасно присесть.

Подмести… Здесь бригада профессиональных мойщиков за неделю надорвется. Проще взорвать и построить новую хату.

– Да все руки не доходят, – чуть смущенно улыбнулся Толик. – Присаживайтесь.

Он завернул простыню с края тахты. Мы осторожно сели. Зловоние усилилось. Его источник, скорее всего, скрывался в ведре.

– Бабка-то где? – морща нос, спросил Глазунов.

– Так на даче… В Синявино. Она там круглый год живет. Сюда и не приезжает.

– Оно и видно. Ты уверен, что она жива?

– Типун тебе на язык!..

– Окошко можно открыть?

– Можно… Но лучше не открывать… Дубак на дворе, не простыть бы…

Мы с Егоркой переглянулись.

– Какой дубак, Толик? Двадцать градусов. Август…

– Как август?..– во взгляде Завьялова читалось неподдельное недоверие.

– Говорю ж, выйди из матрицы, юзер хренов! Мы, по-твоему, почему не в шубах?..

Толик похлопал глазами, потом подошел к окну и осторожно выглянул на улицу, отодвинув штору.

– Во, черт! Вчера ж снег лежал…

Мы переглянулись еще раз. Вялый не дурачился.

– Это в другой реальности снег, старичок… Тебе точно перегрузиться пора, – постучал по голове Глазунов. – Хочешь, на пятнадцать суток тебя оформлю для возвращения на родную землю?..

– Нет, не надо, – заторможенно ответил одноклассник, опускаясь на вращающееся кресло возле монитора.

– Ты, вообще, на улице когда последний раз был?

– Вчера… Кажется. Или позавчера. Снег лежал…

– Да, Вялый, здорово тебя в матрице приложило… Спасать пора.

Егорка поднялся с тахты, распахнул шторы и открыл форточку.

– Мне говорили, что у тебя клин, но чтоб до такой степени… Ты жрешь-то что?

– Пиццу… Иногда курочку.

– То есть, в магазин все-таки ходишь?

– Нет… По инету заказываю. Привозят…

– А платишь чем?… Или у тебя в сортире бабкин миллион спрятан? – продолжал дознание Глазунов.

– На бирже играю… Тоже по инету. Деньги на свой счет перекидываю. Удобно. Никакого нала.

– Ну, ты даешь! Совсем web'анутым стал! – Егорка покрутил пальцем у виска. – А девки у тебя тоже виртуальные? Или они тебе не нужны?

– Почему не нужны… Нужны… Я с одной дружу. Вот, – Завьялов щелкнул по клавише.

На мониторе появилось фото блондинки в цветастом купальнике, до жути похожей на какую-то когда-то популярную модель, рекламировавшую средство для чистки унитазов.

– Леной звать. Очень хороший человек! Мы второй год вместе. Каждый день встречаемся.

– Ничего деваха, – оценил Глазунов, – А в постели как?..

– Меня устраивает, – без жеманства ответил житель Интернета. – Может, и поженимся скоро.

– Смотри, вирус от нее не подцепи… Загнешься еще.

– Не подцеплю, – надулся Толик.

– Не забудь на свадьбу пригласить… Детишки у вас тоже виртуальные будут? Сына Принтером назовите. Или Модемом. А дочку – Флэшкой.

Я за все время нахождения у Завьялова не проронил ни слова. У меня просто не было слов…

Толик, проигнорировав подначки насчет детишек, бросил нетерпеливый взгляд на монитор. Похоже, мы зашли совсем некстати, оторвав хозяина от настоящей жизни. Может, он любовью занимался…