Текст книги "Три дня без любви (повесть, рассказы)"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Андрей Кивинов
Три дня без любви

Посвящается каждому третьему

Повесть, рассказы

Три дня без любви

Автор не всегда разделяет точку зрения героя и не несет никакой ответственности за некоторые из его поступков.

Все хорошее заканчивается до обидного быстро.

А прекрасное еще быстрее.

В том числе крепкий безакцизный алкоголь, хотя, казалось бы, он неисчерпаем. Да, неисчерпаем, но где-то там, за порогом конкретной жилплощади. А в двухкомнатной квартире на южной окраине Санкт-Петербурга он уже безвозвратно растворился в крови двух находящихся здесь молодых людей. Конечно, можно было бы сгонять в ближайший гастроном за дополнительной порцией, но… Алкоголь не спасал. Наоборот. Действовал так, будто свежую рваную рану поливали соляной кислотой и посыпали солью мелкого помола.

Рана была у гостя. Вадика. Типичного представителя офисного поколения с ярко выраженной сутулостью. Совершенно не приспособленного к употреблению большого количества водки. Уже дважды за вечер он соскальзывал с кухонного табурета, и другу по школьной скамье Никите приходилось прилагать серьезные физические усилия, чтобы водрузить его на место. Сам Никита представлял собой полную противоположность другу – круглолицый бодрячок, у которого живот начинался сразу от короткой шеи, минуя грудь, а щеки были видны со спины даже в густой питерский туман. Коварная наследственность, а не беспечные просчеты в питании. Лысина, оккупировавшая к двадцати восьми годкам голову, словно Гитлер Европу, тоже досталась от папеньки. Но Никита не комплексовал по этому поводу, в шутку заявляя, что главное в человеке не внешняя оболочка, а скрытые пороки. Женат он не был, жил с матушкой-одиночкой, предпочитая семейному очагу случайные нелицензионные связи. Упомянутый папенька присутствовал только в архивном семейном альбоме на первых страницах. Потом, как водится, поехал покорять Арктику. Иными словами, свалил насовсем.

Вадика ранило тяжело. Прямое попадание в голову и сердце. В голову попал кулак, а в сердце… Как человек впечатлительный, он получил нервную контузию пятой степени по четырехбалльной шкале. Водочная анестезия не помогала, как они ни старались.

Никита настойчиво успокаивал одноклассника, но лишь вхолостую тратил словарный запас.

– Постой? А ты ее подозревал? Может, уже были тревожные звоночки? Не бывает такого ни с того ни с сего… А вдруг ты что-то не так понял? Не разобрался сгоряча?

– Ага… Заказное изнасилование… Там и слепой бы понял. И даже слепоглухонемой.

– Ладно… Ну и что? С кем не случается? Фигня полная. Не принимай близко к сердцу – оно единственное, а женщин много. Ищи плюсы. По сравнению с жертвами вчерашнего землетрясения в Японии ты в полном шоколаде.

– Спасибо, Никита, но я, наверное, предпочел бы землетрясение в Японии, – тихо ответил Вадик и в третий раз загремел с табурета.

И неудивительно. Сохранить равновесие в данной ситуации мог, наверное, только человек высоких морально-волевых качеств. А качества Вадика не были столь высоки. Говоря по-японски – размазня-сан. И как любой размазня-сан он не спешил признаваться в этом себе.

Упомянутая ситуация, к слову сказать, с первобытных времен служила человечеству одной из популярнейших тем для детских анекдотов. Классика жанра. Обычно анекдот начинался фразой «Вернулся муж из командировки». Реже встречались варианты. У Вадика случился вариант. Он не вернулся из командировки, в смысле – он не ездил ни в какую командировку. Как обычно, потел в питерском филиале столичного банка, помогая безграмотному населению разбираться с пластиковыми карточками. Сидел, скрючившись, в кабинетике-пенале, где не поместился бы и пятилитровый аквариум, и отвечал клиентам на различные идиотские вопросы, типа «Что делать, если назвал пин-код случайному знакомому и дал ему поносить кредитку?» или «А много ли наличности загружается в банкомат и сколько он весит?» В общем, суровая мужская работа, сопряженная с героизмом. Ибо клиент попадался все больше туповатый, но агрессивный, и норовил оскорбить невинного клерка словом и действием.

Но сегодня проявить героизм до означенного на табличке «Время работы» часа не сложилось. Примерно в начале седьмого банковский компьютер плотно завис по причине вирусной атаки хакера-смертника, и руководство учреждения позволило персоналу отбыть на пару часов пораньше. Сделать, так сказать, сюрприз домашним.

Вадика же самого ждал сюрприз. Не сказать, что приятный. Единственная жена, Валерия Ивановна, в простонародье Лерка, согласно официальным данным, должна была находиться на работе – в салоне красоты «Фантазерка», где занимала должность администратора и по совместительству массажиста. Единственный сын Алешка две недели назад отбыл к бабушке и дедушке в деревню на весь летний сезон. А следовательно, дверь должна быть закрыта на оба замка. Он уходил сегодня последним и доподлинно это знал. А сейчас заперта только на верхний. У Вадика мелькнула тревожная мысль – не воры ли забрались в двухкомнатное семейное гнездо, купленное по ипотеке вскладчину с супругой? И не стоит ли позвать на помощь сознательных соседей, службу спасения и, наконец, милицию?

Вадик как можно тише повернул ключ в замке, аккуратно толкнул дверь. Та подло и громко заскрипела, и скрип был похож на звук сирены. Петли новые, еще не притерлись, а смазать лень. В прихожей близорукий клерковский глаз ничего подозрительного не отсканировал, но острый нюх уловил инородный тошнотворный запашок, шедший откуда-то снизу. Включил бра, нагнулся, увидел. Посторонние мужские туфли минимум сорок четвертого размера. Жизненный опыт подсказал, что сами туфли прийти сюда не могли.

Пока он анализировал, кому может принадлежать дурно пахнущая обувь, дверь спальной распахнулась, и по коридору прямиком в ванну прошмыгнула Лерка, на ходу повязывая поясок от халатика. Именно прошмыгнула, словно застуканный на месте преступления воришка. То, что под халатиком нет ничего, кроме обнаженной плоти, Вадик мог бы засвидетельствовать в любом суде.

Не разуваясь, он решительно проследовал в спальню, за порогом которой его боевой запал куда-то резко улетучился. Да, пожалуй, специальные службы сейчас не помешали бы. Хотя бы какой-нибудь захудалый участковый. Ибо хозяин потных туфель отличался не только размером ноги, но и шириной торса. Просто натуральный спартанец, только что из фитнес-центра. Бицепсы, трицепсы, двуглавая мышца – все на месте и нужного объема. Хоть Церетели вызывай – статую лепить. На бедрах махровое полотенце с изображением русалки – подарок Вадика подлой Лерке на минувший Новый год. Из других предметов гардероба только тапочки с эмблемой «Зенита» – ответный презент жены под ту же елочку.

Самое обидное, что спартанец был совершенно спокоен, словно инквизитор, только что отправивший на костер десяток-другой еретиков. Улыбаясь, неспешно стал натягивать полосатую майку, затем влез в трусы-боксеры. Хотя с такой фактурой – чего переживать? Это Вадику переживать надо с его сколиозом и близорукостью.

Последний не стал задавать наводящих вопросов типа «А что это вы тут делаете?» Иначе выглядел бы в глазах окружающих не просто рогатым, но еще и дураком. Картина не допускала никаких иных трактовок, хотя вернувшаяся из ванной Валерия и пыталась выдвинуть версию, что это клиент из салона. Пришел на массаж. Мол, возникла накладка, двоих записали на одно время, пришлось взять работу на дом.

Ага, охотно верю. Плохо, что не предупредила, зачем-то устроила забег спальня – ванная. И вообще, стоит тут в одном халатике на голое тело. Так, наверное, массировать удобнее.

Вадик, в отличие от спартанца, откровенно растерялся. Может, у этого богатыря таких ситуаций по десятку на неделе, а у него – первая в жизни. С почином! И как вести себя, он совершенно не представлял. Оскорбленное самолюбие советовало броситься в атаку и смыть позор кровью, но инстинкт самосохранения не рекомендовал торопиться. Соперник явно превосходил его в весе и наверняка в технике. В их банке не существовало специальных курсов по боевой подготовке, только производственная гимнастика с платным инструктором, которую Вадик игнорировал по причине дефицита семейного бюджета. Затевать же разговоры с гостем еще нелепей. О чем с ним разговаривать? О падающем курсе рубля? Или о процентах по кредиту?

Пауза затягивалась. Наверное, девяносто девять мужиков из ста уже бросились бы в бой. Но Вадик, воспитанный на принципах абсолютного пацифизма и невмешательства, оказался сотым. Спартанец уже полностью оделся, поправил прическу, а он так и стоял, словно рога не позволяли пройти в дверной проем. Когда же незваный гость подмигнул и бросил комплимент «А она ничего, умеет», он как-то неуверенно, будто для «галочки», поднял руку, сжав пальцы в кулак. Нет, бить он не собирался, он никогда не бил людей по лицу и телу, но что-то предпринять был просто обязан. Хотя бы просто поднять руку.

Но спартанец трактовал этот жест по-своему. По-мужски. Видимо, он-то раньше бил людей. И спортивную форму поддерживал старательно.

Упреждающий удар вышел на загляденье хорошим. Практически без замаха. Но и этого вполне хватило, чтобы Вадик оказался у подножья тахты, на которой, судя по всему, и проходил сеанс массажа. Похоже, кулак у спартанца был со смещенным центром тяжести. Ударил в нос, а аукнулось в районе правой почки. Мало того, придя в себя, униженный муж не сразу вспомнил, что, собственно, случилось. А лишь спустя минуты три, по второму разу оценив обстановку и напрягши память.

Клиент к тому времени уже ушел, оставив после себя кислый запах пота. Лерка хлопотала возле супруга, прикладывая к его носу пакетик со льдом и доказывая, что она чиста и неподсудна.

Но супруг был не из тех, кого можно успокоить льдом. С третьей попытки он поднялся, оттолкнул Лерку, швырнул в форточку лед и, поглаживая ушибленную почку, вернулся в прихожую. Не сказав ни слова, вышел на площадку, шарахнув дверью. Посчитав, что шарахнул недостаточно громко, вернулся и шарахнул еще раз. Тем самым дав понять, что ногй его здесь больше не будет. Подлая изменница не бросилась за ним вдогонку, вымаливая прощение, что косвенно указывало на ее вину.

Спустившись, прошел мимо возмущенного пенсионера, которому какие-то подонки сбросили на лысину лед, посмотрел на окна. И никого в них не увидел.

Можно было отправиться к маме, но Вадик предпочел друга Никиту, жившего в соседнем районе. Ибо друг способен утешить так, как никогда не утешит мать. Он не станет оповещать всех близких и дальних родственников, давая повод для сплетен.

Разумеется, Никите он представил произошедшее в более героическом свете.

– Я б его догнал, если б не Лерка… Но глаз я ему, козлу, подбил.

Никита, выслушав друга, понял, что нельзя терять ни минуты.

– Сиди, я сейчас.

Быстрым соколом долетел до магазина «Аленка», называемого в народе «Паленка», и вернулся, неся под крыльями две северокавказские поллитровки без акцизных марок. Но Вадику было не до качества спирта. Выпил бы и керосина.

Увы, как уже говорилось, водка, даже дешевая, не оказала нужного терапевтического воздействия. Никита терял одноклассника. И нужно было принимать экстренные меры. Успокоительные речи, что, по данным Минсоцразвития и канала НТВ, каждый третий мужчина в нашей стране рогоносец, не спасали, а, наоборот, усугубляли положение. Он в очередной раз поднял товарища с пола, закинул его руку на свое плечо и перетащил в спальню, словно боец раненого командира. Уложил на диван и зафиксировал тело пружинами от эспандера. На всякий случай. Чтобы тело сдуру не решило избавиться от души. Ситуация, в общем-то, атипичная, нужно подстраховаться.

Мобильник Вадика надрывался стареньким хитом Корнелюка «Милый, мне очень грустно было», а на дисплее высвечивалась буква, вернее, слово «Я». Понятно, кто скрывался под этой литерой. Вряд ли у скромного и верного Вадима имелась другая «Я». На звонки Никита не отвечал. Что бы он сказал? Влезать в отношения супругов все равно что боксировать против братьев Кличко одновременно. Получишь с обеих сторон, и, что самое обидное, совершенно незаслуженно.

Покричав немного: «Я ей этого никогда не прощу!», Вадик наконец забылся тревожным сном человека, которого утром ждали виселица, стул и несмазанная мылом веревка.

Через час из школы вернулась мать Никиты. В школе она не училась, а преподавала во вторую смену литературу. То есть была женщиной строгих классических нравов. Поэтому Никита не стал объяснять ей истинные причины сегодняшнего пьянства. «Извините, мама, собрались почитать Данте вслух и нечаянно ужрались, как сволочи». Мама, конечно, огорчилась, ибо видеть в таком состоянии лучшего друга сына, да и самого сына ей не доводилось. Но, как воспитанная женщина, вида не подала, лишь пригрозила, что, если это повторится, она напишет в дневник замечание.

Никита кивнул и прилег на пол возле дверей своей комнаты, аки верный страж. Если кто-то попытается покуситься на честь или жизнь друга, он этого не допустит. Через его живот ни одна сволочь не перешагнет незаметно.

К слову, чтобы содержать такую утробу в надлежащем виде, Никите нужна была надлежащая финансовая поддержка. Но пока она не полностью обеспечивала запросы организма. Трудился Никитушка игроком на бирже, если это занятие можно назвать трудом. По крайней мере, по специальности – в секретере пылился диплом финансово-экономического техникума. В основном проигрывал, но в редкие дни удачи мог позволить ужин в хорошем кабачке. Главное, он был предоставлен самому себе и страшно гордился тем, что не надо, как заведенному, каждое утро приползать в какой-нибудь офис или вставать к станку. А потом полдня зевать, пытаясь справиться с вечным недосыпом. Вон тому же Вадику завтра к девяти в банк. И не важно, жена тебе изменила или ты жене. Будь любезен явиться в срок и отправлять службу. Помимо биржевой игры, Никита пробовал поймать удачу во всяких лотереях типа «Найди код под крышечкой и выиграй „мерседес“». И как человек, любящий халяву, отдавался этому увлечению самозабвенно, можно даже сказать, фанатично и без остатка. Пиво, чипсы, шампуни, йогурты, туалетная бумага и даже матушкин крем от морщин – все шло в дело, лишь бы под крышечкой имелся заветный код. Вырезал, отправлял, мечтал… Пока ничего не выиграл, но в победу верил.

Женат он никогда не был, хотя в техникуме домогался сокурсницу с самыми серьезными намерениями. И даже потратил на это изрядное количество времени и финансов. Но безуспешно – сокурсница выбрала другого, который, кстати, никаких усилий не прикладывал. Никита перенес поражение стойко, напившись всего пару-тройку раз. После чего заявил в прессе, что плевать он хотел на баб с высокой колокольни. И никаких отношений, кроме половых, с ними у него никогда не будет. В доказательство своих слов он совершил вечерний пьяный прыжок с Биржевого моста в Неву прямо в одежде и ботинках. Слава богу, приводнился на задницу, которая могла вынести любую нагрузку. Доплыл до пришвартованной к берегу платформы, переоборудованной под плавучий открытый ресторан, где гуляло великосветское общество. Самостоятельно вскарабкался на нее из воды и, испросив прощения у застывших в изумлении гостей, спокойно сошел на берег. Типичный, в общем, дядька Черномор без богатырей.

Ночь прошла относительно спокойно. Около часа звонки на мобильник Вадика прекратились, сам он больше не выкрикивал убийственных обещаний, хотя пару раз порывался упасть с тахты, шепча: «Не стреляйте, фашисты!» Видимо, снился дурной сон. Да, у многих семейное счастье как водка – заканчивается быстро. Но в отличие от последней, в гастроном за ним не сбегаешь.

Утром Вадик выглядел неважно. Да и кто после такого выглядит важно? Как-то нецензурно выглядел. Словно миротворец, получивший с обеих сторон одновременно. Нос, лишенный спасительного льда, превратился в перезрелую грушу, под глазами нарисовались совершенно неинтеллигентные синяки. С таким видом в банке делать нечего. Разве что встать у дверей с протянутой рукой: «Помогите, люди добрые, в поезде украли золотую „Master card“».

Минут десять после пробуждения Вадик молча сидел на диване и смотрел в одну точку. Никита нарисовал ее на белом листе и специально повесил на стену в качестве отвлекающего маневра. Потом раненый попросил телефон.

– Ейзвонишь? – сочувственно поинтересовался биржевой маклер, протягивая его старенькую «Nokia».

– В банк.

Никакие бедствия не смогли бы отвлечь настоящего банковского клерка от выполнения прямых обязанностей. Как ни в чем не повинные люди обойдутся без его консультаций? Он вяло сообщил непосредственному начальнику, что подвернул ногу, ударился об асфальт лицом и в итоге лежит с температурой тридцать девять. А посему просит три дня на восстановление сил. И перевести зарплату на карточку. Срочно нужны антибиотики.

– Дали? – спросил верный друг Никита.

– Угу, – мотнул головой Вадик, – просили больничный принести.

– С больничным решим, не вопрос. У меня медсестра в поликлинике есть знакомая, нарисует хоть десяток… Ты жить-то где собираешься? У матушки или у меня?

– А пустишь? Дня на три.

– Не вопрос. Только я храплю.

– Да? А я не слышал.

– Просто тебе было не до того… Лерке будешь звонить?

Вадик помотал головой и опять сильно загрустил.

– Понимаю… Может, еще за пузырем сгонять? Видуха у тебя уставшая. Освежимся чутка.

Одноклассник, не ответив, упал лицом в подушку и зарычал:

– Ну чего ей не хватало?! Ну почему?..

– Ответ на этот вопрос лежит в плоскости коллективного бессознательного. – Никита продолжил сеанс психотерапии. – У меня на бирже приятель есть. Молодой пацан, двадцать с небольшим. Целый год шашни крутил с провинциалкой одной. Видел я ее пару раз. Девушка необыкновенной красоты и манер. Аристократка в седьмом колене, чуть ли не из царского рода. На «вы» со всеми, даже со мной. Только веера в зубах не хватало. Короче, любовь у них была по высшей категории. Цветочки, серенады. Он меня стишки просил сочинить, самому, дескать, не дано. Заявление подали, он денег на свадьбу бегал занимал. Но не сложилось пожениться. Спускались как-то от него в лифте. А перед этим сандвичей просроченных налопались. Аристократка о чем-то задумалась и непроизвольно «газанула». Ну, бывает, дело житейское. И приятель по-житейски отреагировал. Хохотнул. Так, что сопля повисла до бороды, извини за подробности… Ну и все. Любовь у них на этом закончилась. А ты спрашиваешь «почему»? Вот потому! Бессознательное!

– При чем здесь твой сопливый приятель?! – отмахнулся Вадик. – Я ей что, изменял?.. Ни разу ведь! И в мыслях не было!

– Чего, правда ни разу? – недоверчиво переспросил биржевой игрок.

– А зачем?.. Меня же все устраивало! – Вадик с минуты на минуту был готов разрыдаться.

– А вот это в корне неправильно. В корне!

– Что неправильно?

– Что ни разу. – Никита на всякий случай поднес водочную бутылку к глазам и посмотрел сквозь нее на свет, попытавшись обнаружить скрытые резервы. – Все устраивать не может по определению. Вот если бы хоть разок изменил, сейчас смотрел бы на действительность другими глазами.

– Тоже мне, знаток. Женись сначала…

– Глядя на вас, мой побитый друг, мне этого категорически не хочется. А насчет измен я не шучу. Сам где-то читал. И если хочешь, могу доказать на практике.

– В смысле? – не понял Вадик. – Женишься, что ли?

– Речь не о том… – Никита с заботой посмотрел на друга. – Тебе сейчас может помочь только одно. Хорошая, качественная измена. Говоря проще, безудержный секс без всяких взаимных обязательств!

– С кем?.. Секс… – настороженно уточнил свежеиспеченный рогоносец.

– Ну, не с Леркой, конечно… С кем угодно! Во-первых, ты имеешь на это полное моральное право. Не ты, что называется, первым начал. А во-вторых… Это лучшее лекарство. Поверь! Никакие пилюли не сравнятся. Выйдешь из депрессии за считаные часы. А то и минуты! Это я как финансист финансисту говорю! У тебя кто-нибудь есть на примете?

– На какой примете?

– Сосредоточься. Ни на какой, а кто. Для секса есть кто-нибудь? В банке, там, или еще где?

– Откуда? Я ж говорю, ни разу….

– Ой, беда-то какая. – Никита поставил бутылку, поднял с пола утюг и приложил его холодную поверхность к лысине. – Плохо, очень плохо… Вот поэтому теперь и расхлебываешь.

– Ты хочешь сказать, что, если бы я гулял, все было бы нормально?

– Не гулял, а погуливал. Для бодрости, так сказать, для свежести и остроты отношений. Чтоб застоя не было в чувствах. Лерка, кстати, так и поступила. Я ее не оправдываю, но в чем-то понимаю. И поверь, если б ты их не застукал, она бы для тебя вчера праздник устроила.

– Какой праздник?

– Души и тела! Вспомни, когда-нибудь она ни с того ни с сего устраивала праздник? Ужин, там, навороченный, с винишком при свечах? Или подарочки без повода дарила?

– Ну, было… Иногда. Набор отверток на день святого Валентина.

– Вот!!! – вскричал Никита, словно слепец Гомер, нашедший на дороге очки. – Вот!!! Именно тогда она тебе и того… На тебе, любимый, отверточки и радуйся, какая у тебя заботливая жена.

– Зараза, – прошептал Вадик, сжав левую руку в кулак. На правой он сжимался не очень хорошо – ранний артрит пальцев. – Я даже не подозревал.

– Нет, не зараза, а мудрая женщина! Очень мудрая.

– Посмотрел бы я на тебя, окажись она твоей женой, – мрачно парировал банковский клерк.

– Теперь представь обратную ситуацию: ты ей изменил. И чтобы не возникло никаких подозрений, сделал бы, к примеру, ей тоже какой-нибудь подарок. Цветы, в конце концов. Когда ты ей цветы дарил в последний раз? Наверняка на Восьмое марта, и все. Верно?

– Ну, верно.

– А женщины постоянного внимания и ухода требуют, как автомобиль. И если его нет – ломаются. – Никита оторвал утюг от лысины и назидательно поднял указательный палец. – Давно доказано, что хороший левачок укрепляет брачок… Ладно, это все пустые разговоры… А выход у тебя один. Какой – я уже сказал. И настоятельно советую не терять времени даром. Но для начала прими душ. В любом случае это не помешает.

Когда Вадик вернулся из ванной, одноклассник бодро и с плохо скрываемым чувством радости отрапортовал:

– Плацдарм для разврата готов! Но сперва сугубо интимный вопрос. У тебя деньги есть?

– А сколько надо?

– В принципе не много. Думаю, тысячи в три уложимся. Рублей.

– На карточке кредитный лимит сто тысяч. И зарплату обещали перевести.

– Плюс моя штука. Хо! Да мы Абрамовичи! – Никита радостно похлопал ладонями по арбузной утробе, словно в ней покоился мешок с золотыми червонцами.

– А зачем деньги?

– Понимаешь, разврат должен быть красивым! Праздничным, не для галочки. В этом весь смысл. Можно, конечно, за три сотни шалаву на трассе подснять и в парадняке оприходовать. Но этим душу не обманешь… Короче, у меня банщик есть знакомый, на коммерческом потоке в нашем техникуме учился. Я договорился, завтра он организует номерок люкс и накроет полянку со скидкой. Всего за две штуки в час. То есть четыре за два. Копейки по нынешним временам! Девочки, правда, не входят. Но не возбраняется принести с собой, ха-ха-ха!

Никита растопырил руки, словно человек, несущий под мышками арбузы.

– Доставку девочек беру на себя. Помнишь, про медсестру рассказывал? Заодно и больничный попросим.

– Мы что, одну на двоих?..

– Как можно?! Мы же не извращенцы, а приличные разбойники! Подружку пусть приведет!

– А она согласится?

– Ни секунды не сомневаюсь! Одинокая тетка, в соку. Тридцать лет. И на фасад ничего, если подштукатурить. А потом, я повод придумаю. День рождения, к примеру. Твой. Чтоб все симпатично и интеллигентно. Часок попразднуем, часок попаримся. Отдельные номера предусмотрены. Так и быть, составлю компанию. Не бросать же тебя на произвол судьбы. И увидишь, всю твою хворь как рукой снимет. А послезавтра, когда окончательно придешь в себя, поедешь к Лерке. И спокойно обсудите, как быть дальше. То ли разбегаться, то ли вместе жить. При этом разговаривать будете, как равный с равным.

Вадик присел на диван и вновь уставился в нарисованную точку.

– Опять сомнения?

– А что я маме скажу? Что Алешке?

Алешкой звали сына. Мамой звали маму.

– Послушай, – со скрытым раздражением ответил Никита, – тебя это не должно волновать. Чей косяк?

Леркин или твой? Леркин! Взята на месте преступления за жопку. Оказала активное сопротивление. Пускай теперь сама и объясняет. И маме и Алешке. И потом, то, что я предлагаю, всего лишь экстренная терапия. Реанимация. Про которую, кстати, никто не узнает.

– Да я не про баню… Я вообще.

– Ты мужик, в конце концов, или каша овсяная?! – не выдержал пузатый терапевт. – Ой, мне плохо, ой, в нос дали… Так и будут дальше давать! Даже противно. Возьми себя в руки. Жизнь продолжается! Да, понимаю – обидно. Где-то, наверное, больно. Но заканчивается это, как правило, одинаково – алкоголь, депрессия, суицид, прости господи. Или еще хуже – панель. А чтоб подобного не случилось – надо делать, как советуют умные люди.

– Ты?

– В данном случае я… Пойми, это нужно не столько тебе, сколько вам обоим.

– Скажешь тоже…

– Не, можешь горевать дальше! Пожалуйста. У меня дел хватает, найду, чем заняться.

Никита демонстративно отвернулся к окну.

– Чепуха какая-то, – едва слышно прошептал Вадик, потрогав разбитый нос, – терапия, секс… Я уж сам как-нибудь разберусь.

* * *

Не разобрался.

Встречу с девчонками назначили в центре, на углу Литовского и Невского. Погода подходила для разврата, как никогда. Уютный теплый летний вечерок с позывами к легкому дождю. Хотя Вадик предпочел бы торнадо, поднимающий и швыряющий машинки оземь. Просто настроение такое.

– Что ты им про меня сказал? – на всякий случай уточнил он у Никиты.

– Правду. Недавно развелся, работаешь заместителем управляющего банком, ищешь новых впечатлений. Хороший, приятный во всех отношениях неженатый человек.

– С банком ты погорячился. И с остальным тоже.

– Ты предлагал рассказать им правду? Сомневаюсь, что они откликнулись бы на зов.

Девушки опоздали всего на десять минут, что говорило об их воспитании и хороших манерах. Медсестру звали Наташей, подружку Кариной. До фотомоделей обеим было, конечно, далековато, но и детей пугать ими вряд ли бы стали. В общем, средний класс. Широкобедрая Наташа немного уступала Никите в габаритах, Карина же имела довольно стройную фигуру, добытую, видимо, в результате изнурительных диет и фитнеса. А возможно, на халяву доставшуюся от природы. На косметике и духах дамы не экономили, понимая, что это своего рода вложения в расчете на будущие дивиденды. Но вечерним платьям предпочли более демократичную одежду. Брюки, блузки и купальные шапочки (в сумочках). Все-таки не в ресторан собрались.

После знакомства девушки поздравили Вадика с днем рождения, сказав, что подарок вручат позже. Он поблагодарил и попросил не обращать внимания на его внешность. Синяки заработаны благородным образом. В банк заявился клиент с помповым ружьем, захватил заложницу и стал требовать погашения кредита по причине кризиса. Вадик случайно оказался рядом и смог отобрать у наглеца ружье. Но тот успел прикладом зацепить его нос.

Возбужденный вечерним воздухом Никита поймал жадного вонючего частника на покоцанной «девятке», и с веселыми шутками все помчались на совместную помывку. Баня находилась недалеко, в пяти остановках, но серьезные финансисты не могли допустить, чтобы дамы добирались на метро или маршрутке.

– Я на своем «круизере» хотел приехать, – гнал, по обыкновению, Никитушка, – но не стал рисковать – за управление в нетрезвом виде пожизненное лишение прав.

С «круизером» Никита пропиарился. Но тачка у него имелась. «Опель» 1990 года выпуска, купленный еще в студенчестве у перегонщика и поставленный на вечную стоянку под окнами квартиры. Потому что в таком состоянии он мог передвигаться только с помощью эвакуатора. И то под вопросом. На эвакуатор еще погрузиться надо, не развалившись. Но Никита относился к состоянию личного автопарка философски. «Тот, кто ездит на новой тачке, добился авторитета, уважения, финансового благополучия. А тот, кто на старой, – добился всего этого уже давно».

По дороге он напомнил Наташе про больничный листок. Она обещала похлопотать, хотя с этим сейчас строго – в поликлинике беспощадная война с коррупцией. И другими непопулярными в народе явлениями. Но у нее хорошие отношения с новеньким хирургом, он нарисует Вадику какой-нибудь ушиб почки или вывих колена.

Совершенно некстати Вадику позвонила мама. «Сынок, что у вас с Лерой случилось? Она волнуется, тебя ищет, говорит, из дома ушел… Где ты?»

«Мама, мы с Никитой едем в баню с девочками. Мыться по случаю моего дня рождения. У меня сегодня день рождения, если ты не знала».

Конечно, Вадик так не ответил, хотя имел право. Но зачем мать расстраивать? Буркнул: «Все в порядке, перезвоню» – и отключился.

Звонок потревожил открытую рану. «Ишь ты, волнуется, разыскивает… Когда этого козла ублажала, не очень, наверное, волновалась. Ничего, пусть побегает, посуетится».

С другой стороны, очень трудно взять и порвать все, пускай даже при подобных обстоятельствах. Все-таки пять лет вместе плюс год до свадьбы. Привыкли друг к другу, Алешка, ипотека кровососная. Родственники, друзья, фотокарточки на стенке… Набор отверток опять-таки. Вадик представил, как она выбирала его в магазине, как допытывалась у продавца насчет качества. Чтобы мужу удобно работалось. Вообще-то, ему не нужен был этот набор, он говорил как-то, что надо купить разводной ключ для сантехники. Видимо, она перепутала, а переспрашивать не стала – сюрприз все же. Он ей, к слову, ничего не подарил. Зато не изменял!

Но и от случившегося не отмахнешься. Одно дело догадываться, другое – застукать. Да еще и в нос получить. Как с этим жить? Успокаивать себя? Ничего, тебе показалось, это действительно была всего лишь ее работа.

Но самое страшное во всей этой ситуации, что он любил ее. Не для протокола, а по-настоящему. Сам себе регулярно задавал вопрос: а любишь ли ты ее? И гордо, без лукавства отвечал: да, я люблю ее! (Про день святого Валентина просто забыл в суете.) Конечно, знаки внимания с его стороны сейчас были не такими яркими, как в первые годы, – быт, словно наждачная бумага, стачивал чувства. Но не до такой же степени, чтобы она приглашала домой всяких уродов! Ладно бы, еще не домой.

И как тут успокоиться?! Может, и прав Никита. Клин клином…

– У тебя что-то случилось? – поинтересовалась Карина, сидевшая справа и как бы случайно положившая руку на его колено.

– Просто грустно. Вот еще год прошел. Не люблю дни рождения.

– А сколько тебе стукнуло, если не секрет?

– Двадцать восемь.

– О, мне еще ползти и ползти, – похвасталась Карина, которой даже при сильной близорукости уже можно было дать тридцатник, и еще плотнее прижалась к попутчику. Чувствовалось, что Вадик произвел на нее впечатление. И не потому, что на дворе кризис. Не надо все мерить денежными знаками и пластиковыми карточками.