Текст книги "Контрснайпер"

Автор книги: Андрей Кивинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Например, граммов сто пластилина с дистанционным взрывателем. Если в руках шарахнет – все, заказывай у Николаича похоронный марш… Короче, вскрытие покажет.

– Чье вскрытие? Иркино?

– Игрушку вскроем, балда! Пошли…

Кубический живописец затушил в пепельнице окурок и направился навстречу возвращавшейся в здание Голиковой, разминая на ходу пальцы.

Операция шла медленно и тяжело. Удерживать скальпель в тяжелых бронированных перчатках – уже само по себе искусство, а что-то им еще и резать – высший пилотаж. Особенно когда на тебе, кроме перчаток, костюм весом почти тридцать кило и тяжелый шлем с бронестеклом, а на улице – плюс тридцать.

Репин ощущал себя как на чемпионате по спортивной сауне. Пот заливал глаза, а вытереть его не было никакой возможности. Медсестричку не попросишь. Однако, несмотря на многочисленные трудности и возможные опасности, дело подходило к концу. В туловище плюшевого зайца посторонних предметов не обнаружилось, а в вислоухой голове нашелся лишь небольшой электронный блочок с динамиком, исправно выдававший одну и ту же фразу про грусть и веселье.

Отложив скальпель, Анатолий стащил с головы шлем и, подойдя к окну, жестом позвал к себе Ирину с Быковым, которые молились о здравии коллеги во дворе, за автобусом.

– Ну, что показало вскрытие? – почти в унисон спросили они.

– Вскрытие показало, что причиной смерти стало вскрытие, – мрачно отшутился Репин. – Нет там ни хрена…

Ирина перевела взгляд на бедного зайчика. Даже уши у несчастной игрушки были безжалостно вскрыты и вывернуты наизнанку. Пуговки-глаза срезаны, нос и хвостик отрублены, а морковка держалась на одной ниточке. Теперь это был не зайчик, а пособие из анатомического театра.

– Ты что, с ума сошел? Не мог поаккуратней? Он же ко мне сегодня вечером придет. Что я скажу?

– Купи нового, и дело с концом.

– У меня время есть по магазинам бегать?!

– Да что ты так за этого басмача переживаешь? – покосился на Ирину суровый Быков. – Скажешь, что на работе забыла. Велика беда…

– Ничего я говорить не буду, – сердито отмахнулась та. – И не за басмача переживаю, а за… за операцию. Короче, как резали, так и зашивайте! А мне пора. И чтоб к восемнадцати часам заяц был у меня дома.

В тот вечер на тренировку Ирина решила не ходить.

Длинный стол в центре банкетного зала ресторана «Дольче Вита» поражал не столько изобилием закусок, сколько изысканным оформлением. Каждую тарелку – будь то мясное ассорти, рулетики из баклажанов с сыром, фаршированные томаты или блинчики с красной икрой – можно было уверенно причислить к шедеврам кулинарного дизайна. Уже сама мысль, что эти произведения искусства кто-то (кроме тебя) может сожрать, а потом переварить, представлялась кощунственной и нелепой.

Стоявший у входа в залу Елагин проглотил слюну и покосился на Соломина. Димуля, как и положено бойцу в дозоре, дремал, раскинувшись на мягком диване в простенке между окнами. «Вот кому везде хорошо. Может спокойно спать в любых условиях без всяких ограничений…» – позавидовал Сергей и перевел взгляд на собаку.

Палевого цвета немецкая овчарка со впалыми боками, рыскавшая по залу, тоже не могла спокойно работать. Она постоянно поворачивалась в сторону стола, источавшего дразнящие запахи, и жалобно скулила.

– Искать, Атос! – прикрикнул кинолог, молоденький парнишка с сержантскими лычками на погонах.

Пес посмотрел на Елагина, словно ища у него поддержки. Или хотя бы сочувствия. Но Сергей лишь беспомощно развел руками. Мол, что поделаешь… Я бы и сам не прочь съесть кусочек, да нельзя. Служба проклятая.

– Искать! – повторил сержант.

Атос, прижав уши, ткнулся мордой в тяжелую портьеру, затем походя обнюхал тяжелый буфет, сунулся под служебный столик, уставленный пустыми тарелками и бокалами. Наконец вернулся к хозяину, сел и завилял хвостом.

– Чисто, – резюмировал кинолог. – Нет здесь ни взрывчатки, ни черного нала.

– А кухню проверил? – проснулся бдительный Солома.

– Проверил. И кухню, и вестибюль. Пусто.

– Лады. Тогда спасибо за службу! Ступай в машину, Фарид тебя отвезет.

– А вы разве не поедете?

– Нет, брат, – печально вздохнул Соломин. – Нам всю эту отару до конца попойки пасти приказано. Чтоб, понимаешь, провокаций не допустить. Можно подумать, они кому-то нужны…

Сержант попрощался, взял собаку на поводок и вышел.

– Да, нелегко песику пришлось… – заметил Димуля, вставая с дивана и потягиваясь. – Не стол, а сказка. Мечта гурмана.

– А ты что, хотел, чтоб светила мировой экономической мысли перловку хавали?

– Почему бы и нет? Мы же хаваем. Но у нас, как всегда: все лучшее – этим…

Ирина заканчивала колдовать на кухне, когда раздался звонок. Это был друг, товарищ и брат по фамилии Быков.

– Чего так долго? Он же вот-вот подъедет.

– А то ты не знаешь, чего… Пробки.

Леха протянул хозяйке пакет и вдруг восхищенно вытаращил глаза:

– Ух ты… Класс!

– Что?

– Выглядишь классно… Прическа клёвая и платье. Никогда тебя еще в этом платье не видел. Все больше в джинсах…

– А я его только второй раз в жизни надеваю, – Ирина вдруг представила, как отреагирует на платье Денис. Она и одевалась с прицелом ему понравиться. Выбрала это – длинное, из голубого крепдешина, в талию. И волосы уложила в ракушку – мама говорила, что такая прическа делает ее похожей на актрису Грейс Келли. Чего не сделаешь ради оперативной комбинации…

– Для него? – В голосе Быкова прозвучали ревнивые нотки.

– Для дела, Лёшенька, для дела…

Пройдя в комнату, Ирина извлекла из пакета недавно препарированного и реанимированного зайца. И в ужасе вытаращила глаза, словно не зайчик это был, а Филипп Киркоров.

– Вы что, очумели?! Поаккуратней заштопать нельзя было?

– Я, извини, швейного института не заканчивал, – недовольно пробурчал рукодей Быков.

– При чем тут институт? Кто ж розовую вещь – черными нитками… И морковка в лапах была, а не вместо…

Раздавшийся вновь звонок не дал ей закончить фразу.

– Черт! Это он! – Она заторопилась к двери.

– Стой, куда?! – заметался Быков. – Он же меня увидит…

– Ну и что? Скажу, что ты мой коллега, за документами приехал. Возьмешь какую-нибудь папку и отчалишь.

– Какой, к едрене фене, коллега?! Он меня вчера в кабаке видел. Сразу срубит, что к чему.

– Блин!..

Ирина вернулась, бросилась к тахте и приподняла сиденье. Еще раз поблагодарила судьбу за сей допотопный предмет мебели – попробуй засунь кого бы то ни было в современный диванчик!

– Быстро сюда!

– Да ты что, Ир? – заупрямился Леха. – Как я туда влезу?

– По частям… Давай-давай, потом препираться будешь!

– И куда только не засунет Родина-мать своих сыновей… – простонал Быков, послушно устраиваясь под сиденьем. – Только ты с ним тут долго не кокетничай. Задохнусь.

– Ничего, сынок, не задохнешься. Клялся Родине-матери, что будешь стойко переносить тяготы и лишения службы? Вот и переноси!

Ирина опустила тахту, водрузила зайца на спинку кресла и, на ходу поправляя прическу, пошла в прихожую.

«Может, мы обидели кого-то зря, календарь закроет этот лист…»– громко пропел мобильный телефон.

– Слушаю, товарищ полковник!.. – глянув на экран, бодро откликнулся Елагин. – Так точно, проверили. Все чисто. Собака закончила работу, попрощалась и уехала… Да, сидим, ждем… Обязательно… Что?.. Как прямо сейчас?.. Есть!

Отключив телефон, Сергей повернулся к истекавшему слюной Соломину:

– Новая вводная! Шеф велел все блюда срочно продегустировать.

– Зачем?

– Откуда я знаю? Но зачем-то фотка этого ресторана у террористов на флешке была, правда? Если не взрыв, то, может, гостей отравить решили… Телетайп из Москвы видел?

– Да ладно, не гони!

Сергей протянул бывшему циркачу мобильник:

– На, перезвони Николаичу, если не веришь…

Тот недоверчиво посмотрел сначала на телефон, потом на стол, затем снова перевел взгляд на напарника:

– Ну и как дегустировать?

– Ртом, как же еще… Не задницей же…

Окинув взглядом зал, Сергей взял стоявшее на служебном столике большое блюдо, аккуратно освободил место на краю накрытого стола и кивнул Соломе:

– Давай, складывай сюда с каждой тарелки по кусочку, садись и приступай. Если вкус подозрительным покажется, сразу говори. Будем СЭС вызывать. А если вырубишься – позвоню в Следственный комитет.

– А ты? – покосился на него Солома.

– Извини, брат, но я тебе в этом деле не помощник. У меня после казенных харчей панкреатит разыгрался. Теперь веду паразитич… в смысле диетический образ жизни. Мясное – в ограниченном количестве, острое вообще исключается, прием пищи строго по часам и прочие сомнительные радости… Маринка мне, как Берримор, по утрам овсянку варит. Кстати, водку Кленов тоже велел продегустировать. На всякий пожарный… Вот, держи стакан!

Подозреваемый в связях с террористами Малинин пришел при параде, с фотосумкой через плечо. В одной руке он держал треногу, а вторую коварно прятал за спиной. Увидев Ирину в новом платье и с новой прической, он едва не подпрыгнул.

– Прямо в яблочко…

– То есть?

– Это я не тебе – это я Купидону. А тебе… – Денис достал из-за спины и протянул букет белых роз. – Тебе – вот!

– Спасибо. Проходи…

– Ага. И еще…

Перешагнув порог, гость открыл сумку и достал оттуда большую книгу в яркой суперобложке.

– Вот! Книга про Мексику. Очень редкая… А иллюстрации так просто обалденные. Между прочим, там есть репродукции работ Сикейроса. Среди них – женский портрет, очень на тебя похож… Только ты – лучше!

– Проходи пока в комнату, – Ирина стала вспоминать, где она слышала про этого Сикейроса. Не тот ли это случайно, что организовал покушение на Троцкого? – А мне надо кое-что на кухне закончить. Пять минут, хорошо?

– Конечно. Я пока картины еще раз сфотографирую.

Сквозь небольшой просвет под сиденьем тахты Быков мог видеть не слишком много. Войдя в комнату, гость действительно остановился перед висящими на стене картинами и некоторое время стоял, глядя на них. Во всяком случае, носки его ног были обращены именно в ту сторону. От носков пахло не розами. Потом подлец расставил треногу и защелкал фотоаппаратом.

А затем произошло совсем уж непристойное (но этого заложник тахты видеть не мог, только догадываться).

Закончив съемку картин, Малинин осторожно приблизился к двери и прислушался. Из кухни доносилось позвякивание посуды. Денис вернулся к серванту, достал оттуда фотографию Ирины с подругами на пьедестале, положил ее на стол и сделал несколько снимков. Все заняло не более минуты, и фотография была возвращена на прежнее место.

Когда хозяйка появилась в комнате, держа в одной руке вазу с розами, а на другой – накрытое куполообразной никелированной крышкой блюдо (Быков видел его в отражении зеркала шкафа), Малинин, как ни в чем не бывало, чинно сидел на стуле возле сервированного стола.

– Предполагаемое время окончания банкета – двадцать один час, – тараторила, входя в зал ресторана «Дольче Вита», молоденькая переводчица. – Напоминаю, уважаемые дамы и господа, что по его окончании на паркинге за углом, справа от выхода из ресторана, будут стоять микроавтобусы, которые доставят вас в…

Обращаясь к гостям, она вынуждена была все время двигаться спиной вперед, а потому не могла видеть все, что происходит по ходу движения. И, лишь заметив округлившиеся глаза «уважаемых дам и господ», которые вдруг буквально застыли в проходе, девушка обернулась. И сразу замолкла.

За накрытым столом восседал верзила в черной полувоенной форме, с шапочкой на макушке и методично-сосредоточенно отправлял в огромный рот разложенные на большом блюде яства. Увидев вошедших, он чуть приподнялся и виновато улыбнулся.

– Момент… – Он сделал глоток. – Я уже заканчиваю. Совсем немного осталось…

Проглотив блинчик с красной икрой, он налил из графина водки и приветственным жестом поднял бокал.

– Водку тоже проверил. Всю. О’кей водка! Так что ешьте-пейте на здоровье, не бойтесь… Ну, как говорится, мир-дружба!

– Ты чем-то расстроен?

– Почему?

– Сам же говорил, что волнение скрыть труднее, чем радость.

– А-а-а… Ну, если честно, то… Понимаешь, ерунда какая-то. Вчера, когда мы с тобой в ресторан поехали, я стал с водителем расплачиваться и тут понял, что денег с собой мало взял. Ну не подумал… Вернее говоря, просто не рассчитывал, что ты согласишься. Но вечер портить не хотелось… В общем, официант понимающий оказался и согласился у себя флешку в залог оставить. Сегодня, как договаривались, я туда приехал, деньги привез. А он мне заявляет, что у него мою флешку за его собственные долги забрали. Странно как-то… Зачем кому-то моя флешка? И почему ее надо забирать за чьи-то долги?

– А что, дорогая вещица? – Ирина покосилась на тахту.

– Да не то чтобы дорогая. Просто удобная. В виде авторучки сделана… Но дело совсем не в том. Там снимки хранились, очень важные. Некоторые были в единственном экземпляре – я сдуру их с компьютера уже удалил. Впрочем, чего теперь…

– А что за снимки?.. То есть я хочу сказать, может, что-то заново можно сфотографировать?

– Времени уже нет. Да ладно, переживу. Это не смертельно.

Тут взгляд гостя упал на сидевшего на спинке кресла розового зайца. Ирине стало нехорошо.

Денис улыбнулся и громко хлопнул в ладоши.

«Пикассо, твою мать! – рявкнул вдруг заяц низким голосом, и Ирина с ужасом узнала в нем голос Быкова. – Я тебе что, белошвейка? Сам резал – сам и чини!»

Денис ошалело уставился на хозяйку. А тахта вдруг заскрипела, будто в ней зашевелился домовой.

– Ой, извини… – Ирина украдкой показала тахте кулак. – Это ребята на работе дурачились и случайно твой телефон стерли. А морковку – это я перешила… Просто… так оригинальней. В манере Дали… Сальвадора.

– Ничего, я перепишу!

Денис привстал со стула, чтобы взять зайца, но Ирина остановила его:

– Подожди. Потом… А сейчас – фокус!..

И она с улыбкой сняла закрывавшую блюдо крышку.

На тарелке в окружении золотистых ломтиков обжаренного картофеля покоился ботинок. Самый настоящий ботинок, из коричневой кожи, на толстой подошве. Даже со шнурками. От обувки исходил умопомрачительный аромат, совсем не тот, что исходит от настоящих башмаков.

– Ты, кажется, что-то рассказывал про ботинок, который мальчик съел ради своей любимой? – коварно улыбнулась Ирина, явно довольная произведенным эффектом.

Подчеркивая восхищение, Денис прикрыл глаза ладонью, воскликнул «Вах!» и, словно сраженный увиденным наповал, как бы в бессилии рухнул на тахту.

– Ой, осторожно!

– А… что?

– Там… Там ножки слабые. И пружины не очень…

– Да ладно! Это ж советское производство. Раньше такие вещи на века делали.

Ради подтверждения своих слов компьютерщик несколько раз подпрыгнул.

Откуда-то снизу донесся сдавленный могильный стон.

Денис замер и насторожился, словно диверсант, которого на контрольной полосе остановил для проверки документов проезжавший мимо пограничный наряд.

– Пружины поют, – без паники пояснила хозяйка. – Или дерево… Тахта очень старая. Сама иногда пугаюсь. Повернешься неловко, и она так застонет, что вскакиваешь со страху… Призрак замка Моррисвиль… Лучше на стул сядь.

– Да ничего, не волнуйся. Мне здесь удобно… Можно и стол придвинуть…

Денис пододвинул к тахте стол, потом отрезал аппетитный кусок ботинка и положил на тарелку. Ирина открыла пачку апельсинового сока.

– У меня вино есть, но я тебе не предлагаю, раз ты лекарства принимаешь…

– Лекарства?.. А-а-а… Нет, лекарства здесь ни при чем. Знаешь, Ир, я ведь, честно сказать, вообще не пью. Вишневое пиво, правда, люблю, но только в жару. Но крепче пива ничего не употребляю. А признаваться в том, что не пьешь, нынче как-то неловко. Либо смотрят на тебя как на идиота, либо думают, что выделываешься. Вот я, если не за рулем, и придумал себе отговорку. С удовольствием, мол, но, к сожалению…

– Ну и правильно. Курение убивает, пьянство – роет могилу, а наркотики уби….

В следующую секунду новый мобильник, купленный Ириной утром, возвестил, что прилетело СМС-сообщение. Как оказалось, из-под тахты.

«Убери его на…»

Коротко и понятно. Как в армии. Ирина налила сок и протянула бокал гостю. Тот хотел взять, но стакан вдруг выскользнул из хрупких женских пальцев, сок залил гостю брюки и часть тахты.

Денис вскочил и принялся отряхиваться.

– Ой! – всплеснула руками неловкая хозяйка. – Извини… Давай быстро в ванную! Надо сразу замыть, а то пятна останутся.

Проводив гостя, она вернулась в комнату и заглянула под тахту:

– Ты что, немного потерпеть не можешь?

– Ни хрена себе «немного»… – огрызнулся заключенный Быков. – Твой басмач, между прочим, не из ваты. Гони его к чертовой матери!

– Сама разберусь. Всё, тихо!

Дверь отворилась, и в комнату вернулся басмач.

– Все в порядке? – невинно спросила внедренная шпионка.

– Да, не беспокойся. – Он поправил стоявшие в вазочке цветы. – Между прочим, по одной из древнегреческих легенд, на том месте, куда боги во время пира случайно пролили нектар, выросли белые розы. Цветы, ставшие символом любви… Давай выпьем за любовь!

– С удовольствием. Только ты садись на стул, а то тахта тоже мокрая.

Они чокнулись стаканами с соком, и после этого Денис смог наконец оценить произведение кулинарного искусства.

– Ммм… Пальчики оближешь. Слушай, а из чего ты его сделала?

– Подметка – из хлеба, с майонезом и аджикой. Это меня научили… Подруга. Верх – из теста, подкрашенного какао. А внутри – грибы с ветчиной.

– Обалдеть… А шнурки? Настоящие, что ли?

– Нет. Это черные макароны. В супермаркете на Бульварной брала. Их, оказывается, чернилами осьминога подкрашивают.

– Черные макароны? Надо же, даже не слышал о таких.

Он вынул из ботинка одну из макаронин, аккуратно ухватил ее губами за кончик и начал осторожно втягивать в себя.

Но осторожно не получилось. В следующую секунду Денис вскочил, опрокинув стул, и, согнувшись, зашелся кашлем. Ирина, тоже вскочив со своего места, несколько раз хлопнула его по спине.

Малинин замахал руками:

– Всё, всё!.. Не надо… Проскочило…

Ослабив узел галстука и тяжело дыша, он снова опустился на тахту.

– Пить…

Ирина поднесла ему стакан сока. Он благодарно принял, сделал пару глотков, снова закашлялся. Часть сока опять выплеснулась на рубашку. Ирина отняла у него стакан и, схватив со стола салфетку, начала торопливо промокать сок.

В следующий же миг коварный гость взял ее за руку и нежно поцеловал пальцы. И тут же легким усилием притянул ее к себе.

Она предпочла не сопротивляться. И вовсе не из-за служебной необходимости.

Для полного блаженства не хватало мелодии Гершвина или Элвиса Пресли.

Быков держался из последних сил. Худощавый на вид басмач на деле оказался не таким уж и худощавым. Когда вес оцениваешь не на глазок, а собственными ребрами, впечатления совсем иные. А главное – не пошевелиться! Левая нога затекла так, что ею теперь точно не ступить. Если ему вообще в ближайшее время суждено во что-нибудь вступать…

Оперуполномоченный СОБРа, кавалер ордена «За мужество», побывавший во всех горячих точках, попробовал чуть подвинуть хоть правую ногу, но тут его придавило с такой силой, что он едва удержался от матерной эпиграммы. Как остро бывает почувствовать себя в шкуре застигнутого мужем любовника. Лучше бы в шкаф спрятался…

Но вдруг наверху стало подозрительно тихо. А еще через некоторое время Быков увидел, как женские ноги аккуратно освобождаются от туфель… Дальнейшее ожидание становилось бессмысленным. Операция рисковала слишком быстро перейти в завершающую фазу, а он к этому готов не был. По крайней мере морально.

Обманывать себя смысла больше не было: Денис ей нравился. Потому и приготовила «ботинок», а не какие-нибудь котлеты «по-киевски».

Очень богатым опытом общения с противоположным полом Ирина Леонидовна Голикова похвастаться не могла. Но мужчины в ее жизни все же были, а потому сейчас она с некоторым любопытством наблюдала за развитием событий, невольно сравнивая при этом Малинина с его предшественниками. Такое в ее жизни происходило впервые. Ирину смешили и одновременно трогали и его неумелые поцелуи, и неловкие попытки уложить ее на спину, и безуспешные попытки расстегнуть верх платья (пуговицы были декоративные, но она не стала Дениса разочаровывать). Ирина понимала, что сейчас и в этой обстановке подобные эксперименты ни к чему не приведут, но ей не хотелось эти эксперименты прекращать. Напротив, их как раз хотелось продолжить. Несмотря даже на присутствие коллеги.

Она незаметно сняла туфли, намереваясь забраться на тахту с ногами.

У несчастного Быкова оставалось только одно средство.

Леха осторожно протянул руку и что было сил ущипнул майора Голикову за пятку.

Та резко вскочила и начала поправлять прическу.

Малинин смущенно потупил взгляд, словно школьник, у которого училка отобрала журнал «Максим».

– Извини. На меня нашло что-то… Правда! Просто ты сегодня потрясающе красивая… Извини!

– Ничего, – ответила несостоявшаяся жертва домогательств, надевая туфли. – Я понимаю…

Повисла неловкая пауза. И только пружины тахты чуть поскрипывали.

– Послушай, – начала Ирина, – а вот если бы тебе женщина, в которую ты влюблен, такое условие поставила, как бы ты поступил?

– Какое условие?

– Ну, чтобы ботинок съесть. Ты бы съел?

Денис на секунду задумался.

– Наверное. Только сразу бы с этой женщиной расстался.

– Почему?

– Не знаю… Любовь – она ведь от Бога, и ботинки здесь ни при чем. Если женщина такие условия ставит – значит, не любит. И не полюбит никогда. – Программист снова внимательно взглянул на хозяйку кулинарного притона. – Что-то не так?..

Та промолчала, а потом предложила:

– Пойдем погуляем!

– С удовольствием.

Услышав, как щелкнул замок входной двери, кавалер ордена «За мужество» с облегчением выругался и, приподняв сиденье, выбрался из-под тахты на свободу. Пару минут старательно отряхивался и разминал затекшие конечности, потом подошел к столу, намереваясь компенсировать моральные страдания хорошей закуской. Но вместо праздничного блюда на тарелочке возлежал коричневый ботинок с отрезанным носом. Принюхавшись, он понял, что башмачок обильно приправлен специями – видимо, для того, чтобы отбить портяночный запах. Но со второго раза понял, что ботинок – ненастоящий!

«Она б еще гранату из мяса сделала».

Когда запыхавшаяся Ирина влетела в комнату, Быков уже доедал ее произведение, запивая его апельсиновым соком прямо из коробки.

– Ничего!.. Вкусно… Сама придумала?

– В Интернете нашла… Ты не очень-то рассиживайся. Давай пошли!

– Да подожди ты, дай поесть. Торопишься, что ли?

– Денис внизу ждет. Я сказала, что сумочку забыла…

– Вечерний намаз еще не скоро, подождет. Слушай, он тебя тут что – лапал?

– Никто меня не лапал… – Ирина покраснела. – А ты тоже хорош! Полегче нельзя было? Мне теперь на ногу ступить больно.

– Ты бы еще Кинг-Конга на тахту посадила… Между прочим, если все это называется «фотографировать картины», то я – английская королева.

– А он что, не фотографировал? Вон, кстати, штатив свой забыл!

Ирина подошла к треноге, сложила ее и поставила в угол. Потом выглянула во двор. И вдруг отпрянула.

– Лёш, смотри! Руслан опять здесь…

Елагин с Соломиным стояли по стойке смирно перед столом Кленова и отчаянно пытались изобразить на физиономиях чистосердечное раскаяние. Получалось не очень. Во всяком случае, Голикова и Репин, сидевшие здесь же на расставленных вдоль стены стульях, с трудом удерживались от хохота.

– Вы посмотрите, на весь Интернет успели прославиться! – бушевал хозяин кабинета. Он был возмущен настолько, что даже ничего не выстукивал на столе. – Одни заголовки чего стоят… «Русские милиционеры голодают», «Водка входит в обязательный рацион русских спецназовцев», «Милиционер из трущоб»… Даже из Москвы звонили, результатов служебной проверки требуют. Доигрались! Дегустаторы, вашу мать! – Он мрачно глянул на Елагина: – Ну, с тобой, шутник, все понятно. Детство еще в одном месте играет… Но ты-то! – Кленов перевел взгляд на Соломина. – Ты-то – опытный опер, а на любую глупость ведешься!

– Он, гад, так натурально прогнал… Телефонограмму приплел. И фотографии, которые у террориста нашли.

– А ты и рад пожрать на халяву!

– Да ладно, Николаич! – махнул рукой Солома. – Они ж не в претензии. Закуски и после них остались, так что никто не пострадал. А водку они не тронули почти.

– Дело не в закусках, а в том, что авторитет роняем! И так нас уже опустили ниже уровня канализации, так вы еще масла в огонь подливаете. – Командир снова повернулся к Елагину. – Ну, что молчишь?

– Виноват! – бодро отозвался Сергей. – Готов искупить кровью.

– Вот этого нам только и не хватало для полного счастья… Насчет крови – подумаем. А пока поступаете в распоряжение Ирины Леонидовны. Всё, свободны!

Не поклонившись, Соломин с Елагиным удалились из кабинета.

– Теперь с тобой, – повернулся Кленов к Ирине. – Что нового?

– Ничего. Ухаживает, цветы дарит.

– И всё?

– В каком смысле?

– В смысле терроризма.

– Пока без перемен…

– А фотография? – напомнил бдительный Репин.

– Какая фотография? – перехватил вопрос Кленов.

– Лёха сказал, что этот деятель зачем-то Иринину фотку переснимал. С соревнований по биатлону. Причем тайно. Спрашивается, зачем? Притом что фотка – старая.

– Не такая уж и старая! – не удержалась Ирина.

– Если он твой – то есть мой! – ноутбук домой забирал, то у него есть гораздо более свежие, – резонно возразил живописец. – Зачем ему твое изображение пятнадцатилетней давности? Не потому ли, что ты там – с винторезом?

Дверь отворилась, и в кабинет, размахивая совершенно секретными бумагами, влетел обитатель тахты Быков.

– Ну, что я говорил?! Билл Гейтс недобитый… Ответ из Кизляра пришел! По Малинину.

– Что там? – встрепенулся Кленов и машинально забарабанил музыкальную тему из фильма «В ожидании чуда».

– Упасть и не встать… В общем, у него на родине роман был, с местной красоткой. Он ее, собственно, и раскрутил посредством фотосессий. А потом та хвостом вильнула и переметнулась в гарем к тамошнему нефтяному князьку. Малинин-то не олигарх, возможности не те… А через месяц и саму красотку, и князька находят расстрелянными в джипе. Домой возвращались с футбольного матча. Убиты, кстати, из «макаревича». И вряд ли футбольными фанатами. Малинина, конечно, кололи, но не раскололи, хотя алиби у него и не было. А спустя пару недель он исчезает из Кизляра. И всплывает у нас. Такая вот огнестрельная романтика.

– Н-да, – подал голос последователь кубизма. – Шекспир нервно курит в сторонке… Серьезный, однако, мужичок! Либо гасится от кровной мести.

– И я говорю, – кивнул Леха. – А то – «папу убили, папу убили»… Какая, на хрен, ошибка снайпера? Бегал небось папашка по горам с гранатометом, пока наши не прихлопнули.

– Что ж, по-твоему, Денис пистолет с того убийства до сих пор при себе возит? – робко возразила Ирина. – Это же глупо.

– Да они сегодня уже ничего не боятся. Оборзели вконец… Николаич, брать его надо и работать по полной программе.

– На чём брать? На наших умозаключениях?

– А ствол в машине?

– Не покатит. Прокуратура как раз сейчас главк трясет по аналогичному случаю. Опера из убойного отдела адвоката какого-то разрабатывали и, чтоб того приземлить, подкинули ему в багажник машины пистолет. Да ладно бы с умом делали и какой-нибудь левый ствол подобрали, а то ведь – с гравировкой! На пятьдесят лет какому-то подполковнику. Совсем мозгов у ребят нету… Подстава, понятно, всплыла, и скандал вышел нешуточный. Теперь дело на контроле аж у этого… который по правам человека. Олдсмобиль или как там его?

– Омбудсмен, – подсказал эрудированный Репин. – Шведское слово. Означает – «представитель».

– Вот-вот, у него, у представителя. И чем их русские слова не устраивают?.. Так что, пока эта история не утихла, про пистолет в машине – забудьте.

– Дома бы у него покопаться… – облизнулся гурман Быков. – Втихаря. Чую, много там интересного.

– В холодильнике, ха-ха, – подколол мастер кисти и взрывчатки.

– Так давайте попробуем! – предложила Ирина.

– Каким это образом?

– Ничего сложного. В гости напрошусь. С ответным визитом.

– И что, прямо при нем шмонать будешь? – погладив пистолет, уточнил гуманист Репин. – Прошу, мол, сэр террорист, добровольно выдать водородную бомбу… Нарушение прав, однако.

– Да заткнись ты, Пикассо! – осадил его Быков. – А вот Ирина – права. Это – мысль! Я бы сказал, конгениальная!

Перед самым окончанием рабочего дня дверь кладовой застонала под мощным ударом сапога. Так сюда заходил только Быков. Можно опознать не глядя.

– Вот, привезли. – Он протянул Ирине стеклянный флакончик с мутной жидкостью. – Типа клофелина, только круче.

– А это не опасно? – с беспокойством в голосе уточнила Голикова.

– В правильных дозах ничего не опасно, даже мышьяк. Начинает действовать через несколько минут после приема, вырубает даже лошадь. А уж этого очкарика… Просили предупредить, что на вкус горьковат, поэтому добавлять его надо не в воду, а в какой-нибудь напиток. Лучше в кофе.

– А сколько капать?

– Сколько?.. – Гурман посмотрел сквозь пузырек на свет. – Да лей весь флакон, не ошибешься.

– Я серьезно.

– Не волнуйся, не помрет твой басмач… Значит, как договорились: вырубится – сразу дай сигнал.

Голикова хмуро кивнула и убрала флакончик в сумку.

– И еще… – Быков, словно ревнивый муж, строго постучал пальцем по столу. – Не заигрывайся там. Я все понимаю, но… В общем, если он тебя раскусит, мы прикрыть не успеем.

Окинув взглядом небольшую комнату и письменный стол, внедренная разведчица не смогла сдержать коварной улыбки. Тот, кто глумится над беспорядком в дамской сумочке, никогда, вероятно, не видел рабочего стола в комнате холостяка.

Стол Дениса представлял собой миниатюрную свалку и вполне мог бы послужить иллюстрацией к рассказу о разрухе в отдельно взятой квартире. Чашка с недопитым чаем стояла на аккуратно подстеленном обрывке газеты, а использованный заварочный пакетик преспокойно покоился на лазерном диске в окружении деталей от разобранного системного блока. Здесь же, вопреки всем правилам пожарной безопасности, дымился паяльник на подставке, лежало несколько заполненных винтиками пачек из-под сигарет, книги по компьютерам. Картину завершала тарелка со следами кетчупа, давно засохшего и потрескавшегося, как дно пересохшей речки.

В расчищенном от хлама углу стола, словно спасенная картина на развалинах Рейхстага, стояла фотография, с которой смотрели обнявшиеся мужчина и женщина лет сорока. Ирина взяла фото. В чертах лица мужчины явно угадывалось сходство с нежданно свалившимся на нее в обувной мастерской ухажером.

Вернув снимок на место, она огляделась. Прежде всего заинтересовалась притаившимся в темном углу, возле спинки тахты, громоздким чемоданом на колесиках. Подойдя поближе, она прислушалась, а затем попыталась открыть красавца. Но замки оказались запертыми на ключ, а отмычек она не захватила. Да чего уж там, их у нее просто не было.