Текст книги "Черный пробел"

Автор книги: Андрей Добрынин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 2

Полковник Зубов топтался на углу, подняв воротник. Погода испортилась: вдоль улиц гулял пронизывающий холодный ветер, сеял мелкий противный дождик. Уже несколько месяцев полковник возглавлял подпольную организацию в городе. Организация была широко разветвлена и тщательно законспирирована. В центральных районах действовала группа Зубова, одновременно являясь связующим звеном между всеми другими группами. Весьма мощной была группа в железнодорожных мастерских, которую возглавляли Валера Сыпняков и лейтенант Жилин, Ядром северной группы являлся домком дома № 1 по Банному переулку, с приходом бандитов сплотившийся и нащупавший связь с Зубовым. Первой акцией северной группы стала диверсия в городском парке, когда чертово колесо, на котором катались с девочками пьяные бандиты, вдруг накренилось и со страшным скрежетом повалилось в кусты. Небольшие группы работали также в южных и западных районах города. Так выглядела структура организации, созданной в городе Зубовым и его друзьями. Сейчас Зубов ожидал на условленном месте лейтенанта Жилина с его людьми. Предстояла одна из крупнейших боевых операций – «экс», или экспроприация награбленных бандитами ценностей. Скоро по улице Комсомольской, переименованной недавно в улицу Жерепа, должен был проехать грузовик с деньгами из местного отделения Госбанка. Ганюку надоело всякий раз ходить за деньгами в банк, и он велел перевезти их в УВД. «Целее будут», – заявил Ганюк. Зубов накануне разузнал об этом от одного бандита при следующих обстоятельствах: приклеив бороду и облачившись в самое мерзкое тряпье, какое только смог найти, он зашел вечером в кафе «Маяк» на главной улице. Из публики там присутствовали в основном бандиты, называвшиеся теперь милиционерами, и всякие проходимцы, до переворота занимавшиеся неизвестно чем и готовые на что угодно, лишь бы достать денег на выпивку, а после переворота безоговорочно поддержавшие клику Ганюка. Несколько прилично одетых людей жалось в уголке, рискуя в любую минуту подвергнуться оскорблениям. В центре зала наметанный взгляд полковника сразу выделил столик, за которым сидели два бандита. Один из них уже похрапывал, уткнувшись носом в сложенные на столе руки, а второй сидел, чванливо развалившись, и со скрежетом почесывал татуированную грудь, сунув руку в прореху тельняшки. Его милицейский китель висел на спинке стула. Щурясь от едкого дыма своей самокрутки, бандит оглядывал зал, ища, к кому бы привязаться. Перед ним на столике возвышались две бутылки, одна пустая, а в другой оставалось еще на четверть голубоватой жидкости. Бросались в глаза череп с костями и надпись «Яд» на этикетке. Полковник вразвалку подошел к этому столику спихнул со стула пьяного бандита и сел сам, после чего с независимым видом извлек из своих лохмотьев и поставил на стол бутылку политуры и кусок черного хлеба. На вольное обращение со своим дружком мерзавец никак не реагировал, но бутылка привлекла его внимание. Полковник воспользовался этим, чтобы завязать разговор. «Синька?» – спросил он бандита, с уважением кивнув на бутыль с голубоватым зельем. «Ну», – подтвердил бандит. «Где взяли?» – полюбопытствовал полковник. «На автобазе нашли. Там ее ящиков десять было. Сейчас вот последние допиваем… Эй ты, лысый! – неожиданно прервав разговор, заорал бандит. – А ну вали отсюда!» В углу поднялся смирного вида пожилой человек с лысиной и поспешно вышел, «То–то, – с удовлетворением заметил бандит, – развелось фраеров… Слышь, друг, – неожиданно обратился он к полковнику, – захмели меня, а? За мной не заржавеет! Ну чего ты, – забормотал он, видя колебания полковника, – ну не будь гадом–то, ну? Чего ты как не родной! Завтра нормально забухаем, чтоб мне воли не видать!» «Ты что, получку, что ли, получаешь?» – ехидно спросил Зубов. «Да чего получка! – зашипел бандит. – Я завтра эти червонцы мешками буду таскать!» «Да ну!» – удивился полковник. «Я тебе говорю! Старшой велел завтра все деньги из банка к нему привезти. Придешь завтра часов в шесть к управлению, спросишь Жорку Креста, тебе всякий покажет. Мы как раз разгружать будем. Ну как, годится?» Полковник ни чем не выдал своего волнения. «Годится», – согласился он и наполнил стаканы. Когда бутылка опустела, полковник раскошелился и принес еще четыре четвертинки. Бандит, однако, хлестал водку как воду, отпуская при этом шуточки насчет брезгливой гримасы, против воли кривившей лицо полковника перед очередным стаканом. Поэтому Зубову пришлось изрядно потрудиться, прежде чем негодяй, пройдя в очередной раз в туалет, не вернулся обратно. Выждав минут пятнадцать, полковник зашел в туалет. Своего собутыльника он обнаружил в кабинке висящим на крюке для спуска воды. Видимо, тот зацепился штанами за крюк, а отцепиться не смог и в таком положении заснул, мерно покачиваясь, как маятник. Кроме него, полковник застал в туалете еще человек пять бандитов, храпевших в самых причудливых позах. Вернувшись к своему столику, полковник с омерзением влил в себя остатки водки, чтобы добро не досталось бандитам. Деньги на водку выделялись из специального фонда организации, и полковник не считал себя вправе бросать их на ветер. После этого он вышел на улицу и, покачиваясь и бормоча себе под нос песню про трех танкистов, безлюдными дворами добрался до конспиративной квартиры. Попадавшиеся навстречу бандиты принимали его за своего. Лейтенант Жилин еще не вернулся, и Зубов, прежде чем лечь спать, оставил лейтенанту записку с инструкцией на завтрашний день.

Глава 3

Проснувшись на следующее утро от жажды, полковник не сразу понял, где он находится. Он лежал на шаткой раскладушке под засаленным одеялом. В углу стоял верстак с тисками, под верстаком громоздились банки с краской, бутылки с ацетоном и политурой. На верстаке лежали грудой слесарные инструменты и там же была расстелена газета, на которой валялись рыбьи скелеты, хлебные корки, шкур– ки от колбасы и окурки. Все это было густо присыпано табачным пеплом. Ближе к двери возвышалась груда грязного тряпья. На шершавых дощатых стенках красовалось несколько ярких фотографий из журнала «Огонек». Полковник достал из–под раскладушки банку с водой, которую туда заботливо поставил лейтенант Жилин, и только тут понял, что лежит в гараже, который они избрали своей конспиративной квартирой. Зубов в несколько глотков выпил воду, встал и надел ватник. Брюк он не надевал, так как из предосторожности спал в брюках. Увидав окурки, он понял, что Жилин вчера опять допоздна курил. Полковник с теплотой подумал о своем боевом товарище. Раньше лейтенант в рот не брал папирос. Зубов припомнил споры, которые он вел с Жилиным, Валерой Сыпняковым и рабочим ликероводочного завода Небабой. Жилин и Валера доказывали необходимость немедленного восстания, а Небаба, наоборот, призывал вырывать у бандитов уступки мирным путем, с помощью забастовок и демонстраций. Полковник же утверждал, что по–хорошему от бандитов все равно ничего не добьешься, а выступать с оружием в руках еще рано. Сначала следует накопить силы, создать мощную и разветвленную организацию и уж тогда ставить на повестку дня вопрос о восстании. Большое значение Зубов придавал связям с деревней. Небаба же относился к крестьянам с пренебрежением, и переубедить его полковнику не удалось. Однако жизнь подтвердила правоту Зубова. Группа рабочих железнодорожных мастерских, отделившаяся от основной организации, перешла к индивидуальному террору, но была полностью уничтожена после неудачного покушения на Хрякова. Тогда Небаба решил, что пробил его час. Он объявил забастовку на ликероводочном заводе и одновременно организовал демонстрацию на площади Уголовного кодекса, бывшей площади Космонавтов. Но демонстрацию бандиты разогнали пулеметным огнем, а самого Небабу схватили и связанным привели к Ганюку, Известие о забастовке на ликероводочном заводе привело Ганюка в неистовство. Он приказал Жерепу и Хрякову придумать Небабе такую казнь, чтобы все ужаснулись. Те думали всю ночь, как они доложили Ганюку, а на самом деле пьянствовали до утра в каком–то вертепе. Опохмелившись наутро, Хряков вспомнил, что читал где–то про японскую казнь, при которой на голову жертве размеренно капает вода. На радостях бандиты выпили еще, и когда приехали к Ганюку, уже еле держались на ногах. Небабу действительно поставили под протекающей трубой в подвале УВД, но через полчаса Ганюку надоело ждать, когда его враг начнет испытывать обещанные муки, и по его приказу Небабу немедленно четвертовали, а части тела выставили для общего обозрения на той же площади Уголовного кодекса. После этого все остальные члены подполья убедились в правоте Зубова, тем более что забастовка также была сорвана свирепыми репрессиями бандитов. Но хотя разум подсказывал полковнику, что он ведет правильную линию, на душе у него оставалось неспокойно. Он видел, как отсутствие боевых действий сказывается на лейтенанте Жилине. Жилин, поняв правоту полковника, молча выполнял все поручения, но по вечерам подолгу курил, вперив взгляд в огонек керосиновой лампы, и тайком от полковника начал даже выпивать. Потому–то полковник с такой радостью отдал приказ об «эксе». Это была бы не только выдающаяся боевая операция, но и лучшее лекарство от теперешнего состояния лейтенанта Жилина.

Все это пронеслось в памяти Зубова, пока он стоял на углу, поджидая своих товарищей. Впрочем, ждать ему пришлось недолго – лейтенант Жилин был пунктуален, как всегда. Вслед за ним шли Валера Сыпняков и пять–шесть человек рабочих. Валера нес кошелку, из которой торчали горлышки водочных бутылок. Все зашли в подворотню и с целью конспирации разлили водку но стаканам, как бы готовясь ее выпить. Благодаря этой предосторожности бандитский патруль, проходивший по улице, не обратил внимания на группу в подворотне. Вскоре послышался шум мотора, и по улице с черепашьей скоростью проехал грузовик. За стеклами кабины виднелась сонно мотавшаяся голова пьяного верзилы. В кузове сидело человек пять бандитов, в одном из которых Зубов узнал вчерашнего собутыльника. «Они!» – негромко произнес полковник и вытащил из–под ватника автомат. То же сделали и все остальные. «За мной!» – скомандовал Зубов и выскочил из подворотни. Его глазам предстал весь обоз с деньгами, во главе которого полз грузовик, а за ним – две подводы, видимо, реквизированные в деревне у мужиков. Груз был всюду покрыт брезентом, на котором сидели вооруженные до зубов головорезы, занимаясь кто чем – в кузове грузовика один из них сдавал засаленные карты, а остальные передавали по кругу бутылку с каким–то портвейном. На первой подводе орали под гитару блатные романсы, а на второй пили самогон, причем один негодяй, упившись, лежал ничком, и на всех ухабах его подбрасывало, как бревно, а затем тошнило. Все это бросилось в глаза полковнику в ту долю секунды, которая прошла перед тем, как он нажал на спуск. Очередь хлестнула по грузовику, задымился прошитый пулями брезент, один бандит тяжело повалился вниз лицом, смешав и залив кровью карты. Друзья Зубова принялись почти в упор расстреливать мерзавцев, сидевших на подводах. На мостовую посыпались трупы бандитов. В кабине грузовика по–прежнему безмятежно похрапывал пьяный верзила, но лейтенант Жилин, подбежав к кабине, распахнул дверцу, вытащил негодяя из–за руля и швыриул на асфальт, несмотря на то, что верзила сквозь сон что–то недовольно мычал. Впрочем, очутившись на мостовой, он тут же снова крепко уснул. Жорка Крест, случайно уцелевший под градом пуль, все еще не мог оправиться от изумления. На мгновение его взгляд встретился со взглядом полковника, и что–то похожее на проблеск мысли мелькнуло в его за–плывших глазках. В следующий миг пуля попала ему в лоб, и он, взмахнув руками, вывалился из кузова. Лейтенант Жилин вскочил в кабину. «Встретимся в лесу!» – прокричал он полковнику и нажал на газ. Грузовик с ревом промчался по улице и исчез за углом. Тем временем остальные подпольщики расхватали с подвод мешки с деньгами. После этого они разделились на две группы, и одна во главе с Валерой поспешно двинулась в сторону железнодорожных мастерских, а полковник Зубов, Жилин и несколько подпольщиков направились к дому № 1 по Банному переулку, решив укрыться там. Когда вызванные по тревоге грузовики с бандитами прикатили на место происшествия, Жереп, возглавлявший погоню, увидел такую картину: на мостовой были в беспорядке разбросаны трупы бандитов оружие, скомканный брезент; лошаденки стояли смирно, словно ничего не произошло, и что–то жевали, причем одна из них, как показалось зеленому с похмелья Жерепу, все время ухмылялась и ехидно подмигивала ему левым глазом. Привалившись спиной к колесу грузовика и свесив на грудь лохматую голову, храпел пьяный верзила, успевший опорожнить и ту бутылку самогона, которую не допили перебитые бандиты. «У, падло!» – зарычал Жереп и пнул верзилу сапогом в бок. Верзила сквозь сон непечатно обругал Жерепа и захрапел еще громче. Жереп схватился за голову.

Глава 4

Время было уже позднее, когда между затихшими и погруженными во мрак домами Банного переулка разнесся гулкий отзвук шагов. Воровато озираясь, быстро шел, почти бежал, какой–то человек. По фартуку в нем угадывался дворник. Когда человек свернул на главную улицу, где еще горели кое–какие огни и не все фонари были побиты пьяными бандитами, жители дома № 1 могли бы признать в нем своего дворника Мустафу. Часом раньше Мустафа заметил, что какие–то люди в сумерках пробираются через палисадник, с треском ломая кусты. Раньше он прикрикнул бы на них, но рассудил, что в теперешние времена это опасно. Повинуясь любопытству, он прокрался вслед за незнакомцами в дом через черный ход и увидел, что они подошли к двери в подвал и несколько раз постучались. Дверь со скрипом отворилась, в черном проеме вспыхнула спичка, и Мустафа с удивлением узнал в обитателе подвала председателя домкома пенсионера Парамонова. Один за другим неизвестные проскользнули в подвал, и при дрожащем свете спички Мустафа разглядел, что в руках у них были какие–то мешки. Пропустив всех, Парамонов оглядел коридор, но Мустафа прижался к стене, и его не заметили. Дверь закрылась, и в замке лязгнул ключ. Во двор Мустафа вышел, обуреваемый самыми беспорядочными мыслями. Он ма–щинально взял метлу и несколько раз вяло провел ею по асфальту. Тут до его слуха донеслись обрывки разговора старух, сидевших на лавочке у подъезда. «Ограбили… Уйму деньжищ взяли… Главный–то наш, слыхать, бесится», – тараторили старухи. Из всего слышанного Мустафа сделал вывод, что в этот день милиционеры, сиречь бандиты и грабители, сами были кем–то ограблены. В бесхитростную голову Мустафы неожиданно проникла поразительная догадка. Он подумал, что незнакомцы, скрываемые Парамоновым, наверняка причастны к ограблению, а мешки, в которых что–то топорщилось и шуршало, скорее всего набиты деньгами. Перед внутренним оком Мустафы замаячила соблазнительная картина: вот Ганюк, мельком виденный им как–то раз на центральной площади, целует его в лоб и со слезами на глазах вручает ему мешок с деньгами; вот Мустафа, в шальварах и в халате, лежит на груде подушек, полуголые красотки пляшут перед ним под звуки флейты, и одна из них протягивает ему на золотом подносе бутылку водки, стакан и крепенький соленый огурчик. Мустафа сглотнул слюну и зажмурился, а когда открыл глаза, решение было уже принято. Он даже не отнес метлу в дворницкую, а швырнул ее тут же на землю и поспешил в УВД. Часовые у ворот сперва не хотели его пропускать, но вертевшийся тут же Барабан в беспорядочной речи Мустафы, то и дело перемежавшейся татарскими словами, уловил зерно здравого смысла. «Пошли», – сказал Барабан. Они шли к Хрякову, так как Ганюк в данное время спал. Мустафа со страхом поспевал за своим провожатым по бесконечным гулким коридорам, кое–где скупо освещенным лампочками без абажуров. На поворотах им попадались дежурные бандиты, дремавшие с винтовками в руках. От Барабана удушливо пахло водкой и чесноком. Мустафа уже стал жалеть, что ввязался в эту историю, но тут Барабан взялся за ручку какой–то двери, поманил к себе Мустафу и, распахнув дверь, впихнул его в кабинет. Хряков поднял голову от бумаг, представлявших собой в основном указы о реквизиции, начинавшиеся со слов «немедленно выдать подателю сего..» и кончавшиеся словами: «саботирующие настоящее распоряжение подлежат немедленной ликвидации». Выслушав Мустафу, Хряков переглянулся с Барабаном. «Побегу к шефу», – сказал он и поднялся из–за стола. «А с этим что делать?» – спросил Барабан, указывая на Мустафу. «Отпусти, хрен с ним», – сказал Хряков. Мустафу снова провели по коридорам, по двору, подвели к воротам и вытолкали на улицу. Некоторое время дворник стоял неподвижно, тупо уставившись в землю. Затем он медленно поднял взгляд на Барабана и негромко спросил: «А деньги?» Увидев его глаза, Барабан попятился. «Иди, иди, пока цел», – проворчал он, на всякий случай нащупывая в кармане пистолет. Мустафа повернулся и неверной походкой прошел десяток шагов, а затем вдруг сорвал с головы шапку, швырнул наземь и принялся ее топтать, грязно браня бандитов и Ганюка по–русски и по–татарски. Барабан вытащил пистолет, раздался выстрел, и Мустафа, оставив шапку, бросился бежать к подворотне. Вслед ему открыла огонь вся охрана, но Мустафе удалось скрыться.

Глава 5

Зубова брали ночью. Когда Штукман постучал в запертую дверь подвала и лживым голосом сказал: «Телеграмма», полковник понял все и улыбнулся. Ему стало легко при мысли о том, чего не мог знать Мустафа: денег в подвале уже не было. Верные люди вывезли их из города как раз в то время, когда сребролюбивый дворник побежал доносить. «Это они», – спокойно сказал Зубов. В воцарившейся тишине его голос заставил всех вздрогнуть. Пенсионер Парамонов вытащил из–за пояса гранату. «Не сейчас», – сказал полковник. Тем временем стук в дверь становился все настойчивей. Били уже прикладами. «Сдавайтесь!» – заорал Хряков, руководивший операцией. В ответ Зубов выстрелил через дверь. Один из бандитов с утробным ревом рухнул на пол. «Уй–уй–уй!» – завопил Штукман, которому показалось, что в глаз ему попала пуля. На самом деле это была всего лишь отлетевшая от двери щепка. Бандиты отпрянули. Хряков распорядился заложить под дверь мину и послал к подвальному окну двоих с гранатами. Первого бандита уложил кто–то из членов домкома, а второй струсил и залег на полдороге. В это время сработала мина. Дверь разлетелась в щепки, все здание затряслось, и бандиты в клубах дыма бросились на штурм. У входа в подвал завязалась рукопашная схватка. Осажденные, всего восемь человек, дрались как львы, однако их было слишком мало. Домкомовцу, защищавшему окно, плеснули в глаза жидкостью от насекомых, и бандиты начали проникать в подвал через окно, оказываясь таким образом в тылу у обороняющихся. Тогда Парамонов выстрелом разбил лампу. Сразу наступила темнота, под прикрытием которой Зубов со своими людьми успел отойти в другой конец подвала. Во мраке сверкали вспышки выстрелов, раздавались крики и стоны. Грохот стоял неописуемый. Хотя члены домкома лучше ориентировались в подвале, бандиты лучше видели в темноте. Пользуясь этим, они даже сумели окружить полковника, который, ничего не подозревая, безмятежно лежал за трупом и стрелял по вспышкам в другом конце подвала. Нападение на Зубова не увенчалось для бандитов успехом – полковник разметал их в разные стороны. Уцелевшие бежали, хотя, впрочем, таких было немного. Все же положение обо– ронявшихся стало отчаянным, когда по приказу Хрякова в подвал принесли и подожгли тюк пакли, пропитанной. керосином. Пенсионер Парамонов, решив, что все потеряно, как человек старой закалки, сразу пустил себе пулю в лоб. «Напрасно, – с сожалением сказал полковник, – торопиться никогда не надо», – и продолжал отстреливаться, хотя огонь бандитов так усилился, что оставшиеся в живых подпольщики не могли поднять головы. Пользуясь этим, бандиты поднялись и, понукаемые Хряковым, ринулись вперед. Часть их полегла, но остальные разом навалились на защитников подвала, и вскоре все было кончено. Зубова оттеснили в угол. «Брать его живым!» – крикнул Хряков, но полковник, у которого как на грех кончились патроны, так яростно отмахивался обрезком водопроводной трубы, что толпа бандитов отхлынула. Некоторое время полковник и бандиты сверлили друг друга, взглядами, замерев на одном месте. Но тут Штукман сделал вид, что хочет ткнуть Зубова зажженным факелом в пах. Факел был тут же выбит резким ударом водопроводной трубы, но, воспользовавшись тем, что полковник на миг отвлекся, бандит, которого звали Степка Могила, треснул его доской по голове. «Убил, дурак! – завопил Хряков. – Он шефу живой нужен!» Хряков припал своим скрученным ухом к атлетической груди поверженного героя. Сердце полковника билось глубоко и мощно. «Порядок, – сказал, вставая, Хряков, – живой, паразит. Подымай его, ребята. А тебе, зараза, – обратился он к Могиле, – я когда–нибудь все равно морду набью».

Глава 6

Это был сырой и зловещий еловый лес с бузинным подлеском. Лейтенант Жилин отмахал по нему уже добрых два десятка километров и все еще не нашел никакого просвета. Деньги он закопал под сухой сосной на краю болота, а затем сбился с пути и теперь, почти потеряв надежду, выбраться, кружил по лесу из последних сил. Потрескивали под ногами сучья, пружинил слой перепревшей хвои и листьев. Кружилась голова от запаха бузины. Лейтенант, продолжая шагать, клял себя за то, что, увлекшись поисками подходящего места для клада, позабыл делать зарубки на деревьях и не смог выйти обратно на лесную дорогу, где оставил свой грузовик. Мало–помалу лейтенанту стало жутко. Бесконечность леса, угрюмо гудящего под ветром, таинственные звуки вдалеке, напоминавшие плач, действовали угнетающе. К тому же лейтенант чувствовал, что страшно проголодался. Он присел на трухлявый пенек, но тут же вскочил: что–то впилось ему в тело, проколов штаны. Пошатываясь, лейтенант побрел прочь. Ему хотелось плакать. Но тут ему показалось, будто он видит перед собой мужественное лицо полковника Зубова, и полковник укоризненно качает головой и грозит ему пальцем. «Нет, – подумал Жилин, – я не сдамся! Что сказал бы товарищ полковник, если бы видел меня в эту минуту? Товарищ полковник, обещаю вам, что буду держаться до конца». Сказав себе эти слова, лейтенант заметно оживился. Широкими шагами он двинулся вперед и вскоре увидел в лесу просвет. Еще через некоторое время он вышел к болоту и увидал ту самую сухую сосну, под которой, закопал деньги. Видимо, он сделал круг, однако это его не слишком огорчило. Подкрепившись брусникой и заячьей капустой, Жилин прилег люд сосной и задремал. Проснулся он оттого, что чье–то тяжелое дыхание коснулось его лица. Некоторое время он лежал, притворяясь спящим, и напряженно вслушивался в разговор стоявших над ним неизвестных. Один из них, видимо, разглядывал его, опустившись на корточки. Затем человек поднялся, хрустнув суставами. «Не, у нас таких нету», – услышал лейтенант. «Говорят вам, милиционер это! – сердито прошамкал старческий голос. – Топором его по башке, да сбросим от греха в болото – никто концов не сыщет». «Погоди, батя, – примирительно сказал кто–то басом, – Может, это не милиционер». «А кто? – запальчиво крикнул старец. – Кто в такую глухомань зря попрется?» «Ну, может, прохожий какой, – неуверенно сказал бас. – Странник…» «Странник! – передразнил старческий голос – Сколько годов живу, а не видал, чтобы странники по лесам шатались. Дождетесь, переловят вас тут, как котят…» «Дедка правильно говорит, – сказал еще кто–то. – Мало ли кто он есть. Все одно нечего лазить где не положено». «Ну ладно», – согласился бас. Тут лейтенант не выдержал. «Вы с ума сошли! – закричал он, вскочив на ноги. – Я – лейтенант Жилин!» Мужики опеши ли, а Жилин, торопясь и запинаясь, выложил им тут же все свои злоключения. «Да-а… – промычал обладатель баса, Епифан, скребя затылок. – А ведь мы тебя чуть не пристукнули. Знаешь ведь, сколько тут всякого народу по округе шляется». «Мне, однако, странно, что меня могли спутать с какими–то темными личностями, – сухо сказал Жилин. – Ну, впрочем, ладно. Я прислан из городской подпольной организации возглавить борьбу против клики Ганюка. Знаете Ганюка?» «Знаем… Видали! Век бы его не видать», – загомонили мужики. «Ладно, пущай, мы согласные», – сказал Епифан. «Да и человек ты ученый, чай, техникум кончал», – добавил Карп. «Я кончал не техникум, а академию Министерства внутренних дел. Впрочем, к моей миссии это отношения не имеет. Вот мой мандат», – с этими словами лейтенант протянул свой подпольный мандат, сделанный из куска мягкой материи, ворчливому старику, который, видимо, был за главного. Тот недоверчиво уставился на мандат, держа его вверх ногами. «Прочти–ко, Карпуша, – обратился старик к Карпу, – мне чтой–то глаза запорошило». Карп прочел: «Лейтенант Жилин Н. И. направляется для формирования партизанского отряда имени майора Дзюбы. Начальник Н-ской подпольной организации полковник Зубов, Подпись, печать». «Небось, поддельная», – буркнул дед. «Не похоже», – возразил Карп. «Таким мандатом только штаны латать», – продолжал ворчать дед, но его уже никто не слушал. «Итак, отныне я – ваш командир, – заявил Жилин. – Скоро мы начнем действовать».

Глава 7

Стояла нестерпимая полуденная жара. Машина, поднимая тучи пыли, тяжело переваливалась с ухаба на ухаб. Пыль оседала на потных лицах и милицейских мундирах, набивалась в рот и хрустела на зубах. Верзила по кличке Шкаф, сидевший за рулем, то и дело тряс головой, чтобы отогнать плававшие перед глазами фиолетовые круги, и тут же морщился от головной боли. Шкаф был на сей раз против обыкновения трезв, вернее, с тяжелого похмелья, и чувствовал себя прескверно. Опохмелиться ему не дал Ганюк, которому в свою очередь закатила безобразный скандал Эдита Рогова. Она кричала, что терпеть не может водки и что Ганюк, если он не рохля, а настоящий мужчина, должен хоть из–под земли достать шампанского или коньяку. Ганюк решил сделать широкий жест и поклялся отныне поить Эдиту самыми благородными напитками. Однако тут он вспомнил, что продмаги во всем районе сплошь разграблены, а лнкероводочный завод не успевает снабжать бандитов даже обыкновенной сивухой, хотя именно необычайный рост выпуска сивухи позволил району завоевать первое место в области по уровню промышленного производства. Но от этого Ганюку было не легче, и он лишь с неприязнью покосился на стоявшее в углу его кабинета переходящее Красное знамя. К счастью, кто–то вспомнил, что недалеко от колонии, в которой сидели ранее Хряков с Жерепом, есть деревенька, а в деревеньке недавно видели целую и невредимую продуктовую палатку. Ганюк, приплясывая от радости, побежал будить пьяного верзилу. Дав ему под начало дюжину первых попавшихся головорезов и отправив всю эту шайку в злосчастную деревеньку, Ганюк с легким сердцем вернулся к Эдите. И вот теперь Шкаф и его подчиненные тряслись по пыльной дороге в стареньком грузовичке и на все корки кляли Ганюка. Когда машина въехала в лес, все они облегченно вздохнули. Повеяло лесной сыростью и прохладой. Верзила вполголоса замурлыкал «Таганку», а в кузове возобновилась игра в «буру». По лесу пришлось ехать часа два, и бандиты опять приуныли. Наконец выехали в поле, вдали показалась деревня. Верзила дал полный газ. Грузовик промчался по улице и, визжа тормозами, остановился перед палаткой, в окне которой виднелось бледное лицо заведующего. Бандиты высыпали из кузова и с гиканьем бросились ломать дверь. Из задней двери выскочил заведующий и бросился наутек по проулку. Шкаф несколько раз выстрелил ему вслед, но не попал. Ворвавшись вместе со всеми в палатку, он первым делом сунул под нос сторожихе указ о реквизиции. Видя перед собой свирепое лицо Шкафа, который в левой руке держал бумагу, а в правой – огромный ржавый пистолет, сторожиха от страха лишилась языка. Махнув на нее рукой, верзила распорядился перенести в машину коньяк, шампанское и оказавшийся тут же апельсиновый ликер. Затем начался разгром. Шайка принялась поглощать оставшиеся спиртные напитки, бить и портить все, что не могла выпить и сожрать. Верзила, стараясь не отстать от других, безостановочно откупоривал все новые бутылки, закусывая шпротами, и в конце концов так нагрузился, что заснул под прилавком на куче гречневой крупы, высыпавшейся из прорванных пакетов. Когда бандиты, оставшиеся на ногах, собрались поджигать палатку, они выволокли оттуда Шкафа и кое–как запихнули его в кабину грузовика. Затем внутренность палатки облили соляркой и бросили туда факел. Сторожиха вскочила и с воплем ринулась в окно, высадив раму. Глядя на то, как она в дымящемся халате мчится по грядкам, бандиты разразились идиотским смехом, который привел верзилу в чувство. Неверной рукой он нашарил рычаг скоростей и включил газ. Грузовик взревел и со страшным шумом промчался по улице, давя все живое на своем пути. Таким же образом шайка пересекла поле и углубилась в лес.

Глава 8

Лейтенант Жилин нагнулся, чтобы не задеть головой за притолоку, и вошел в землянку. Мужики еще спали, лежа вповалку и храпя на разные лады. «Подъем!» – гаркнул Жилин во всю силу легких. Мужики подскочили и в испуге уставились на него. «Сколько можно спать! – возмущенно заговорил Жилин. – Если мы решили действовать, то мы не можем себе позволить терять на сон по 8 часов в сутки. Через пять минут жду всех наверху. Начнем с физподготовки. Затем – строевая подготовка». С этими словами лейтенант скрылся. «Вот, принесло ясна сокола на наши головы, – забубнил дед. – И поспать путем не дает. Говорил я вам…» «А я, между прочим, никого не держу, – просунулась в дверь голова лейтенанта. – Кто не желает оставаться, может уходить из отряда. Остальных прошу выйти и построиться по росту. Предупреждаю: в следующий раз дважды приказаний повторять не буду». Мужики, ощущая в душе неловкость, наскоро оделись, теснясь, выбежали наверх и построились на полянке. Однако при виде этого строя Жилин не смог сдержать укоризненной гримасы. В середине стоял длинный Михайло, дед, стоявший рядом, был Михайле ростом по пояс, да и остальные построились как придется. С большим трудом Жилину удалось выстроить свой маленький отряд по ранжиру. Но с поворотами на месте ему опять пришлось потрудиться. Хотя мужики и знали, где право, а где лево, но никак не могли сразу осмыслить команду и медленно, толкаясь и топая, поворачивались в разные стороны, а некоторые даже кругом. После этого они выжидательно смотрели на Жилина и, видя в его глазах недовольство, начинали искать свою ошибку и неуклюже перестраиваться, так что проходило добрых двадцать минут, пока все вставали как следует. К тому же выяснилось, что все мужики – однофамильцы Брагины. Жилин скрепя сердце решил называть их всех по именам: товарищ Филимон, товарищ Епифан и так далее, хотя это и против устава. Поднатаскав мужиков в поворотах на месте, Жилин перешел к теме «Выход из строя и подход к начальнику». Занятия были в самом разгаре, когда в кустах бузины затрещали чьи–то торопли– вые шаги и на поляну выбежал лысоватый человек в засаленном белом халате. Увидев направленный на него пистолет Жилина, незнакомец немедленно поднял руки вверх. «Кто вы такой? – спросил его лейтенант. – Как вы сюда попали?» «Не убивайте меня, я все скажу!» – захныкал незнакомец. Оказалось, что это заведующий продуктовой палаткой в соседней деревне. «Я никому ничего плохого не делал, честное слово! – причитал он. – Сегодня приехали милиционеры, сожгли мою палатку, меня самого чуть не убили, а я ни в чем не виноват, честное слово!» «А если подумать?» – по привычке спросил Жилин. Заведующий побледнел. «Но это все мелочи – ну, бывало, водку ночью продавал, или консервы отпускал из подсобки. А кто этого не делает?» «Честные люди этого не делают», – сурово заметил Жилин. «Но скажите, ведь это мелочи?» – умолял заведующий. «Закон не знает мелочей, – оборвал его Жилин. – Мы разберемся во всем, будьте уверены. А сейчас скажите, когда уехали милиционеры?». «Наверное, полчаса назад. Да, точно полчаса, – обрадовался заведующий. – Я все время лежал на огороде и смотрел на часы – ждал, когда они уедут, а потом пошел в город к свояченице. Я боялся, что они придут ко мне домой». «К свояченице, говорите?» – хмыкнул Жилин. Заведующий побледнел еще больше, но мысли лейтенанта были уже далеко. После недолгого раздумья лейтенант встряхнулся и скомандовал: «Всем взять личное оружие и за мной. Скоро они появятся здесь».