Текст книги "Минус 32 (СИ)"

Автор книги: Андрей Кондрашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

В магазине Нефедов взял корзинку для покупок и, как обычно, уже проторенной тропой пошел по отделам «Пятерочки»: овощной, хлебный, молочный, кондитерский. Мужичок поначалу терся где-то неподалеку от него, но затем вдруг пошел на кассу, купил пачку сигарет и пошел на улицу.

«Может, мне после встречи с теми двумя, уже слежка мерещиться стала», – подумал Нефедов и немного успокоился.

Однако, на выходе из «Пятерочки», он вновь заметил небритого мужичка. Тот стоял на тротуаре в нескольких шагах от дверей универсама и с невероятно сосредоточенным видом «ковырялся» в своем смартфоне.

«Сейчас проверим, «хвост» это или нет», – решил Нефедов и, ускорив шаг, пошел по направлению к станции метро. Не доходя до вестибюля станции несколько метров, остановился и обернулся. Мужичок следовал за ним. Профессор пропустил мужичка вперед себя. Мужичок дошел до вестибюля и тоже остановился и обернулся назад.

Нефедов же уже шел в обратном направлении, в сторону «Пятерочки». Дойдя до «зебры», где он обычно переходил дорогу, возвращаясь домой, опять обернулся. Мужичок, почти перешедший на бег, так как Нефедов, несмотря на то, что у него в обеих руках были сумки с продуктами, шел довольно резво, следовал за ним.

«Все, видать закончилась моя спокойная размеренная жизнь ученого-изобретателя»… – грустно подумал профессор.

Хрущевка Александра, стоявшая на Новорогожской улице, была не блочной, а кирпичной. Но ее все равно снесли в нулевых годах. На ее месте в настоящем времени также теперь был жилой дом, брат-близнец двадцатипятиэтажки Николая.

– А вот и мои окна. На первом этаже.

На улицу из бывшей квартиры Александра выходило три окна: из маленькой комнаты, из большой комнаты и из кухни. Подоконник кухни был весь заставлен цветами: столетник, синяя фиалка, кактус, каланхоэ. На подоконнике большой комнаты лежали две стопки газет и одна стопка журналов. На подоконнике маленькой комнаты стоял фикус, и сидела рыжая кошка Мурка.

– Кыс-кыс-кыс, – позвал Мурку Александр.

Мурка посмотрела на Александра своими умными глазами, а затем вдруг спрыгнула с окошка и исчезла в комнате.

– Умнейшая была кошка, почти пятнадцать лет прожила, – Александр вздохнул. – Помню, как я цветы эти поливал постоянно, это же была моя обязанность. А газеты с журналами чего мы собирали? Помнишь, в те годы можно было сдать макулатуру, получить талон, а потом на этот талон приобрести какую-нибудь книгу? Вот мы макулатуру и собирали. Я помню, таким образом и собрание сочинений Александра Дюма купили, и Майн Рида, и Луи Буссенара.

– А сейчас этого добра навалом. И не только в бумажном, но и в электронном виде.

– Ну да. Никого этим уже сейчас не удивишь. А тогда, хорошо помню, с какой гордостью мой отец свою огромную книжную коллекцию гостям показывал.

Из подъезда на улицу вышла довольно симпатичная белобрысая девчонка с пышной косой, в джинсовом костюме. Александр и Николай уставились на нее, пытаясь вспомнить, кто это такая. В том, что они раньше знали эту девчонку, у них не было никаких сомнений.

– Это Малышева Светка, – вспомнил Александр. – Она жила в моем доме и в моем подъезде. На пятом, по-моему, этаже.

– Точно, – Николай ударил себя ладонью по лбу. – Как я мог ее не узнать?

И он будто бы опять услышал слова, сказанные ему Федькой несколько часов назад в шалаше: «Если б я и хотел что-то изменить для себя, так это… Так это, я бы хотел жениться на Светке».

«А сейчас еще Светка даже не знает о существовании Федьки Курочкина, – подумал Николай. «До того моего злополучного Дня Рождения еще больше шести лет. А потом Федька ее увидит и… Стоп, а что если я прямо сейчас поговорю с ней о Федьке? Может, и ничего не выйдет, но хуже-то все равно не будет. А вдруг что-нибудь получится?»

– Саш, подожди меня пожалуйста здесь. Мне надо поговорить со Светкой. Я быстро, – и Николай побежал догонять Светку.

Он догнал ее уже почти у галантереи. Светка видимо, как раз в галантерею и шла.

– Свет, – окликнул он ее.

Светка обернулась и удивленно посмотрела на Николая.

– Вы меня? Откуда вы знаете мое имя?

– Свет, у меня к тебе есть небольшой разговор. Только давай мы не будем здесь у магазина толкаться. Давай присядем во дворике на лавочку.

По лицу Светки было видно, что она задумалась. Что в ней сейчас происходит внутренняя борьба: то ли пойти на контакт с незнакомцем, то ли послать его ко всем чертям собачьим. Наконец она решилась:

– Ну давайте присядем. Но только ненадолго.

– Конечно, ненадолго, – поспешил успокоить девочку Николай…

Они присели на лавочку во дворе между двумя хрущевками. Типичный советский дворик: качели, песочница с грибком, столик для игры в домино. Примета тех лет – подобие изгороди из автомобильных покрышек, покрашенных в разные цвета. Всего лишь две машины на весь двор, до всеобщего автомобильного бума еще далеко. Николай не стал ходить вокруг да около, а решил сразу взять, что называется с места в карьер.

– Свет, я хочу сказать тебе, что я из будущего.

Глаза у Светки в буквальном смысле слова полезли на лоб:

– Что?

– Я из будущего, – повторил Николай. – И ты меня хорошо знаешь. Я – Коля Карпов, твой одноклассник, только постаревший на тридцать два года. Сюда я попал совершенно случайно и вечером должен буду опять вернуться в свое время. В 2017-й год.

– В 2017-й год? Вы – Коля Карпов?

– Не похож, да? А вот посмотри здесь, – Николай достал свой российский паспорт и дал его девочке. Здесь я помоложе, и больше похож на того Колю, которого ты знаешь. Обрати внимание на дату выдачи паспорта.

Светка с нескрываемым интересом стала листать паспорт Николая, который заметно отличался от советского паспорта. Да, человек на фотографии, действительно очень похож на Колю Карпова. Да и ФИО совпадает. Год рождения 1973 – совпадает. Дата выдачи паспорта – 1999 год!!! А паспорт гражданина РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. И герб на паспорте не советский с серпом и молотом, а с орлом.

– А почему Российская Федерация, а не СССР?

– Так теперь называется наша страна. Сама скоро все узнаешь. Но я хотел тебе рассказать не о будущем страны, а о твоем будущем. О твоем, лично. И о будущем еще одного человека, которого ты пока еще ни разу не видела в своей жизни.

«Поверит ли она мне» – думал Николай. «Не подумает ли, что я ее просто разыгрываю?»

Светка вернула паспорт Николаю и посмотрела ему в глаза.

– Я тебя… вас, внимательно слушаю.

– Ты вполне можешь обращаться ко мне на «ты». Мы ведь с тобой ровесники, Свет.

– Хорошо. Коля, я тебя очень-очень внимательно слушаю.

«Поверила. Молодец, Светка».

– Ну, тогда слушай. В 1991 году, я буду отмечать свое восемнадцатилетие. И ты придешь ко мне на День Рождения. Ко мне, на Рабочую улицу, дом 31. И также ко мне на «днюху» придет мой хороший друг Федя Курочкин. Запомни, Свет, это имя и фамилию. Федя Курочкин.

– Курочкин? – Светка улыбнулась. – Интересная фамилия.

– Да, фамилия интересная. В чем-то даже может быть смешная… Так вот, Свет, этот Федя Курочкин влюбится в тебя. И я тебя убедительно прошу – обрати пожалуйста на него внимание, не отвергай его. Если ты свяжешь свою жизнь с Федькой, то будешь счастлива. По-настоящему, счастлива.

– Ага, а выходит, что на самом деле я не обратила внимание на твоего Федьку? И замуж вышла за другого? Или нет? – Светка кокетливо отбросила назад свою косу.

– Ты, умница, Свет. Все схватываешь на лету. Не зря отличницей в школе была. Да, в моей реальности, ты отвернешься от Федьки и выйдешь замуж не за него. А потом… Развод и двое детей, оставшихся у тебя на руках, без отца. Но в твоих силах этого не допустить.

– Хм-м, а с чего ты взял, что я буду счастлива с этим Курочкиным?

– Я очень хорошо знаю Федю. Это очень добрый и надежный человек. Понимаешь, НАДЕЖНЫЙ. Вот сколько лет прошло уже, а Федька в моем времени до сих пор любит только тебя. И до сих пор не женился. Это факт, а факты – упрямая вещь, Свет.

– Коль, а что ты все мне про Федьку рассказываешь, а? Ты расскажи мне о себе. Кем ты стал? На ком женился, а? – Светка по-приятельски толкнула Николая в бок.

– Ну, этого тебе знать не обязательно. Наступит время, все узнаешь. Ну все, Свет, пока. Мне уже пора.

Николай поднялся с лавочки и, не оглядываясь, пошел к Новорогожской улице. А Светка долго еще сидела во дворе, приходя в себя от такой неожиданной встречи.

Федька посмотрел на часы – они показывали пять минут третьего. Николай с Александром должны прибыть на Лесную примерно в 17 часов. Здесь, на пруду, они будут, соответственно, где-то в 17.10 – 17.15. То есть, более чем через три часа. А потом они втроем вернутся домой.

Домой. А что ждет его, Федора Курочкина, дома? Ну, Александр и Николай, с ними все понятно, они люди семейные, их дома ждут жена, дети. А вот его кто ждет? Только мама. Да, только мама, стареющая год от года и безрезультатно ждущая внуков. Вот он сейчас вернется и опять будет видеть свою маму, с упреком и какой-то уже безнадежностью смотрящую на него, на своего единственного сына.

А он, этот единственный и непутевый сын будет искать утешение в спиртосодержащих напитках, пытаться уходить с головой в работу. Летом, вот на рыбалку сюда, на пруд, ходить, в лес за грибами, на даче какие-то дела делать. Зимой заниматься очередным ремонтом квартиры. А на людях бодриться, делать вид, что у него все хорошо, что, несмотря ни на что, он своей жизнью доволен.

Федька выкопал из-под травы бутылку «Русской» и стакан. Налил себе полный, до краев. И выпил. Откусил кусок колбасы и, почувствовав, что ему теперь весьма проблематично принять не то, что горизонтальное, но даже сидячее положение, лег на спину, закрыл глаза. И перед тем, как провалиться в глубокий сон пьяного человека, успел увидеть перед собой лицо девушки, бывшей для него самой дорогой и желанной. Лицо Светки Малышевой.

– Поговорил? Все в порядке? – Александр озабоченно посмотрел на Николая.

– В порядке.

– Ну и ладненько. Нам, кстати говоря, уже пора потихоньку назад собираться.

– Да, конечно. Только предлагаю перекусить. Мне уже изрядно кушать хочется.

– Не возражаю. А где и чем? Какие у тебя будут предложения по поводу нашего обеда?

Николай задумчиво потер подбородок:

– Да, здесь это вам не там. Здесь с этим делом похуже будет: ни KFC, ни Макдональдса, ни какой-нибудь «Крошки-картошки»… А что тут есть? Вроде была какая-то столовая на Рогожском Валу. Ну, рядом с парикмахерской. Я там, кстати в прошлой жизни ни разу не был.

– А я был. И помню, какие там огромные тараканы бегали, – Александр скривил губы. – Тогда уж лучше в кафе на Талалихина. Но это нам не по пути.

– А может, мы просто в магазине чего-нибудь купим, и сядем где-нибудь на улице, да покушаем? Как тебе идея?

– Идея неплохая…

Они отоварились в магазине «Продукты» на Рабочей улице, который в народе именовался Тихим магазином. Откуда пошло такое наименование, история умалчивает. Хотя, отоварились, это, пожалуй, громко сказано. Купили по бутылке кефира, настоящего советского кефира, с зелененькой крышечкой из фольги, и по две булочки, сдобную и ту, знаменитую, по три копейки. А в том же доме, по соседству с продуктовым магазином, находился винный магазин. Очередь в него была приличной – началась уже знаменитая антиалкогольная кампания.

Когда они выходили из магазина, мимо проехал милицейский УАЗик желтого цвета («канарейка»). Николай невольно вздрогнул. Александр, заметив это, рассмеялся.

– Что, боишься, документы попросят предъявить?

– Честно говоря, да. Стремно немного, – признался Николай.

– Не бойся. У меня на этот случай есть с собой удостоверение майора милиции советского образца. Ну, а ты как бы со мной, тебя тоже не тронут. Да и потом, раньше же документы не так часто проверяли без веской на то причины. Это сейчас: «Гражданин, ваши документы. Ах, у вас нет московской регистрации. Ах, вы такой-сякой».

– Да, раньше не было такого понятия, как полицейский беспредел. Раньше говорили: «Моя милиция меня бережет». Где мы присядем?

– Да давай вот там, у заборчика детского сада. Там спокойно и народу мало мимо проходит.

У заборчика валялась какая-то старая водопроводная труба. А рядом с трубой из-под земли торчал пенек от спиленного когда-то тополя, достаточно широкий, чтобы на него можно было поставить, например, те же две бутылки кефира.

– Слушай, это вообще шикарно. Здесь вполне можно пикник устроить, – восхищенно заметил Николай.

– Я думаю, что это место возле пенька часто используют любители сообразить на троих.

– А ведь точно. Слушай, я вспомнил, действительно здесь, вот именно на этом месте, по вечерам, частенько можно было «бухальщиков» увидеть. И того же дядю Гену, которого мы с тобой у меня встретили, я здесь замечал неоднократно. Вспоминаю, что жильцы соседних домов даже милицию иногда вызывали, когда здесь страсти накалялись.

– Ну, а мы с тобой не «бухальщики», как ты выразился. Мы с тобой трезвенники. Кефирчик попиваем. Поэтому, жильцам соседних домов беспокоиться нечего.

Александр вскрыл бутылку кефира и немного отпил.

– Кефир просто замечательный. Я в детстве очень любил такой.

Николай тоже открыл свою бутылку.

– Скажем спасибо нашему спонсору – Курочкину Федору Ивановичу. Без него этот пир не состоялся бы.

– Это почему?

– А где бы мы советские деньги взяли?

– Так ты что же, наивно полагаешь, что у меня советских рублей нет? Думаешь, меня начальство отправляет во времена СССР, и не снабжает при этом денежными купюрами, которые здесь находятся в обороте? Нет, Николай, в нашей конторе все всегда просчитывают до мелочей. Другое дело, что, если бы тебя не встретил, то ничего бы этого, – Александр обвел руками вокруг, – я бы не увидел. И пир бы этот тоже не состоялся. Схватил бы я просто Федьку за грудки и – назад. Так что, это тебе спасибо. Побывать в детстве – это, знаешь ли, дорогого стоит. Правда, теперь придется думать, что в отчете писать.

– В каком еще отчете?

– Ну, как, я же должен отчитаться о своем пребывании здесь. О том, как я искал граждан Карпова и Курочкина в 1985 году. Я же не могу честно рассказать, что я здесь прохлаждался и кефир с тобой пил, сидя на трубе. Поэтому, придется включить фантазию.

– А что ее тут включать-то? В принципе, ты можешь написать в отчете полуправду.

– Полуправду? – Александр чуть не поперхнулся булкой. – Это как ты себе представляешь?

– А вот так. Ты прибыл в 1985-й год. Включил тестер свой или как-там он у тебя называется? Определил, что «попаданцев» было двое. На пруду ты встретил одного из них – Курочкина. А Курочкин тебе рассказал про меня, про то, что я решил проехаться по местам своего детства. А ты поехал за мной. И по счастливой случайности, я оказался твоим одноклассником, и места моего детства совпали с местами твоего детства, которые тебе хорошо знакомы. Ты легко меня здесь отыскал, мы с тобой сели на электричку и вместе поехали в Лесную. Вот, примерно в таком ракурсе и надо писать.

– Да, только вот по инструкции я не имел права оставлять Курочкина там, в Лесной. Я был обязан его сразу перебросить в наше время. И только потом уже поехать за тобой.

– Блин. «По инструкции», – передразнил Николай Александра. – Скучный вы, фээсбэшники, народ, все у вас по инструкции… Ну, значит, представишь дело так, что Курочкин знал, где именно я нахожусь. И ты взял его с собой, чтобы он тебе дорогу показал. Такой вариант твоя пресловутая инструкция допускает?

– Ну-у-у, – протянул Александр. – Может быть.

– Ну вот. Так и напишешь в своем отчете… Какие же вкусные булочки раньше пекли, а? И кефир, действительно, великолепный. Слушай, а вот скажи пожалуйста, как часто спецслужбам приходится за «попаданцами» охотиться?

– На самом деле, такое происходит в крайней степени редко. Наш с тобой случай в этом плане просто вопиющий. Ну, а так, чтобы еще кто-нибудь из «попаданцев» при этом и историю в свою пользу менял, – Александр укоризненно посмотрел на Николая, – это уже вообще из ряда вон выходящее событие. Хотя ты знаешь… – он сделал паузу, – кто знает, как часто «попаданцы» меняли историю. Ведь никто этого НЕ МОЖЕТ помнить.

– Как это, не может? – удивился Николай.

– Понимаешь, при временных путешествиях, имеют место быть так называемые парадоксальные ситуации, – Александр заметил недоуменный взгляд товарища и улыбнулся. – Я сейчас попробую тебе объяснить. Ну вот например ты, поговорил сам с собой, и в результате твоего разговора твой отец, который уже умер в прошлом варианте реализации будущего, вдруг остается жив. Ты возвращаешься в уже измененную реальность и, к своему огромному удивлению, обнаруживаешь, что никто не помнит, что было до твоего путешествия в прошлое. То есть, получается, что будущее поменялось, но только для тебя, а для остальных все как будто, так всегда и было. А вот ты сам не знаешь, естественно, как оно все это было. Да и не можешь знать, потому как лично ты этого не видел, потому что был в прошлом.

– Блин, я ощущаю себя студентом, слушающим лекцию по философии. Ничего не понимаю.

– Ну вот когда вернешься домой – поймешь. Если, конечно, для тебя что-нибудь поменяется. Кстати, тебе может быть нелегко придется: ведь ты же не будешь знать, что происходило в измененной тобой же реальности.

– Черт возьми, – Николай перестал жевать и тупо уставился в одну точку. – Саш, а я же об этом-то и не подумал. Что же мне делать-то теперь?

– Ничего, привыкнешь. Ты же ведь останешься самим собой. Да и на самом деле, все-таки большая часть событий в твоей жизни, останется прежней…

– Погоди, а получается значит, что я сейчас сижу здесь, в 85-м году. И в это же время другой я, проживает в будущем, в измененном будущем, да? И теперь вот я отсюда возвращаюсь в будущее. А куда тогда денется другой я?

– Вот это тоже парадоксальная ситуация. «Другой ты» как бы исчезнет. То есть, при твоем возвращении назад произойдет замена «другого тебя» на тебя. На самом деле, все это невозможно понять до конца.

Александр заметил воробья, усевшегося на ветке ближайшего к ним дерева. Отломил от сдобной булки кусочек и бросил его на землю. Воробей тотчас же слетел с ветки, схватил заветный кусок булки в свой клювик, и был таков.

Николай молчал и с невероятно серьезным видом отламывал от булки кусочек за кусочком и запихивал себе в рот.

– А еще знаешь, однажды пришлось по роду службы познакомиться с одним чудиком, который утверждал, что он появился у нас из какого-то другого параллельного мира, – Александр продолжал «аномальную» тему.

Николай по-прежнему молчал.

– Тебе не интересно? – разочарованно спросил Александр.

– Нет, нет, Саш, мне очень интересно, – с полным ртом ответил Николай. – Извини, просто рот занят, уж вкусно очень. Рассказывай про своего чудика. Как он выглядит?

– Да вот в том-то и дело, что выглядит он, как самый что ни на есть обычный человек. Причем, говорящий ПО-РУССКИ. Поэтому, не совсем понятно, врет он, что откуда-то к нам «провалился» или нет. А рассказывает он сказки, в прямом смысле этого слова.

– Сказки?

– Да, самые что ни на есть настоящие сказки о своем мире. И про сапоги-скороходы рассказывал, и про шапку-невидимку, и про волшебную палочку. И более того, про таких персонажей, которые часто в наших русских народных сказках присутствуют, как-то: Баба Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч. Ну, правда в его мире все это немного по-другому называется.

Николай перестал жевать:

– Саш, ты чего прикалываешься надо мной что ли? Какая Баба-Яга? Какая шапка-невидимка?

– Вот, Николай. У тебя правильная реакция НОРМАЛЬНОГО человека. Вот поэтому мы, нормальные люди, до сих пор и не верим до конца этому чудику. Но в то же время его личность до сих пор не идентифицирована, хотя с момента его появления у нас прошло уже без малого пять лет. И в психбольницу его клали, но никаких отклонений не нашли.

– А может быть это иностранный разведчик?

– Да, и такую версию мы тоже отрабатывали. Но, знаешь, если уж он на кого меньше всего похож, так это именно на иностранного разведчика. Он вообще очень сильно смахивает на обыкновенного деревенского мужика где-то из 19 века, не позднее. Да он и сам говорил, что у себя был обычным крестьянином, пастухом. В своем мире. В сказочном мире. В мире магии и волшебства.

– Да ну, ерунда какая-то, – Николай махнул рукой.

– Может быть и ерунда… Ну, доел? Тогда пошли на электричку.

Лысый, только что принявший ванну, сидел в своей квартире перед экраном телевизора с банкой пива, и смотрел футбол, когда ему позвонил Иван Васильевич.

– Кротов, твои люди следят за Нефедовым непрерывно?

– Да, Иван Васильевич, – лысый, он же Кротов, зевнул (устал за сегодня, тяжелый день выдался), – непрерывно.

– Ты там давай, не зевай. Рано зевать-то. Телефонные переговоры Нефедова слушаем?

– Слушаем, Иван Васильевич. Нефедов сегодня выходил из дома лишь раз, не считая утренней пробежки. Заходил в магазин «Пятерочка», рядом с его домом, продуктов купил. В контакт ни с кем не вступал. Звонков, после того звонка Голубеву, больше не совершал.

– Хорошо. Теперь слушай следующую задачу.

– Я весь внимание, Иван Васильевич, – про себя Кротов выругался, причем нецензурно.

– Надо УБРАТЬ капитана Петрова.

– Петрова? Чекиста?

– Его самого. После того, как Нефедов звонил Голубеву, а трубку его аппарата взял Петров, он тем самым «засветил» себя. Теперь вычислить нашего информатора чекистам будет проще пареной репы. А нам не нужно, чтобы «засветившийся» Петров стал рассказывать про некоего Ивана Васильевича Позднякова и про его интерес к изобретению Нефедова. Устрой ему несчастный случай, понял?

– Понял, Иван Васильевич…

Обратно к «Серпу и молоту» Александр и Николай шли, не спеша, размеренным шагом, так как до отхода их электрички оставалось еще достаточно времени. Обоим было грустно, оба понимали, что вот сейчас они сядут в электричку и ВСЕ. Прощай, Москва их детства. Теперь уже навсегда прощай. А так хотелось, задержаться здесь, съездить в центр города. Ну или, например, сходить в Сокольники, на ВДНХ, в Парк Горького, побродить по бульварному кольцу. Эх, если б они только не были ограничены во времени. Да и погодка, наконец-то, разгулялась. С неба ушли тучи, и выглянуло солнышко. Сразу стало теплее. И на улице, и на душе.

– Саш, ты знаешь, что я подумал. Я бы с удовольствием не уезжал отсюда вообще. Только забрал бы свою семью из нашего времени сюда, в 85-й.

– Ну да, а потом бы опять по второму разу прожил бы годы перестройки, лихие 90-е, хочется оно тебе?

– Да нет, конечно. Я бы хотел, чтобы 85-й год не заканчивался.

– И чтобы на календаре всегда было 14 июня 1985 года, – Александр рассмеялся. – Это уже какой-то День Сурка получается.

Они шли через дворик дома по Международной улице. Во дворике на веревках было развешано белье (сейчас разве кто-нибудь в Москве белье во дворах развешивает?). Из открытого окна хрущевки раздавалось «Лаванда-а, горная лаванда…».

– Ты только представь себе такую картину: стоит сейчас у кого-то в квартире магнитофон «Электроника» или «Соната», а в нем крутится советская аудиокассета типа МК-60, а? – Александр щелкнул пальцами.

– МК-60? Фу-у-у – поморщился Николай. – Помнится, мы пытались достать фирменные кассеты TDK или SONY.

– Ну, или хотя бы хромовые МК-60. Правда, они были подороже.

Вот и подземный переход, ведущий к станции метро «Площадь Ильича». Нет еще ответвления на станцию «Римская» (станцию построят только через десять лет). Нет еще выхода к Тулинской (теперь улица Сергия Радонежского), Школьной и Библиотечной улицам. Выход из перехода пока есть только к Рабочей – Международной улицам, откуда и шли бывшие одноклассники, и собственно к Площади Ильича. А от Площади Ильича до станции «Серп и молот» рукой подать.

На площади в очереди к квасному ларьку стояли покупатели, преимущественно школьники. Многие были с бидончиками, с банками. Очередь поменьше была у киоска «Мороженое». Это жары нет, а то бы очереди были как минимум раза в три длиннее.

– Эх-х, сейчас бы кваску, а? – Николай вопросительно посмотрел на Александра. – Если мне не изменяет память, тогда литр кваса стоил двенадцать копеек. Соответственно, большая поллитровая кружка – шесть копеек, маленькая – двести пятьдесят граммов – три копейки. А я помню за квасом всегда с пятилитровой канистрой ходил. А мне ее наливали полную, сверх пятилитровой риски. Получалось где-то литров шесть, шесть с половиной. Ну так как насчет кваса?

– А может лучше мороженого купим? Это безопаснее будет.

– Безопаснее для чего? – не понял Николай.

– Для мочевого пузыря, блин. До Фрязево ехать около часа, а в электричках, если ты помнишь, сортиров нет.

Бывшие одноклассники подошли к киоску «Мороженое». Сегодня в наличии был бумажный стаканчик по двадцать копеек и брегет «крем-брюле» за пятнадцать.

– Да, негусто, – заметил Николай. А Александр шепнул ему на ухо:

– Это тебе не изобилие нашего времени. Сейчас мороженое в любом магазине купить можно, а тогда – только вот в таких киосках, а их гораздо меньше, чем магазинов. Хотя у нас и магазинов сейчас тоже больше стало. Но такого мороженого, как здесь, я думаю, ты не купишь ни в одном нашем магазине. Советское мороженое всегда делали из чистого коровьего молока, без консервантов, без растительных жиров. А жаль, нету эскимо. Я его так любил. Эта шоколадная глазурь неповторимого вкуса.

– А мне «Лакомка» нравилась. По двадцать восемь копеек. Правда, она не так часто в продаже была. Ты чего возьмешь?

– Наверно стаканчик. А ты?

– Аналогично.

Александр и Николай купили по стаканчику, к которым прилагались деревянные палочки, и пошли на платформу, улыбнувшись плакату «Летайте самолетами Аэрофлота» с симпатичной стюардессой на нем. Билеты они купили еще на «Лесной» (туда-обратно), поэтому в кассу им заходить было не надо.

Проснувшись, немного протрезвевший Федька первым делом посмотрел на циферблат своих «Командирских». 17.10. Значит, скоро должны Николай с Александром вернуться. Федька вылез из шалаша, подошел к водной глади пруда и присел на корточки. Окунул руки в прохладную воду, умыл лицо. Сразу почувствовал себя более бодро. Встал с корточек и, потягиваясь, раскинул руки в сторону. Услышав сзади себя шаги, резко обернулся. Это были Николай и Александр.

– Ну что, Федя, зарядку делаешь? – пошутил Николай. – Давай, собирайся. Пора возвращаться. К сожалению, уже пора, – он подошел к Федьке и приобнял его за плечи. – Кончилась наша командировка в детство. Увы, Федь… Постой, а ты чего пил что ли тут опять? От тебя несет, как от спиртзавода.

– Ну, пил, – Федька зарделся. – Тут скучно одному было, я и пил.

– Да у вас, товарищ Курочкин, никакой фантазии нет. Чуть свободное время появляется – сразу к бутылке. Ай-яй-яй.

Александр тоже подошел к друзьям и приобнял за плечи обоих.

– Ребята, давайте возвращаться, а? Как бы хорошо здесь ни было – пора.

– Прощай, Советский Союз, – с горечью в голосе проговорил Николай. – Прощай, СССР – наша РОДИНА. Где не было ни инфляции, ни безработицы, ни роста цен.

– И еще не было никаких межнациональных конфликтов, никаких бандитских разборок, – добавил Александр. – Прощай, Советский Союз. Страна, где прошло наше детство. Где проезд на метро стоил пять копеек, стаканчик сливочного мороженого – двадцать копеек, батон хлеба – шестнадцать копеек, а литровый пакет молока – тридцать шесть.

В этот момент над прудом появилась чайка и стала кружиться над водой, высматривая добычу. Затем резко спикировала вниз, чуть погрузилась в воду и вот уже держит свою жертву в клюве.

– Учитесь, рыбачки, – усмехнулся Александр.

Возле шалаша Федька остановился и вопросительно посмотрел на Александра.

– А можно колбасу забрать, а? Там у меня еще грамм двести осталось.

– Мелочный ты какой-то Федь, – нахмурился Николай. – Ты еще шалаш с собой забери.

– Да пусть берет, – улыбнулся Александр. – Чего правда харчам-то пропадать?..

Уже в четвертый раз Черемных вылез из машины и прохаживался туда-сюда, рядом с елкой. Дождь все продолжал лить. Но все-таки армейская плащ-палатка – это великая вещь, очень здорово спасает от промокания.

И вот наконец из-под елки показались Голубев, Курочкин (его Черемных сразу узнал, так как видел фотографию) и еще какой-то третий мужчина. А кто он???

– С прибытием вас, товарищ майор, – Черемных направился к тройке прибывших из прошлого и тут… прямо в елку ударила молния.

– Ох, ни фига себе, – вскрикнул Черемных и зажмурился от яркого ореола света, окутавшего дерево.

Открыв глаза, он увидел, что елка раскололась надвое, словно кто-то невидимый ударил по ней сверху гигантским топором, а Голубев лежит на земле, лицом вниз, метрах в двух от елки, точнее от того, что от нее осталось. А остальных двоих нигде не было видно. Черемных подбежал к Александру, нагнулся к нему, перевернул его на спину. Александр открыл глаза.

– Александр Николаевич, с вами все в порядке? – видно было, что Черемных испугался ни на шутку.

– Я в полном порядке, Сереж, – ответил Александр. – Чисто инстинктивно на землю повалился. Инстинкт самосохранения сработал. А как мои компаньоны? Живы?

– Не знаю, – Черемных подал Александру руку и помог ему встать на ноги.

– То есть, как это «не знаю», – Александра словно током ударило. Он увидел расщепленную елку и присвистнул. – Надо же, столько лет дерево простояло и вот на тебе… И все-таки, а где же Коля с Федей? Может быть, опять в прошлое убежали, а?

– Не знаю. Разрешите, я сгоняю и проверю.

– Не надо, Сереж. Я сейчас сам проверю, – Александр скрылся в окне.

И вот он снова в прошлом. Снова в 1985-м году. Елочка опять маленькая, пруд чуть больше, лес гуще. И солнце светит. Но ни Николая, ни Федьки здесь нет.

Александр достал из рюкзака анализатор, задал ему нужный режим работы, поднес к окну. На экране анализатора высветилась цифра «5». Пять переходов через окно было совершено. Первые два раза – Федька, третий раз – Николай, четвертый – он, Александр, и сейчас, пятый – опять он. Значит, ни Николай, ни Федька сюда не возвращались. Тогда куда же они подевались???

Николай и Федька удивленно озирались вокруг. Они стояли на какой-то полянке, на которой росли ромашки, васильки и еще какие-то цветы бежевого цвета, чем-то напоминающие розы. А вокруг перед ними был сплошной лес.. лес… лес. Причем, деревья в лесу были какие-то не совсем обычные для Подмосковья, где по идее они должны были бы сейчас находиться. Вообще, эти деревья было сложно классифицировать. Дождя не было, ярко светило солнце и было достаточно жарко.

– Слушай, Коль, а где это мы? А кореш твой где? – Федька, похоже протрезвел окончательно. Это же не Лесная, нет? Или тут все так круто изменилось, пока мы в прошлом были.

– Да ну что ты. Такого не может быть… Слушай, а вдруг мы с тобой случайным образом переместились в далекое будущее. Или, наоборот, в далекое прошлое, а?