Текст книги "Форпост. Тетралогия"

Автор книги: Андрей Валерьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава 9
After party
В которой Иван принимает временное командование, раздаёт "всем сёстрам по серьгам" и ведёт беседы

– Какого?! – Николай, с ножом в руке, круто развернулся к Ивану. Тот стоял, бросив дубинку и криво морщась, и держался рукой за бок.

– Коля. Можно я присяду?

Вождь машинально кивнул, и Маляренко со стоном повалился на землю. Болело всё. Особенно странно, что болели даже волосы на голове – ветер шевелил их, и от этого у Ивана из глаз сыпались искры. Так плохо ему не было никогда.

Посмотрев на избитого и обессиленного друга, Коля сдулся – вся злость на Володю куда-то испарилась. Ярость сожрала все эмоции – в груди была пустота, а в голове – ни одной мысли. Офицер спрятал складешок в карман и, едва волоча ватные ноги, побрёл к посёлку.

– А с этими чего? – Юра, растеряно глядя на сгорбленную спину вождя, показал на своих подопечных. Бывший мелкий чиновник, командированный на Дальний Восток и "залетевший" хрен знает куда, с ужасом представил себя на месте вождя. Добивать пленных ему категорически не хотелось. Не палач же он!

В совершеннейшей панике Юра снова посмотрел на сидящих доходяг.

– Чё делать-то, а?

– Да делайте, что хотите, – даже не обернувшись, вяло отмахнулся вождь.

Звонарёв упорно молчал и ни во что не собирался вмешиваться.

Маляренко, страдальчески покряхтев, привёл себя в более или менее вертикальное положение и принялся раздавать команды:

– Да брось ты их! Никуда они теперь не денутся! Сходи-ка лучше за лопатой.

Доходяги вздрогнули, а Юра облегчённо выдохнул и порысил за инструментом.

– Сергей Геннадьевич, будьте добры, свяжите чем-нибудь этого, – Иван мотнул головой в сторону Володи, – и ступайте в посёлок. Успокойте женщин и присмотрите за Николаем.

– А ты смотайся к ручью – девку приведи. Да аккуратно! – Маляренко через силу ухмыльнулся и подмигнул Юрке-длинному. – Мало ли. Вдруг заразная.

Студент с серьёзным видом кивнул и, не спеша, направился к ручью. Впрочем, как потом иронично заметил Ваня, с каждым шагом его скорость увеличивалась вдвое, и уже через сотню метров изголодавшийся по женскому телу парень нёсся во весь опор. В темноте он не смог как следует рассмотреть девчонку, но она явно была молодая и стройная, а Иван Андреевич только что ему её подарил. Йес!

Юрка прикинул оставшееся расстояние и поднажал ещё.

Отрядив пару побитых и истрёпанных мужичков сдирать с погибших обувь и одежду поцелее, Маляренко лёг в траву и, глядя на белые пушистые облака, неторопливо проплывающие в небе, предался размышлениям. Собственная вспышка гнева его изрядно напугала и удивила. Такого с Ваней прежде не случалось. Мужчиной он был серьёзным, немногословным и обстоятельным.

"Нет, ну бывало, конечно, раздражение… то… сё…Но… Иван Андреевич! Вы же, млять, млять, млять, ВСЕГДА свои эмоции контролировали! Что со мной? Зверею, что ли?" – Маляренко поднёс к лицу ладони. Кровь уже засохла и кое-где обсыпалась.

А пальцы не дрожали. Совсем.

На полпути назад он встретил Юрия, вышедшего из рощи с лопатой наперевес. За ним в полуобморочном состоянии шла Алина. Увидев мужа, женщина разрыдалась. Иван, наплевав на свой внешний вид, обнял жену и ласково шепнул на ушко:

– Может, в баньку?

Как оказалась, баня была не только растоплена, но и занята. Оценив состояние Николая, Звонарёв велел бабам в темпе нагреть воды и спровадил туда подавленного вождя. Следом нырнула Ольга, так что мылся Коля долго. До тех пор пока обозлённая Алина внаглую их оттуда не выперла.

Мясная похлёбка, приправленная душистыми травками, была чудо как хороша! Свежевымытый Иван с удовольствием навернул полкотелка. Организм, после такой встряски, подумал и потребовал ещё. Иван со своим организмом согласился и попросил добавки. Алина встрепенулась. Её любимый защитник хотел есть!

Алине всегда нравилось кормить своих любимых мужчин. Сначала это был папа, которому маленькая Алечка, вместо улыбающейся мамы, наливала суп. Потом это был муж, погибший через год после свадьбы, потом, случалось, она кормила Лёшу. Больше всего ей нравилось смотреть, как ест её Ванечка. Всегда молча. Всегда неторопливо. Всегда глядя в невидимую точку где-то за горизонтом. Почему-то от этого вида у неё по спине бежали мурашки, а сердце начинало стучать в два раза сильнее.

– Ну что, дорогой, – Ваня пристально посмотрел на друга. – Очухался?

Коля кивнул, проводив взглядом последнюю женщину, за столом остались только мужчины.

– А Юрка где?

– За Машей отправил, думаю – не скоро вернётся.

Мужики понимающе усмехнулись.

– Доходяги копают. А этот, умник, связанный так там и валяется. Велел его не трогать. Потолковать с ним хочу. Занятный чувачок. Веришь-нет, нутром чую – что-то тут не то. Не всё так просто.

Николай закрыл глаза и задумался. Над столом повисла тишина. Вождь мыслил.

– Второй раз спасибо тебе говорю, Иван Андреевич, – офицер открыл глаза. – За то, что не дал вконец озвереть. Прости, что взбеленился, что бросил вас там и ушёл.

Коля неловко, не глядя ни на кого, выбрался из-за стола и на полном серьёзе в пояс поклонился Ивану.

У Маляренко от неожиданности чуть челюсть на стол не упала. Такой патетики от Николая он никак не ожидал. В "офисе" повисла гробовая тишина.

– Кхмм! – Звонарёв громко прокашлялся. – Я так думаю, что победу стоит отметить.

На столе сама собой материализовалась пузатая бутылка коньяка. Все выпучили глаза.

– Откуда, Геннадьич?

– Ермаковская заначка. Последняя.

– Никогда коньяк не пробовал.

– Цыц, молодой!

– Оляяя! Рюмки!

– Ну что, мужики, за Победу!

– А насчёт твоего «чую»… Знаешь, Ваня, твоё чутьё нас ни разу не подводило. Сходи – пообщайся. Может, интересного что узнаешь. – С выпитого Колю повело. – Может, и пригодится нам хмырь этот. Только вот никак не пойму, для чего он нам нужен?

Иван задумался. Коньячные пары немного шумели в голове и не давали собраться в кучку мыслям.

– Ты меня уважаешь?

Коля от удивления аж икнул.

– Ты со стакана напиться умудрился, друг мой?

– А Ермакова? Уважаешь? – В глазах Ивана не было ни капли хмеля.

Вождь подобрался и согнал расслабленную улыбку с лица. Разговор, судя по всему, намечался серьёзный.

– Да.

– А знаешь, что мне в самый-самый мой первый день здесь дядя Паша сказал?

– …?

– "Не суди, да не судим будешь". И запомнил я это очень хорошо. Помнишь, что девка рассказывала? Ни еды, ни воды, ни огня. Вообще ничего нет! Я сейчас думаю, а чтобы делал на их месте я? А ты? Не думал об этом?

– Даже думать не хочу! По-любому надо человеком оставаться!

– Слова, слова… Ты же видел всю их верхушку. Я б не сказал, что они сильно упитанные. Тоже ведь тощие. Я не оправдываю их. Я понять хочу.

Маляренко помолчал. За столом они остались вдвоём.

– Чем больше думаю об этом, тем больше боюсь. Не знаю, в кого бы Я превратился. За свою жизнь я бы ещё круче локтями толкался.

Хотя солнце припекало, и пить хотелось очень сильно, Романов очнулся не из-за жары и не от жажды. Какая-то мелкая многоногая тварь шастала по его лицу, пытаясь забраться в нос. Володя заорал, громко чихнул, открыл глаза и принялся вертеться. Встать, почему-то, никак не получалось.

– Чё, тварь, допрыгался? – сидевшие неподалёку на свежем холмике "бомжи" злобно щерились. – Вон, за тобой уже идут. Сейчас тебя кончать будут.

Володя замер. Связанных за спиной рук он уже не чувствовал. Ног тоже. Презрительно отвернувшись от могильщиков, он смотрел на приближающегося мужика.

"Тот самый. С дубиной. Конец. Блин, ну что за тупость? Почему так?". – Было страшно. Очень-очень страшно.

"Да пошло оно всё! Скулежа моего они не дождутся". – Романов подумал о маме, расслабился, завалился на спину и, улыбаясь, стал ждать смерти. Впервые в этом новом мире он видел в небе облака.

– Так. Вы. Оба. Лопату оставьте здесь. Всё барахло, что собрали – вяжите в узлы.

Властный голос стоящего прямо над Романовым мужчины разом сбил всё умиротворённое настроение – захотелось ещё покоптить небо, побарахтаться и поцарапаться за свою жизнь. Володя поднял взгляд – мужик повернулся к "бомжам" и на лежащего у его ног Романова не обращал никакого внимания.

– Вот нож, за него головой отвечаете. Вот снасть на рыбу. Вот зажигалка. Берёте шмотки, обувку и топайте обратно до ручья. Потом по течению – до моря. Ясно? Не слышу!

– Дальше. Живёте там две недели. Никуда не уходите. Мяса подкинем. Подойдёте раньше этого срока к посёлку – убьём. Карантин у вас будет. Чего вылупились? Киздуйте нахрен, пока я добрый! Стоп! Погодите. Всю одежду и всю обувь выстирать! Самим вымыться! Песочком друг друга потрёте. Ясно? Алга!

Мужик наклонился над Романовым и одним рывком усадил его на пятую точку, а сам устроился напротив, усевшись по-турецки и с интересом разглядывая пленника. Пленник, в свою очередь, с интересом разглядывал этого сумасшедшего мужика. Игра в гляделки пополам с молчанкой продолжалась минут десять. Володя улыбнулся, мужик ему понравился – спокойный, уверенный в себе человек. Способный принимать решения и нести за них ответственность. В нынешней жизни такие люди Владимиру встречались нечасто. У бывшего члена правления глаз был намётанный, и своего визави он просчитал почти сразу.

– Развяжешь?

– А нужно?

– Таки ты из этих?

– Сам такой!

– Вот и поговорили, – Володя хохотнул.

Маляренко прищурился. Этот парень ему понравился. Несмотря на полную жопу, в которой он находился, пленник не скулил, не просил пощады, а держался спокойно и даже нагловато.

– Ты ведь всё уже понял, так?

– Ага, – парень сплюнул. – Машка.

– Кинула тебя. Почему и для чего – пока не знаю. Буду рад, если ты на эту тему своими мыслями поделишься. Её, похоже, в оборот наш хлопец взял, и я хочу знать, что от неё можно ожидать.

Володя скривился.

– Поделюсь.

– Ты сдал своих, она сдала тебя. А в целом идея-то была неплоха… Если бы не Маша, то мы бы, повизгивая от благодарности, вашу сладкую парочку с распростёртыми объятиями приняли. Твой план?

Романов надулся от гордости.

– А то! А почему Машка так со мной поступила… спроси у неё сам. Я не знаю. Три раза женат был, и знаешь, что я тебе скажу – этих баб хрен поймёшь.

– В курсе уже. Рассказывай. Что, как, где? – усмешку смело с лица и Иван, припомнив уроки Ермакова, подался вперёд. – Учти, я ложь чую.

Маляренко слушал подробнейший, изобилующий деталями доклад и всё больше мрачнел. Ставя себя на место собеседника, Иван совсем не был уверен в том, что он смог бы выжить.

– Ладно, с "торпедами" ясно – заборзели и стали опасны. А "бомжи"-то тебе чем не угодили?

– Вот такой я злодей. Ничего не попишешь. А "бомжи"… знаете, сударь – не те это люди.

Лицо у пленника на миг стало странно отрешённым.

"Хотя… если подкормить, да женщин им найти… то… всё может быть"

– Нет, не те. А ещё чего интересного про меня сообщили? – Романов встряхнулся и ожил. В вопросе сквозила ирония.

"Светская беседа, мля. И на психа он вовсе не похож"

Ваня учтиво наклонил голову.

– Ну что вы, сударь. Право слово – боле ничего интересного.

Володя лишь кивнул. Перед ним был человек одного с ним воспитания. Из одного круга. Не имущественного, а духовного. Они понимали друг друга с полуслова.

– Впрочем, – продолжал, притворно вздыхая, Маляренко, – это ничего в наших взаимоотношениях не меняет. Идея напасть на нас была вашей, сударь, и вы сами в этом мне признались.

– Увы и ах! – подхватил игру Романов. – Весьма сожалею.

– Боюсь, что этого совершенно недостаточно. Жаль. Очень жаль с вами так скоро расставаться.

Иван поднялся на ноги, поднял дубинку и уже абсолютно серьёзным тоном продолжил.

– Ну что, давай прощаться. Ты рассказал всё, что мог, и больше ты мне не нужен. Извини.

– Без вариантов? Могу я попробовать предложить ещё что-нибудь?

– Например?

– Я знаю, где мы.

Эти простые четыре слова ударили Ивана по голове похлеще кувалды. Земля поплыла под ногами, которые разом стали ватными.

"Не врёт, сучёныш!"

Маляренко поверил сразу. Слишком умным был его собеседник, чтобы врать на эту тему.

Володя тоже лишний раз убедился в уме этого безымянного мужика. Тот поверил сразу и без оговорок. Он не стал грозить карами и предупреждать об ответственности. Они оба уже всё просчитали и оба знали, что Володе некуда деваться с этой подводной лодки. А единственная надёжда на спасение – вот она, с дубиной, напротив сидит.

– В общину идёшь, как равный, про Машку – забудь. Бабу тебе, какую-никакую, найдём. Все непонятки с местным населением беру на себя. Даю слово. – Иван споро распутывал узлы. – Рассказывай.

Романов застонал – развязанные руки затекли и сильно болели.

– Нет. Не расскажу. Покажу. Иначе ты не поверишь. Это недалеко. На машине за пару часов обернёмся. Ты слово дал. Так?

– Да. – Иван пожал протянутую Владимиром руку.

На следующее утро Иван никуда не поехал – всё тело ломило, и страшно болели все синяки и ссадины. Охающая Алина притащила к палатке вождя, и тот настоятельно, с матом, с шутками-прибаутками и поднесённым к носу Вани кулаком, попросил того не рыпаться, а смирно полежать денёк-другой. К тому, что новенький житель посёлка знает, где они оказались, Николай отнёсся совершенно равнодушно, пожав плечами и заявив, что это всё равно ничего не изменит. На недоумённые взгляды четы Маляренко он пояснил, что если бы там была «калиточка», то, скорее всего, Володи они бы не увидели. А тратить драгоценный бензин для краеведческих поездок – тупость. И вообще, он этому козлу ни хрена не верит. После чего, сославшись на кучу дел и предупредив «чтоб никому ни гу-гу», вождь усвистал восвояси, оставив друга валяться в палатке и скучать.

Следующим посетителем оказался Романов. Вежливо поздоровавшись с Алиной, он уселся на пороге палатки и просветил Ивана насчёт того, что босс категорически отказался выделять бензин на поездку, так что придётся идти пешком. Постепенно разговорившись на разные отвлечённые темы, мужчины не заметили, как наступило время обеда. Володя оказался удивительно интересным собеседником и прекрасным рассказчиком. Истории из своей жизни он преподносил с таким юмором, что Алина звонко хохотала, да и Иван тоже, случалось, ржал. Да так, что рёбра начинали болеть ещё сильнее. Потом на шум притопал вечно хмурый и недовольный Звонарёв и отправил юмориста копать глину, а Алину – на кухню. К вечеру в палатку заглянул неимоверно довольный жизнью Юрка-длинный и, захлёбываясь в эмоциях, долго и косноязычно благодарил "командира" за "таааакую девчонку". Следом, с круглыми глазами, в палатку вернулась Алина и сообщила, что первая, всеми признанная, красавица и, по совместительству, "первая леди" Оля ходит совершенно подавленная. А всё потому, что Юрка, наконец, вернулся и привёл с собой Машу. И что на её фоне Оля выглядит серой уточкой. А Машка увидала живого и здорового Владимира и ударилась в панику со слезами. И ещё… И вот… А потом…

На этом долгий день закончился, и Ваня заснул.

А ночью пошёл дождь. Мелкий и жутко холодный. Небо разом затянуло свинцово-серой пеленой. Где-то на горизонте полыхали молнии, и едва слышно гремел гром.

Зима была уже близко.

Часть 3
Жизнь и прочие сопутствующие явления

Глава 1
В которой Иван Андреевич приходит к выводу, что зима это лучшее время года. Почти

Наступившая зима Ивану понравилась. Ну, как «понравилась»… Ну, как «зима»… ожидал он, конечно, худшего – метелей, голода, холода и полноценной зимовки с синими носами вокруг печки-буржуйки. А получалось пока что всё довольно мило. Две недели лёгких дождиков, прохладный ветерок и однажды ранним утром – пар изо рта. В остальном, это была обычная ранняя осень по меркам средней полосы. Звонарёв только довольно крякал, глядя на очччень медленно тающую поленницу – печку топили раз пять, не больше.

– А я тебе говорю, что лето тут – это самое дерьмовое время года! – Коля, залившийся брагой по случаю своего дня рождения по самое "не могу", размахивал перед носом Ивана грязным указательным пальцем. – Потому как… о!

– Да я что, спорю? – Маляренко снисходительно улыбался. Позади ушедшего в нирвану вождя со страдальческим выражением на лице стояла Ольга. Судя по виду Николая – ждать оставалось недолго. Наконец вождь прикорнул фейсом об тэйбл, и Иван скомандовал: – Забирайте!

Бывшие военнопленные, Макс и Алишер, ныне подсобные рабочие под началом Звонарёва, шустро подхватили вождя и потащили к дальнему шалашу – отсыпаться. Заносить в дом эту благоухающую тушку женщины категорически запретили.

Кутаясь в безразмерную брезентовую робу, Маляренко вылез из-под навеса столовой. Дождь едва накрапывал, хотя небо было плотно затянуто свинцовой пеленой туч, отчего казалось, что уже вечер. Решив, что хороший послеобеденный сон ему точно не помешает, Иван подцепил лопатой лежавший в костре булыжник и споро отволок его к своему шалашу.

Разок попытавшись переночевать вместе со всеми в общем доме, чета Маляренко дружно отказалась от своего угла и переселилась обратно в палатку. Алина, правда, со страхом ожидала зимы, когда ей придётся вернуться в коммуналку, но Иван, почесав репу, заявил, мол, война план покажет – когда будет зима, тогда и будем думать. После чего из вязанок камыша он соорудил довольно толстую основу, на которую и водрузил свой капроновый домик. Алина прошлась по тёплому и слегка пружинящему полу и, в общем, осталась довольна. О чём не замедлила сообщить мужу. Сообщала она – благо, отдельная жилплощадь позволяла – с использованием всех своих умений и возможностей. Окрылённый такой оценкой своего труда, Иван насыпал по периметру глиняную отмостку, чтобы камышовые маты не отмокали, и соорудил из более-менее ровных веток каркас вокруг палатки. А затем, используя всё тот же камыш и гибкие прутья кустарника, нарастил на каркас, так сказать, "мясо". Внешне смотрелось это сооружение совершенно кошмарно – бесформенный стог сена с торчащими там и сям ветками и камышинами. Зато внутри было тепло и уютно. Никакие дожди и ветер не проникали сквозь это сооружение. А про палатку и говорить нечего – сплошная красота! Гордая Алина привела на экскурсию всех подружек. Подружки работу Маляренко оценили, отчего тот ещё больше выпятил грудь и расправил плечи. Апофеозом творческой мысли Ивана Андреевича была толстенная глиняная лепёшка возле входа. Туда, в небольшое углубление в центре, по вечерам клался разогретый в костре десятикилограммовый булыжник. Тепла, которое он давал, вполне хватало на ночь. Так что спать в куртках, чего опасалась Алина, не пришлось. Частенько ночью становилось настолько жарко, что матерящийся Маляренко расстёгивал и откидывал полог палатки.

"Включив калорифер", сытый и "слегка" пьяный Ваня, скинул верхнюю одежду, растянулся на лежаке и моментально заснул.

Ножик опять соскочил с деревяшки. Звонарёв чертыхнулся – складешок, сделанный из паршивого железа, приходилось подтачивать чуть ли не каждые пять минут.

"Эдак его надолго не хватит. Сточу нахрен"

Серый мрачно осмотрел заготовку половника и отложил её на потом. Вечерело, снова подул пронизывающий ветер, и пошёл дождь. Почти все сидели в доме, только он ковырялся по хозяйству под навесом в столовой, да один из новеньких, Макс, пытался подремонтировать крышу своего шалашика.

"Видать, заливает. А как себя пяткой в грудь бил – не буду, мол, обузой! Сам. Всё сам. Ну-ну…" – Геннадьич усмехнулся. В целом, бывшие военнопленные ему нравились, ребята они были живучие и за последнее время ко всему привыкшие. Так что от работы не отлынивали, а честно впахивали "от и до". В своё время и он, Звонарёв, и вождь всецело поддержали идею Ивана о карантине "доходяг". За пару недель, проведённых у моря, ребята отъелись и перестали быть похожими на ходячие скелеты. Да и из посёлка им регулярно подбрасывали то варёного мясца, то жареной печени. Парни ожили и соорудили возле устья ручья неплохой временный лагерь, защищённый кустарником и с довольно солидным навесом. Теперь этим лагерем временами пользовалась команда охотников.

Из резиденции Маляренко раздался богатырский всхрап. От дальнего шалаша ему вторил укрытый шкурами вождь, которого злая на весь мир Ольга велела отнести от неё подальше.

Звонарёв подложил в едва теплящийся в очаге огонь толстый чурбачок и посмотрел в темнеющее небо. Юрка-длинный и Димка до сих пор не вернулись от водопоя.

"Может, у ручья решили заночевать? Хотя, вроде как не договаривались об этом", – Геннадьич поморщился. Прошлая охота оказалась неудачной. Стадо к водопою так и не пришло, и ребята решили перекантоваться под навесом. Вернувшись на следующий день, да ещё с пустыми руками, молодняк получил серьёзную выволочку от Николая и клятвенно пообещал предупреждать заранее, если они соберутся уйти больше, чем на сутки. И вот опять. Звонарёв с досады сплюнул.

"Уррроды! Обещали же сегодня не задерживаться".

К столу подошёл, кутаясь в самодельное пончо из шкур, Володя. Серый почесал репу – будь его воля, он бы этого урода давно б кончил, но Маляренко как-то сумел убедить вождя оставить Романову жизнь, и Звонарёву ничего не оставалось, как смириться с фактом его пребывания в посёлке. Справедливости ради надо сказать, что "урод" вёл себя тише воды, ниже травы. В сторону Машки даже не смотрел и старательно обходил по большой дуге бывших "бомжей", которые сверлили его очень многообещающими взглядами. Романов их явно не боялся, но конфликта старательно избегал, прочно поселившись возле шалаша Ивана и активно набиваясь к нему в приятели. Звонарёв нутром чуял – что-то этот парень затевает.

– Дежурить?

– Точно так, Сергей Геннадьевич. Эти гаврики так и не пришли? – Володя кивнул в сторону калитки.

– Завтра с ними разберёмся. Бди.

Прораб тяжко поднялся на ноги и, прихрамывая, пошлёпал по лужам к дому.

– А интересно, где моя жена?

Иван похлопал рукой по тому месту, где обычно находилась пятая точка любимой, но нащупал только одеяло. Вокруг была кромешная тьма.

– Вот это я поспал.

Иван зябко дернул плечами. Печка остыла, и в палатке было холодно. Постукивая зубами, Маляренко выбрался из-под одеяла и, поминая недобрым словом электричество и лампочки, а точнее, их отсутствие здесь, стал искать одежду. Кое-как одевшись, Иван вылез из палатки и рванул на огонёк – к навесу столовой. Там уже сидел, поддерживая двумя руками голову, взъерошенный вождь. Дежуривший в ночь Володя задумчиво смотрел на огонь, вороша кочергой угли.

– А! Иван Андреевич! – Володя отвлёкся от дум и приветливо улыбнулся. – В нашем полку полуночников прибыло. Разрешите доложить? А то, – Романов покосился на усиленно дышащего Колю, – шеф только отмахивается и мычит.

– Ты Алину Ринатовну не видал? Ух! – Ваня брезгливо сморщился. От шефа несло тааааким букетом…

– Она сказала, что с Олей заночует. Тут такое дело – охотнички ещё не вернулись.

– Как?! – Николай мгновенно протрезвел. – Как не вернулись? Ну, сучата!

Вождь пьяно и многосложно выругался и собрался немедленно двинуться к речному лагерю, чтоб поиметь молодёжь в особо изощрённом виде. При этом он бодро вскочил на ноги, но брага не подвела и, схватившись за больную головушку, Николай вновь рухнул в кресло.

– Воды.

К рассвету, однако, к немалому изумлению Ивана, Николай пришёл в себя и, хотя от него изрядно попахивало, на ногах держался твёрдо, а мысли излагал связно и почти без мата. Мысли вождя сводились к одному – к карательно-воспитательной экспедиции в составе его, Николая, и его «баааальшого друга» и «вот такого парня!» Ивана. Маляренко прикинул, что через полчасика проснётся повариха, а за ней и все остальные, и что встречаться с недовольной женой сейчас не с руки, и мысленно согласился с планом вождя. Глядя, как шустро тот собирается выступать в поход, Иван решил, что на самом деле основной идеей Коли было смыться из посёлка до того, как проснётся Ольга.

"Коля – ты попал! Ещё похлеще, чем я".

Эта мысль Ваню согрела. Настроение его улучшилось и, насвистывая весёлый мотивчик, Маляренко двинул вслед за вождём. Дождь прекратился. На востоке начинался очередной серый рассвет. День рождения друга удался!