Текст книги "Курьерская Служба. Хранилище (СИ)"

Автор книги: Андрей Скоробогатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Сборник малой формы по произведениям цикла, а также разные материалы, авторские "фанфики", вольные продолжения, миниатюры и т.д.

~

Курьерская Служба. Хранилище

Лифтеры

Фото негритянок

Подробный атлас мира «Курьерской службы» – ч I

Подробный атлас мира «Курьерской службы» – ч II

Альтернатива для Э. М. Циммера

Масштаб проблемы

Основной мир субветви 5.24.12.12

Мост

Курьерская Служба. Хранилище

Лифтеры

Дорогой читатель, ты открыл сборник рассказов и бонусных материалов, связанных с миром цикла «Курьерская служба». В первой части представлены две старые работы в несколько отличавшемся сеттинге, но сильно повлиявшие на цикл: «Лифтёры» и «Фото Негритянок», а также два рассказа, написанных специально для цикла.

С миром расставаться очень не хочется, поэтому в дальнейшем сборник будет периодически дополняться короткими историями и вольными продолжениями. Приятного чтения!

ЛИФТЁРЫ

(приквел)

Олег едет в маршрутке уже час и размышляет о том, что исполнителей отечественной попсы, повторяющих навязчивые припевы в конце песни по пять-шесть раз, ожидают в аду персональные архидемоны. Какие-нибудь особенные, с пятью-шестью хвостами, например.

Но деваться некуда: супер-батарейка в плеере предательски сдохла тридцать минут назад, зарядник в эту Ветвь Олег не прихватил, а местные не подходят. Служебные устройства на заданиях лучше по возможности не светить. Плеер не из Бункера, а из другой Ветви, где уже изобрели хорошие аккумуляторы. Обычно батарейку Олег заряжает раз в полгода, и этого хватает, чтобы слушать любимые дарк-хоп и абстрактный рэп по восемь часов в день даже в тех Вариантах, в которых такие жанры не распространены.

Например, как в этом. Олег уже полазил в местном Интернете и понял, что ничего интересного ему тут не скачать – один отечественный рок, не блещущий разнообразием стилей, народная музыка, попса и шансон. Зарубежных сайтов найти не удалось – похоже, местный националистический режим блокировал половину Интернета.

Приходится ехать в маршрутке и слушать попсу вперемешку с шансоном. Когда-нибудь, надеется Олег, он сможет проверить свою догадку по поводу архидемонов.

Через минут десять Олег наконец-то выходит из маршрутки и заходит в цветочный киоск. Белые хризантемы стоят шестьсот сибирских рублей. Олег берёт три штуки, вспоминает цену маршруточного билета и заключает, что экономический кризис не обошёл Независимую Сибирь стороной. Похоже, весь этот пучок Вариантов не очень благоприятен для того, что осталось от СССР, но это мало волнует Олега. У него в кармане ещё около сотни тысяч служебных, и ещё полтинник он прихватил из квартиры Двойника.

Затем он доходит до соседней девятиэтажки и с радостью обнаруживает, что домофона на двери нет. Олег терпеть не может домофоны, потому что часто, когда время очень дорого, они отнимают нужные минуты. Сейчас случай не совсем тот – лишние минуты не играют роли, но всё равно, он отмечает это как плюс.

Он поднимается пешком на третий этаж и звонит в дверь. Дверь в комнату открывает Лера с растрёпанной мокрой головой.

– Почему ты не позвонил?

– У меня закончились деньги на мобильнике, и я забываю положить.

– Проходи, никого нет дома. Ой, это мне?

– Да, тебе, – Олег протягивает букет хризантем.

– Они же такие дорогие!

– Но я же люблю тебя.

Лера меняется в лице, кладёт букет на тумбочку и осторожно, боясь спугнуть, обнимает Олега. Он гладит по спине и целует её, наблюдая, как она закрывает глаза от наслаждения.

Он хорошо изучил историю переписки Двойника с Лерой и знал, что это сработает. Застенчивая одинокая одноклассница Лера есть почти во всех Вариантах и редко отказывает своей главной старой школьной любви. После поцелуя они идут в комнату, садятся на кровать, помогая друг другу освободиться от одежды и занимаются любовью. Потом недолго лежат рядом, одеваются и пьют чай, вспоминая школу и разговаривая о жизни в стране. Олег не рассказывает ничего о нынешней жизни своего Двойника – за полтора года работы в Службе он научился это делать весьма хорошо. Он задаёт много наводящих вопросов, фиксирует разговор на имплант и договаривается о встрече, которая, скорее всего, не состоится.

– Куда ты? – спрашивает она с порога, глядя, как он вызывает лифт. – По лестнице же быстрее.

– Мне так хочется, – говорит он и подмигивает. Лера улыбается, она счастлива и не хочет думать о нелогичных мелочах. Он машет рукой на прощанье, и двери закрываются.

* * *

Крупные развилки, делящие пространство-время на два стабильных независимых потока, случаются примерно раз в год или два, но девять десятых Ветвей гибнут самостоятельно в течение ближайших месяцев. Здесь развилка с родным вариантом реальности Олега составляет четырнадцать лет. Путём несложного математического расчета получаем «суперветвь» в миллион триста тысяч вариантов. Кажется, что искать что-то нужное, или что-то похожее в таком ветвистом Древе – хуже, чем искать иголку в стоге сена, но Олега это не пугает.

Олег – один из Парадоксов. Он один из тех людей, жизнь которых от Ветви к Ветви изменяется меньше всего. Как правило, это люди, ведущие никчёмный, скучный образ жизни неудачника, отшельника-«хикки», редко выходящего на улицу, либо парня с плохим образованием. Как правило, они рано остаются без родных, их окружают одни и те же, либо очень похожие люди. Все они живут в одной и том же районе, работают на похожей бездарной работе и редко заводят семью. Олегу иногда очень хочется сказать, что он «не такой», что он интереснее, талантливее, лучше остальных людей из Службы, но приходится смотреть правде в глаза. Он точно такой же, как и все остальные, просто ему повезло оказаться в нужном месте в нужное время и изменить судьбу.

И Олег не жалеет, что в некоторых заданиях ему приходится стрелять в башку одному из таких ничтожеств-двойников.

Это одна из причин, по которой таких, как он, в Лифтовой Службе называют Изменниками.

Вторая причина такого названия – потому что на задании ему часто приходится втираться в доверие и предавать всех, кто был ему дорог в прошлой жизни. Только благодаря связям из прошлого он сможет выполнить задание. «Изменишь окружающим – изменишь мир».

Задания бывают разными. Чаще всего Руководство Службы, прозванное Секатором, по понятным только ему причинам решает спасти одну из умирающих ветвей или подрезать другую. В арсенале Службы десяток специальных устройств, с помощью которых можно менять ход развития событий – от портативных атомных бомб до психотронных штук, удалённо заставляющих правителей государств менять решения. Агенту-Изменнику совсем не обязательно для этого выезжать в другой город, или картинно стрелять из пистолета с глушителем в «плохого парня». Если приходится в кого-то стрелять, так это в своего Двойника, потому что когда два человека-Парадокса долго находятся в одном вариантов реальности – это угроза для её стабильности.

Бывают задания посложнее. Например, убить кого-то, кто может повлиять на ход развития истории, или поменять двух парней в двух Ветвях. А бывают самые сложные – это когда задания касаются кого-то из Службы. Например, очень ценного Изменника, не вернувшегося с задания.

Именно такое задание было у Олега в этой Ветви.

Олег направляет лифт с третьего на девятый этаж – так ехать будет дольше, и он успеет превратить лифт в Перемещатель. Когда двери лифта закрылись, Олег достаёт из кармана чёрный прямоугольник и лепит его на щель между створками. За десять секунд прямоугольник разрастается до пола, лезет по стенам и закрывает всё пространство вокруг.

На миг моргает в глазах и начинает сильно тошнить, Олег хватается за стенку кабины, чтобы сохранить равновесие, через пару минут свет загорается, и он выходит уже из совсем другой кабины совсем в другой коридор с кучей лифтовых дверей, над которым висит широкая надпись:

«ЛИФТОВАЯ СЛУЖБА, ОТСЕК 42»

Олег ненавидит эти грубые, необделанные стены Бункера Службы, но именно им он благодарен свободой. Свободой делать всё, что хочется.

* * *

Олег идёт на ковёр к начальству спокойным, размеренным шагом, хотя и знает, что разговор будет неприятным. Овальная дверь плавно растворяется, впуская его в кабинет.

Аристарх, глава группы Изменников номер 42, недоволен, хоть и привычно сыплет дореволюционными словечками. В его родной реальности он был троюродным братом дворецкого фрейлины Николая Четвёртого.

– Что, милейший, вы утверждаете, что не нашли 4213-го, провалили задание, но принесли нам какую-то бумажку?

– Угу, – кивает Олег. – Радиомаяк импланта Влада не работал, я проверял пару раз. В своей квартире его не было. Его двойника тоже. Я обошёл много мест, в которых они оба могли быть. Потом время стало поджимать. Я вломился в квартиру к своему Двойнику, он уже был мёртв, его застрелили буквально пару часов назад. Вещей и денег не тронули (кстати, вот, я взял пачку местных банкнот, сдам в архив). И оставили на столе записку.

Глава группы опускает глаза на бумажку и читает:

«Если опустить хвост вниз, то все идут парами, и полосатые слева. За исключением голубых – те стоят в центре, и их полосатый справа. Именно за это их окружили зелёные. В стане оранжевых – левый уклонизм, а коричневые заняли ультраправую позицию».

Олег направляет луч летучего сканера на текст. Изображение переносится на трёхмерный настенный экран, налепленный поверх грязного бетона. Аристарх кивает и жестом запускает каллиграфический анализ.

– Почерк Влада, – читает он на экране секундой спустя. – Получается, это он убил твоего Двойника. Текст мне напоминает ориентировку политической какой-то реальности, – Аристарх потирает подбородок.

– Мне это больше похоже на бред. И не может же быть, чтобы Влад ушёл куда-то в другие реальности, минуя Бункер? – говорит Олег и предполагает. – Или… Я чего-то не знаю?

Аристарх хмыкает.

– Может, он указал на какую-то ранее посещённую реальность, где осталось что-то ценное?

Олег пожимает плечами. Это не его дело – делать выводы, он лишь предоставляет информацию. Аристарх проматывает имплантированный видеофиксатор Олега. Останавливает паузу на моменте оргазма Леры.

– И этим вы соблаговолили заниматься вместо задания? – укоризненно спрашивает Аристарх. – Я вынужден это наблюдать в пятый, если не в десятый раз. Иногда мне кажется, что вы пытаетесь меня укорить. Вы не думали найти себе девушку из Операторов?

– Мне нравится регулярный секс с настоящими девушками, – без доли стеснения говорит Олег. – И чтобы каждый раз – первый и последний.

Начальник группы хочет сказать что-то едкое, но хмурится и машет рукой.

– Хорошо, мы отвлеклись. Это ваше дело. Вы смотрели карту города? И в какое время?

– Посмотрел, примерно в три с половиной часа дня, перед маршруткой.

Они проматывают видеофиксатор ещё немного назад и ставят на паузу. Олег смотрит на карту и замечает определённые странности, не замеченные ранее – в месте у старого театра пять улиц пересекаются между собой, образуя пятиугольник. Олег хорошо разбирался в географии родного города, и ни в одной из других реальностей Пучка такого не замечал.

– Всё верно. Этот район они перестроили шесть месяцев назад, к пятилетию независимости Сибири. То есть две «вилки» назад. Оставили только театр в центре, старые двухэтажные дома снесли, а новостройки выстроили в форме пятиугольника. Нам показалось это странным. Мы послали Влада разведать, что там на самом деле произошло. Он загубил одну реальность, осталось три, включая ту, в которую он ушёл месяц назад и которую исследовал сегодня ты.

– Которую я сегодня запорол. Я не поставил фиксатор после своего ухода.

– Возможно, этого и не стоило делать. Эта Ветвь ещё останется стабильной какое-то время, – покачал Аристарх головой. – Ты должен будешь вернуться туда и сходить до театра.

Олег вскакивает со стула.

– Но это же… третье погружение. К тому же, скоро должна быть новая «вилка».

– Да, опасно, – пожимает плечами Аристарх. – Опасно и для тебя, и для остальных. Раздвоившийся Изменник с полным инструментарием – это серьёзная угроза. Но пока мы ничего не будем говорить Верховному Секатору. Разберёмся с кондицией сами. Если поймёшь, что Влад решил действовать вразрез с планом Службы, придётся… Заодно посмотришь, как гибнет мир после третьего погружения без фиксатора.

* * *

Олег поднимается на лифте на двенадцатый этаж, выходит на смежную лоджию и смотрит на город.

Ветвь кажется аккуратной, ухоженной, но при этом мёртвой, как будто человека одели в парадный костюм и положили в гроб. Вечерние улицы пусты. Машины кое-где неподвижно замерли в пробках, в окнах домов горел свет, но силуэтов людей не видно, как будто их всех обвели курсором и удалили из реальности. Несмотря на свет заката, мир тускнеет на глазах, как будто кто-то выкрутил бегунок цветопередачи до нуля. Загорающиеся звёзды на небе сливаются в одну большую полосу. Олегу становится не по себе, он открывает сумку и бросает в воздух микростабилизирующую капсулу. Она взрывается над его головой крошечным фейерверком, и небольшой участок вокруг становится нормальным, цветным.

Пользоваться лифтом во второй раз Олег не рискует – спускается по лестнице. На крыльце подъезда вытаскивает «ухи» плеера и прислушивается – тишина настолько звенящая, что Изменника пробирает нервная дрожь.

Он выбегает по улице в сторону центра города, пересекая затихшие перекрёстки. Ближе к центру достаёт навигатор – теперь не надо стесняться использовать служебные приборы на улице. Красный крестик показывает три близко расположенные точки в здании театра. Ему выслали подкрепление из других отделов, решает Олег, выбрасывает вперёд пару капсул и ускоряет темп.

Двери театра открыты. Изнутри доносится музыка – какой-то прямолинейный панк-рок начала девяностых. Влад как раз любил такой. Олег бросает у входа капсулу, вбегает в вестибюль, заходит на лестницу и на последних ступенях останавливается.

На ступенях лежит кусочек витой пары – светло-серый кабель в оплётке, из кончика торчат восемь разноцветных жил, разложенных для обжимки в блок.

«Все идут парами, и полосатые слева. За исключением голубых – те стоят в центре, и их полосатый справа. Именно за это их окружили зелёные. В стане оранжевых – левый уклонизм, а коричневые заняли ультраправую позицию…»

Лифтёр номер 4213 работал до Службы монтажником-кабельщиком и тянул локалки. Забавно, так действительно легко запомнить. Олег бросает кабель на пол, достаёт из кармана тяжёлую пишущую ручку с золотым пером. Колпачок ручки горит красным и растекается по ладони, образуя рукоять, а перо расширяется, превратившись в дуло пистолета. Олег перекладывает оружие в другую руку и тянется к навигатору в кармане, но не успевает.

– Олег, я вижу тебя,– слышит он голос Влада позади.

Изменник стоит за спиной внизу, на выходе из служебного коридора. В руках у него такой же пистолет-ручка.

– Положи оружие на пол. Я не хочу стрелять, –говорит Влад, поднимаясь по ступеням.

– Правда, не пытайся, – слышится второй голос сверху, из зала.

От этого голоса у Олега по спине побежали мурашки.

Свой голос он не спутает ни с каким другим.

Из зала выходит Олег-2. На нём точно та же одежда, что и на Олеге-1 – служебная куртка, поношенные кроссовки, с воротника висят наушники плеера. Этот Двойник не из этой Ветви. Он пришёл из Бункера.

За ним из другого зала выходит Влад-2. Олег-1 понимает, что с тремя людьми ему не справиться, и бросает ручку на пол.

– Я создал Развилку в день, когда ты пришёл за мной, – говорит Влад-2. – Вышел через туннель, породив своего двойника. Квантовое деление. Потом вернулся по туннелю в эту Ветвь. Мне удалось перехватить твоего двойника в квартире у Леры. Вы поругались, и ты – точнее, вот тот твой двойник – чуть не убил её перед уходом. После этого ты вернулся в бункер, а мы трое – в эту реальность, которая начала разрушаться.

– Этот театр, точнее, бомбоубежище под ним – один из Парадоксов, – продолжает рассказ Влад-1. – Таких мест всего штук десять по России. Есть люди-парадоксы, вроде нас, а есть места-парадоксы. Это своего рода туннели, проходящие через все Ветви. Про них принято молчать, потому что все пользуются портальными наклейками. Только лифтовая наклейка позволяет перемещаться только в Бункер, а туннели – минуя их. И создавать новые Ветви.

– Я предполагаю, что они – изобретение конкурентов, – говорит Влад-2.

– Конкурентов? – смеётся Олег-1. – Кроме Службы есть кто-то ещё? Это шизофазический бред. «Полный пердимонокль», как говорит Аристарх. Мы – монополисты.

Влад-2 повышает голос.

– Тебе хорошо промыли мозг! Позволили возомнить себя Богом. Но это не так. Ты всего лишь циничное чмо, которому такие же уроды дают указания, что делать. Не думай, что ты свободен. По-настоящему свободные не станут жить в Бункере, который не существует ни в одной реальности.

Первый Олег делает пару шагов по ступеням вниз. Он уже сомневается, но всё ещё спорит.

– Может, мне нравится так делать? Нравится так жить? Мы же все делаем полезное дело, и…

– А мы не делаем полезного! – перебивает его Олег-2. – Ты – и я – никогда не умели анализировать историю. Вся наша деятельность сводится к уничтожению самых перспективных Ветвей и контролю за ростом плохих.

Олег-2 усмехается и кивает.

– Не правда. Я думал над всем этим, ты должен это помнить. Даже если правда, мне плевать. И что ты предлагаешь? Ты же знаешь, что если мы не вернёмся, то погибнем в этой реальности. И этим мы предадим Службу. И попадём в ад…

– Лифтовая Служба – это и есть ад, Олег! – говорит Влад-1. – Пойми, мы все – грёбаные демоны, предатели, которым нет прощения. У нас есть Перемещатели. С помощью туннеля мы сможем сделать столько клонов и столько Перемещателей, сколько нужно для вторжения в Бункер, а потом уничтожить его.

Олег-2 подходит ближе, и Олег-1 бросает презрительный взгляд на своего двойника.

– А ты-то почему с ними? Что за дурь у тебя в башке?

– Ну, я подумал, может, действительно кроме Бункера есть кто-то, кто следит за Ветвями. И если мне просто так дали спокойно уйти в реальность с этим туннелем, это значит, что у меня появился шанс всё исправить – если не в своей жизни, так в жизни нескольких реальностей.

– Шанса нет, – вдруг говорит Влад-2, глядя в навигатор. – На локаторе двенадцать точек, театр окружён. Быстро в подвал.

Они бегут по лестнице вниз, поворачивают в коридор и добегают до конца. В углу Олег-1 видит узкую деревянную дверь и лестницу в подвал.

– Ад, говоришь, – усмехается он и смотрит, как два Влада и его Двойник спускаются по лестнице. – Нет, ребята, ад совсем не такой.

Он срывает с пояса магнитную полоску, надрывает и бросает в лестницу, захлопывает дверь и прыгает назад, в коридор. Через две секунды позади слышится взрыв, дверь выбивает огненным шаром и кусками тел.

Олег никогда не узнает, было ли сказанное двумя Владами правдой. Но ему плевать, потому что задание он выполнил.

илл. А. Павлов

* * *

Осталось секунд тридцать.

Олег выходит на улицу, смотрит на пятиугольник улиц и довольно потягивается. Слева по двум проспектам медленно движется тёмно-сизое облако, постепенно опускаясь вниз и превращаясь в реку из мутного снега. Слева и справа он замечает преломления света в форме пяти-шести человеческих силуэтов, направляющихся к нему.

Элитная группа номер Шесть, чистильщики.

– Я уничтожил обе копии Влада и своего двойника, – говорит Олег. – Эта Ветвь обречёна, но соседняя, с развилкой, всё ещё живая. И ещё шесть других с туннелем. Нам не составит труда обойти их все.

– Нам – да, – кивает одна из безликих фигур. – Тебе – нет. 42-ая группа слишком много знает. Мы найдём другие ваши копии.

Кто знает – может, проверить гипотезу по поводу ада и архидемонов с пятью плётками Олегу всё-таки удастся.

* * *

Олег выходит из маршрутки, мысленно проклиная русский шансон, попсу и севшую батарейку плеера, и идёт к цветочному киоску. Хризантемы стоят по сотке, а розы чуть дороже – сто восемьдесят. Он достаёт из кармана предпоследнюю в этом месяце тысячу, берёт пять алых роз и идёт к соседней девятиэтажке, с волнением вспоминая, какой номер квартиры надо набирать в домофоне.

(2012)

(прим. автора: имена героев случайные)

Фото негритянок

Солнце падает в далёкое западное море, разбросав тени по крышам крохотной казачьей заставы рядом с парой нефтяных вышек. Хорунжий чистит охотничий карабин в прихожей.

– Папа, Папа! – сынишка вбегает в избу, размахивая чем-то небольшим и светящимся. – Смотри, что нам в школе выдали! На хелипоптере привезли!

– Не хелипоптере, а хеликоптере, – привычно поправляет сына хорунжий, осторожно ставит ружьё в угол и поворачивается.– Что там у тебя?

* * *

Егор свернул с Уктусского переулка и нырнул в мрачный, исписанный матерками холл станции подземки. «Екатеринбургскую» построили лет пять назад, она стала конечной на Коптяковской линии, и, как и любая окраинная станция, служила прибежищем люмпам и прочему сброду. Егор добавил громкости в карманном репродукторе – когда индустриальный джаз играет громко, идти мимо подобной толпы не так страшно. Аппарат старый и распространённый, «Рига-96», всего на двадцать песен. На такой не позарится даже самый голодный бандюган, ибо продать его нереально.

Иногда Егору кажется, что он многое бы отдал, чтобы жить в какой-то другой реальности. Например, в которой «Екатеринбургская» – центральная станция. А сам Екатеринбург – не мелкий пригород гигантского Верхнеисетска, известный разве что расстрелом лидеров большевиков, а серьёзный, самостоятельный город. Но реальность, как и времена, не выбирают.

– Эй, парниша, – люмп отделился от толпы собратьев и перегородил ему путь. – Не поделишься копеечкой?

Музыка играла громко, но знакомую фразу несложно прочитать по губам.

– Нет, спасибо, – проборомотал Егор и ровно продолжил путь, пытаясь не обращать внимания.

Толчок в плечо прервал движение и заставил развернуться к «товарищам» лицом. Главному люмпену примерно столько же, сколько Егору – не больше двадцати трёх. На нём поношенная манчжурская фуфайка с четырьмя полосками и неожиданно модные прусские кеды. Четверо остальных – помоложе, не больше двадцати.

– Пролетариат не ценим? – обозлился люмпен. Пара его товарищей неторопливой походкой направилась к нему на подмогу, пытаясь окружить Егора.

– Почему же, ценим, – Егор вынул наушник из уха, пытаясь выглядеть уверенно. – Сами, знаете ли, не из великородных, личные дворяне. Нулевые.

– Вот как? – люмпен нацепил надменно-учтивую маску. – И каков чин?

– Системный секретарь. Служу в Западно-сибирском Нефтяном Картеле.

Иногда фразы про картель бывает достаточно. Нефтяников многие из низов – вполне резонно – почитают за мафию и остерегаются.

– В картеле? – оживился люмп. – У меня там кузен сторож. А системный секретарь – это чего?

– Это системщик. Специалист по вычислительной сети.

– О, по сети! – злоба на лице люмпена окончательно сменилась интересом. – А роликов мне новых запишешь? У меня у друга есть комп.

Егор кивнул. Он терпеть не мог, когда рихнер называли «компом», и мог долго дискутировать о правильности названий, но с люмпами лучше не спорить:

– Постараюсь, но не обещаю. Я же простой системщик, не старший. Мне доступа в Имперсеть пока нет, только в районную. А за незаконный доступ – каторжные работы, как и за воровство фильмов. Сошлют ещё чукчей гонять…

– Не понял⁈ – стоящий справа второй люмпен, восемнадцатилетний рыжий, сжал кулаки и злобно нахмурился. – Ты что нам, отказываешь?

– Утихомирься, Сёма, – главарь грустно отодвинул товарища. – Всё с ним ясно, обычный десятый класс. И нулевой ещё. Их не пускают.

Двадцать копеек всё же пришлось отдать.

* * *

В метро скучно. Две коллежские дамы лет семидесяти привычно рассуждали о том, при ком жилось лучше – при Константине II-м или при Екатерине III-й. При этом аргумент в пользу выигранной Константином Русско-Польской привычно опровергался проигранной Второй Японской. Егору, несмотря на привычные для системщика анархические взгляды, были одинаково симпатичны оба исторических лица. Дальний Восток, как учили Егора в школе, всегда был обузой для Империи, а отколовшаяся Австралия всё равно осталась финансово зависимой от России. Тем более, когда в арсенале отчизны оружие, которое другим даже и не снилось. Екатерину III-ую он, как и большинство его ровесников, ещё в отрочестве запомнил по знаменитой эротической сессии, снятой в начале 70-х. Императрица царствовала недолго, но мировая сексуальная революция обязана именно ей.

Правда, при Николае IV-ом всё стало по-другому. Кодекс Морали и церковные реформы вернули общественную нравственность в стране на уровень конца девятнадцатого века, оставив «загнивающему западу» мини-юбки и электроджаз. Егор родился уже в «нововикторианстве», воспитывался в духе традиций, и даже соблюдал пост – правда, очень странно и выборочно. Не ел мясо и не смотрел телевизор по понедельникам, средам и пятницам, хотя от рыбы не отказывался и в стратегии со «стрелялками» резался. Ко всему этому следовало добавить не вполне подобающую чину неформальную внешность, и становилось понятно, почему у титулярного советника Картеля по этике Егор вызывал определённые подозрения.

В подземке Егор продолжал слушать индустриальный джаз и размышлять о странной реакции люмпенов. Мысль полетела дальше – он задумался о судьбе и должности, им занимаемой.

Да, он всего лишь системщик, окончивший Уральское Высшее Техническое Училище. Системный секретарь – это по Табели десятый класс. Тот же заурядный десятый класс, что и коллежский секретарь, казачий сотник и флотский мичман. Конечно, это намного лучше, чем системный техник – двенадцатый класс, или лаборант-практикант – тринадцатый класс. Но гораздо хуже старшего системщика, системного поддиректора или системного директора – последний относится к седьмому классу и привычно имеет четырёхэтажный особняк на берегу Шарташа.

Десятый класс в трёхмиллионном (с пригородами) Верхнеисетске имеют тысяч четыреста. С другой стороны, подумалось Егору, Пушкин и Тургенев были коллежскими секретарями. И чин системный – не совсем то, что чин статский. Лицо невысокое, но начальствующее. Немногие его ровесники из провинции в двадцать три имеют в подчинении бригаду из двух техников-лоботрясов и получают девяносто пять рублей в месяц, когда поездка на метро стоит три копейки. Если бы Егор не был столь ленив, уже давно мог позволить себе и японский мобиль, и двушку в центре, или в каком-нибудь элитном Шувакишском, но лень и инертность не позволяли ему переехать. Правда, фраза «жениться бы вам, барин» звучала вокруг всё чаще, что заставляло иногда задуматься о карьерном росте и «серьёзной жизни».

– Остановка «Ганин Проспект», – прозвучал наверху голос милой барышни, и толпа вынесла Егора на перрон.

Из заднего вагона вышел напарник Егора – Расуль Мадисович. Егор заметил и подождал его, позволив толпе утечь на эскалаторы.

– Здорово, Егор Дмитрич, – тридцатилетний системщик пожал руку. Он трудился в «железячном» отделе, а Егор – в «программном». – Слышал новость дня?

– Не успел посмотреть новости. Что такое?

– Джон Стивс с министром по Имперсети подписали договор о сотрудничестве и собираются строить магистральные каналы из Румынии в Одессу. Ты понимаешь, что это значит⁈

– Нет, не понимаю. Джон Стивс – это же…

Они уже перешли перрон и ехали на первом эскалаторе.

Трёхсотметровая башня Картеля находилась прямо над станцией, и впереди было ещё два эскалатора и лифт. «Ганина яма», шутили про эту станцию. Самый элитный и современный микрорайон вырос на месте рудника, в котором были спрятаны тела убитых в семнадцатом году Ульянова и Каменева. Недавно генерал-губернатор в знак примирения с прошлым позволил потомкам ссыльных большевиков установить памятную стелу, которая стояла теперь перед самыми окнами Егора.

И тут и там были заметны сотрудники, отмечавшие системщиков почтительными кивками. Расуль огляделся по сторонам и продолжил в полголоса.

– Это новый директор Австранет. Это значит, что европейская и Имперсеть скоро объединяться, как это планировалось ещё в девяностые. А раз объединятся, то нашу Его Императорского Величества Глобальную Вычислительную Сеть придётся реформировать, делать её более открытой, обеспечивать совместимость и так далее.

– На кой чёрт им это понадобилось?

– Спросим у начальства. Евгений Петрович наверняка знает.

– Кэп точно в курсе.

* * *

Начальство не только было в курсе, но и решило к вечеру устроить по случаю исторического момента собрание, подтянув народ из дочерних контор. В небольшом зале собрались системщики всех отделов и чинов, начиная с десятого – девять рядовых системщиков вроде Егора, четверо старших и системный поддиректор Верхнеисетского подразделения, Евгений Петрович.

Закрытое совещание системщиков крупного предприятия – вещь всегда немного неформальная и больше смахивает на подпольную сходку анархической партии или мафиозного синдиката. Половина при параде, но носит либо длинные козлиные бороды, либо «осьминожьи» усы, другая же половина вообще одета не «по-корпоративному», в жёлтые сюртуки с морскими котиками, лосями и другой профессиональной атрибутикой. Единственная дама, Рита из отдела дизайна, крашеная в фиолетовый цвет и одетая в обтягивающее платье-«готику», привычно ловила влюблённые взгляды неженатых коллег. «По уставу» из-за необходимости ходить на совещания директората был одет только Евгений Петрович, да и у того в мочке левого уха торчала пиратская серьга с черепушкой, за которую подчинённые уважительно звали его «Капитан Джон».

Если добавить к этой картине отсутствие полагающегося на подобных мероприятиях титулярного советника по этике, совещание приобретало ещё более подпольный характер. Советнику доложат позже – дотошного старика, сующего свой нос во все дыры, вполне разумно опасались даже поддиректора. Картель – государство в государстве, а титулярный советник по этике – длинная рука Тайной Канцелярии.

– В общем, для тех, кто не понял, ситуация следующая, – сразу начал поддиректор. – Чтобы досадить японцам, Европейская Сеть и Имперсеть в течение пары лет объединяются в Глобальную сеть. Ускорится работа над совместимостью форматов данных, разработка переводчиков, новых средств общения и тому подобного. Но это не главное. Принято решение о серьёзных реформах в области связи. Информационные средства дешевеют, районные сети растут, сохранять нынешнюю архитектуру Имперсети как закрытого средства обмена письмами более неуместно. И так уже слишком много лазеек для копирования. А для обменов будут устраивать специальные защищённые соединения. Потому Министерство Связи выпустило тайную директиву о частичном допуске к журналам Имперской сети чинам низших классов, в том числе десятого…